Текст книги "Господин канонир (СИ)"
Автор книги: Константин Соловьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Пространство вокруг них мгновенно заполнилось светом разгорающихся магических ламп. Свет этот был зеленоватым, отчего порождал странную иллюзию – громады паровых котлов, выстроившиеся вдоль бортов, стали напоминать загадочные подземные клубни, а густая сеть трубопровода, протянувшаяся над их головами – запутанную сложную грибницу.
При виде машины, механического сердца корабля Габерон не смог сдержать восхищенного возгласа. Несмотря на то, что выглядела она не очень внушительно, больше напоминая груду разнообразных валов, зубчатых передач, поршней и маховиков, вдобавок, была щедро закопчена и измазана смазкой, Габерон знал ее истинную силу. И уважал ее.
– Смотри, – он потянул Тренча за рукав плаща, – Вершина формандского кораблестроения. Эта штука использует пар от сгоревшего ведьминского зелья и обеспечивает передачу энергии пара на валы гребных колес. Я знаю, машины, которые работают по назначению, не твой конек, но тебе должно понравиться. Даже не представляешь, в какой ад превращается эта палуба, когда машина работает, особенно на полных оборотах.
– Наверно, здесь довольно шумно.
– Шумно? – Габерон выкатил глаза в притворном испуге, – Одуряющая жара, духота, грохот, а лязг машин стоит такой, что кости дребезжат во всем теле. Прибавь еще котлы. Они, конечно, герметичны, но все же небольшие испарения от колдовского зелья сквозь швы проходят. За вахту можно так ими надышаться, что, чего доброго, еще вообразишь себя камбалой… Кочегары гремят лопатами, механики снуют в замасленных робах, гудят от напряжения трубы, мигает свет, бубнит что-то гомункул… Мы, офицеры, старались сюда не спускаться без серьезной необходимости. Впрочем, вибрация чувствуется и на мостике, а когда этот утюг идет полным ходом, она такая, что зубы начинают скрипеть в челюстях!
Помимо машины, занимавшей всю центральную часть палубы, магические лампы высветили и те детали, которые Габерон предпочел бы не замечать. Едва лишь разгорелся свет, он увидел изломанные контуры человеческих фигур, лежащие между котлами и ректификационными колоннами. Их было меньше, чем на палубе, на многих вместо форменных синих кителей видны были простые белые рубахи, а вместо фуражек обмотанные вокруг голов платки – распространенная среди кочегаров и техников форма одежды. Когда швыряешь в обжигающие зевы топок зелье и вокруг, кажется, плавится даже воздух, тут не до соблюдения Устава…
– Я думал, здесь просторнее, – неуверенно произнес Тренч, разглядывая мидль-дек.
Он выглядел так, будто собирался сказать нечто совсем другое, но в последнюю секунду прикусил язык.
Габерон пожал плечами.
– Чем мощнее машина, тем больше площади ей надо. Ты даже не представляешь, какой ад тут царит, когда канонерка прет на полных оборотах!
Некоторое время они шли в темноте, нарушаемой только гулким стуком их шагов по металлической палубе и едва слышным ворчанием в окружающих их со всех сторон механических потрохах.
– У первых серий «Барракуды» было весьма неудачное размещение котлов. Кочегары жаловались на тесноту, да и ноги можно было запросто переломать. Зато начиная с третьей котельную довели до ума. Теперь, как видишь, котлы тянутся двумя шеренгамивдоль бортов, по десять штук на каждом. И магистрали теперь две. Они идут к движителям обоих колес. Изящное решение. Во-первых, таким образом получилось освободить дополнительное пространство на мидель-деке, а это уже многого стоит, во-вторых, паровая система получила дополнительную живучесть. Даже если шальной снаряд перебьет магистральный паропровод одного из бортов, другое колесо сохранит возможность работать.
Тренч слушал внимательно, но это не было чем-то примечательным – он всегда внимательно слушал, будь это хоть Дядюшка Крунч с его бесконечными рассказами о днях былой пиратской славы, хоть Корди с ее беззаботной болтовней.
– Здесь много труб, – только и сказал он, – куда больше, чем на «Вобле».
– И это самая уязвимая часть корабля, – с серьезным видом сказал Габерон, – Именно поэтому их прячут в самую сердцевину. Бронированный корпус переживет прямое попадание, да и литой котел разбить не так уж просто, но стоит шальному осколку перебить внутренние патрубки и магистрали… Это то же самое, что перебить артерии в человеческом теле. Стоит нарушить подачу пара, как грозный небесный хищник превращается в огромный стальной гроб.
– А это что?
Тренч показывал пальцем на прямоугольный провал в полу, похожий на шахту бездонного колодца. На самом деле бездонным он вовсе не был, футов двенадцать от силы, обманчивое впечатление складывалось только из-за того, что в шахте царила полная темнота.
– Лаз на нижнюю палубу. Спускаться не рекомендую. После нижней палубы даже мидль-дек тебе покажется цветущим садом. Это что-то среднее между чуланом и подполом, туда обыкновенно скидывают всякий хлам – ненужные проржавевшие трубы, ветошь, некачественное ведьминское зелье…
Закончить он не успел. По мидль-деку пронесся громкий треск, вслед за которым раздался голос корабельного гомункула, такой же невыразительный и блеклый, каким они его слышали в штурманской «Воблы».
– На связи… капитанский мостик. Внимание.
– Прием! Это Алая Шельма. Вы меня слышите? – после безэмоционального бубнежа гомункула голос капитанессы казался необычно звучным.
Тренч от неожиданности едва не споткнулся об одну из труб – кажется, бедняга еще не привык к магическому способу связи.
– Так точно, капитанесса, сэр! – Габерон козырнул столь шутовским образом, что бортинженер сдавленно хмыкнул. Благодарение Розе, гомункул такого уровня не считал нужным передавать изображение, да и не мог, – Осматриваем мидль-дек согласно вашему приказу!
– Доложить обстановку, – отрывисто приказала она.
– Ну… – Габерон обвел взглядом палубу, – В целом ничего неожиданного. Вся обслуга здесь, насколько я могу судить. Все мертвы. Раненых нет, да и не могло их быть в такой-то мясорубке. Кто-то нашинковал их прямо как тунца для салата. В остальном…
– К черту мертвецов. Машины в порядке?
Габерон придирчиво оглядел пузатые котлы, топки, цилиндры движителей и колесные приводы.
– Никаких видимых повреждений.
– Это хорошо, – деловитость Алой Шельмы показалась Габерону странной, – Корабельный гомункул докладывает о полной исправности котельной, но мне надо было убедиться… Значит, мы могли бы привести машину в дествие?
– Пожалуй, что могли бы, – Габерон почесал в затылке, разглядывая сложное переплетение труб, – Если бы по какой-то причине решились на подобную глупость. Только к чему? Хочешь поднять эту железную рыбешку повыше?
Алая Шельма молчала несколько секунд.
– Возможно, – наконец сказала она и больше ничего не добавила.
– Если тебя беспокоит излучение Марева, то вспомни, что нам с Тренчем еще хуже, мы-то на добрых тридцать футов ниже тебя…
– Я ничего пока не чувствую, – сказал Тренч напряженно, точно только сейчас вспомнил про Марево, – Только как будто запах странный… Это мне кажется? И кожа немного… зудит, что ли. Словно от космолина[10] или китовьего жира…
– Все в порядке, – заверил его Габерон, – Так всегда в верхних слоях. И пройдет еще по меньшей мере полтора часа, прежде чем ты по-настоящему почувствуешь его прикосновение. Только надеюсь, что к тому моменту мы вернемся на «Воблу».
– Мы вернемся на корабль, когда я это прикажу! – видимо, исполнительный корабельный гомункул счел необходимым передать на мостик все услышанное на мидль-деке.
– Так точно, капитанесса, сэр! – Габерон поморщился, окрик капитанессы заставил его испытать болезненный укол в висок. А может, это было воздействием Марева. Первым, лишь обозначившимся, отголоском того кошмара, в который она погружает своих гостей, – Что прикажете делать теперь?
– Поднимайтесь на мостик, – Алая Шельма устало вздохнула, и вздох этот тоже был передан гомункулом со всей тщательностью, – Возможно, увидите кое-что интересное.
* * *
Габерон знал, что увидит наверху и не испытывал насчет этого никаких иллюзий. Но все равно прижал к лицу надушенный носовой платок, едва они с Тренчем оказались в надстройке.
Если палуба «Барракуды» осталась без серьезных повреждений, не считая пулевых вмятин на фальшборте, по отсекам надстройки словно прошел тайфун из числа тех, что бушуют в южных широтах, тайфун яростный, свирепый и беспощадный. Он не пощадил даже прочную, способную выдержать картечный залп наружную дверь, которая задраивалась изнутри с помощью маховика кремальерной передачи – та была разрублена в крупную щепу. Не лучше обстояло дело и внутри. Сперва Габерон заглядывал в отсеки, мимо которых они с Тренчем проходили, потом перестал, и даже головы старался лишний раз не поворачивать.
Везде одно и то же. Вырванные с мясом двери, разгромленные каюты и кубрики, превращенная в обломки аскетичная корабельная мебель. И тела. Они были распростерты в разных позах, иные с оружием в руках, иные без, но всех их объединяло одно – страшная смерть, оставившая после себя даже не тела, а истерзанную плоть в обрывках синего сукна.
– Невероятно, – пробормотал Габерон, переступая тело, навеки замершее на узкой лестнице и тоже ужасно изрубленное, – Какую же ненависть надо испытывать, чтоб учинить нечто подобное. Это даже не варварство, это… Не знаю. Какое-то кровожадное безумие. Кому придет в голову рубить человека палашом до тех пор, пока он не превратится в нечто подобное? Откуда такая ненависть? С такой злобой не рубят даже кровных врагов!
– Может, тут что-то другое? – предположил Тренч. Он шел следом за Габероном и старался смотреть исключительно себе под ноги.
– Это что же?
– Музыка Марева.
– Что? – Габерон едва не споткнулся, мысленно чертыхнувшись. И это он-то, знавший каждую ступень канонерки лучше, чем кутикулы на собственных пальцах, способный пройти по ним даже в кромешной темноте!
– Музыка Марева, – Тренч слабо улыбнулся, – Корди болтала, помнишь? Странные звуки, которые иной раз слышат экипажи, слишком долго пробывшие внизу, в ядовитых парах. Говорят, от этого можно сойти с ума. Вдруг… Вдруг те готландцы и сошли? Набросились на первых встречных и…
– А капитан канонерки, надо думать, наслушавшись Музыки, разрешил швартовку? – язвительно осведомился Габерон, – С вражеским кораблем? Ну ладно, не с вражеским, но с кораблем-нарушителем, пересекшим границу воздушного пространства Формандии!
– Не должен был? – осторожно уточнил Тренч.
Габерон пренебрежительно фыркнул.
– Сразу видно, что ты ничего не смыслишь в формандских воздушных уставах, приятель. Корабль, осуществляющий пограничное патрулирование, подчиняется специальным протоколам, в том числе и дипломатическим. Может, наше адмиралтейство и похоже со стороны на нору с выжившими из ума пескарями, но служат там вовсе не дураки. Капитанам пограничных сторожевиков прямо запрещено подходить к нарушителю ближе, чем на дистанцию уверенного поражения. Для канонерки это около четырех миль. О швартовке с неопознанным кораблем и речи не идет!
– Странно.
– Ничего странного, – Габерон тщательно вытер белоснежным платком испачканный корабельной смазкой палец, – У тех, кто стережет облака на границе, свои правила, которым приходится следовать, если не желаешь допустить какой-нибудь международный инцидент. Не говоря уже о том, что швартовка с неопознанным кораблем просто-напросто опасна. Вдруг он напичкан взрывчаткой? Или на борту эпидемия тифа? Насколько я помню инструкции, капитан де Сезар должен был холостыми выстрелами отогнать нарушителя из воздушного пространства Формандии. Или перейти на боевые снаряды, если тот отказался бы. Вместо этого он добровольно, в нарушение всех приказов, пришвартовался.
Тренч тоже задумался.
– Может, неопытный капитан?
– Это де Сезар-то? – Габерон мрачно хохотнул, – Ему было под пятьдесят лет, а ветра он нюхал с тех пор, как научился ходить. Лично мне не приходилось служить под его началом, но слышал про него достаточно. Образцовый служака во всех смыслах. Железная выдержка, дисциплинированность, преданность флоту и своему экипажу… Де Сезар не нарушил бы приказ даже под угрозой смерти. Конечно, у него имелись свои слабости, ну так каждого, как известно, ведет свой ветер…
– Слабости? – насторожился Тренч, – Выпивка? Азартные игры?
Габерон поморщился. Несмотря на то, что душа капитана де Сезара уже гуляла где-то в огромной вышине по Восьмому Небу, ему тяжело было говорить о нем, как о покойном.
– Женщины, – неохотно сказал он, – Был у старика такой грешок. В Адмиралтейсте Формандии этот грех никогда не считался смертельным. Что не мешало на флоте болтать о том, что капитан де Сезар слаб до определенных ветров – тех самых, что образуются женской юбкой… Ладно, хватит. И не лети так быстро, мостик направо…
Капитанский мостик третьей серии, как оказалось, почти не отличался от того, что был хорошо знаком Габерону по опыту прошлой службы на канонерке. Это помещение было создано мужчинами и для мужчин – царство строгих и скупых линий, металла и лакированного дерева, тесное и нарочито неудобное, наполненное такими же мужскими запахами – въевшимся намертво ароматом табака, керосина и металла. Тем неуместнее выглядела здесь Алая Шельма в своем кичливом алом кителе, беспечно развалившаяся в капитанском кресле с задранными кверху ногами. Выглядела она совершенно свободно и даже расслабленно, но Габерон склонен был полагать, что капитанесса нарочно рисуется – он-то знал, насколько жестко и неудобно капитанское кресло…
– Заходите быстрее, – бросила Алая Шельма, не оборачиваясь в их сторону, – Долго же вас ждать приходится, господа пираты. Уже темнеет.
Она была права, в этом Габерон убедился, бросив взгляд в обзорный иллюминатор. Небо медленно темнело, солнце, точно потяжелевшая от обильной еды рыбина, уже норовило свалиться за горизонт, и узкая палуба канонерки выглядела угловатой, резкой… Через полчаса сумерки сгустятся, прикинул Габерон, а через полтора здесь уже будет кромешная тьма. Скверно. Ужасно неудобно будет вести шлюпку по темноте, даже если Корди сообразит зажечь на «Вобле» сигнальные огни…
– Смотрю, ты здесь освоилась, – Габерон благодушно улыбнулся капитанессе и развязно уселся напротив, в кресло дежурного офицера, – Скоро, полагаю, ты внесешь изменения в обстановку? Думаю, вместо этих карт вполне мило будут смотреться твои вышивки, на месте компаса и альтиметра мы поставим побольше красивых вазочек и кашпо, ну а навигационный стол всегда можно заменить на…
Она не была в настроении выслушивать его.
– Закрой рот, пока туда не влетела какая-нибудь рыба, – буркнула Алая Шельма, – Кроме того, твое остроумие настолько утратило свою остроту, что вздумай я отдать его точильщику, он содрал бы двойную плату. Машинная палуба в порядке?
– Мидль-дек, – сдержанно поправил Габерон, очаровательно улыбаясь, – Все на месте. Единственное, что не на своем месте – это мертвецы. Слишком уж их там много.
– Запасы ведьминского зелья?
– Полные бункера.
– Корабельный гомункул считает так же, – Алая Шельма удовлетворенно кивнула, – Судя по всему, корабль в прекрасном состоянии.
Ее оживление не понравилось Габерону.
– Если ты не против, я хотел бы взглянуть на бортжурнал.
Алая Шельма лишь махнула рукой.
– Ты не найдешь там ничего интересного. Последняя запись сделана за несколько часов до катастрофы и ничего не проясняет. Зато у меня кое-что куда более интересное. Запись переговоров с нарушителем. Последних переговоров, которые велись с этого борта.
Габерон хлопнул ладонью себя по лбу. Достаточно выразительно, но в то же время недостаточно сильно, чтоб осталось красное пятно.
– Беру свои слова назад, Ринни, ты мудрый пиратский капитан и гроза северного полушария. А теперь поставь, пожалуйста, запись.
Удивительно, она не съязвила и даже не огрызнулась, хоть и сознавала, что находится в несравненно более выигрышном положении. Видно, созерцание мертвецов здорово избавляет от подростковых комплексов и язвительности.
– Корабельный гомункул! Воспроизвести запись переговоров по магическому лучу от девяти часов сорока одной минуты нынешнего дня.
[1] Тан – старинная английская мера объема, приблизительно равная 954-м литрам. 10 000 тан = 9 540 000 л.
[2] Ахтерпик – крайний кормовой отсек судна.
[3] Коффердам – узкий непроницаемый отсек, разделяющий соседние помещения.
[4] Ретирадные порты – орудийные порты в кормовой части судна, предназначенные для стрельбы в заднем направлении.
[5] Лоуд – старинная английская мера объема для древесины, 1 лоуд = 1,4 кубических метров.
[6] Дубовый узел – одна из разновидностей морских узлов.
[7] Гика-шкот – снасть такелажа для постановки гика с растянутым по нему парусом.
[8] Супонь – часть конской сбруи.
[9] Крысиный щит (противокрысиный) – металлический круг, который вешается на швартовочные концы и предотвращает попадание грызунов на палубу корабля.
[10] Космолин (англ. Cosmoline) – тип консервационной смазки, аналог солидола.
Господин канонир, часть 3
* * *
– Выполняю, – отозвался безжизненным тоном голос призрачного хозяина «Барракуды», но почти тотчас он сменился другим – звучным, звенящим, определенно принадлежащимчеловеку, – Неустановленный борт под флагом Готланда! Говорит канонерская лодка Формандской Республики сто пятнадцать. Извещаю вас, что вы вошли в воздушное пространство Формандии на глубину свыше двух миль. Приказываю немедленно застопорить машину и лечь в дрейф. Имею право на применение силы в случае вашего сопротивления. Немедленно остановитесь!
Без сомнения, это был голос капитана де Сезара. Но когда Габерон услышал голос его собеседника, едва слышимый за гулом помех, похожим на треск рыбьей чешуи, то едва сдержал изумленный возглас.
– Слава Розе, нас кто-то слышит!.. Говорит борт «Лаперуза». Нужна помощь! Нам срочно нужна помощь!
Голос был женский. В этом голосе было отчаянье, был страх, но было еще что-то, что Габерон машинально отметил, но что не смог сходу определить. В нем была какая-то легкая неправильность. Что-то сродни непривычному акценту, едва уловимому, но придающему знакомым словам нехарактерное для них звучание. Возможно, капитан де Сезар тоже это заметил, а может, был столь же сильно изумлен, услышав женский голос, что на его звучание уже не обратил внимания. Как бы то ни было, когда он заговорил вновь, в его голосе сквозило замешательство.
– Кто… Назовите себя и…
– Прошу помощи! – снова взмолилась женщина, – Ситуация на борту катастрофическая! Много раненых! Управление потеряно! Просим немедленную швартовку!
– Послушайте… – гомункул прилежно передал прерывистое дыхание мертвого капитана, – Я же не могу… Что происходит у вас на борту, черт возьми?
– Нет времени объяснять. Управление потеряно. Много раненых. Если вы не заберете нас в течении часа, никого не останется в живых! Прошу немедленной помощи!
– Хорошо, я… «Лаперуза», мы берем встречный курс. Я распоряжусь отправить к вам шлюпку с врачом и…
Габерон расслышал, как застонала женщина. Молодая, машинально определил он. Наверно, красивая. Голос звонкий, мелодичный, принадлежащий, надо думать, весьма юной женщине, а то и девице. Если бы только не эта странная неправильность, которая в нем сквозит…
– Шлюпка не поможет! – она почти сорвалась в крик, – У нас слишком много пострадавших! Нужна швартовка! Мы должны перенести раненых на ваш борт! Ради Розы, мы… – кусок ее речи оказался вырван скрежещущими помехами, – … не можем ждать! Ситуация очень тяжелая. Вы наша единственная надежда. Разрешите… Раненные… Немедленно…
Капитан де Сезар проиграл мгновенно, понял Габерон. Он мог бы выдержать бой с вынырнувшим из-за облаком вражеским фрегатом, но только не бой с собственной совестью. Старый служака размышлял лишь несколько секунд.
– Берем курс в вашу сторону, – отрывисто произнес он, – Оставайтесь на связи. Мы подойдем для швартовки. Назовите себя и…
– …немедленно… жду помощи…
– Оставайтесь на связи! Прием!..
Ответом ему был лишь треск помех, такой густой, что за ним нельзя было бы расслышать даже трубный рев кита. Женский голос пытался еще что-то сказать, но быстро смолк, задавленный ими.
– Сеанс связи завершен, – доложил гомункул осекающимся голосом и неуверенно замолк.
Но Габерон не сразу это заметил – какое-то время он продолжал слушать тишину, даже зная, что ни голос мертвого капитана, ни голос неизвестной женщины ее более не нарушат.
– Женщина на корабле, – пробормотал он, поймав на себе взгляд Алой Шельмы, – Теперь я понял.
– Я же говорю, вы все, формандцы, одинаковы, – капитанесса скривилась, – Попроси о помощи мужчина, ваш де Сезар ни за что бы не стал нарушать инструкции. Но раз о помощи просит дама…
Она раздраженно хлопнула себя по колену, обтянутому алым сукном.
– Это была ловушка, – глухо сказал Габерон, – Расчетливая, заранее спланированная ловушка. И женщина в роли приманки. На готландском судне их уже ждали. Как только корабли сошлись, готландские головорезы устремились на «Барракуду» и…
– Это могли быть и не готландцы, – упрямо сказал Тренч, дернув головой, – Мало ли кто вывесил готландский флаг…
– Готландцы с формандцами издавна грызутся из-за Дюпле, – Ринриетта поднялась с капитанского кресла и прошлась вдоль приборных стоек, со сдержанным благоговением касаясь альтиметров, вариометров и гировертикалей. По сравнению с этим оборудованием допотопные секстанты и астролябии с «Воблы» могли показаться каменными топорами на фоне новенького тромблона, – Вполне возможно, что готландцы решили тайком выместить злость.
Габерон недоверчиво уставился на нее.
– Вам, каледонийцам, нравится представлять готландцев вымуштрованными идиотами, но это не так, Ринни. Никто в здравом уме не стал бы затевать войну из-за куска голого камня, пусть даже памятного. Если Формандия каким-то образом узнает, что здесь произошло…
Он не закончил – прозвучало и так достаточно зловеще. Но капитанесса лишь дернула плечом.
– Готландцы сделали все возможное, чтоб этого не произошло. Они нарочно оставили разоренный корабль на нижних высотах с выключенной машиной. Марево – мастер уничтожать улики. К тому моменту, когда сюда доберется спасательная экспедиция, «Барракуда» уже безнадежно утонет, унеся с собой следы преступления. Впрочем, меня мало заботит грызня между формандцами и готландцами, меня привели сюда собственные интересы. Гомункул, связь с «Воблой»!
– Выполняю, – прошелестел магический дух «Барракуды», – Связь уста…
– Наконец-то! – бесцеремонный голос «Малефакса» ворвался на безжизненный холодный капитанский мостик «Барракуды» подобно беспокойному порыву весеннего ветра, – Признаться, мы уже начали волноваться.
– Не было нужды. Этот корабль уже ни для кого не представляет опасности.
– Уже осмотрелись? И как вам? Присмотрели подходящий сувенир для нашей кают-компании?
– Присмотрела, – Алая Шельма сохраняла ледяное спокойствие, все еще беспокоящее Габерона, – И вам он понравится. Дядюшка Крунч на связи?
– Слушаю тебя, Ринриетта, – прогудел голем. Габерон не видел его, но был уверен, что ворчливый старик сейчас замер без движения на мостике «Воблы», чутко ловя каждое переданное «Малефаксом» слово, – У вас все в порядке?
– Управление под контролем, – кратко ответила капитанесса, – Корабль на ходу, котлы не повреждены.
– Возвращайтесь скорее, – попросил голем, – Небо чисто, но меня беспокоит каждая лишняя минута, что вы проводите внизу. Я успокоюсь только тогда, когда ты вернешься на палубу «Воблы». Может, вместо сердца у меня и консервная банка, но только тревожно мне вдалеке от тебя…
Голос Дядюшки Крунча доносился до капитанского мостика «Барракуды» приглушенным и сильно искаженным помехами. Габерон решил, что все дело в Мареве – его верхние слои, пусть и безвредные для человека, охотно пожирали любое магическое излучение, в том числе и служащее магической связи.
Алая Шельма досадливо дернула подбородком, показывая, что не нуждается в советах.
– «Вобла», слушайте мой приказ, – в ее голосе Габерону послышалась неуместная торжественность, – Прямо сейчас вы разводите пары, поднимаете все паруса – и двигаетесь в сторону Порт-Адамса. Не дожидаясь меня.
Габерон едва не клацнул зубами. Кажется, за шумом помех издал удивленный возглас «Малефакс». Даже Тренч уставился на капитанессу с неприкрытым изумлением на лице.
– Что ты сказала? – в голосе Дядюшки Крунча было больше напряжения, чем в корпусе барка, идущего наперекор ветру, – Тут помехи, я плохо тебя понимаю…
Губы капитанессы сложились в острую улыбку.
– Уходите на Порт-Адамс и ждите нас там. «Барракуда» дойдет своим ходом.
– Ринриетта!
– Напоминаю, что это капитанский приказ, который не нуждается в обсуждении. Исполнению подлежит немедленно.
– Ты…
– Вот мой сувенир, Дядюшка Крунч, – Алая Шельма торжествующе улыбнулась, выпятив грудь, – Он немного великоват, чтоб повесить его в нашей кают-компании, но на Порт-Адамсе его оценят. Будь уверен.
Оценят, мысленно согласился Габерон, все еще удивленно таращась на капитанессу. Еще как оценят. Так вот что ты задумала, хитрая бестия… Не штурвал с канонерской лодки, не шляпу капитана. Мне следовало догадаться. Такие мелочи тебя бы не устроили. Огонь, который горит внутри тебя, нуждается в более серьезной пище. Ты решила притащить в качестве трофея боевой формандский корабль. Не просто ловкий трюк, не просто попытка затмить прочих капитанов. Это уже заявка на включение в пиратские легенды и летописи. Невероятно дерзкая и безрассудная заявка. Вполне в духе Восточного Хуракана, чтоб его прах сожрали нематоды…
– Что за глупость! – взорвался Дядюшка Крунч. Его голос был слышен так плохо, словно он находился в сотнях миль от «Барракуды», – Не говори ерунды, Ринриетта! Возвращайся на корабль! Вас ведь всего трое!
Не вернется, понял Габерон еще до того, как Алая Шельма открыла рот. Увидел огонек в ее глазах – тот самый огонек, который зажигался нечасто, но, если уж появлялся, опалял все вокруг. Проклятый старый пират. Трижды проклятое восьмое небо…
– Габерон и Тренч возьмут на себя управление. Здесь нет парусов, нет такелажа, а корабельный гомункул прекрасно справляется с определением курса и высоты. Надо лишь подбрасывать зелье в топки. Через три дня мы будем в Порт-Адамсе. Думаю, в нашу честь даже устроят небольшой праздник. Еще никогда пиратским призом не становилась канонерская лодка Формандии!
– Ринриетта! – взмолился Дядюшка Крунч, – Что за ветер принес тебе эту мысль? Будь благоразумна!
– Я достаточно благоразумна, дядюшка. И достаточно много успела понять в пиратских традициях. Настоящий пират дерзок и решителен, так? Я покажу салагам из Порт-Адамса, что такое дерзость и решительность! Они пригоняют трофейные шхуны и рыбачьи баркасы. Алая Шельма пригонит им канонерскую лодку!
– Формандцы взовьются как выводок взбешенных мурен!
– И преумножат нашу славу. Даже в могадорских кабаках через неделю будут рассказывать о том, как пираты выхватили из-под носа у пограничной охраны новехонький корабль. Дед бы оценил такой фокус. Поднимайте пары, Дядюшка, и не ждите нас.
– Ты задумала ужасную авантюру, Ринриетта!
– Расскажешь мне это в Порт-Адамсе.
– Хорошо, – Дядюшка Крунч заскрипел так громко, что перебил этим скрипом даже звуки помех, – Поднимай эту лохань. Но тогда пойдем вместе, парой. Не отрываясь друг от друга.
– Нет, – так же твердо сказала она, – Идти будем в одиночку, с интервалом не меньше сотни миль.
– Оставить вас без помощи и прикрытия? Никогда! Чтоб у меня в голове селедка икру метала, если я брошу тебя с этими двумя недотепами!
Алая Шельма стиснула зубы.
– Ваша помощь нам не понадобится. Мы покинем границы Унии задолго до того, как поблизости объявится формандская эскадра. Если расчеты «Малефакса» верны, у нам не меньше десяти-двенадцати часов форы!
– Форы!.. – абордажный голем медленно закипал, как старинный медный чайник и, хоть половина его слов съедалась помехами, оставшихся хватало с лихвой, – Думаешь, только в Унии опасно? Да мало ли на кого вас вынесет в свободном воздушном океане!
– Вот именно, – Алая Шельма обрубила его возражения решительно и жестко, как обрубают топором запутавшийся фал, – Я не хочу привлекать чужого внимания до тех пор, пока мы не окажемся в безопасности. Идущие бок-о-бок пиратская баркентина и формандская канонерка невольно вызовут множество вопросов у любого встречного корабля. Или ты хочешь, чтоб они навели на нас жаждущую крови формандскую эскадру?
– Но…
– «Малефакс», запомни, никакой связи на все время пути, разве что в аварийной ситуации. Я не хочу, чтоб своей болтовней ты потревожил магический эфир на много миль вокруг!
Габерон впервые слышал, чтоб старый абордажный голем растерялся.
– Но это… это нелепо! Мы не сможем придти к вам на помощь, если возникнет потребность!
– Канонерской лодке не нужна помощь. Скорее, помощь потребуется тому, кто вздумает на нее напасть. Идем раздельно. Мне не нужна опека.
– Ремень тебе нужен, – прогудел голем, – Порция хорошего горячего ремня!
Алая Шельма тряхнула волосами.
– Я капитан. И я приказываю «Вобле» идти к Порт-Адамсу. Немедленно. Не оглядываясь. Не ожидая. Не страхуя. У нас впереди два или три дня пути сквозь встречные ветра, а нам еще набрать пару тысяч футов высоты… Не станем терять времени.
– Ринриетта!..
– Это приказ, – отчеканила она, и приказала «Малефаксу», – Туши связь и передай Корди, чтоб занялась топкой. Я хочу, чтоб через час «Вобла» казалась пятнышком на горизонте.
– Будет исполнено, прелестная капитанесса! Запускаем машины!
– Доброго пути, «Вобла», – кратко произнесла Алая Шельма, глядя на необъятное, покачивающееся над ними, днище баркентины, – Корабельный гомункул, отключить связь.
Связь оборвалась. Едва раздался щелчок, Алая Шельма преобразилась. Сорвала с головы алую треуголку и швырнула ее вверх. Глаза ее сияли чистой радостью, как у ребенка, которому подарили первую в жизни лодку. Куда подевалась хладнокровная, уверенная в себе пиратская капитанесса, вышагивавшая по мостику захваченного корабля, от взгляда которой могла вспыхнуть сухая древесина?
– Вот так! – воскликнула она, заливисто рассмеявшись, – Габби, ну как тебе это? Им пришлось съесть, а! Я капитан! Мы это сделали. Я это сделала! Мы взяли корабль, Габби! И не просто корабль! Чертову, дери ее сто сорок голодных лещей, канонерскую лодку!
Габерон некоторое время молча ее разглядывал, засунув руки за пояс. Ничего не говорил, не улыбался, просто смотрел. Любой человек, ощутив на себе прищуренный взгляд канонира, обычно теряется и внутренне сжимается – есть у канонирских глаз такое свойство. Алая Шельма тоже смутилась, хоть и не сразу. Улыбка немного потускнела, превратившись в подобие полускрытого облаками лунного диска, в глазах обозначился неуверенный огонек. Так обычно смотрят на взрослых заигравшиеся дети, предчувствующие, что где-то перегнули палку.
