Текст книги "Полководцы гражданской войны"

Автор книги: Константин Паустовский

Соавторы: Сергей Голубов,Леон Островер,Николай Кондратьев,Михаил Палант,Гайра Веселая,Иван Обертас,Анатолий Мельчин,Иван Мухоперец,Кирилл Еремин,Александр Тодорский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

…Новый приказ командующего звал дивизию к берегам Камы: нужно было быстрее кончать с контрреволюционным мятежом в Ижевско-Воткинском районе, вернуть республике военные заводы Ижевска и Воткинска, спасти рабочих и крестьян от белого террора.

Во время подготовки наступления на Ижевск появились первые перебежчики от белых.

В октябрьский ненастный вечер боец подвел к штабу двух солдат. Те с испугом оглядывались по сторонам. Доложили Азину.

– Проходите, проходите, дорогие гости, – насмешливо встретил их Азин. – Что так долго собирались?

Солдаты божились, что в «народную армию» учредиловцы завлекли их обманом и что они больше не хотят воевать со своим братом – мужиком.

– Что же вас мало пришло?

– Боятся. Наши офицеры говорят, вы и пленных и перебежчиков расстреливаете.

– Возвращайтесь к своим, скажите, что их пальцем никто не тронет, и пусть кончают воевать против трудового народа.

На следующий день с полсотни солдат, перебежавших от белых, ждали встречи с Азиным. «Выдать всем по банке консервов, дать хлеба и табаку», – распорядился начдив. А когда сытые и повеселевшие солдаты были построены, он сказал:

– А теперь я расскажу вам, за что борется Красная Армия и против кого вы шли с винтовкой.

Солдаты были влиты в части.

…Азин в бинокль оглядывал передний край. Разведчики доносили, что под Ижевском противник хорошо укрепился: и окопы в рост, и проволочные заграждения в три ряда, и сильная артиллерия. «Народная армия» по самым скромным подсчетам насчитывала более 25 тысяч человек. «Пусть, – думал Азин, – у нас всего семь тысяч штыков да около семисот сабель. Ижевск мы возьмем, чего бы это нам ни стоило. Это приказ самого Ленина».

По оперативному плану командарма основной удар наносила азинская дивизия. В частях читался и разъяснялся приказ, кончавшийся словами: «Смелее же вперед, товарищи! Час победы близок. Пусть день годовщины рабоче-крестьянской власти станет днем отвоевания у белых Ижевска!»

В лихорадочной бессоннице штаба проверялись последние детали наступления. Азин спал, сидя за столом и уронив голову на испещренную пометками карту. Подошел ординарец. С любовью посмотрел на спящего, тронул за плечо.

– Час прошел, приказали разбудить.

– Да-да, – тряхнул головой Азин. – Поехали в подразделения.

По дороге задумчиво сказал:

– Умрем, но Ижевск будет советским.

Днем дивизия принимала гостей: побеседовать с бойцами и осмотреть позиции прибыли командарм Шорин и член РВС Гусев. Гусев рассказывал, что он только недавно приехал из Москвы. Он беседовал с товарищем Лениным, и тот просил передать, что к торжественному дню годовщины рабоче-крестьянской власти в России он ожидает донесения о взятии Ижевска.

В войсках чувствовался огромный подъем.

5 ноября начались атаки красных частей, с передовой линии противник был сбит.

…Раннее утро 6 ноября началось с залпов артиллерии. Гул грозно нарастал. Позади окопов точно зарницы поблескивало синеватое пламя орудий. После нескольких часов артподготовки волна за волной пошли с трех сторон в наступление части. Бой велся на ближних подступах к Ижевску. Казалось, победа уже близка, но во время одной иа наиболее яростных контратак дрогнул, а потом и побежал вновь прибывший, еще необстрелянный 2-й Мусульманский полк. Увидев опасность прорыва, Азин бросил в бой все свои резервы. Сам пошел в цепи. Бойцы бросились в штыковую атаку. Белые сначала отошли на свои исходные позиции, потом покатились дальше. К ночи бой затих.

Шатаясь от усталости, входили бойцы в деревни, отбитые у врага, сморенные теплом изб, засыпали, едва переступив порог.

– Товарищ Азин, вы бы поспали…

– Нет, пойду в разведку, ведь завтра решительный бой.

Рассвело. Окутанная туманом, потирая замерзшие руки, вышла на исходные рубежи пехота. Завозились у орудий наводчики, кавалеристы проверяли подпруги. И вдруг грянул оркестр. Многие вздрогнули от неожиданности. Колонна за колонной, печатая шаг как на параде, шли в атаку офицерские батальоны. Холодно блестели штыки, на ветру плескался шелк знамен. Даже у самых храбрых по спине побежал холодок. Бойцы искали глазами своих командиров. Не спуская взгляда с атакующих, раскуривал трубку Чеверёв, лицо Азина было бледно, но спокойно.

– Подпустить ближе! Слушать команду!

Офицерские цепи все ближе…

– Вперед! Ура-а!

Другого такого жестокого боя не помнили даже бывалые азинцы. Наконец офицеры не выдержали, отступили.

Схватки кипели и на других участках. Бой ежеминутно рождал героев: бросались несколько раз врукопашную бойцы 1-го Советского полка. Не остановила бойцов и колючая проволока: второй ряд укреплений был взят.

Противник стал отходить в город. В это время бронепоезд «Свободная Россия» ворвался на железнодорожную станцию Ижевск. Эвакуация белых была сорвана. Наши части с боем вступили на окраину города. К 5 часам вечера почти весь Ижевск был в наших руках.

…Тишина торжественного заседания Всероссийского съезда Советов была разорвана громом оваций, когда делегатам зачитали телеграмму на имя товарища Ленина: «Доблестные войска II армии шлют горячее поздравление с великим праздником и подносят город Ижевск. Сего числа в 17 часов 40 минут Ижевск взят штурмом».

Этот гром аплодисментов докатился до героев Ижевска ответной телеграммой вождя: «Приветствую доблестные красноармейские войска со взятием Ижевска. Поздравляю с годовщиной революции. Да здравствует социалистическая Красная армия!»

На заседании РВС II армии командарм Шорин заканчивал разбор прошедшей операции.

– Необходимо также отметить, – сказал он в заключение, – особенную боевую деятельность товарища Азина. Энергично, смело, дерзко и умело он проводил боевой приказ. Я считаю, что он вполне заслужил награждение орденом Красного Знамени.

В конце ноября азинская дивизия была переформирована в 28-ю Стрелковую. В нее вливалась Особая Вятская дивизия. Это уже сила немалая: около 20 тысяч штыков и сабель стало под команду Азина.

Неприветлива ночью скованная льдом Кама. Какую опасность таят в себе черные прибрежные кусты? Думать об этом нельзя. Нужно следить, как идет переправа. В полной темноте Азин сам указывал направление движения частей. Он первый заметил врага и стал во главе пулеметного отряда. Едва различимые, из леса выскочили казаки.

– Дай-ка мне, – взялся Азин за пулемет. – Подпустим ближе.

Шквальный пулеметный огонь заставил казаков повернуть.

– Молодцы, пулеметчики, хвалю за спокойствие и выдержку, – улыбнулся Азин.

В январе 1919 года 28-я дивизия вышла на линию железной дороги, соединяющую Казань с Оренбургом. II армия должна была овладеть Кунгуром.

Части Первой Конной армии в походе. 1920 г.

Выставка боевых трофеев Красной Армии в Москве на Красной площади. 1920 г.

…Январь 1919 года. В штабе армии за столом перед разложенными картами, бумагами, газетами, задумчиво покусывая ус, сидел Шорин. Еще раз перечитал оперативную сводку 28-й дивизии. Положение тяжелое. Шорин посмотрел на карту. Соседняя III армия, наступавшая слева на Екатеринбург, начала отход. Справа V армия, шедшая на Уфу, имела успех. Распоряжение командующего фронтом ясно: II армия должна облегчить положение III и содействовать V армии. Значит, надо силы Колчака отвлечь на себя. Будем двигаться вдоль Казанбургской дороги. Впереди пойдет 28-я дивизия. Азин – молодец. Даже сталкиваясь с превосходящими силами противника, он верит в необходимость решительных наступательных действий, он научил свою дивизию обороняться и отходить только по приказу. На него можно положиться.

Ожесточенное сопротивление противника усилилось. Все чаще Азину в оперативных сводках вместо гордого «Движемся вперед» приходится доносить: «Наступление противника не ослабевает, он ведет атаки густыми цепями, упорный бой продолжается».

Азин диктовал телеграфисту. Осунувшийся от бессонных ночей, начдив выглядел очень усталым и расстроенным. Неприятно, что его доклад командующему выглядит как оправдание, но ведь это лишь объективное изложение обстановки.

«Доношу причины, помешавшие выполнению в срок задачи на 13 декабря: 1) Скверное состояние дорог, гористый рельеф местности, мороз, глубочайшие заносы снега. 2) Трудности с доставкой питания и боевого снаряжения. 3) Совершенная невозможность батареям двигаться вслед пехоте. 4) Несомненная усталость людей. 5) Упорное сопротивление противника, старавшегося сильным пулеметным и ружейным огнем преградить дорогу нашей пехоте, геройски продвигающейся вперед. Азин».

И все-таки шли вперед.

В непрерывных тяжелых боях дивизия несла большие потери. Азин и его друг политком Пылаев все время находились среди бойцов.

Ночь такая, хоть глаз коли. На зимнем небе несутся тяжелые тучи. Холодный ветер находит каждую дырку в шинели. Окоченевшие руки с трудом держат винтовку. Нелегко в такую ночь в секрете!

Но Азин помнит о каждом своем бойце и знает, что для них внимание и забота командира. Вместе с Пылаевым он пришел к бойцам в секрет, подбадривает их несколькими шутливыми словами, дает закурить. Его бодрость передается бойцам. «Так потихоньку, – шутят они, – и до Кунгура дойдем».

В эти тяжелые дни января и февраля, теряя и снова отбирая деревни, II армия хоть и медленно, но продвигалась вперед. Но вот настал такой день, когда, несмотря на все усилия, армия не смогла закрепиться и начала медленно пятиться. Над ней нависла угроза окружения. Был дан приказ об отступлении. Но это не было бегством, отступали с боями и даже контратаками.

Буран кидал в лицо колючий снег. Как крылья большой черной птицы, хлопали полы бурки. Подставив непокрытую голову ветру, Азин расхаживал за деревней, в поле. Нелегко ему, привыкшему наступать, не знавшему поражений. Как поднять упавший дух бойцов, как вдохнуть в них свою веру в победу? С трудом рождались слова: «Приказываю воспрянуть духом, возвратить ту прежде заслуженную славу непобедимых героев, борцов за права бедноты… Вон из рядов славной 28-й дивизии трусов, изменников. Вперед, за право бедноты. Смерть капиталу! Ни шагу назад! Вперед!»

По самые окна завалена снегом небольшая деревенька. В каждой избе полным-полно красноармейцев. Лежат немногие, большинство спит сидя или даже стоя, опираясь на винтовку.

В углу тихо разговаривают хозяин с бойцом. Тому не спится. В этой деревне, когда брали ее в декабре, погиб его друг и односельчанин. И вот приходится оставлять врагу и деревню и дорогую могилу. Злая тоска не дает уснуть.

– Что же это вы, милок, отступаете?

– Да как, дед, держать-то его, если на наших триста человек он пускает тысячу? Мы без смены бьемся, а у них через каждую неделю части на отдых уходят… Погоди, вот оправимся немного и к весне опять ударим на Колчака, тогда уж в Сибирь его погоним.

В окно требовательно застучали.

– Прощай, дед, выступаем.

– Прощай, сынок, бог даст, свидимся.

Быстро построились, каждый знал свое место и в пути и на случай боя.

Азин внушил командирам, что они головой отвечают за то, чтобы полки сохраняли полный порядок отхода, держали тесную и постоянную связь и друг с другом и с начдивом. Артиллерия ни на минуту не отставала от пехоты.

Дивизия переправилась на правый берег Вятки. Дальше отступать было некуда. Каждый понял: необходимо прекратить отступление, закрепиться, отдохнуть и, собравшись с силами, перейти в наступление.

Во всех подразделениях зачитывался азинский приказ:

«Звездоносцы, боевые орлы 28-й стрелковой дивизии!

…Победным шествием, сплошным триумфом был для вас минувший год. Но ежедневные бои в 30-градусные морозы, тяжелые переходы по глубоким сугробам снегов, физическая усталость и неизменный перевес противника сделали свое пагубное дело – мы должны были отступить.

С болью в сердце вы уходили с мест, купленных ценою крови наших дорогих товарищей; тяжел был путь отступления, но вы с честью вышли из-под удара наймитов капитала, чтобы здесь, за рекой Вяткой, собраться с силами и вновь обрушиться на заклятого врага. Довольно отступления! Ни шагу назад! Революция призывает нас идти за рубежи Урала! Прочь усталость! Революция не знает отдыха! Наши ряды пополнены свежими силами. Вперед на Колчака, не медля ни минуты! Вперед, не отставая от своих доблестных соседей! На вас надеется Советская Россия! Да здравствует победа над врагом-капиталом!»

Широко разлила этой весной свои мутные воды Вятка. По темной ночной воде тихо скользят плоты, паромы, баркасы. Это на левый берег переправляются части 28-й дивизии. Лица у всех серьезны, глаза – устремлены вперед. Азин доволен. Наконец-то кончилось бездействие, дивизии снова поручено нанести главный удар по врагу. Шутит: «Дело пойдет хорошо, нам дорожка эта известна». В числе первых начдив оказался на берегу. После трехчасового боя белые были смяты и отброшены.

Вскоре Азина вызвал к прямому проводу командующий.

Азин подошел к аппарату. Быстро ползла лента:

«Здравствуйте, товарищ Азин, у аппарата командарм-2. Прочел ваше донесение. Храбрым полкам вашим низко кланяюсь и громкое победное «ура» кричу».

Телеграфист быстро застучал ответ: «Два сильных удара с криками «ура», в присутствии всего командного состава, со знаменами и музыкой были стремительны, и конница не поспела догонять».

Недели через две после форсирования Вятки Азин сидел в штабе, задумчиво листая журнал боевых операций дивизии. Сколько боев, сколько жертв! В одном из первых майских боев попали в плен и были зверски замучены белыми политком дивизии Илья Аронштам и политком 2-й бригады Владимир Сергеев. Их обезображенные трупы до сих пор стоят перед глазами…

Краткие записи в журнале воскрешали картины недавних боев:

«26 мая 1919 г.

Дивизия после 48-часового боя освободила Елабугу.

27 мая.

Железные полки азинцев вывели из строя 8 полков белых и разбили 4 офицерские роты.

29 мая.

Белые панически отступают, не успеваем догонять.

31 мая.

Взята ст. Агрыз. Взято в плен 700 человек и 800 винтовок.

2 июня.

В 7 часов вечера азинцы заняли г. Сарапул».

Азин усмехнулся. Вспомнил, как с сорока кавалеристами он ворвался в еще белогвардейский Сарапул, как навели там панику, наметом пронесясь по улицам. А пехота тем временем входила в город. А затем в азарте боя он вскочил на автодрезину, догнал отступающих и открыл по ним пулеметный огонь…

Дивизия шла по знакомым местам. Вторично пришлось отбивать у белых Ижевск, Воткинск, Красноуфимск.

Тяжелые испытания выпали на долю бойцов 28-й дивизии. Их путь проходил через реки, болота и леса. И если зимой они страдали от снегов и мороза, то теперь их ели мошкара и комары, горящий торф обжигал ноги, а дым разъедал глаза и не давал дышать. От каждого бойца требовалась особая выдержка и сознательность.

Успехи Южной группы Восточного фронта под командованием М. В. Фрунзе и успешное продвижение II и III армий подвели советские войска к предгорьям Урала. Нельзя было дать врагу собраться с силами. В частях широко разъяснялся смысл телеграммы В. И. Ленина: «Если мы до зимы не завоюем Урал, то я считаю гибель революции неизбежной». С Колчаком нужно было кончать в кратчайший срок.

Основная тяжесть освобождения Урала легла на V, II и III армии. Им предстояло разбить самую многочисленную группировку белых – Сибирскую армию. Предстояли тяжелые бои за сердце Урала – Екатеринбург.

Разделив дивизию на две части, Азин послал 1-ю и 3-ю бригады в обход белым.

Раннее июльское утро. По узкой тропинке с трудом продвигались бойцы. То и дело застревала артиллерия. Дорогу в лесу прокладывали топорами. Увязая по пояс в болотах, на руках выносили тяжелые орудия. Несмотря на все трудности, в тыл белым вышли в назначенный срок.

А тем временем 2-я бригада и кавалерия двигались на Екатеринбург со стороны Сибирского тракта. На пересечении тракта с железной дорогой кавалеристы взорвали мост. Вскоре к месту взрыва подкатили несколько эшелонов белых. Завязался неравный бой. Тяжело пришлось артиллеристам, но на помощь им подошла пехота. Разбив в кровопролитном бою 16 вражеских эшелонов, бригада форсированным маршем двинулась на Екатеринбург. Авангардом шла конница.

– Прива-ал! – раздалась команда.

Конники спешились.

– Поглядите-ка, братцы, – показав на пограничный знак, сказал боец, – мы из Европы в Азию переходим.

– Да, немало пройдено, – отозвался другой. – А сколько верст еще впереди? Шутка сказать, ведь шестой год воюем…

– Тут, дядя, годы считать не приходится, бейся, пока из последнего буржуя душа вон!

С утра в городе завязался бой. Выкатившийся навстречу наступавшим бронепоезд был подбит артиллеристами. Вскоре азинцы заняли центр города. Части, пробившиеся к вокзалу, увидели следы панического бегства белых: горящие вагоны, забитые составами пути. Бронепоезд «Свободная Россия» преследовал отступающих.

15 июля Екатеринбург был, взят. Дивизия расположилась на недельный отдых. Победоносный путь ее на Восточном фронте был закончен.

Дивизию перебросили на Южный фронт. Здесь летом 1919 года решалась судьба революции. Обстановка на юге ухудшалась с каждым днем.

30 июня пал Царицын. X армия откатилась к Саратову. В июле Деникин двинул в глубь России и на Волгу отборные офицерские и казачьи полки. Прижатая к Волге X армия была в критическом положении. Дела IX армии были не лучше.

Разрыв между флангами этих армий достигал более ста километров.

На помощь Южному фронту партия бросила все, что было возможно. Спешила на юг и 28-я стрелковая дивизия.

Из Екатеринбурга пешим порядком подошла дивизия к Каме, погрузилась на баржи, пароходы и поплыла вниз.

Плыли с песнями, с гармошкой. Чаще других запевалы заводили дивизионную песню про Азина:

 
…Слова героя никогда
С делами не расходятся.
Вперед! И грянул бой тогда,
С врагами сшиблась конница.
 
 
В горячей пене удила,
Метелью кони стелются.
Вот шашка вспыхнула, светла,
Над боевой метелицей.
 

Дружно подхватывали припев:

 
Вперед, орлы, вперед!
Победы солнце с нами!
Оно всегда встает,
Товарищи, над нами.
 

Крестьяне прибрежных деревень высыпали на берег, слушали боевые песни, и долго вслед бойцам неслись возгласы привета и пожелания доброго пути.

Подплыли к Елабуге. У пристани, украшенный лозунгами и плакатами, стоял агитационный пароход ВЦИКа «Красная звезда». Азин пошел на пароход побеседовать с товарищами из центра. Его приветливо встретила Надежда Константиновна Крупская. Расспросила о настроении бойцов, об их нуждах. При прощании Надежда Константиновна выступила перед бойцами.

Из Камы караван перешел в Волгу. В районе Саратова дивизия была высажена на правом берегу. Снова взялись бойцы за винтовки, с боями пошли вниз по Волге, освобождая приволжские деревни.

X армия, в состав которой вошла 28-я дивизия, теснила белых. Противник, оказывая упорное сопротивление, отходил за Дон и к Царицыну.

Азин получил приказание командующего X армией Клюева 5 сентября приступом взять Царицын.

Накануне штурма в белом чистеньком домике, где разместился штаб Азина, происходило совещание с участием командующего Волжской военной флотилией.

Азин не пытался скрыть свою радость – зачем лукавить? – любит он такие задачи. Казань, Ижевск, Царицын!

Через несколько часов после отъезда комфлота начали свое дело суда Волжской флотилии. Пороховым дымом обволокло корабли. Вскоре отдельные выстрелы слились в один общий гул – признак скорого штурма. К утру огонь флотилии стих. Пехота пошла на приступ. И сразу же показались самолеты белых. С рассвета до поздней ночи они метали бомбы. К вечеру стало ясно, что штурм не удался.

Тяжелые испытания выпали на долю дивизии. Трехкратные попытки взять город лобовыми атаками успеха не имели. Полки, истекая кровью, теряя людей на колючей проволоке и в рукопашных схватках, несколько раз подходили к окраинам города. Сдержанно говорит об этих пятисуточных боях летопись азинской дивизии – журнал ее боевых действий.

«5/9. В 6 ч. 2-я бригада выступила для захвата Царицына. Противник, не оказывая сильного сопротивления… отступил на укрепленные позиции, которые имели окопы полного профиля, в три ряда проволочные заграждения. 249-й полк, не дав опомниться отступавшему противнику, ворвался в окопы, захватив 500 пленных. В это время 250-й полк, не прорвавшись через проволочные заграждения, залег перед ними. Противник из орудий открыл губительный огонь по нашим цепям и батареям и на участке 249-го полка перешел в контрнаступление… Наша расстроенная пехота была атакована конницей противника. 2 батальона 249-го полка были частью изрублены. Положение спас 28-й кавполк, атаковавший неприятельскую конницу. Левый фланг 250-го полка совместно с отрядом моряков занял Французский завод… Понеся за день громадные потери, потеряв почти весь комсостав, полк к вечеру должен был занять исходное положение.

6/9. После артподготовки полк снова перешел в наступление. 246-й полк ворвался в неприятельские окопы, остальные не могли продвинуться.

7/9. Артиллерийский, ружейно-пулеметный огонь с обеих сторон.

8/9 в 14 час, полки доходят до проволочного заграждения. В 18 час. 250-й полк с отрядами моряков занял Французский завод. В 20 час. противник повел наступление на Французский завод, но нашей контратакой отбит. Правый фланг бригады все еще не мог пройти проволочное заграждение из-за сильного артиллерийского, ружейно-пулеметного огня. Всю ночь идет упорный бой на всем участке: пехота противника с тремя бронеавтомобилями три раза переходила в наступление на наш левый фланг.

В то же время его конница старалась обойти правый. Все атаки отбиты.

251-й и 245-й стрелковые полки, несмотря на то, что были окружены со всех сторон, геройски более 3 часов сопротивлялись противнику и, упорно не желая ему сдаваться, доходили до рукопашной схватки и гибли».

Не сумев взять Царицын, остатки дивизии отошли: слишком уж неравны были силы. Этот штурм, несмотря на его неудачу, был подготовкой дальнейшей борьбы за Царицын.

Оправившись от потерь, дивизия вместе с другими частями X армии повела упорные бои на Дону.

13 октября азинские полки шли в атаку на село Ерзовку. Как всегда, в самый тяжелый момент среди атакующих оказался Азин. Стреляя на ходу, он вырвался вперед. За ним – бойцы. Вдруг кольт выпал из рук начдива. Вражеская пуля попала в руку. В пылу боя Азин не понял, насколько серьезно ранение. Только когда деревня была взята, он разрешил врачу осмотреть себя.

– Я вас отправлю в госпиталь. Вы рискуете остаться без руки, – сурово сказал врач.

– Доктор, – взмолился Азин, – оставьте меня лечиться при дивизионной санчасти, я здесь скорее поправлюсь. Не могу я покинуть дивизию… Да и не собираюсь я долго залеживаться, видите, какие идут бои…

– Что ж с вами делать, – развел руками врач, – оставайтесь.

С нетерпением ждала дивизия возвращения в строй любимого командира.

Однажды бойцы сидели в землянке. Снаружи завывал ветер.

– Фронт-то Южный, а не больно жарко, – проговорил один, штопая старенькую шинель.

– Погоди, завтра с Деникой встретишься, так быстро разжаришься.

– Опять без Азина в бой пойдем, – вздохнул кто-то.

Заговорили о начдиве. У каждого нашлось что рассказать о его смелости, справедливости, любви к бойцам.

– А у меня, – заговорил Иван Канаев, – вот какая встреча была с Владимиром Михайловичем. Комбат послал меня как-то с донесением в штаб полка, верст за пять. Мороз был сильный. На полпути лошадь моя ногу сломала, пришлось бросить ее. Иду. Вдруг навстречу верхами скачут, среди них Азин. Поравнялись. Азин спрашивает: «Куда и зачем идешь?» Я ответил, что несу донесение. Прочитав донесение, Азин велел отдать мне запасную лошадь. Потом, увидев, что я совсем замерз, снял с себя шубу и красный кушак. «Вот, – говорит, – тебе в награду за ценные сведения, что добыл в разведке. Носи, помни Азина».

– А под Казанью раз такой случай был. Старик татарин пришел: «.Начальник ваш мне нужен, не уйду, пока с ним не поговорю». Ну, допустили его к Азину. «У меня, – говорит старик, – от взрывов развалился дом. Где я на старости-то лет жить буду?» – А сам плачет. Азин ему: «Пиши расписку, получай деньги». Тот и не поймет ничего. «За что, – говорит, – деньги?» – «Да за твой дом, – отвечает Азин, – бои кончатся, новый построишь, а пока у соседей поживи». И благодарить не разрешил: «Мы для того и воюем, чтобы простому народу хорошо жилось».

– Я ранен был… – начал еще один боец, но в это время в землянку вбежал отделенный.

– Ребята, – закричал он, – Азин из санчасти вернулся! По отделениям ходит.

Худой, бледный, но веселый шагнул Азин через порог.

– Здорово, боевые орлы!

Его окружили бойцы.

– Говорят, вы носы повесили, – продолжал Азин, – ничего, скоро наши дела улучшатся. Конница Буденного бьет генералов Шкуро и Мамонтова. Готовьтесь и вы всыпать деникинцам.

Он ушел, помахав левой рукой; правая висела как плеть.

…Январь 1920 года. Жестокие бои шли на Северном Кавказе. Деникинцы дрогнули, начали отступать. Юго-Восточный фронт готовился окончательно ликвидировать войска Деникина на Дону, Кубани и Северном Кавказе.

Несмотря на огромную усталость людей, на свирепствовавший тиф и отставшие обозы, X армия наступала.

Азинская дивизия сражалась с белыми в Сальских степях. В стужу и метели она несколько раз форсировала Маныч. Но не хватало сил закрепиться, снова отходила за реку.

Грянули свирепые февральские морозы. По ледяной корке с трудом двигались люди и лошади. Но на фронте чувствовалось оживление. Все армии Кавказского фронта (так стал называться Юго-Восточный фронт) производили перегруппировку сил и вели подготовку к решительному наступлению.

Одна за другой подошли части X армии к правому берегу Маныча.

Общее наступление было назначено на 14 февраля.

Рано темнеет в феврале. По полю, то и дело проваливаясь в глубоком снегу, брела худенькая девушка. В длинной не по росту шинели, в больших солдатских сапогах, она шла уже больше двух верст и совсем выбилась из сил. Разыгралась метель. Вдруг послышался топот, и в нескольких шагах от нее на белой горячей лошади показался верховой.

– Стой, стой! – закричала девушка. – Где мне найти 247-й полк?

– А зачем он вам? – остановившись, спросил всадник и взглянул на красный крест на рукаве.

Вглядевшись, девушка радостно вскрикнула:

– Товарищ Азин! Меня зовут Клава Попцова, я в 247-м полку служила. Под Царицыном в плен я попала… Бойцы Таманской дивизии меня освободили. А теперь я свой полк ищу, хочется мне к товарищам…

– Э-э, да вы совсем измучились, – сказал Азин, спрыгивая на землю. – Садитесь на лошадь, отдохнете немного.

Разговаривая, пошел рядом.

– Вовремя вы пришли, Клава, сегодня ночью пойдем в тяжелый бой, Маныч будем форсировать…

В эту ночь бойцы спали тревожным сном. На 3 часа утра было назначено наступление.

В полной темноте поднялись роты. Выступили в боевом порядке. Метель слепила глаза. Часа через три подошли к Манычу, с ходу вступили в бой.

С огромным трудом и большими потерями продвигаясь вперед, наши части за три дня заняли несколько хуторов. Наступление развивалось по плану. Единственно, что беспокоило Азина, это отсутствие связи с армией и соседом слева – 50-й дивизией. Но у Азина на руках был приказ командующего X армией, где ему предписывалось продвигаться вперед.

И вот настало 17 февраля. Этот день оставшиеся в живых азинцы будут помнить до конца жизни.

Немного отдохнув за ночь, в 6 часов утра части 1-й и 2-й бригад пошли в наступление на станцию Целина. 3-я бригада осталась в резерве. Сначала все шло хорошо. Но вот неожиданно для всех на севере показалось черное облако. Оно стремительно разрасталось. Это на расположение дивизии двигался конный корпус генерала Павлова в несколько тысяч сабель. Из-за сильного мороза отказали пулеметы. Остановить черную лаву было нечем. Бойцы приготовились дорого отдать свои жизни. Закипел отчаянный неравный бой. Азинцы, не желая сдаваться, гибли под казачьими шашками. До последней минуты Азина не покидала надежда. Но что это? Азин упал: лошадь попала ногой в яму. Начдив был тут же окружен налетевшими казаками.

Только через два дня в штабе армии стало известно о трагической судьбе дивизии.

Реввоенсовет X армии радировал неприятельскому командованию запрос о судьбе товарища Азина и предупредил, что всякое насилие над Азиным встретит ответные репрессии над первыми десятью белыми офицерами в чине полковника и выше, захваченными в плен. Но враг молчал.

1 марта, допрашивая пленных, взятых в бою под Егорлыкской, начальник штаба 20-й дивизии Май-страх услыхал, что один из них произнес имя Азина. Все находящиеся в комнате замерли.

– Командира Азина приводили сюда, в Егорлык-скую, здесь допрашивали в штабе дивизии, я был свидетелем, – показывает пленный.

– Как он вел себя, что говорил? – спрашивает, еле сдерживая волнение, Майстрах, лично хорошо знавший Азина.

– Просил скорее расстрелять, не тянуть волынку… Держал себя с вызывающим достоинством.

– А известно ли вам, что белые разбрасывали с аэропланов листовки с призывом сдаваться в плен якобы за подписью Азина?

– Азина заставляли подписывать листовки, но он категорически отказался. «Я советую вам, белым, – сказал он, – теперь же бросить бесполезную войну, ведь все равно Красная Армия вас разобьет. А за жизнь Азина вы дорого заплатите». Избитого, в одном белье, его отправили на допрос в ставку Деникина. Больше я ничего не знаю.

…Тяжело переживали бойцы гибель сотен товарищей и любимого начдива. В их сердцах кипела жажда мести и гнев против подлой провокации белых, пытавшихся оклеветать Азина.

И чтобы не запала тень сомнения в души бойцов, не знавших бесстрашного начдива, был издан приказ «О беспредельной преданности В. М. Азина делу революции». Вот строки из этого приказа:

«Зажатые в тиски красными войсками, предчувствуя свою неминуемую гибель, деникинские генералы и офицеры пытаются забросать грязью имена героев-командиров Красной Армии. Белогвардейские провокаторы сбрасывают с аэропланов печатные листки, подписанные будто бы взятым в плен начальником 28-й стрелковой дивизии тов. Азиным, и от его имени предлагают нашим красноармейцам посылать к Деникину делегатов с просьбой о заключении мира.

Реввоенсовет X красной армии объявляет, что эти воззвания есть последняя гнусная ложь отчаявшихся белогвардейцев. Начдив тов. Азин был и навсегда останется честным, стойким и доблестным борцом за власть трудового народа, непримиримым врагом всех насильников и эксплуататоров.

Герой Азин с первого дня революции борется в первых рядах Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Он во главе доблестной 28-й дивизии дрался и разбивал чехословаков на востоке, Колчака в Сибири и деникинские банды на нашем фронте. Он награжден за свою храбрость и преданность делу революции орденом Красного Знамени… Каждый красноармеец, дравшийся под командой начдива Азина, знает, что никакая клевета деникинцев не запятнает честного имени тов. Азина и что красный штык заткнет глотку врага, подло лгущего в свой последний час».