Текст книги "Лунин атакует "Тирпиц""

Автор книги: Константин Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

ДВЕНАДЦАТЫЙ БОЕВОЙ ПОХОД (6 – 12 АПРЕЛЯ 1944 ГОДА)

В 12-й боевой поход лодка впервые с марта 1942 года идет без Лунина. Ведет лодку молодой командир Зармайр Арванов. Обеспечивающим (больше для порядка) идет, новый командир 1-го дивизиона ПЛ капитан 2 ранга Михаил Петрович Августинович – командир ПЛ «К-1» с июня 1941-го по июль 1943 года, совершивший на ней 12 боевых походов, 3 минных постановки. Перед 11-м походом лодку покинул уехавший на учебу штурман Михаил Леошко, штурманом назначен прибывший после учебы старший лейтенант Мартынов. В поход идет также Дмитрий Камкин, хотя он недавно назначен штурманом на «С-101». Других изменений в экипаже нет, По оценке Главного штаба ВМФ, обстановка на Севере к началу 1944 года существенно изменилась. Число самолетов стало уменьшаться, так как противник вынужден был перебрасывать их на другие участки советско-германского фронта. Потопление «Шарнхорста» и «Тирпица» значительно разрядило обстановку и ослабило угрозу союзным конвоям. Но оставалась значительная группа надводных кораблей: 12-15 ЭМ и ММ, до 50 СКР и ТЩ, большое количество мотоботов и катеров различного назначения. Оставалась по-прежнему значительной и даже усилилась подводная угроза. На подходах к Кольскому заливу, в районах зарядки аккумуляторных батарей нашими лодками в юго-восточной части Баренцева моря периодически обнаруживались 3-4 вражеские ПЛ. В январе – мае противник провел две самостоятельные и пять совместных с другими силами противоконвойных операций ПЛ. В операциях участвовало до 10-12 лодок Немецкие ПЛ действовали в Карском море, угрожая нашим арктическим коммуникациям. Но наибольшей заботой фашистов являлась оборона своих коммуникаций, охрана своих конвоев. Соответственно, главными задачами Северного фло-

[329]

   ^{Схема развертывания и боевых действий ПЛ в конце 1943 г. и в 1944 г.}

[330]

та оставались обеспечение движения союзных конвоев, защита внутренних и арктических коммуникаций, нарушение коммуникаций противника.

Вот и наша лодка идет в свой 12-й боевой поход, чтобы поставить минное заграждение в районе о. Квалей и потом вести неограниченную подводную войну. Нам уже ясно, что это последний боевой поход нашей лодки – материальная часть сильно изношена. Лодке давно уже положен средний ремонт, но он все время откладывался и заменялся текущим и профилактическим ремонтом. Все держалось только на мастерстве и опыте старшин и краснофлотцев, отличной организации службы, глубоком знании техники командирами боевых частей, умении найти и своевременно подремонтировать самые слабые звенья механизмов и устройств, бдительности и самоотверженности вахтенной службы. Особое опасение вызывало состояние главных дизелей, на долю которых выпала очень большая нагрузка, когда лодке приходилось, как при выручке «Щ-402», по трое суток ходить самыми полными ходами. Да и в последнем походе, когда мы мчались на перехват «Шарнхорста», дизели поработали на славу.

Но решимость экипажа, стремление к бою оставались высокими. Каждый понимал, что война еще далеко не кончена и нужно еще воевать и воевать, чтобы разбить врага. Боевые традиции замечательного экипажа были неизменны, все знали, что можем и обязаны бить супостата. Даже мы с Викторием Сергеевым уже не ощущали себя зелеными новичками, мы шли в свой третий боевой поход уже членами прославленного боевого коллектива и были обязаны отдать все свои силы для выполнения боевого задания.

6 апреля 1944 года в 22.00 лодка вышла из главной базы и направилась на позицию. 7 апреля в 23.00, находясь на переходе, получили шифровку о том, что из Сюльте-фиорда вышел конвой противника (2 транспорта, 2 ТЩ, 4 СКР) курсом на запад. Но выйти на перехват этого конвоя лодка не успевала. 8 апреля в 23.50 получили из штаба флота шифровку

[331]

о двух самолетах Ю-88», производивших поиск лодок в районе Тана-фиорда.

9 апреля в 3.30 лодка прибыла в район своей позиции, в 4.27 погрузилась и пошла к берегу на глубине 20 м. В 11.57 подошла к берегу и начала определяться с местом. Однако из-за плохой видимости определить свое место удалось только в 15.35. Израсходовав запас энергии аккумуляторной батареи, лодка вынуждена была отложить постановку минного заграждения и отошла от берега для зарядки. В 21.26 зафиксировано 8 взрывов глубинных бомб. В 22.26 зарядка была закончена и лодка пошла к берегу. В течение суток лодка противника не обнаружила.

С целью нарушения морских перевозок противника командующий Северным флотом приказал 10-20 апреля провести совместную операцию («РВ-3») ПЛ, авиации и торпедных катеров для поиска и уничтожения вражеских конвоев на коммуникации Гаммерфест – порты Варангер-фиорда. Для участия в операции командир бригады ПЛ выделил ПЛ «С-14», «С-103», «С-104», «М-104», «М-105» и поставил им задачу уничтожить все вражеские корабли в районе о. Магерей – мыс Блодскютудде. Для оповещения флота о движении конвоев и легких сил противника в районе о. Серей – мыс Нордкап была выделена наша лодка, которая по выполнении своего задания должна была также прибыть в район действия ПЛ.

10 апреля в 07.57, идя к месту постановки мин, услышали 4 взрыва глубинных бомб, с 08.02 до 09.37 насчитали еще 40 таких взрывов. Судя по месту лодки и пеленгу на взрывы, можно было предположить, что бомбят район к норд-весту от о. Серей и в Лоппском море перед проходом конвоя. В 09.40 акустик услышал шум винтов ТКА. Командир полагал, что ТКА нес дозорную службу ПЛО в районе о. Ролвсей и перешел в Троллсун. В 10.45 в перископ обнаружен пост СНИС на норд-остовой оконечности о. Серей.

С 10.47 до 14.51 – 35 взрывов глубинных бомб со средним интервалом 7 секунд. Командир предположил, что бомбили район входа в Серей-Сунн с веста.

[332]

  ^{Краснознаменная ПЛ «К-21» выходит в 12-й поход, март 1944 г.}

[333]

С 14.58 – шум винтов ТЩ, периодически прекращавшийся, очевидно, для прослушивания района. В 16.57 командир в перископ обнаружил еще один пост СНИС на мысе Тархола. Все время слышен периодический шум винтов ТЩ с разных пеленгов. Лодка идет к месту постановки минного заграждения.

В 18.02 начата и в 18.30 закончена постановка 20 мин ЭП-Г на фарватере противника. Во время постановки мин в 18.30 – сильный взрыв глубинной бомбы. Командир предположил, что ТЩ обнаружил посторонние шумы и сбросил бомбу недалеко от лодки. При отходе из района минной постановки в 19.57 лодка зафиксировала сильный взрыв, подобный взрыву мины, со спадом воды и шумом, после чего шум винтов стих и больше не прослушивался. Наверняка, это один из дозорных ТЩ или СКР, привлеченный нашим шумом, подорвался на нашей только что поставленной мине.

В 19.20 лодка коснулась минрепа. Предполагается наличие минной банки в районе к весту от о. Ролвсей.

11 апреля лодка получила приказание вернуться в базу.

12 апреля в 12.45 лодка пришвартовалась к пирсу в главной базе. Боевые походы Краснознаменной ПЛ «К-21» в Великой Отечественной войне были завершены. Командование засчитало подрыв на наших минах тральщика, атаковавшего лодку глубинной бомбой. На боевой рубке ПЛ появилась и навсегда осталась цифра побед «17» .

После 12-го похода были награждены

Приказом командующего СФ № 033 от 8.05.44 г.

орденом Ушакова II степени:

– командир 1-го дивизиона ПЛ Краснознаменной БПЛ СФ Герой Советского Союза капитан 2 ранга Николай Лунин.

Приказом командующего СФ № 041 от 26.05.44 г.

орденом Нахимова II степени:

– командир ПЛ капитан 3 ранга Зармайр Арванов;

орденами Красного Знамени:

[334]

^{Май 1944 года. Фото на память после награждения. Слева направо: главстаршина Николай Суслов, мичман Тимофей Соловей, старшина 2 статьи Николай Коконин, старшина 2 статьи Иван Глобенко, старшина 2 статьи Иван Фокеев, старшина 2 статьи Михаил Свиспунов, старший краснофлотец Иван Шевкунов, старшина 2 статьи Петр Погорелов}

[335]

– торпедист старшина 2 статьи Александр Бойчук;

– командир отделения электриков старшина 2 статьи Иван Глобенко;

– старшина группы мотористов главстаршина Николай Коконин;

– штурман старший лейтенант Валентин Мартынов;

– сигнальщик старшина 2 статьи Петр Погорелов;

– старпом капитан-лейтенант Владимир Ужаровский;

– командир отделения сигнальщиков старшина 2 статьи Иван Фокеев;

орденами Отечественной войны I степени:

– моторист краснофлотец Петр Белик;

– электрик краснофлотец Олег Благов;

– минер капитан-лейтенант Борис Виноградов;

– старшина группы радистов мичман Павел Горбунов;

– трюмный краснофлотец Андрей Лазаренко;

– штурманский электрик старшина 2 статьи Михаил Легкий;

– электрик старшина 2 статьи Иван Мошников;

– моторист краснофлотец Яков Пильгуй;

– сигнальщик краснофлотец Николай Ростовцев;

орденами Отечественной войны II степени:

– командир отделения акустиков старшина 2 статьи Алексей Веселов;

– моторист краснофлотец Анатолий Казаков;

– электрик старшина 2 статьи Евгений Соколов;

– трюмный краснофлотец Михаил Устенко;

– моторист старшина 2 статьи Анатолий Шандорин;

– ученик штурманского электрика краснофлотец Сергей Семеновых [31]31
  В печатном оригинале написано так: Семе новых – V_E.


[Закрыть];

медалью Ушакова:

– командир отделения торпедистов старшина 2 статьи Николай Фадеев;

Приказом № 010 от 27.05.44 г.командира бригады ПЛ

орденами Красной Звезды:

– трюмный краснофлотец Иван Бедягин;

– специалист СКС старшина 2 статьи Александр Глебов;

[336]

– фельдшер старший лейтенант медицинской службы Сергей Кочетов;

– инженер-механик инженер-капитан-лейтенант Иван Липатов;

– сигнальщик краснофлотец Михаил Панфилов;

медалью Ушакова:

– минер краснофлотец Григорий Вовк;

– командир отделения комендоров главстаршина Федор Кудряшов;

– старшина группы комендоров главстаршина Георгий Сорокин;

медалями Нахимова:

– радист краснофлотец Иван Базанов;

– ученик-моторист краснофлотец Виктор Борькаев;

– торпедист краснофлотец Иван Жуков;

– командир отделения комендоров старшина 2 статьи Борис Сидоров;

– электрик краснофлотец Иван Шевкунов,

Приказом № 02 от 23.05.45 г.командира бригады ПЛ

орденом Красной Звезды:

– инженер-механик ПЛ «С-15» старший инженер-лейтенант Константин Сергеев.

Приказом командующего СФ № 040  от 30.05.45 г.

орденами Красной Звезды:

– моторист краснофлотец Виталий Майоров;

– командир торпедной группы лейтенант Викторий Сергеев;

– комендор краснофлотец Павел Шорников;

– торпедист краснофлотец Антон Штамбург;

медалями Ушакова:

– моторист краснофлотец Леонид Борисов;

– электрик краснофлотец Георгий Бабошин;

медалью Нахимова:

– специалист СКС старшина 2 статьи Николай Чубуков.

[337]

^{Январь 1944 года. Фотография после вручения боевых наград. Первый ряд – слева моторист Василий Баклаг, справа рулевой Григорий Ашурко. Второй ряд – слева электрик Олег Благов, справа торпедист Болеслав Петраго}

Приказом № 07 от 30.05.45 г.командира бригады ПЛ

орденами Красной Звезды:

– старшина группы трюмных главстаршина Матвей Карасев;

– моторист краснофлотец Григорий Лалаев;

– комендор краснофлотец Федор Чалышев;

медалями Ушакова:

– моторист краснофлотец Василий Баклаг;

– сигнальщик краснофлотец Григорий Ашурко;

– торпедист краснофлотец Болеслав Петраго;

– старшина группы электриков главстаршина Николай Суслов;

медалями Нахимова:

– электрик краснофлотец Владимир Айрапетов;

– акустик краснофлотец Михаил Николаев.

Приказом командующего СФ № 070  от 15.10.45 г.

медалью Ушакова:

– моторист краснофлотец Михаил Салтыков.

[338]

ТИШИНА НА ПЛАЦУ

Необыкновенная тишина на плацу Краснознаменной бригады подводных лодок Северного флота. Тихо стоят ряды подводников, минута молчания. Вспоминают погибших друзей. Еще бушует война, надо идти в море. Хоть и многое позади, но враг еще силен.

Суровые скалы, внизу стоят лодки, темная холодная вода бухты. Тихо стоит флотское и бригадное начальство. За их группой – памятник погибшим подводникам, мощная фигура краснофлотца – защитника Заполярья, закрытая покрывалом.

Тихо стоят подводники. Сколько их не вернулось с моря, отдав свои жизни за победу над врагом! Тихо стоит около памятника молодой скульптор – краснофлотец Лева Кербель. Впервые в его молодой жизни он так глубоко почувствовал значимость своего труда, силу воздействия искусства на людей. Только сейчас он окончательно поверил в свой талант. Он понял, как трудно и как необходимо понять и отразить в каждой своей работе высокий дух патриотизма, высокий идеал защиты Отечества. Он верит, что сделанный его руками памятник еще больше умножит патриотизм подводников. Они вспомнили погибших и стремятся в море отомстить врагу за беды, причиненные нашей Родине, и за погибших друзей. Это не только тишина скорби, но и грозная тишина будущего отмщения. И эта тишина более величественна, значительна и многозначна, чем любые самые правильные и прочувствованные слова, которые были произнесены перед открытием памятника.

Тихо стоит Лева Кербель. Он не только талантливый скульптор. Он еще простой, хороший, веселый парень и храбрый человек Уже повоевал на сухопутье, был контужен взрывом снаряда. Он свой человек у подводников и летчиков, ходит в боевые походы с катерниками и на миноносцах, ползает по передне-

[339]

^{Памятник героям-подводникам Северного флота в г. Полярном на территории бригады подводных лодок Северного флота. Открыт 22 июня 1944 года. Автор – скульптор Лев Кербель}

[340]

му краю с морскими пехотинцами и артиллеристами, постигая идеалы и мотивы, которые движут людьми и которые надо уметь показать в своих работах. Он учится правде жизни у самой жизни, точнее, правде боевой жизни у самой боевой жизни.

Он очень трудолюбив и много работает, уже сделал около тридцати скульптурных портретов воинов-североморцев, памятник на могиле Героя Советского Союза летчика Петра Сгибнева.

Добиться портретного сходства – не самое сложное. Выразить величие духа, мощь характера в человеке даже заурядной внешности – вот высокая задача скульптора, труднодостижимая задача. И как ее добиться? Как запечатлеть в своих работах этих подлинных героев, патриотов Советской Родины?

Тихо стоят подводники. Тихо стоит скульптор Лев Кербель. С памятника соскальзывает покрывало. 22 июня 1944 года в Полярном открыт первый и единственный в СССР памятник погибшим подводникам – первая крупная монументальная работа молодого скульптора Кербеля.

[341]

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Закончив описание двенадцати боевых походов нашей Краснознаменной ПЛ, автор задумался – а какие выводы следует сделать из боевой эпопеи лодки! В чем причины ее успехов? Почему экипаж хорошо воевал, почему уверенность его действий постоянно возрастала? Как это получилось, что этому способствовало?

Чтобы ответить на эти вопросы, нужно найти ответы на целый ряд других. Как формируется и обучается войне экипаж? Когда и как проявляются сильные и слабые стороны каждого его члена? Как отсеиваются слабые и негодные люди? Как специалисты проникают в глубины своей техники, выжимая из нее все, на что даже не рассчитывал конструктор, умея ее эксплуатировать и ремонтировать, доводя все свои действия до блеска, до полного автоматизма в любой самой тяжелой боевой обстановке? Что такое хороший моряк? Как формируется опытный воин? Как его воспитывать? Что такое хороший боевой командир? Что такое хороший офицер, старшина, матрос? Что сплачивает экипаж, как создается боевой коллектив? Как экипаж «чувствует» командира, офицеров, что является здесь определяющим? Как возникает доверие друг к другу? Кому можно доверять, кого надо проверять, и почаще? Что такое взаимная проверка?

Хочется думать, что история боевых успехов ПЛ «К-21» в какой-то мере подсказывает ответы на эти вопросы.

Кроме того, автор считает своим долгом еще раз отметить роль служебных инстанций и людей, способствовавших успехам боевых походов лодки. Сюда следует отнести:

– решительные действия командования бригады и дивизиона по замене командира ПЛ Жукова Николаем Луниным, старпома Трофимова – Федором Лукьяновым, штурмана Лапшина – Михаилом Леошко;

[342]

– решительные действия Лунина по замене инженер-механика Синяков Владимиром Браманом, старшин Козлова, Балукова и Сбоева – Сусловым, Карасевым и Коконным;

– выдающийся командирский талант Лунина, его тактические способности, быстрота реакции, мгновенная ориентация в обстановке, смелость, дерзость, решительность, понимание психологии противника, необыкновенные здоровье и выносливость;

– решительные действия Брамана по наведению порядка в организации службы БЧ-V лодки;

– назначение Арванова – отличного знатока морского театра и своей специальности, инициативного и решительного организатора, человека тактичного, умеющего найти правильный подход к любому члену экипажа, обладающего замечательным здоровьем, трудолюбием, природным юмором и оптимизмом;

– замечательную инженерную одаренность и изобретательность Липатова, его многочисленные усовершенствования материальной части, быстрое нахождение неисправностей и их причин, исключительное «чувство лодки», а также умение «поставить на место» старшин своей высокой эрудицией;

– отличное знание специальности, честолюбие и рвение по службе Ужаровского, его умение обучить личный состав, стремление к совершенствованию, большую работоспособность, исключительную зоркость, бдительность и решительность при несении вахтенной службы;

– штурманский талант Леошко, его безупречное знание морского театра и обеспечение точности минных постановок и торпедных атак, бдительное несение вахтенной службы;

– ответственную и усердную службу старшин групп Соловья, Гребенникова, Сорокина, Коконина, Суслова, Карасева, Горбунова, командиров отделений Фадеева, Кудряшова, Сидорова, Веселова, Мухина, Власова, Свистунов, Парфенова, Глобенко, Фотеева, Ильяшенко;

– правильную линию поведения и упорную ежедневную работу по воспитанию и сплочению экипа-

[343]

жа, проводившуюся замполитом Лысовым, его личный пример в тяжелые минуты жизни корабля;

– замечательную работу краснофлотцев, отмеченную правительственными наградами.

И нужно, наверное, добавить ко всем достоинствам экипажа и комсостава самое обычное везение, те счастливые случайности, о которых мы не знаем и не догадываемся и которых, возможно, не хватило тем, кто не вернулся с моря, хотя и воевал не хуже нас.

[344]

ПОПАДАЛИ ИЛИ НЕТ?

В последние годы появилось немало книг, посвященных истории войны 1941-1945 гг. на различных морских театрах. Эти книги претендуют на более точное освещение этой истории. Авторы полагают, что их исследования призваны освободить историю от имевшего ранее место огульного восхваления и преувеличения» боевых успехов наших флотов в войне, восстановить историческую картину, помочь более точно и правдиво разобраться в конкретных действиях и боевых операциях кораблей и соединений. Тем более, что с тех пор прошло немало времени, накоплены и систематизированы многочисленные документы, рассекречены многие ранее закрытые архивы, написано много воспоминаний, велась большая работа по осмыслению и обобщению итогов войны на кафедрах ВМУзов и Военно-морской академии, академий им. Фрунзе и Генштаба, Института военной истории, в исторической группе Главного штаба ВМФ, НИИ ВМФ, КБ судостроительной промышленности и т. д.

Появились возможности сравнения отечественных данных с данными иностранных документов и изданий. Более полными стали экспозиции и фонды военно-морских музеев. Еще живы некоторые участники боевых действий, воспоминаниями и впечатлениями которых не стоит пренебрегать. Они, порой, помнят такие существенные детали, факты и обстоятельства, которые не найти ни в одном документе. Они могут, например, распознать на фотографиях людей, которых уже никто, кроме них, не вспомнит.

В общем, объективные возможности для добросовестного, старательного и любознательного историка очень расширились. Поэтому читатели вправе предъявлять историкам самые высокие требования по качеству исследования, а историк уже не может оправдываться незнанием тех или других материалов, а обязан их изучить и проанализировать для по-

[345]

лучения максимально полной и объективной картины событий.

Таким образом, на первый план выходит такой фактор, как добросовестность историка, его желание и умение достичь максимальной объективности путем изучения и анализа всех документов по данному событию, воспоминаний и мнений свидетелей события и других материалов.

Затем вступают в дело аналитические способности и компетентность историка, его умение извлечь максимум правильных выводов из имеющейся информации, умение постичь дух, так сказать, эпохи, правильно представить себе в целом картину происходившего события и людей, принимавших в нем участие.

И последнее – это литературные способности историка, его язык, стиль, запас слов и эрудиция, дающие возможность наиболее ярко и точно обрисовать и донести до читателя суть происходившего, течение события, действия его участников, значимость события в общем аспекте операции или войны, его последствия и т. д.

Конечно, историк имеет право дать свою оценку событий, действий их участников, но может это делать лишь в том случае, когда он совершенно уверен в объективности оценки, когда им учтены все известные обстоятельства, изучены и проанализированы все документы и другие материалы. Он также может изложить свою позицию, если у него есть основания не доверять документам, материалам и свидетельствам очевидцев и участников событий.

Но самый большой грех для историка – это предвзятость. Она искажает в его глазах все события, мешает ему правильно оценивать их, порождает ошибки, внушает читателю недоверие к труду историка, делает его труд бесполезным и даже вредным, губит его авторитет и репутацию.

К такому, примерно, выводу можно прийти при просмотре труда А. В. Платонова «Советские боевые корабли 1941-1945 гг. III. Подводные лодки», изда-

[346]

тельство «Цитадель», СПб, 1996 г. В. этой книге есть много полезных данных по многим вопросам организации советского подводного флота, тактико-технические данные лодок, время и место их постройки, распределение по флотам, фамилии и звания командиров, даты боевых походов, количество и места минных постановок, даты торпедных атак и др. В описаниях проектов ПЛ встречаются забавные ошибки. Например, говорится, что на ПЛ типа «К» система ЦГБ не предусматривала позиционного положения. Я плавал в войну на этих лодках и не заметил такого недостатка. Напрасно говорится о плохой конструкции и опасности эксплуатации минно-сбрасывающего устройства, у нас на лодке оно работала вполне удовлетворительно с начала и до конца войны, хотя и нуждалось в ремонте и тщательной регулировке. Но это все мелочи, дальше начинается более серьезное.

Автор книги бросает тень на командиров дивизионов ПЛ, намекает на их якобы недостаточную профессиональную подготовку, слабые командирские качества. Упоминая о гибели комдивов, он полагает, что процент погибших слишком велик (на СФ погибло три комдива ПЛ из 9). Поневоле возникает вопрос к автору: а какой процент, по его мнению, приемлем? Корректно ли вообще манипулировать такими «процентами»? Комдив 1-го ДПЛ Гаджиев сделал, если я не ошибаюсь, до своей гибели 10 боевых походов. Незадолго до своей гибели он был представлен к званию Героя Советского Союза и был его удостоен за выдающуюся храбрость, боевые успехи и мастерство. Стоит ли допускать такие намеки по адресу выдающегося подводника, отдавшего свою жизнь за Родину, тем более что никаких конкретных его прегрешений не приводится, а только ни на чем не основанные предположения. Неужели Гаджиев не достоин уважения? Неужели можно вот так взять и намекнуть – дескать, сами виноваты в своей гибели – плохо воевали, неучи!

Но главный грех книги – в методе определения успешности торпедных атак лодок. Прежде всего, автор пускается в рассуждения о разнице в определении ус-

[347]

пешности атак лодок на других флотах и в советском флоте. И здесь он сетует на сложность определения этой успешности, в особенности на советском флоте. Главный довод, – на советских лодках отсутствовали какие-либо средства объективного контроля, все основывалось на том, что видел в перископ командир и слышал в отсеках личный состав. Но командир, дескать, видел очень мало, да и то только до выпуска торпед, так как продолжать наблюдение, говорит опытный автор, могло быть равносильно самоубийству (с этим, конечно, нужно согласиться). Автор утверждает дальше, что взрывы, которые мог услышать личный состав, далеко не всегда указывали на попадание торпед в цель, несмотря на то, что с пуском торпеды запускался секундомер и засекалось время до взрыва, и если пройденное торпедой расстояние совпадало с дистанцией до цели (?), считалось, что цель поражена.

Автор здесь перепутал – дистанция до цели, определенная в перископ, не совпадает и не может совпадать с расчетным путем, который должна пройти торпеда до цели, что известно из теории стрельбы (так называемый «торпедный треугольник»).

Дальше автор пишет, что, во-первых, несмотря на наличие в перископе дальномера, дистанция до цели всегда определялась на глаз, то есть с большими погрешностями. Во-вторых, районы атак наших ПЛ очень часто (?) изобиловали всевозможными скалами, отмелями или вообще находились непосредственно у уреза воды, поэтому торпеды не доходили до цели и взрывались на этих препятствиях. В-третьих, имели место преждевременные срабатывания взрывателей торпед (плохие взрыватели?). Ну и, наконец, утверждает автор, за взрывы собственных торпед иногда принимались другие, случайные взрывы, например глубинных бомб, сбрасываемых противником для профилактики или по ложной цели. Таким образом зачастую, не наблюдая визуально результата атаки, услышав какие-то (??) взрывы, с учетом последующей контратаки сил охранения конвоя (или отсутствия таковой, что могло истолковываться, как то, что кораб-

[348]

ли охранения занимаются спасением людей с торпедированного судна), командир был волен считать атаку успешной.

Вот так автор объясняет нам, что взрываться может что угодно и где угодно, но только не торпеда в борту атакуемого корабля.

Но и это еще не все. Автор начинает уговаривать нас не искать элементов нечестности в желании командира лодки считать атаку успешной и не видеть ничего плохого в том, что командир в ограниченное время при невыгодном ракурсе в условиях плохой видимости может несколько завысить (но только не занизить!) тоннаж атакуемых судов и класс боевых кораблей. И как только мы имеем неосторожность согласиться с ним, он тут же подбрасывает фразу: «Хотя не следует сбрасывать со счетов и существовавшую тогда систему вознаграждения. Так, за потопление линкора командиру полагалось 25000 рублей, за потопление крейсера – 20000 рублей. Краснофлотцы должны были получать в первом и втором случае по 500 рублей, за шхуну – по 100 рублей». Вот, оказывается, где собака зарыта! Вот как искусно владеет слогом автор! Как он незаметно подвел нас к мысли о «невинном и понятном» шкурничестве командиров!

И все-таки нужно разочаровать автора. Мы не пойдем ему навстречу и не согласимся с его доводами. Многие события в бригаде ПЛ СФ во время войны происходили на наших глазах, а некоторые с нашим участием, и мы не хотим и не можем смотреть на эти события глазами автора.

Что касается намеков на недостаточную профессиональную подготовку комсостава, нужно согласиться с автором в том, что потребовалось некоторое время, чтобы научиться действовать в реальных условиях войны, но это неизбежный процесс, избежать которого невозможно никому и никогда. Но в дальнейшем науку войны постигали упорно, настойчиво и подгонять не надо было никого. Каждый понимал, что значит плохо учиться войне. Вот небольшой, но характерный штрих: в конце 1944 года орденом Красной Звезды был

[349]

награжден мичман Александр Круль, начальник кабинета торпедной стрельбы бригады, за обеспечение проведения 500 занятий командиров лодок с выполнением на этих занятиях 2700 атак.

Что касается торпед, которые взрываются где угодно, но только не в борту цели, то вспоминаются два эпизода. В самом начале войны, когда командиры лодок еще вели стрельбу одиночными торпедами и промахивались, сложилось убеждение, что наши торпеды не взрываются. Командующий флотом приказал командиру ПЛ выстрелить торпедой по скале и торпеда, конечно, взорвалась. Дело было не в торпедах, а в методе стрельбы одиночными торпедами и в малом опыте командиров. После перехода к стрельбе с несколькими торпедами в залпе и приобретения командирами опыта успешность стрельбы сразу повысилась до 79,2% за первый год войны.

И второй эпизод, В свое время я служил в Москве в ГУК ВМФ. По службе мне довелось встречаться с Героем Советского Союза вице-адмиралом Г. Н. Холостяковым. Вспоминаю, как он рассказывал мне о том, что во время войны он был командиром десанта в Новороссийске. Для обеспечения высадки десанта было решено подавить фашистские доты в порту с помощью торпед с торпедных катеров. Эти торпеды нужно было выпустить на песчаный пляж так, чтобы они по пляжу проскочили до огневых точек в 10-15 м от воды и тогда только взорвались. Пришлось переделывать инерционные ударники, ослабив их пружину. Опыт прошел удачно, но несколько торпед все-таки не сработало – недостаточно ослабили пружины ударников.

О чем это говорит? О том, что преждевременное срабатывание взрывателей торпед ни с того ни с сего – не более чем легенда. Взрывы на отмелях – также ложная версия, как и версия о скалах, переполняющих районы атак, то есть трассы хода караванов. Караваны просто не ходили бы этими трассами, особенно в ночное время без работающих средств навигационного обеспечения.

[350]

В. М. Терехов вспоминает:

«В январе 1943 года на Бригаде ПЛ СФ была организована контрольно-регулировочная станция для неконтактных взрывателей (НВС) торпед. В конце февраля были впервые поданы торпеды с НВС на подлодки и были достигнуты первые успехи. 21.03.43 ПЛ „М-119“ потопила транспорт водоизмещением 6000 тонн. К июлю месяцу 1943 г. было использовано в боевых операциях 37 торпед с НВС.

Помимо транспортов противника, подлодками на 1.06.44 г. было утоплено 13 тральщиков и 18 сторожевых кораблей. Из них 4 сторожевых корабля и 2 тральщика были утоплены при атаках транспортов, так как в момент залпа они находились в полосе попадания.

Неконтактный взрыватель повысил эффективность в использовании торпед».

Остались только непонятные взрывы, которые, как нарочно, случаются в моменты атак конвоев, но отнюдь, как утверждает автор, не по причине попадания торпеды в борт цели. Конечно, это могут быть глубинные бомбы, которыми конвойные корабли атакуют стрелявшую лодку. Но опытный акустик лодки может отличить взрыв торпеды от мины, мины от глубинной бомбы, глубинной бомбы от торпеды. А если раздается продолжительный раскатистый взрыв, который повторяется не раз, – это пошел ко дну корабль и на нем рвутся глубинные бомбы в той последовательности, которую определяет установка их глубины.