Пустышка (ЛП)

Текст добавлен: 6 сентября 2019, 06:00

Текст книги "Пустышка (ЛП)"

Автор книги: Кора Кенборн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Назад к карточке книги

– Смотрю, папочка заплатил за тебя залог, – говорю я, пнув шину. – Когда начинается судебный процесс?

– Катись в ад.

– Нет, спасибо. Я уже там была. Отвратная еда и слишком большая влажность.

Тарин рычит – буквально рычит, как собака – и поднимается на ноги.

– Разве тебе больше нечем заняться, кроме как разрушать жизни людей?

Я прищуриваюсь. Может пнуть ее, чтобы она снова обтерла асфальт своим задом? Может, я смогу заставить Малкольма случайно переехать ее несколько десятков раз. Не то чтобы она это не заслужила...

Тем не менее, я перевернула лист, поэтому подавляю свои убийственные побуждения и пожимаю плечами.

– Нет. Ну, это не самое главное мое хобби.

– Мы были совершенно счастливы, пока ты не вернулась в город и не раздвинула ноги. – Она стоит и ухмыляется мне в лицо. – Сколько раз ты предлагала ему свою киску, прежде чем он, наконец, сдался? Это твоя фишка, Шайло? Ты не можешь найти себе собственного мужчину, поэтому трахаешься со всеми подряд?

За все оскорбления. За все время, что она красовалась с Кэри передо мной. За время, что я провела взаперти в темном шкафу. За проведенное время на узкой вонючей койке в тюремной камере за преступление, которого не совершала. Ярость проходит через мою руку и оседает в сжатой ладони.

Взмахнув рукой, я наношу настолько сильный удар по ее физиономии, что ее голова откидывается назад, и она-таки падает на асфальт.

Черт, давно пора было это сделать.

Я сказала, что начала с чистого листа. Но я не говорила, что этот лист из другого материала.

– Ты глупая стерва! – кричит она, садясь и вытирая кровь возле рта. – Я могу подать на тебя за нападение!

Я стряхиваю руку, пытаясь вернуть чувствительность.

– Оглянись, – говорю я, указывая вокруг нас. – Здесь никого нет, и даже если бы кто-то был, как думаешь, кто-нибудь стал бы за тебя заступаться?

Она начинает отвечать, когда Малкольм появляется рядом со мной. Он бросает один взгляд на Тарин, растянувшуюся, как сбитое на дороге животное в дизайнерском тряпье, и качает головой.

– Мисс Уэст, вы пропустите свой рейс.

Я киваю ему и следую за ним, но вдруг зеленый уличный знак бросается в глаза. Не знаю, как я этого не заметила, когда мы подъехали. Я снова читаю эти слова, и уголки моего рта вздымаются, когда я вижу два знакомых контура вдали.

– Какого хера ты улыбаешься? – Тарин шипит.

– Твоя машина сломалась на Альварез Стрит.

– И что? Ты перепихнулась и здесь с чьим-то парнем?

Я снова смотрю на знак, моя улыбка расширяется.

– Нет. Всего лишь познакомилась с кое-кем. Вот и все.

Повернувшись к ней спиной, иду к Малкольму, который ожидает меня у открытой двери автомобиля. В последнюю минуту я оглядываюсь через плечо и подмигиваю ей.

– Передавай Мо и Конгу привет от меня.

ГЛАВА 43

Шайло

В последний раз, когда я сходила с борта самолета в переполненный терминал, меня сопровождал федеральный эскорт, пробивающийся через толпы бешенных папарацци. Сопровождают меня и сейчас, но я прохожу незамеченной сквозь людей в Лос-Анджелесе, спешащих на свой рейс.

В этом вся суть этого города. Здесь никого не удивит появление знаменитости. Известные личности – такое же нормальное явление, как утренний кофе или десятибалльные пробки. Никого не волнует, что Шайло Уэст плетется среди них. Для них я всего лишь одна из миллиона.

Забавно. Помниться кто-то сказал мне, что я такая одна.

Добравшись до места выдачи багажа и вытащив свои чемоданы из багажной карусели, я конкретно задолбалась и готова завалиться спать. Эскорт уже давно ушел, так что я достаю телефон из сумочки и собираюсь позвонить Дэну Голдбергу, когда пронзительный визг разрывает мои барабанные перепонки.

– Куколка!

Я вовремя поднимаю взгляд, чтобы лицезреть, как торнадо в бриллиантах и «Гуччи» пробивается сквозь стену путешественников, а два разозленных телохранителя гоняться за ним. Лена прыгает в мои объятия, словно какой-то гламурный кенгуру, обхватывая меня руками за шею и перекрывая мне доступ к кислороду.

– Черт возьми, как давно мы не виделись? Гребаный год?

В перерывах между попытками дышать, я смеюсь. Боже, как я по ней соскучилась.

– Почти, – говорю я, обнимая ее. – Два месяца.

– Чушь собачья. Прошло как минимум восемь.

– Сойдемся на пяти, чтобы никому не было обидно.

– Окей. – Отстранившись от меня, Лена наклоняет голову и тычет своим длинным ногтем перед моим лицом. – Что за хрень, дорогуша? Что вообще происходит?

– О чем ты вообще?

– У тебя точно был член. Огромный! – У нее самодовольное выражение лица с ликованием гордого родителя.

Я смотрю на нее с благоговением.

– Как ты, черт возьми, это делаешь? Ты обладаешь неким шестым секс-чувством?

Одарив меня понимающим подмигиванием, она кивает одному из своих ненормально больших телохранителей, а затем на мои сумки. Пока ее охранники собирают мои вещи, она протягивает руку через мою и ведет меня к выходу из аэропорта к ожидающему у тротуара лимузину.

Когда стеклянные двери открываются, сухая калифорнийская жара бьет меня по лицу, и я не могу не заметить отсутствие влажности. Никаких капелек пота, покрывающих губы, никакой рубашки, пропитанной липким потом.

– Добро пожаловать домой, – говорит она, сжимая мою руку.

– Верно, – шепчу я, заставляя себя улыбнуться. – Домой.

***

Утром, перед выходом из пентхауса, я переодевалась около четырех раз. За два часа до встречи с руководителями агентства, я решаюсь за долю секунды. Назвав водителю Лены адрес, закрываю глаза и жду визита, с которым задержалась на десять месяцев.

– Мы почти на месте, мисс Уэст.

Разомкнув веки, вижу изогнутую перегородку, небольшую кирпичную стену и простую черную вывеску.

«Парк и кладбище братьев Пирс Валгалла».

Цветы всех оттенков простираются по длине забора. Один их вид заставляет меня улыбаться. Розы.

– Останови машину, – выпаливаю я, когда кирпичная стена проходит мимо моего окна.

– Мэм?

– Просто останови машину.

У меня дрожат колени, когда я, спотыкаясь, становлюсь на колени перед клумбой. Скорее всего, это дурной тон и чертовски незаконно, но я не могу себя остановить. Наклонившись, срываю желтую. Она небольшая, идеальная. Прямо как она.

Поскольку вход на кладбище находится в западном конце, нам приходится объехать практически весь объект, прежде чем оказаться где надо. Живот все время сжимается, когда машина подъезжает к обочине и останавливается.

– Уверены, что вам не понадобится помощь?

– Да, – отвечаю, перекатывая стебель розы между пальцами. – Я должна сделать это сама.

Хлопнув дверью автомобиля, прокладываю путь сквозь таблички, пока не нахожу ту самую. Увидев ее имя, что-то прорывается сквозь стену в моей груди и скручивает мое сердце, пока оно не начинает истекать кровью. Упав на колени, медленно провожу пальцем по буквам ее имени, закручивая букву «Д» в конце, как делала она, подписывая автографы.

– Привет, Кирк. – Не знаю, почему шепчу, но это кажется уместным. – Давненько не болтали. Я бы сказала, что ты, вероятно, задаешься вопросом, почему мне потребовалось так много времени, чтобы навестить тебя, но поскольку тебе оттуда все видно, то ты уже знаешь...

Молодая пара идет рука об руку, и я прерываю разговор, прижимая губы к колену, пока они не проходят мимо. Как только мы снова останемся одни, делаю глубокий вдох и продолжаю.

– Я так и не извинилась перед тобой за то, что подвергла тебя опасности той ночью. Думаю, сейчас это не особо важно. Я не могу изменить прошлое. Могу только изменить себя, но еще хочу убедиться, что мир тебя никогда не забудет. Я в процессе создания стипендии, названной твоим именем, в твоей старой школе в Чикаго. Теперь твое наследие будет жить вечно.

Я смотрю вниз на свой сжатый кулак и понимаю, что когда-то идеально сформированная роза теперь увяла под беспрерывным потоком слез. Вздыхая, оставляю ее у памятника.

– Я принесла тебе кое-что. Она желтая... Твоя любимая. Никому не говори, но я сорвала ее с клумбы у входа в парк. – Где-то в глубине души я слышу смех Киркланд и улыбаюсь. – Даже не делай вид, что ты шокирована.

Слышится рингтон телефона, достаю мобильник и, посмотрев на время, вздыхаю.

– Мне нужно идти, Кирк. У меня важная встреча и множество решений, которые необходимо принять, но обещаю, что приду, – поднявшись на ноги, посылаю воздушный поцелуй, прежде чем вернуться к машине.

***

Мои колени подпрыгивают на заднем сиденье лимузина, когда я смотрю на огромное стеклянное здание, а маленький комок в горле утраивается в размере. Закатываю глаза на водителя Лены в зеркале заднего вида. Он начинает что-то тараторить одновременно с сигналом о входящем сообщении моего телефона. Я копаюсь в сумочке, и мое сердце сжимается, когда вижу, от кого оно.

КЭРИ: Добралась до хирурга?

Понятия не имею, что на это ответить, поэтому отправляю одно слово.

Я: Нет.

КЭРИ: Шайло…

Нервничая, ерзаю на месте, поглядывая на стоянку в поиске знакомых, непослушных темных волос. Ничего не найдя, быстро набираю ответ.

Я: Откуда ты можешь знать?

Я жду, но он молчит. Уже собираюсь бросить мобильник обратно в сумку, но снова раздается звуковое оповещение. На этот раз это не сообщение. Он прислал только ссылку. Мой первый инстинкт – игнорировать ее, но у меня не выходит. Палец нажимает на URL, прежде чем я могу себя остановить.

Я сразу же попадаю на видео в YouTube клипа Алессии Кары «Scars To Your Beautiful»⁹. Сжимаю телефон в руке, пока женщины с разными фигурами, цветом кожи и всевозможными несовершенствами перекликаются с душевной лирикой.

Я не знала, что плачу, пока слезы не скатываются на экран телефона, забрызгивая лица на видео.

Будь он проклят за то, что сделал это прямо сейчас. Я здесь. Я встречалась с руководителями агентства. Контракт лежит рядом и ждет лишь моей подписи. Все, что мне осталось – это пройти консультацию и утвердить процедуру, которая вернет меня на вершину.

Все, о чем я когда-либо мечтала, снова будет моим.

Ненавижу его.

Бросив телефон на пол лимузина, выхожу на улицу и захлопываю дверь в прошлое, пока навязчивая мелодия песни все еще играет за тонированным окном.

ГЛАВА 44

Кэри

Через полчаса после закрытия центра на ночь Фрэнки бросает правый хук, который, к счастью, я успеваю заблокировать в последнюю минуту.

– Так и не научился драться, Малой? – ухмыляюсь я, зная, что прозвище все еще въедается ему под кожу.

– Все еще не научились не болтать попусту, да, Кэррик? – парирует он, даже не удосужившись обороняться.

Я в бешенстве, мой фокус размыт. Мне стоило увидеть его замах за милю. Да я вообще не должен был его так близко подпускать. Черт, Фрэнки должен был валяться на заднице десять минут назад.

Поднимаясь на ноги, я бормочу проклятие и срываю ленту с рук. Дело не только в сегодняшнем дне. Я не мог сосредоточиться уже две недели. Все напоминает мне о ней, и это медленно сводит меня с ума.

– Я закончил, – объявляю я, перепрыгивая через веревки.

Фрэнки стоит неподвижно посреди ринга, взгляд на его лице – нечто среднее между раздражением и жалостью.

– Перестаньте быть таким слабаком.

– Осторожнее, Малой, – предупреждаю я сквозь стиснутые зубы. – Я не в настроении для шуток.

– Ох, никто не шутит. Я всегда равнялся на вас, мужик, но этого придурка, что сейчас стоит передо мной, я не знаю. – Он срывает ленту на своих руках, не отводя от меня своего жесткого взгляда. – Кем бы он ни был, он не Кэри Кинкейд. Он не мой босс.

– Что, черт возьми, я должен делать, Фрэнки? Боже, даже после того, как я пообещал себе, что перестану пытаться, я все равно прислал ей ту дурацкую песню. – Швырнув рваную ленту в мусор, смотрю как поток крови возвращается к моим бледным рукам. – Она все равно меня бросила.

– Неужели вы настолько тупой? Она хотела, чтобы вы заставили ее остаться.

Я и хотел, чтобы она осталась. Хотел приковать ее к кровати и держать взаперти вечность. Но нельзя иметь то, что никогда тебе не принадлежало. Она как колибри: врывается и исчезает из моей жизни. Колибри прекрасны. Но знаете, что происходит, когда их сажают в клетку? Они, блять, умирают.

– Запри за собой, когда будешь уходить, – говорю я, не оглядываясь, когда поворачиваюсь к раздевалке, еще одному месту, которое стало моим личным адом. – Неважно, чего она хотела. Или что я хотел, если на то пошло. Для нас двоих уже слишком поздно.

***

Вода недостаточно горячая.

Моя кожа в огне. Вода, стекающая сверху, обжигает плоть, но она все еще недостаточной температуры. С полным пренебрежением к собственной коже, я проворачиваю этого ублюдка на полный оборот, заставляя трубы визжать, как умирающего пса.

Никакого сочувствия.

Меня обволакивает настолько тяжелое облака густого пара, что приходится делать короткие вдохи, рискуя задохнуться. Черт, может мне так и сделать – задержать дыхание и покончить с этим?

Фрэнки прав. Нытик, которым я стал, – не Кэри Кинкейд. Он Кэррик Кинкейд. Не знаю, как она это сделала, но Шайло схватила часы, сделала пару оборотов, и, блять, вернула меня обратно в старшую школу. Я стал тем унылым неудачником, чья жизнь вращалась вокруг женщины, с которой ему ничего не светило.

Вцепившись в трубу, я ныряю под брызги и стону.

– Что, черт возьми, мне теперь делать?

– Ну, для начала, перестань стоять на моем месте.

Каждый мускул в моей спине напрягается, я пытаюсь убедить себя, что у меня начались галлюцинации. Все еще держась за душ, садистская потребность доказать, что я ошибаюсь, заставляет мой подбородок выглянуть из-за плеча. Внезапно пар перестает быть причиной, по которой я не могу дышать.

– Что ты здесь делаешь?

– Соскучилась по океану, – тихо шепчет она.

– Ты живешь в тринадцати милях от пляжа Венис-Бич.

– Мы действительно собираемся говорить именно об этом?

Я полностью оборачиваюсь, и Шайло же шагает вперед. Пар рассеивается по мере ее приближения, позволяя мне впервые за две недели рассмотреть ее. Ушли простые белые шорты и майки, к которым она привыкла, работая на меня. На ее лице макияж, волосы завиты, а обтягивающее фиолетовое платье обнимает ее тело во всех нужных местах.

Она двигается по-кошачьи: грациозно и уверенно, но не без цели. Я потерял дар речи от желания, которое оглушает меня на долю секунды, глядя на подъем ее подбородка и соблазнительную кривую губ.

Я вижу только ее. Моя рука движется сама по себе, прорезая поток воды и прослеживая сморщенную форму C, все еще выстилающую ее левую щеку.

– Шайло, твое лицо, – как только слова вылетают изо рта, я хочу их вернуть. Последнее, что я хотел сделать, это устыдить ее. Я просто шокирован, что она вернулась такой же, какой ушла.

Она смотрит вниз, ее голос мягкий, но уверенный.

– Знаю. Оно прекрасно, не так ли?

Самое совершенное, что я когда-либо видел.

Мое тело отбрасывает тень на нее, когда я наклоняюсь и целую верхнюю часть ее шрама.

– Я тебе это говорил, но почему ты передумала?

Она вдыхает, прежде чем выдохнуть воздух через округлые губы и медленно встретиться со мной взглядом. Я ожидаю слез, как перед ее отъездом, но ее глаза ясны. Единственное, что в них отражается – покой, который она искала всю свою жизнь.

– Мое лицо – это я, Кэри. Это ты. Это Киркланд. Это мое напоминание, что зеркало не является отражением того, кто я есть. Оно отражение того, кем я была.

– Значит, ты не будешь делать операцию?

Она подбирается чуть ближе с призраком улыбки на губах.

– Нет. Я вроде как нравлюсь себе такой, какая я есть.

– И агентство ничего не имеет против?

– Имеет. Они разорвали мой контракт.

Какой-то бред. Если агентство разорвало с ней контракт, она должна быть расстроена. Какого черта она ведет себя так, будто ей не перезвонили на счет должности кассира из сети супермаркетов?

– Что происходит, Шайло? Что ты хочешь этим сказать?

Я смотрю на ее руку, которую она прижимает ладонью к моему сердцу. Мне стоит пытаться контролировать реакцию своего тела, потому что, хоть кипяток и обжигает мою кожу, это ничто по сравнению с теплом от ее прикосновения.

– Перед тем, как я уехала, ты сказал, что я все неправильно поняла. Про то, кто я есть и где мое место, и что когда-нибудь я это пойму.

Я снова вспоминаю слова моей мамы.

Если любишь что-то любишь – отпусти. Если оно вернется, то это твое. Если нет, то твоим никогда и не было.

Сердце вырывается из груди.

– Да.

– Мне не нужно ждать «когда-нибудь». Кэри, я поняла все в ту минуту, когда сошла с самолета. Мы все ошибаемся. Все причиняем боль тем, кого любим. Как-то так... Но не всем даруется второй шанс... А если все-таки дается, то нужно быть круглой дурой, чтобы просто отказаться от него, верно? – Она хлопает на меня ресницами с совершенно спокойным лицом, как будто она только что не извергла самое удивительное дерьмо, которое я когда-либо слышал.

– Шайло Уэст, ты только что призналась, что любишь меня?

Она ухмыляется, ее глаза блуждают по моему телу.

– Ну, учитывая, что я только что пролетела через всю страну, едва поспав, поймала вонючее такси и теперь стою рядом с нагим мужчиной с полутвердым членом в душевой, в которой жарче, чем в мошонке Сатаны, тогда да. Думаю, что люблю.

Я смотрю вниз и вскидываю бровь.

– Ты называешь его полутвердым?

– Серьезно? Это единственное, что тебя зацепило?

Она взвизгивает, когда я хватаю ее за талию и притягиваю под брызги. Вода пропитывает ее волосы и платье, которое теперь обтягивает ее еще сильнее. Потянувшись к крану, чтобы настроить воду до нормальной температуры, меня озаряет.

– А как же перевод? – спрашиваю я, убирая влажные волосы с ее лица. – Разве тебе не организовали перенаправление общественных работ в округ Лос-Анджелес?

Шайло приподнимается на цыпочки и обхватывает меня руками за шею.

– Я была в двухнедельном отпуске, помнишь? Все это время я доделывала дела в Калифорнии. Меня больше ничего не связывает с Западным побережьем. Я в твоем полном распоряжении, – ее голос затихает. – Если ты все еще меня хочешь.

– Ты издеваешься? – рычу я, дергая ее к себе. – Здесь твое место. Возле меня. – Проведя рукой по ее волосам, я повторяю слова, которые не говорил ей семь лет. – Я люблю тебя, Шай.

Она проводит рукой по моей щеке.

– Я тоже тебя люблю.

Как только она произносит слова, которых я ждал десять лет, меня покидает самообладание. Две недели без вкуса ее губ сводили меня с ума. Притянув ее ближе, врезаюсь в ее рот. Наши языки переплетаются в поцелуях, которые становятся все жестче и глубже. Я чертовски сильно хочу ее, но не собираюсь на нее давить. Не в этот раз.

Постанывая, провожу губами по ее горлу и целую углубление у основания шеи. Я чувствую вибрацию ее смешка против моего рта, когда она скользит руками по моей грудной клетке.

– Ты понимаешь, где мы находимся, не так ли?

– Хммм?

– Оглянись вокруг, – говорит она, опускаю руку на мое бедро. – Давай же... Скажи это.

Как только перестаю облизывать ее шею и осматриваю обстановку, до меня доходит, что она имеет в виду. Чувствую, как коварная улыбка растягивается на моем лице, когда я произношу эти слова.

– Если ты собираешься остаться здесь, Звездочка, то должна быть голой.

Собрав нижнюю часть платья в руки, она тянет его вверх и над головой, бросив через всю комнату.

– Я думала, ты уже никогда не скажешь.

ЭПИЛОГ

Шайло

Спустя три года

– Мама, да успокойся уже. – Бьянка поджимает губы, но мудро держит рот закрытым, когда я вытаскиваю каждую инкрустированную бриллиантом заколку, которые она всунула в мою вуаль, и кидаю их на столик.

– Я просто пыталась закрепить фату, дорогая.

– Нет, ты пыталась сделать мою голову похожей на диско-шар. Я хочу, чтобы все было просто. Простая церемония, простой прием, простое платье, и да, мама, вуаль тоже простая!

– Разве нельзя хоть что-то украсить?

Я поднимаю платье и вытягиваю ногу, демонстрируя смехотворно дорогущую пару «Лабутенов», на которых настояла Лена.

Мама вздыхает.

– Хорошо, но можно же взять что-то напрокат?

Задрав платье повыше, я оттягиваю антикварную подвязку, которую мама Кэри подарила мне вчера на репетиции ужина.

– Этого достаточно?

Проводя пальцами по серебряной цепочке на шее, я сжимаю медальон с бриллиантами, выложенными в форме буквы «К» в ладони. Он принадлежал Киркланд. Несколько недель назад мне доставили его по почте от ее матери. В записке было только сказано, что она хочет, чтобы он был у меня.

Бьянка кивает с блестящими глазами и платом у основания носа, но заставляет себя улыбнуться.

– Ну, тогда, полагаю, на этом все.

– Не все. Ты забыла про что-то голубое?

– О нет! Шайло, церемония вот-вот начнется. Я не знаю, где мы собираемся найти что-то...

Положив руку на нее, я останавливаю ее тираду на полпути.

– Что ты всегда говорила мне о женских аксессуарах?

– Пока женщина носит дорогую обувь, дизайнерскую сумочку и идеальный маникюр, она способна покорить мир.

Поднимая руку, я шевелю пальцами, демонстрируя свой светло-синий маникюр, в углу безымянного ногтя правой руки курсивом инициалы «Б.У.»

– Может ты и считала, что я никогда тебя не слушала, но я слушала. Что-нибудь голубое и старое.

Она вытирает глаза салфеткой.

– Не могу поверить, что моя маленькая девочка выходит замуж.

– Мама, мне двадцать восемь. Я явно не маленькая.

– Дорогая, тебе может быть пятьдесят, но ты все еще будешь моей маленькой девочкой.

Ее слова поднимают вопрос, которого я избегала все это время.

– Алистер получил приглашение?

Тепло покидает ее лицо, когда она слышит имя моего отца.

– Полагаю, что да. Я отправила его по последнему адресу, который у меня был.

Я киваю, оставляя остальное невысказанным. Я и не ожидала, что папа появится на моей свадьбе, но это не значит, что я не надеялась. Но не важно. Мне не нужно, чтобы он вел меня к алтарю, и уж точно не нужно, чтобы он сидел в первом ряду, когда я выхожу замуж за мужчину своей мечты.

Дверная ручка щелкает, и Лена засовывает голову внутрь с огромной улыбочкой, которую носила с тех пор, как ее самолет приземлился три дня назад.

– Эй, куколка, пятиминутная готовность. Боже мой, как ты прекрасно выглядишь! Дерьмо, кажется, я сейчас заплачу.

– Нет! – я кричу, указывая на нее голубым кончиком пальца. – Если ты заплачешь, то заплачу и я, тогда все это испортиться. – Кручу пальцем вокруг своего лица.

Лена хлопает своими накладными ресницами и смотрит на потолок в почти комичной попытке контролировать свои эмоции.

– Окей. Ладно, я поняла. Я в порядке, – она стреляет в меня своей лучшей улыбкой для фотосъемок, но ее подбородок все равно немного подрагивает, а взгляд снова устремляется вверх. – Нет, я вру, – заявляет она, качая головой и отступая. – Ладно. Увидимся у алтаря.

Бьянка наклоняет голову и таращится на закрытую дверь.

– Какая интересная женщина.

Смеясь, в последний раз бросаю взгляд в зеркало, которое мы установили на столе Кэри.

– Как я выгляжу?

Мы обе смотрим на мое отражение, пока Бьянка не поднимает тюбик консилера со стола и не протягивает его мне.

– Возможно, стоит подправить макияж. Подмазать шрамы...

Такой маленький тюбик. Большинство людей даже не подумало бы, что такая маленькая упаковка – это огромная гора, которую нужно преодолеть. Выбрать путь. Зависимость такая же сильная, как и любой наркотик. Большинство людей смотрели ей в лицо и сдавались.

Накрыв ладонь мамы, я обхватываю пальцами тональный крем и осторожно отталкиваю.

– Я знаю, – говорю мягко. – Это мой знак почета.

Несколько минут спустя, я стою за дверью офиса Кэри, переступая с ноги на ногу, между ладонью и букетом желтых роз образовался слой пота. Мое платье, кажется, весит тонну, хотя оно максимально простое. Тонкие бретельки прикрепляются к узорчатым кружевам, которые постепенно переходят от середины груди к прямой прозрачной юбке. Абсолютно не-Шайло-стиль. Именно так, как мне хотелось.

Мы с Кэри изначально планировали провести свадьбу в центре Кинкейд. Нам не казалось правильным провести ее где-то еще. Это место снова нас свело и хранит множество воспоминаний. Именно здесь три года мы были единой командой, а домой в нашу квартиру возвращались как любовники.

– Последний шанс передумать, Снежинка, – замечает Фрэнки, поправляя галстук, когда я обнимаю его руку. – Теперь я на колесах. Мы можем свалить отсюда прямо сейчас.

Начинает играть музыка, я крепче сжимаю его руку.

– Не в этой жизни.

На его лице появляется неприлично огромная улыбка. Глядя вперед, он быстро кивает.

– Это все, что мне нужно было услышать.

Мы покидаем безопасный коридор и входим в открытую зону «Общинного центра имени Элизабет Кинкейд». Пока Фрэнки ведет меня к алтарю, я не могу сказать, кто мне улыбается. Все они просто размытые лица в размытой толпе. Мой взгляд направлен только на него.

Кэри стоит в конце прохода на небольшой белой деревянной платформе между священником и Уиллом. Его обычно дикие темные волосы расчесаны и уложены назад, но он все еще выглядит опасно. По моему настоянию, Кэри оставил кольцо в губе, хотя вчера мы как следует поспорили о том, насколько оно уместно на свадьбе. Мне все равно на чье-то мнение. Это часть его, а значит я ее люблю.

В этом все дело. Я встречалась с моделями, которые украшали рекламные щиты и самые востребованные обложки журналов мира. Самые сексуальные мужчины из списков People разрывали мой телефон, умоляя о втором свидании. Тем не менее, ни от кого у меня не захватывало дух, как от Кэри Кинкейда.

Даже когда я отказывалась это понимать.

Добравшись до места, Фрэнки целует меня в щеку и шепчет кое-что мне на ухо. Я хихикаю, он берет меня за руку и помогает мне подняться к мужчине, за которого я собираюсь выйти замуж.

Кэри переплетает наши пальцы и проводит подушечкой большого пальца по моему голубому лаку для ногтей, изгибая губы.

– Что он сказал?

– Посоветовал мне не позволять тебе переносить меня через порог сегодня вечером.

– Почему бы и нет?

Я встаю на цыпочки, затем снова на пятки, кусая губу, чтобы не рассмеяться.

– Он сказал, чтобы я должна ходить на своих двоих, иначе всегда буду на коленях.

Его взгляд отправляется в первый ряд, где сидит Фрэнки с наглой усмешкой на губах.

– О, так и сказал, да?

Мы находимся в своем маленьком мире, пока священник не прочищает горло. —

– Прошу прощения, но мы можем начать?

В толпе раздается гогот смеха, и я киваю, вручая свой букет Лене, чтобы взять Кэри за руки. Мы смотрим друг другу в глаза и повторяем слова священника. Лена скулила, когда я сообщила ей, что мы не собираемся сами писать клятвы, потому что у нас с Кэри не было никакого желания признаваться друг другу в любви перед кучей людей словами, которые не предназначались лишь нам двоим. Эти слова мы скажем друг другу позже вечером, и абсолютно точно эти обещания мы сдержим. Потому что мы заслужили каждое из них.

Обменявшись кольцами, произнеся обеты и молитвы, лицо служителя освящается.

– Объявляю вас мужем и женой. Теперь жених может поцелова…

Кэри не ждет окончания речи, чтобы зачерпнуть меня в свои объятия и опустошить поцелуем, который, вероятно, заставляет Бьянку задыхаться от шока.

У меня перехватывает дыхание, когда он скользит от моих губ к моему уху и шепчет злым тоном:

– Я вынесу тебя уже отсюда, поэтому тебе, вероятно, следует подготовить свои коленки, Звездочка.

Раскрыв от этого заявления рот, Кэри смеется и целует меня в лоб. Как только он поворачивает меня лицом к толпе, священник громко объявляет под возгласами и свистками:

– Представляю вам мистера и миссис Кэррик Кинкейд.

Как и было обещано, Кэри тащит меня от алтаря на руках и не опускает до тех пор, пока я не встаю на колени.

***

На часах четыре утра, но меня меньше всего интересует время. Я бодрствовала последние несколько часов, наблюдая, как спит мой муж, запоминая ритм его дыхания и любуясь, как он тянется ко мне, если я отдаляюсь к краю матраса.

Сегодня полнолуние, и свет проникает через окно нашей спальни, подчеркивая мое свадебное платье. Когда мы вернулись домой, Кэри сорвал его и бросил на пол. Не то чтобы я возражала. Платье было последним, о чем я думала.

Просто безумие, что женщины тратят столько времени, денег и усилий, выбирая «то единственное платье», которое проносят в течение часа, а затем повесят в шкаф в мешке для хранения на всю оставшуюся жизнь. Если об этом подумать, то это кажется дикостью. Ведь вряд ли наряд пригодится ещё раз. Какая глупость.

Мысли крутятся снова и снова в моей голове, пока я в конце концов не отбрасываю покрывало и не поднимаю платье. Провожу руками по шелку, направляясь в ванную. Я включаю там свет и, прежде чем понимаю, что делаю, шагаю в него.

В сознание возникают образы – вспышки серовато-фиолетового платья в комплекте с юбкой из тюля до пола и лифом, покрытым австралийскими кристаллами с выпускного. Наклонив голову, я провожу пальцами по простому кружевному декольте, и мое красивое, скромное свадебное платье возвращается в фокус, доказав мне, как далеко я продвинулась.

Я больше не та девушка.

Да, я по-прежнему упрямая. По-прежнему гордая и вспыльчивая. Но поверхностная? Точно нет.

Пустышка – это термин для людей, которые используют неуверенность других, чтобы повысить свою самооценку. Только блеск и зеркала. Если я что-то и есть, так это тень.

Мне не нужно быть в центре внимания, чтобы чувствовать себя важной, не нужно пламя обожания твердило мне, кто я внутри. Я вполне довольна тем, что живу в тени мужчины, которого не заслуживаю. Мужчины, который всегда был яркой сияющей звездой в моем тумане.

Тени – забавные штуки. Люди довольствуются тем, что отбрасывают ее, пока не понимают, что лучше встать посередине. Но пока я купаюсь в тени Кэри Кинкейда, мнение других для меня не имеет значения. Я буду стоять в его темноте вечно. Это место, которому я принадлежу. Это место, которому я всегда принадлежала.

Я Шайло Уэст Кинкейд – женщина, которая понимает, что быть любимой за одну только красоту нереально. Такого рода обожание оседает на поверхности и исчезнет вместе с привлекательностью. Настоящую любовь не заботит обертка– она ее разворачивает и принимает все, что внутри —притягательное и уродливое.

Кэри ежедневно говорит мне, что я прекрасна, и я ему верю. Его тип красоты тот, что длится вечно. На что я потратила большую часть своей жизни? Красота лежит лишь на поверхности.

И гнаться за ней, значит быть пустышкой.

Notes

[

←1

]

^{Shiloh (Шайло, имя героини) и Shallow (пустышка, прозвище героини) – созвучны}

[

←2

]

^{Тот, кто живет в стеклянном доме, не должен бросать камни}

[

←3