Текст книги "Фаэтон со звездой"
Автор книги: Константин Волков
Соавторы: Марк Полыковский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
Глава IX
ОПЕРАЦИЯ ГОТОВИТСЯ
Шла вторая половина октября. В раскрытые окна кабинета Паскуцкого виднелись начавшие желтеть разлапистые листья серебристых тополей. Листья умирали не все сразу, а поодиночке, как солдаты, убитые в ружейной перестрелке.
– Гражданская война в Туркестане подходит к концу, – сказал Паскуцкий. – Но тем злее недобитый враг. Вокруг Курширмата сжимается кольцо Красной Армии. В кишлаках его шайкам все более решительное противодействие оказывают дехкане, возглавляемые Советами. Этому способствуют и успехи Бухарской революции.
Паскуцкий прошелся по кабинету вдоль распахнутых окон, подобрал занесенный ветром на мраморный подоконник золотой лист, положил его на узкую длинную ладонь, закончил неожиданно: – А ведь осень, друзья мои! Осень... Это значит, что Курширмату нужно уходить, уводить остатки войска из долины. От разгрома и голодной зимы... Вот почему нужны Курширмату патроны: он собирается с боями прорваться из окружения. И может быть, рассчитывает собрать силы из контрреволюционных элементов.
– Патроны для него – дороже воздуха, – согласился Ушаров. – Не зря он так настойчиво напоминал мне о том, что ему надо их много. Как бы ему «помочь?».
– Да, надо ему «помочь», – согласился и Богомолов. – Но его на мякине не проведешь...
– Надо обдумать все тщательно, – сказал Паскуцкий. – Давайте пить чай с курагой... Больше угощать нечем...
Он вернулся к столу, вытер пыльный тополевый лист о край скатерти, достал из ящика горсть янтарно прозрачной исфары[19]19
Знаменитый сорт абрикосов, получивший название по месту происхождения – городу Исфара. – Прим. Tiger’а.
[Закрыть], положил горкой на лист.
– А что, если... Да нет, чепуха! – сказал Ушаров.
– Ну, ну! Что ты там? – подбодрил Павел Михайлович, – выкладывай!
– Нужно заманить самого Курширмата в ловушку, – нерешительно начал Николай.
– Сама идея ловушки, западни – неплоха, – заметил Паскуцкий. – Но как его заманить? Его завлечь можно только одним – возможностью захвата боеприпасов, так?..
– Может спровоцировать его напасть на крепость? – предложил Ушаров и сам отверг этот вариант. – Этот орешек ему не по зубам. Иначе давно бы напал...
– А что, если организовать для Курширмата транспорт с оружием? – высказал предложение Паскуцкий.
– С настоящим оружием? – переспросил с сомнением Богомолов.
– С настоящим... Нет, не с настоящим. В этом уже вроде есть что-то дельное, а?
– Транспорт – это хорошо! Но с транспортом по логике вещей будет огромный эскорт. Курширмат побоится напасть, – заметил Ушаров.
– Да, побоится, – согласился Ходаровский.
– А может не побоится. И мы его р-раз! – оживился Богомолов. Он прихлопнул ладонью откатившуюся к краю стола урючину. – Вот так!
– Значит, транспорт в принципе подходит, – резюмировал Паскуцкий. – Но нужен транспорт без большой охраны. Так?
– Так, Николай Антонович! – согласился Богомолов, а Ушаров добавил: – Лучше, чтобы была возможность скрыто от противника сосредоточить на пути к грузу большое войско... Может... Железная дорога? Железнодорожная станция!
– А ведь это уже то, что надо! – оживился Паскуцкий. – Ну-ка, давайте изобразим на бумаге нашу станцию и окрестности, поглядим, как это выглядит.
Три головы: рыжеватая – Богомолова, темно-русая – Ушарова и темная, тронутая сединой – Паскуцкого – склонились над листом бумаги.
– Здесь – станционное помещение... так... рядом пакгауз. Вот он. Дальше, извините меня, сортир. Хорошее строение из жженного кирпича. А вот там сад. И дома работников станции.
– Куда поставим вагоны? – уточняли они получасом позже. – И сколько их подгоним под погрузку? Трех хватит? Поставим четыре. И пару платформ.
Когда все было оговорено в деталях, дотошный Богомолов усомнился в успехе:
– И вдруг он, злодей, не пойдет на станцию? Что если он нападет на штаб? Или на казармы?
– Предусмотрим и этот вариант, – согласился Ходаровский. – Так что, товарищи, доложим Петерсу и командующему?
Они пошли в аппаратную. Николай подготовил текст. Телеграфист застучал ключом... Вскоре был получен ответ.
– Паскуцкому и Ушарову, – сообщил дежурный телеграфист и освободил место у аппарата Ушарову.
«Ждите указаний, решаю вопрос штабе, не уходите аппарата. Петерс» – прочел про себя, а потом вслух Николай. И опять потянулись минуты ожидания.
Вновь застучал аппарат, отчеканивая на ленте тире и точки. Николай читал, потом сам отстукал подтверждение о получении телеграммы.
– Ну, что, Коля, – наклонился Паскуцкий над плечом Ушарова. – Что он пишет?
– Сейчас... Пойдемте...
В коридоре Николай прочел вполголоса ответ Петерса.
– Одобрили! – облегченно вздохнул Богомолов.
– Значит, сам приедет завтра! Ну, завертелось.
– Теперь надо продумать все в деталях. Чтобы было правдоподобнее, – предложил Ходаровский. – Выспаться успеете.
Сам он, похоже, никогда не хотел спать, хотя вряд ли ему удавалось выспаться досыта.
Вскоре они были готовы доложить командованию о плане самым подробным образом.
Уже перед тем, как задуть десятилинейную лампу под зеленым абажуром, Паскуцкий спросил:
– Кто сообщит Курширмату об эшелоне?
Николай рассмеялся:
– Он сам все узнает. У него разведка тоже работает. Кто, по-вашему, торгует у входа в штаб и перед крепостью виноградом и лепешками? Наверняка половина – осведомители Аулиахана-тюря! От меня он потребует только подробности... Тогда я ему пригожусь.
– Наживешься ты, Коля, на Курширмате! – пошутил Богомолов.
– За такие подробности он тебе кучу золота отсыпет, а?!
На следующий день из штаба Туркфронта за подписью командующего Сокольникова пришла в штаб Ферганского фронта шифровка. Предписывалось срочно отправить из крепости на станцию Федченко в адрес Пятой бригады красных коммунаров все лишнее оружие и боеприпасы.
К вечеру приехал Полномочный председатель ЧК в Туркестанской республике Ян Христофорович Петерс. Вместе с ним прибыла рота внутренних войск Чрезвычайной Комиссии.
Петерс прошел в кабинет командующего Ферганским фронтом Дмитрия Ефимовича Коновалова, сменившего недавно Карпова. Сюда же были приглашены Паскуцкий, Ходаровский и Богомолов.
– Ушарова не будем беспокоить, – сказал Петерс. – Он должен быть в тени.
Перед концом занятий Коновалов собрал у себя ответственных работников штаба – коммунистов:
– Нам предстоит выполнить срочную работу... – сообщил командующий.
– Причем выполнять ее придется только в ночные часы, – вставил Петерс.
– Об этой работе не должна знать ни одна живая душа, товарищи! – предупредил Коновалов.
Штабисты молча слушали командира.
– Не удивляйтесь, товарищи! – произнес Петерс. – Дело очень серьезное. Кон-спи-ра-тивное дело! Ваша задача – загрузить как можно больше коробок из-под патронов и ящиков из-под винтовок песком, камнями, железом. Упаковать так, чтобы комар носа не подточил.
– Больше мы пока вам ничего сказать не можем, – закончил беседу Коновалов. – Еще раз напоминаю: поручение чрезвычайной важности и конспиративности.
На следующее утро на станцию были подогнаны четыре порожних вагона и две платформы. К ним приставили усиленный наряд. Несколько позднее на перроне разместилась рота из резерва штаба.
Вскоре к пустым вагонам подкатила тяжело груженная бричка, зачехленная брезентом, за ней другая, третья...
Красноармейцы из крепостной команды принялись перегружать с подвод в вагоны длинные, сколоченные из толстых досок ящики, в которых обычно хранят винтовки.
Вскоре на перроне, где в тени здания укрылись от не по-осеннему жаркого солнца красноармейцы, появился торговец лепешками. Он опустил на землю тяжелую корзину и, отдуваясь, огляделся. Глаза его бойко стреляли по лицам красноармейцев, по станционным путям, на секунду остановились на вагонах, к которым опять подъехали две подводы.
– Здесь нельзя торговать, – миролюбиво сказал командир роты. – Иди на базар.
– Зачем нельзя?! Бери, кушай бесплатно. Бери, пожалуйста!
– Иди-иди! Нельзя, тебе говорят!
Утром перед отъездом в Ташкент Ян Христофорович Петерс навестил Ушарова в его резиденции. Регистрод разместился в особнячке на тихой окраинной улочке почти напротив маленькой церкви, обособленно от штаба фронта. К домику примыкал сад, задами выходивший на другую улицу.
При появлении Петерса Ушаров живо встал со стула, вытянул руки по швам. Тот подошел, протянул руку. Николай пожал ее – рука была теплая, сухая...
Петерс присел около стола:
– Пришел сказать спасибо, Николай Александрович. – Он говорил тихо, чеканя окончания слов. У него была манера наклонять голову, почти касаясь ухом острого плеча.
Николай Александрович поклонился.
–Я доложил о готовящейся операции командующему фронтом и ....Феликсу Эдмундовичу... Вашей работе, вашей роли придается огромное значение. Думали ли вы, как подадите легенду с эшелоном – будем называть ее так – Курширмату? Он наверняка узнает сегодня о погрузке оружия. Узнает не от вас! – Ян Христофорович прищурил левый глаз, будто прицелился: – От вас ему нужно будет узнать, прежде всего, количество боеприпасов! Он должен знать, стоит ли рисковать. Еще что?
– Куда и когда отправляется груз? – сказал Ушаров.
– Правильно.... А что еще? Численность охраны у вагонов. Если он узнает, что охрана велика, может струсить. Операция сорвется... Он потребует от вас точных данных. Так вот, можете ему сообщить абсолютно точные сведения о численности охраны по состоянию на час выезда в его ставку. Он эти сведения может получить через своих осведомителей.
Николай вслушивался в тихий голос шефа, пытался уследить за каждой его мыслью. Петерс продолжал задумчиво:
– Когда вы сообщите ему все данные, в том числе час отправки оружия, надобность у него в вас отпадет. Вы подумали об этом?
– Нет, – честно признался Ушаров.
– Почему? Это очень опасно для вас... Смертельно опасно! Я обязан вам сказать, Николай Александрович... Вы можете отказаться от поездки к Курширмату. Но тогда...
– Вы же знаете, что я все равно поеду! – воскликнул Ушаров. – Провалить такое дело!
– Провалить нельзя, – согласился Петерс. – Уже сегодня пришлет к вам курбаши Карапетяна или фаэтон... Но до того, как вы поедете, предстоит выполнить еще одну работу – изолировать курширматовских агентов. Мы возьмем пока чайханщика, Карапетяна.... Очевидно, у него есть свои и в дивизии... Кто?!
– Не знаю, – признался Ушаров и смущенно потрогал маленькие усики. – Еще не успел...
– М-да! – задумчиво произнес Петерс, – если изолировать Карапетяна, к вам пришлют, очевидно, чайханщика. Затем кого-то третьего, кого мы не знаем, но чье появление у вас не вызовет подозрений.
Петерс обдумывал что-то. Ушаров ждал, что он скажет.
– Как нам лучше взять Карапетяна? Есть здесь кто-нибудь, знающий о том, что Карапетян дезертировал?
– Есть, Ян Христофорович!
– Вызовите их сюда немедленно. Они должны будут якобы случайно встретить Карапетяна на улице, узнать и задержать. Это произойдет, наверняка, на виду у дублера и того, кому поручено проследить за тем, как пройдет встреча Карапетяна с вами... Тогда придет другой.
Петерс поднялся, надел фуражку.
– Я понял, товарищ Петерс. Разрешите выполнять?
Петерс дольше обычного задержал руку Ушарова в теплой ладони, дважды пожал ее, произнес нарочито сухо:
– Ну, чего там! Действуйте, одним словом... Успеха вам...
Он направился к выходу – сухощавый, с чуть приподнятыми плечами. Уже у двери обернулся, сказал:
– Посоветуйте Коновалову патроны грузить в ночь предполагаемой отправки эшелона. Курширмату объясните это, как меру предосторожности, избранную командованием штаба против его возможного нападения. Нам это гарантирует, что нападение на эшелон он предпримет не тогда, когда ему вздумается, а когда будет удобно нам!... Именно перед рассветом!..
– А не может он напасть на подводы? – высказал предположение Ушаров. – Правда на них мало патронов....
– Нет! Он захочет захватить все боеприпасы! И не рискнет нападать на городских улицах: ему известно, что улицы под обстрелом крепостной артиллерии. Я приеду к вечеру или ночью перед операцией... Все понятно?
– Спасибо, Ян Христофорович! Все понял!
Николай Александрович остался в кабинете один. Долго думал о чем-то. Выглянул в окно – вдруг фаэтон уже стоит перед домом. А в глубине души надеялся, что Курширмат не пошлет за ним. «Он должен поручить мне разузнать, куда и когда отправят оружие, – размышлял Ушаров. – Для этого ему не обязательно встречаться со мной. Значит должен появиться Ваграм Карапетян. Его следует ждать с минуту на минуту».
Ушаров нервничал, не мог сосредоточиться над очередной сводкой для штаба. Он часто поднимался, ходил по кабинету. Нетерпеливый характер его требовал немедленных активных действий, а приходилось выжидать, Чего выжидать? Когда появится, наконец, Карапетян? А вдруг он не придет. Его могут раньше времени задержать Томилин и Рогов, знающие Карапетяна по отряду... Тогда – опять ждать когда появится еще один, неизвестный сообщник Курширмата.
Может случиться и так, что до Курширмата еще не дошло известие о том, что на станции идет погрузка оружия. И вообще никто ему не сообщит. «Нет, – думал Ушаров, – у Курширмата в Скобелеве есть «глаза» и «уши». Это продавцы овощей, дервиши, чайханщики, торговцы. Должны ему сообщить. Просто нужно набраться терпения и ждать. Взять себя в руки – и ждать!»
– А у нас гость, Коля, – сообщила жена, когда он пришел домой. – Уже час, как ждет. Кокандский, говорит.
«Пришел», – обрадовался Николай, идя следом за Марией узким коридорчиком. Нарочито безразличным тоном переспросил:
– Из кокандских, говоришь? Кого же это бог послал? Не Костя ли? Или отец?
– Сейчас увидишь...
За столом, покрытым клеенкой, сидел Карапетян. На столе лежали гостинцы – кульки с фруктами, бутылка водки. Ушарову пришлось изобразить на лице досаду. Такого уговора, чтобы посланцы Курширмата навещали его дома, не было.
– Еле нашел! Спасибо, знакомые помогли. – Карапетян расцвел в улыбке. – Дорогой! Дай я на тебя погляжу! Еще красивей стал. Женился и молчишь!
– Обед готов, Маша? Неси. – Когда Мария ушла в палисадничек, где на мангалке, сделанной из старого ведра, варился обед, Николай нахмурился, сказал резко:
– Кто тебе разрешил приходить домой? С ума ты сошел, Ваграм.
– Т-с-с!.. – гость приложил палец к губам, наклонился к уху Николая. – Срочное дело... После обеда поговорить надо.
– Ты хочешь меня погубить, Ваграм, – с обидой заметил Ушаров. – Ко мне может каждую минуту зайти кто-либо из тех, кто знает тебя. Я случайно узнал, что ты не просто ушел из отряда, а сбежал от трибунала.
– Вах! – покачал головой Карапетян. – Какое важное дело?! Трибунал! Ха! Если кто придет, ты меня спрячешь. Ваграм все учел...
После не очень обильного обеда вышли в беседку, увитую хмелем, пить чай с урюковой пастилой, тонкой, как сочень, раскатанный для лапши.
Беседа не вязалась. Мария подумала, что старые приятели стесняются ее, и ушла в комнату.
– Курширмату стало известно, что на станции грузят оружие. Ему нужны подробности. Что там происходит, Коля?
– На станции? Не в курсе...
– Голову не морочь! Чтобы ты не знал!..
– Я руковожу разведкой, а не хозчастью, – обиделся Николай.
– Э-э! Брось! Короче говоря, срочно узнай что, куда и сколько? И когда отправлять будут состав?
– Послушай, Ваграм! Мы договорились, что я буду доставать патроны. Но я не собираюсь торговать военными тайнами. То, что я делаю, я делаю ради нее, – сказал он с напускным драматизмом и кивнул на дом, где скрылась Мария.
– Красавица! – восхищенно воскликнул Ваграм. – Для такой – жизни не жалко. Знаешь, Коля, я ей все равно подарю манто. Для нее все можно сделать. Будешь миллионером, хлебом клянусь!
– Неужели так много заплатит Курширмат? – удивился Николай.
– Все отдаст! Патроны ему нужны, понимаешь?
– Ты говоришь, что грузят оружие. Может, патронов и не будет.
– А кому нужны винтовки без патронов?! – возразил Карапетян и заговорщицки, понимающе подмигнул: – Патроны наверняка будут грузить...
– Пожалуй, ты прав... Но если Курширмату донесли о том, что грузят оружие, то и о патронах он узнает без моей помощи. Наверно, его люди считают уже каждый ящик, каждую жестянку, которую грузят.
– Конечно, считают, дорогой! Всё считают! Одного не знают – когда и куда повезут. Чтобы узнать это, Курширмат дорого заплатит.
– Он что же, напасть на состав решил? – полюбопытствовал Ушаров. – Рискованное дело...
– Может и решил. Ему рисковать, не нам с тобой.
– Видимо, дело срочное. Вагоны могут отправить не сегодня – завтра.
– Вряд ли. Пока загрузили только один вагон. А их три на путях. Соображаешь, Коля? Сможешь узнать, а?
– Постараюсь... Игра, кажется, стоит свеч. Но очень трудно. И рискованно. А вдруг узнаю, но сообщить не смогу, – выразил опасение Николай. – И вся игра расстроится.
– Да, верно... А мне здесь оставаться нельзя. Я должен добраться до ставки и доложить, что виделся с тобой... Что же делать? Есть здесь еще один наш... Его я назвать не могу. Нужно, чтобы Аулиахан-тюря разрешил... А то он мне башку снимет.
– Вот чудак! Конечно, разрешит! Сам подумай: если мне вдруг не выбраться, а тебя не будет! Кто сообщит Курширмату? Может через чайханщика?
– Чайханщика в городе нет. У него сына убили в последнем бою. Поминки справляет, вернется дня через два... Вот что, – решился Ваграм. – Я тебе назову фамилию нашего человека. Только без крайней нужды не обращайся к нему. Иначе Курширмат всех нас, – и он провел ребром ладони по горлу. – Василия Елишенко знаешь? Командира эскадрона? Ну из оренбургских.
– Постой, постой! Неужто он? – удивился Ушаров, – это который в яркой гимнастерке все ходит? Неужели тоже?
– Точно! Этот самый... «Зеленая рубашка»! В случае крайней нужды обратись. Так и скажи: «Зеленая рубашка, то-то и то-то»... такая у него кличка. У тебя – Петух, у меня – Карапет... Ну, я пойду.
– Я тоже пойду. Может, узнаю что в штабе... Идем, провожу...
Они вышли из ворот, дошли до угла Дворянской, свернули влево, к базару. Сзади послышался приближающийся конский топот и одновременно из зеленого палисадника навстречу вышли два красноармейца.
И Николай и Ваграм узнали в них Рогова и Томилина, бойцов Кокандского партизанского отряда. Рогов – бывший рабочий кокандского хлопкозавода – худой и длинный, недвусмысленно вскинул с плеча винтовку.
– Выручай! – прошептал Карапетян и ухватился за локоть Ушарова. – Выручай, браток! Иначе и тебя продам!.. Обоих расстреляют.
– Мы тебя поджидаем, Карапетян, – сказал Рогов. – Уже два часа. Всё сомневались, ты это или не ты. Давно не виделись.
– В чем дело? – строго спросил Ушаров.
– В том, что предателя поймали, товарищ Ушаров! – выкрикнул Томилин, кивнув на Карапетяна: – Он же дезертир! Разве вы не знаете?
Редкие прохожие ускоряли шаги, из предосторожности переходили с тротуара на дорогу.
– Вы знаете меня, ребята? – произнес Ушаров многозначительно. – Никакой он не дезертир. Он со мной. Остальное я не имею права вам объяснять... Понимаете?
– Точно говорите, товарищ командир?
– Точно! – Ушаров незаметно подмигнул им.
– Ошибка произошла, – виновато произнес Томилин. – Извините, товарищ Ушаров.
– А ты – сволочь, Карапетян! – сказал Ушаров, когда они отошли на несколько шагов. – Значит, не выручи я тебя, ты бы сразу меня выдал?
– Своя шкура дороже, Коля, – цинично рассмеялся Карапетян. – Кому умирать охота...
«Ну, ничего! – решил Николай. – Я позабочусь о том, чтобы Курширмат снял с тебя шкуру сам. И очень скоро.»
Будто догадавшись, о чем подумал Ушаров, Карапетян произнес жалостливо:
– Только Курширмату не говори, что я тебе угрожал. Ладно? Растерялся я, Коля... Да разве я тебя предам? Ни за что! Хлебом клянусь!
– Ну, иди, – сухо попрощался Ушаров с Карапетяном. За углом его ждали ребята из отряда.
– Все прошло отлично, друзья. Спасибо, – сказал Ушаров. – И, чур, никому ни слова!
– Что ты, Николай Александрович! Сами понимаем!..
Глава X
ФАЭТОН СО ЗВЕЗДОЙ
Ушаров знал, что его с нетерпением ждут в штабе. А Ян Христофорович, очевидно, уже приближался к Ташкенту и первым делом появится у себя в кабинете, чтобы позвонить в Скобелев и узнать новости.
Он легко взбежал по мраморным ступенькам на второй этаж, на секунду задержался у огромного трюмо, одернул гимнастерку, причесал волосы роговой гребенкой и уверенно прошел в кабинет.
Здесь, кроме участников подготовки, находился командир первого полка Первой кавдивизии, только что прибывший из Самарканда Виктор Тимофеевич Обухов.
– Полк поднимаем в полночь. К станции должны прийти поэскадронно, с разных сторон и занять вот эти подступы. – Коновалов обозначил карандашом рубежи на плане станции, подготовленной топографами штаба. – Здесь, здесь и вот здесь. Задача полка – пропустить неприятеля к станции, не раскрыв себя, и ударить ему в спину. Курширмат может выйти к станции только вот по этой и еще, разве, по этой дороге между холмами. Укройтесь именно здесь. Задача понятна?
– Каковы силы противника, Дмитрий Ефимович? – поинтересовался Обухов.
– Не меньше тысячи вооруженных конников. Сегодня и завтра поднимите полк по учебной тревоге в двадцать четыре ноль-ноль с выходом на марш в сторону Вуадиля...
Обухов ушел.
– Ну, рассказывайте, Николай Александрович! Был кто от Курширмата?
– Был... Карапетян. Приказано разузнать, когда и куда пойдет эшелон.
Все облегченно вздохнули.
– Курширмат ждет завтра, – добавил Ушаров. – А когда прощались с Карапетяном, подоспели Томилин и Рогов... Им же Карапетяна нужно было взять до появления у меня, товарищи! Эти осложнения ни к чему. Да, вот что, самое главное. Командир эскадрона Елишенко – предатель. Теперь я это точно знаю.
– Сейчас его трогать не следует, чтобы не встревожить Курширмата, – посоветовал Ходаровский.
Паскуцкий повертел в руках карандаш, встал, отошел к окну.
– У Курширмата много соглядатаев. Явочная квартира, по всей вероятности, – чайхана на берегу Маргилан-сая, – продолжал Николай. – Следует подумать, как обезвредить всех без шума?
– До выступления Курширмата тревожить их не следует, пожалуй, – высказал свое мнение Богомолов.
– У каждого из них могут быть задания и встречи с Аулиаханом. Спугнуть можно... А вообще эту контру надо к ногтю!
– Ладно... Это второстепенное. На какой день и час назначим отправление поезда? Сегодня вторник... Если на субботу, на утро? Не будет ли слишком долго? – обратился ко всем Паскуцкий.
– Все зависит от количества оружия и организации загрузки его. На четыре вагона четверо суток многовато, пожалуй, – выразил сомнение Ушаров. – Это можно бы сделать и за сутки... Курширмата может насторожить столь долгий срок погрузки.
– Ну, это вы, Николай Александрович, – возразил Ходаровский, – можете и не знать. Вы же не обязаны выяснять для него причины задержки. И притом, можете сообщить, что оружие поступает из разных частей, и на доставку его нужно время.
– Но не следует ему давать время на тщательную подготовку к нападению. Правда, я могу завтра сообщить ему все сведения, кроме одного – срока.
– Давайте все тщательно обдумаем, – решил Коновалов. – Чем достовернее будет легенда, так, кажется, у вас это называется, Николай Александрович?!.. Чем реальнее будет выглядеть вся подготовка эшелона, тем больше гарантий на успех.
– Следует обдумать и то, как Ушарову удалось узнать подробности, интересующие Курширмата. Вдруг это заинтересует басмача!
– В конце концов, штаб мог поручить моему отделу наблюдение за станцией, – заметил Ушаров.
Было около полуночи, когда они разошлись. Коновалов и Паскуцкий остались в штабе для того, чтобы проинформировать обо всем Петерса.
На другой день Ушаров пришел на работу к восьми утра. В десять к маленькому особнячку с высоким деревянным крыльцом медленно подкатил черный лакированный фаэтон, запряженный двумя гнедыми. Верх экипажа был поднят, фонари по бокам облучка чисто протерты, модный набор украшений на сбруе и медные наконечники на оглоблях сверкали. Извозчик, немолодой, одетый в теплый халат со старой выцветшей буденовкой на голове, степенно слез с облучка и принялся вытирать тряпицей кузов.
Экипаж, по всему видать, был недавно покрыт лаком по старой, местами стершейся краске. Сзади, на кузове, чуть выше полустертого номера, была нарисована большая красная звезда. Красные звезды были изображены и на кожаных шорах у норовистого коренника. Кроме этой красной звезды, ничего не выделяло фаэтона из множества других, имевшихся в городе. У лошадей, впряженных в него, были подрезаны хвосты, что свидетельствовало о принадлежности его к какой-нибудь воинской части.
Ушаров увидел фаэтон тотчас же и почувствовал неприятный холодок на спине. Он спокойно собрал документы, вынул из стола пистолет, вложил в кобуру, запер партийный билет в сейф.
Все происходило так, как было задумано: главарь басмачей заинтересовался происходящим на запасном пути станции. Теперь все зависело от того, как он, Ушаров, преподнесет ему версию о готовящейся отправке боеприпасов.
Он поставил ногу на подножку экипажа, мягкие рессоры спружинили, он сел и откинулся на кожаные подушки. Извозчик взобрался на облучок, взял вожжи, крикнул:
– Чу!
Кони с места взяли рысью. Резиновые шины, шурша сухой листвой, мягко катились по немощеной улице.
Вот и окраина, последние домики, дачи, укрытые за высокими заборами, в глубине садов.
– Поезжай медленнее. Может остановить патруль, – приказал седок. Кучер послушно натянул поводья, кони перешли на шаг.
Их остановили уже за городом, на мосту через неширокий, но быстрый арык. Ушаров предъявил удостоверение.
– Дальше опасно! Перед Маргиланом могут встретить басмачи, – предупредили Николая красноармейцы.
– Я не доеду до Маргилана, – успокоил Ушаров, – мне рядом.
Въехали в кишлак Яр-Мазар. Сзади к фаэтону пристроились до десятка всадников. Кружной дорогой они объехали глубокую балку. Кони остановились перед воротами знакомой курганчи. Здесь фаэтон встретил Аулиахан-тюря. Поклонился, приложив руку к груди, пошел впереди гостя.
Курширмат, ожидая Ушарова, нетерпеливо мерил кривыми ногами просторный айван с богатым – в восемь накатов круглых жердей – потолком, покоившимся на резных деревянных колоннах. Глинобитный пол был устлан домотканными пестрыми паласами, стены увешаны сюзанэ. Два рослых басмача с карабинами за плечами стояли у ступенек, ведущих на низкую террасу.
Аулиахан попросил Ушарова отдать пистолет.
Ушаров поднялся на ступеньки, поклонился главнокомандующему, произнес ритуальные вопросы о здоровье, о настроении «хозяина».
– Здравствуй, Петух! – ответил милостиво Курширмат. – Все хорошо и, да поможет аллах, будет еще лучше. Пойдем!
Он первым вошел в помещение. Миновав несколько комнат, они оказались в небольшой гостиной: в нишах лежали груды курпачей, в стенных шкафах стояли стопки разноцветных пиал, ляганов. По стенам висели чьи-то халаты. Вдоль стен стояли огромные и маленькие сундуки, украшенные полосками из белой жести.
Аулиахан остановился в дверях. Курширмат подошел вплотную к Ушарову, чуть повернул голову в сторону, спросил:
– Ну?! Что привез?
– Важные новости, ваша светлость... Ваше поручение выполнено.
– Что ты хочешь, Петух, в награду? Говори! – милостиво промолвил Курширмат.
– Я полагаюсь на вашу щедрость, джан-додхо.
– Пусть будет по-твоему... – Курширмат рассмеялся, прошел к окну. На подоконнике стояла деревянная шкатулка, украшенная затейливой резьбой. – Открой и возьми сам, – предложил он.
Ушаров поднял крышку. В шкатулке, перегороженной на большие и маленькие отделения, лежали золотые монеты разного достоинства русской чеканки, отдельно бухарские «тилля», нитки жемчугов, серьги с бирюзой и жемчугом, браслеты, кольца, нательные кресты на цепочках, мужские, дамские часы, мешочки, очевидно, с деньгами или драгоценностями.
Ушаров опустил крышку. Бровь у Курширмата поднялась, он улыбнулся краем рта, повторил:
– Бери, Петух!
– Потом...
– Говори, что важное ты узнал для меня? – приказал Курширмат.
– В вагоны загружают карабины и винтовки.
– Почему грузят только оружие? – задал вопрос Аулиахан-тюря.
– Мне кажется, что командование опасается нападения на эшелон и задерживает погрузку патронов, – ответил Ушаров.
– Куда и когда отправят вагоны?
– Оружие предназначено для Пятой бригады Красных коммунаров. Бригада выгрузилась на станции Федченко...
– Мы это знаем, – произнес Курширмат.
Ушаров с достоинством поклонился, продолжал.
– Я не узнал пока срока отправки. Он еще не определен командованием. Очевидно, патроны загрузят после того, как закончат погрузку оружия. И сделают это в ночь отправки эшелона.
– То, что вы говорите, нам известно! Сколько будет оружия и патронов? – выкрикнул Курширмат.
– Эти «секреты» не стоят медной таньги, – добавил начальник разведки басмачей. – Они нам обошлись в два решета винограда...
– Но торговцы виноградом не скажут вам, когда будут погружены патроны, – заметил Николай с обидой. – И не узнают о часе отправки поезда...
– Я награжу тебя сейчас, – воскликнул Курширмат. – Но не вздумай обмануть меня! Я все проверю, что ты скажешь!
И верхняя тонкая губа с маленькими усиками поднялась в злой усмешке, обнажив белые крепкие зубы.
– Я знаю об этом, – признался Ушаров. Внезапно ему пришло на ум, что он может попытаться без малейшего риска для себя спровоцировать кровожадного курбаши на расправу над Карапетяном. Стоит только рассказать о происшествии на улице, об угрозе Карапетяна, угрозе, которая, приведи он ее в исполнение, могла провалить все надежды хозяина на патроны.
Курширмат подошел к стене, на которой висели халаты, снял первый попавшийся, накинул на плечи, поежился как будто от озноба, сказал Аулиахану:
– Прикажи подать обед. Петух проголодался.
– Нет, я пойду, – возразил Николай. – Сейчас дорог каждый час, и мне нужно спешить.
Курширмат прошел к подоконнику, откинул крышку шкатулки и извлек сшитый из хан-атласа мешочек, завязанный шелковым шнурком, протянул Ушарову со словами:
– Это тебе. Я всегда буду щедр с тобой, Петух! Бери, но служи мне верно!
Николай с поклоном обеими руками принял щедрый дар басмаческого главаря.
«Сейчас самое время сказать о Карапетяне. Возможно, он сам назовет мне Елишенко, или еще кого», – подумал Николай. Произнес: – Вы поручили мне очень ответственное дело. Пожалуйста, не присылайте ко мне Карапетяна. Боюсь, что он может помешать...
– Почему? – Курширмат вскинул голову, блеснули стекла очков.
Николай Александрович рассказал о происшествии возле кинематографа.
– Если бы его задержал патруль, он бы выдал меня, чтобы спастись от суда за дезертирство.
Курширмат вопросительно поглядел на начальника своей разведки, топнул ногой:
– Ну?! Что тебе известно?
– Мои люди видели, что их останавливали два красноармейца... Но их быстро отпустили.
– Что ты сказал – все правда? – обратился курбаши к Ушарову.
– Так точно, ваша светлость!
– И он сказал, что выдаст тебя, если ты его не спасешь?
