Текст книги "Тихие конфликты на Северном Кавказе. Адыгея, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия"

Автор книги: Константин Казенин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

4. Абазинский вопрос

Абазины – четвертый по численности народ Карачаево-Черкесии. По данным переписи 2002 г., они составляют 7,3 % населения республики. Абазины относятся к абхазо-адыгским народам, но по языку ближе всего абхазам. Предполагается, что на территории нынешней Карачаево-Черкесии они появились около XVI века, перейдя Кавказский хребет со стороны Абхазии. В XIX веке во время Кавказской войны значительная часть абазин оказалась в эмиграции – в Турции и в арабских странах (есть сведения даже об абазинах, проживающих в Австралии). Особенностью судьбы абазин на чужбине было то, что некоторые их группы утратили родной язык, ассимилировавшись с «большими изгнанниками» – черкесами.[53]53
  Такая судьба постигла не только абазин. Вместе с черкесами на чужбину в полном составе отправился еще один родственный им народ – убыхи, проживавшие в окрестностях теперешнего Сочи. По имеющимся данным, последний носитель убыхского языка скончался в Турции на исходе XX века.


[Закрыть] Что касается Карачаево-Черкесии, то сегодня это единственный регион России, где абазины проживают компактно. Впрочем, эта компактность весьма относительна, поскольку из тринадцати сел, населенных абазинами, не все прилегают друг к другу территориально.

До Великой Отечественной войны в составе Черкесской автономной области существовал Абазино-Ногайский район (из абазинских сел в него входили наиболее северные). Другое абазинское село – Эльбурган – было центром одноименного Эльбурганского района, в котором наряду с абазинами проживали и другие народы. Позднее «своего» района абазины не имели. Вопрос о восстановлении такого района они впервые подняли в 1989 г.

Этническое самосознание абазин существенно укрепилось во время грузино-абхазской войны 1992–1993 гг., когда большое количество абазин воевало на стороне Абхазии в качестве добровольцев. Именно в это время выдвинулись некоторые абазинские лидеры, в течение последующего десятилетия игравшие существенную роль в национальном движении, в частности, бывший офицер советской армии Мухаммед Килба, занимавший во время войны пост заместителя главы абхазского министерства обороны и удостоенный звания «Герой Абхазии». Абазинские активисты также принимали и принимают участие в деятельности Международной ассоциации абхазо-абазинского народа (МАААН), призванной «навести мосты» между абхазами и абазинами, живущими на исторической родине, и эмигрантами.

В Карачаево-Черкесии интересы абазин защищало национальное движение «Адгылара», одним из пунктов программы которого в середине 1990-х гг. было создание района. Известно, что в пользу идеи Абазинского района высказывался и тогдашний руководитель республики Владимир Хубиев, однако никаких практических шагов по ее реализации при нем предпринято не было.

Во время президентских выборов 1999 г. (см. о них раздел 1.4 настоящей главы) абазинское движение всецело поддерживало черкесских лидеров, будучи партнером по коалиции с «Адыгэ-Хасэ». На многотысячных митингах в поддержку Станислава Дерева в центре Черкесска регулярно выступали и представители «Адгылары». Победивший на тех выборах Владимир Семенов формально не снял вопроса о создании Абазинского района – в июне 2000 г. его пресс-служба известила, что президент «принял решение о начале работы по созданию Абазинского района». Но дальше «решения о начале» дело у Семенова не пошло. На выборах 2003 г. абазинское движение оказалось на стороне Батдыева.

Вскоре после победы Батдыева у абазин появились новые лидеры. Те, кто был в его команде перед выборами, получили посты в руководстве республики. Уже упомянутый Мухаммед Килба стал советником президента. Другой лидер «Адгылары», Кахун Гожев, на непродолжительное время возглавил президентское информационное управление. В абазинском движении на первые роли вышел Уали Евгамуков, человек достаточно неординарной судьбы: он много лет провел в США, где возглавлял собственную школу танцев. Вернувшись на родину, занимался бизнесом в родном ауле Псыж, в 2004 г. избран депутатом Народного собрания Карачаево-Черкесии. В том же 2004 г. название «Адгылара» было изменено на «Абаза».

Одновременно начал набирать обороты конфликт, который на определенный период сделал «абазинский вопрос» одним из наиболее острых в Карачаево-Черкесии. Речь шла о судьбе крупного даже по общероссийским масштабам тепличного комбината «Южный». Комбинат располагается вблизи города Усть-Джегута, вдоль трассы Черкесск – Домбай. К нему примыкает поселок Московский, построенный в советское время для работников комбината, а к Московскому, в свою очередь – абазинский аул Кубина. Комбинат находится в собственности правительства Москвы. Из 2400 жителей Кубины значительная часть (около 60 % трудоспособного населения) работает на комбинате. Протест жителей Кубины был связан с решением Народного собрания оставить «Южный» за пределами границ села: Кубина тем самым лишалась ряда налоговых поступлений, довольно значительных по меркам сельского бюджета.

В марте 2004 г., одновременно с выборами президента РФ, в Усть-Джегутинском районе прошел референдум об объединении района в единый городской округ. Жители Кубины, в знак протеста против «изъятия» у них комбината, в полном составе в референдуме не участвовали. Батдыев выступил тогда со специальным обращением к жителям Кубины, упоминая в нем о возможности создания Абазинского района. Однако территориальных противоречий это обращение не снизило. В декабре 2004 г. Народное собрание Карачаево-Черкесии принимает закон «Об установлении границ муниципальных образований на территории Усть-Джегутинского района и наделении их соответствующим статусом», по которому комбинат «Южный» выводился за территорию Кубины.

Во второй половине 2004 – первой половине 2005 г. вопрос о будущем Кубины решался в судах. 22 июня 2005 г. Верховный суд РФ отменил решение Верховного суда Карачаево-Черкесии, признающее границы муниципальных образований, проведенные Народным собранием, незаконными. Тем самым был подтвержден вывод комбината «Южный» из границ Кубины. Это известие спровоцировало абазин на протестные выступления. Их лидерами были Евгамуков, а также глава аула Кубина Курман Архагов. Митинг у Дома правительства в Черкесске, собравший несколько сотен абазин, впервые прошел 23 июня. А 27 июня Чрезвычайный съезд абазинского народа призвал создать Абазинский район из всех тринадцати абазинских сел и включить «Южный» в границы Кубины. На следующий день распоряжением Батдыева была создана согласительная комиссия для решения «абазинского вопроса» во главе с тогдашним премьером Аликом Кардановым. Однако еще до того как она смогла приступить к работе, 29 июня, около 200 недовольных решением по границам Кубины ворвались в Дом правительства. Это был уже третий штурм Дома правительства за время правления Батдыева – до этого его дважды захватывали родственники убитых по «делу Каитова».

В целом можно констатировать, что на столь резкие выступления абазин республиканская власть и полпредство отреагировали примирительно. Вскоре после «жаркого июня» появилась информация о том, что тогдашний полпред Дмитрий Козак принял делегацию абазин и подтвердил намерение федеральных властей способствовать созданию Абазинского района. Через полгода, 25 декабря, одновременно с выборами глав районов Карачаево-Черкесии состоялся референдум о создании Абазинского района. Стоял вопрос об объединении в район пяти абазинских сел, земли которых образуют единую территорию (хотя и разделены достаточно высокой горной цепью). Эти села – Псыж, Кара-Паго (входили в Прикубанский район), Кубина (входила в Усть-Джегутинский район), Эльбурган и Инжич-Чукун (входили в Хабезский район). Наиболее крупные из этих сел – Кубина и Псыж. Последний представляет собой фактически пригород Черкесска, расположенный на противоположном от него берегу Кубани. Техническая трудность функционирования нового района, идея создания которого получила на референдуме поддержку, состоит в том, что два из пяти сел – Эльбурган и Инчиж-Чукун – находятся на значительном транспортном удалении от трех остальных (старая горная дорога, соединяющая их с Кубиной, не соответствует стандартам безопасности и часто вовсе непригодна для езды).

Распоряжение «О присвоении наименования «Абазинский» району с административным центром в ауле Инжич-Чукун» было подписано главой правительства РФ Михаилом Фрадковым в июне 2006 г. Это было окончанием занявшей почти полгода бюрократической процедуры формирования новой муниципальной единицы. Началась же эта процедура сразу после референдума, когда Батдыев подписал распоряжение о создании временной государственной администрации Абазинского района. Ее руководителем был назначен Уали Евгамуков. На нужды администрации в республиканском бюджете 2006 г. было заложено 16 миллионов рублей.

Формирование временной администрации района, однако, проходило на фоне продолжающихся споров о территориальной принадлежности комбината «Южный». Лишь 27 ноября 2006 г.

Народное собрание окончательно утвердило спорные границы муниципальных образований, «Южный» был отнесен к Абазинскому району.

Территориальный спор за комбинат «Южный» был, безусловно, наиболее острой гранью «абазинского вопроса», причем острой в одностороннем порядке: для Усть-Джегутинского района, на территории которого находится целый ряд работающих предприятий, налоговые поступления от комбината (с учетом нынешнего распределения налоговых доходов между бюджетами разных уровней) не были существенной прибавкой к бюджету, что признавал и глава района Анзор Лайпанов. Однако и сегодня в связи с формированием нового района необходимо отметить ряд тенденций, благодаря которым дальнейшее решение «абазинского вопроса» может идти негладко:

1. В район вошли не все абазинские села. Как уже отмечалось, объединить в район тринадцать абазинских сел Карачаево-Черкесии нереально в силу их географического расположения. Вместе с тем в республике имеется еще один абазинский «анклав», состоящий из компактно расположенных сел в Адыге-Хабльском районе (села Таланта, Абаза-Хабль, Малоабазинка). Учитывая, что из состава Адыге-Хабльского района в отдельный район выделяются сейчас села, населенные ногайцами, нельзя исключать там выдвижение аналогичных требований со стороны абазин.

2. Отдельной проблемой, по крайней мере на уровне районов, становится реакция соседей на появление Абазинского района. Как сообщают источники в черкесском движении, идею абазинского района активно приветствовал Станислав Дерев, неоднократно отмечавший, что соседи не должны этому препятствовать – «иначе абазины нам этого никогда не простят». Однако, например, после проведения в ноябре 2008 г. Чрезвычайного съезда черкесского народа Карачаево-Черкесии (см. о нем в разделе 1.7 настоящей главы) член оргкомитета съезда Мурадин Хапсироков заявил: «Произошедшая недавно в очередной раз раздача черкесских территорий привела к полному экономическому банкротству Хабезского и Адыге-Хабльского районов». Если черкесские лидеры вновь, как в 1999 г., окажутся на острие политической борьбы в республике, неминуемо встанет вопрос: сохраняют ли абазины свое место в «коалиции» или придерживаются нейтралитета, как другое нацменьшинство – ногайцы.[54]54
  На муниципальном уровне ногайцы движутся «параллельным курсом» с абазинами. Референдум о создании Ногайского района прошел 8 октября 2006 г. В нем приняли участие жители восьми ногайских сел Адыге-Хабльского района (этот район – основное место проживания ногайцев в республике; кроме него, они живут в Хабезском районе и в Черкесске). Большинство проголосовало за создание нового муниципального образования, однако предстоит еще один референдум, в котором уже должен принять участие весь Адыге-Хабльский район. В его нынешнем составе ногайцы проживают совместно с черкесами, абазинами и русскими, но смешанных сел довольно мало. Лидер ногайского национального движения «Бирлик» Магомед Санглибаев в интервью ИА REGNUM накануне референдума (6 октября 2006 г.) прогнозировал цивилизованный «развод» на два района. Эти прогнозы кажутся реалистичными с учетом того, что Мустафа Батдыев, будучи главой республики, не раз публично выступал в поддержку создания Ногайского района (существовавшего на территории Карачаево-Черкесии до 1956 г. под названием Икон-Халкский), а сменивший его на посту главы Борис Эбзеев никак не обозначил изменения позиции руководства республики по ногайскому вопросу. В целом из всех основных народов Карачаево-Черкесии ногайцы наиболее последовательно придерживаются нейтралитета в моменты острых политических баталий. Наблюдатели отмечают, что для ногайской элиты характерна довольно жесткая политическая ориентация на того представителя ногайцев, который в данный момент занимает в республике наиболее высокую должность (в шутку такого человека принято называть «ногайским Лениным»), По состоянию на 2008 г. таковым являлся вице-премьер правительства Карачаево-Черкесии Джанибек Суюнов. В 1990-х и начале 2000-х гг. делались попытки создать работоспособное политическое движение, которое бы объединяло ногайцев Карачаево-Черкесии, Ставропольского края. Астраханской области и Дагестана, однако сейчас активных усилий в этом направлении не засвидетельствовано.


[Закрыть]

3. Непростыми выглядят перспективы борьбы за власть в новообразованном Абазинском районе. Как уже отмечалось, «зубры» абазинского движения, возглавлявшие его в 1990-е гг., сейчас в основном отошли от активной деятельности. В 2004–2006 гг., во время территориального конфликта, в абазинской среде не было единоличного лидера. Возглавлявший временную администрацию района Уали Евгамуков на всенародных выборах главы 2 декабря 2007 г. уступил Мурату Озову, поддержанному партией «Единая Россия». Еще летом 2007 г. из бесед с главами ряда абазинских сел у автора этих строк сложилось впечатление, что они не полностью были готовы поддержать Евгамукова. Возможно, причиной была некая «ревность»: временная администрация начала существовать раньше, чем был на практике создан и стал приносить отдачу район. Однако и у Евгамукова на выборах главы был неплохой результат – 35,09 %, так что противостояние на районном уровне вполне может продолжиться.

В заключение необходимо обратить внимание на ту сторону «абазинского вопроса», которая несколько выходит за рамки отношений внутри республики. Как уже отмечалось, значительная часть абазин в качестве добровольцев принимала участие в абхазо-грузинской войне 1992–1993 гг., все послевоенное время не прекращаются связи между абхазской и абазинской интеллигенцией, а ряд абазинских лидеров (в частности, уже упомянутый Мухаммед Килба) и в 2000-е гг. нашли себе применение в Абхазии. Однако связи с Абхазией вызывают весьма негативную реакцию у некоторых представителей других национальных движений республики.

Для подтверждения процитируем газету «Вести гор» за июль 2006 г.: «В крайностях июньских событий [захвате здания правительства абазинами. – К.К.] важную, если не решающую, роль сыграли самозваные «представители абхазского народа». Один из них [речь идет об этническом абхазе, постоянно проживающем в Карачаево-Черкесии. – К.К.]…выступая перед толпой, усиленно накалял ситуацию… Конечно, грузины и абхазы – одинаково близкие нам народы. Но не одинаков их международно признанный статус… Поэтому любые соглашения наших властей с их режимом в Сухуми – пособничество и поощрение сепаратизма на Кавказе. Это пособничество оборачивается против Карачаево-Черкесии, где «абхазский след» был очевиден и в 1999 г. [во время первых президентских выборов. – К.К.], он явен и сейчас».

Таким образом, абхазо-абазинские связи вызывают отрицательную реакцию у части политического спектра Карачаево-Черкесии. Отметим, что та же газета «Вести гор» довольно негативно отзывалась о самом факте визита в Карачаево-Черкесию президента Абхазии Сергея Багапша в июне 2006 г. (примечательно, что Багапш во время визитов в Карачаево-Черкесию почти всегда успевает побывать в «абазинских краях»: в ходе одного визита он посетил комбинат «Южный», в ходе другого – аул Псыж). Наличие в Карачаево-Черкесии таких умонастроений необходимо учитывать на фоне общей активизации России в решении проблем Абхазии.

Заключение

Факт «путинской стабилизации» на Северном Кавказе так или иначе признают сегодня как сторонники, так и оппоненты федеральных властей. Для некоторых основной признак стабилизации – прекращение активных боевых действий в Чечне. Автору же этих строк наиболее отрадным – и, хочется верить, необратимым – изменением в российской части Кавказа представляется отмена (пока, увы, частичная) практики «парных» блок-постов на границах регионов, когда друг против друга стоят сотрудники МВД соседних республик, охраняя «свою» территорию как рубеж независимого государства. Любой самый мелкий, но осязаемый знак восстановления единства Федерации – шаг от той пропасти, в которую Северный Кавказ мог увлечь всю страну еще совсем недавно.

Однако ответ на вопрос о том, далеко ли в действительности удалось отойти от этой пропасти, не представляется очевидным. Какая бы роль ни отводилась зарубежным антироссийским центрам в вооруженных конфликтах на постсоветском Северном Кавказе, честный взгляд на любой из этих конфликтов (будь то война в Чечне, события в Пригородном районе Северной Осетии, в Дагестане, нападение на Нальчик в 2005 г.) заставляет признать: в основе лежали противоречия между самими жителями регионов, будь то клановые, этнические или религиозные группы. А если так, события 1990-х – первой половины 2000-х гг. следует рассматривать как эпизоды гражданской войны на территории России.

В настоящей работе мы ограничились теми конфликтами в северокавказских республиках, которые за всю свою историю не стали причиной силовых столкновений. Как представляется, даже беглый анализ современного состояния этих конфликтов позволяет увидеть в каждом из них, по крайней мере, некоторые обстоятельства, в других случаях приведшие на Северном Кавказе к вооруженному противостоянию. Вот важнейшие из этих обстоятельств:

1. Существование общественных движений, которые подконтрольны небольшой группе лидеров, но позиционируют себя как выразители интересов целого народа.

2. Борьба внутри региональной элиты за собственность и контроль над бюджетными ресурсами.

3. Готовность силовых структур и судебной власти содействовать некоторым участникам конфликта элит.

4. Нерешенность социальных, инфраструктурных, территориальных проблем, важных для значительных слоев населения, в том числе для целых народов.

5. Достаточно острое этническое самосознание населения в условиях, когда о раздельном проживании народов не может идти речи.

Из рассмотренных нами республик наиболее слабо эти факторы выражены в Адыгее, наиболее сильно – в Карачаево-Черкесии. Вспомним, однако, что даже в Адыгее в 2006 г. ситуация накалялась до достаточно высокого «градуса».

Осознание этих обстоятельств должно вновь поставить вопрос о том, какой линии должен придерживаться на Северном Кавказе федеральный центр. На практике выбор здесь до сих пор, чаще всего, осуществлялся между двумя крайностями. Одна крайность – активное личное участие высокопоставленных федеральных чиновников в региональных делах, что неминуемо порождало слухи о «мелкооптовой» торговле федеральным административным ресурсом. Вторая крайность – демонстративное самоустранение от внутренних проблем регионов, выстраивание отношений с главами республик по принципу: «Заплати нужным количеством голосов на федеральных выборах – и живи спокойно».

Если путь, надежно удаленный от двух этих крайностей, так и не будет найден, многие конфликты на Юге России могут потерять успокоительный эпитет «тихие» в самый неожиданный момент.

Послесловие

Северный Кавказ сегодня продолжает оставаться в фокусе внимания СМИ и экспертов как в России, так и за ее пределами. Есть несколько причин для такого повышенного внимания.

Во-первых, пойдя на формально-правовое признание независимости Абхазии и Южной Осетии, Москва разрушила принципы «беловежского национализма» (то есть незыблемости границ, установленных еще в период существования СССР). Хочет того Кремль или нет, но вслед за Косово он создал прецедент теперь уже на постсоветском пространстве. В чем суть этого прецедента? Это – успешное этнополитическое самоопределение, достижение которого осуществляется не путем многоходовых переговоров и договоренностей (как это было в случае с бывшей югославской республикой Черногорией), а с опорой на силу и внешнюю поддержку. Отсюда столь большая чувствительность журналистов и политологов к обострению обстановки в Ингушетии, Северной Осетии и Дагестане, к политическому брожению внутри «черкесского мира» (23 ноября 2008 г. прошел Чрезвычайный съезд черкесского народа). Все события, так или иначе связанные с этнополитической проблематикой на Северном Кавказе, пытаются рассматривать через абхазские или югоосетинские «очки» (хотя такое рассмотрение и не всегда адекватно ситуации).

В принципе ситуация на Северном Кавказе в связи с признанием двух бывших грузинских автономий не так однозначна, как это видится с Запада. Здесь очевидна не только опасность переноса сепаратистской бациллы. Многие в республиках российского Кавказа (и не только в Северной Осетии) отмечают это и как первый случай, когда Россия защитила кавказские народы. Россия продемонстрировала силу, которая в регионе традиционно относится к числу значимых ценностей. День 26 августа 2008 г. (дата подписания президентского указа о признании) является неким водоразделом между старой и новой реальностью.

Во-вторых, мировой финансовый кризис в случае с Россией – это не только масштабное сокращение «белых воротничков» и банков (нормальная санация этой сферы не повредила бы любому постсоветскому государству). Значительная зависимость страны от сырьевого комплекса и вообще слабая диверсификация национальной экономики (при которой гибнущие отрасли можно было бы заменить поднимающимися) чреваты сокращением бюджетных поступлений, а значит, и социального благополучия управленческого класса. А этот управленческий класс в условиях полиэтничного государства гораздо в большей степени готов к тому, чтобы использовать «национальную карту» в борьбе за недостающие ресурсы (а также за обеспечение преференций в борьбе за ресурсы имеющиеся). К Северному Кавказу эти последствия финансово-банковского кризиса имеют самое прямое отношение.

Значит, серьезный анализ этнополитических и конфессиональных процессов в северокавказском регионе сегодня востребован, как никогда. В особенности, если речь идет о профессиональном изучении всей «цветущей сложности» региона без политической ангажированности, но с опорой на репрезентативный круг источников. В этой связи выход в свет книги известного российского журналиста и исследователя Северного Кавказа Константина Казенина нельзя не приветствовать.

Сразу обращает на себя внимание тот предмет, который избрал автор для своего исследования. Оно называется ««Тихие» конфликты на Северном Кавказе: Адыгея, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия». Само название придает новой книге Казенина практическую значимость. Ведь пока конфликт находится на «тихой» стадии (протекает в латентной форме), есть возможность не допустить его перерастания в актуализированное противостояние, какое мы имели в Пригородном районе в 1992 г. или в Чечне в начале 1990-х гг. Но для того чтобы избежать такой трансформации «тихих конфликтов», их как минимум нужно скрупулезно изучать. Эту задачу и берет на себя Константин Казенин.

Однако практической значимостью работа Казенина не ограничивается. Она станет важным подспорьем для всех тех, кто будет обращаться к научному изучению этнополитических сюжетов новейшей истории Адыгеи, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии. В течение долгих лет Северный Кавказ воспринимался в СМИ (не только России, но и зарубежных стран), как Чечня или в самом лучшем случае Восточный Кавказ (Дагестан, Ингушетия). Западная же часть Кавказского региона выпадала из поля зрения и профессиональных политологов, и журналистов. Пожалуй, только после трагедии в Нальчике в октябре 2005 г. заговорили о дестабилизации обстановки в Кабардино-Балкарии и вокруг этой республики. Однако причины этой трагедии, пределы возможной дестабилизации, мотивация организаторов событий 13 октября, ресурсы их влияния, взаимосвязь с единомышленниками в соседних регионах остались без должного изучения и понимания. Время от времени на страницы газет и в телерепортажи попадали сюжеты по Адыгее (вопрос о возможном объединении с Краснодарским краем) или по Карачаево-Черкесии (скандал вокруг «Кавказцемента», фигурантом которого оказался зять тогдашнего президента республики), но и здесь была та же проблема. Эти сюжеты показывались вне и исторического, и актуального контекста. Журналистская сенсация получалась, но серьезного проникновения в материал не было. Работа Константина Казенина, не претендуя на полное изложение новейшей истории трех республик западной части российского Кавказа (впрочем, а какая работа может рассчитывать на полный охват столь сложной проблематики?), рассматривает основные конфликтные узлы в этих национально-государственных образованиях. На наш взгляд, автор нашел удачное сочетание исторического контекста, в который эти узлы начинали «завязываться», и рассказа о современной ситуации. Автору удается показать, где события прошлого используются и властями, и их оппонентами как политический инструмент (и для обострения ситуации, и для сглаживания противоречий). В этом смысле мы можем говорить о том, что книга Казенина закрашивает много «белых пятен», которые образовались в российском кавказоведении (и академическом, и прикладном) постсоветского периода.

В фокусе внимания автора оказываются проблема статуса Адыгеи, «русский вопрос» в этой республике, кабардино-балкарские и карачаево-черкесские этнические отношения и их динамика, внутриэлитные расколы, взаимосвязь исламского фактора (в самом широком его понимании) с этническим национализмом и отдельными этническими проблемами (например, «балкарским вопросом»). Автор детально рассматривает электоральные хроники в трех субъектах Западного Кавказа в постсоветский период. Он анализирует и выборы глав регионов, и кампании по избранию высших законодательных органов республиканской власти, и муниципальные выборы. Привлекаемая им эмпирика (скажем сразу, богатая и хорошо структурированная) позволяет посмотреть на проблему выборов глав республик и органов местного самоуправления Кавказского региона «вооруженным глазом». Это позволяет перевести спор о том, как формировать региональный и низовой уровень власти, из дискуссии об абстрактных ценностях в прагматический разговор.

Константин Казенин показывает особенности формирования республиканских элит, демонстрируя общие и особенные черты складывания управленческих и бизнес-групп в Адыгее, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии. В этой связи особый интерес (и, наверное, практическую актуальность) имеет тот прогноз, который делает Казенин по ситуации в Карачаево-Черкесии в связи с приходом на пост президента этой республики в августе 2008 г. Бориса Эбзеева.

Таким образом, работу Казенина можно признать качественным «рентгеновским снимком» политических проблем трех северо-кавказских регионов, на котором были четко и объективно зафиксированы все существующие ныне «болезни» Адыгеи, Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии.

Наверное, как и любая работа, книга Казенина имеет определенные недостатки. С нашей субъективной точки зрения, автор мог бы дать более конкретные и детальные рекомендации, как развязывать сложившиеся в западной части Кавказа конфликтные узлы. Но, с другой стороны, невольно ловишь себя на мысли, что грамотно собранный и проанализированный материал намного полезнее с помпой подаваемых «практических рекомендаций» а-ля Бернард Льюис по Ираку.

Пересказывать работу Казенина с привлечением цитат автора и их последующим комментированием нам не кажется целесообразным. Любой политолог, историк, журналист или просто человек, кому не безразличны судьбы России и Кавказа (которые неотделимы друг от друга), может это сделать самостоятельно. И думаю, что не слишком рискую, если скажу, что получит интеллектуальное удовольствие от чтения.

И последнее замечание (по порядку, но не по важности). Автор посвящает свой труд памяти родителей, которые, по его же словам, «терпеливо ждали его из кавказских командировок». И хотя любой рецензент (равно как и автор послесловия) должен отделять профессиональные оценки от эмоций, данный факт нельзя не отметить особо. На Кавказе человеческие качества (и особенно уважение к родителям и их памяти) традиционно ценились не меньше, чем академические знания и политические воззрения, потому что любой человек, независимо от его профессиональной судьбы, – это, прежде всего, сын или дочь своих достойных родителей.

Сергей Маркедонов,

^{зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат, исторических наук}