Текст книги "Господин канонир (СИ)"
Автор книги: Константин Соловьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
– Не вижу причин для бедствия, – сказал он сдержанно, продолжая пристально изучать корпус канонерки, – Возможно, что-то с управлением или навигацией… В любом случае, надо немедленно прекратить движения. Поврежденный или нет, этот корабль прикончит старушку «Воблу» первым же залпом.
Алая Шельма лишь дернула плечом.
– «Малефакс», гомункул с «Барракуды» сможет ответить на наши вопросы?
– Сочтет за честь, капитанесса, – вкрадчиво произнес «Малефакс», – На данный момент я контролирую его на восемьдесят три процента. Спрашивайте у него что заблагорассудится.
Голос гомункула внезапно переменился. Сперва Габерону казалось, что это продолжает говорить «Малефакс», только неузнаваемо исказивший свой голос, сделавший его низким, невыразительным и каким-то подавленным. Так может говорить тяжело больной или выживший из ума. Без пауз, без выражения, без модуляций. С опозданием в несколько секунд он понял, что это уже вовсе не «Малефакс». Присутствующие в штурманской слышали голос гомункула канонерской лодки. Сперва голос этот был скрыт шорохом помех, но постепенно делался все звучнее и разборчивее:
– …сем гражданским и военным кораблям Формандской Республики. Говорит борт сто пятнадцать, порт приписки Жан-Бар. Сорок восемь градусов тридцать четыре минуты северной широты, семь градусов сорок пять минут восточной долготы. Терплю бедствие. Прошу немедленной помощи. Сообщение подается бортовым гомункулом в автоматическом режиме. Если вы можете принять его, немедленно окажите помощь или информируйте другие корабли поблизости. Всем гражданским и военным кораблям Формандской Республики!..
– Он талдычит это последние пять часов, – вставил «Малефакс», чей голос без труда перекрыл монотонное бормотание гомункула с канонерки, – Удивительно упорный малый. Но мощность передачи отменная. Думаю, его услышали даже на Дюпле. Доложите обстановку, номер сто пятнадцать!
– Метеосводка удовлетворительная, – покорно забормотал гомункул, – Регистрирую фронтальный ветер скоростью до шести узлов. Атмосферное давление умеренное, шестьсот семьдесят пять миллиметров ртутного столба…
– Отставить, – в голосе «Малефакса» прорезались адмиральские интонации. Кажется, где-то на заднем плане даже зазвенели ордена, – Доложить о ситуации на борту!
Кажется, этот запрос смутил гомункула с канонерки. Паузы между словами стали длиннее, а сам голос – тише:
– Нахожусь на высоте в… тысячу сто сорок пять футов. Скорость нулевая. Фиксирую незначительный положительный дифферент на нос… в два с половиной градуса. Цистерны с балластной водой пусты на девяносто семь процентов… Давление в котлах… отсутствует. Машины застопорены. Давление в паропроводе отсутствует. Регистрирую линейное снижение высоты под воздействием силы тяжести, приблизительно… девяносто пять целых и четыре десятых фута в час.
На то, чтоб произвести несложное вычисление у Габерона ушло немногим более двух секунд. Благодарение юным годам, в течении которых формандским юнкерам вдалбливали арифметику в головы. Не раз с тех пор хитрая наука управления цифрами служила ему добрую службу. Правда, не для вычисления курса или грузовооруженности, а для канонирского ремесла. В пушечном деле иной раз проверенные цифры значат больше, чем твердая рука или сухой порох в картузе.
– Если ребята на канонерке не запустят машину, к утру уже будут плавать в Мареве, – вслух сказал он, – Они и так уже почти в верхних его слоях.
– Воздушные свинки! – Корди в испуге цапнула себя зубами за болтающийся хвост, – Они же почти нырнули в Марево!
Ее испуг не был наигран, Габерон видел это. При одном упоминании Марева Сырная Ведьма ощутимо напряглась. Что ж, чего еще ждать от ведьмы. Для них Марево – олицетворение всего самого страшного и отвратительного, что только может существовать в небесном океане. Габерон легонько похлопал ее по твердой спине.
– Без паники, корюшка. Во-первых, они пока что не погрузились даже в верхние слои. На высоте в тысячу футов Марево только начинается. Во-вторых, Марево, конечно, неприятная штука, но не обязательно смертельная.
Корди гневно фыркнула.
– Я знаю, что такое Марево, Габби! Я ведьма!
– Ты знаешь его суть, но никто лучше небохода не знает, как оно устроено. Верхние слои Марева, безусловно, опасны, но человек при необходимости может жить там месяцами.
– А потом у него отрастает чешуя и лишняя пара рук! – Дядюшка Крунч издал презрительный скрежет, который, по всей вероятности, считал смешком, – Бросай дурить рыбехе голову!
– Чтоб отрасла чешуя, придется прожить там пару лет. И не в верхних слоях, а на высоте футов в восемьсот, не меньше… Дауни вон веками живут, и ничего, некоторые даже на людей немного похожи. Мы на учениях иной раз ныряли до восьмисот и спокойно выдерживали трехчасовую вахту. Правда, корабельного гомункула после таких трюков обычно приходилось списывать – превращался в идиота.
– Еще бы не сходили! – Корди внимательно изучила вытащенный изо рта хвост и откинула за спину, – Гомункулы – магические существа, а Марево пожирает и извращает любые чары. Людям чуть-чуть проще. А ниже… ниже ты был? Каково там?
Вопрос был задан с такой непосредственной детской жадностью, что Габерон не сдержал улыбки.
– Ниже хуже, – просто сказал он, – Ниже восьми сотен футов начинается самое неприятное. Туда уже почти не проникает солнечный свет, все в густом красном тумане, липком и едком. Там человеку уже не выжить, разве что несколько часов. Это, корюшка, настоящее царство Марева, а не та опушка, что мы видим сверху. Царство ядовитых магических испарений, порчи и искажения. Самый нижний его предел, который пока удалось нащупать человеку – триста футов.
– А еще ниже? – напряженно спросила Корди, машинально комкая пальцами подол юбки, – Что там еще ниже, Габбс?
Габерон глубоко вздохнул. Рефлекторно вышло. Как будто он торопился сделать последний глоток чистого воздуха, прежде чем нырнуть очертя голову в бездонную алую пропасть Марева.
– Ниже трехсот футов уже ничего нет, – сказал он негромко, – Ниже трехсот футов – смерть. Страшная, тяжелая, мучительная смерть. Как это называется у ведьм, разрушение моллекулярных связей.
Получилось не очень выразительно, но Корди проняло. Она обхватила себя руками за плечи и уставилась взглядом в пол.
– Лекция окончена? – холодно поинтересовалась Алая Шельма, – Полагаю, мы все с удовольствием послушаем доклад старшего канонира о свойствах Марева. Это ведь не мы приближаемся к формандской канонерке со скоростью в двадцать узлов!
Габерону пришлось мысленно перебрать полдюжины выражений лица, чтоб найти нужное, в меру презрительнон, в меру капризное, немного фамильярное. Из тех, что лучше всего выбивали капитанессу из колеи.
– Кажется, капитанесса, сэр, за всеми разговорами вы забыли сообщить своему экипажу, с какой целью мы совершаем этот маневр. Может, «Малефакс» и взломал гомункула с канонерки, но это не помешает «Барракуде» взять нас на прицел, как только мы войдем в зону ее шестидесятифунтовок.
– Не беспокойтесь, войдем. Как иначе нам взять ее на абордаж?..
Габерон машинально потер подбородок. Он ощутил себя так, словно пропустил мощнейший хук справа – даже в ухе как будто отдалось звоном. Молчавший все время Тренч удивленно вскинул голову. Корди издала непонятный возглас, обхватив себя за коленки. Даже Шму, которая забралась с ногами на стул в дальнем углу штурманской, сделавшись похожей на горгулью с парапета какого-то старого здания, негромко клацнула зубами. Не отреагировал лишь Мистер Хнумр – и то лишь по той причине, что его не включили в список слушателей.
– Напасть на… на формандскую канонерку? – железный гул в голосе Дядюшки Крунча не мог скрыть искреннего изумления, – Да в своем ли ты уме, Ринриетта?
– Все ясно, – кротко вздохнул Габерон, – Солнечный удар. Наша капитанесса слишком много времени провела на верхней палубе – и вот, пожалуйста… Корди, будь добра отвести капитанессу в ее каюту и положить ей на лоб холодного леща. «Малефакс», разворачивай лоханку!
Алая Шельма и бровью не повела в его сторону.
– Я лично возглавлю абордажную партию, – произнесла она спокойно, – Со мной пойдут Шму и Тренч.
Габерон отчего-то испытал неприятное послевкусие во рту. Как если бы вместо глотка доброго вина отхлебнул полпинты жидкого Марева.
– Ринни, – мягко сказал он, – Четыре шестидесятифунтовки оставят от нас лишь дырку в облаках. Я не прошу тебя прислушиваться к моим советам, когда речь идет об одежде, все равно вкуса у тебя не больше, чем у Мистера Хнумра – познаний об устройстве парового двигателя. Но прислушайся ко мне как капитан к канониру. Это не атака. Это самоубийство, причем в самой нелепой и безумной форме.
Наконец Алая Шельма смерила его презрительным взглядом.
– Четыре шестидесятифунтовки ничего не стоят, если некому вложить ядро и навести прицел, господин канонир. Даже самое смертоносное орудие без обслуги не страшнее, чем утренний августовский ветерок.
– Что ты имеешь в виду, Ринни?
– На корабле нет ни единой живой души.
Габерону потребовалось несколько секунд, чтоб осмыслить сказанное.
– Они покинули корабль? – он удивился тому, как звучит его собственный голос. Недоверчиво, как у ребенка, впервые услышавшего, что Восьмого Неба не существует, – Почему?
– Нет, они не покинули корабль. И больше никогда не покинут.
– Почему? – насторожился Габерон. Ему не понравилось, как капитанесса отвела глаза. Не в ее это было характере.
– Они все мертвы.
* * *
Габерон сам не заметил, как вскочил на ноги, мгновенно забыв про фальшивую расслабленную позу. И не только он. Эти слова произвели самое ошеломляющее впечатление на экипаж «Воблы». Корди приоткрыла рот от изумления. Тренч без всякого смысла тер шею, недоверчиво глядя на магический абрис канонерки, все еще вращающийся в центре штурманской. Дядюшка Крунч скрипел какими-то механизмами, что у големов, судя по всему, служило эквивалентом недоуменному человеческому мычанию.
– Мертвы? – спросил Габерон недоверчиво, – Как это – мертвы? Невозможно.
Хорошее слово – «невозможно». Массивное, крепкое, как бронированный корпус канонерки. За него можно долго цепляться, пока оно не рухнет в Марево, оставив за собой прерывистый дымный след.
Алая Шельма заложила руки за ремень. Она держала себя хладнокровно и вместе с тем немного скованно. Точно играла роль, нюансов которой не знала во всех мелочах, и вырабатывала их на ходу.
– «Малефакс», запроси у твоего нового знакомого сводку по экипажу.
– С удовольствием, прелестная капитанесса.
В штурманской вновь раздался голос формандского гомункула. В этот раз он казался еще более подавленным и сбивчивым.
– Доклад по… личному составу. Штатное расписание – сорок… восемь человек. В данный момент свои обязанности исполняют… – голос гомункула явственно дрогнул, на миг показавшись почти человеческим, – ноль человек.
Габерон не любил формандских бортовых гомункулов. «Малефакс» при всех своих раздражающих чертах был совершенно прав в их оценке. Все гомункулы, с которыми Габерону прежде приходилось сталкиваться по роду службы, отличались глупостью новорожденного щенка и исполнительностью старого фельдфебеля. Иначе и быть не могло. Боевые корабли комплектовались по жестко установленному принципу, ни один гомункул, отличающийся живым умом или излишней инициативностью, не мог быть приписан к такому серьезному кораблю, как канонерская лодка класса «Барракуда». Но, по крайней мере, Габерон знал, как с ними общаться и как быстро получать ответ на заданные вопросы.
– Где находится капитан? – спросил он напрямик.
Гомункул помедлил совсем немного.
– Расположение… Рубка управления. Мертв.
– Первый помощник?
– Расположение… Верхняя палуба. Мертв.
– Дежурный офицер?
– Расположение… Корабельный арсенал. Мертв.
– Вахтенные матросы?
– Расположение… Верхняя палуба, правый борт. Мидльдек. Верхняя палуба, ют. Мертвы.
– Сколько мертвых тел в данный момент находится на борту?
Гомункул дал ответ через неполных две секунды. Совсем небольшой интервал для человека, но весьма значительный для существа, которое работало с цифрами и только в цифрах видело весь окружающий мир. Мертвые воздухоходы для него тоже лишь цифры, напомнил себе Габерон, стараясь сохранять спокойствие и беспристрастность. Такие же, как скорость ветра, высота или угол тангажа. Нельзя винить его за это.
– На борту в данный… момент находится сорок восемь мертвых тел.
– Все они принадлежат членам корабля?
– Подтверждаю.
– Причина смерти?
Гомункул размышлял еще дольше. А может, Габерону это лишь показалось.
– Не могу установить. Не… обладаю данными.
– Тупица! – вспылил Дядюшка Крунч, – Потерял весь экипаж и не знает, отчего?
Габерон рассеяно прочертил на карте пальцем какой-то бессмысленный, состоящий из одних петель, курс.
– Он всего лишь судовой гомункул. Нельзя ожидать от него слишком многого.
– Наш пушкарь совершенно прав, – бесцеремонно вставил «Малефакс», в голосе которого явственно слышалось превосходство, – Этот служака регистрирует в своей памяти все, что касается функционирования корабля, но не жди, что он станет дотошно фиксировать все, что касается жизни на борту. Его возможности весьма ограничены.
– Тебе бы у него поучиться, бездельник, – проворчал голем, – Ладно, не заводись. Так значит, у нас есть болтающаяся в воздухе канонерка с мертвым экипажем? Ничего себе находка. Воля твоя, Ринриетта, а я бы к ней на всякий случай не приближался. И вообще развернул корабль в другую сторону.
– Боишься призраков, Дядюшка Крунч? – озорная улыбка Корди помогла скрасить потяжелевшую атмосферу в штурманской.
– Нет, рыбеха, – серьезно ответил голем, ворочая тяжелой головой, – Я боюсь того, кто примчится им на помощь. Раз он подает сигнал бедствия, можно не сомневаться, что его засекли на Дюпле и, верно, оттранслировали дальше, в расположение ближайшей эскадры. Канонерская лодка – это тебе не упавший за борт бочонок сушеной ставриды! На помощь ему ринутся все боевые корабли на тысячу миль в округе!
– Опасения напрасны, – поспешил заверить его «Малефакс», – Воздух в радиусе трехсот миль от нас пуст, если не считать отдельных рыбьих косяков. Даже если на помощь канонерке кто-то идет, ему потребуется не менее двенадцати часов, чтоб сюда добраться. В этом наша прелестная капитанесса была права – у щучьих углов в этом смысле есть определенные преимущества. По крайней мере, можно не переживать из-за досаждающего чужого общества.
– Лучше нам здесь не задерживаться, – твердо сказал Габерон. На капитанессу он в этот момент не смотрел, но все в штурманской поняли, к кому обращены слова, – Формандское адмиралтейство, если я правильно помню образ его мыслей, очень нервно реагирует на своих мертвых небоходов. Особенно на патрулирующих военных кораблях. Будьте уверены, их эскадра будет рыть килем небо, лишь бы взять нас, если кто-то засечет «Воблу» поблизости от «Барракуды» с полусотней мертвецов на борту.
Корди в задумчивости связала дубовым узлом[6] пару своих беспокойных хвостов.
– Габби… Ты думаешь, формандцы могут броситься за нами из-за этой канонерки? Решат, что… это мы их?
Габерон послал ей свою фирменную гримасу, которую называл «Мускат с лимоном» – равные порции меланхолии и философского скепсиса, сдобренные щедрой толикой уныния, но с щепоткой насмешки.
– Не исключаю, корюшка. Ну или же они схватят нас просто за то, что мы пираты. Есть у формандских военных кораблей такая милая традиция. А там уж будут разбираться, кто перебил целый экипаж королевского флота…
– И кто? – спросил Тренч.
Габерон нахмурился. Он все еще не до конца привык к наличию лишнего члена экипажа на борту «Воблы» и оттого вопросы Тренча иногда сбивали его с толку. Может, потому, что вопросы Тренча всегда отличались подобным свойством – били внезапно и непременно в цель. «Из парня мог бы получиться канонир, – подумал Габерон, изобразив на лице пренебрежительную гримасу, – И характер подходящий, задумчивый, выдержанный. Из меланхоликов получаются лучшие пушкари на свете».
– Возможно, что никто, – сказал он вслух, – Какое-то происшествие на борту, внештатная ситуация… Ты не поверишь, приятель, но на одного человека, погибшего от пули или ядра, приходится десятеро покойников, принявших смерть от собственной глупости, не завязавших страховочный фал во время работы на мачте или не следивших за давлением в котле.
– Едва ли сорок восемь человек одновременно работали на реях или сидели вокруг котла, – заметил Тренч. И снова угодил в точку.
– Болезнь? – в грохочущем голосе Дядюшки Крунча послышалась несвойственная ему неуверенность, – Я слышал, по иберийским островам гуляет особенная малярия, сжигает человека в три дня… Если на борту вспыхнула эпидемия…
Габерон покачал головой.
– Они были в нескольких часах хода от Дюпле. Ни одна болезнь не выкашивает людей столь быстро. Кроме того, всегда можно было задать гомункулу обратный курс, чтоб корабль двигался в автоматическом режиме до верфи. Они этого не сделали. Значит, – ему самому не хотелось продолжать, но и оборваться себя на полуслове он не смог, – значит, смерть, откуда бы она ни пришла, застигла их врасплох.
Глаза Корди загорелись. Большие и по-детски чистые, они всегда загорались ясными огнями, которые были видны издалека так же хорошо, как сигнальные огни на мачтах баркентины.
– Музыка Марева, – сказала она, зловеще понизив голос, – Вот что это такое.
– Какая еще музыка? – неохотно поинтересовалась Алая Шельма, приподняв бровь.
Ведьма тряхнула многочисленными хвостами.
– Особенная. Иногда, очень-очень редко, из Марева начинает звучать музыка. Наверху ее не слышно, но если кто идет на сверхнизких… Кто ее слышит, слышит голос самого Марева. Он волшебный и ему нельзя сопротивляться.
– И что происходит с теми, кто его слышит?
– По-разному, – уклончиво ответила ведьма, – Некоторые, говорят, сами за борт бросаются. В помрачнии сознания. Другие всякие глупости творят. Я слышала, когда-то в порт пришел корабль, а там все матросы – однорукие! Они сами себе руки поотрубали, когда услышали Музыку Марева!
Дядюшка Крунч ударил по навигационному столу железной ладонью. Хорошо, что рассчитал силу, не проломил насквозь. Но гул по штурманской пошел такой, что вздрогнул даже Тренч.
– Кабацкие рассказы! Больше таскайся за Габероном по портовым забегаловкам, рыбеха, еще и не то услышишь. Про премудрого пескаря, например, который живет только на западном ветру и появляется в полночь, чтоб предсказать вахтенному судьбу. Или призрачный клипер, который заманивает корабль на рифы. Или вот русалок, которые соблазняют матросов, а потом бросают их с полным ведром икры…
Алая Шельма порозовела, на миг выпав из образа.
– Хватит, Дядюшка Крунч! Мы поняли. Конечно, никакая это не Музыка Марева.
– А что тогда? – Корди уперла руки в бока, – Сама скажи!
– Хищные рыбы, – не очень уверенно сказала капитанесса, – Не слышала, чтоб в этих краях такие были, но…
– Акул в этих краях всегда хватало, – пробасил абордажный голем, – А уж южнее их столько, что хоть на нитку нанизывай. Только нет таких рыб, чтоб смогли сожрать полсотни человек за раз на бронированном корабле.
– Что остается? Бунт?
Габерон рефлекторно выпрямился в кресле.
– Можешь бесконечно острить про формандских небоходов, Ринни, но ты прекрасно знаешь, что они не бунтуют почем зря. По крайней мере, не экипаж канонерки военного флота! Скорее я поверю в рыб-людоедов или Хор Марева…
– Музыку Марева, – с серьезным видом поправила его Корди, – Это называется Музыка…
– Если вам надоело спорить, могу предложить интересную версию, – мелодичный голос «Малефакс» в этот раз звучал мягко, как медные струны арфы, – Дело в том, что мне удалось получить доступ к корабельному журналу канонерки. Наш друг немного посопротивлялся, но у нас разные весовые категории…
Корди издала восторженный крик, Алая Шельма на каблуках развернулась к центру штурманской.
– И ты еще ждешь? Немедленно запускай!
– Охотно, прелестная капитанесса. С какого момента прикажете?
– С нуля часов сегодняшнего дня.
* * *
– Корабельный журнал борта номер сто пятнадцать, – покорно забормотал гомункул «Барракуды», по-прежнему вяло и безэмоционально, точно проговаривал текст, смысла которого сам не понимал, – Ноль часов сорок… пять минут – сдана вахта на верхней палубе, происшествий не зафиксировано. Ноль часов пятьдесят одна… минута – зафиксирована смена ветра и усиление… Один час сорок три… минуты – по правому борту замечена рыба… крупного размера, вероятно, белуга. Держит курс параллельный ходу корабля с превышением в сорок футов. Тревога отменена в связи с отсутствием опасности. Два часа – дежурным офицером… запрошена с острова Дюпле метео-сводка на день. Прогноз благоприятный, вблизи острова опасных воздушных течений не зафиксировано…
Гомункул говорил почти без пауз, методично зачитывая подряд все записи из судового журнала, не делая пропусков и исключений. Как и предполагал Габерон, за время его отсутствия корабельная служба в пограничном охранении ничуть не переменилась – кромешная скука. Наряды на камбуз, оценка высоты, дежурное построение экипажа на юте, взыскание за некачественно вымытую палубу, наблюдение за горизонтом, корректировка дифферента – все это Габерону было знакомо, как собственное отражение в зеркале.
– …девять часов тридцать три минуты – произведены подсчеты количества питьевой воды на борту. Коэффициент погрешности в пределах нормы. Девять часов тридцать пять минут – машины остановлены для профилактического осмотра. Девять часов сорок одна минута – в направлении зюйд-зюйд-ост обнаружено неопознанное воздушное судно, дистанция двадцать восемь миль. Неопознанное воздушное судно находится в воздушном пространстве Формандии, на удалении четырех миль от разграничительной линии.
Габерон мгновенно поднял руку, призывая остальных сохранять молчание. В этом не было нужды – все и так внимали гомункулу с видимым напряжением – но канониры зачастую склонны к перестраховке.
– Воздушное судно не отвечает на стандартный запрос. Согласно отражению в магическом эфире воздушное судно опознано как грузовой трехмачтовый полакр под флагом Готланда. Воздухоизмещение – около трех тысяч тан, объем – двести двадцать лоудов.
– Готла… – Корди открыла было рот, но Алая Шельма метнула в нее такой взгляд, что ведьма поспешила запечатать губы собственной ладонью.
– Неопознанное воздушное судно лежит в дрейфе, – продолжал бормотать гомункул, не обращая внимания на напряженное молчание слушателей, – Бортовые огни погашены, паруса убраны. Направлен экстренный запрос на установление связи по магическому лучу, всеобщая частота. Запрос принят. Связь установлена. Длительность сеанса связи – сорок четыре секунды. Девять часов сорок три минуты – капитаном де Сезаром отдан приказ идти на сближение с кораблем. Машинным отделением приказ подтвержден. Оба двигателя выведены на максимальные обороты, достигнуто предельное давление в котлах – тридцать килопаскаль. Рулевым взят курс зюйд-зюйд-ост с набором высоты до семи тысяч футов.
– Пошли на перехват… – прошептала Корди, забыв про все, – Значит, был бой!..
– Нет, – так же тихо ответил Габерон, – Если бы пошли на перехват, уже подняли бы орудийные расчеты и сыграли боевую тревогу.
– Тихо! – рявкнула на них капитанесса, и Габерон счел за лучшее замолчать.
– …ннадцать часов пятнадцать минут, высота выровнена по неопознанному судну, тысяча девятьсот двадцать футов. Приказ капитана де Сезара – курс на швартовку.
Габерон ощутил, как холодеют пальцы рук – точно он высунул кисти в иллюминатор, в поток набегающего холодного воздуха. Сейчас что-то произойдет. Что-то, что останется в записи корабельного гомункула бесстрастной вереницей записей и ворохом бесполезных уже цифр.
– Одиннадцать часов двадцать минут – швартовочной командой произведена швартовка к борту неопознанного судна. Одиннадцать часов двадцать одна минута – подан предупреждающий сигнал наблюдателем по правому борту. Одиннадцать часов двадцать четыре минуты – личной печатью дежурного офицера мистера Русселем открыт корабельный арсенал. Одиннадцать часов тридцать минут – зафиксировано изменение показателей жизнедеятельности всех членов экипажа. Зарегистрирована биологическая смерть сорока восьми членов экипажа. В соответствии с протоколом два-двадцать приведен в действие автоматический сигнал бедствия. Одиннадцать часов пятьдесят минут – неопознанное судно отшвартовалось и взяло курс норд-норд-ост. Четырнадцать часов двадцать две минуты – неопознанное судно вышло из зоны видимости. Шестнадцать часов тридцать семь минут – по правому борту замечена крупная рыба. Тревога отменена в связи с отсутствием опасности. Семнадцать часов ноль три минуты – на курсе зюйд-зюйд-ост зафиксировано неопознанное воздушное судно под неопознанным флагом. Согласно отражению в магическом эфире воздушное судно определено как трехмачтовая баркентина, воздухоизмещение – около десяти тысяч тан…
– Хватит, – Алая Шельма отрывисто махнула рукой, – Это «Вобла», он засек нас самих. Но мне бы очень хотелось послушать переговоры.
– Ничем не могу помочь, – в голосе «Малефакса» послышалось неподдельное сожаление, – Формандские вояки относятся к протоколам связи с особенным пиететом, ее записи защищены даже лучше, чем бортжурнал.
Дядюшка Крунч тяжело поднялся со своего места, его рессоры заскрипели.
– Неважно, о чем они говорили. Довольно и того, что мы узнали. Готландцы заманили формандских небоходов в ловушку и перебили их.
Габерон ощутил легкое головокружение, похожее на то ощущение, которое возникает при резком сбросе высоты.
– Вздор, – уверенно сказал он, – Готланд и Формандия – союзники. А это… Это не лезет ни в какие ворота. Готландцы никогда бы не допустили подобную выходку! Это ведь даже не оскорбление, это… это…
Впервые за долгое время у него не нашлось слов.
– Это вызов? – Алая Шельма внимательно посмотрела ему в глаза. Она была удивительно собрана и спокойна, – Приглашение к войне? Просто приступ безумия? Или какая-то тонкая политическая игра?
– Если это и игра, то первый ход сделан слишком уж резко, – пробормотал Габерон озадаченно, – Это ведь не просто случайная перестрелка в нейтральных водах. Не таран. Больше похоже на хладнокровную, загодя спланированную ловушку. И это чревато не просто гневными нотами посольств. Ринни, это пахнет самой настоящей войной.
– Тогда поблагодари судьбу за то, что больше не носишь формандский мундир, – посоветовала она сухо, – Что-то мне подсказывает, в ближайшее время лучше не залетать туда, где могут встретиться готландские и формандские корабли. Я знать не хочу, какой ерш между ними проплыл и почему погибла команда канонерки, но точно знаю, что собираюсь сделать. Дядюшка Крунч, проверь, пожалуйста, шлюпку.
Абордажный голем напрягся так, что заскрипели металлические сочленения.
– Ты все еще думаешь высадиться на палубе канонерки?
– Конечно, – легко сказала она, – И уже, кажется, отдала соответствующие распоряжения, разве нет?
– Ринриетта, я взываю к твоему благоразумию!
– А что такого? – она заломила треуголку на одну сторону и улыбнулась той улыбкой, которая была хорошо известна Габерону. Дерзкой, уверенной и острой, как сабля, – Готландцы давным-давно сбежали в неизвестном направлении. Что до мертвецов на палубе… Мне ли, внучке Восточного Хуракана, бояться мертвецов?
– И думать забудь! – голос голема загрохотал, точно работающая вразнос паровая машина, внутри которой лопаются от напряжения болты, – Там еще кровь на палубе остыть не успела!
– Из-за этого я переживать не стану. В отличие от нашего канонира, я не боюсь испачкать сапоги.
Габерон отчего-то не ощутил себя уязвленным, чему сам удивился. И, пожалуй, вообще ничего не ощутил кроме легкого чувства пустоты где-то в животе.
– Госпожа капитанесса, сэр, смею заметить, что ступать на палубу вражеского корабля, где еще несколько часов назад отгремел бой, по меньшей мере опрометчиво. И боюсь я не мертвецов, а тех, кто еще не до конца мертв. Именно от них чаще всего исходят все проблемы.
Больше книг на сайте – Knigoed.net
Алая Шельма не удостоила его даже взглядом.
– «Малефакс», запрос гомункулу канонерки. Сколько живых людей находится на борту корабля?
– Докладывает борт сто… пятнадцать, – голос формандского гомункула немного вибрировал, – Живых людей на борту корабля не… обнаружено. Фиксирую незначительные скопления… мелких медуз на средней палубе.
– Довольны, господа? – капитанесса с торжествующим видом посмотрела на Габерона и Дядюшку Крунча, – Корабль пуст, а его экипаж мертв. Наилучшая ситуация для того, чтоб зайти в гости. Мы никого не побеспокоим.
– Но зачем тебе соваться туда, Ринриетта? – Дядюшка Крунч сцепил ладони с такой силой, что на пол брызнули тусклые оранжевые искры, – Это не грузовая шхуна и не почтовый корабль! Это патрульная канонерская лодка. Там нет грузовых трюмов, нет и добычи!
– Совершенно верное замечание, – согласился Габерон, – Даже если обчистишь капитанский несгораемый шкаф, твоей добычей станет разве что чернильница, бутылка рома, старый портсигар да пустые бланки формандского военно-воздушного флота.
– А корабельная казна? – прищурилась Алая Шельма, – На нее я тоже собираюсь заявить претензии.
Габерон небрежно отмахнулся.
– Забудь. Всей твоей добычи хватит на ужин в скромной ресторации. На патрульных кораблях никогда не бывает много золота. Это тебе не вольные рейдеры, идущие через все северное полушарие.
– Не имеет значения, – отчеканила Алая Шельма, вздернув подбородок, – В данном случае важна не добыча, а факт. Много ли пиратов может похвастаться тем, что прошлись по палубе боевого формандского корабля?.. Возможно, я прихвачу кое-что на память. Капитанскую фуражку или вымпел с флагштока. Мне приятно будет оставить себе сувенир.
– А наша капитанесса, оказывается, та еще проказница, – шепнул Габерон Тренчу, но шепотом столь громким, что его без труда смогли бы разобрать во всех углах штурманской, – Подозреваю, когда она училась в Аретьюзе, ни один дамский будуар в окрестности не остался без ее пристального внимания. Как думаешь, много сувениров она сохранила с тех пор?..
Тренч смутился, Корди сдавленно захихикала, а щеки Ринриентты мгновенно приняли явственно заметный малиновый оттенок. Габерону показалось, она сейчас взорвется. Пожалуй, было бы даже лучше, если б взорвалась. Потеряй она сосредоточенность, он наверняка смог бы разбить ее планы выверенными и точными доводами, поднять на смех и в конце концов отговорить от этой странной авантюры. Но капитанесса на удивление быстро смогла совладать с собой. Лишь сделала несколько глубоких вдохов, играя желваками на скулах и покачиваясь на каблуках.
