Текст книги "Моя первая субмарина (СИ)"

Автор книги: Константин Шемагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Глава двадцать вторая Немного адреналина не повредит?

Уже начались вторые сутки их морского похода В каюте вовсю работал кондиционер. Воздух был свежий и прохладный. Мысли его покрутились вокруг прошедшего дня. Затем стали пытаться заняться не нужными сейчас береговыми воспоминаниями, но ему удалось вернуть их к текущим событиям и скоро он спал. Уже сквозь сон он слышал, что опять объявили тревогу. Опять начались приготовления к погружению, задраивание верхних рубочных люков и проверка лодки на герметичность. Потом над головой вновь зашумела врывающаяся в лодку вода. Потом стали погружаться и в конечном итоге погрузились на двести метров .Подвсплыли до ста пятидесяти. Все говорилось по громко говорящей связи в каюте. Он и не просыпался,но в то же время каким-то образом его мозг обрабатывал поступающую из ЦП информация. Затем из ЦП объявили, что сейчас лодка выходит на режим максимально возможных скоростей, возможны большие крены и дифференты. И поступила команда о закреплении всего имущества по-штормовому. Еще через несколько минут все начало все сильнее дрожать и вибрировать Было такое же ощущение как в самолете, который после выруливания на взлетную полосу включил все свои механизмы перед началом разбега. Тут уже наш герой стал просыпаться. Лодка, которая до данного момента вела себя как и подобает подводной лодке, то есть спокойно и тихо погружалась и всплывала, переходила из полигона в полигон, решила по-видимому полностью показать свой норов. И через пару минут началось. Субмарина на предельной скорости стала носиться по подводному полигону. С ЦП непрерывно поступали сообщения и команды. Глубина сто пятьдесят метров. Осмотреться в отсеках. Глубина пятьдесят метров. Осмотреться в отсеках. Через маленький промежуток времени. Глубина сто пятьдесят метров. Осмотреться в отсеках. И так раз за разом. То есть лодка на максимальной скорости резко ныряла с пятидесяти метров и, достигнув глубины сто пятьдесят метров резко начинала всплывать. При этом она вся тряслась в своих максимальных усилиях. Тут уже было не до сна. То ноги нашего героя резко проваливались, то резко взлетали над головой. Дойдя до кромки полигона, лодка начинала резкий поворот одновременно со всплытием или погружением. Да, думал наш герой, это покруче американских горок будет. За стенами каюты слышался грохот падающих предметов, звон бьющихся тарелок в офицерской кают-компании. Видимо, не везде и не все удалось надежно закрепить. Эти бешеные гонки продолжались не менее получаса. Потом лодка вроде бы немного успокоилась. Затем на нее нашла новая напасть. Она стала резко крениться на один из бортов Что бы не вывалиться с койки приходилось цепляться за нее и руками и ногами. Казалось еще чуть-чуть и лодка перевернется кверху брюхом, после чего, потеряв остойчивость, благополучно вместе с экипажем и сдаточной командой отправится на дно Белого моря. Но именно в этот критический момент автоматически включилась против креновая система Турмалин. При этом жидкость из цистерн одного борта начала перекачиваться в цистерны другого борта, и лодка выровнялась. В конце концов лодка снова присмирела, и повела себя как и раньше спокойно и достойно. Единственное на этот раз она не захотела всплывать. Осталась где-то на сто пятидесяти метрах и продолжала бродить по полигону ,решая разные свои плановые задачи. Объявили отбой тревоги. И добавили, что на боевые посты по готовности два подводной заступает вторая смена. После этого объявления наш герой снова заснул. Ему снилось что-то приятное, когда кто-то грубо его растолкал. Он открыл глаза и увидел стоящего у его изголовья регулировщика их сдаточной команды Валеру. Тот картинно прогнулся перед его койкой в поклоне и сообщил, что кушать подано. После этого снова стал нормальным человеком и добавил, что стол уже накрыт, и пусть он быстрее встает, быстро занимается своим утренним туалетом и идет в ЦВК пока кофе не остыл. Наш герой выполз из под одеяла. Спустился на пол. Натянул РБ штаны, взял чистое вафельное полотенце с тем же клеймом РБ, принесенные из гостиницы умывальные принадлежности и в майке отправился совершать утренний туалет. Он обратил внимание, что в отсеке было довольно не многолюдно. Он без очереди попал и в сдвоенный гальюн и у умывальника не было народа. Ночные тревоги вымотали экипаж. Даже в офицерской кают-компании было мало завтракающих. Видимо, офицеры предпочли еде утренний сон. Потом Леша пояснял, что при погрузке продуктов практически все службы сделали себе личные продовольственные запасы, поэтому иногда лучше поспать лишний час, чем тратить его на туалет и еду. С потолка, еще не обшитого декором, на пол в нескольких местах капал конденсат. Над потолком было сто пятьдесят метров холодного моря. Умылся. В походе решил пока не бриться. Вернулся в каюту и одел куртку от РБ. Отправился в ЦВК. Все отсеки были задраены.Но вахтенных около люков не было. В ЦВК уже все собрались за столом. Сегодня бачковали Валера и программист. Все было аккуратно нарезано, разложено на тарелках, а сам стол застелен белоснежной монтажной бязью .Антон одобрительно заметил, что как в лучших домах Лондона и Конотопа. Он сказал ребятам, что с шести утра началась проверка лодки на обитаемость. При этом каждый час будут замерять состав воздуха. Определять в нем концентрацию вредных компонентов в частности окиси углерода и углекислого газа. По нормативным документам проверка должна занимать сорок восемь часов, но так как на лодке практически по численности сейчас два экипажа, то проверку закончат завтра после обеда, когда с Северодвинска должен будет прийти буксир. До этого времени лодка будет находиться в подводном положении. Тут Володя, потирая ладошки друг об друга запел известную песенку А я денежки люблю. На что Антон заметил, что по нормативным документам запрещено находиться сдаточному экипажу больше шести часов в сутки в зоне строгого дозиметрического контроля и больше девяти часов в сутки под водой. Поэтому и справки для получения зарплаты составляются подобным образом. Общее количество подводных часов делится на количество дней выхода. И если получается больше девятки в день, то пишется девять, а остальное прощается. А так как он смотрел план заводских испытаний, то видел что процентов восемьдесят всех работ связано с погружением лодки. Так что на этом выходе девятки им обеспечены на каждый день. Завтрак был вкусный. Дали чайник черного кофе,целую и еще половину банки сгущенного молока, по куриному варенному яйцу, по приличному куску высококачественной сыро копченной колбасы, банку паштета на всех, большой шмат вкусного сливочного масла и теплый белый спиртовой хлеб. Он, как и большинство, лил кофе из кружки и доливал туда из банке сгущенного молока. Ему было вкусно. После завтрака народ в основном завалился досыпать. Как за завтраком выяснилось при таких ночных испытаниях глаз из никто не сомкнул. Так наш герой и провалялся в постели вместе с другими обитателями каюты до самого обеда. На обед дали суп молочный с рисом. Он уже забыл сколько лет назад последний раз употреблял что-то подобное в виде супа. Скорее всего суп был сварен из того же сгущенного молока, потому что был сладковатым. На вкус получился ничего. И все ребята выхлебали свои порции до дна. На второе были макароны с вкусной свиной поджаркой. Народ потихоньку стал насыщаться алкоголем. Нашлось всего двое желающих под консервы из красной рыбы пропустить по дозе для дезинфекции. Потом бачковые отправились мыть посуду, трое регулировщиков, взяв четвертым командира Лешу, несшего вахту по готовности два подводная, стали играть в подкидного дурака два на два. А наш герой отправился в центральный пост, чтобы полюбопытствовать, чем там сейчас занимаются. При заходе в ЦП он придал своей физиономии максимально возможное деловое выражение, чтобы никто из там присутствующих ни на секунду не догадался, что приперся праздно шатающийся бездельник, а думали на него как на чела проводящего очень важное и необходимое диагностирование своих приборов .Поэтому он «внимательно» уставился на свой дисплей и даже чуток покрутил регулятор контрастности .А сам ,при этом нагнувшись, прошептал на ухо инженеру группы акустиков, который работал за его 101К чем мол они сейчас занимаются. Тот также шепотом ответил, что сейчас под водой работают с действующим проектом 667-А, который только не давно прошел модернизацию и готовится в автономку. В этот момент по корпусу лодки что-что ударило и в ЦП раздался писк. Это акустики Азухи послали под водой пачку информации их Букахе. На дисплее своего прибора наш герой видел Азуху в виде акустической подводной цели на расстоянии в несколько миль. Опять удар по прочному корпусу и писк в Центральном. Пришел очередной квант подводной информации. Но дальше болтаться на глазах занимающихся работой людей уже было не совсем этично, и наш герой вернулся в ЦВК. Сыграл пару партий в кошу. И пошел через отсеки, открывая и закрывая за собой переборочные люки. В каюте достал свой любимый английский оксфордский толковый словарь, книжку на оригинальном английском языке. Залез на свою койку, включил над головой индивидуальное освещение и погрузился в чтение. После того памятного для него зачета у приятной англичанки ,он позже на третьем курсе стал уделять английскому столько времени, сколько нужно было для того, чтобы больше перед этой дамой не позориться. Но когда он пошел служить в армию, то противопоставить своим товарищам по службе, ,закончившим Днепропетровский университет с красными дипломами, ему было нечего. Они все были заядлыми радиолюбителями. С нуля, начиная с чертежа разработки печатной платы, и вплоть до окончательной настройки, собирали и слушали модные тогда транзисторные малогабаритные приемники. Он же мог только посадить их в один ряд и дать им сеанс одновременной игры вслепую. Причем выиграть его с сухим счетом. О шахматах у них было весьма смутное представление. Поэтому, когда один из ребят Женя решил заняться английским, то наш герой решил, что со своим хорошо тренированным мозгом ,в изучении английского языка он будет вполне конкурентоспособным Позже, уже построив и испытав с десяток АПЛ, он с полным карманом бабла заезжал в Днепропетровск. За два. дня со своей алкогольной закалкой он споил всех их. Вспомнили и английский. Единственным, кто продолжал им интересоваться остался только наш герой. Бывшие ракетчики стали потешаться над ним. Если ему и придется с кем-то общаться на английском,то только с рыбами на дне морском, где он останется когда-нибудь со своей подводной лодкой. Действительно он давал подписку, в которой был пункт и об иностранцах. И цифра была пятнадцать лет после окончания работы с ПЛ. Но дальнейшая жизнь показала, что прав оказался он, а не они. Долежал до ужина. Поел. Поперся в каюту читать дальше американский детектив. Однообразная жизнь в прочном корпусе начала уже приедаться. Попили вечерний чай. Пошли третьи сутки их морского похода. После вечернего чая долго не мог заснуть .Опять начали лесть в голову мысли об оставленных на берегу проблемах. Думал вначале пойти в ЦВК и принять дозу военно-морского снотворного. Посмотрел на часы. Был уже второй час ночи. Идти передумал. Все уже могли спать. И не хотелось им мешать. Так и ворочался он еще часа полтора-два, пока не заснул. Растолкал его на завтрак Антон. Сегодня был его день бачкования. Остальное было все также, как и вчера. Туалет, завтрак, чтение литературы, коша, карты, валяние в постели. Потом обед. Перед обедом уже все в полном составе приняли по дозе антидепрессанта. Но вскоре после обеда в проходе около двери в ЦВК и около лестницы соответственно стали скапливаться страдальцы курильщики. Они твердо знали, что лодка должна всплыть до ужина, и хотели попасть в первую очередь, которую выпустят наверх. Уже после двух часов в ЦВК было невозможно пропихнуться. Число наркоманов не только прибывало, но ряды их становились все плотнее и продираться среди них было все труднее. Поэтому наш герой опять отправился в свою каюту , снял только куртку и завалился поверх одеяла. Кондиционер работал нормально, дышалось вполне легко. Через полчаса объявили тревогу и дали команду приготовиться к всплытию. Потом лодка подвсплыла на глубину пятьдесят метров. Минут десять покрутилась на ней. Затем всплыла на перископную. Выдвинула антенны и провела сеанс связи. И наконец продули главный балласт, и лодка слегка закачалась на легкой волне. Объявили отбой тревоги и готовность два надводная. Еще минут через десять стали выпускать партиями по десять человек. Но еще минут через десять последовала команда всем вниз и снова объявили тревогу для прохождения узкости. К этому времени наш герой уже задремал. Он что-то слышал по громкой сквозь дремоту, что лодка зашла в бухту что-то типа Сосновки и бросает якорь. Он окончательно отрубился. Растолкал его Антон. Сказал, что ты мол здесь на массу давишь, а народ по палубе, как по бродвею гуляет. Он поднял голову от подушки. В каюте больше никого не было. Одел куртку, закрыл каюту на большой медный ключ почти в точности такой с каким таскался Буратино и отправился в сторону центрального поста. Все межотсечные люки были отдраены и закреплены крючками. Он оставил ключ от каюты в ЦВК у сидевшего за машиной Лешей и полез по двум трапам в рубку лодки. Привычно пыльная рубка с мусором между поелами выглядела абсолютно свежей и оттертой до блеска. Морская вода хорошо здесь потрудилась. Он выглянул из рубки и,, держась за рубочный леер, прошел на носовую палубу лодки. На ней было с полсотни членов сдаточной команды и с десяток членов экипажа. Наш герой огляделся по сторонам. Лодка стояла на якоре в живописнейшей бухте. Он уже много повидал в своей жизни красивых мест. Но такую морскую картинку видел только в фильмах про пиратов и искателей кладов. С трех сторон лодку обступил лес. На песчаном берегу было два три небольших деревянных домика, сзади лодки в узком лесном коридоре виднелся выход из бухты. И со стороны выхода из бухты по воде пробегала серебряная дорожка от уже заходящего за горизонт солнца. Зрелище было бесподобное. И его дополнял пьянящий свежий морской воздух. В этой бухточке в заповедной зоне располагалась ихтиологическая станция .На палубе стоял короб из под сухарей для окурков .Бросать любой мусор за борт было категорически запрещено. Лодка ждала буксира из Северодвинска. В открытом море уже начинал ветерок нагуливать волну. А нужно будет перегружать людей и груз. Вот и спряталась субмарина в красивейшей бухте. Через полчаса на горизонте показалась черная точка. Она нарастала, и вот морской буксир уже швартуется к борту подлодки. Уже начало темнеть. При прожекторах идет перегруз людей. С лодки уходят те, кто уже закрыл свои построечные удостоверения. В основном это механики хвостовых отсеков. Они на своих постах следили за состоянием механизмов и трубопроводов, когда корабль подвергался максимальным нагрузкам. Эти данные будут занесены в паспорт лодки. При ее боевой службе такие нагрузки создаваться не будут. Среди отъезжающих и человек пять назначенных главными бухарями и дебоширами. Теперь попасть в сдаточную команду им будет практически не возможно. Желающих и без них предостаточно. А одному , который в невменяемом состоянии спрятался среди трубопроводов в том числе и масляных и пытался закурить очевидно придется искать другую работу. Такое не прощается. Говорят, что когда его поймали, то сильно избили свои же. Капитан буксира сказал кому-то, что отсюда хода до Северодвинска часов двенадцать-четырнадцать К утру должны быть в заводе. Кто-то спросил, а чего так долго. На что последовал спокойный ответ, что буксир хотя и развивает хороший ход, но он все же не самолет. При слове самолет внутри грудной клетки нашего героя что-то резануло. Перед глазами опять стояла сцена его посадки в самолет в аэропорту Симферополя.

Глава двадцать третья Похоже крыша съехала окончательно.

Он прилетел домой на перекомандировку дней на семь,максимум десять. . Все было рассчитано буквально по часам. Отчитаться за предыдущую командировку. Забрать жену из роддома. Получить новую командировку, получить в милиции по новой командировке разрешение на въезд в закрытую зону, деньги в кассе завода на командировочные расходы и лететь назад в Северодвинск, чтобы успеть на выход лодки в море. К этому моменту он уже провел в Северодвинске четыре месяца с недельным перерывом и все сильнее втягивался в северную жизнь. У него была настоящая интересная работа, ему нравилось утром в бесконечном людском потоке идти на завод. Он уже привык к запаху горелого металла в цехах и на подлодке, к горящей сварке подающей тебе откуда-то сверху прямо за шиворот в тот момент, когда ты закопался в своих схемах и полностью отключился от внешнего мира. Короче он уже втянулся в эту жизнь , и она все больше и больше его захватывала, и вырваться из ее объятий он был уже не в состоянии. На его глазах из кусочков металла вырастали новые грозные субмарины, и это было что-то даже с мифическим оттенком. Теперь жизнь на Юге казалась какой-то далекой и уже не совсем его жизнью. Может у него было что-то не в порядке с головой, но он уже с детства за собой замечал, что его всегда интересовал сам процесс достижения чего-то, и когда он видел, что дело сделано дальше ему становилось не интересно. Он помнил, как в девятом классе в первый раз выиграл первенство города среди юношей. Он последовательно вырубил всех подряд своих конкурентов старше его по возрасту и с которыми у него еще несколько месяцев назад были серьезные проблемы. Уже за два тура до конца он обеспечил свое чемпионство, и тут на него вместо какой-то радости напала полнейшая апатия. Ему стало скучно. Причем это не было никакой позой. А именно работа на лодках постоянно давала ему новые ощущения. Здесь процесс был бесконечный. За изучением одного прибора следовал следующий. За одной лодкой другая с совсем другими ощущениями и другими если так можно сказать приключениями. Короче эта была его струя его жизни. И уже давно прошли первые унылые впечатления от меняющихся пейзажей за окном поезда или автобуса. Он знал, что уже завтра он привычно спустится в прочный корпус, где рядом с ним будут уже привычные умные ребята с Титана, и они охотно поделятся с ним последними новостями и заводскими сплетнями как со своим в доску челом. Он смотрел на свою милую жену, с которой ему всегда и везде было хорошо и спокойно. Они были знакомы уже пять лет. Теперь кроме множества приятных воспоминаний их связывал еще и этот маленький живой очаровательный говорящий сверток. Ведь это было его продолжение. Он все это отлично понимал. Ему и сейчас было хорошо и комфортно. Но ведь это уже все сделано и не может быть по-другому. А там у него... Он рассказал жене о своей дружбе с Наташей. Может, то что он ей рассказал было правдой, может полуправдой, а может там и совсем не пахло правдой. Потому, что в то время он и сам не мог самому себе сказать, что там правда, а что нет. Внешне жена спокойно отнеслась к его рассказу. До этого момента он не был замечен в каких-то связях на стороне, да вроде бы она считала его достаточно холодным по отношению к женщинам. Одним словом домашняя побывка закончилась без замечаний, и настал день отъезда. Самолет улетал после обеда ближе к вечеру .Автобусом он решил ехать с Северной. Хорошо попрощался с женой, родителями и юной дочерью. Автобус подали какой-то замызганный старый ЛАЗ. При езде издавал ряд самопроизвольных звуков. Как будто жаловался, что его дряхлого пенсионера все еще заставляют работать. После половины пути по почти проселочным дорогам мотор начал перегреваться. Шофер начал останавливаться раз за разом. Запаса времени особенного у нашего героя до вылета самолета не было. Поэтому он начал уже нервничать. Наконец автобус вырулил на основную трассу ведущую прямо в аэропорт и впритык по времени до окончания регистрации билетов на вылет довез его аэропорта.. Направляясь к зданию для регистрации наш герой вспомнил, что не захватил никакого гостинца из Крыма для Наташи. Он на ходу увидел бабку, торгующую около здания вокзала персиками. Расплатился за не сильно большое ведерко и заодно прикупил у бабки сетку, в которую она и пересыпала ему покупку. Уже во время пересыпки он увидел, что кроме верхнего приличного слоя все остальные персики были и поменьше и откровенно зеленые. Но времени разбираться с бабкой не было совсем. Поэтому он схватил сетку, чемодан и ринулся к стойке регистрации рейса на Архангельск. Пассажиров у стойки регистрации на Архангельск не было. Но у него взяли билет. Поставили штамп. Вещи бросили на стоявшую тележку с багажом. Он облегченно вздохнул и глянул куда идти в накопитель для пассажиров. Никто никуда его не звал. Тогда он поднял голову на табло и увидел, что вылет задерживается на час. Он походил с дурацкой сеткой персиков по вокзалу. Людей было не пропихнуться везде. Он с детских лет летал отсюда во многие города на соревнования и знал все места в аэропорту, где можно было выпить и закусить. Поэтому он дошел до кафе метров через триста от здания аэровокзала. Ну и там было набито до отказа. Уже был август и народ начинал покидать Крым. Он подумал про себя, что день явно пошел на перекосяк. Опять вернулся в здание аэровокзала и увидел, что вылет рейса отложили еще на час. У справочной он услышал ответ на вопрос о причине задержки рейса. Рейс задерживается из-за не прибытия из Архангельска самолета. Опять он кружил по аэропорту и по улице вокруг него. Количество людей вокруг только возрастало. Затем задержку сделали на полчаса. Стемнело. Еще на полчаса. И вот наконец их группу ведут в сторону летного поля к самолету. Он идет, смотря перед собой. Вдруг его окликают по имени и фамилии. Он поднимает голову и видит целую группу регулировщиков с заказа Юзефа идущих навстречу их группе. Это они прилетели на задержавшемся борту из Архангельска. За этой группой идет еще более многочисленная группа бригады Юзефа. И тут он увидел Наташу. Такого он никак не ожидал. Командировка у нее должна была заканчиваться еще недели через две или три. И он рассчитывал, что она уедет сразу после выхода их лодки в море. Но бригада Юзефа успешно сдала 26 переходной с прошлого года заказ. И в полном составе возвращалась на Юг. Впереди у них были почти летние отпуска. Множество отгулов. Затем новый заказ на Юге. И работы на нем на Севере не раньше конца зимы следующего года. Наташа тоже увидела его. Они оба остановились. Ее какая-то виновато смущенная улыбка говорила, что мол тут поделаешь. Это жизнь. Он не знал, что было написано на его лице. Но так хреново ему давно не было. Они стояли и смотрели друг на друга. И в этот момент как в какой-нибудь идиотской мелодраме лопнула сетка с персиками. Персики словно мячики стали высыпаться и прыгать между ними по бетонке аэродрома. Через десять минут даже не проветренный самолет выруливал на взлет. Экипаж был из Архангельска, и они хотели ночевать у себя дома.

Глава двадцать четвертая Нужно меньше пить?

Буксир ушел в Северодвинск. Последовала команда всем вниз. Лодка вытащила якорь. Стала набирать ход. Объявили тревогу. Прошли узкость .Вышли в открытое море и двинулись в сторону выхода в Баренцево море, где были свои полигоны на которых нужно было проводить другие испытания. Сели ужинать. У народа после морской прогулки на торпедной палубе аппетит явно нагулялся. Мели все подряд. Не обошлось и без спирта. Каждый разбавлял по своему вкусу. А между тем лодку начинало понемногу раскачивать. То ли поменялся курс, и волна ударяла теперь в борт, то ли ветер усиливался, но уже чувствовалось, что они находятся в море. После ужина повалялись. Вечерний чай. Перед сном против бессонницы приняли еще по дозе. Он уже уходил. Уговорили на посошок. Пришел в каюту и сразу заснул. Начался четвертый день похода, и это был его день бачкования. Он только начал входить в тему сна, как его разбудил Антон. Было около двух часов ночи. Антон сказал, что на боевой смене начальника РТС 101К начал выдавать информацию на каком-то арабском языке. Но так как на лодке никто не владеет этим специфическим арабским, то что хочет сказать им прибор понять никто не может. Открыв глаза наш герой сразу почувствовал, что лодку прилично раскачало. Видимо за бортом был уже настоящий шторм. Он оделся и пошел в центральный. Когда слезал с кровати, то понял, что совсем еще не проспался. Во рту у него был стальной привкус спирта. Именно сейчас его пары покидали организм. В центральном опять командир то ли спал, то ли лежал с закрытыми глазами в своем кресле. Если в прошлый заход в центральный у нашего героя это вызвало чуть ли ни умиление, то сейчас он с раздражением подумал, что мол и каюта своя рядом, а он из центрального не вылазит. Он подошел к своему прибору. Стараясь не открывать рот, вежливо кивнул начальнику РТС сидящему за ним. Тот пояснил, что с полчаса назад вся буквенная и цифровая информация на приборе стала не разборчивой и сейчас понять ничего не возможно. Наш герой сам взглянул на экран .Действительно какая-то арабская вязь. Он начинал заставлять свою не проспавшуюся голову что-то соображать. Такие неисправности у него еще не случались. Но так, как прибор не уходит в отказ и нормально обменивается с машиной, то информацию из нее он получает правильную, но сам ее не правильно обрабатывает и отображает. Но если бы он сам ее не правильно обрабатывал, то все равно был бы в отказе так как свои логические контролирующие устройства прибора перед ее отображением на экране определили, что она не правильная и выдали бы сигнал о неисправности. Во время его этих размышлений его больной головы, открылась дверь штурманской и из нее не вышел, а практически выполз штурман. Цвет его лица и страдальческий взгляд говорили, что ему не просто плохо, а очень плохо. Зажимая одной рукой рот, он проследовал в сторону ближайшего гальюна. Кто-то из находящихся в ЦП сказал, что это уже наверное его пятый забег за последнее время. Лодку действительно качало не слабо. Было слышно, что штурмана кто-то участливо подколол, что мол на хрена он пошел в мореманы. На что тот промычал в ответ, что он подводник и болтаться на поверхности как известный продукт ни к кому не нанимался. Опять сзади за нашим героем кто-то сказал, что хорошо было бы сейчас погрузиться. На что последовал ответ, что лодка проходит мелководный участок и погрузиться здесь не возможно. Наш герой взглянул через распахнутую штурманом дверь на свой 101Ш. Тот показывал глубину под килем двадцать с хвостом метров. Он снова вернулся к своим баранам. Значит поломан сам дешифратор. В нем контроля уже нет. Если были бы поломаны исполнительные устройства, то тогда бы отдельные бы буквы были нормальными. А здесь залом общий. Скорее всего навернулся какой-то счетчик. Значит нужно засинхронизироваться командой начало росписи и посмотреть пачки импульсов. И все будет ясно. Он пошел в ЦВК. За пультом машины вахту нес Леша. Перед ним стояла его любимая граммов на восемьсот кружка с кофе. Из нее торчал миниатюрный кипятильник. Романтичный и какой-то глубокий вид Леши говорил о том, что в кружке кроме сгущенного кофе и дистиллята имеются и другие компоненты. . Увидев его,Леша сочувственно и приветливо заулыбался. Наш герой потер свою бестолковку и сказал Леше, что в данный момент от него наверняка идет такой факел, что если он только полчаса побудет в центральном, то весь центральный потребует у него еще и закуску. Тут хороший и добрый Леша полез куда-то рукой вниз, достал и протянул нашему герою фирменный пакетик с зернами не молотого кофе. Он сказал, что нужно пожевать несколько зерен, и они отобьют запах перегара. И добавил, что он ими на вахте только и спасается. При этих его последних словах нашему герою почему-то стало весело. И он понял, что начинает приходить в себя. Он засунул пару зерен в рот и стал их разжевывать. Чтобы найти папки со своими схемами он включил в ЦВК свет и побеспокоил спящих в одном углу поста. Ребята как по тревоге повскакивали со своих мест. По их полупьяным рожам было видно, что посошком с ним они видимо не ограничились. Но оба сразу стали рваться в бой и предлагать свои услуги. Может там концы от осциллографа нужно подержать или еще чего-нибудь. помочь .Он на миг представил их заспанные пьяные физиономии в дремлющем ЦП в районе ног командира лодки, болтающихся вместе с ни на шутку расходившейся лодкой и чуть не расхохотался. Он окончательно пришел в себя и снова был готов к бою и походу. Он отобрал нужные ему схемы, нашел кончики к осциллографу вместе с третьим синхронизирующим проводом .Взял ключ для отвинчивания крышек прибора. Потом, вздохнув, сложил все это в монтажную сумку. Перекинул ее через плечо. Поднял одной рукой тяжелый ,но любимый осциллограф С1-65, второй открыл дверь ЦВК и вышел в коридор-проход отсека. Он уже дотащил осциллограф до лестницы, поднимающуюся к ЦП, как до него дошло, что перед самым выходом в море он обнаружил, что штатное гнездо 101К для подключения осциллографа не работает. По-видимому дефект был заводским. Монтажница в цеху собиравшая прибор пропустила эту связь с входящего в прибор разъема питания до выходящего из прибора гнезда. Может не положили часть связи с одной платы на другую, а остальные ее куски были на месте. Но факт оставался фактом. Подсоединиться к прибору было нельзя. Он сразу вспомнил, что обнаружил эту бяку, когда соседи по ЦП попросили подключить их переносную лампу. И при этом они добавили, что всегда подключались к лежащей на полу общей колодки с питанием, но перед выходом времянку убрали. Ну и куда теперь подсоединять осциллограф?– думал наш герой. Где-то в ЦП должны быть штатные розетки, ну и что сейчас искать их в темноте? Вначале он не добрым словом вспомнил Толика-2. Конечно, он пропустил эту ошибку при автономной регулировке прибора. А может и видел, но лень было заняться. Потом переключился на себя. Сам хорош. Ты чего сюда ехал? Девочек гулять? Девочек не стало и сопли распустил? А нужно было лучше готовиться к выходу в море. Он ругал себя последними словами, одновременно прокручивая в голове различные варианты решения проблемы. Можно кинуть переноску от гнезда 101Ш через штурманскую и до 101К. Но есть ли у них такая длинная переноска. Да и безумный штурман зацепится об нее. Ударится головой и повредит прочный корпус. Как им потом погружаться? Ну а если.. Нужно тупо менять по одному блоку из узла шифратора на запасные, пока неисправность не исчезнет. Но это каждый раз включать и выключать прибор. Ждать пока у него ни включатся все очереди питания. Потом опять отключать. Менять и повторять процесс. И тут ему в голову пришла мысль. А не заменить ли сразу все блоки, участвующие в расшифровки и отображении информации? Он пришел назад в ЦВК .Поставил на место осциллограф. Развернул схемы. Менять нужно было целых шесть блоков. Конечно был риск полностью разломать шифратор. Ну кто не рискует.. У него ушло еще минут пятнадцать, чтобы в ящике подобрать нужные блочки. И тут он опять хорошим слово вспомнил Антона, который по случаю прикупил за спирт чуть ли не пол кладовки этих блоков у волжан. Ребята очень любили великую русскую реку Волгу. Ну а спирт они любили еще сильнее. Поэтому продали не дорого И теперь у них был свой нигде не учтенный ЗИП. Он сложил блочки в сумку И пошел налегке в ЦП. Минут десять у него ушло на раскрутку всех болтов. Тут он понял, что затягивать нужно было болта два, а остальные только наживлять. Наконец крышка снята, и он попросил у начальника РТС разрешение на отключение прибора для его ремонта. После получения разрешения они с Лешей вначале программно вывели прибор из линейки, чтобы при снятии питания с него вся система не ушла в отказ. Стараясь максимально плавно дергать блоки, он вытащил все нужные блоки и затем набил створку принесенными с собой. Включил прибор. И удача была снова вместе с ним. Прибор работал нормально. На какую-то долю секунды он снова любил себя и был любим собой. Но дело было сделано. И нужно было готовиться к бачкованию. Он закрыл крышку прибора на два болта. Сказал Леше, чтобы по вахте передали Володе, чтобы тот разбудил его на бачкование. Был где-то четвертый час и до шести еще было время.и поспать. В шесть Володя его растолкал. Они помыли кружки, чайник и миски под масло и мясные консервы. Где-то в половину седьмого поступила команда заступающей третьей смене первой очереди завтракать, а бачковым получать продукты на камбузе. Пошли на камбуз. Лодку продолжало сильно бросать из стороны в сторону. Проходя мимо столовой старшинского и рядового состава, обратили внимание, что столовая практически пуста. Видимо народ сильно укачался , и аппетита особого не было. Спустились по лестнице к камбузу. Очередь бачковых была на месте. Но и здесь было видно по зеленым лицам, что некоторые держатся на последних волевых усилиях. И тут из ЦП по громкой объявили, что ПЛ подходит к кромке полигона, и получено добро на погружение. Слышно было как по всей лодке пронесся общий вздох облегчения. Поступила команда приготовиться к погружению. И уже минут через десять над их головами заклокотала врывающаяся в легкий корпус субмарины вода. Шторм настолько за ночь раскачал субмарину, что только на глубине пятьдесят метров лодка полностью успокоилась. Теперь можно было спокойно получать продукты и завтракать. Завтрак прошел на высшем уровне. Но с мытьем кружек и мисок вышла проблема. Все умывальники за ночь были заблеваны, и после утреннего умывания забились окончательно Злые механики, отвечающие за сантехнику, буквально коршуном накидывались на тех, кто приближался к ним с грязными мисками. А тут произошло еще одно ЧП. Гальюн в пятом отсеке отказался продуваться. В конечном итоге его двойного задраили вместе с хорошими двумя умывальниками в его предбаннике. Народ начал роптать. Мест общего пользования становилось явно не достаточно. Посуду не мытую они бросили в углу ЦВК, и сели играть в дурака. Через час всех ответственных сдатчиков вызвали на совещание. Вернулся Антон минут через сорок. Он рассказал, что совещание и было посвящено правилам пользования местами общего пользования. Что показывали здорового сто килограммового лося, так тот чуть ли не плакал навзрыд перед сдатчиками, держа в руке как вещественное доказательство здоровенный мосол, который заклинил клапан продувки баллона гальюна. И для того, чтобы его извлечь этому бугаю пришлось чуть ли не в водолазном костюме нырять в дерьмо. И что если еще раз найдутся такие кретины, сливающие пишу с твердыми отходами в гальюн, то в следующий раз на устранение такой неисправности будут требовать по одному человеку от каждой сдаточной команды. Ну а так все идет по плану. И по нему Алмаз начинает сдаваться на восьмые сутки. Где-то через час ребята спокойно помыли в еле теплой воде посуду и пошли по койкам вздремнуть капельку. Обед, а за ним и ужин прошли без особых происшествий. Лодка на глубине сто метров отрабатывала какие-то свои задачи. Работать по плану в полигоне не было возможности. Наверху бушевал шторм, и суда обеспечения спрятались в своих бухточках. На глубине было спокойно. Если не знать, что ты на ПЛ, то можно было представить вполне, что под ногами твердая почва. Попив чая, народ быстро разбрелся по своим пещерам. Пить что-то крепче никто на ночь сегодня не хотел. Они с Володей сполоснули кружки и разбежались. Один пошел спать в ЦВК, А второй решил перед сном проведать ЦП и штурманскую. Начинался пятый день похода, и лодка находилась уже в полигоне в Баренцевом море. В штурманской штурман был свеж как огурчик. Ничто не напоминала в этом цветущем офицере вчерашнего ночного безумца. Он шутил, общаясь по внутри корабельном связи с помещением, где стояли гирокомпасы. Широта на 101Ш показывала, что лодка находится за полярным кругом. В ЦП работала станция обнаружения мин. . Каждый раз когда она обнаруживала в полигоне учебную мину на 101К загорался и начинал мигать красный транспарант Мина. Командир лодки находился в своем кресле в неизменной позе. Интересно, а может это его муляж подумал наш герой и поплелся в с вою каюту. Утро началось как обычно. Разбудили на завтрак. Потом провалялся с книжками и подремал, пока не разбудили на обед. В ЦВК, сидя за столом на своем уже обычном месте, почувствовал ,что в спину дует вентиляция из прибора. Значит до обеда с него снималась крышка. Перед выходом они тщательно на все болты обтянули все приборы системы. Теперь было понятно, что делать этого не следовало. Сейчас аппаратура находилась на самой вершине кривой вероятности так называемой наработки на отказ, работала беспрерывно уже пятые сутки при достаточно еще не стабильной внешней охлаждающей вентиляции, и слабые места начинали вылезать наружу словно молодые грибы на поляну во время дождя. Закрученные приборы морского исполнения на все болты расположенные чуть-ли ни через пять сантиметров друг от друга по всему периметру крышки нужно было долго откручивать и тратить на ремонт дополнительное время. Теперь каждый вскрытый прибор они после устранения неисправности затягивали на два болта, а остальные только наживляли. Лодка все еще не сплывала, и они уже стали думать кому продать, а еще лучше широким жестом подарить такую уйму никому не нужных лишних подводных часов. На обеде захотелось слегка принять на грудь исключительно ради более быстрого выведения стронция из организма. После обеда пошел опять заваливаться в кровать. Романтика уже всех стала потихоньку задалбывать. И народ начинал, как медведь готовиться к зиме.. Хотя по календарю только заканчивалось лето, а на дворе набирала обороты прекрасная северная осень, на лодке явно наступало время глубокой спячки. Сдаточный состав, который в данный момент не был задействован в испытаниях или ремонте и обслуживании своего оборудования все реже и реже начинал покидать уже притертую койку. Начинал и меняться сам режим дня. Весь день с перерывами на завтрак, обед, ужин и чай люди не вылазили из постелей. Зато ночью начиналось лунатическое брожение по ПЛ. Если она была на поверхности, то на бесконечные перекуры. Если под водой, то с бесцельным шатаниям из отсека в отсек. То сходить к камбузу и в сотый раз глубокомысленно изучить висящее на стенке меню на ближайшие три дня. То, не желая ждать в очереди из одного или двух человек своего попадание в место общего пользования, отправиться через всю лодку в хвостовые отсеки, проходя в том числе и реакторный отсек. При этом переходе, открывая и закрывая за собой бесчисленное количество межотсечных люков. Но правило ночью не шуметь и не мешать другим соблюдалось неукоснительно. В кровати тоже спать уже не хотелось .Выдрыхся еще до обеда. И опять в голову полезли одни и те же мысли. Опять перед закрытыми глазами поплыла картина в аэропорту с прыгающими по бетонке аэродрома персиками. Он опять начал копаться в себе. Что ему еще нужно в личной жизни? У него надежная с хорошим характером жена .Все товарищи по службе всегда одобряли его выбор. И ему с ней было всегда спокойно. Он ни к кому ее не ревновал, да и она не давала для того ни малейшего повода. Со всеми вела себя одинаково ровно естественно и приветливо. Так что с тобой происходит? Вовсю втюрился в Наташу? Так по Есенину кто раз любил-любить уже не может. Очередная твоя блажь? Так зачем рушить все вокруг себя? Портить всем окружающим тебя жизни и себе в том числе? Он задавал себе одни и те же вопросы, и ему нечего было сказать в ответ самому себе.