Текст книги "Вепрь"

Автор книги: Константин Калбанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 54 страниц)

Не сказать, что люди готовы вступить в сечу. Если припечет – иное дело, а так… Нет, не готовы. А вот жилы рвать им не впервой. Опять же знают, ради чего стараются. Коли позицию оборудуют ладно, то и стрельцам станет сподручнее бить ворога, а раз такое дело, то и поработать с полным напряжением сил всегда готовы. Если и разгибают спину, чтобы пот утереть да дух перевести, то против стрельцов, трудящихся рядом, отдыхают раза в три реже. Стоит стрелец, ухмыляется, глядя, как крестьяне остервенело вгрызаются в землю или колья забивают, а мужики и ухом не ведут. Пусть стоит, ему силы еще понадобятся. Да только долго лодыря праздновать у служивого не получается. Поглядит, сколько сделано и сколько еще сделать надобно, крякнет и снова за работу примется. Тут на одних крестьян надежи мало, да и не им здесь в сече стоять, так что о себе любимом заботу надо бы проявить.

– Ну и как вам местечко?

– Нормальное место, атаман. – Это, как всегда, Зван за всех отмечается. Как-то само собой получилось, что он вышел в замы Виктора, но тот и не возражал.

– Ты за всех-то не говори, – осматриваясь сквозь прищур и утирая пот, возразил Соболь. Оно и понятно: эвон сколько всего на себе пришлось тащить. Хотя от крепости на подводе довезли, но тут сами растаскивали. А поклажа не из легких: одних гранат килограммов на двадцать наберется, да каждый по три картечницы тащит. – Атаман, ты же сказывал, в лесу встанем.

– Вот браконьерская душа, все-то тебя в лес тянет! – подначивая охотника, ухмыльнулся Зван.

– А ты не скалься. Всяк хорош там, где дело свое знает. Тут и без нас народу в достатке, а вот в лесу мы бы на своем месте были. Даже вы управились бы, хотя и ломитесь вечно, как медведь в малиннике. – Ну, тут он, положим, преувеличил, но все равно другим парням с ним и с Куницей не сравниться.

– Воевода, как прознал про наши возможности, решил, что на открытом месте от наших штуцеров пользы будет поболе. Эвон и карабины забрал, чтобы холопов своих вооружить.

– Хорошо хоть на штуцерах крепеж под прицелы гранатные есть, а то как бы тогда управлялись?

– Кабы иначе было, Кот, я бы нипочем на такое не согласился. И воевода мне тут не указ. Ладно, хватит об этом. Теперь слушайте меня внимательно, действовать будем раздельно, поэтому уясняйте задачу. Как подойдут на шестьсот шагов, начинайте бить пулями по строю. Много не настреляете, но сколько сможете – все на пользу. На трехстах шагах начинайте метать гранаты и, пока не метнете последнюю, не останавливайтесь.

– Ну и какой тогда толк от наших штуцеров? – пожал плечами Зван. – Пока мы последнюю гранату метнем, они уж на дистанцию мушкетного залпа выйдут.

– Ну не рассказывать же воеводе обо всем. Да и подойти так близко они не сумеют. Как метнете последнюю гранату, начинайте выбивать офицеров, да помните, что об этом – молчок. Кто знает, вдруг не понравится боярам, что гульдских дворян какие-то бандитские рожи специально расстреливают.

– А когда не станет офицеров?

– Ты много-то на себя не бери. Там работы непочатый край.

– А все же? Ить стрельцы картечью садить станут, а она косит всех подряд, – не унимался Соболь.

– Так там сержантов еще полно. Сейчас разойдемся по позиции. Каждый пойдет устанавливать картечницы, как я сказывал. Еще вопросы есть?

– Дак а если наши?

– Все уж. Нечего нашим там делать. И еще. В рубку не лезть, ворога с расстояния бить. Этим вы куда более наворотите, чем сабелькой махая, да и себя убережете.

Приглядев себе позицию, Виктор сложил все оружие, кроме пистолей, попросил служивых присмотреть, а сам перемахнул через вал и направился в чистое поле, неся на плече мешок. Ноша нелегкая, веревка больно впивается в плечо, но тут уж ничего не поделаешь. Положи его на загривок, так и вовсе кисло будет, там есть чему давить на тело – чай, не лебяжий пух. Уже светло, но солнце еще не поднялось, оно и к лучшему. Волков и так взопрел, а если солнышко светило бы, так и вовсе потом изошел бы.

– Ты куда? – Стрелецкий десятник внимательно смотрел на Виктора. Есть чему удивляться: работы уже все прекратили, люди отдыхают. Противник ожидается вот-вот, а этот в поле собрался, где ни единой души сейчас.

– Дело одно есть.

– А-а. Ну ты, мил человек, имей думку, что там, за рогатками, шагов на полста, волчьих ям накидано что блох на бездомной собаке.

– Ага. Спасибо, учту.

Вал получился не особо высокий, да и не вал, а скорее бруствер: от дна неглубокого и широкого окопа до верхнего уреза едва полтора метра. Перед валом расположились колья, довольно густо и косо вкопанные в шахматном порядке, дальше – ручей, перед которым пара рядов рогаток. Просто поразительно, сколько можно успеть сделать за неполные день и ночь. Славно потрудились, а главное, не зря. Эта нехитрая фортеция позволит несколько замедлить продвижение противника, а там глядишь – и выиграть время для одного лишнего залпа. В предстоящем бою каждый выстрел будет важным. Чем больше они сумеют подстрелить на подходе, тем с меньшим числом врагом придется драться врукопашную. В том, что до этого дойдет, Виктор не сомневался: народ тут упертый, не то что его современники, переть буром будет, несмотря ни на что. Так что труд не напрасный.

Ага, а вот тут аккуратнее надо. Тут начинается полоса волчьих ям, штука крайне неприятная. Копается небольшая, сантиметров тридцать на тридцать, яма, глубина которой сантиметров пятьдесят. В дно вгоняется три или четыре заостренных колышка. Сверху все это прикрывается тонким слоем дерна, так что и не сразу заметишь, а если в атаку бежишь, так и вовсе шансы малы. Наступи на такую – и тут же провалишься по колено. Даже если обувка слишком хороша и предохранят от кольев, остается еще и весьма высокая вероятность получить перелом.

Это местная технология, Виктор к ней не имел ни малейшего отношения. Но использовалась она очень редко, потому как применить ее можно лишь в оборонительном бою. Но тут эти ямки были как нельзя кстати, потому как Градимир рассчитывал вести бой именно от обороны. Измотать, нанести максимальные потери и контратаковать. Славены могли себе это позволить, гульды – нет. Последним во что бы то ни стало нужно загнать брячиславцев в крепость и встать лагерем на торговом тракте, иначе весь их поход не что иное, как фикция. Поэтому сомневаться не приходится, они будут атаковать.

Отойдя от рогаток на сотню шагов, Виктор приступил к осуществлению задуманного. Извлек две рогатины, быстро вбил заостренные концы в землю, приладил картечницу, взглянул в прорезь, подправил прицел, чтобы не задирало вверх (не для небес припасен свинец, так что нечего его в белый свет выпускать), укрепил веревкой и начал разматывать бечевку растяжки, продевая ее в кольца на концах колышков, вгоняемых в землю. Высоты травы вполне достаточно, чтобы растяжка не бросалась в глаза. Пройдя вперед на десяток шагов, он повернул под прямым углом и сделал еще десяток шагов. Достаточно. Противник будет наступать плотными рядами, так что промазать парни не должны ни при каком раскладе. Вернулся к картечнице, взвел курок, проверил состояние. Порядок. Полегчавший мешок – на плечо, сделать два десятка шагов вправо и все повторить.

– Чего там бродил? – Давешний десятник не только спрашивает, а всем своим видом изображает любопытство. Оно и понятно: вышел в поле с каким-то тяжелым мешком, возился там с чем-то, а вернулся налегке.

– Ворожил на гульдов.

– А твои чего? Я ить видел, что все в поле пошли, эвон двое и сейчас что-то делают.

– И они ворожат.

– А нормально сказывать уж не можешь?

– Меньше будешь знать, лучше будешь спать. – Вот же настырный. Не иначе как сотенный послал. Сами-то они нипочем не опустятся до беседы с десятником из разбойных. Тать он и есть тать, и неважно, что бедокурил в чужой земле.

 
– Чуть солнце осветило пушки
И леса синие макушки,
А гульды тут как тут, —
 

продекламировал Виктор.

– Эка, как складно. Сам придумал?

– Нет, только «гульдов» вставил, а так один очень мудрый человек тот стих написал.

– Что мудрый, сразу видно, эвон как словеса подобрал складно. А еще чего можешь?

– Некогда. Вон они чай, гульды-то, уж появились. – Вот же растащило десятника на разумное, доброе, вечное. Сейчас здесь начнется и разумное, и доброе, и, самое главное, вечное, потому как очень даже многим этот самый вечный покой гарантирован.

Противник выдвигался из-за возвышенности стройными рядами, если не сказать картинно, Виктор это прекрасно видел в подзорную трубу. Впрочем, никакого позерства в их действиях не было, так здесь воевали, и ничего с этим не поделаешь. До них еще далеко, но слух легко улавливает треск барабанов, четко отбивающих ритм. Первая волна пошла вниз по пологому скату, за ней из-за уреза появилась вторая. Если направление движения не изменится, то скорее всего они будут атаковать центр и правый фланг славен. Нечто подобное Виктор и предполагал, поэтому именно на этом участке они и разместили свои мины.

Могло показаться, что гульды, максимально сжимая свой фронт и насыщая атакующие колонны солдатами, оголяют свой правый фланг, подставляя его под удар. Но это только видимость. Драгунам досталось изрядно, но их все еще оставалось около двух сотен или даже чуть больше. Так что вздумай брячиславцы атаковать во фланг – и будут опрокинуты кавалерией, причем не простой. Драгуны – это не просто конница, фактически это пехота, посаженная на коней. Они вполне способны разметать части славен, спешиться и атаковать укрепления в пешем порядке. Эти части недаром считались элитой гульдской короны, и не только ее, но и других королевств, – туда набирали самых лучших бойцов.

Против них Градимир мог выставить лишь сотню посадской конницы. Тоже не сказать, что подарок. Парни там серьезные, потому как потомственные воины, и готовили их родители не щадя. А все от понимания: пожалей дитятко в учении – и очень может так случиться, что его первый поход окажется последним. Какой родитель такого возжелает! Но двукратное превосходство противника и старое неуклюжее вооружение посадских никуда не денешь, поэтому пока про атаку с фланга можно благополучно позабыть. Как оно будет дальше, покажет время и ход боя.

Ага. Вот и пушечки подтянулись, числом восемь боевых единиц. Расположились опять-таки против правого фланга. Все верно, основной напор придется именно сюда. Впрочем, сейчас от артиллерии толку не особо много. Тут не всегда умудряются попасть в строй, стоящий открыто и неподвижно, что уж говорить о попадании в людей, которые укрылись за бруствером и нос показывать не собираются. Пушки в основном предназначены для стрельбы чугунными ядрами по настильной траектории, в результате чего происходит рикошет и ядро вполне способно скакнуть несколько раз, подобно каменному блинчику на водной глади. Тогда уж при удачном раскладе оно может поранить народ не в одном ряду, а в нескольких, с легкостью прошивая их насквозь, разрывая тела или отрывая конечности. Но то при удачном, уж больно много надежды тут на удачу. А чего вы хотели, если ни прицельных приспособлений, ни дальномеров нет. Все-то на глазок делается – ну и результат соответствующий.

Имеются у пушкарей в запасе и бомбы, но это так… Несерьезно, одним словом. Судите сами: мало того что с точностью не ахти, так еще и калибр ну никак не позволяет заполнить ту бомбу большим количеством пороха. Одним словом, недостатки один в один, как и у гранат, разве что бомба чуток помощнее будет. Нет, в этом плане минометы Виктора куда эффективнее. Тут бы противнику вполне сгодились мортиры. Вот у этих с калибром и зарядом все в порядке, а главное – они способны забросить свои бомбы за бруствер по крутой траектории и рикошетов не предвидится. Пушкам это сделать весьма проблематично, да и бомба, подобно ядру, будет скакать, как взбесившийся лягушонок. Не так, как чугунный шар, все же она легче, но рикошет будет (это если не потеряет запальную трубку), и где она взорвется, одному богу известно. Максимум, что они могут, – срыть землю на бруствере, но это сколько попаданий нужно сделать!

Словом, в предстоящем сражении ценность артиллерии гульдов под большим сомнением. Разве что использовать ее для подавления пушек брячиславцев, выставленных чуть позади и выше позиций. Эдак они вполне сумеют и ядра метать по наступающим колоннам, и картечью угостить поверх голов своих стрельцов.

Примерно полчаса у пушкарей ушло на то, чтобы выставить свои орудия. Все это время пехота стояла неподвижно и в полной тишине ожидала команды к наступлению. И что это за идиотизм? Отчего славенские пушкари-то молчат? У них проблем с запасами пороха нет, они могут исправно обстреливать противника. Может, удача им улыбнется, и они собьют хотя бы одно орудие. А зачем? Мы лучше постоим рядком и подождем, пусть противник устроится поудобнее, чтобы ловчее было стрелять, а потом устроим дуэль, кто кого. Чтобы по-честному. Н-да… Радует хотя бы то, что и противная сторона активностью не отличается. Боже, да была бы у Волкова рота солдат при минометной батарее с достаточным количеством боеприпасов, и никакой воевода с его воинами не нужен! Они бы просто перестреляли врагов.

Бых-бых-бых-гдщ-щ!!!

Итить твою, эдак и оглохнуть можно! От беглого залпа уши заложило так, словно он только что получил контузию. Побочный эффект расположения батареи сзади и на возвышенности. Ладно, с ощущениями разберемся позже. Ну-ка, чего они там настреляли? Нет, это когда-нибудь закончится?! Что за… Ядра дружно взрыли землю со значительным недолетом и, как им и положено, срикошетили. Но не все. Сказалась стрельба по встречному склону, некоторые, угодив в мягкий грунт, зарылись в землю, около половины все же подпрыгнули, но только один раз (угол склона для подобной стрельбы оказался неудачным), так что ни одно ядро не достигло строя. Да-а-а, а как бабахнули!

Гульды ответили не менее глупо, таким же дружным залпом, вот только в отличие от своих противников они дали значительный перелет, причем все вместе. Интересно, а по одному орудию произвести пристрелку не судьба?

Едва произошел обмен залпами, как поле огласили звуки барабанов и труб, после чего, подчиняясь отбиваемому ритму, первая волна качнулась и двинулась в наступление. Вслед за первой пошла вторая. Похоже, началось. Отчего-то вспомнился фильм «Чапаев», где изображалась психическая атака, но, оглядевшись по сторонам, Волков отчего-то отчетливо осознал: этим на психику давить бесполезно. Этих если и собьют, то только силой оружия и никак иначе. Виктор попытался поставить себя на место атакующих. А смог бы он вот так, держа равнение и шагая в ногу, улавливая ритм, отбиваемый барабанами, во весь, мать его, рост идти в атаку? Нет, на фиг такую дискотеку.

Повторный залп. Нет, ну что ты будешь делать! Именно залп и никак иначе. Хм. Прямо сборная России по футболу. Лучше бы оставили прежний прицел да подождали бы еще с минутку. Что толку садить скорострельной стрельбой, если все мимо? На этот раз ядра ударили с перелетом. Причем нет, чтобы упасть за первой линией, тогда ядра гарантированно прокатились бы рикошетом по второй, – нет, надо запулить черт знает куда! Волков пушкарями отдельно никогда не интересовался, но, похоже, наведением орудий там занимается один и тот же человек, уж больно дружно летят ядра.

Ответный залп. Может, на глазок и наугад, но с удачей у гульдов получше будет. Правда, несмотря на то что ядра ударили довольно точно, толку от той стрельбы никакого. Впрочем, тот бедолага, что сейчас заходится криком, точно так не думает: ему оторвало ногу. Как только не умер от болевого шока? Все же крепкий тут народ.

Противник уже вышел на дистанцию открытия огня из штуцеров, когда пушкари дали еще один залп, и на этот раз довольно удачно, словно отыгрывались за прежние неудачи. Чугунные шары, ворвавшись в плотное построение пехоты, проделали буквально просеки среди людей, причем срикошетившие два ядра наворотили дел, пройдясь по нескольким рядам первой волны и прошив ее насквозь. Страшная картина. А этим хоть бы хны. Обходят павших и извивающихся в корчах товарищей и двигаются дальше, смыкая ряды. Стойкие, блин, оловянные солдатики.

На поле то и дело раздавались разрозненные выстрелы. Это парни Виктора из штуцеров забавляются, и не сказать, что безрезультатно. Время от времени Волков видит в подзорную трубу падающих или схватившихся за какую-нибудь конечность солдат, которые тут же бредут в обратном направлении. Если доберутся до лагеря, то для них на сегодня сражение закончено. Но бреши быстро заполняются из задних рядов. Выучка у солдат на высоте.

Он бросил было взгляд на свой карабин, но потом отказался от этой мысли. Его ствол не так точен, как у парней, так что лучше подождать еще немного, не хотелось тратить заряды, когда вероятность промаха все еще велика. С одной стороны, заниматься снаряжением барабанов слегка недосуг, с другой – после того, как он разрядит последний, нужна уже будет вдумчивая чистка, потому как число осечек станет слишком велико. Ну и где ему этим заниматься? Под обстрелом противника, когда вот-вот начнется рукопашная? Глупее не придумаешь. Нет, тогда уж в дело вступят револьверы.

Запах сгоревшего пороха забил нос, хотя стрельцы не произвели ни одного выстрела. С этим вполне справляются пушкари. Хорошо хоть с атмосферным давлением порядок и ветерок присутствует, благодаря чему белые облака легко поднимаются вверх и относятся в сторону. Вот что Виктору мешало занять другую позицию, не возле пушек? К тому же здесь артиллерия всегда оказывается в центре внимания, и солдаты стремятся овладеть именно пушками: это и грозная сила, и дорогие они непомерно. Шутка ли, столько пушечной бронзы! Там ведь не только медь, а еще и какие-то добавки, кроме традиционных.

Может, сменить позицию, пока не поздно? Виктор бросил взгляд на суму, в которой находились гранаты, и плечо болезненно заныло. Ну его. Будь что будет. А если ошибутся с наводкой, когда будут картечью садить? Нет, это было бы слишком: считай, вплотную стоят, да и нет прямо за ним пушек, он как-то между пристроился. Ладно, фаталист хренов, готовь гранаты, уже подходят.

Не сказать, что стрельба отличалась особой меткостью. Сегодня гранаты отчего-то имели слишком большой разлет и с точностью были большие проблемы, но это с лихвой компенсировалось многочисленностью противника. То и дело вспухающие ватные облачка вырывали из строя от одного до нескольких солдат. Свою лепту вносили и орудия, которые продолжали время от времени давать залпы. Противник приблизился, и с меткостью у пушкарей стало куда как лучше. Вот только теперь их было уже не десять, а восемь.

Гульдские пушкари, пристрелявшись, начали вести огонь по способности, стараясь накрыть батарею славен. В ход пошли уже бомбы. Одно орудие опрокинулось в результате прямого попадания, был поврежден лафет. Второе было сбито взрывом бомбы, зарывшейся в бруствер перед орудием. Тяжелая пушка не удержалась и скатилась прямо в окоп со стрельцами, придавив при этом двоих служивых. Ярость схватки, словно снежный ком, нарастала медленно, но неуклонно.

Когда последняя граната улетела в сторону противника, тот уже почти достиг линии картечниц. Стрельцы в который уж раз за сегодня осеняли себя косыми крестами и готовились к стрельбе. Молодые, ошалевшие от беспрерывного грохота орудий, криков, дыма и вони сгоревшего пороха, растерянно осматривались по сторонам: казалось, они готовы дать деру. Однако ветераны не дремали и как могли подбадривали новичков, возвращая их на грешную землю. Порой доходило и до чувствительных затрещин.

Вот теперь можно и пострелять. Виктор отложил гладкоствол и взялся за свой карабин. Взвел курок, посадил на мушку офицера, уже переместившегося с передовой позиции и занявшего место на правом фланге своего подразделения. Там сейчас трое: как видно, ротный и два взводных. Рядом стоит один из сержантов. На другом фланге – один офицер и пара сержантов. Ладно. Задержать дыхание, мазать никак нельзя, он может сделать только тридцать шесть выстрелов. Хотя пока он это сделает, гульды скорее всего уже бросятся вперед с багинетами наперевес. Так… Выбрать слабину. Выстрел! Есть контакт. Взвести курок.

Шесть выстрелов, четверо офицеров. Хорошая работа. Впрочем, не особо, все же стрелять приходится, как на стрельбище, разве что антураж не способствует спокойной и выверенной стрельбе. Что это, опять страх погибнуть? Похоже, именно так. Он чувствует, что в душе что-то поднимается, что-то очень знакомое. Невольно взглянув на себя словно со стороны, он вдруг осознает, что не просто перезаряжает оружие, но при этом еще и улыбается, а кровь бурлит так, будто вместо нее по жилам струится жидкий огонь. Не до самокопаний сейчас.

Карабин готов к бою. Приклад привычно упирается в плечо. В этот момент срабатывает первая картечница. По строю гульдов словно каток прошелся, смяв людей, как траву, и расчистив широкий проход. Некоторые картечины достигают второй линии, сразив еще двоих. Следом срабатывают и остальные. Но это не останавливает атакующих: ряды смыкаются, бреши быстро заполняются, и они продолжают наступать. Нет, пожалуй, насчет одной-единственной роты против полка Волков сильно погорячился. Он и представить себе не может, чтобы они в прежней его жизни вот так слаженно и неумолимо наступали на неприятельские позиции.

Еще один барабан пуст. Перезарядка. Гульды уже остановились примерно в сотне шагов от бруствера и вскинули мушкеты. Стрельцы подпалили запальные шнуры и целятся в ответ. Вопреки ожиданиям Виктора пищалей с героическим калибром оказалось не так много, едва хватило, чтобы выставить одну линию. Залп! Пули свистят над головой, ударяются в бруствер, с противным чавканьем входят в живую плоть. Несколько стрельцов падают на дно окопа: кто ранен, а кто уже недвижим.

Черт! Стрельцы не просто падают, некоторые из них стягивают с бруствера свои пищали, стволы которых смотрят в самые разные стороны, в том числе и на стрельцов, оставшихся в живых.

– Пищали! Подбирайте пищали!

Виктор сам хватает одну и едва успевает направить ее ствол вверх, когда звучит первый выстрел. Вокруг уже трещат вразнобой ответные выстрелы стрельцов. Второй выстрел раздается буквально через пару секунд, но Волков успевает водрузить оружие обратно на бруствер, и картечь уходит в сторону гульдов, не прицельно, но хоть беды не наделала. Перед позицией витает дымовая завеса, но, как и предполагалось, она не непроницаема: сквозь нее видно не так хорошо, но видимость приемлемая. Повсюду звучат выстрелы, раздаются крики. Большинство пищалей упавших стрельцов осталось лежать на бруствере, но уже после первого выстрела их сносит назад, и они начинают бить в самую непредсказуемую сторону, раня своих же. Все это Волков видит периферийным зрением, продолжая сжимать в руках громоздкое и неуклюжее оружие. Последующие три выстрела уже уходят прицельно и вполне удачно.

Все время, пока разряжаются своеобразные пулеметы, противник не стоит столбом: вторая линия спешно выдвигается вперед и готовится к стрельбе. Отстрелявшиеся быстро, но без суеты вгоняют в стволы багинеты, готовясь к атаке. Залп! Виктор успевает заблаговременно укрыться и слышит, как над головой проносится целый рой растревоженных шмелей. Но краем сознания он все же отмечает, что плотность огня стала послабее. Значит, его задумка все же принесла свои плоды, и первая волна понесла значительные потери.

Непроизвольно он обращает внимание на пушки. Гады, еще одну сбили! В этот момент орудия начинают изрыгать огонь и дым. Звук не такой звонкий, выстрелы звучат как-то глухо. Это картечь. Волков снова поднимается над бруствером и хватает свой карабин. Заряды вошли весьма плотно и точно, солдаты стоят в окружении убитых и раненых товарищей, однако не сказать, что они готовы пуститься в бегство. Неприятель снова производит смену шеренг и дает очередной залп.

Виктор выпускает одну пулю за другой, не прячась и практически не целясь, стараясь бить по большим группам солдат, чтобы уменьшить процент промахов. Тщательно целиться некогда, сейчас уже очевидно, что он не успеет расстрелять все барабаны. Последний выстрел. Спокойно. Дальше будет только хуже. Извлечь ершик, прочистить затравочный канал, пройтись по кресалу. Да, время теряется, но это необходимо. Гульды с криками бегут в атаку. Виктор краем глаза замечает, как то один, то другой валятся на землю с дикими криками. Стрельцы пока не стреляют. Вторая и третья линии уже дали залпы, и сейчас все защитники позиции спешно перезаряжаются. Благодаря временному перерыву дым достаточно рассеивается. Хотя видимость сильно упала, но все же происходящее еще видно. Ага, стало быть, свое слово говорят волчьи ямы. Как же гульды близко уже подобрались!

Все, карабин заряжен. Кресало – на место, взвести курок, приложиться, некогда высматривать командиров, им завладевает ярость схватки. Выстрел! Есть. Выстрел! Снова в цель. Барабан пустеет буквально в мгновение ока. Вокруг опять басовитый посвист пуль – это вторая волна вышла на рубеж открытия огня и прикрывает своих товарищей. Такая возможность у них есть, потому как атакующие находятся несколько ниже, а обороняющиеся – даже выше второй волны. Несколько пуль поднимают фонтанчики прямо перед лицом, бросив в глаза землю, но Волков успевает зажмуриться, так что со зрением полный порядок.

Все. Перезаряжаться уже некогда – атакующие у самых рогаток. Виктор начинает хватать гранаты одну за другой и посылать их в наступающих. Раздаются взрывы, но в наступившей какофонии боя они походят на негромкие хлопки. Казалось бы, эффекта от тех гранат чуть, только дым, который застилает обзор. Но это лишь кажется. Несмотря ни на что, Волков все же умудряется рассмотреть падающих солдат, сраженных осколками.

Вот гульды уже растащили рогатины, которые все еще представляют собой неудобство, но сильно препятствовать продвижению уже не в состоянии. Вторая волна продолжает давать залп за залпом. Большинство пуль уходит мимо, но есть и точные выстрелы: то и дело от бруствера отваливаются раненые или убитые стрельцы. Слава богу, их не слишком много. Наконец брячиславцы отвечают, также посылая залп за залпом. Один. Два. Три.

Стрельцы уже хватаются за бердыши, ощупывают свои пистоли, у каждого есть по одному, реже по два. Виктор сжимает в левой руке кольт, в правой оказывается выхваченная сабля. Еще зимой Градимир настоял на том, чтобы десять разведчиков начали изучать это оружие и конный бой, для чего отрядил одного из своих боевых холопов. Поначалу Волков отнесся к этому скептически, так как сходиться в сабельном или конном бою он не планировал. Потом здраво рассудил, что от сумы и от тюрьмы зарекаться глупо, и отдался учению со всем пылом, тем более что зимой в крепости наступила тоска смертная, если не считать поход, но тот длился недолго. Ватажники, воодушевленные примером атамана (к тому же они успели усвоить простое правило – умение и навыки лишними никогда не бывают), с не меньшим усердием начали постигать новую науку. Вот она и пригодилась.

Заряды одного кольта Виктор расстрелял в подбегающих к брустверу гульдов, тщательно целясь, чтобы ни один заряд не прошел мимо. Потом те достигли верхнего уреза, и отчего-то их оказалось слишком много: не иначе как последующая волна нагнала предыдущую и присоединилась к атаке. Первого гульда, спрыгнувшего в окоп, Виктор принял на саблю и, пока клинок был в его теле, второго снял выстрелом из кольта. Вот еще один, набегает сбоку и пытается достать его багинетом, насаженным на ствол мушкета. Виктор отводит острое жало саблей, поворачивается вокруг оси, давая возможность противнику сделать еще пару шагов. Как видно, тот полностью вложился в удар, поэтому сильно приближается и сам выходит на острие сабли с небольшим изгибом, впившейся ему в бок.

Еще один. И снова в ход вступает кольт, уже изготовленный к бою отточенным движением. Солдат словно нарывается на препятствие и падает навзничь, выбросив вперед и вверх ноги. Ничего не поделаешь, у такого калибра останавливающая сила весьма велика. Сабля уже покинула тело поверженного врага.

Опять атака, на этот раз сзади. Виктор едва успевает уклониться и приложиться клинком к мушкету, заставляя его значительно отодвинуться в сторону. Левая рука, живя собственной жизнью, делает движение вперед, прижимая кресало и курок к боку. Мгновение – и оружие заряжено, а в следующий миг палец уже жмет на спуск. Солдат, затянутый в синий мундир с желтыми отворотами, переломился пополам, схватившись за живот, и сунулся лицом под ноги своему противнику.

Спина, туго обтянутая синим сукном. Что-то крича, гульд старается подняться на противоположный скат окопа, достав при этом стрельца, неудачно пытавшегося ударить его бердышом. Тут уж не до благородства: Виктор без затей рубит саблей наотмашь и, несмотря на хаос, беспрестанные крики, стоны, звон стали и выстрелы, отчетливо различает, как с характерным треском поддается сукно, а затем клинок принимает плоть. Солдата выгибает дугой, и он падает на землю.

Виктор еще отдает себе отчет в своих действиях, когда разряжает последний заряд. И тут он понимает, что в траншее остался один, потому как стрельцов из нее уже вытеснили и те продолжают биться, не давая противнику подняться наверх. Кое-где солдатам это удалось, и бойня идет уже наверху. Последнее осмысленное деяние – он подхватывает гульдский мушкет с насаженным на ствол багинетом и с диким ревом бросается в штыковую атаку сразу на двоих солдат, набегающих на него. Дальше только красная пелена на глазах от охватившей его ярости.

– Живой?

– Вроде дышит.

– Это ж сколько он кровушки своей пролил?

– Меньше говори. Давай стаскивай с него этих.

Виктор слышит голоса словно сквозь большие ватные тампоны, заткнутые ему в уши. Голоса кажутся знакомыми. Вот и чувствительность возвращается. С него стягивают какую-то тяжесть, и дышать сразу становится легче. Тело нестерпимо ломит, болит каждая мышца, каждая косточка. Он пытается открыть глаза, но ничего не получается. А может, они открыты и он просто ослеп? Кто-то поднимает его с земли, недолго несет на руках, потом аккуратно кладет на что-то более мягкое, чем земля, за что ему отдельное спасибо.

– Давай стягивай с него кафтан.

– Может, сразу к бабке Любаве?

– Дурень, перевязать сначала надо. Давай помогай.

Когда с него тянут одежду, он наконец издает первый звук – страдальческий стон. Боже, как же все-таки больно! Не иначе как смертушка пришла? «Спокойно, – осадил он себя. – Умирать тебе сейчас никак нельзя. Негоже дочурке сироткой оставаться». Было и куда хуже: со страшными ранами, без лекарской помощи, он не просто выжил, но еще и на гульдов охотился. Глаза… Что с глазами? Ничего не видно.