Текст книги "Моя первая субмарина (СИ)"

Автор книги: Константин Шемагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Глава десятая Лучше ли маленькая Северная большого Севера?В цеху все чаще появлялись регулировщики, вернувшиеся из командировки из Северодвинска. Одни приезжали на переоформление и через неделю– другую собирались назад. Другие клялись, что уволятся если их опять пошлют на несколько месяцев в командировку. Стандартной продолжительностью командировки были два месяца. Всем, кто еще не побывал на Севере было интересно слушать байки о северной командировочной жизни. Вот появилась около 101Ш программист Лариса. С точки зрения нашего героя она была далеко не красавицей. Кроме этого у нее были серьезные проблемы с выговариванием десятка звуков. Но эти природные мелочи Лариса с лихвой компенсировала своей напористостью. Сейчас это назвали бы коммуникабельностью. Из-за физического отсутствия кроме нее на данный момент желающих дам по несколько месяцев болтаться на Севере с не ясными во всем перспективами, Лариса была основным программистом по решению навигационных задач. Собственно само назначение прибора 101Ш было как раз ввод данных по этим задачам и отображение хода их решения и конечных результатов. То есть лодка шла где-то глубоко под водой в океане, а доблестный Алмаз в постоянном режиме отсчитывал координаты нахождения этой самой лодки на данный момент. Но это для так называемых реальных условий. Задача Ларисы заключалась в том, чтобы по таблице из совершенно секретной книжки ввести табличные варианты и получить, в результате много часовых пережевываний вычислительным комплексом этих табличных данных , решения соответствующие таблицам решений в той же самой совершенно секретной книжке. Сложностью этих процессов было то, что в бумажных вариантах после много часового шлепанья в одном направлении и с одной и той же скоростью, лодка резко меняла или скорость или курс. То есть нужно было не заболтаться или не задремать и в нужный момент ввести со 101Ш в машину новые данные. В противном же случае вся много часовая возня шла насмарку. Задачи эти были однообразные и нудные. Решали их в третью смену. То есть были все условия для возникновения человеческого фактора. Через некоторое время умные машинисты научатся обманывать машину, стопоря ее в нужный момент и вручную записывая в нужные программные ячейки этих задач необходимые цифры. И много часовую задачу можно будет решать за десять минут. Но для этого нужно будет еще набраться опыта и умения, то есть должно было пройти время. Сама Лариса была местной. В цех она перешла из КБ. Вместо бумажек хотелось романтики. Да и расчет тоже присутствовал. Здесь можно было найти свою мужскую половину. Как раз в это время она запала на регулировщика Сашу. Саша на тот момент был основным регулировщиком 101Ш, который тоже уже имел северодвинский опыт. Он закончил техникум в Смоленской области. В отличии от многих своих сотоварищей уже отслужил в армии. Он был заядлым охотником и рыболовом. Север давал для него все эти возможности. Что касается самой работы, то у него особых честолюбивых наклонностей видно не было. Лариса с ее внешними данными вполне соответствовала образу походной подруги. Все это называлось активным отдыхом. Сейчас Саша оформлял новую командировку и до отъезда кантовался вокруг 101Ш. Лариса ,по ее словам ,забыла в туалете аэропорта свою сумочку с командировочным удостоверением и справкой с 1 отдела. За справку ей полагался выговор. Без такой справки невозможно было попасть на закрытое северодвинское машиностроительное предприятие. Теперь до решения всех своих дел она и приземлилась в цеху. С Сашей у них шло постоянное обсуждение северных вариантов досуга. Все это как правило печально заканчивалось для табличных вариантов задач. Получалось, что значительную часть смены комплекс проработал в холостую. Лариса оправдывалась как нашкодивший трех летний ребенок. Она была такой искренней и непосредственной, что обижаться на нее долго, а тем более злиться никто долго не мог. Главным старожилом 101Ш был Паша. Он любил вторую смену. Начальство как цеха, так и завода в это время в цех практически не показывалось. Паше было далеко за сорок. На фоне желторотых пэтэушников и вчерашних студентов он выглядел доисторической личностью. Он сидел на стуле около прибора в белом халате и белом чепце и смачно щелкал семечки. Хотя рядом с ним был кулечек для отходов весь пол возле прибора был засыпан их кожурой. Связываться старшие смены с ним видимо не хотели. Но со стороны вся эта картина выглядела очень живописной. Недалеко от прибора 101Ш была еще одна платформа на колесах. На ней возвышался чем-то похожий на 101Ш прибор. Он был крупнее. Кроме кнопок и транспарантов на была панель с галетными переключателями. Этот прибор назывался 101К. На лодке его место было в Центральном Посту. Этот прибор не только решал информационные задачи, но с него осуществлялась торпедная стрельба. Основным регулировщиком в цеху на нем был Толя. Это был довольно толковый специалист. То ли у Толи была очень молодая и ревнивая жена, то ли еще какие-то причины, но ехать в командировку на Север он категорически не хотел. В цеху он держался как лучший специалист по 101 прибору. По замыслу разработчиков с одного этажа галеты этих переключателей снимался код поступающий в вычислительную машину. На другой этаж заводилось достаточно большое напряжение, которое при переключении галеты в то или иное положение коммутировало это напряжение на стрельбовые устройства. То есть выдавалась та или иная команда на торпедные аппараты. Сама эта идея была в корне порочной. При разрыве и последующей коммутации электрических цепей этими переключателями возникала электрическая дуга. Эта дуга вызывала серьезную помеху, которая ломала все цифровые коды поступающие в вычислительную машину. Машина начинала захлебываться и покрывалась густой красной краской транспарантов отказа. Для того, чтобы как-то подавить эту помеху, ночью Толя вскрывал свой супер секретный прибор и напаивал прямо на галеты грозди искрогасящих конденсаторов. Такими собственными доработками приборов были вынуждены заниматься и многие другие регулировщики. В дальнейшем по результатам регулировки посылались письма в Москву разработчикам, чтобы те внесли изменения в существующие схемы. Что-то разработчиками принималось. В других случаях они находили другие решения. Но все шло параллельно. Времени согласовывать, а потом только дорабатывать не было. В Северодвинске уже были готовы корпуса новых и новых атомных подводных лодок для установки аппаратуры. Конструкции 101 приборов, их габариты не давали возможность загружать их полностью собранными на лодку через штатные люки. Или нужна была поставка до сварки отдельных отсеков между собой, или нужно было резать дырку в прочном корпусе, или до погрузки приборы нужно была разбирать на части. Для разборки, особенно после массовых монтажных доработок в цеху завода на Юге, внутренности приборов ,покрытые разветвленной паутиной дополнительных жгутов, жгутиков и отдельных проводов, разделять на отдельные части было не реально. Примерно с такими же проблемами сталкивать и многие другие заводы, которые поставляли на лодку свое оборудование. Фактически в результате массовых и постоянных доработок первые корпуса лодок новых разработок из грозного оружия превращались в дорогие игрушки стоимостью в миллиарды долларов. Но страна стремительно вооружалась. На заводах изготовителях отдельных систем для атомного подводного флота также шло стремительное обновление, строились новые корпуса, новые цеха. Когда наш герой только втянулся в цеховую жизнь и реально только-только начинал что-то понимать в регулировочной работе к нему подошли и сказали, что на Севере на 37 заказе завал, и руководство цеха приняло решение послать его на СМП на подмогу. Заказами в целях конспирации , согласно требований работников КГБ,назывались корпуса строящихся подводных лодок. Сейчас в Северодвинске параллельно с небольшими промежутками на воду были спущены сразу несколько корпусов 667-Б проекта. После первой московской десятки и одиннадцатого фактически совместного с ними шифрованных номеров корпусов лодок, 37 был вторым корпусом на котором работала самостоятельно бригада с его завода. Всю эту информацию он постепенно узнает на Севере. Сейчас же было нужно собираться туда в первую командировку.

Глава одиннадцатая. Чудеса еще случаются

Теперь он стоял в штурманской рубке около истерзанного регулировщиками 101Ш, и те ждали от него если не чуда, то хотя бы свежей идеи. Ну а что он реально мог предложить в тот момент, когда он видел перед собой только результат варварской разделки прибора. Все блоки были выдернуты из прибора и валялись в куче в углу штурманской выгородки. Из прибора торчали какие-то отпаянные от плат провода. Да процесс регулировки явно зашел слишком далеко. Он спросил у ребят о причине такой глубокой распашки прибора. То,что ему рассказали ,не дало ему никакой интересной информации. Только уже через года полтора, будучи в командировке на базе базирования подводных лодок в Мурманской области, и сидя в теплой компании за стаканом хорошего венгерского полусухого марочного вина , во время всеобщих воспоминаний о боях, товарищах, он мысленно вернулся назад к этой ситуации и вдруг ясно понял в чем была причина такой неисправности. Но к тому моменту он уже понабрался реального практического опыта работы на разных, в том числе и уже действующих лодках. Сейчас в штурманской рубке он реально мало что понимал в тонкостях устройства и работы прибора. Поэтому он предложил собрать прибор, чтобы самому увидеть те самые возникшие проблемы. Для того, чтобы прибор довести до полной его набивки ушло часа два. После включения выяснилось, что неисправности появились новые. Сейчас для того, чтобы дойти до возникшей у ребят проблемы, нужно было бороться со вновь поступившими техническими неприятностями. Провозились еще часа три. Что то задышало, но до точки начала поиска возникшей первой неисправности было еще явно далеко. Ребята предложили пойти поужинать в заводскую столовую, которая располагалась не далеко от берега. Было часов семь вечера. Звезды ярко светили в полярной ночи. Процесс пережевывания пищи сопровождался разговорами о работе. Поэтому самого вкуса еды и ее ассортимента он как-то совсем не запомнил. Снова спустились в лодку, или на местном жаргоне это называлось спуститься в бочку. Провозились еще часа три. Вроде бы еще незначительно продвинулись вперед. Но уже нужно было идти домой и ложиться спать. Шли пешком, и ему показали на небе северное сияние. Но с непривычки он устал как собака. Поэтому никакого восторга от каких-то звезд на небе он явно не испытал. В свой номер попал после одиннадцати вечера. Снова теплый спертый воздух наполненный перегаром смешанным с куревом. Соседи уже дрыхли. Он тоже упал в постель и отрубился. С утра следующий день напоминал предыдущий. Соседи снова встали вовремя и сокрушались, что хорошо было бы поправиться с утра, но тогда можно загреметь на проходной. Затем снова он остался один в номере. Он уже знал, что пока у него разовый пропуск, который выдается на три дня, служба завода ведущая контроль за командированными к ним на СМП ( контрагентами) не может отслеживать его прибывание на предприятии. Но через три дня уже нужно получить временный пропуск, а для него нужны фотографии. Фотографии можно было сделать в любом фотоателье города. Особенности фотографирования заключались в предварительном наборе на специальной металлической рейке своей фамилии с инициалами. Затем эта рейка крепилась с буквами на специальном штативе. Штатив ставился таким образом, чтобы планка с буквами пересекала грудь фотографируемого. Таким образом фотографии получались вместе с фамилией и инициалами клиента. После ателье он снова пошел прямо на лодку и провозился с ребятами на 101Ш с перерывом на ужин до десяти вечера. В конце концов на третий день им удалось восстановить прибор до первоначального уровня. Когда прибор заработал, то выяснилось, что та страшная неисправность,из-за которой все началось и из-за которой он попал в командировку и на эту лодку, исчезла сама собой. Теперь прибор был готов для решения на нем задач и перестал тормозить график общих работ. Нужно было идти с докладом к начальству. На совете регулировщиков 101Ш порешили правды о чудесном само исцелении прибора не докладывать. Всем было только ясно, что наверняка повлияла новая набивка прибора блоками. Возможно одинаковые блоки попали в другие гнезда, возможно был не контакт. Но саму физику возникновения такой неисправности, то есть самое ее сущность никто из регулировщиков тогда объяснить не мог. Но так как в общей сложности прибор не работал больше недели, говорить правду начальству никто не собирался. Совместно придумали страшную легенду со счастливым концом. Причем по ней все регулировщики оказывались уже не бестолковыми балбесами, плохо знающими свою материальную часть, а реальными героями. Героями, которые больше недели без сна и отдыха трудились, чтобы наконец победить одну из самых сложнейших и труднейших проблем в регулировочной практике. Все трое поднялись на дебаркадер в каюту, где был, как сейчас говорят, офис ответственного сдатчика 37 заказа их завода. Веня, так его звали, был коренастым мужиком среднего роста лет тридцати. Он обладал резким жестким характером, любил командовать и беспрекословное исполнение своих команд. Рядом с ним крутилась его командировочная подруга монтажница из Москвы. Ей было лет до двадцати. Была она долговязой вровень или выше Вени. В нем она явно видела образ настоящего мужика и на все его телодвижения смотрела с нескрываемым восхищением и восторгом. Через много много лет он встретит Веню в своем родном городе сгорбленного беззубого и по внешнему виду сильно пьющего. Общие знакомые скажут ему, что Веня сильно сдал после того как потерял в Чечне единственного своего сына капитана спецназа А сын погиб во время штурма дудаевского дворца в центре Грозного. Но это будет через много лет. Сейчас от Вени исходила полная уверенность в себе и своих возможностях. И опять все лавры от такой блестящей трудовой победы достались нашему герою. Веня явно обрадовался, что дело сдвинулось с мертвой точки. Он слегка пожурил двух других ребят за то, что так долго не могли сами справиться с прибором. Сказал, что не может оставить без награды человека, чей вклад в общую победу считает основным и решающим. Затем он достал из ящика своего стола связку ключей и открыл сейф, стоящий в углу помещения. Из более мелкого верхнего отделения сейфа была извлечена фляжка, искусно сделанная из блестящей нержавейки. Она была более плоская и более длинная, чем такого типа фляжки объемом в половину литра с изображением охотника с ружьем ,продаваемые в спортивных и хозяйственных магазинах Северодвинска. На этой же фляжке чеканкой был изображен маяк. Над маяком светило солнце. И под этим солнцем шла подводная лодка. Из нижнего большого отделения сейфа Веня извлек, сделанную из такой же, но более толстой нержавейки канистру литров на десять. Он открутил пробки и на канистре и на фляжке, и сам начал наливать из более широкого горлышка канистры в совсем узкое горлышко фляжки содержимое из канистры. Фляжка у него была зажата между коленок. В канистре было еще достаточно много жидкости, но Веня легко справился с задачей заполнения фляжки, не пролив ни капли влаги. Но все равно в помещении резко запахло спиртом. Он поставил канистру на пол, завернул пробки, убрал канистру в сейф. Затем встал со стула, закрыл сейф на ключ. После этого торжественно с рукопожатием фляжка была вручена нашему герою. До этого с чистым гидролизным спиртом он имел дело всего один раз.. Вырос он, как и многие крымские студенты, на местных винах. В армии напитки уже были явно покрепче. Когда их привозили со службы из леса поздно вечером домой в Коломыю, то они успевали заскочить в гастроном, работавший до ноля часов. Обычным набором на ужин была очень вкусная печеночная не дорогая паштетная колбаса, хлеб и пятидесяти шести градусная украинская горилка. Пилась она легче, чем обычная водка. А вот последствия ,в случае перебора ,были гораздо более тяжелыми. Спирт технический один раз выдали ему за время службы на годовом техническом регламенте. Начальник их отделения капитан принес на донышке солдатской алюминиевой кружки вонючую жидкость грязного цвета. В эту кружку была засунута такая же грязная флейцевая кисточка. Капитан дал команду этой грязной жидкостью промыть серебряные контакты электрических автоматов. После окончания годового регламента тот же капитан собрал всех офицеров своего отделения и разлил на всех около трети такой же кружки сэкономленного на регламенте такого же не очень чистого спирта. Еще правда один раз спирт из дома привозил из Судака студент его группы. Родители студента были виноделами известной марки «Сурож». Но тот спирт был винным, а его крепость была значительно ниже девяносто шести градусов. Теперь он был обладателем по местным меркам СМП целого состояния. Он уже знал, что на Севере надежный спирт был самым востребованным инструментом расчета за все. Все местные аборигены -любители охоты и рыбалки спирту отдавали явное предпочтение по сравнению с другими любыми магазинными напитками. По СМП ходила байка, что один из старших строителей завода предлагал спор любому на ящик коньяка, что если ему подгонят две цистерны спирта, то он параллельно с плановой своей строящейся лодкой стоимостью в миллиард долларов построит еще одну за этот спирт. Теперь он обладал впервые в жизни целой фляжкой чистого гидролизного спирта. Но для того, чтобы стать реальным распорядителем этого богатства, спирт нужно еще было вынести за пределы проходной завода. Конечно, студенческая жизнь научила многому в этих направлениях. Конспекты, шпаргалки и целые тома учебником разными мыслимыми и не мыслимыми способами протаскивались на экзамены, часто сугубо для изучения того или иного вопроса билета без отрыва от сдачи самого экзамена. Но теперь ставки были другие. Задержание на проходной со спиртом могло стоить работы на этом предприятии. Спирт конфисковался, составлялся акт, и материалы отправлялись руководству на предприятие нарушителя для принятия мер к расхитителю социалистической собственности. Далее все зависело от руководства предприятия. Уже гораздо позже он узнал о принятых негласных правилах. В случае задержания своего сотрудника на проходной со спиртом руководство этого сотрудника или представитель руководства для закрытия дела в пределах данной смены охраны обязаны были заплатить выкуп, который в десять раз был выше объема задержанного продукта. При таких убытках для фирмы данный нарушитель в лучшем для него случае потом долго сидел на голодном спиртовом пайке. Поэтому славные соколы из ВОХР зорко всматривались в лицо каждого контрагента, выходившего из завода через их вертушку. Продолжатели дела Дзержинского обладали сто процентной информацией об объемах спирта, которые для технологических нужд получала каждая фирма на СМП. И здесь алмазовцы явно были одними из лидеров. Может сама продукция у них еще и не была на должном уровне, но суммарное количество движимых и не движимых контактов их аппаратуры требовало, согласно технологии, до пятидесяти– шестидесяти литров гидролизного спирта высшей очистки в месяц на один комплект оборудования. На СМП за спирт можно было изготавливать любой ширпотреб, включая разнообразную продукцию из хрусталя. И все-таки львиная доля спирта выносилась и вывозилась с предприятия исключительно для внутреннего согреву. Во время же испытаний лодки в море, после двух трех недель, проведенных в прочном корпусе, наши южане часто меняли спирт в провизионке на сухое импортное вино. Пятьдесят граммов этого вина полагалось подводникам ежедневно для улучшения процесса пищеварения в условиях ограниченной подвижности. . Для славянских мужиков,пятьдесят граммов сухаря в день, конечно, выглядело досадным нонсенсом. Поэтому официально выдавали по сто граммом через день. Но и при этом многие местные, выходцы из архангельских деревень, совсем отказывались от вина в пользу желающих. Другие же договаривались пить по очереди один раз в четыре дня ,но по целому стакану. Им же, которые выросли на крымском вине, и которые брали пятнадцать двадцать литров спирта на время испытаний при своей сдаточной команде из пяти-шести человек, иногда вдруг хотелось ощутить себя цивилизованными и высоко культурными людьми и вылакать за раз по бутылке или по две вина на брата. И с точностью наоборот, на берегу за пределами СМП , очень часто в компаниях любого уровня ,в конкуренции с любым цивильным спиртным из магазина, побеждала жидкость, наливаемая из фляжки, обмотанной синей изоляционной лентой. Эта лента говорила о том, что еще может всего несколько часов назад ,фляжка лежала на мокрой от страха талии ее хозяина, и именно эта лента не дала фляжке проскользнуть вниз по мокрому телу. При выносе также соблюдалась и другая, определенная технология. Кроме обматывания против скольжения фляжки изоляционной лентой, при наливе фляжка наклонялась под некоторым углом для полного ее заполнения и отсутствия затем при носке звуков булькания. Ну и наконец необходима была полная герметичность фляги. В противном случае, при прохождении через вертушку на проходной от потенциального клиента службы ВОХР начинало резко нести спиртом. Кстати из шести пропускных пунктов, которыми была снабжена данная ,одна из нескольких проходных СМП, только один пункт был снабжен вертушкой. Вертушка открывалась и закрывалась нажатием педали работника ВОХР, который пропускал через нее по разовым и временным пропускам. Остальные пропускные пункты открывались только в час пик, как утром перед началом работы, так вечером после ее окончания. По ним нескончаемым потоком шли местные жители, имеющие постоянные пропуска. С этим пропуском они уходили домой. Но пропуск был годен только для прохода через основную проходную завода. В каждом цеху, имеющему какие-то свои секреты, заводские пропуска работники цеха обменивали на внутренние с такими же именными фотографиями. Работники ВОХР прекрасно были осведомлены, что девяносто девять целых и девяносто сотых процента постоянных работником СМП не имели доступа к спирту. Поэтому охота велась именно за контрагентами. Причем на заводе то начинали соблюдать права человека, и при отсутствии явных признаков выноса людей не трогали. То, чуть ли не повально, начинали заводить в комнату для досмотра. Когда и какая модель работает на проходной потенциальные жертвы возможного террора не знали. Поэтому ,каждый вынос был для них экстримом, достаточно хорошо щекотавшим нервную систему. Здесь мы явно забежали вперед и возвращаемся к Вениному офису. Веня еще раз поблагодарил нашего героя за помощь в возвращении 101Ш на путь истинный, сказал чтобы он шел уже домой отдыхать, а с начальством базы он, если нужно будет, договорится. Впереди были два выходных дня. А с понедельника на Венином заказе ему уже делать было нечего. Командировка была ему выписана стандартно на два месяца, Чем будет заниматься с понедельника , он еще не знал. Он покинул гостеприимный дебаркадер тридцать седьмого заказа. Зашел в туалет столовой и в кабинке обмотал фляжку со спиртом куском изоленты, взятой у Вениных собратьев по оружию. Затем засунул фляжку за пояс со стороны спины, в вестибюле заводской столовой осмотрел себя в зеркале. Вышел на улицу и двинулся в сторону проходной. Идти было минут пять-семь. Успокаивая себя, что все когда-то бывает в первый раз,он подошел к стеклянной двери входа в здание проходной. На улице все еще была зима, и в глаза ветер нес снег. Он открыл дверь проходной и оказался рядом с вертушкой. С боку от нее стоял охранник. Пытаясь сохранять полное равнодушное спокойствие, он достал из кармана пальто свой новенький ,сегодня утром полученный временный пропуск, и протянул его работнику ВОХР. Тот нарочито медленно, а может ему это только казалось, сверял фотографию на пропуске с имеющимся в наличии фэйсом. Кажется прошла почти вечность. Охранник бросил пропуск в прорезь большого, как на почте, ящика, нажал ногой на педаль. Наш герой толкнул вертушку рукой и вышел через турникет на улицу. Он был на свободе и жизнь снова была прекрасной.

Глава двенадцатая Хорошо ли одинокому волку?

Через несколько минут он вышел в центр города. И хотя по часам был еще день, на улице уже смеркалось. Центральная площадь города была красиво подсвечена прожекторами с крыш домов. Город готовился к выходным. В углах центральной площади на тротуарах около перекрестков вливающихся в нее дорог были налеплены красивые снежные бабы. Они были нарядно размалеваны яркими красками разных цветов. И вместе с предпраздничной обстановкой он вдруг резко ощутил себя уже не свободным, а совсем чужим в этом нарядном северном городе. .Он сразу вспомнил это ощущение какой-то одинокости и может быть ненужности человека, который один совсем один в чужом городе живущем своей жизнью и своими проблемами. Городе, которому до него нет никакого дела. Это чувство он уже однажды испытывал еще в детстве. В девятом классе его послали в Киев на личное юношеское первенство Украины. В этом самый момент их тренер первый раз слетел с душевных катушек и оказался в городской психушке. Поэтому поехали они сами вдвоем с со старшим на два года шахматистом Сашей. Саша был развит не по годам. Папа его в свое время взорвался вместе с линкором Новороссийском. Но папе Саши повезло. Он успел спрыгнуть в воду с переворачивающегося линкора и остался жив. Тех офицеров корабля, которые погибли, похоронили как героев. С тех, которым удалось выжить, сняли по звездочке. Сашин папа на момент взрыва был капитаном третьего ранга и стоял на должности капитана второго ранга. Теперь же он в один миг стал капитаном– лейтенантом без корабля и без должности. Поэтому папа Саши написал рапорт об отставке и ушел в тогда еще только организовываемый в городе рыболовецкий океанический флот. Вскоре папа был уже капитаном рыболовецкого траулера. Саша резко выделялся среди других юных шахматистов свои нарядами и различными заграничными безделушками. Он хорошо играл на пианино, быстро взрослел и пользовался успехом у девчонок. В Киеве он уверенно играл в турнире, а все свободное время проводил со вновь образовавшимися подружками за пределами гостиницы, где они жили. Для нашего героя турнир шел тяжело. В основном все соперники из различных городов были и старше и обладали значительно большим шахматным опытом и большим мастерством. Поэтому из двенадцати финалистов он пытался хотя бы закрепиться в первой десятке. Каждый раз после неудачного игрового дня он оставался один на один со своими переживаниями. В этот день он играл с киевлянином. Тот был примерно его возраста и в турнирной таблице шел с ним вровень. После часа игры, при доске полной фигур, киевлянин предложил ему ничью. Он долго колебался принять предложение или продолжить играть. Пытался детально оценить свои шансы в достаточно запутанной позиции. В конечном итоге он отклонил предложение и продолжил играть. Ровно через два хода он зевнул целого ферзя и сразу же сдался. Он оделся выскочил на улицу. В Киеве была зима и зимние каникулы. Город жил своей жизнью и его обитателям не было никакого дела до распирающих нашего героя душевных переживаний. Вот в тот момент он и ощутил себя совсем одиноким и никому не нужным в этом большом красивом городе. Вот и теперь в Северодвинске через много лет на него нахлынули точно такие же давно забытые чувства. Побродив по центру и отобедав в кафе "Чайка", он отправился в свою гостиницу. Пока он так и не познакомился с жильцами из номера. Все предыдущие дни он приходил после десяти вечера, и народ уже к этому моменту стабильно был в откате. Утром жильцы из его номера вовремя спешили на завод, и ему удавалось, пролежав лишние полчаса с закрытыми глазами, оставаться в комнате одному. Из их утренних разговоров ему было понятно, что ребята простые как веники, но не без столичного колорита. Впереди было два выходных дня, и от более близкого знакомства уйти было некуда. Придя в гостиницу первым делом ,он на всякий случай взял свой чемодан из гостиничной камеры хранения, взял чистое из чемодана запасное белье, завернул в одну из лежащих в чемодане рубашку принесенную с собой фляжку со спиртом, положил рубашку с флягой в чемодан, и вернул чемодан в камеру хранения. Затем нужно было принять душ. С момента отлета из дома прошло всего пять дней, но после работы в эти дни по двенадцать часов в почти полностью закупоренной и плохо вентилируемой лодке ему казалось, что последний раз в душе он мылся месяц назад. Основные жильцы гостиницы еще не вернулись с работы, и все душевые на его этаже были свободные. Он разделся в предбаннике и включил горячую воду, чтобы как следует пропарить душевую. Из крана горячей воды текла достаточно коричневатая жидкость, и воздух наполнился запахом болотной тины. Но сама вода резко отличалась от крымской своей мягкостью. Волосы от простого туалетного мыла стали шелковистыми, как будто их отмыли дорогим импортным шампунем. После помывки он зашел в номер, снял со своей кровати покрывало и развалился поверх одеяла. Уже сейчас, по лежавшим на одной из кроватей связанных между собой полотенцам, он определил, что жильцов в комнате поубавилось. Но предполагаемому братанию с со славными представителями города над вольною Невой в этот вечер так и не случилось осуществиться. Только где-то часов в девять вечера дверь в комнату впервые открылась и состоялся занос первого тела. Причем то тело, которое заносило абсолютно бездыханное другое тело, само по внешним признакам нуждалось в таком же заносе. Тем не менее заносящее тело успешно доволокла тело без видимых признаков жизни до кровати этого тела. Затем как могло закатило бездыханное тело на кровать в верхней одежде и обуви, и по-английски покинуло помещение. Через два часа в комнате погасили свет и вроде бы начался режим сна. Но сам сон как-то не хотел появляться. В комнате висел тяжелый перегар, перемешанный с общей духотой. Сегодня трудового дня не получилось, в теле не было ни малейшей усталости, и в сочетании с не благоприятными внешними факторами сон явно не спешил. Только часам к двум ночи он наконец задремал. Еще через полчаса он проснулся от страшного грохота и дикого мычания. После включения света выяснилось, что в теле появились признаки жизни, а с ними желание посетить туалет. Но ,возможно, во время закатки на кровать тело было развернуто на сто восемьдесят градусов, может что-то другое не срослось,но в темноте вместо двери тело попало в платяной шкаф и теперь билось внутри него с диким мычанием. И хотя наш герой с подростковых лет много поездил с взрослыми городскими шахматистами на различные Крымские соревнования , жил в различных по классу и составу обитателей номерах гостиниц, с такими доблестными представителями оборонной промышленности судьба его свела впервые. Часов в десять утра в номер ввалилась скорая помощь с целой сеткой Агдама по народному названию борматуха или шмурдяк. Так называемое вино для экономии тары разливали в бутылки емкостью по 0,8 литра. Поэтому еще одно народное названия этого пойла было огнетушители. Жилец пинками и шлепками был приведен в чувства, усажен за стол, и началась поправка его здоровья. Закуска была мощной из нескольких кусков хлеба и разломанного помятого плавленного сырка. Но Вадим, так звали ночное тело, только пил стакан за стаканом. К еде он совсем не притронулся. Теперь совсем стало понятно, что житель Питера был законченным алкоголиком. В процессе поправки здоровья и состоялось знакомство. Если Вадиму было лет за сорок, то его собутыльнику по имени Олег не было еще и тридцати. Оба они были электромонтажниками. Причем аппаратура, которую поставлял их завод для лодок предназначалась для стрельбы стратегическими ракетами В центральном посту их 101р стоял в притирку к крымскому прибору 101к. Что мог напаять такой монтажник было для нашего героя полной загадкой. Разгадка пришла значительно позднее. Оказывается расчет СМП с этим ленинградским предприятием осуществлялся с учетом так называемых шефских дней. То есть расходы подтверждались количеством работников командированных на СМП из этого ленинградского предприятия. Если число не выдерживалось, то на следующий квартал или год СМП снижало сумму выплат для этого предприятия. Задачей такого Вадима было исправно ходить утром на работу на СМП. Кроме командировочных он получал минимально возможную зарплату. Всех премий был лишен на много лет вперед. За счет таких Вадимов верхушка его предприятия накручивала себе очень не плохие деньги. Как правило на таких предприятиях была очень существенна текучка. Уровень же основных специалистов таких предприятий был значительно ниже, чем на тех предприятиях, где руководство думало не только о том, как набить свои собственные карманы. Позже,много раз при испытаниях лодок в море ,главный комплекс стратегической атомной подводной лодки во время подготовки и самих ракетных стрельб давал сбои и отказы. И главной причиной было то, что из-за маленьких зарплат у завода было очень мало приличных специалистов. И хотя Вадим был славным малым, как и все алкоголики, пока их не трогают, было понятно, что нормально восстанавливаться при сложной напряженной и продолжительной работе на лодке будет в этой комнате невозможно. И нужно подыскивать себе другую койку в другом номере. Уже через много лет потом наш герой, работая на лодках следующего поколения, в Комсомольске на Амуре случайно столкнется нос к носу с Олегом. Изрядно потускневший и полысевший Олег расскажет, что менее чем через год после описанных выше северодвинских событий, Вадим в пьяном виде свалится с самого верха цеховых стапелей на том же СМП. Он останется жив, но проведя в больнице много месяцев, будет выписан полным калекой с неоплачиваемым больничным и уволен со своего предприятия без каких-либо выплат и средств для дальнейшего существования. Но вернемся назад к субботнему дню. Изрядно поднабравшись, до той степени, когда неправильный опохмел приводит к запою, дружные Питерцы перешли к культурной программе. Она заключалась в походе уже в гостиницу к Олегу, которая находилась в центре города на улице Бойчука. Во время перехода планировалось посетить штучный, так как нужно было не только скоротать субботу, но еще и культурно провести воскресенье. Наш герой снова остался в номере один. Третий сосед не появлялся с утра пятницы. Возможно, третий тоже не очень любил Агдам и, особенно, после него перегар. Правда жители северной Пальмиры вскользь заметили, что у сгинувшего соседа есть подруга из местных, и тот часто в выходные ночует у нее. Теперь и нашему герою нужно было подумать, что делать с целыми двумя выходными днями. В первую очередь он открыл все форточки и ,как получилось, постарался избавиться от паров Агдама. Затем оделся и отправился совмещать прогулку по свежему воздуху с посещением столовой. Плотно пообедав и позавтракав одновременно, наш герой решил сходить в кино. Пока свет не погас, он с тоской рассматривал пары и компании, пробиравшиеся по залу к своим законным местам. И опять он остро чувствовал свою полную ненужность в этом зале. Фильм был новым и неплохим. Кинотеатр современным. Постепенно, он втянулся в процесс просмотра, и душевная тоска отступила. Когда он вышел из кинотеатра на улице уже смеркалось. Народ гулял. Кругом тащили санки с мелкими. Слышался смех. Купив в гастрономе корма себе на ужин, он отправился домой в номер, предвкушая замечательный вечер в кругу столичных соседей-интеллектуалов. Но ключ оказался на вахте внизу. Он открыл номер, разделся, завалился в кровать поверх одеяла и стал ждать возвращения соседей. Но эту ночь ему пришлось в номере делить на одного. То ли Вадим загостился, то ли догостился до местного вытрезвителя, но в этот вечер в номере он так и не появился. С неопределенностью по соседям, и размышлениями о том, во сколько и нужно ли вообще закрывать дверь изнутри на ключ или оставить ее открытой сон долго не приходил. Заснул он далеко за полночь. Его разбудил легкое постукивание в дверь. По часам было еще утро, и он поспал бы еще пару часиков. Дверь на ночь в ожидании соседей так и осталась открытой. Поэтому, не вылезая из под одеяла,он пробурчал что-то. Это что-то могло одновременно означать и разрешение на вход и вопрос о цели раннего визита. Дверь раскрылась и в комнату впорхнула, легкая и вся из себя спортивная, программистка Лариса. Видимо, она на юге разрешила все проблемы в том числе и с утерянной справкой из первого отдела, и снова была в северной обойме. С удивлением для самого себя он уже с еще только появлением ее на пороге, заметил, что его внутренняя оценка данного объекта, сделанная им на сдаточном стенде на юге, сразу и вдруг резко изменилась. Сейчас Лариса казалась ему если и не сказочной красавицей, то вполне даже очаровашкой. Позже,занимаясь доработками уже действующих субмарин на различных военно-морских базах Кольского полуострова, он многократно наблюдал какие метаморфозы происходят с дамами и их оценкой кавалерами в зависимости от направления движения теплохода или из Мурманска в сторону базы подлодок или из базы в сторону Мурманска. Стоило самой серенькой и невзрачной мышке вступить на палубу теплохода в Мурманске, как через каких-нибудь три-четыре часа хода судна мышка превращалась в загадочную неотразимую незнакомку. Вокруг таких незнакомок начинали увиваться бравые офицеры подводники,чьи элегантные черные мундиры еще не успели просохнуть от горестных слез разлуки таких же верных, как и они, их боевых подруг. И с точностью все наоборот, происходило с элегантной, постоянно ловящей на себе восхищенные мужские взгляды, дамой поднявшейся на борт теплохода держащего курс на Мурманск. Еще несколько часов назад ей многочисленные кавалеры клялись чуть-ли не в вечной любви с первого взгляда. В барах теплохода для нее шампанское лилось рекой вперемежку с многочисленными тостами. И когда до Мурманска оставалось все те же три четыре часа хода, не земная королева красоты превращалась в ту самую серую невзрачную мышку до которой никому не было никакого интереса. Вся мужская братия, истосковавшаяся по своим семьям и своим любимым, начинала духовно готовить себя для предстоящей сказочной встречи. Лариса проскользнула через комнату к его кровати и уселась на пустую прикроватную тумбочку. На стенде он всего несколько раз перебрасывался с Ларисой несколькими ни к чему не обязывающими дежурными фразами. Сейчас она вела себя как будто они были с ней по крайней мере давно и хорошо знакомыми. Девушка тарахтела без остановки. Она только вчера вечером прилетела из Крыма. И сразу узнала у дежурных, что он тоже поселился в этой гостинице. Вот и зашла, чтобы узнать из первых рук, что творится на 037 заказе, где она с понедельника должна начать решать навигационные задачи. Поинтересовалась о его первых впечатлениях о Севере, как он обустроился в этом номере. Выслушав его рассказ о боевых соседях, Лариса заметила, что те, кто ездит в командировки регулярно, стараются жить в одних и тех же номерах с одними и теми же соседями, которые близки им по духу. Как правило подбираются соседи со своего города и предприятия. Потом, несколько разобравшись в подводных течениях северной командировочной жизни, он понял, что неожиданный утренний визит Ларисы был хорошо просчитанным ей мероприятием. Лариса к этому моменту серьезно запала на регулировщика Сашу, который был одним из тех двух, кто успешно к его приезду раскурочили прибор. Видимо,до Сашиного отъезда на Север, они успели с Ларисой очередной раз разругаться. Теперь Лариса обходными путями стремилась получить о Саше информацию. Для нашего героя визит Ларисы был достаточно приятной неожиданностью, так как в нудное скучное время провождение вносил какую-то альтернативу. Слово за словом девушка предложила начать утро с активной совместной не большой пробежки. Что делать целый день он еще не придумал, и предложение было принято. Они встретились через двадцать минут в вестибюле гостиницы. Легким бегом они перебежали через дорогу и углубились в ново строящийся жилой квартал. Практически весь Северодвинск строился за счет осушения болотистой местности в дельте Северной Двины. Здесь река впадала в Белое море. Вся местность была сильно заболочена. Прямо в болота опускались металлические трубы, по которым компрессоры гнали прибрежный песок. Через какое-то время песок засыпал эти болотца, и новая строительная площадка была готова. Гостиница Морская-9 и была построена на таком песке. Пробежав не больше метров трех сотен, он увидел, что новостройки кончились, и дальше пошли перемешанные со снегом песчаные поля. На этих полях лежали металлические трубы. Внутри труб шуршал песок, который метров через тридцать сыпался в замершее болотце. Девушка выбежала вперед, подбежала к высокой металлической конструкции и начала по железным ступенькам подъем. Поднявшись на первую огороженную легкой оградкой площадку, она глянула сверху вниз на него, улыбнулась,пригласила жестом его последовать ее примеру, и продолжила подъем по следующей открытой лестнице до следующей площадки. Теперь ему стало понятно, что его заманили в ловушку. Проклиная про себя тех,кто оставил эту вышку доступной для всех, кому не лень, он задрал голову вверх и прикинул всю ее длину. Выходило метров очень много. Вышка состояла из десятка пролетов, каждый из которых заканчивался площадкой. И хотя, лестницы между площадками не были строго вертикальными,но они к этому сильно стремились. Общая же высота каждого пролета явно была не один и не два метра. До этого момента ему не приходилось лазить по каким-либо вышкам, да скорее всего и никогда бы и не пришло в голову лезть на вышку самому. Теперь же это лазанье оказалось гвоздем культурной программы, заготовленной для него девушкой. Он понял, что выбора у него нет, и начал свое историческое восхождение, а точнее восползание. С каждым освоенным пролетом все сильнее слабо весенний, но вполне ледяной ветерок раскачивал это замечательное сооружение. Девушка легко над его головой почти пробегала пролет за пролетом и была почти уже у самой вершины вышки. Он же не освоил еще и половины дистанции, когда Лариса с самой верхней площадки прокричала что-то на счет замечательной открывающийся сверху панорамы города. В конце концов и он финишировал, показав серебряный результат. Уже и ему открылся замечательный вид. Весь город лежал у его ног. Как на картинке вырисовывался завод СМП со всеми своими многочисленными корпусами цехов и дебаркадерами вдоль пирсов с припарковавшимися к ним подводными лодками. Рубки лодок были накрыты металлическими коробами, то ли для маскировки с воздуха, то ли для проведения еще каких-то работ. Отлично просматривался выход из завода в морские просторы. С вышки были хорошо видны ровные ряды улиц и море, охватывающее город с трех сторон. Все было бы чудесным и прекрасным, если бы его голову полностью не засоряла мысль о предстоящем еще впереди спуске на землю. Ветер явно хотел раскачать вышку все сильнее и сильнее, и спуск на Землю становился все более неизбежным. Из своего опыта из далекого детства он знал, что спускаться с горы вниз намного сложнее, чем на нее карабкаться. Тогда двенадцатилетним пацаном в одних плавках босиком он решил вскарабкаться на Фиоленте на гору, сократив почти в три раза обычный путь по пробитому в горе подъему. Снизу это казалось элементарно простым делом. Нужно было всего вскарабкаться метров на двадцать, чтобы выйти на дорогу, сократив путь в несколько раз. Первые метров десять подъема дались без особого труда. Дальше сложность увеличилась многократно. Под голыми ступнями осыпалась мелкая каменная крошка и карабкаться становилось все труднее. Он цеплялся руками за мелкую растительность, и так еще поднялся метров на пять. Дорога хорошо уже была видна, но последние три-пять метров пути представляли из себя крутой, почти отвесный склон. И он отчетливо осознал, что без сброшенной сверху веревки, преодолеть последние метры невозможно. Тогда он первый раз за все время взглянул вниз и понял, что и спуск не будет легкой прогулкой. Обдирая голые ноги до крови, разбивая пальцы ног о каменную сыпь, он начал медленно сползать вниз. Спуск занял намного больше времени, чем подъем. Последние метры он просто скатился ,сбежал, не обращая внимания на то, что было под его ногами. Когда он предстал весь грязный и окровавленный перед глазами своих родителей, с которыми отдыхал на этом пляже, расположенным на территории воинской части, где служил его отец, то у них от изумления глаза полезли на лоб. И теперь, когда он,спустившись с вышки, почувствовал под ногами хотя и намытый, но твердый грунт, то решил для себя, что развлечений на сегодня ему вполне достаточно. Поэтому на предложение девушки поучаствовать еще в каком-то похожем мероприятии на свежем воздухе, он ответил вежливым отказом, сославшись на то, что ему еще нужно постирать на завтра рабочую одежду. На том в вестибюле гостиницы они и расстались. Он пошел в номер, а затем в душевую, чтобы пропариться после болтания на вышке на ледяном ветру. В номере он встретился с трезвым, но очень грустным Вадимом. Скорее всего деньги у того кончились, а без привычного допинга жизнь явно была ему не мила. Вадим был настолько внешне беден и несчастлив, что у нашего героя даже мелькнула мысль сбегать в камеру хранения за заветной флягой. Но он тут же отогнал от себя эти мысли, подумав, что у него теперь перед началом новой трудовой недели появился шанс нормально выспаться. Проснувшись достаточно рано, он умылся, побрился, оделся и отправился на работу пешком. Он уже знал, что на это нужно минут сорок, чтобы пересечь проходную до восьми утра. После прохода центра он попал на пред заводскую аллею. По ней в разных направлениях в сторону завода двигались нескончаемые людские потоки. Эти потоки с приближением к предприятию распадались на более мелкие ручьи в зависимости от нужной проходной. Почти к самым проходным непрерывно подходили один за одним рейсовые автобусы. Все они были набиты под завязку спешащими на работу людьми. Столько много одновременно людей ему еще не приходилось видеть даже на демонстрациях. Подхваченный одним из таких потоков он добрался до нужной проходной. Внутри проходной подошел к окошку, назвал код своего пропуска. Получив пропуск, показал его при проходе через вертушку работнику ВОХР.