Текст книги "Деньги не пахнут 7 (СИ)"

Автор книги: Константин Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Глава 7

С самого начала существовала лишь одна цель – низвергнуть Акмана и выстроить на его обломках собственную славу. Не обычную, не ту, что измеряется аплодисментами или статьями в деловых журналах. Нужна была слава, впитанная в сердца простых людей, такая, что даже если власть и регуляторы возненавидят, толпа встанет горой, защищая своего героя.

Такой капитал дороже золота. Когда-нибудь и разработанные им лекарства вызовут споры, обвинения, подлые расследования. Но если имя уже будет ассоциироваться с тем, кто бросил вызов Уолл-стрит, общественная поддержка станет щитом, который не пробьёт ни одна пуля.

Поэтому сражение за «Гербалайф» было не просто игрой на бирже, а войной, необходимой как воздух. Если в этой буре удастся стать спасителем розничных инвесторов, тысячи людей увидят в нём своего – того, кто осмелился пойти против титанов. И это доверие станет его крепостью.

Подготовка была завершена. Всё шло по плану. Оставалось дождаться идеального момента, чтобы ударить.

Акман вбросил в битву все ресурсы, будто в последний бой. Казалось, победа у него уже в кармане. Но в этом и скрывалась слабость – капитал распух, напряжение достигло предела, словно струна, готовая лопнуть.

Что случится, если в этом идеально натянутом полотне вдруг появится зияющая дыра? Скажем, если в компании вроде «Валиант», ведущей кровавую схватку через короткие позиции, внезапно разверзнется пропасть – и акции рухнут на девяносто процентов?

Такое падение разнесло бы его портфель, как порыв ветра карточный домик. Один за другим рухнули бы фонды, кредиты, хеджевые позиции, пока не настал бы момент, когда Акману пришлось бы в отчаянии ликвидировать и «Гербалайф».

" Вот это было бы зрелище", – мелькнула мысль, и тихий смешок сорвался с губ, почти неслышный, как потрескивание угля в камине.

Но это – позже. Сейчас требовалось лишь одно: поджечь фитиль.

Важно было сделать всё естественно, чтобы взрыв выглядел как случайность судьбы, а не подстроенная диверсия. Сейчас весь рынок смотрел только на «Гербалайф». Каждая лента новостей, каждое обсуждение, каждый аналитик – всё вращалось вокруг этой компании, словно мир сузился до одного тикера.

Если вдруг, посреди этого оглушительного гула, кто-то заговорит о «Валианте», это может показаться неуместным, будто неосторожный выпад, попытка сбить внимание. Нужно было найти иной путь, заставить тему всплыть сама собой, будто кто-то случайно заметил трещину в стене, пока все смотрели на окно.

И мысль, подобно искре под слоем золы, начала разгораться.

Первым выстрелил Акман. Его голос, разнесшийся по эфиру, звучал не как обвинение, а как тщательно отточенный клинок – вкрадчиво, хладнокровно, с лёгкой усмешкой. Он говорил о Сергее Платонове так, будто тот и был источником всех бед. Слова Акмана сочились ядом, упакованным в вежливую аналитику.

– Я уже предупреждал, – тянул он, – о том, чем обернётся безрассудство Платонова, который втягивает мирных инвесторов в поле боя. История с Herbalife лишь подтвердила: капитал и опыт хедж-фондов всегда побеждают.

Залегшая под этими словами интонация казалась почти насмешливой. Акман, словно дирижёр скандала, ловко направлял общественный гнев в нужное русло – туда, где стояло имя Сергея.

Но это было лишь начало.

– Подход Платонова оторван от реальной ценности компаний, – продолжал он. – Как и в случае с Herbalife, он строит инвестиции на этических лозунгах и регуляторных догадках. Это не стратегия, а чистый азарт, подверженный риску и хаосу.

Заявления Акмана звучали громко, как громовые удары на фоне гулких новостных заголовков. Он предупреждал инвесторов, чтобы те держались подальше, – и этим невольно подал сигнал к ответному удару.

В воздухе стояла напряжённость, густая, будто перед грозой. Мониторы горели, перегретый пластик источал едкий запах. На столе лежали распечатки, цифры, графики – всё готово. Сергей вышел на экран с презентацией, и каждая его фраза звенела, как натянутая струна.

– Говорить, будто фонд Pareto Innovation не связан с реальной ценностью, – ложь, – прозвучало уверенно. – Все решения принимаются на основе строгого анализа данных. Так же и с Valeant.

С каждым словом в голосе появлялся холод стали.

– Рост Valeant изначально не вписывался в нашу модель, – продолжил он, – требовалось лишь время, чтобы проверить. И теперь всё стало ясно.

Тишина перед последним ударом.

– Valeant – мошенническая компания.

* * *

Разоблачение Сергея Платонова началось не как буря, а как лёгкое волнение – тихое, настороженное. Но с каждым новым фактом волны становились выше.

– До сих пор, – звучало из динамиков, – успех Valeant объясняли покупками компаний и повышением цен на лекарства. Но правда совсем иная.

Запах горячего кофе смешивался с озоном от работающих ламп. Публика, затаив дыхание, следила за каждым слайдом.

– Наше расследование показало: Valeant тайно владеет рядом аптек и через них незаконно раздувает отчёты о продажах.

Одно название выделялось особенно – почтовая аптека «Паладон». С виду – обычное предприятие, ничем не примечательное. Но когда аналитики вскрыли финансовые документы, в воздухе будто щёлкнула сухая ветка.

– Доход фиксируется в момент поставки лекарства, а не его продажи, – звучал голос. – Это невозможно объяснить ничем, кроме манипуляции учётом.

На экране мелькали схемы.

– Так компания создавала иллюзию взрывного роста. Наш алгоритм не мог уловить такую неестественную динамику, потому что это была ложь, выстроенная вручную.

В зале стало тихо, словно воздух уплотнился. Но Сергей не остановился.

– Считать, что Паладон просто подделывал отчётность, – ошибка, – сказал он, делая короткую паузу, чтобы все подняли головы.

Следующие слова упали, как камни:

– Эта аптека целенаправленно навязывала пациентам дорогие препараты Valeant, отговаривая от дешёвых аналогов. Свидетели подтверждают: сотрудников обучали обману.

Шорох страниц, напряжённое дыхание, редкие щелчки камер.

– А когда страховые компании отказывались оплачивать рецепты, Паладон менял коды и подавал заявки снова и снова, пока система не принимала их.

На экране вспыхнули внутренние документы – сухие таблицы, строки мелкого шрифта. Но за ними чувствовалось нечто большее: грязь, алчность, сладковатый запах коррупции.

Так в тишине родился скандал, который уже невозможно было остановить.

В инструкциях для сотрудников «Паладона» черным по белому было прописано: как именно нужно подталкивать пациентов к дорогим препаратам Valeant, как обходить систему, словно законы и совесть были всего лишь досадными препятствиями.

– Пока правительство пытается снизить медицинские расходы, – звучало в документах, – Valeant сознательно ведет людей к более дорогим лекарствам. Прикрываясь вывеской аптеки, компания вмешивается в рецепты, меняя их по собственному усмотрению.

Когда эти строки всплыли на экранах новостных порталов, мир взорвался.

– Фармацевтический мегамошенник: как Valeant обманул Уолл-стрит

– Теневая аптека, теневые прибыли: темная сторона Valeant

– Сергей Платонов наносит новый удар: судный день для фарм-гиганта

Заголовки мерцали один за другим, как вспышки фотокамер на месте катастрофы. Обычно публика встречала подобные разоблачения с недоверием, но на этот раз воздух был пропитан иным – тяжёлым, густым ожиданием.

Имя Сергея Платонова уже несло особый вес. Это был тот самый человек, что когда-то обнажил ложь «Теранос», и теперь миллионы знали: если Платонов говорит – значит, есть за что тревожиться.

По всему миру гремели голоса, как прибой, разбивающийся о гранит:

– Подделка рецептов? Тайные аптеки? Это вообще возможно?

– Покупают аптеки и заставляют продавать своё? Играют чужими жизнями – нелюди.

– Пьют кровь больных ради прибыли… Это компания или чудовище?

– Вот почему лекарства стоят таких денег!

Гнев множился, превращаясь в лавину. Запах кофе в редакциях смешивался с горячим озоном серверов, где журналисты набирали тексты, а у трейдеров, глядящих на экраны, потели ладони.

Valeant попыталась отбиться.

– Все эти заявления безосновательны, – говорилось в их пресс-релизе. – Паладон – независимая организация, с которой у нас лишь партнёрские отношения. Это спланированная атака со стороны продавцов в шорт, желающих нажиться на падении наших акций.

Они старались выставить Сергея Платонова алчным спекулянтом, утверждая, будто тот обрушивает рынок ради собственной выгоды – ведь на кону стоял миллиард долларов коротких позиций.

Но публика не поверила.

Люди помнили: во время скандала с «Теранос» Платонов не имел никакой личной выгоды – вложил свои собственные деньги, чтобы донести правду.

– С таким риском идти против акул? Это не просто смелость – это уровень касатки, – писали в сети.

– А раз Valeant так рьяно защищается, значит, он попал точно в цель.

Платонова не воспринимали как очередного продавца страха. В нём видели борца, того, кто вырывает истину из-под груды лжи и блестящих отчётов.

Когда общественное мнение почти единодушно встало на его сторону, Valeant изменила тон.

– Паладон – независимая компания, – заявили представители, – и нам неизвестно, что происходит в её внутренней структуре. Однако, учитывая серьёзность обвинений, мы начнём собственное расследование…

Они попытались отгородиться, будто строили стену из холодных пресс-релизов. Но рынок почувствовал запах крови.

Акции Valeant рухнули, словно лед под солнцем. В первый же день после разоблачения цена обвалилась со ста пятидесяти до ста двадцати трёх долларов, а затем продолжила падение, несмотря на все попытки компании спасти репутацию.

В новостных лентах цифры сменялись быстрее сердечных ударов, а на Уолл-стрит стоял едва уловимый запах горелого пластика – запах паники, когда рушатся империи.

Для Акмана этот удар оказался поражением катастрофического масштаба. Владение 13% в Valeant висело над ним, как тяжёлая гиря, и телефон вцепился в руку – звонок генеральному директору компании прозвучал, как приказ. В кабинете пахло перегретой электроникой, на экранах плясали графики, пальцы стучали по клавишам – ритм паники набирал обороты.

Но ответ от Valeant был тихим и уверенным, словно попытка унять бурю:

– Рынок перегибает палку. Мошенничество? Пустяки – вы лучше всех знаете наши внутренние процессы.

Maverick Investment под управлением Акмана всегда славился чётким фокусом – всего десять позиций, каждая под микроскопом аналитики. Поэтому реакция руководства Valeant казалась логичной: проблемы с Paladon – это проблема партнёра, не нашей группы.

– Со временем всё уляжется, – прозвучало в трубке.

Казалось, вариант выждать – самый разумный. Но факты уже не были главным врагом. В комнату ворвался тревожный голос портфельного менеджера:

– Необходимо срочно внести дополнительные 2,2 миллиарда залога!

Когда Акман увеличил шорт по Herbalife, механизм кредитного плеча включился во всю мощь. Все позиции оказались взаимосвязаны и служили взаимным залогом. Падение Valeant запустило маржин-колл – звонок, от которого нельзя было отмахнуться.

Но быстрых денег в кассе не нашлось. Значило одно: придётся распродавать активы.

– Снизить позицию в ALTM, – прозвучало предложение.

– Этого не хватит! Если Valeant будет падать дальше… – обеспокоенность становилась осязаемой, как холодный пот на висках.

Угроза была проста и жестока: дефицит залога мог привести к цепной принудительной ликвидации. В худшем сценарии пришлось бы отказаться и от Herbalife – самой крупной ставки в портфеле.

Но распродажа по частям имела собственную ловушку. Рынок следил неумолимо – даже крошечный шевеление в позициях Акмана мгновенно подхватывался толпой. Акции Herbalife находились в руках розницы на 90% от свободного обращения. Если слухи о необходимости выкупа акций Акманом всплывут, происходящее превратится в ад: те, у кого «алмазные руки», попросту не продадут.

Представление было ужасающее: цена станет тем, что диктует толпа. Рыночная власть переходила к тем, кто держал бумаги – не к тем, кто должен был возвращать заёмные акции.

Голос Акмана прозвучал ровно, но сталь в нём слышалась отчётливо:

– Допустить этого ни в коем случае нельзя.

В комнате запахло озоном – словно камеры серверов выдыхали напряжение. План предстояло вывернуть до мельчайших деталей: где резать, что сохранять, какие карты выкладывать на стол, чтобы не оказаться в ловушке собственного плеча. Времени было мало, и каждый тик на графике ощущался как удар молотка по наковальне судьбы.

* * *

Прошла неделя, а для Акмана она растянулась в бесконечный ад.

Газеты гремели заголовками, будто раскалённые плиты в типографском аду. На первой полосе «Уолл-стрит таймс» кричал: «Шокирующая правда о Палладе!» Каждый день новые разоблачения. Статьи сыпались, как град по стеклу, больно и часто, а имя компании Valeant теперь соседствовало со словами «мошенничество», «обман», «коррупция».

Особенно громко звучало признание бывших сотрудников, добытое журналистом, прославившимся после дела Theranos.

– Нас заставляли писать «назначено по предписанию», даже если врача никто не видел.

– В сценарии колл-центра были фразы вроде «препарат Valeant абсолютно необходим».

– Нам приказывали подделывать согласие пациентов. Всё – ради бумаг для регуляторов.

Каждое свидетельство било по нервам, как молоток по стеклу. А где-то в телевизоре снова и снова появлялся Сергей Платонов, подбрасывая дрова в костёр общественного гнева.

– Проблема в том, что подобная аморальная деятельность осталась незамеченной контролирующими органами, – говорил он холодным, точным голосом, и экран словно покрывался инеем.

За его словами следовали новые удары.

«SEC начинает расследование против Valeant по делу о ценных бумагах.»

Генпрокурор Нью-Йорка:

– Мы проведём независимое расследование Палладона.

Каждый день одно и то же. Фраза Платонова – и обвал. Фраза Платонова – и новое расследование.

Для Акмана имя «Сергей Платонов» стало дурным предзнаменованием. Стоило ему лишь открыть рот – акции Valeant рушились, как осенние листья в шторм.

53,23…

52,11…

Только чудом курс держался выше пятидесяти. Причина была одна – заявление генерального директора:

– Мы тоже глубоко потрясены этим инцидентом и намерены провести тщательную проверку всех наших партнёров…

Но надежда таяла, как снег под дождём.

– Мы не можем просто полагаться на это! Сокращай долю! – голос Акмана звенел от усталости и гнева.

– Но ликвидности нет, – ответил помощник, будто оправдываясь.

Никто не хотел покупать акции, пропахшие запахом скандала.

Удалось сбросить долю с 13 до 11 процентов – и то с боем. Дальше пути не было.

Звонки от брокеров приходили теперь чаще, чем утренние новости.

– Ещё одно требование по марже. Откуда на этот раз?

– Мы уже урезали всё, что можно. Остаётся ликвидировать позицию по Herbalife…

– Думаешь, об этом не было мысли⁈ – рявкнул он.

Чтобы закрыть шорт по Herbalife, нужно было выкупить и вернуть двадцать шесть миллионов акций. Но рынок уже чуял кровь. Акции Herbalife рванули вверх, словно кто-то влил в них чистый адреналин: со $135 до $250.

Убыток, недавно составлявший два с половиной миллиарда, вырос до четырёх и шести.

– Если оставить всё как есть, потери будут только расти.

– Потому и веду переговоры с крупными акционерами!

Но рынок не прощал поспешности. Стоило ему начать скупать акции на виду у всех – цена снова полетела бы вверх. Акман договаривался тайно, медленно, уговаривал, торговался, собирал по крупицам. Удалось наскрести всего три миллиона акций. Двадцать три оставались как стена впереди.

– Может, попробовать связаться с Платоновым или Айканом?.. – осторожно произнёс помощник.

Акман поморщился, словно от кислого вина. Само имя Платонова вызывало тошноту. Но логика была железная. Оба – крупные держатели пакетов Herbalife: у Платонова пять процентов, у Айкана девятнадцать. Если удастся договориться – можно спасти положение.

Решил начать с Айкана. Старый враг, но, по крайней мере, понятный.

Трубка ожила смехом.

– Ха-ха-ха! Всё-таки приполз, как пёс, – раздался знакомый голос.

Акман слушал молча, позволяя злорадству выгореть. Через несколько минут Айкан, к удивлению, согласился говорить. Правда, не без условий.

– Учреди в своём фонде стипендию моего имени. Девять миллионов долларов, – произнёс он тоном, не терпящим возражений.

Акман замолчал. Повесить имя Айкана на собственный благотворительный фонд – это было хуже, чем проглотить осколок стекла.

Но выбор исчезал, как воздух в тесной комнате.

Девять миллионов долларов – та самая сумма, что когда-то Акман вырвал у Айкана в суде, теперь возвращалась к прежнему хозяину, словно насмешка судьбы. Деньги пахли холодным металлом и старым потом победы, но теперь от них веяло унижением.

– Отдам пять процентов акций, – сказал Айкан с ленивым удовольствием. – Но по шестьсот пятьдесят за штуку.

– Акции стоят двести пятьдесят… Ты вор, – процедил Акман, чувствуя, как скулы сводит от злости.

– Заплатишь и больше, если выйдешь на рынок, – усмехнулся тот. – Считай, это жест примирения.

Слова Айкана звенели, как звон монет, падающих на кафель. Сглотнув горечь, Акман согласился. Выбора не было.

– Спасибо не скажешь? – с ленивым издёвкой спросил тот.

– Спасибо, – выдохнул Акман, словно через стеклянный осколок.

Гордость валялась в пыли, растоптанная, но девять миллионов акций, выкупленных у Айкана, подарили передышку. Осталось четырнадцать миллионов – узкий мост через пропасть.

– Платонов тоже… – тихо напомнил помощник.

– Знаю! – сорвалось с губ.

Имя Сергея Платонова звучало, как горечь старого лекарства. Но телефон всё же был набран.

Платонов ответил без тени удивления, его голос был ровен, холоден, словно лезвие ножа.

– Даже не знаю, как понимать такой звонок. Сколько людей доверилось мне, вложив средства? И после этого предать их ради сделки за спиной? Нет, господин Акман, нет.

Слова звенели тихо, но ударяли точно. Отказ был окончательным.

Но на этом всё не закончилось. Платонов вышел в эфир, на всю страну, со спокойной улыбкой, похожей на тонкий шрам.

– Недавно господин Акман пытался связаться со мной. Разумеется, продавать акции Herbalife до его ликвидации я не собираюсь.

И это стало началом катастрофы.

Слухи, как ядовитый дым, поползли по рынку: «Акман отчаянно ищет способ выйти из Herbalife!»

Акции взвились вверх, как фейерверк, и не остановились.

401,23…

412,69…

– Сукин сын! – выдохнул Акман, сжимая стакан так, что треснуло стекло.

Каждый раз, когда на экране появлялось лицо Платонова, воздух вокруг становился тяжелым, как перед грозой. Но разум всё ещё держался, цеплялся, скрипел.

– Есть ещё пути… – шептал он, словно уговаривая самого себя.

Можно было попробовать договориться с фондами, доказать невиновность Valeant, вытащить хоть какую-то нить из этого узла. Пока руки не опустились окончательно, бой продолжался. Акман не сдавался никогда.

Но экран вновь ожил, ослепив белым светом, и голос Платонова прозвучал, как удар молота.

– На этот раз появились новые данные о компании Valeant.

– Что ещё ты выдумал, ублюдок… – сквозь зубы прошептал Акман, чувствуя, как сердце бьётся в висках.

– Нам удалось получить контракт, доказывающий, что компания Палладон фактически является дочерней структурой Valeant. Согласно документу, Valeant приобрела право выкупа Палладона за ноль долларов в течение десяти лет – за сто миллионов.

– Что?.. За ноль?.. – слова едва прорвались сквозь оцепенение. – Что это вообще значит?..

– Это значит, что они владеют компанией без юридических обязательств сообщать об этом. Деньги не переходили – отчётность чиста. Так они обманули и акционеров, и SEC.

Лицо Акмана исказилось, потом застыло.

– Так не бывает… это бред… – прошептал он, но воздух будто исчез.

Всё рухнуло. Valeant оказалась не просто грязной – она была насквозь фальшивой, и его расчёты, гордость, логика – всё стало прахом. Опционный контракт на ноль долларов – издевательство над здравым смыслом.

Разве можно было предугадать такое, не зная, что искать? Платонов… откуда он это вытащил? Как вообще возможно было докопаться до подобного?

Тело стало тяжёлым, словно налитым свинцом. Мысли вязли, дыхание ломалось на выдохах.

Последняя надежда держалась на тонкой нити – официальном отрицании связи Valeant с Палладоном. Теперь и она оборвалась.

– Что с котировками? – хрипло спросил кто-то из угла.

Ответ прозвучал, как приговор:

«Valeant обрушилась. К закрытию торгов – восемнадцать долларов.»

В кабинете запахло железом, перегоревшим кофе и поражением. Тишина гудела, как в ушах после взрыва. Экран мерцал холодным светом, будто издеваясь над тишиной, окутавшей кабинет. На лице Акмана застыло безжизненное выражение – взгляд стекленел, дыхание стало редким и поверхностным. В воздухе стоял запах озона от работающих мониторов и старого кофе, застывшего в чашке. Время будто сжалось в узкий комок, а слова помощника прорезали это оцепенение хриплым, глухим голосом:

– Сэр, так больше продолжаться не может…

Веки сомкнулись, лоб дрогнул. Решение, от которого зависело всё, созрело в вязкой тишине.

– Делай, – выдохнул он.

Так наступил момент, которого боялся больше всего. Пора было ликвидировать Herbalife.

* * *

Тем временем в бескрайних просторах интернета царил настоящий карнавал. Сообщество WSB, словно разъярённая стая, праздновало падение великого инвестора. Ленты заполнились насмешками, глумлением, мемами и криками восторга.

– Акман всё ещё держит 13% этой гнили из Valeant? Ахах, держись, король убытков!

– 13% × обвал = минус 5,2 миллиарда. Скушай это, гений фондов!

– И ведь по Herbalife он всё ещё в шорте. Двойной удар! RIP, Акман.

– Предлагаю скинуться и отправить ему ящик протеиновых коктейлей Herbalife. Кто за?

Интернет гудел, как пчелиный улей, пахнущий озлобленным весельем. В чатах, форумах, ветках – везде царило чувство приближающегося шоу.

– Пора разогнать цену! Все по местам, запускаем ракету!

– Сегодня или завтра. Будет мясо!

После слов Сергея Платонова: «Акман звонил мне лично», – акции Herbalife рванули вверх, пробив отметку в 500 долларов.

Теперь все ждали одного – короткое замыкание по шортам, то самое, ради которого неделями затаивали дыхание. Рынок натянулся, как тетива, готовая сорваться.

График дрожал, зелёные линии дергались, словно живые.

10:15 утра.

500,13…

520,76…

530,80…

И вдруг – вспышка. Объём торгов выстрелил выше трёх миллионов акций. Менее чем за минуту цена перевалила за 550.

– Пошло! Пошло, мать его!

– Ракета взлетела! Кто нажал кнопку запуска⁈

Это было не просто оживление – настоящая паника. Кто-то, загнанный в угол, скупал всё подряд, не глядя на цену. Началось вынужденное закрытие коротких позиций.

Котировки прыгали по двадцать долларов за раз, словно лихорадка на экране.

И наконец – глухой звуковой сигнал.

– Торги приостановлены: HL. Сработал уровень Circuit Breaker 2.

Взрыв восторга прокатился по форумам.

– Это он! Это Акман! Смотри – огромные блоки выкупа, покупки без лимитов!

– Парень моей жены в обмороке от счастья!

– Не продавать! Держим линию! Только вперёд!

Толпа мелких инвесторов, владеющих девяноста процентами акций, почувствовала власть. Как только они решили не продавать, цена обрела собственную жизнь.

Пятнадцать минут ожидания. Напряжение висело в воздухе, будто гул электричества перед бурей. Люди следили за графиками, не дыша.

Затем – возобновление торгов.

630,12…

631,34…

Акции взорвались вверх, словно прорвав плотину. К полудню график пересёк отметку в 700. Торги останавливали несколько раз, но это только подливало масла в огонь.

WSB праздновала с бешенством:

Пособие для новичков: Что значит, если Circuit Breaker Level 2 срабатывает снова и снова:

1. Крупные игроки скупают в отчаянии.

2. Простым смертным ничего не достанется.

3. Цена пойдёт только вверх.

Мониторы гудели, комментарии мелькали, будто вспышки фейерверков. На Уолл-стрит пахло жаром, страхом и триумфом. А где-то в тёмном кабинете один человек смотрел на всё это без выражения, слушая, как падает его мир – тихо, как снег.

Толпа на форуме гудела, словно улей перед грозой. Каждое новое сообщение сверкало, как искра, поджигая ещё больший огонь азарта. На мониторах, где мигали зелёные и красные цифры, отражались лица с горящими глазами и дрожащими руками. Клавиши щёлкали, как пулемётные очереди: «Не продавать, без пощады! Держать строй!» – неслось из каждого уголка сети.

– Акман в ловушке, хаха! Бесконечный сквиз начинается! – смеялись, словно мальчишки, подшучивающие над врагом.

Но рынок, коварный и живой, никогда не идёт одной дорогой.

Котировки дрогнули.

700.12…

692.34…

690.19…

Цена пошла вниз, будто вдохнула и задержала дыхание перед прыжком. Крупные игроки начали снимать сливки, и над графиком поползла лёгкая дрожь – падение.

Но толпа не сдавалась.

– Фейковая просадка, не ведитесь! – писали, будто крича сквозь шум дождя.

– Эти шакалы с Уолл-стрит снова мутят воду, хотят вытряхнуть нас!

– Держим алмазные руки! – пальцы сжимали телефоны так крепко, что костяшки белели.

– Помните, как они нас тогда ободрали до нитки? Сегодня – расплата!

– Фольксваген падал на сорок процентов, а потом рванул в небеса!

Ощущение мести витало в воздухе, густое, как запах перегретого пластика и кофе. Мониторы пульсировали цифрами, и где-то глубоко, под всей этой электрической дрожью, рождалась уверенность: сейчас не время уступать.

И вдруг график снова взорвался.

750.29…

792.45…

Словно кто-то подбросил искру в бочку бензина – котировки вспыхнули, и рынок завыл от напряжения. Цена пробила 750, потом 800. Дыхание стало коротким, сердца грохотали в груди.

К двум часам дня курс Herbalife прорезал отметку 900 – накал страстей достиг безумия.

* * *

На форуме появился новый пост, украшенный заголовком, пульсирующим неоновыми буквами:

«Акмановский сквиз: $900+ – Бог-режим активирован!»

– Тысяча – это не шутка! Следующая остановка – Уран!

– Слёзы Акмана – наше ракетное топливо!

– Повторяем хором: тысяча – это пол! Ниже – только бумажные руки!

Появилось даже руководство для слабонервных:

1. Думаешь, продать после X% прибыли? А что если довести убытки Акмана до бесконечности?

2. Боишься падения? А если пойдёт на две тысячи?

3. Хочешь зафиксировать прибыль? Запомни: деньги приходят и уходят, слава вечна.

На мониторах плясали цифры, как пламя. В 15:30 котировка Herbalife коснулась $980. Ещё миг – и рынок замер. Сработал стоп – $1,020. А потом, словно сорвавшийся с цепи зверь, график выстрелил вверх – $1,053. Всё произошло в одно дыхание.

Толпа взревела. Это было чудо – тысяча долларов за день! Их лозунг стал пророчеством, воплощённым в жизни.

В чате бушевала эйфория.

– Величайший сквиз в истории! Мы стали свидетелями легенды!

– Это учебник по мести миллиардерам!

– Музей WSB откроется с сегодняшним графиком, скринами позиций Акмана и мемами!

– Бедный стажёр в Maverick – ему теперь объяснять Акману, что значит мем с Добби!

Посты с подтверждением прибыли посыпались, как фейерверк.

– Закрыл позицию – $28 тысяч. Деньги – кайф, но смотреть, как рушится миллиардер, – бесценно.

– Оставил одну акцию на память – как трофей!

– Давление покупателей безумное, рост не кончился!

– Те, кто продал – красавцы! Благодаря вам Уолл-стрит потеряла ещё одного гада!

– Все в выигрыше! Народ победил!

– Слава Святому Шону! – писали с восторгом.

Постепенно весь форум наполнился гимнами в честь Сергея Платонова.

– Надо собрать все его разоблачения и сделать обязательным чтением!

– Свитки Пророка – в Зал Славы!

– Один пост Сергея создал больше миллионеров, чем Гарвардская школа бизнеса!

– Святой Шон взглянул на короткую позицию Акмана и увидел ложь: Книга Ценностей, 4:20.

И вдруг кто-то задал вопрос, от которого форум будто притих:

– А сколько сам Святой Шон заработал?

Мгновенно начались подсчёты.

– Так, Valeant шортил по 135, сейчас 18… Herbalife брал по 45, продал по тысяче…

– Что? VX – миллиард, HL – четыре с половиной? Калькулятор задымился!

– Как и ожидалось от Святого Шона! Эти сделки – священные реликвии, пора подавать прошение о признании!

Цифры крутились в головах, словно воронка. Пахло озоном и горячим металлом – воздух дрожал от напряжения. Сергей Платонов, один-единственный человек, сумел повернуть рынок против его хозяев.

Но даже в этой суматохе никто не знал правды. Подсчёты розничных игроков были неверны. Они считали скромно, не зная одного – Платонов держал не только акции. У него были опционы. И эти цифры могли обрушить разум.