Текст книги "С 3 (СИ)"

Автор книги: Константин Калбанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Ну и как тебе боярин? – подойдя к нему поинтересовался старший сын Москаленко.

– В общении прост, но думаю, что это только вершина айсберга. На деле все куда сложнее и серьезней.

– Ты хорошо разбираешься в людях.

– Спасибо на добром слове, Петр Алексеевич.

– Петр. Ты мой названный брат. Помнишь?

– Помню.

– Вот и обращайся соответственно.

– На ты, не вопрос, но если позволишь, все же по имени отчеству.

– Что так?

– Меня так воспитали. Ты старше моего отца.

– Принимается. Знаешь, я был против решения матушки. Да и все остальные не поддержали его. Без исключения.

– Спасибо за откровенность. Но признаться, иного я и не ожидал. Скорее уж был уверен в том, что у нее ничего не получится.

– И все же отправился за этим Бэнтли.

– Он козел, – просто пожал плечами парень.

– А если нет.

– Для кого-то скорее всего он душка и самый лучший человек на свете, но для меня козел. Так что, я достал бы его хотя бы ради того, чтобы порадовать Елизавету Петровну.

– Матушку. Это не просто способ получения дворянства. Ты действительно стал членом нашего рода. Прими и уважай это. Или умри.

– Матушку, – подумав пару секунд, поправился он.

– А может еще и потому что он хотел жениться на Екатерине Георгиевне.

– И это тоже, – не стал отрицать Борис.

– Хорошо. Так вот, мы все были против. Однако приняли решение матушки, а значит приняли и тебя. Нравится нам это или нет, но с этого момента ты наш. А своим принято помогать.

– К чему это ты?

– Чего ты хочешь?

– В смысле?

– Какова у тебя цель в жизни?

– Пока все просто, я хочу встать на мостик своего корабля.

– Не тихий уютный остров со светлой мастерской? Ни путешествовать по свету в поисках новых натур? Ни борский титул? А просто встать на капитанской мостик?

– Мостик, моего корабля, – уточнил Борис.

– Какая-то несерьезная цель, не находишь.

– Ты командуешь флагманом боярина Яковенкова, и насколько мне известно, абсолютно все доволен.

– Я не одаренный. И я не влюблен в боярышню.

– Это проблема, – слегка развел руками Борис. – Но опять же, мостик это ближайшая цель.

– Помимо образования и знаний, для получения офицерского звания необходим морской ценз. Если ты еще не в курсе то я постараюсь тебе объяснить. Мичман – в общей сложности год нахождения в плавании. Лейтенант – три года. Капитан второго ранга – восемь лет, из них не менее года командования кораблем третьего ранга. То есть, водоизмещением до трехсот тонн. Капитан первого ранга – два года, из них минимум год командования кораблем второго ранга. То есть, водоизмещением до пяти тысяч тонн. Контр-адмирал – четыре года командования кораблем первого ранга, при условии непрерывного плавания в течении восьми месяцев. Вице-адмирал – плавание в течении двух лет в должности командира отряда. Как ты понимаешь, все это при наличии соответствующих должностей.

– Ну, чтобы встать на мостик корабля мне достаточно и звания лейтенанта. В общей сложности четыре года. Не так уж и много.

– Я с легкостью мог бы устроить тебя юнкером на один из кораблей боярина. Есть у нас парусно-винтовое учебное судно, практически постоянно пребывающее в плавании. И мог бы гарантировать, что ты получишь лейтенантские погоны. Но если верить матушке, тебя тут ожидает одна девица, которой уже пришла пора искать женихов, а через год она и вовсе войдет в пору. Сомневаюсь я, что у тебя есть эти, в лучшем случае, четыре года. Потому что тебе нужно еще и боярином стать.

– Значит, буду решать одновременно две задачи. Пока не знаю как, но буду. А еще подумаю, как найти лазейку в морском цензе.

– Вообще-то, она есть. И я удивлен, что ты об этом не знаешь.

– Человеческие жертвоприношения? – хмыкнул Борис.

– Почти, – не поддержав веселья новообретенного брата, произнес Петр Алексеевич. – правда так можно набрать ценз только для лейтенантского звания.

– И что же нужно сделать?

– Одиночное плавание на судне водоизмещением не менее двадцати тонн. Ценз набирается просто на зависть. Один к трем, при условии непрерывного плавания не менее десяти суток. Время шторма, час к пяти. Выбираешь самые неблагоприятные воды и выхаживаешь ценз меньше чем за год. Только…

– Что?

– Я бы не взял на службу такого скороспелку.

– А тебе и не придется.

– Ты серьезно?

– Пока еще не знаю. Но эта мысль у меня не вызывает отторжения. Тем более, что я не собираюсь поступать к кому-либо на службу. Я говорил о своем корабле.

– Каперство штука не постоянная, – покачав головой, возразил Петр Алексеевич, и добавил. – А еще государю не нравятся те, кто делает на этом состояние. Пусть ты и наказываешь грабителей, но ты и ничего не создаешь. А боярин, это в первую голову хозяин своих земель.

– А кто говорит о каперстве? Но для того, чтобы что-то начать, нужен стартовый капитал. Теперь у меня есть с чего начать. Но… Черт. Заманчиво. Чертовски заманчиво.

– Ты о чем?

– Не важно. Петр Алексеевич, я благодарю за о, что родня готова подставить мне плечо. Но я и хотел бы внести свою лепту в благосостояние рода. Нам бы поговорить без свидетелей и желательно кого-то, кто разбирается не только в кораблевождении, но и в экономике. Прошу без обид, но зачастую эти два понятия несовместимы.

– Ты меня не обидел, – пожал плечами каперанг, – а что до разговора…

Он чуть вытянулся приподнявшись над гостями, встретился взглядом с младшим братом, и кивнул в сторону выхода из зала с накрытыми столами.

– Пошли, – позвал он Бориса.

Они вышли в коридор и пройдя по нему, оказались в другом крыле усадьбы. Старшие переглянулись, и направились дальше, по уже другому коридору, а вскоре оказались в рабочем кабинете. Судя по практически отсутствующей тематике, он принадлежал младшему, Федору Алексеевичу. В подтверждение этих слов, он сел в кресло за рабочим столом, указав им на другие.

– Итак, Борис, о чем ты хотел поговорить? – произнес младший из братьев, получив карт-бланш от старшего.

– Там, у ворот дожидается человек. Прикажи сопроводить его сюда. И да, он не с пустыми руками, пусть не нервничают.

– Хорошо.

Вскоре в кабинете появился Яков, с видавшим виды саквояжем Бориса и длиным чехлом. Отпустив его, обмывать новый статус своего подопечного, Борис сразу же открыл футляр в котором обнаружилась винтовка Бердана, и коробка с патронами.

– Итак… Братья, – с некоторой заминкой начал Измайлов. – По самым скромным подсчетам перед вами порядка ста тридцати тысяч рублей ежемесячного дохода. Минус налоги. Правда, для должного эффекта потребуется единовременное вложение в двести тысяч. Возможно чуть больше. Смета никогда не соответствует действительности.

– Какая-то странная берданка, – произнес каперанг, беря ее в руки.

– Потому что это магазинная переделка.

– То есть то, что до сих пор не удалось никому, получилось у тебя?

– Да, – пожав плечами, просто ответил Измайлов. – просто они подходили ни с той стороны. Я же сделал двухрядный магазин перед спусковой скобой, емкостью пять патронов. Правда, с закраиной на гильзе пришлось немного помудрить, но в итоге, все получилось. Есть возможность ведения одиночного огня, как с полным магазином, так и с пустым. Перезарядка с помощью обоймы. Средняя скорострельность, десять выстрелов в минуту. Стоимость переделки в условиях императорских оружейных заводов, двадцать рублей. Если переделывать по предлагаемой мною схеме, после предварительного вложения в необходимые станки и оборудование, десять рублей. Предлагаемая мною организация производства позволит переделывать минимум тринадцать тысяч винтовок в месяц.

– Не вижу прибыли в сто тридцать тысяч. Ты забываешь о налогах.

– А ты о том, что помимо переделки самой винтовки необходимо изготавливать еще и обоймы. Практически расходный материал. Теряться они будут часто. Но именно благодаря им получится увеличить скорострельность.

– Допустим. Но все это при условии, что князя и бояре пойдут на подобную переделку, – рассматривая переданные ему документы, произнес Федор Алексеевич.

– Еще как пойдут. Преимущество магазинок перед однозарядками несомненно.

– Ты забываешь, что подобное возможно только с позволения государя. Князья конечно хозяева в своих вотчинах, но есть законы Российского царства. И единообразие вооружения, как раз находится в воле царя.

– Винтовка с легкостью пройдет все испытания. Если форсировать этот вопрос, то к моменту когда они будут позади, у нас уже будет стоять завод и мы будем готовы принять первую партию. Да хоть начать с арсенала боярина Яковенкова.

– Рискованно, – почесав кончик носа, произнес Федор Алексеевич. – От переделки берданок в итоге решено отказаться. В настоящий момент разрабатывается новая магазинная винтовка. Изучается опыт иностранных держав.

– Ну и пусть их, – не унимался Борис.

– В смысле? – не понял младший из братьев.

– Да в прямом. Допустим на вооружение поступает новая винтовка. Куда станут девать старые? Сдадут на склады, где они станут пылиться до скончания века. Сомневаюсь, что бояре станут трястись над старьем? Выкупать по остаточной стоимости, переделывать в магазинки и продавать по уже другой цене, тем, кто будут им рады.

– Продавать оружие? – вздернул бровь Петр Алексеевич.

– И что тут такого? – пожал плечами Измайлов. – Отчего все кому не лень им торгуют, а мы все время стесняемся. Или масла в голове не хватает заняться этим? Так отчего бы и не изменить ситуацию.

– Хм. А ты знаешь, Петр, в этом что-то есть. Определенно есть, – вновь вглядываясь в бумаги, обратился Федор Алексеевич к старшему брату.

Вообще-то, Борис хотел приберечь эту затею для себя. Но похоже придется ограничиться парой очков надбавок за новый тип магазина и обойму для ускоренного заряжания, которые он влил в Авторитет. Ну, а что делать. Он ведь теперь не сам по себе, а в семье.

Глава 22
Как хорошо начиналось

Поле церемонии усыновления он провел в Яковенковске еще три дня. Что это были за дни! Борис был буквально на седьмом небе от счастья. Катя… Измайлов и так был в шоке от того, что откровенно и бесповоротно влюбился. А тут еще и понял, что с каждой новой встречей все сильнее запутывается в сетях. Но самое главное он не желал прислушиваться к голосу разума, и был счастлив.

Кстати, обретя возможность посещать ресторан, кофейни и летний сад, куда его всегда неизменно тянуло, он так и не удосужился туда сходить. Вот не хотелось и все тут. И даже когда встречались с Катей, они просто гуляли по улицам или уезжали на велосипедах за город. Кататься по полевым дорогам куда приятнее, чем по брусчатке. Тем более после непродолжительного дождя прибившего пыль.

Помимо этого он бывал в доме своей новоявленной матери. Н-да. Каждый раз обращаясь к Елизавете Петровне, ему приходилось делать над собой усилие, чтобы называть ее матушкой. А никакое иное обращение не принималось в принципе. В итоге приходилось изворачиваться, лишь бы избежать этого слова. Она же откровенно потешалась над его потугами. Но в результате могла разрешить вольное обращение только когда они одни.

Кроме разговоров касающихся деловой стороны, говорили они и о его намерении отправиться в одиночное плавание. Он буквально загорелся этой идеей, что позволило бы ему существенно выиграть время.

Зато оба ее сына, если и не поддержали новоявленного брата, то и отговаривать не стали, как не видели в этом и трагедии. Возможно питали надежду, что он сгинет в пучине. Ведь не стал же Петр Алексеевич скрывать, что затея с усыновлением им откровенно не понравилась, и они всего лишь приняли решение матушки. Так отчего же им сразу перемениться.

То, что Борис пришел в семью не с пустыми руками, а с конкретным предложением несущим материальную выгоду, ни о чем не говорит. Род Москаленко может и не столь разветвленный, но бессребрениками их не назвать. Впрочем, возможно он и ошибается по их поводу.

– Оп-па! Успела! – резко затормозив и соскакивая на землю, задорно едва ли не выкрикнула девушка.

– Катя? Вы как здесь?

Борису было чему удивляться. Они ведь простились еще вчера. Сегодня утром должен был отходить «Карась». Пароходы конечно бегают все так же по мере набора пассажиров. Но Измайлову проще заплатить за недостающих пассажиров, чем ждать полного наполнения транспорта. Так что, еще немного и он отчалил бы.

– Приехала вас проводить. Вы не рады?

– Рад конечно. Но наверное все же больше удивлен Вы умеете преподносить сюрпризы.

– Привыкайте, многозначительно произнесла она.

– Я это учту, – посмотрев на нее долгим взглядом, с улыбкой произнес он.

– Борис, я слышала, что вы всерьез рассматриваете вопрос одиночного плавания.

– Матушка решила теперь повлиять через вас, – хмыкнул он.

– Это очень опасно.

– Помнится, вас возмутились, когда я назвал одиночное плавание неоправданным риском.

– И что же изменилось? – вздернула она бровь.

– Теперь он оправданный, – пожав плечами, просто ответил он, и добавил. – к тому же, я буду не на катере, а на надежной морской яхте. И потом, помнится вы восхищались безрассудной отвагой мореходов.

– Одно дело восхищаться отважными поступками, когда они уже совершены, да вдобавок еще и совершенно незнакомыми людьми, и совсем другое…

Девушка осеклась, прикусив губу, и в уголках ее глаз начали наливаться слезы. Вот уж чего и даром не надо. Хотя и приятно, чего уж там.

– Катя, а у вас уже есть вассалы?

– Н-нет. А зачем вы спрашиваете? – шмыгнув и борясь с подступающими слезами, поинтересовалась она.

– А хотите, я буду первым вашим вассалом?

– Н-но. Зачем?

Удивление было настолько сильным и искренним, что начавшиеся было наливаться слезы исчезли. Как и не было. Вообще-то, вопрос вассалитета, довольно серьезный. Конечно это в первую очередь инструмент, которым можно пользоваться по своему усмотрению. Да, это накладывает целый ряд обязанностей и ограничений, но тем не менее, это всего лишь средство достижения определенных целей.

– Если я буду чьим-то вассалом, то меня не смогут заставить служить кому-то другому. Ведь я не смогу нарушить вассальную присягу. Таким образом, одной, причем довольно серьезной, головной болью будет меньше.

– Н-но почему я?

– По настоящему я доверяю только вам, – искренне соврал он.

Перед отбытием он все одно собирался присягнуть. Только сюзереном суждено было стать Проскурину. Уж в ком, в ком, а в профессоре у Бориса не было и капли сомнений.

– Батюшка сразу увидит, что я приняла чью-то присягу. Он характерник третьей ступени.

– Ну что же…

– Нет! Я готова принять вашу присягу, – поспешно заявила она, вытянув в его сторону руку в останавливающем жесте, словно он собирался уходить.

И тут же Измайлов получил соответствующий запрос. Ответил согласием. И в его характеристиках появилась соответствующая лаконичная пометка.

Ступень – 5

Опыт – 0/64000

Свободный опыт – 21482

Избыточный опыт – 115385

Свободные очки характеристик – 0

Потомственный дворянин

Вассал

Вассалов – 0/12

Сила – 1.22

Ловкость – 1.21

Выносливость – 1.25

Интеллект – 1.71

Харизма – 1.08

Умения – 26

(Навыки – 1)

(Умения навыков – 7)

Чей вассал, кто его сюзерен никаких данных. Впрочем, как скорее всего и у нее. Хотя конечно…

– И все? – искренне удивился он.

– А чего вы ждали, Борис? – явно изучая его данные, к которым получила беспрепятственный доступ, хмыкнула она.

– Ну-у, я не знаю. Присяга, там церемония, какая-то формула.

– Это все мишура, – пожала она плечами. – Но если вы хотите…

– Нет, – теперь уже поспешно оборвал ее он, – лучше так, безпомпы. Ненавижу все эти церемонии и торжественные мероприятия.

– Придется привыкать, если вы хотите стать боярином.

А ему нравится ход ее мыслей! Настолько, что он едва сумел сдержаться, чтобы не разулыбаться во все тридцать два зуба. Впрочем, скрыть это у него получилось плохо. Потому что девушка тут же покрылась краской смущения. Поспешно пожелала ему счастливого пути и удачного возвращения. После чего запрыгнула в седло, и покатила по тропинке вверх по склону.

– Борис Николаевич, вы улыбаться будете, или мы уже отправимся на Голубицкий? – с нескрываемой иронией поинтересовался стоящий за его спиной Ганин.

– Ох, Яков Артемьевич, Яков Артемьевич, умеешь ты вот так… За ноги и на грешную землю, – вздохнул Борис.

Хотел было подхватить свои вещи, но обнаружил, что они уже доставлены на пароход. Вообще-то, подобное не практикуется. Оплатил проезд, получил жетон и ожидай на берегу, пока капитан не даст гудок. Но как наемный капитан может отказать человеку имеющему прямое касательство к владельцу «Карася».

– Инокентич, собирай людей, и отходим, – ступив на борт, распорядился Борис.

– Но-о, – начал было шкипер.

– Я оплачу весь недобор. Так оно проще, – успокоил Измайлов.

До полудня шли довольно бодро. Народу на борту немного. Всего-то десяток человек. Так что никакой тебе тесноты. Хотя оба столика отведенных под пассажиров оказались занятыми. Но их с Яковом устроили за предназначающимся команде.

– Чего это машину застопорили? – удивился Яков.

– Хотел бы я знать, – откладывая надкусанный пирог, произнес Борис. – Тимоха, что случилось? – окликнул он палубного матроса, который работал на Рыченкова еще на колесном «Стриже».

– Просвира случился, – зло бросил худощавый мужчина, лет тридцати.

– О как!? – удивился Борис. – Так ты вроде говорил, что он сторонкой обходил оба парохода Тарасыча.

– Обходил. А тут вот сподобился, как видишь. Просемафорил «стоп машина», и людей еще к пушке отправил.

– У вас что за груз?

– Нет никакого груза. Пассажиры вот с вещичками. Если только тебя… То есть, вас прихватить решил. Да только кто же станет ссориться с Елизаветой Петровной, после такого-то.

– Какого, такого? – искренне удивился Борис.

– А вы разве не ведаете?

– Толком говори.

– Так пирата того британского, что захватил их с боярышней Яквенковой она изловила.

– Знаю. Его к десяти годам каторги приговорили. Скандал еще с бритами вышел.

– Так сказывают, что она его с каторги выкрала, да теперь день и ночь истязает.

– Заняться ей больше нечем. Ох и сказочники же.

– Может и сказки, а только дыма без огня не бывает.

– Ладно, бог с ней, с матушкой. Придется разбираться с Просвирой этим. Эх, а как день-то хорошо начинался, – доставая из большой дорожной сумки шелковый бронежилет, со вздохом произнес Борис.

– Так это. Их там дюжина мордоворотов, не меньше, – всполошился Тимоха.

– Вот и хорошо. Нам с меньшим количеством дело иметь невместно. Яков, готовь арсенал.

– Сделаю, – отозвался Ганин, одарив присутствующих своей неподражаемой улыбкой.

– Борис Николаевич, может не стоит, а? За ним душегубства без причины пока не водилось. Глядишь заберет свое, да отвалит, – просительным тоном произнес Былинкин.

– Нет здесь его ничего. И быть не может. А еще, я что-то не припомню, чтобы Дорофей Тарасович, вот так, как овца позволял себя остричь.

– Мы люди наемные, Борис Николаевич, и поставлены людей возить, а не воевать с разбойниками. На то боярские полиция и дружины имеются. Вот пусть и отрабатывают свое жалование, – произнес спустившийся из ходовой рубки шкипер. – Я командую на этом пароходе, и я уже принял решение…

– Остынь, Инокентич, – вперив в шкипера твердый взгляд, оборвал его Борис. – Ты решение принял? Лапки задрал? Вот и молодец. Теперь собери всех людей в этой кают-капании, сиди и не отсвечивай. Пули вас тут не достанут. А я себя грабить не позволю. И мешать мне тоже не советую. Яков, я тут у мужичка видел дробовик, вроде наш калибр, – застегивая оружейный пояс, переключился он на Ганина.

– Гляну, – коротко бросил телохранитель.

Уже через минуту он появился с видавшей виды курковой двустволкой. Но хорошо уже то, что не капсюльная, а переломка и нужного калибра. Картечные патроны подошли как родные. Вообще-то владелец хотел было робко возразить, но Ганину некогда было его уговаривать, поэтому в качестве аргумента он сунул ему в нос ствол своего вессона. Но Борис на стал акцентировать на этом внимание.

– А ить вы можете его и восвояси отправить, – заметил Яков, когда они вышли на палубу с противоположной от приближающихся разбойников стороны.

– Намекаешь на маузер с оптикой?

– Да я прямо говорю, чего тут намекать. Тарасыч говорил, что вот этого красавца, – Ганин похлопал по стене надстройки, – вы уж отправляли и без стеклышек. А уж с ними-то, сам бог велел.

– Эдак, я только подстрелю кого, да отгоню. А за такую наглость нужно бить так, чтобы юшка веером. Потому как нечего заводить дурную привычку грабить пароходы, принадлежащие Гвоздю.

– Рисково, – хмыкнул телохранитель.

– Не впервой, – чувствуя как адреналин огнем струится по венам, уверено заявил Борис, и уточнил, – Ты «Аптечку» прихватил?

– Тут, – хлопнув себя по поясу, где в кобуре примостился артефакт, заверил Яков.

У обоих у них были компактные двойного действия. На всякий пожарный. А то мало ли. Не сказать, что Измайлов делал трагедию из собственной гибели. Страх перед смертью как-то притупился, что свойственно людям часто наблюдающим смерть в разных ее проявлениях. Но и на тот свет не торопился.

– Вот и ладно. Значит так. Обходишь надстройку с бака. И как только услышишь стук причалившего парохода, выходи из укрытия и начинай садить из дробовика. Ты бьешь с носа. Я с кормы, – перехватывая поудобнее двустволку, расставил приоритеты Борис.

– А после?

– А после перебираемся на вражий пароход. И чистим. Уверен, что в основном команда будет на палубе. Останется добить рулевого, кочегара и машиниста. Готов?

– А т-то!

– Тогда разошлись.

Ждать пришлось недолго. Оно бы насторожиться Просвире, не наблюдая на палубе ни одного человека. Но безнаказанность сыграла с ним злую шутку. Привык уже, что никто ему слова поперек не говорит. Хотя надо сказать, действует с умом. Последнее не забирает, попусту кровь не льет. Пушечка конечно аргумент, но скорее всего только в качестве психологического оружия. Пуганул пару раз серьезно, а теперь стрижет понемногу встречных поперечных. Вот видать и полиция не больно-то усердствует в его поисках. Только для Бориса разница не велика.

Измайлов наблюдал за подходящим пароходом, практически близнецом «Карася», с помощью небольшого зеркальца, вынутого из кожаного несессера. На корме двое, на палубе вдоль надстройки и на баке шестеро, на верхней палубе у ходовой рубки еще парочка. Это что же получается, на местах только рулевой и машинист? Может и так. А может их и больше. Поди разберись, сколько их на самом деле.

Как только послышался стук бортов, Борис высунулся из-за угла, с вскинутым ружьем. Но Яков успел раньше. С носа раздался грохот дробовика. И тут же крики раненых. Борис наконец потянул спусковой крючок. Ружье весомо толкнуло в плечо, сыпанув картечью по замершей на корме парочке. Сместился в сторону, выходя из под дымного облака, застившего взор. Накрыло качественно. Одним выстрелом достал сразу двоих. Ранены, убиты, пока не до них. Главное, что выедены из строя.

Вторя ружейным выстрелам раздались сразу несколько револьверных. Не брали разбойнички с собой винтовок. Одна из пуль ударила в палубу у ног Бориса. И гадать откуда прилетел привет не приходилось. Вскинул стволы и нажал на спуск в двоих на верхне палубе.

Один из стрелков скрутился и упал, второй выстрелив дважды самовзводом, поспешил укрыться за блиндированной дверью рубки. Она скорее всего и винтовочную пулю сдержит, что уж говорить о вессоне, оказавшемся в руке Измайлова.

Не столбенея рванул вперед, успев охватить взглядом палубу разбойника. Картечь прошлась метлой снеся всех находившихся там. Кого убило, и они сейчас лежали бездыханными. Кого ранило, и те оглашают море стенаниями и проклятьями. Но осталось всем без исключения.

Справа вдоль надстройки бежит Яков, и тоже с револьвером наизготовку. В отличии от Бориса ружье бросать не стал, держит в левой руке. Да и правильно. Оно у него короткоствольное, со складывающимся прикладом. В тесноте то, что надо.

Запрыгнув на борт пирата Измайлов без обиняков начал палить в головы всем без разбора. Кто там убит, а кто только ранен и насколько, разбираться некогда. Лучше перебдеть, чем недобдеть. Яков поспешил присоединиться к нему, разрядив свой револьвер.

Перезаряжаться некогда, выхватил второй, и рванул дверь в надстройку. Сразу взял на прицел трап ведущий в машинное отделение и на жал на спусковой крючок. Выстрел тяжко ударил по ушам. Пуля ушла в пустоту, тупо ударив в дерево. Зато гарантировано отбила охоту у находящихся там высовывать нос.

Ствол вверх, на трап ходовой рубки. Никого. Вот и ладушки. Следом сунулся было Яков, но Борис легонько оттолкнул его, показывая на палубу и рубку, мол там присматривай. Тот согласно кивнул и двинулся вдоль надстройки, загоняя в ружье патроны.

Измайлов так же перезарядил револьверы, и взяв в руки оба, двинулся к трапам. Конечно с двух рук он еще тот стрелок. Только-только начал осваивать. Кстати, отдельного умения на этот счет не оказалось. То есть, умение работает само по себе, а уж рефлексы на левую руку нарабатывай сам. Но с пары-тройки метров в человека не промажет.

Подойдя к трапам, он опустил крышку люка ведущего вниз, и закрыл щеколду. Порядок. Если удумают чего, на какое-то время это их задержит. Люк в рубку также опущен. Доски там серьезные, если судить по ведущему в машину, не меньше двух дюймов. Да оно и понятно, в опущенном состоянии они ведь являются полом.

– Эй, в машине и рубке, давай те без глупостей. Спускаемся и сдаемся, тогда мы вас просто сдадим полиции. А там уж как суд решит, – повысив голос произнес Борис.

– А если нет? – раздался приглушенный голос из рубки.

– А если нет, тогда мы вас кончим, и всех дел.

– А сумеешь?

– Спроси у тех, что остались на палубе.

– Это вы нас из засады взяли.

– Так и сейчас вы засели по норам. Нам остается только выкурить вас. Вообще не проблема. Фунт пороха в бойницу рубки, или в люк машины. А там бери голыми руками, если выживете.

– Ну, это мы еще поглядим кто…

Договорить он не успел. Трижды грохнул дробовик. Похоже Яков тянуть не стал и пока Борис разговаривал, забрался на верхнюю палубу и подобравшись к рубке вдарил картечью. И тишина. Через открытую дверь слышно как плещется вода у борта, и где-то скрипит дерево..

– Борис Николаевич, эти все, – распахнув люк, ведущий на трап из рубки, произнес Ганин.

– Так, братцы, расклад изменился. Двое наверху готовы. Осталась машина. Помнится один мой знакомый выкуривал таких упрямцев паром со второго парохода. Мясо потом с них кусками отваливалось. Сварились заживо.

– А вот мы сейчас как рванем котел, – раздался снизу чуть не истеричный голос.

– Дурья башка, сам же и подохнешь. Ну отправишь нас на возрождение. Сам-то воскреснуть сможешь? Вот то-то и оно. Выходите, суд по любому лучше смерти.

– Ладно, – обреченно прокричали снизу.

Борис откинул щеколду. А там спустился и Яков, оттеснив подопечного в сторону, чтобы принять первого пленника, поднимающегося по трапу с задранными руками.