Текст книги "Деньги не пахнут 7 (СИ)"
Автор книги: Константин Ежов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
Глава 6
– Сбросим с трона этот один процент!
– 2008-й: год, когда Уолл-стрит отнял у нас дома.
– 2014-й: год, когда мы заберём дома Уолл-стрит!
– Хватит быть дойными коровами! Настала пора перемен!
Крики множества «муравьёв» звучали не как лозунги, а как рев бури, долго копившей злость под кожей. Воздух в офисах и квартирах, где горели мониторы, был густ от кофе, перегретого пластика и азарта. Люди орали в микрофоны, стучали по клавиатуре, раздувая пламя всеобщего восстания против богачей с Уолл-стрит.
«Такого ещё не бывало! Шорт-сквиз сам по себе уже вошёл бы в историю, но теперь восстают даже частные инвесторы!»
«Кажется, вклад одного розничного игрока ничтожен, но если миллион человек вложит по тысяче долларов – это уже миллиард. Этого хватит, чтобы бросить вызов хедж-фондам.»
«Конечно, собрать миллион участников сложно. Но соцсети превратились в оружие, а Сергей Платонов – в символ борьбы с тиранией одного процента.»
В этой войне имелись лишь два оружия: «деньги» и «страх». Но Платонов добавил третье – «деньги народа».
И его сторонники не знали страха. Их глаза горели не алчностью, а верой.
«Для них это не просто инвестиции. Это восстание простых против больших денег, новая история Давида и Голиафа!»
"Особенно молодёжь охвачена этим безумием. Это их способ бунта против старших поколений и системы. Даже мой сын просил карманные деньги, чтобы купить акции Herbalife…
* * *
Акман, не выдержав, раздражённо выключил телевизор. Комнату наполнил резкий щелчок пульта, а экран угас, оставив в воздухе отражение белого блика.
– Мы, значит, чудовищный один процент? Голиаф?.. – губы скривились, будто вкусив горечь.
В рассказе Платонова он выглядел алчным чудовищем с Уолл-стрит, а Платонов – благородным героем, защитником простых людей.
Акман не сидел сложа руки. Он швырял в эфир статьи, интервью, отчёты – всё, что могло размыть веру муравьёв в их кумира.
«Акции Herbalife по $250 – чистый мыльный пузырь! Это безумие, оторванное от реальности. Платонов втягивает невинных людей в опасную игру!»
Но эти слова звучали пусто. Платонов ответил мгновенно, словно готовился заранее.
– Да, это пузырь. Именно поэтому нужно быть осторожными. Он лопнет на пике, когда шорт-сквиз достигнет максимума.
Страх перед пузырём держится на неизвестности: никто не знает, когда он лопнет. Платонов же снял эту неизвестность, вывернул страх наизнанку.
Он говорил просто:
– Держитесь до самого пика. Пока Акман не сдастся. Даже если это пузырь, до тех пор вы в безопасности.
Каждая его фраза звучала как зашифрованное пророчество.
Обезьяны, анализирующие «структурное откровение святого Шона»:
– Блокированные акции Herbalife: 55% среди них Айкан – 19%, три фонда – 18%, Платонов – 5%
– В свободном обращении: 45%
– Шорт-селлеры занимают: 40%
– В руках ритейла: 35%
– Уже контролируется 77% оборота.
– Что, если поднять до 90%?
И вот уже стратегия оформилась в единое боевое знамя: «Выкупить всё, что можно.»
Толпы разогревались, словно маршевые оркестры перед атакой.
– Просто купи одну акцию! Шесть миллионов участников по одной штуке – и всё!
– Отмени подписку на кофе, купи акцию Herbalife! Дождись тысячи долларов – и купишь весь кофейный магазин!
– Это откровение святого Шона! Вперёд, пока горячо!
Акман вновь попытался остановить волну.
– А не входит ли сам Платонов в этот самый один процент?
Он внедрил своих людей на форумы, стараясь посеять сомнение: мол, их кумир – такой же богач, только маскируется под простака.
Но всё закончилось смехом.
– Уолл-стритовец, ха! Хоть один из них когда-нибудь воевал с системой?
– Он вложил собственные деньги.
– Настоящие воротилы только выжимают муравьёв, получают госдотации и премии.
– А Платонов пошёл против хедж-фондов и бесплатно делится стратегиями.
– Он не инвестор – он месcия! Reddit – его храм! «Рэмбо, аминь!»
Имя Платонова превратилось в знамя. Он стал не просто героем – верой. Любая попытка Акмана разрушить этот культ заканчивалась смехом, мемами и исчезала в цифровом шуме, как капля в море.
На мониторе мерцал курсор. В комнате пахло холодным металлом сервера и пылью проводов. Акман сидел неподвижно, глядя в пустоту экрана.
– Неужели нет другого выхода? – прошептал он в гулком безмолвии.
Ледяные слова Акмана повисли в воздухе, будто тонкий иней на стекле. Конференц-зал замер; в настороженной тишине слышно было, как где-то в углу тихо потрескивал пластик корпуса кондиционера.
После долгой паузы портфельный управляющий неуверенно нарушил молчание:
– А если попробовать через юридическую сторону?
– Если бы это было возможно, вопрос уже был бы закрыт, – произнёс Акман с такой холодной отрешённостью, что по коже пробежал невольный мороз.
Стратегия Сергея Платонова – его дерзкий «гамма-сквиз» и нынешняя кампания по искусственному разогреву курса с помощью толпы – действительно балансировала на грани закона. Но обвинить его в манипуляциях было невозможно: каждое его движение зеркально отражало те же методы, которыми сам Акман когда-то гордился.
– Хитер же этот ублюдок, – сквозь зубы прошипел он, ощущая, как в ладони сминается лист отчёта.
Любое обвинение сейчас ударило бы бумерангом – и обрушилось бы прямо на него самого.
– Может, у него хоть в личной жизни что-то найдётся? – спросил кто-то из аналитиков, словно цепляясь за последнюю соломинку.
Но вместо компромата отчёт выдал нечто абсурдное:
– Пожертвования фондам редких заболеваний…? – вслух прочитал Акман, чувствуя, как в воздухе поднимается волна раздражения. – Он что, решил играть святого?
Хруст бумаги, сжатой в кулаке, разорвал тишину.
– Проиграть ему нельзя. Ни при каких обстоятельствах.
Ведь поражение от Платонова означало крах сразу по двум направлениям – Herbalife и Valeant. А «Мэверик» держался всего на десятке акций. Потерять две – значило вызвать лавину выкупов, бегство инвесторов, катастрофу.
Прошлогодняя неудача с сетью универмагов уже надломила доверие к фонду. Второй провал стал бы смертельным ударом.
Для Акмана это противостояние давно перестало быть делом бизнеса. Оно стало последней битвой – с запахом пота, железа и отчаяния.
– Может, стоит отпустить Allergan? – осторожно предложил один из присутствующих.
Все взгляды обратились к нему. Вопрос был логичен: вся эта буря началась из-за попытки купить всего одну фармацевтическую компанию средней руки.
Акман лишь покачал головой.
– Отступать не собираюсь. Даже если мы сложим оружие, этот безумец не остановится.
– А вдруг всё же остановится? – неуверенно возразил аналитик.
– После того, что он устроил? Думаешь, у него осталась хоть капля рассудка?
Ответом ему послужила гнетущая тишина. Каждый невольно вспомнил путь Платонова: общенациональные бойкоты, кампании против университетских инвестиций, цепная реакция на рынке деривативов, короткое замыкание фондовых позиций, а теперь – открытое восстание, похожее на народное.
– Всё это… ради Allergan? – выдохнул кто-то.
Это не имело смысла. Такие действия невозможно было объяснить выгодой. Всё выглядело как фанатичное одержимое безумие.
– Даже если мы отступим, он не даст покоя. Будет гнаться, пока не растерзает нас на куски, – подытожил кто-то с глухим отчаянием в голосе.
Отчётливо чувствовалось: Платонов оказался противником, которого не следовало трогать. Но коль скоро схватка началась, пути назад не существовало.
Пауза затянулась. Потом портфельный управляющий осмелился снова:
– А если поменять сам подход?
– Подход? – Акман поднял взгляд, тяжёлый, как свинец.
– Мы ведь всё это время избегали одного шага, – осторожно продолжил тот. – Не хотели выглядеть чудовищем из Уолл-стрит. Боялись истории про Давида и Голиафа. А что, если показать миру силу самого Голиафа?
Акман опустил взгляд, задумчиво провёл пальцем по столешнице. «Сила Голиафа…» – повторил он едва слышно.
Логика подсказывала: решение разумное.
Но в глубине сознания холодком скользнула мысль – цена будет непомерной. Этот шаг поставит клеймо навсегда: часть ненавистного «одного процента», символ жадности и вседозволенности. И произойдёт это не в тихом коридоре биржи, а в момент, когда мир смотрит прямо в лицо истории.
Вспомнилось, как годами выстраивался образ борца за ценность акций, рыцаря, защищающего инвесторов.
И теперь всё это грозило рассыпаться прахом – от одного неправильного движения, от одного вздоха против ветра.
Двадцать два года, шаг за шагом, кирпич за кирпичом, возводилось имя человека, который на Уолл-стрит двигался не ради себя, а ради других. Репутация, выточенная из точных фраз, бесчисленных сделок и тщательно продуманных выступлений, казалась непоколебимой. Но настал миг, когда пришлось выбирать – между образом благородного спасителя и выживанием собственного фонда.
Ответ пришёл быстро, без лишних колебаний.
– Похоже, выбора просто нет, – произнёс Акман негромко, словно пробуя вкус этих слов.
В мире, где пахнет озоном от перегретых серверов и кофе из бездонных картонных стаканов, одно правило было нерушимо: выживает только тот, кто не даёт себе роскоши заботиться о внешнем блеске. Всё остальное – дым.
* * *
На экранах всех телеканалов гремела одна тема. В новостных студиях, где пахло озоном и горячим пластиком прожекторов, дикторы, перелистывая бумаги, повторяли одно и то же:
– Как, по-вашему, завершится инцидент с Herbalife?
Голоса сливались в гул, похожий на стрекот кузнечиков в разогретом поле.
Пламя этой истории вспыхнуло даже ярче, чем ожидалось.
Изначально план был прост: повторить эффект GameStop, возродить ту безумную волну народного восстания против биржевых титанов. Но 2021 год и нынешние дни разделяло небо и земля. Тогда людей держали в домах, гнев бродил по соцсетям, искал выхода; теперь же воздух был другим – свободным, но уставшим.
И всё же искра разлетелась с удивительной силой. Возможно, прошлое с Valeant подогрело настроение толпы куда сильнее, чем казалось. Ведь ничто не рождает ненависть так быстро, как потерянные деньги.
Те, кто обжёгся на пут-опционах и коротких позициях, ощутили боль не как цифры на экране, а как удар в солнечное сплетение. Сухая злость наполнила их, и теперь каждая монета в их руках звенела, как патрон перед боем.
Это была не просто биржевая игра – настоящее сражение. Люди шли туда, как гражданские, случайно оказавшиеся на поле боя, бросая купюры, будто пули. Никто не заслуживал прощения за неосмотрительность. Особенно те, кто пришёл не ради стратегии, а ради азарта – как мотыльки, летящие в тёплый свет лампы, не чувствуя запаха горелых крыльев.
Во рту тем временем оставался терпкий привкус – смесь усталости, шоколада и лёгкой горечи, будто после неудачного кофе. Кусочек тёмного шоколада, с хрустом ломаясь между зубов, помог вернуть равновесие.
На мониторе струились графики – зелёные всполохи росли, красные линии дрожали, как дыхание зверя перед прыжком. Всё складывалось в картину идеально спланированной драмы.
Главный злодей был налицо. Сюжетные повороты – продуманы, как шахматная партия. Толпа инвесторов, превращённая в участников интерактивного спектакля, играла свою роль с настоящим фанатизмом. Каждый чувствовал себя частью чего-то великого – и чем сильнее горел экран, тем глубже тонули в иллюзии.
Оставалось дождаться кульминации.
Каждому спектаклю нужен враг, чья мощь кажется непреодолимой. Только тогда на сцену выходит герой – в тот миг, когда всё рушится, когда свет гаснет, и публика замирает в ожидании.
Так будет и теперь.
Равновесие на рынке, как маятник, всегда возвращается в исходную точку. Любой бунт заканчивается откатом, любая буря – затишьем. Даже когда тысячи частных инвесторов обрушились на Уолл-стрит, старая система выстояла и ответила с безжалостной точностью. Они выиграли битву, но проиграли войну.
Но не в этот раз.
В этот раз на поле остался другой человек – тот, кого теперь называли Сергеем Платоновым. Герой, способный повести за собой миллионы «муравьёв» и превратить их из жертв в победителей.
Когда придёт их час, ветер перемен снова поднимет биржевую пыль, а Уолл-стрит впервые за долгие годы услышит запах не денег, а пороха.
– Похоже, время пришло…
В ту же секунду монитор ослепительно мигнул, и лента Bloomberg вспыхнула новостью:
«Голиаф наконец встал на колени… Фонд Крейтона объявил о капитуляции, сдавая позиции по шорту Herbalife.»
* * *
Фонд Крейтона пал.
Маленький хедж-фонд, игравший против Herbalife, не выдержал натиска маржин-коллов. Улицы виртуального форума WSB взорвались от ликования.
– Первый убитый хедж-фонд! Счёт открыт: WSB 1 – Хедж-фонды 0.
– Курица особенно вкусна, когда жарится в слезах миллионеров.
– Элита Айви Лиги проиграла обезьянам с Reddit, ха-ха!
– Уолл-стрит: «Мы достаточно умны, чтобы выиграть.» WSB: «Мы слишком глупы, чтобы продать.» Победитель – WSB.
Но это было лишь вступление.
Фонду Крейтона предстояло закрыть короткие позиции – откупить три миллиона заёмных акций, чтобы вернуть их владельцам. Проблема была в том, что девяносто процентов бумаг уже лежало у частных инвесторов.
– Не продаю, алмазные руки!
– Узнал у NASA – кнопки «продать» на пути к Луне не предусмотрено.
– Торг начну с тысячи долларов за акцию!
Толпа держателей поклялась не сдаваться до конца.
Крейтона вынудили поднимать ставки.
383.92…
399.48…
401.12…
Цена, словно выстрел, пробила отметку в четыреста. Те, кто входил по сорок, могли умножить капитал в десять раз. Но никто не шелохнулся.
– В плюсе на сорок тысяч, мог бы закрыть студенческий долг, но не продам. Верну дом, который родители потеряли в 2008-м.
– На счёте деньги на свадьбу, сто девяносто восемь тысяч, можно было купить дом, но держу. Пусть дети узнают, кто такой Давид против Голиафа.
– Вчера: жизнь изменилась. Сегодня: обеспечены три поколения. Завтра: вписано в историю. Не продаю. Алмазные руки, проверено.
Это походило на чудо.
Деньги нужны всем, но никто не дрогнул.
WSB захлестнули посты с «бумажными» миллионами – скриншоты с космической прибылью, которую владельцы могли бы зафиксировать, но не сделали этого.
– Деньги? Не про это речь. Это послание Уолл-стриту.
– Держим, пока не выиграет каждый!
– Счёт к оплате для Уолл-стрита: игнорировали частников – получите банкротство.
– Деньги – только начало. Месть – приятный бонус. Настоящая цель – изменить историю.
Вдохновляющее единство миллионов розничных игроков захватывало.
– Впервые в истории частные инвесторы побеждают Уолл-стрит! Это… это как когда Сорос уронил Банк Англии! Один фонд против страны – тогда это было шоком!
– Теперь рынок не принадлежит только Уолл-стриту. Частные инвесторы переписывают правила.
Тем временем цена продолжала рваться вверх:
423.29…
431.12…
Пал ещё один.
Теперь рухнул фонд «Апекс» – средний игрок, но с большими ставками. Общий объём шортов вырос до семи миллионов акций.
Покупателей становилось всё больше, продавцов не было вовсе. Цена летела, как искра в пороховом дыму.
489.23…
491.23…
На Уолл-стрите в дорогих кабинетах, среди запаха кофе и лакированного дерева, люди с безупречными галстуками уставились в мониторы, не веря глазам.
– Это… действительно происходит?
– Как эти частники смогли?..
Мир, который десятилетиями был под их контролем, рушился под натиском тех, кто ещё вчера обменивался мемами и шутками о собаках.
– Неужели мы правда проигрываем?
Эффект домино начал действовать – две фигуры уже пали. Цепная реакция становилась неостановимой.
Победа толпы казалась предрешённой.
Но когда триумф уже повис в воздухе, в потоке сообщений на WSB начали мелькать тревожные заметки:
– Мобильное приложение брокера… глючит?
– Кнопка «купить» по Herbalife пропала. Это только у меня?
– … ?
Ответ Уолл-стрита начался.
Форум WSB погрузился в невообразимую сумятицу. В одно мгновение торговые площадки словно захлопнули перед участниками тяжёлую железную дверь – покупка акций Herbalife стала невозможной.
– Акции HL сейчас вообще покупаются? Жму на кнопку – ничего.
– Продавать можно, а купить – никак.
– Кто-нибудь, сообщите, что у нас пропала кнопка «купить»!
Даже самые горячие головы, готовые вкладываться в панике, внезапно оказались бессильны. Кнопка не работала. Казалось, что сам рынок выдернул шнур питания.
Но вскоре стало ясно, что дело не в технической ошибке.
«Fidelity» и «Vanguard» функционировали без сбоев.
– Подожди, разве это не брокеры, работающие на крупных клиентов, тех, кто обслуживает хедж-фонды?
– Забавно. У Уолл-стрита всё идёт как по маслу, а у нас будто обрезали провода.
Выяснилось, что ограничения коснулись только тех платформ, где торговали простые люди, – мелкие инвесторы, те самые, кто объединялся в форумах и мечтал «показать системе».
– Не верится… Они реально заблокировали всех частников.
– Эти брокеры перешли на сторону хеджей?
– Удалить кнопку – это уже за гранью.
– Поставлю всё на то, что Акман сунул кому-то взятку.
Гнев и подозрения мгновенно нашли виновного. Пальцы указывали в сторону Билла Акмана – того самого, кто уже давно крутился вокруг Herbalife, как акула вокруг раненой рыбы.
И интуиция участников WSB не подвела.
Акман действительно приложил руку к происходящему. Хотя не совсем так, как это себе представляли рассерженные инвесторы.
* * *
За день до отключения кнопок в просторном, тихом офисе с видом на Манхэттен, Акман спокойно произнёс:
– Начинайте закупать вне денег пут-опционы. Всё разделить на мелкие ордера. Сумма – пятьсот миллионов.
Холодным, расчётливым движением он вбросил на рынок лавину страховочных контрактов.
Акции Herbalife и без того шатались, словно пламя свечи на сквозняке: шорт-сжатие свело рынок с ума. И тут внезапно обрушился поток гигантских ордеров. Ключевые показатели вспорхнули на тридцать процентов вверх за считаные секунды.
– Этого должно хватить, чтобы сработал «автоматический тормоз», – произнёс Акман, отпивая из бокала ледяную воду.
И оказался прав.
Из серверных средних брокеров один за другим посыпались тревожные сигналы, словно в диспетчерской горели красные лампы.
– Клиринговый центр требует ещё два миллиарда залога! – раздался сдавленный голос.
– Что? Два миллиарда⁈
Оцепенение охватило офисы брокеров.
На экране торговля выглядела мгновенной, но в действительности расчёты занимали до двух суток. И всё это время риск непоставки бумаг или денег ложился на клиринговый центр – главного гаранта сделки.
Однако и у гаранта имелись границы терпения. Чтобы не рухнуть самому, он требовал от брокеров дополнительные суммы – своеобразные страховки.
Акман ударил именно туда.
Пятьсот миллионов пут-опционов, выплеснутых им на рынок, увеличили требуемые залоги до абсурда. Клиринговый центр поднял планку, и брокеры средней руки закричали, как под ударами кувалды.
Ни ресурсов, ни времени – ничего, чтобы покрыть такие суммы.
– Найдите два миллиарда. Срочно. – Голоса в трубках звучали отчаянно, будто говорили приговор.
Если не выполнить требование – клиринговый центр снимет гарантию. А это означало бы полную остановку торгов.
Выбор остался один.
– Ограничить сделки по высоковолатильным бумагам.
И уже через несколько часов ленты новостей засверкали уведомлениями:
«E-Trade: немедленное ограничение на торговлю Herbalife»
«AmeriTrade: временные трудности из-за повышенной волатильности…»
Четыре брокерские платформы, где торговали в основном мелкие инвесторы, одна за другой опустили шлагбаумы.
Когда отчёты легли на стол, Акман позволил себе лёгкую улыбку.
– Прекрасно. Всё идёт по плану.
На самом деле никакого сговора не было. Он просто понимал устройство финансового мира куда глубже, чем те, кто верил, будто может победить его одной кнопкой «купить».
– Остановить этот обезумевший поезд любой ценой. – Голос Акмана прозвучал тихо, но в нём звенела сталь.
На экранах, залитых мертвенным светом мониторов, акции Herbalife продолжали неукротимый взлёт – словно паровоз, сорвавшийся с тормозов и мчащийся по горящей железной дороге. Цифры мелькали, сливаясь в рой искрящихся линий. Но Акман знал: любой паровоз рано или поздно выдыхается, если лишить его топлива.
Он видел три двигателя, что питали эту безумную гонку.
Первый – игроки, охваченные лихорадкой роста, готовые ставить всё на скачущий график.
Второй – толпы мелких инвесторов, цеплявшихся за акции, словно за спасательный круг.
И третий – те, кто закрывал короткие позиции, отчаянно откупая, чтобы не утонуть в маржинальных требованиях.
Покупательскую способность толпы он уже обрезал, как воздух, вытянутый из комнаты. Оставалось выбить вторую подпору – фонды, попавшие под удары маржин-коллов.
Вечером, в тишине кабинета, пахнущего свежей бумагой и кофе с едва ощутимой горечью, Акман связался с ними. Его голос звучал ровно, почти мягко:
– Если удержитесь, предоставлю ликвидность. Разумеется, при условии, что поделимся будущими прибылями.
Предложение пахло спасением. Малые и средние фонды, зажатые в углу и задыхающиеся от нехватки средств, не могли отказаться. Они ждали кого угодно, кто подаст руку. И Акман подал – не бесплатно, но вовремя.
Капитал потёк в их карманы через свопы и прямые вливания, а один мелкий фонд он и вовсе поглотил целиком, словно волна, накрывшая лодку.
Теперь панических закрытий позиций не осталось. Второй двигатель остановлен.
– С импульсными игроками возиться не стоит, – бросил он своему портфельному управляющему. – Сами сбегут, как только запахнет падением.
Тот нахмурился, лицо натянуто, глаза беспокойно метались по цифрам.
– Пока угроза миновала, но Herbalife занимает сорок процентов наших активов. Если эта схема провалится…
В воздухе стоял запах перегретого пластика от серверов – тяжёлый, напряжённый. Акман медленно поднял взгляд.
– Думаешь, это мне не известно?
Даже для него эта игра стала битвой за выживание. В залог ушло всё, что принадлежало его фонду. Одно неверное движение – и всё рухнет, как цепочка домино.
Но в глазах горел холодный свет уверенности.
– Безумие не длится вечно. Пузырь, оторвавшийся от реальности, обязательно лопнет.
Текущая цена Herbalife не имела ничего общего с её настоящей стоимостью. Вместо здравой логики – фанатичная вера. В основе компании по-прежнему зияла трещина: подозрения в финансовой пирамиде, шаткие отчёты, липкий налёт фальши.
– Топливо кончилось. Теперь остаётся только ждать, когда поезд замрёт. – Голос его стал почти шепотом.
* * *
Рынок начал крениться, словно корабль, у которого пробило борт.
402.30…
374.23…
350.38…
Акции Herbalife рушились стремительно, будто с обрыва.
Толпа инвесторов, потерявших возможность покупать, и фонды, чьи позиции больше не закрывались, – оба источника спроса исчезли. Ветер перемен превратился в ураган.
– График похож на пропасть, ха-ха.
– Кто нажал кнопку лифта?
– Это не падение, это прыжок с моста без верёвки.
Комментариями пестрели форумы, где нервные шутки звучали как крики на тонущем корабле.
Импульсные трейдеры уловили запах крови первыми. Тонкие носы рынка улавливают движение раньше всех.
«Пора смываться», – мелькнуло в их головах.
«И так уже заработано достаточно.»
Приказы на продажу хлынули, как проливной дождь. Цифры на экранах мигали красным, будто пульс в лихорадке.
Даже розничные игроки почувствовали неладное.
– Институционалы скидывают акции, да?
– Ха, понятно, кто теперь за Акмана…
Так бешеный поезд Herbalife, рвавшийся вверх, вдруг сорвался вниз – с визгом, скрежетом и ослепительной россыпью искр.
Подозрения, что брокеры взяли взятки от Акмана, уже витали в воздухе, и теперь казалось, будто крупные фонды действуют слаженно, словно заранее отрепетировали каждое движение.
Рынок зашипел, как перегретый котёл, и гул недоверия быстро перерос в ярость.
– Алло? Брат Акман? Конечно, поможем – язвили одни.
– Им что, рассылку сделали?
– Вот она, настоящая рожа Уолл-стритского картеля.
– Такая синхронность! Они репетировали, что ли?
– Если это не манипуляция, тогда что?
Но как бы ни кипели чаты, лавина продаж не останавливалась.
154,34…
112,29…
105,23…
Цифры мерцали на экранах, как отблески пожара, ползущего к границе ста долларов.
На форумах вспыхнула паника.
– Срочно! Защита сотни в боевом режиме!
– Шорты всё ещё 40%! Шанс на шорт-сквиз не умер!
– Вот список брокеров, где ещё можно купить!
– Первая волна была разминкой. Настоящая битва начинается сейчас!
– У них оружие – деньги и власть. У нас – стальные руки и терпение. Посмотрим, кто кого.
Но результат оказался мрачнее ноябрьского неба.
204,13…
205,94…
Как ни старались, цена не поднималась выше двухсот.
Все поняли, в чём дело: взлёт «Гербалайфа» подпитывался не только покупками простых игроков – к ним подключились охотники за моментом, трейдеры, что прыгают на волну и сходят с неё, как только ветер меняет направление. Когда импульс угас, частные усилия стали бесполезны.
А шорт-позиции тем временем изменились. Не осталось тех, кто вынужден был закрываться в панике – маржин-коллы больше не щёлкали, как капканы. Прошёл день, другой, а график застыл, будто в лёд закован.
Постепенно до людей дошло: игра проиграна. И виновник был очевиден – остановка покупок.
– Что это за рынок, если одно слово Акмана может перекрыть воздух всему потоку?
– Запретить покупать – это как получить роял-флеш в покере и услышать: «Положи карты, выход один – сдаться».
Форумы кипели.
– Где совесть у брокеров? Мы платим комиссии, а торговать могут только фонды?
– Готовим коллективный иск!
Многие действительно начали готовить судебное наступление.
Но у брокеров, как оказалось, тоже были свои оправдания:
– Приносим искренние извинения за неудобства… Ограничения стали вынужденной мерой из-за экстремальной волатильности и нехватки ликвидности.
Средние и мелкие площадки попросту не выдержали такой нагрузки. Это походило на сработавший предохранитель: слишком сильный ток – и всё гаснет. Гигантские ордера Акмана перегрузили систему, словно удар молнии по трансформатору.
Однако объяснение лишь подбросило масла в огонь.
– Ах да, ликвидность исчезает только у розницы, лол.
– Сработал предохранитель, выбивающий только мелких.
– Система слабая, зато VIP-ам всё по-прежнему можно, ага.
Причина, впрочем, лежала на поверхности: крупные брокеры изначально строились с запасом прочности – системы, способные выдержать шторм на рынке, были у них с рождения. Но у простых игроков редко хватало духу работать с этими монстрами: интерфейсы сложные, графики запутанные, всё как будто нарочно создано не для людей, а для тех, кто разговаривает с цифрами, как с живыми существами.
И над всем этим – запах накалённой электроники, тяжёлый, металлический, смешанный с потом и кофе из холодных кружек. Экраны пульсировали, мышки щёлкали, словно зубы зверя в клетке, а воздух был густ, будто перед грозой. Рынок затаил дыхание, ожидая следующего удара.
Небольшие брокерские конторы когда-то пытались сделать торговые площадки дружелюбнее – убрать лишние кнопки, добавить ясные подсказки, сделать интерфейс понятным даже тем, кто впервые видит графики и свечи. Но об этом почти никто не знал. И потому никакие объяснения не могли охладить кипящую ярость розничных инвесторов.
Воздух в чате дрожал от гнева.
– А зачем вообще нужны регуляторы, если не для того, чтобы пресекать такие махинации?
– @SEC, вы всерьёз собираетесь закрыть глаза на это?
– Мы знаем, что вы сейчас читаете это.
– Сколько законов нужно нарушить, чтобы вы хотя бы пошевелились?
Но и чиновники оказались в ловушке. Акман умело использовал слабость малых брокеров – так называемый «разрыв возможностей», и прямой юридической зацепки для наказания просто не было. Его стратегия с путами не выглядела откровенной манипуляцией: любой опытный шортист стал бы хеджироваться подобным образом, предчувствуя бурю.
Так, балансируя на лезвии между законностью и цинизмом, Акман оставался недосягаем. Регуляторы лишь выпустили сухое заявление, пахнущее канцелярией и равнодушием:
– Мы внимательно следим за ситуацией и рассматриваем необходимые меры.
Эти слова, пустые и холодные, как пластик на утреннем солнце, стали последней каплей.
– Заплатил и им, да?
– Рабочий день SEC: войти, закрыть глаза, проверить сообщения от Акмана, закрыть глаза, выйти.
– Свободный рынок – свобода для верхушки, не для нас.
– Закон существует только для розницы, чтобы слушалась.
Почему Уолл-стрит всегда побеждает? Да потому что она умеет менять правила прямо во время игры. И теперь, в злости людей проросло нечто новое – тяжёлая, вязкая беспомощность. Перед глазами был живой пример: обман, видимый всеми, но неприкасаемый законом.
– Ну вот и всё. В итоге богатеют только они.
– Проект «обескровь розницу, откорми Уолл-стрит» – успешно завершён.
– Акман прокачал своё вампирское древо умений до максимума.
Победитель стал очевиден. Акман. И вся Уолл-стрит за его спиной.
Во время стремительного роста акций «Гербалайфа» фонды, играющие на импульсах, сорвали баснословные прибыли. Покупали по сорок пять, выходили по четыреста, самые неторопливые – по двести. А розничные инвесторы? Ослеплённые идеей «сломать систему», они вливали деньги по триста и выше, веря, что курс взлетит до тысячи. И всё ещё держали бумаги в руках. Да, просто держали.
От этого держания тревога лишь росла.
– Так что, продолжаем держать?
– Сдашься страху – проиграешь. Алмазные руки, парни!
– Ха, алмазные… Это всё больше похоже на краш всех брокерских серверов на отметке девятьсот.
– SEC нас защитит, ага – просто отключит рынок заранее.
– Игра с краплёными картами. Мы тут просто статисты, обязанные проиграть.
Вопросов становилось всё больше, вера таяла. Бунт, что должен был стать символом непокорности, казался уже мёртвым. Люди хотели хотя бы нанести удар – показать, что не зря верили в силу множества. Но реальность была холодна, как монитор в темноте: противник слишком силён, слишком изобретателен в своём бесстыдстве. Ни закон, ни власть не спешили на помощь.
– Стоит ли всё ещё держать?
Для многих эти две сотни долларов были целым состоянием, последней надеждой. Деньги вкладывались не ради прибыли, а ради мечты увидеть, как Уолл-стрит хоть раз опустит голову. Теперь же эта мечта дрожала, ускользая, будто дым над остывающим кофе.
График «Гербалайфа» сужался, теряя дыхание. Волатильность угасала – пульс битвы почти затих.
– Неужели всё зря? Проиграли?
– Пора сдаться?
Толпе нужен был кто-то, кто снова поднимет знамя. Герой, способный идти наперекор буре, даже если против него сам закон и весь Уолл-стрит.
И в этот момент, наблюдая со стороны, Сергей Платонов тихо усмехнулся, уголки губ чуть дрогнули.
– Похоже, пришло время вмешаться.
