Текст книги "Фаэтон со звездой"
Автор книги: Константин Волков
Соавторы: Марк Полыковский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
Глава VII
ПОРУЧЕНИЕ КУРБАШИ
Николай часто поглядывал на часы, не мог дождаться встречи. Стрелки не спешили. Он вышел из кабинета на несколько минут раньше обычного и уже от парадного вернулся. Хватило выдержки задержаться в здании несколько дольше, чем надо. «Пусть не думает, что быстро согласился и ищу встречи. Пусть Карапетян подождет, поволнуется».
Ушаров знал Карапетяна давно, но только сейчас пришло на ум, что этот дезертир может быть из дашнаков. «Не иначе «маузерист». И про то, что на Кавказе дашнаки хотели с ним расправиться, – соврал... Надо поручить товарищам в Коканде проверить»...
Он шел обычным шагом – не быстро и не медленно, как всякий раз, возвращаясь домой. Миновал здание штаба. Вот и бывшее Офицерское собрание. А Карапетяна нет. «Не буду оглядываться. И ждать не буду. Может, ловушки боится? Дашнак или не дашнак ты, Карапетян, а что сволочь – факт».
Карапетяна он увидел, уже завернув за угол. Тот сидел на земле у арыка под деревьями, читал газету «Коммуна». Заслышав шаги, поглядел поверх газеты, поднялся, отряхнул брюки.
«Ждешь, шакал!» – подумал с удовлетворением Ушаров и изобразил на лице озабоченность, даже испуг.
– Идем, проводи меня. По дороге поговорим, – произнес Николай заговорщеским шепотом.
– Нет, лучше здесь, – Карапетян опустил правую руку в карман широченных брюк. – Ну, как решил, Коля?
– Решить-то я, вроде, решил. А вот как выполнить обещание – не придумал пока...
– Курширмат будет с тобой щедр по-царски, – сказал Ваграм, – можешь не рядиться... Да сам убедишься, когда встретишься...
Ушаров удивился не на шутку.
– Как – с Курширматом?
– Конечно! Привезешь патроны – и увидишься.
– Поищите со своим Курширматом другого дурака! – И Ушаров покачал головой. – Он вместо золотых кружочков мне первую пулю из привезенных выдаст. Повезешь ты́, дорогой мой! Или кто хочет...
– Чудак! Ты думаешь ему только тысяча патронов нужна?! Сто тысяч ему надо! Ты ему нужен! Живой! Понял?..
– У меня не арсенал.
– Не бойся! – воскликнул Ваграм. – Курширмат очень рассчитывает на тебя. Вот только чего хочет – не знаю... Это он да Аулиахан знают.
Вдали послышался мерный топот. Приближался какой-то отряд. Карапетян забеспокоился. Несколько раз оглянулся на невысокую ограду сада Офицерского собрания.
– Красноармейцы в баню идут, наверное, – успокоил Ушаров. – Со мной не бойся!
– А я и не боюсь, – сказал успокоенный Карапетян. – Если что – тебя первого убью. Понял?
– Понял...
– Когда будут патроны? – спросил Карапетян.
– С патронами не торопи. Мне попадать под Ревтрибунал на такой афере не с руки. Сам я их ни украсть, ни получить в таком количестве не могу.
– Я, что ли, их добывать за тебя буду? – усмехнулся Карапетян.
– Нет, не ты. Вот, давай посоветуемся.
И Ушаров рассказал Карапетяну о плане добычи боеприпасов, разработанном с Богомоловым и согласованным пока только с Паскуцким. Когда Николай пошел на это свидание, ждали, что скажет Петерс.
– Говорите, как о варианте. Еще, мол, подумаю, – посоветовал Ходаровский.
– Так, вот, я напишу на бланке какого-нибудь полка требование на патроны. Бланки достану. А получать мне со склада, сам знаешь, – нельзя.
– Мне что ли можно? – пожал плечами Карапетян.
– А почему бы и нет, – подразнил Николай.
От волнения ря́бины на лице собеседника поблекли. «Трусишь» – подумал Николай.
– Хорошо. Не ты, так кто-нибудь из джигитов Курширмата. Иначе ничего не получится...
– А если обнаружится что липа? Задержат джигитов...
– Допрашивать-то я буду! Помогу убежать. Мне своя голова дорога. Они же в случае провала меня могут выдать.
– Не хотелось бы, чтобы лишние люди у Курширмата знали о твоей связи с ним...
– Я это на всякий случай... Солдатская форма у Курширмата найдется?
– Даже полковника английского найдется, – успокоил Карапетян.
Прошли со свертками белья под мышкой красноармейцы. Старшина нес в каждой руке по бруску бельевого мыла.
– Но их могут задержать при выезде из города? Город-то на осадном положении, – забеспокоился Карапетян. – Ты бы не смог вывезти?
– Я бы мог, пожалуй. Но на лошади я их не повезу. У меня и переметных сум нет.
– Э, да это, дорогой, мелочи жизни! Я доберусь завтра до Курширмата, передам все, что ты сказал. У него в Скобелеве есть свои люди. Послезавтра встретимся на этом же месте. Хоп? Пойду...
...– Ну, виделись? – спросил Ходаровский на следующий день.
– Виделись... Пришлось предложить этот единственный вариант добычи патронов, – сообщил Ушаров. – Но я предупредил, что, возможно, еще что придумаю. Я уже на ходу предложил, чтобы патроны получали курширматовские головорезы, переодетые в нашу форму... Будет убедительнее, вроде...
– Не побоятся?
– Курширмат им уши отрежет, если откажутся, – сказал Ушаров.
– Видимо, на этом варианте остановимся. Только надо обставить все это дело так, чтобы у басмачей душа в пятках побывала... И во время получения патронов, и когда городом везти будут. Патрулей пару им навстречу послать, а? – предложил начальник штаба. – Курширмат должен понять, что вы рискуете головой, согласившись ему служить.
– Это можно... Мне с Карапетяном придется патроны взять у джигитов и самому вывезти за город. Да, еще одна новость. Курширмат-то меня видеть хочет!
Николай получил бланк требования со всеми полагающимися подписями и печатями. Выписал документы на вымышленные имена «красноармейцев». Ждал появления Карапетяна.
Карапетян появился на условленном месте лишь на третий день. Был одет все в ту же чесучовую рубашку и непомерной ширины «клеш». Разве что обут в новые тупоносые «джимми», которые невероятно скрипели, даже когда хозяин их просто переминался с ноги на ногу.
– Пятьдесят миллионов содрал свой брат – армянин в Маргилане. Хороши, да?!
– Давай о делах.
– У тебя все готово? – на рябом лице курширматовского посланца появилось выражение озабоченности. – Я привел двух парней. Одежду тоже достал. Ношенная, ничего?
– Где они?
– Ждут в чайхане. Когда можно брать патроны?
– Хоть завтра! Давай, веди к ним. Надо проинструктировать джигитов. Они по-русски понимают?
– Думаю, что да: Аулиахан подбирал... Пойдем.
Они направились к знакомой чайхане на берегу Маргилан-сая. Чайханщик встретил их так, точно давно ждал: не успели зайти в знакомую комнату, как был расстелен дастархан, появился шашлык, бутылка шустовского коньяка.
– А где эти двое? – спросил Николай.
– Сейчас придут, – и когда чайханщик появился в комнате, Карапетян приказал:
– Приведи их.
Тощий Урунбай склонился в почтительном поклоне:
– Повинуюсь! – в глубоко запавших карих глазах отразилось удовлетворение. – Пейте, ешьте... Сейчас приведу.
– А где они?
– Неподалеку, – хитровато сощурил глаза Ваграм. – Осторожность не мешает.
– Мне не доверяешь, – притворно обиделся Николай. – А еще друг.
– Дружба – дружбой, служба – службой, да-а-аро-гой! Они всю дорогу сзади нас шли. А ты и не видел, а еще начальник разведки!?
– Хитер! – искренне удивился Ушаров. – За мной следишь, значит?
– Это Аулиахан-тюря... Он за всеми следит. И за мной...
Открылась дверца и следом за чайханщиком вошли два дехканина, почтительно встали у стены. Один из них был молод, высок и широк в плечах. Черный стеганый халат на его плечах был из шелка, но стар, полы его лоснились то ли от жира, то ли от грязи, ноги обуты в ичиги и кожаные кавуши. Второму можно было дать лет сорок пять: заметная седина посеребрила небольшую бородку.
– Этот не подойдет. Стар! – решительно сказал Николай, кивнув на старшего. – В Красную Армию призывают до тридцати пяти лет, – и обратился к младшему:
– По-русски говоришь?
– Мало-мало, начальник.
– Как зовут?
– Моя зовут нет, – серьезно заявил тот. – Твоя тоже как зовут моя не знает. Хоп?
– Конспирация, значит, – рассмеялся Ушаров. – Ладно. Я тебе придумаю имя. Ну, садитесь к дастархану, – перешел на узбекский язык Николай. – Кани олинг![18]18
Кани олинг – приглашение приступить к трапезе; дословно: «Ну, берите».
[Закрыть]
Басмачи продолжали стоять у двери.
– Как же быть? – спросил Карапетян, кивнув на старшего.
– Пусть возвращается. Этот и один справится. Если Курширмат успеет, пусть пришлет замену к утру.
– К утру? Наверное, успеет, – согласился Ваграм.
Значит, Курширмат где-то поблизости. Где же он?
– Садитесь, поговорим, – пригласил Ушаров молодого. – Хорошо запомни все, что я тебе скажу. От этого зависит твоя и моя жизнь и успех завтрашнего дела.
– Начальник говорит по-узбекски, как узбек?! – удивился басмач. – Ты жил среди нас?
– Да. А теперь слушай и запоминай...
...И главное не волноваться. Запомни: ты – красноармеец Пятого Кавалерийского полка. Приехал из Самарканда. Я буду рядом с тобой, когда станешь получать патроны. Из города их вывезу сам. Вот с ним, – Ушаров кивнул на Карапетяна.
– Спасибо, начальник!.. Я все запомнил.
– Да, надо ему оружие! Где взять трехлинейку, наган? Не подумали, ведь он должен быть вооружен!
– Есть винтовка, – сказал Карапетян. Он откинул ковер, висевший на стене, и из скрытой ниши извлек оружие.
– По дороге завернем на базар. Голову побрить надо, – предупредил Ушаров.
Они вышли вместе. Несколько поодаль следовал за ними Карапетян. Чайханщик проводил всех троих внимательным взглядом и вернулся к самовару.
Парикмахеры располагались под деревьями вдоль арыка, прямо на улице, примыкавшей к базару. На полочках, подвешенных к деревьям, лежали бритвы с широкими лезвиями. У ног стояли кумганы с водой. Спутник Николая сел на табурет, зажал винтовку между ног. Парикмахер полил на его голову из кумгана, потер волосы обмылком и долго массировал кожу на голове ловкими пальцами, потом еще раз слил на голову. Ушаров много раз видел, как орудуют кустарными бритвами уличные брадобреи, и всякий раз восхищался их профессиональной ловкостью. Считалось большим шиком отвести руку с острой сталью подальше и срезать мокрые волосы почти наотмашь, не порезав при этом клиента. Прошло несколько минут. Голова «красноармейца» освободилась от волос, стала кругла и отливала синевой.
– Пошли, спешить надо, – приказал Николай. – Иди в крепость. Я – следом.
Они миновали мост через Маргилан-сай, несколько чайхан и лагманных, безлюдных в этот час, потом закрытые магазинчики и кинотеатр «Эра», свернули влево. В конце улицы виднелась стена крепости и один из фортов. В амбразуру его было выдвинуто дуло пушки. Крепость и город строили с таким расчетом, чтобы с фортов насквозь простреливалась каждая из улиц. Цитадель много лет держала город под прицелом. Между крепостью и жилыми домами лежал большой пустырь. Здесь Ушаров догнал красноармейца и пошел рядом. Тот, явно робея, замедлил шаг.
– Смелее! – подбодрил Ушаров.
– Вот красноармейца привел. Первый раз здесь. За патронами, – объяснил он часовому. Тот козырнул, пропустил Ушарова, которого знал хорошо, хотел проверить документы у его спутника.
– Я уже проверял, – успокоил постового Николай. – Все в порядке! – И, взяв красноармейца под локоть, показал: – Вон, видишь здание? Впрочем пойдем, провожу до склада, а то запутаешься...
– Спасибо, начальник! – обрадовался басмач.
Через полчаса басмач предъявил пропуск и вышел за ворота крепости. На плече он нес цинковые коробки с патронами. Через минуту вышел из крепости Ушаров.
Они пошли рядом. Навстречу попадались пешие и конные командиры и бойцы. Все они здоровались с Ушаровым и были равнодушны к его спутнику. На ближайшем перекрестке сзади к ним пристроился Карапетян.
На мосту Ушаров сказал басмачу:
– Иди в чайхану. Переоденься и уходи из города. Доложи, что патроны привезу завтра утром.
– Спасибо, начальник! Очень страшно было! Вой-бой!
Ушаров и Карапетян сидели с вечера в чайхане Урунбая. В три часа ночи Николай отпил глоток холодного чая, сказал:
– Проверь, Ваграм, пистолет. Берегом сая пойдем, на улицах на патруль можно нарваться. Если даже меня среди ночи с патронами задержат – не выкручусь... Ну, с богом, как говорится! Пошли.
Через несколько минут два силуэта метнулись у моста через дорогу и скрылись на низком берегу. Шаги и тихие голоса заглушал неумолчный гул потока, перекатывавшего гальку. Патроны они разделили поровну и пересыпали в хурджуны.
Осторожно, почти ползком, перебрались через одну улицу, потом другую. Ушаров своим поведением окончательно запугал трусоватого спутника; заслышав даже собачий лай, он моментально укрывался за валунами и ждал минуту-другую... Примерно через час миновали городскую черту и стали еще осторожнее: к реке спускалось несколько дорог, здесь можно было напороться на патруль.
Уже далеко за городом Ушаров предложил залечь в траве и дождаться рассвета.
– Скоро Яр-Мазар. Там нас ждут, – запротестовал Карапетян. – Уже близко!.. От моих «джимми» ни черта не осталось! Одни дыры...
– Новые купишь! Молись, чтобы из самого решета не сделали.
– Ты, Коля, при случае похвали меня Курширмату. Ладно? Это мне очень важно, дорогой!
– А как иначе! Нам друг за друга надо стоять! На хлебе поклялись!..
– Я для тебя тоже чего-нибудь сделаю...
– Уже сделал! – откликнулся Николай. – Втравил в историю, чую, головы не сносить...
Они отдыхали, голова к голове, на хурджунах с патронами. В лица им заглядывали огромные азиатские звезды. Сай шумел в трех шагах, навевая дремоту. На перекатах белели гребни бурунов.
– Пошли, – сказал Карапетян.
За Скобелевым, на «ничейной» земле, он чувствовал себя увереннее. Они поднялись, взвалили на плечи поклажу. И двинулись дальше.
Глава VIII
В СТАВКЕ КУРШИРМАТА
Рассвело. Они выбрались на дорогу. Около Яр-Мазара встретили нескольких бедно одетых дехкан на ишаках. У каждого на луке седла лежал кетмень.
Карапетян подошел к одному из них, о чем-то заговорил вполголоса. Дехканин живо соскочил с ишака, бросил на дорогу кетмень и, перепрыгнув через арык, поросший камышом, побежал полем.
– Они такие же дехкане, Николай, как и мы с тобой, – сказал Карапетян. – Это передовой разъезд Курширмата... Придется немного подождать.
Вскоре из зарослей камыша появился джигит на коне с карабином через плечо. Не спешившись, подал руку Николаю, сказал по-русски:
– Пошли!
Они сошли с небольшой дороги на тропинку. На дальнем краю поля под деревьями их ждали всадники и две оседланные лошади. Ушаров и Карапетян вскочили в седла. Немного отъехали и вскоре увидели несколько взводов курширматовских джигитов. Они были в халатах и тюбетейках, с патронташами у поясов и с винтовками.
– Раз, два, три!.. Раз, два, три! – разносился четкий голос. Высокий тенор затянул на ломаном русском языке:
Командир наш боевой
Не боится большевой...
Марширующие басмачи подхватили припев:
Куп яша, минг яша,
Большевик секир башка!
Николай круто осадил коня, спешился возле басмаческого командира, скомандовавшего: «Вольно, покурить!»
Еще издали человек этот показался Николаю знакомым.
«Да это Половцев! Есаул бывшего Оренбургского казачьего войска!»
Половцев присел у арычка, жестом пригласил Николая отдохнуть с дороги. Проводники и Карапетян устроились несколько поодаль.
Они молча сидели на корточках, разделяемые лишь узеньким арычком, – один грузный, неопрятный: белый чесучевый китель на Половцеве застиран и плохо выглажен, лицо – небритое и отечное от пьянок, второй – подтянутый, ладный, в хорошо отутюженных галифе и гимнастерке, лаковых сапогах, только разве чуть смущенный необычностью обстановки, в которую попал.
Они с нескрываемым любопытством разглядывали один другого – два ровесника, два человека, разделенные незримым барьером в октябрьскую грозу.
«Разобьем Курширмата, кому ты еще будешь служить?» – размышлял Ушаров. Он сполоснул руки в холодной воде и встал, чтобы достать из кармана носовой платок – чистый, хранящий след утюга. Он вытер мокрые ладони и небрежно сунул смятый платок в карман, испытывая мальчишеское чувство превосходства над человеком, у которого, возможно, давно перевелись носовые платки и свежее белье.
Половцев вынул из нагрудного кармана серебряный портсигар, надавил на бронзовый глазок замка и протянул через арык Ушарову.
Тот взял портсигар, захлопнул крышку и повертел в руках. На крышке два толстеньких Амура с маленькими крылышками держали щит. На щите славянской вязью начертано: «За Веру, Царя и Отечество». В нижнем правом углу портсигара выгравирована монограмма. Дарственный адрес старательно соскоблен.
«Краденый», – решил Николай и с улыбкой вернул портсигар хозяину: – Благодарствуйте, натощак не курю.
Половцев видел, как разглядывал Ушаров портсигар и почувствовал, что краснеет. Вспыхнуло желание унизить, оскорбить этого щеголеватого, «домашнего» штабиста.
– Я не знал, что большевистские комиссары продаются. За сколько купил вас Ширмагомет?
– Вы имеете в виду цену патронов? – улыбнулся Николай и подумал, что улыбаться не нужно и не следует идти на ссору с Половцевым. Надо избрать форму поведения не оскорбительную, приемлемую для обоих. Закончил примирительно: – Приходится торговать ими. Благо на них спрос и цена. Каждый устраивается в этом мире, как может.
Наконец, со стороны дальнего сада прискакали джигиты в черных стеганых халатах и косматых папахах.
– От хозяина, – кивнул Карапетян.
В нескольких метрах от Ушарова кавалькада остановилась. Один из всадников спешился, бросил поводья ближнему, почтительно подхватившему их. Явно рисуясь безукоризненной выправкой, подошел и, приложив руку к папахе, торжественно произнес:
– Главнокомандующий войска ислама, непобедимый Курширмат ждет вас! Мне поручено сопровождать вас до ставки! – И, обернувшись к свите, приказал: – Коня гостю эмира ляшкар баши!
Ушаров с интересом разглядывал молодцеватого джигита. Посланец Курширмата был юн, тонок в талии, перехваченной зеленым шелковым кушаком, широк в плечах. Вооружен он был лишь ножом, висевшим на кушаке в красивых ножнах, украшенных белыми и черными бусами и кожаными кисточками. «Кто же ты такой? Не иначе приемный сын Гнилицкого!.. Ну, конечно же, он!»
– Здравствуйте, господин Гнилицкий! – произнес Ушаров. – Как здоровье уважаемого Аулиахана? Вы, кажется, при нем состоите?
Лишь на долю секунды смутился Камчибек и, взяв себя в руки, ответил:
– Аулиахан-тюря будет рад приветствовать дорогого коллегу лично. Поторопимся, вас ждут...
Один из джигитов подвел Николаю коня, заботливо придержал стремя и забросил на луку седла хурджун с патронами. Карапетян был уже в седле.
Два джигита из сопровождения Камчибека помчались к ставке первыми, за ними – Ушаров, Карапетян и Камчибек, сзади пристроились остальные конники.
«Встреча обставлена довольно пышно» – улыбнулся Николай.
На рысях они проехали вдоль плаца, где Половцев муштровал джигитов, потом миновали большой урюковый сад... Спустились по крутому склону на дно балки и поднялись на противоположный берег. Там и сям виднелись группы вооруженных людей, дымили костры, паслись лошади. Вскоре они оказались перед курганчой – усадьбой богатого землевладельца. Здесь было особенно много вооруженных басмачей. Одни чистили и оглаживали своих стреноженных коней, другие сидели небольшими группами вокруг дастархана и раскуривали чилим, передавая его из рук в руки, пили чай, иные спали, растянувшись в тени, подложив седла или халаты под голову. На небольшой площади перед воротами бурлили огромные самовары, у казанов разделывали бараньи туши, мыли рис, кололи дрова.
Кавалькаду пропустили в широкие ворота. В глубине сада стояли три шелковых шатра. Два высоких и дородных басмача в косматых папахах стояли с саблями наголо у входа в средний, оранжевого цвета с черными разводами, большой шатер.
– Сейчас доложу, – сказал Камчибек и скрылся в шатре. Николай снял хурджуны, кто-то увел коней.
– Его светлость главнокомандующий войском ислама просит вас, – доложил через минуту Камчибек.
Николай направился к шатру.
– Прошу сдать оружие, – приказал Камчибек.
Ширмат сидел на небольшой белой кошме, постланной поверх узорного текинского ковра. Перед ним на низеньком круглом столике, вычурно инкрустированном перламутром, стояли недопитые бутылки, ляган с остывшим мясом.
Слева от Курширмата сидел, поджав ноги калачиком, Ненсберг, немного поодаль – Ситняковский.
– Асса-ла-ам алей-ку-ум, джан-додхон эмир ляшкар баши Курширмат! – произнес Ушаров торжественно и поклонился хозяину шатра.
Похоже было, что упоминание гостем всех титулов понравилось Курширмату. Он милостиво улыбнулся, широким жестом пригласил присесть напротив.
Выходец из Кашгара, Курширмат выдавал себя за ферганца. Подражал жителям долины в говоре, одежде, в манере носить, чуть спустив на лоб, чустского шитья черную тюбетейку.
– Гость хорошо говорит по-нашему, – похвалил гази.
Ушаров поклонился и сел на указанное место.
Курширмат долго разглядывал Николая через синие очки. Ушаров почтительно молчал.
– Русский ты или мусульманин, неважно, но то, что ты свободно владеешь нашим языком, нам приятно и делает тебе честь, – заговорил Курширмат. – Я знаю русский язык, но не так хорошо, как ты узбекский. Я рад, что ты принял мое предложение.
– У вас, эмир-и-Муслимин, большая цель, – заговорил Ушаров с подъемом, решив польстить главарю басмачей. – У вас большая цель, которая вам по плечу. По сравнению с вашей, моя цель мала, как блоха, затерявшаяся в шкуре верблюда.
– Какая же цель у тебя, урус?
– Я хочу быть обеспеченным человеком. Я молод, и три года войны не сделали меня богатым. Я рассчитываю на вашу, джан-додхо, милостивую щедрость за то небольшое одолжение, которое сделал...
– Ты согласился мне служить. Значит ли это, что ты веришь в мою победу? – задал вопрос Курширмат.
– Он – большевик! – произнес Ситняковский. – А большевики ни во что не верят. Ни в бога, ни в черта. Я верно говорю, Николай Александрович?..
– Если бы я верил в быструю победу большевиков, то не рискнул бы дать согласие служить вам, гази, – уклончиво ответил Ушаров. – Скажу честно, что я лично заинтересован сейчас в том, чтобы вы воевали долго.
– Больше получишь денег? – съязвил Ситняковский с вызовом.
– Да! Это моя главная забота, – миролюбиво согласился Ушаров.
– Эдак ты и нового хозяина продашь! – Ситняковский перебрался ближе к столику.
– Это мне невыгодно, – серьезно возразил Ушаров. – Прекратится источник дохода.
Курширмат молча слушал перебранку.
В шатер вошел Аулиахан-тюря, почтительно поклонился хозяину, кивнул Ушарову, присел, сложив ноги калачиком, к низенькому столику, молитвенно провел ладонями по красивому лицу, огладил холеную бороду.
Курширмат трижды хлопнул в ладоши. Моментально приподнялся полог шатра, появился один из телохранителей – рослый джигит в черном халате, вооруженный маузером и саблей.
– Пусть принесут обед! – приказал Курширмат.
Джигит низко поклонился и пятясь покинул шатер.
Наступила настороженная тишина. Откуда-то издали доносились голоса и ржанье лошади. Иногда слышно было, как что-то падало с деревьев на пологую крышу шатра, скатывалось по ней и шлепалось о землю. Это опадал с веток перезрелый урюк.
Аулиахан-тюря собрал со столика и отставил к выходу пустые и початые бутылки и грязные пиалы. Курширмат, сидевший все время на своем почетном белом войлоке, прилег на бок, вытянул длинные ноги. Николай тоже прилег, подложил под бок тугую бархатную подушку, подпер голову ладонью. Веки резало, тело ломило. Ушаров прикрыл глаза и почувствовал, что очень устал и хочет спать. В шатер вошли Половцев, Карапетян и еще три или четыре человека, очевидно приближенные к Курширмату курбаши.
– Длительное отсутствие не опасно для вас? – поинтересовался Курширмат у Ушарова.
– Придется что-нибудь придумать в оправдание... По долгу службы я иногда не появляюсь в кабинете.
– Ты можешь понадобиться мне. Как тебе об этом сообщить? – спросил Курширмат, переходя на «ты».
– Не знаю. Но мне легче выезжать из города днем. Это не вызовет ни у кого подозрений, даже у патрулей. А встреча с патрульным разъездом ночью совсем не желательна, ваша светлость...
Николай умышленно величал «светлостью» главаря басмачей, заметив, что последнему это приятно.
Приближенные командующего рассаживались по большому кругу, почти вдоль стен шатра. Басмачи были в белых и голубых чалмах, в халатах и при оружии.
– Хораз – петух! – произнес Курширмат и рассмеялся. – Не сердись, гость. Я буду звать тебя Петухом, это будет твоя кличка. Если понадобиться, я выдам тебе пропуск. Он позволит приходить ко мне в любое время дня и ночи, откроет тебе даже двери рая! – Курширмат гордо подбоченился. – Я это сделаю потому, что ты мне будешь нужен. И еще потому, что верю тебе.
Курширмат говорил по-узбекски. Басмачи внимательно вслушивались в его слова, кивали.
– Мне будут нужны еще патроны. Много патронов! Я заплачу щедро не только за них. Я ценю твою храбрость и находчивость. Мой посланец рассказывал, как разумно ты вел себя в крепости. Я доволен!
«Не за храбрость ты мне платишь... За предательство! Ты поверил, что я падок на деньги», – подумал Ушаров.
– Скажи, Петух, удобно ли тебе ездить в фаэтоне? – спросил Аулиахан-тюря. – У нас в Скобелеве есть хороший фаэтон.
– В фаэтоне?.. Я больше привык верхом...
– Но может быть тебе придется вывозить большой груз, который не поместится в хурджуны? Например, оружие. Или привезти кого-нибудь в нашу ставку?
– Мне все равно, – сказал Ушаров. – У нас кое-кто из Реввоенсовета и штаба ездит в фаэтонах. Могу и я.
– Мы приготовим тебе красный фаэтон. Большевики любят красный цвет, – предложил начальник разведки басмачей.
Ушаров улыбнулся, покачал головой.
– В таком фаэтоне даже брандмейстер – главный пожарник – не ездил... А вот если на фаэтоне нарисовать красную звезду – будет хорошо... Сзади – красную звезду!
Курширмат хлопнул в ладони, произнес:
– Пусть фаэтон будет с красной звездой! Когда фаэтон появится у окон твоего дома – это знак, что ты мне нужен.
В шатер вошел джигит с кумганом, медным тазиком и куском чистой бязи на плече. Он трижды плеснул на ладони Курширмата, потом Ушарова и остальных сотрапезников, подал тряпку вытереть руки и удалился. Через минуту он присел на корточки у входа в шатер и стал принимать от кого-то невидимого и ставить на дастархан бутылки с коньяком и вином, пиалы, лепешки, сладости и фрукты. Потом появились касы с янтарным бульоном, в котором плавали кусочки сала и тонко нарезанный кольцами тухум-пиёз, знаменитый маргиланский лук. Шурпа по традиции предшествовала плову. На дастархане появились кольца хасипа – горячей вареной колбасы из сбоя и риса, острая из конины колбаса – казы. Рядом у самого шатра вдруг зарокотал бубен, в его ритмичные удары вплелись глуховатые звуки дутара. Невидимый певец затянул грустный маком – старинную песнь.
– А-е... Дост! – воскликнул Курширмат, подбадривая невидимых исполнителей. – Давай!
– Яшанг! Дост! – поддержал один из курбаши. – Давай! Хорошо!
Ушаров внимательно вслушивался в разговор между собутыльниками.
После долгого и обильного обеда, когда гости разошлись, Курширмат приказал вызвать казначея. Вскоре появился Исаметдин-дарга, бывший владелец доходных домов, садов и земельных участков в Намангане. Он пришел со шкатулкой: склонившись в подобострастном поклоне, поставил ее перед Курширматом. Тот повернул ключ в замочке, откинул крышку и извлек небольшой узелок. Протянул его Ушарову:
– Я обещал быть с тобой щедрым. Я не обманул. Не вздумай обмануть меня ты. Ты любишь деньги, Хораз. Возьми! Но если ты меня предашь – я убью тебя! Убью твою красивую жену! Убью сестру и мать... Я это сделаю! Даже если ты спрячешь их в крепости. – Курширмат был пьян, тяжело дышал и говорил отрывисто. Он сорвал темные очки и вперился в лицо Николая единственным глазом сквозь прищур желтых, не тронутых загаром век. – О том, как я мщу изменникам, ты конечно, знаешь?
– Я знал, на что шел, – тихо ответил Ушаров. – Я буду вам верно служить. – Он с достоинством медленно протянул руку к мешочку и почувствовал его тяжесть.
Из горла Курширмата вырвался клокот. Курширмат смеялся.
– Спасибо, ваше сиятельство!.. Мне лучше бы до темна добраться до города.
– Тебя проводят до Яр-Мазара. Ты свободен... Помни о фаэтоне с красной звездой! Собирай для меня патроны, храбрый Петух, любящий золотые зерна. Я помогу тебе набить живот золотом, ха-ха! Мне срочно нужно много-много патронов.
«А что, если тебя сейчас задушить? – мелькнула отчаянная мысль. – Схватить за шею – и задавить!»..
Исаметдин взял шкатулку и положил себе на колени.
– Разрешите идти, ваше сиятельство!
– Ступай... Петух!.. Да, в случае крайней нужды обратись к чайханщику. Ему можно доверять. Не забудь – патроны!
