Текст книги "Клоуны водного цирка (СИ)"

Автор книги: Константин Седов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

– Да, это я не подумал, – признал купец. – Доспех у него с собой, но на корабле остался. Да это и не важно. Но тогда у вашего парня надежды выжить еще меньше.

– Скажите, – с интересом спросил Бонифаций, – а возможность победы Армана, вы исключаете полностью?

– Полностью, – кивнул купец. – Я знаю Петера. Знаю, как он бьется. Простите, я в этом уверен. Он этот значок на плече не зря носит. У него на счету не одна победа и в дуэлях, и на турнире. В Эсселдейке ему запретили бы драться, так как понятно, чем закончится поединок. К тому же лично был свидетелем, как барон рубился с фраккарцами во время вылазки у ворот. Я со стены смотрел и видел, как коня под ним убили залпом из аркебуз. И он тогда потерял нескольких товарищей. А уж после того, как наемные стрелки из Пикарро дали залп, из-за их спин выскочили франшбургские гвардейцы с пиками и мечами. Лучшая пехота Севера, к слову. Конная атака барона захлебнулась из-за аркебузиров, их мы не ожидали. Просчет наш. А кнехты городские, что за кавалерией барона шли, не подтянулись еще. Петер вылез из-под коня и один почти полминуты дрался у барбакана. Мало того, что сдержал гвардейцев, так еще и убил двоих. Я так думаю, если бы наши алебардщики не увидели, как отчаянно он бьется, то отступили бы после того залпа. А вот на язык он не сдержан, да. Но это не со злобы. Он просто такой… – Бартаэль, покрутил рукой в воздухе, – несдержанный. Он даже не понимает, что людей обижает.

– А вы как считаете херр Нудзансенс? – спросил Бонифаций, стоявшего недалеко главу делегации Эсселдейка.

Лоренс стоял с потерянным видом. Расстроенным настолько, что не замечал взглядов, какими его супруга одаривала раздетого Армана. «Я что один это вижу?», – подумалось Бонифацию, но затем он отогнал эту мысль, как несвоевременную.

– Я считаю, что все это ошибка и совершенно не нужно, – ответил Лоренс.

– Нет, я про то, кто, по-вашему, победит?

– Победит барон, простите, – и тут же начал оправдываться, – я это без злорадства говорю, просто констатирую.

– Тогда я задам вам еще один вопрос, хотя он может показаться вам странным, но все же выслушайте.

К ним подошла Селестина.

– Как вы относитесь к той теории, – начал Бонифаций, – что человек себе не принадлежит?

Супруги Нудзансенс с изумлением воззрились на него.

– Я о том, что только как раз перед тем, как началась эта история, – Бонифаций кивнул в сторону дуэлянтов, – барон обсуждал, что есть люди, а есть те, кто выполняет их указания.

– Зачем сейчас говорить об этом?!

– Вот и мне интересно, – сказал Тарант.

– Ладно, попробую по-другому. Раз вы так уверены в победе Петера, то я могу предложить вам пари?

– Вы умеете заинтриговать. Сколько событий для одного вечера! – ответил Лоренс.

– Скорее уж дня. Мы вас еще и требушетом удивили.

– Так что за пари?

– Это же цирк, здесь принято играть. Сыграем на человека? На того, на кого укажу? Тем более вы уверены в победе.

Капитан-командор Баэмунда, стоял в двух шагах от дуэлянтов. В стороне, но между ними. В голове прочно засела мысль, как удачно, что он сегодня в новом мундире, который портной сшил ему месяц назад, но все не было возможности надеть. Отличный мужской повод. Командующий стражей человек суровый, прошедший не один десяток морских рейдов, отличался строгостью во всем. Даже разговаривал хриплым голосом, чеканя каждое слово. Но любил красивую одежду. И сейчас думал не о предстоящем судействе в поединке, а о том, как замечательно смотрится в новом красно-голубом с золотом камзоле и как лихо заломлен берет с пером на голове.

– Думаю, я знаю ответ, но обязан спросить. Готовы ли вы примирится друг с другом?

– Барон наговорил слишком многое, чтобы его извинения можно было принять.

– Ты все еще об извинениях?! Ты умрешь, сейчас. Ты это понимаешь?! – барон сплюнул – да командуйте уже, черт вас дери!

Не дожидаясь ответа, повернулся к Хэнку, вытащил двуручный меч из ножен, что писарь держал в руках и поднял его к лицу, так, что гарда прижалась к уху, а острие уставилось в лицо Арману. Сам Арман держал меч в опущенных руках перед собой.

– И стойка для тебя подходящая, – сказал барон. – Глупец.

Капитан-командор пригладил усы и дал сигнал.

Барон сделал молниеносный выпад и ткнул мечом вперед. Арман отвел меч вправо и вниз, но барон продолжил это движение и ударил снизу. Когда Арман отвел и этот удар, барон продолжая удерживать меч на уровне лица, повернул кисть и нанес рубящий удар, целясь Арману в висок. Арман пригнулся и шагнув вперед, атаковал сам, метя в грудь. Барон сделал шаг назад и вбок, пропуская клинок. Но движение завершить не успел, и на груди появилась красная полоса.

Все происходило стремительно и за время одного вдоха, противники скрестили мечи несколько раз. Петер, не обратив внимания на кровь на груди, сделал быстрый шаг назад, отбил еще один колющий удар, тут же шагнул навстречу Арману и размашисто из-за головы нанес мощнейший удар сверху вниз. Арман качнулся в сторону, пропустил удар в дюйме от плеча и вновь попытался уколоть. Но остановил движение, понимая, что не успеет и был вынужден пригнуться, так как такой же размашистый, но оттого не менее быстрый удар пролетел у него над головой.

Тот, кто наблюдал со стороны, именно сейчас мог понять, почему на значке братства Святого Мартина вместе с пардусом изображено гусиное перо. Четырехфунтовым эспадоном барон вращал как тросточкой, не замечая веса. Легко, плавно и очень быстро. Как писарь перышком. Арман был вынужден только защищаться. Петер айт Эрнстермирх, казалось, танцевал или делал привычную работу. Каждое движение было отточенным, одновременно изысканным и небрежным. Меч не замирал ни на секунду. После каждого удара барон точно знал, куда наносить новый. Удары были рубящие, уколол барон лишь в самом начале поединка, когда целился в лицо.

Арман больше не пытался контратаковать, только ритмично шагал назад и в стороны. Вольт, блок, вольт, блок, вольт. Не провел ни одного финта, понимая бесполезность усилий.

Уставать барон не собирался. Скоростная атака рано или поздно достала бы Армана, а любое ранение от того заточенного лома, что был в руках Петера айт Эрнстермирха, означало бы смерть или увечье, несовместимое с продолжением боя.

В какой-то момент Арман отпрыгнул, не дожидаясь нового удара, и барон был вынужден на полсекунды приостановить атаку, чтобы сделать догоняющий шаг. Эспадон держал на вытянутых локтях перед собой.

В эти полсекунды Арман шагнул навстречу, поднял свой тонкий меч, провел смещение, уведя клинок эспадона с линии атаки и вместо того, чтобы уклонится от последующего удара, сделал еще один шаг вперед, провел круговое расцепление и нанес удар в плечо. Барон шагнул назад и Арман лишь задел его. Петер закрутил двуручником тонкий меч Армана, вернулся на позицию. Клинки скрестились точно над гардами и барон, отпустив левой рукой меч, захватил локоть Армана и навалившись на него всем телом, пригнул соперника спиной к земле. Еще мгновение и последний удар завершит жизнь баннерета…

Арман упал сам, превратив падение в бросок. Барон, не привычный к такой технике, пролетел над ним, но удержался на ногах и мгновенно развернулся. Арман вскочил. Далеко они разойтись не успели, места для размаха не было, и барон схватил второй рукой свой эспадон за лезвие и держа оружие как палку, всей шириной меча толкнул противника.

Так раздраженно пихают дверь перед собой.

Арман вынуждено схватил похожим образом свой меч, поднял. Клинки со стуком скрестились.

Барон, держа меч в том же положении, ударил Армана черенком меча по носу. София и Селестина дружно взвизгнули. Арман отпрыгнул. С носа капало.

Барон бросился в атаку, метя баннерету в висок.

Арман пригнулся, шагнул навстречу, схватил левой рукой руку с мечом, который только что пролетел над его головой, подбил сопернику ногу, а когда тот упал на одно колено, попытался проткнуть Петера своим тонким мечом сверху.

Барон локтем ударил его в лицо, а когда Арман отшатнулся, из полуприседа, как косец по траве, провел мечом по арене, высекая искры из камня.

Удар должен был отрубить Арману ноги, но тот прыгнул вперед, кувыркнулся и вскочив, повернулся к противнику.

Барон тоже вскочил на ноги принял позицию известную, как Хвост. Меч отведен назад. Вниз и вправо. Выпад Армана он размашисто отбил и порывистым возвратным движением нанес страшный косой удар сверху вниз. Увернутся, находящийся в полуприседе Арман не успевал, и это было понятно всем. В том числе и самому Арману.

Смотритель цирка стремительно повернулся на одном месте и закинул свой тонкий меч себе за спину. Лезвие встретило удар эспадона плашмя, но зрители отчетливо видели, как прогнулся металл. Несмотря на то, что Арман парировал удар, очевидно, что получил сильнейший удар по спине.

Тем не менее, он мгновенно поднялся и разворачиваясь закрутил эспадон, резко дернув кистью вырвал меч из рук Петера айт Эрнстермирха. Красавец эспадон полетел в сторону, а тонкий меч Армана замер у горла барона.

Эспадон тяжело звякнул за пределами светлого круга и в воцарившейся тишине это был единственный звук на Арене.

Барон стоял в нелепой позе, с поднятыми руками и скрюченными пальцами, в которых только что было оружие. Тяжело, но осторожно дыша, скосив глаза, смотрел на клинок у своего горла.

Арман говорил звонко, спокойно, но гнусавя из-за разбитого носа:

– Я хотел бы многое вам сказать про вежливость, про сдержанность, про недопустимость злоупотребления гостеприимством и про то, что мужчина должен быть мужчиной не только потому, что у него меч на боку. Сила мужчины не в этом. Но по опыту общения знаю, что это не произведет на вас нужного эффекта. Я, тоже, как и его Высочество, князь Тарант разбираюсь в людях.

Арман опустил меч.

– Поэтому ограничусь комплиментом. Я воистину получил удовольствие. До этого момента, я считал, что все ваше братство – это сборище павлинов со значками. Благодарю вас, что развеяли мое мнение о фехтмейстерах Святого Мартина. Вы замечательный боец. К тому же помогли мне реализовать мою давнюю мечту.

Барон смотрел на него набычившись, с налитыми кровью глазами и с ненавистью дышал.

– И какую же мечту помог вам реализовать господин барон? – спросила София. Глаза ее горели.

– Я давно хотел сразиться с достойным членом Братства. Не со спесивцем, а именно бойцом. Но искать ссоры не в моем характере. Барон мне невольно помог.

Петер айт Эрнстермирх резко повернулся на одном месте и двинулся в сторону.

– Барон, – мягко позвал его Арман.

Тот яростно обернулся.

– Значок, – напомнил смотритель Цирка.

Барон играл желваками и бешено буравил Армана взглядом. Подошел к своей сложенной одежде, рванул оттуда значок и швырнул его Арману.

Тот ловко поймал.

– Не совсем положили в руку, как обещали, но, в целом это неважно.

Барон молча вышел из светлого круга.

– Теперь у меня осталась только одна мечта, – вздохнул Арман, вкладывая меч в ножны и разглядывая значок.

– Какая же?! – спросила София, стреляя глазами. Она, может быть и не хотела бы флиртовать с баннеретом, но ничего не могла с собой поделать. И замечали это все. Пожалуй, кроме ее мужа. Он стоял с растерянным видом, но по всему, не из-за поведения жены.

– Мне бы с Эриком сразится.

– С каким Эриком?

– Эрик Бешеный. Пират. Знаменитый боец. Много слышал. Но вот судьба нас вряд ли сведет. То ли погиб, а если жив, то неизвестно где и сюда вряд ли его занесет. По роду своей деятельности, вряд ли он представляется всем подряд. Но если увижу бойца, перебрасывающего вращающийся меч за спиной, то буду знать, что судьба дала мне шанс – Арман выгнул спину, – а моя болит. И завтра еще хуже будет. Вот что врать, если спросят, почему у меня рана на спине? Позорище. Скорее бы зажило.

– А зачем вращать меч за спиной и перебрасывать его?

– Да незачем. Практической пользы от этого никакой. Гонор это пиратский. Но это показатель владения клинком. По рассказам очевидцев, он делает это на невероятно высокой скорости. Трюк сложный и повторить его трудно. Мне вот пока не удалось.

– Хэнк, – позвал вдруг Лоренс писаря. Тот не слышал, таращась в темноту.

– Хэнк! – позвал Лоренс громче.

– Да, херр Нудзансенс.

– Хэнк, ты остаешься в этом городе.

Хэнк перевел на него взгляд и удивленно переспросил:

– Что?!

– Ты будешь жить в Баэмунде. Все указания тебе будет давать херр Бонифаций айт Досандо. Теперь он твой новый… Лоренс запнулся. – Новый хозяин.

– Но я не раб! Я свободный человек.

– Ты писарь и работаешь на того, кто тебе платит. Я тебе больше платить не могу. Херр айт Досандо может и будет. Хорошо, ты не раб, извини, – Лоренс скривился, – и у тебя не новый хозяин, а новый работодатель.

– Но почему?!

– Потому что люди себе не принадлежат Хэнк и у каждого свое предназначение.

– Я не понимаю.

– А вот это к лучшему. Иногда лучше просто принять. Понимание только сделает хуже.

– Но я не хочу здесь оставаться!

– Я ничем не могу тебе помочь. Еще раз прости, но я не пущу тебя на корабль. Да и отсюда тебя уже не выпустят.

– Я буду жаловаться!

– Кому?

– В гильдию писцов!

– Насколько я знаю, здесь ее нет, а если бы и была, то это не вольный город и все решает князь. Любые гильдии и их решения на втором месте. А до гильдии Эсселдейка тебе не добраться. Да и ее решения никак не повлияли бы на ситуацию. Теперь Баэмунд твой дом.

– У меня скоро свадьба!

– Как видишь, нет.

– Да что случилось-то?!!

– Ты талантлив. И ты интересен людям. Поверь это лучше, чем быть пустым местом и быть никому не нужным.

– Я не понимаю!

– Как я уже сказал, это к лучшему. Удачи тебе Хэнк. Это красивый развивающийся город. Думаю, ты приживешься и найдешь применение своим талантам.

– За что вы так со мной?!

– Это не наказание. Это не мой выбор, просто так вышло.

Лоренс говорил громко, почти кричал. Хэнк стоял потерянный и не знал, что еще сказать. Потом снова уставился в темноту.

Бартаэль стоявший рядом и с сочувствием смотревший, проследил за взглядом.

– А это что? Тот парень, который зубастых тварей убил?

– Где?

– Да вон же. С мечом барона в руках.

Глава 10

Вот черта с два они бы его скрутили если бы он не устал так на арене. Усталость, да еще и неожиданность, с которой на него налетели стражники с идиотским названием «крейклинги», не позволили ему ни сопротивляться, ни ругнутся нормально. В рот запихали тряпку. Со стола и даже чистую. Увидел удивленный и сочувствующий взгляд паренька. Как его? Курти.

Нагадил крейклингам тем, что отказался идти. Полосатым стражникам пришлось его тащить под руки. Эрик волочил ноги по каменному полу и грозно мычал в тряпку. Пару раз его ударили по ногам, чтобы заставить шагать, но он стерпел, зная, что когда младшим по чину даны срочные приказы, то все делается второпях и без энтузиазма, поэтому долго пинать не будут. Так и вышло. Его протащили по бесконечным коридорам вниз, бросили на скамейку и содрали остатки рубахи со спины. Руки связали под скамейкой, голову пригнули к полу, чтоб не дергался, а на ноги кто-то сел, ловко схватив за щиколотки. Еще несколько минут чего-то ждали. Или кого-то.

Было уже совсем темно и в освещенном факелами помещении отчетливо выделялся темный просвет открытой двери. В нем появлялись ноги в полосатых штанах то входившие, то выходившие. Эрик узнал песок. Дверь выходила на арену. Потом очередная пара ног появилась в проеме, да там и осталась. Запахло жареным и затрещало.

– Ты где каштаны взял?

– Разносчик-офеня с трибун по дешевка отдал. У него осталась после игры.

– Дешевкè. Осталòсь. Что за произношение у тебя? И что за офеня?

– Чего?

– Ты как с островов своих приплыл, так разговаривать и не научился. Не офеня, а педдлер.

– Не ты меня учить. А шлова я лучшей тебя знаю.

– И так не понять ничего, а ты еще и жуешь. Заплечный мастер где? Где Йорген?

– А я знаю?

– Что там у них происходит? Прожекторы опять включили.

– Не знаю.

– А чего Натан по арене носится?

– Я как минуту назад не знал, так и сейчас не знаю.

– Пойду сам посмотрю.

– И то дело. Ходи.

Опять затрещало и зачавкало. Эрик попытался поднять голову, невольно заинтересовавшись, где шляется его будущий истязатель, но его «макнули» обратно.

Снаружи послышался топот. В проеме опять появились ноги. Точнее не появились, а ворвались.

– Сейчас бой будет!

– Какой бой? – судя по направлению звука, спрашивал тот, кто держал Эрика за ноги.

– Арман с приезжим хлыщем драться будут. На арене.

– Ого! Из-за чего?

– Да кто его знает? Но все серьезно.

– Поглядим?

– А с этим что делать? – спросили над головой Эрика.

– Что значит «что делать?». Сказали же – пороть.

– Так Йоргена нет. И теперь понятно почему. Наверняка драку смотреть будет. Он такое не пропустит.

– Да пусть пока здесь побудет.

– Один?

– Почему один? Вы с ним останетесь.

С ног послышался возглас – «Ага!», а над головой добавили – «Щас!»

– Вы смотреть пойдете, а мы терпилу держать?!

– Привяжите покрепче.

– К скамейке что ли? Ты его на арене видел? Скамейкой такого не удержишь.

Треск и чавканье прервались, и любитель жареных каштанов произнес:

– А нельзя его оставать. Херр Нилс приказал Арману его выпороть. Если не быть порка, то пороть будут нас.

– Черт. А ведь точно. Фабрис в этом отношении дотошный. И проверит.

– Так все равно Йоргена нет. Он на трибунах где-то. Очень драки любит. И кровь. Поэтому в заплечники и пошел.

– Чего наговариваешь?!

– Наговариваю?! Он ни одного выступления не пропускает! Но это ладно. Я сам кое-что видел. Когда наши малагарцев пленных притащили, один из них больным оказался. Подумали, таэльская лихорадка. Так чтобы он других не заразил, решили кончить его. Знаешь, кто вызвался добровольцем на это дело?

– Так это работа его.

– Не его. Он же не палач. И говорю же, он добровольно вызвался. Взял зубило и молоток. Даже заразиться не побоялся. И делал все не спеша, растягивая удовольствие. Да! Удовольствие. Ты бы его лицо при этом видел! Любит кровь. И пока бой не закончится – сюда не придет.

– Так его же Натан потом за это взгреет.

– Он или тупой и не понимает этого или надеется отбрехаться. Скажет, что не знал о приказе. А может и правда не знал. Я его не видел в зале. Что я тебе объясняю? Сам видишь – здесь его нет.

– Да, но мы приказ слышали. И отвертеться не получится. Надо выпороть. Кто хочет?

– Никто не хочет. Все хотят посмотреть, как Арман пижона заморского проткнет.

Эрику хотелось обругать всех и каждого в комнате, но из-за тряпки только промычал.

– Гвидо, может ты?

– Я Гуидо – ответивший продолжал жевать. – Нет, не хочу.

– Давай я.

Кто-то гулкий вызвался из глубины зала.

Крейклингов осталось трое. Двое держали, третий бил.

Больно. Доброволец бил по спине изо всех сил, с размахом. Неумело, но старательно. Толстый прут из лозняка был вымочен в соленой воде и после пятого удара будто обжигал ставшей очень чувствительной кожу. Эрик сжал зубы, с ненавистью глядя в пол. Спустя какое-то время кто-то спросил:

– А сколько ударов уже?

– Не знаю, – ответил бивший, – я не считал. – Он замер с занесенной рукой.

Эрик знал, что было двадцать семь ударов, но говорить об этом не хотел, да и не мог.

– А сколько надо?

– Я не знаю.

– Да ладно, мне не трудно, не устал совсем.

Вот гаденыш!

– А не убьем его? Приказ-то другой был.

– Звон слышишь?

– Какой звон?

– Снаружи. Твои удары заглушали. А теперь слышно.

– Дерутся еще.

– А вот интересно…

Эрика снова хлестнули.

– Да подожди, прослушаем все!

– Ничего, потом расскажут. Да и что ты по звукам поймешь?

– Подожди, я посмотрю.

За волосы голову Эрика задрали вверх. Эрик яростно уставился на стражника.

– Ого! Злобы сколько. Да нет. Его можно лупить еще долго.

– Тогда я продолжу.

Прут со свистом взметнулся в воздух. Эрик сжал зубы. Но вместо удара услышал только тяжелый звон у входа.

– Это что такое?

Все замерли, прислушиваясь. Больше никаких звуков не было. Хотя нет, кто-то говорил вдалеке.

Дверь резко распахнулась. Да так, что державший Эрика за волосы, вздрогнул.

– Всё, спекся наш гость! – вернулись остальные стражники.

– Всё? Готов?!

– Да нет, ты ж знаешь нашего зазнайку. В живых его оставил, еще и в лицо посмеялся.

– Выпендрежник Арман, но рубиться умеет.

– С этим что?

– Порем.

– Сколько?

– Да как-то не считали. Но он крепкий, Жюст говорит, еще долго можно.

– Ну, вы даете! Кто ж так делает?! Не так надо!

– А как?! Йоргена нет. Только он знает.

– Спину покажите.

К Эрику подошли.

– Да вы спятили!!! Его выпороть приказали, а не покалечить!

Эрика отпустили и развязали. Попробовал встать, вскочить, но не смог. Только дернулся. Спину не чувствовал. То есть сзади что-то было, страшно болевшее, мокрое и чувствительное к малейшему дуновению, но это не могло быть спиной.

Его грубо подняли. Эрик почувствовал, что помимо разодранных рук и спины у него теперь еще и задеревеневшее тело. Сделал несколько шагов, стараясь выглядеть если не грозно, то хотя бы не нелепо.

– Гвидо, Удо отведите его в камеру. Чтоб в потемках не ходить, через арену давайте, там сейчас светло.

Эрика толкнули в плечо к выходу. Краем глаза отметил, что стражники, хоть и не слишком его опасались, оружие держали наготове. Как же он их ненавидел!!!

Они вышли наружу.

– Ага, здесь светло, а внутри, как внутрь войдем, коридоры без факелов. – Эрика хлопнули по плечу, – стой, я огонь возьму.

Недалеко Эрик увидел группу богато одетых людей и тут же обо что-то споткнулся. Опустив голову, увидел двуручный меч. Первая мысль была о том, что теперь понятно, что грохнулось об дверь, а вторая мысль, не успев оформится, толкнула к действию. Скорее бессознательно, чем по умыслу нагнулся и поднял эспадон.

– Да, точно. Это он. А это не опасно? – Лоренс пытался перевести разговор на новую тему. На Хэнка смотреть избегал.

Одевавшийся Арман, повернул голову, увидел Шепелявого с мечом и рукой остановил схватившегося за фламберг капитан-командора. Продолжая застегивать куртку, подошел к невольнику и с любопытством спросил:

– Отличный меч, должен сказать. Он теперь мой, поэтому хотел бы тебя спросить, – как он в руке?

Шепелявый пошевелил пальцами и сжал рукоять.

– Я вижу, как ты его держишь и могу с уверенностью сказать, что тебе уже доводилось держать такие железки в руке. У меня глаз наметанный. Те, кто впервые берут в руки клинок, или ни разу не использовали его в бою, всегда держат его несколько торжественно и неуклюже. Мелочь, но видна сразу. У тебя хват привычный. Так как? – Арман поправил рукава и небрежно положил руку на меч на своем поясе.

Герой дня молчал, но кисть мелко дернулась.

– Тебе придется решать, что делать дальше, – вздохнул Арман. – И скажи, наконец, что-нибудь.

Шепелявый прежде смотревший как бы сквозь смотрителя, сосредоточил взгляд на нем.

– Спина побаливает, – какой голос скрипучий.

– Не поверишь! У меня тоже! Но по разным причинам. У тебя, потому что выпороли, – Арман объяснил, как малолетке. – Но это, уверяю мелочь по сравнению с тем, что может случиться с тобой позже.

– И что же?

– Зависит от того, что ты собираешься делать дальше. Я сегодня уже подрался. И соперник был именно с этим мечом. – Арман выкинул вперед руку. Эрик чуть повернул голову и увидел, что смотритель цирка остановил конвоиров, собиравшихся бросится на него со спины. Они стояли у выхода чуть растерянные и сжимавшие в руках годендаги и факелы. – Поэтому мне интересно, зачем ты взял мой меч?

Шепелявый посмотрел на эспадон в руке, потом вернул взгляд на Армана.

Тот выжидающе смотрел в ответ, небрежно держа руку на эфесе.

– Даже не знаю. Вижу, валяется вещь и неплохая. Рука и схватилась.

И поднял меч.

Арман не шевелился, только сжал эфес покрепче.

Шепелявый протянул ему эспадон рукояткой вперед.

– У меня сегодня хорошее настроение, – Арман принял меч, – поэтому оставим все как есть. К тому же свое ты уже получил сегодня.

– Да. Несколько раз, – Шепелявый криво ухмыльнулся. – А настроение почему хорошее?

– Мечту исполнил. Теперь всего одна осталась.

– И какая?

– Ох и дерзок ты. Неважно. Еще есть человек с кем бы я хотел подраться. Но не уверен, что имя Эрик Бешеный, тебе что-то скажет.

Шепелявый уставился на него. Арман взвешивая эспадон барона в руках, не заметил этого взгляда и продолжил:

– Отнесись к наказанию, не как к предупреждению, а как снятию напряжения. Ты сейчас снял злость с Фабриса. И видимо плохо меня слушал в начале всего этого. Когда вас только привели, я ведь рассказывал и про Карела и про Джуса. Они оба остались здесь на новый сезон только потому, что хамили тем, кому хамить нельзя.

– А тебе можно?

– Нет, мне тоже нельзя, хоть я и терпеливый. Но я, если ты продолжишь в том же духе, тебя проткну. А вот они оставят на следующий сезон, если выживешь. И поверь – это хуже. Посмотри в глаза Карелу и поймешь.

– Всех бы вас поубивать, – нараспев вздохнул Шепелявый.

– Вот-вот. И продолжай мечтать. Это помогает смириться с действительностью. А пока радуйся, что легко отделался. Увести.

Крейклинги подскочили сзади и невольника толкнули в спину. Тот втянул воздух сквозь зубы, стараясь сдержать стон.

– Так как меч-то? – крикнул ему в спину Арман.

– Тяжеловат.

Первое потрясение прошло. От накрытого стола шел невыносимо вкусный запах и Курти выбрался из своего укрытия в углу. Набил рот свиными ножками, шкварками с грибами и луком, косился на запеченную утку. Еды было много, хотя у той же утки не хватало ноги и крыла. Первыми пировали победители, пара номер «семь». Впрочем, больше они, наверное, не пара. Конкурс закончился.

«Конкурс». Дурацкое слово. И вряд ли та «пара» станет друзьями. Интересно, а они с Шепелявым, теперь будут и на других конкурсах вместе выступать? Раз их «клоунами» обозвали. Подумал и расстроился. Если все конкурсы такие, то шансов выжить почти нет. А ведь это всего второй день. Хотя если и выживать, то только с этим парнем. Как его зовут по-настоящему, интересно? И как же ему сейчас досадно? Выжить после такой мясорубки, спасти его, Курти, а потом быть выпоротым. Курти покосился на стражника. Тот был один и скучающе глядел на Курти, облокотившись на алебарду.

Вошел Арман как всегда стремительно. Огляделся, остановил взгляд на Курти, собирался выйти в другую дверь, но вбежал еще один крейклинг и запыхавшись сбивчиво выпалил.

– Херр Пикард!

– Просто Арман. Сто раз говорил. Не люблю официальность.

– Так точно. Арман. Там это… барон.

– Что с ним?

– Сначала танцевал в купольном зале, потом около колоны упал.

– Как это? Я не понял.

– Так он пьяный. В стельку. Вообще без сознания.

Арман озадачено смотрел на стражника.

– Когда успел-то?!! Я полчаса назад с ним дрался.

Крейклинг развел руками. Арман хмыкнул.

– М-да. Расстроился видать. Надо будет ему утром меч вернуть. Мне он ни к чему, а ему приятно будет, – и снова ухмыльнулся, – или неприятно. Ладно, тащите его обратно в гостевые покои. Что еще делать-то? Доктора предупредите, чтобы утром рядом был, помог. Я остальным гостям объясню ситуацию. Их-то во дворце разместят.

– Так некому! Ночная смена уже. Все на постах, а они по всему Цирку расставлены. Трое здоровяка шепелявого в камеру ведут, да и не догоню я их уже. А один не утащу. Очень уж здоров гость наш заморский.

Арман посмотрел на остававшегося в комнате стражника. Тот неохотно выпрямился и кисло произнес:

– Пост у меня здесь.

– И что тебе здесь охранять? С поста тебя я сниму.

– А глефу куда?

– Вот ленивые дуболомы. Лишнее движение сделать боятся. Ты!

Курти не сразу понял, что обращаются к нему.

– Всё, наелся. Иди, поможешь. – А ты, – Арман повернулся к докладывающему стражнику, – потом в камеру его отведешь.

– Мелкий он слишком.

– За ноги потащит. Идите.

– А где гостевые покои?

– Рядом с моими, справа.

Курти запихнул за пазуху несколько рыбин и галет, по привычке окинул взглядом, никто ли не видит? Не видели, или было наплевать. Добычу разместил за поясом и накрыл рубахой. Неудобно, но своя ноша не тянет. Таких бы неудобностей да побольше.

Посреди зала на мозаичном полу лежал человек. В одних штанах. Руки раскинуты в стороны, ноги сплетены. Будто пал в бою. Бывший работник трактира еще на подходе установил причину «гибели». Вино, крепкий сорт. Тяжелый ароматный дух бил в нос. Алебарду стражник оставил в зале с накрытым столом, но пустую руку занял плечом Курти и пока они шли сюда, толкал парня перед собой.

– Я подниму его спереди, а ты потом ухватишь за ноги. Ты меня понимаешь?

– Да, – удивленно ответил Курти. Он его за идиота держит что ли?

Нести оказалось недалеко. Стражник по-бабски причитал и в подсознании Курти мелькнула мысль, хорошо, что в коридоре темно и пусто. Не хотелось, чтобы его видели вместе с таким. Как он в стражники попал?

Бесчувственное тело, было не толстым, но тяжелым. Курти устал, сжимая зубы, тащил того, кого называли «бароном» дальше. Стражник продолжал ныть и когда они, дотащили барона до нужной двери, большее облегчение Курти испытал не от того, что скинул груз, а что стражник, наконец, заткнулся.

Дверь была открыта. Боятся им тут некого. Положили барона на кровать. Курти направился к выходу, но стражник за ним не пошел. Встал у овального стола, придвинутого к окну и продолжавшего подоконник. Поднял со стола высокий кувшин с узким горлышком, понюхал и сладко зажмурился.

– Бонсельонское парень! Вот это вино! И вкус и запах. И крепкое, как надо. Не водичка крашенная, как какое-нибудь танферское.

Он еще раз вдохнул и сделал глоток. Блаженно улыбнулся и посмотрел в угол.

– Ого. Там три таких кувшина валяются. Это он меньше чем за полчаса их приговорил. А вот такой кувшин вина стоит месяца моей работы, парень, понимаешь? Вот где справедливость?

Курти и сам давно интересовался этим вопросом, хоть и по другим причинам, но предпочел промолчать.

– Он даже не ценит, что имеет. Как воду пил.

И снова глоток.

– А такое вино нельзя так. Оно приятное, но коварное. Пьется то легко, но потом по голове бьет. Так, что без уважения к нему нельзя, а то накажет.

Курти переминался с ноги на ногу и в разговоре не участвовал. Хотя как собеседник он был и не нужен.

– Да ты парень сядь, куда торопиться? Задачу мы выполнили. Тело доставили. Проверять Арман не будет, да и к себе не пойдет. Знаю я, где он ночует, – стражник усмехнулся и снова выпил, – у рыжей. А уставший человек может отдохнуть. Сколько вина выпито, никто не узнает, верно? Не будет же барон утром бутылки считать. Да он и не вспомнит.

Курти послушно сел. Он и правда, устал. Дела этого крейклинга ему неинтересны, пусть пьет, а сидеть лучше здесь, чем в зловонной камере.

Комната чистая, пахло приятно. Совершенно темно, слабый свет падал из коридора, где горел факел. Лунная дорожка из высокого окна бледной полосой прошмыгнула по столу, заставив бросить кривые тени кувшинов и письменных принадлежностей на пол.