Текст книги "Забытое племя"
Автор книги: Константин Фарниев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
ДОПРОС
В то время, когда Джек и Мария принимали роковое для себя решение, арестованные сегодня на пищевом комбинате биоры принимали свои муки.
Дик, Фест, Лит и Ривера находились в пункте обработки, в просторном подвальном помещении с каменными стенами и гладким полом, выложенным серыми тоже каменными плитами.
Узники полулежали в сверкающих никелем довольно странных па вид креслах с очень пологими спинками и широкими подлокотниками с глубокими выемками для рук. На головах биоров были металлические колпаки, от которых в разные стороны тянулось множество разноцветных проводов. Руки и ноги вестников были заключены в топкие металлические браслеты.
В дальнем от входной двери углу подвала светился яркими разноцветными лампочками пульт, за которым сидел узкоплечий блондин в темном форменном костюме агента СБ. Кроме него и узников, в пункте обработки находились еще Крайт и Смит.
Крайт медленно взад-вперед вышагивал перед биорами. Время от времени он останавливался возле одного из биоров и коротким движением кулака бил его по лицу.
– Когда и где вестники собираются начать мятеж?
Какое они имеют оружие? Кого знаешь из вестников, и к руководителей? Кто из инженеров помогает вам?
Задав эти вопросы, Крайт какое-то время выжидал, потом опять бил узника по лицу и подходил к следующему, чтобы снова бить, снова задавать вопросы и не получать на них ответов.
Вот шеф СБ остановился напротив Дика и, приподняв его голову, впился в лицо биора злым взглядом. Крайту нужно было узнать еще, ко всему прочему, чем была вызвана волна отказов биоров от работы. Не являются ли они частью какого-то общего плана вестников? Но Дик молчал так же упорно, как и все остальные.
Крайт с отвращением отдернул руку от подбородка Дика. Голова узника упала на грудь.
Шеф СБ в очередной раз прошелся перед биорами, затем подал агенту, сидевшему за пультом, знак рукой. Тот пробежался пальцами по клавишам пульта, и в подвале раздалось гудение.
Крайт сел за столик, на котором стояла ваза с фруктами. Он взял крупное яблоко, тщательно протер его салфеткой. Взгляд, брошенный Крайтом в сторону Дика, заставил его на мгновенье замереть с поднесенным ко рту яблоком. Дик не дергался в кресле. Темное, покрытое потом худое лицо биора выражало сосредоточенное внимание. Он смотрел на Крайта так, будто видел перед собой какую-то загадку, которую силился разгадать. Но вот губы Дика дрогнули и неожиданно сложились в откровенно ироническую улыбку.
Крайт вскочил. Еще не было такого, чтобы пытаемые, подвергаясь психической обработке, улыбались.
Шеф СБ приказал агенту-оператору отключить шлемы узников.
– Не знаю, чему ты радуешься, – обратился он к Дику, – Не вижу никаких оснований для веселья. Но ты мне нравишься, и поэтому я пока прекратил пытку.
Голова Дика дернулась. То ли это был кивок, которым он выразил согласие с высказыванием своего мучителя, то ли голова узника качнулась от физической немощи.
– Мне весело, – хрипло выдавил из себя Дик и приостановился, видимо, набираясь сил.
Крайт и Смит насторожились. Это были первые слова, произнесенные узниками за все время допроса.
– Мне весело, – повторил Дик, слегка поведя головой, – Я думаю, – Он снова сделал паузу.
– Это хорошо, что думаешь, – одобрил Крайт. – Но было бы еще лучше, если бы мы с тобой поговорили. Мы знаем, что вестники готовят мятеж. Ведь ты тоже вестник? – небрежно спросил Крайт.
– Ты угадал, я вестник, и ты не ошибся: мы в самом деле готовим мятеж.
– Ну вот, видишь, – добродушно заметил Крайт. – Хоть ты и биор, а умница. Ведь ты много знаешь, потому что ты не простой вестник. Так ведь?
– Так, – подтвердил Дик. – Только не думай, что я испугался тебя… – Голова Дика упала на грудь.
– И скоро это произойдет? – спокойно спросил Крайт.
– Скоро, – послышался голос, но принадлежал он не Дику, а Фесту.
– Когда примерно? – голос Крайта звучал мягко, почти по-приятельски.
Из горла Дика вырвался булькающий звук. Кажется, узник смеялся.
– Как тебе не терпится все узнать сразу.
Смит с откровенным неудовольствием посмотрел на шефа. Чего ради позволяет он этим скотам так вести себя?
Крайт усмехнулся. Поза его, выражение глаз источали полнейшее благодушие.
– Ты прав, биор, спешить не надо. Я хочу дать вам время подумать. Если вы нам поможете, я тоже смогу кое-что сделать для вас, например, вернуть в зону.
Дик ничего не ответил. Было похоже, что он потерял сознание. Голова его завалилась набок, глаза закрылись.
Фест поднял голову. Широкие скулы и заостренный книзу подбородок при страшной худобе биора придавали его лицу форму треугольника. Искусанные, вспухшие губы Феста с трудом вытолкнули ответ.
– Напрасно надеешься на нашу помощь. Будьте все прокляты!
Крайт чуть приметно кивнул Смиту. Тот подошел к пульту, что-то сказал агенту-оператору. Снова в подвале раздались щелчки – это агент защелкал клавишами на своем пульте. Теперь узники не стонали, зато их тела колотила сильнейшая дрожь. А потом вестники что-то быстро забормотали. Смит вслушался в бормотанье и досадливо поморщился.
– Ничего не понятно: несут какую-то чепуху.
Крайт обвел взглядом всех четырех узников. Второй из них справа – это был Лит – вдруг выгнулся дугой и обмяк. Смит вопросительно посмотрел на Крайта, потом с брезгливой миной прощупал пульс у биора – пульс не прощупывался.
– Все, – констатировал Смит и отшвырнул от себя руку Лита.
Крайт нахмурился. Такой исход ему не поправился.
Он глянул на Дика, и тот опять усмехнулся.
– Вот и все, – прохрипел Дик. – Он ушел от тебя, и твоя власть над ним кончилась. Теперь он будет ждать, когда настанет твоя очередь.
– Заткнись! – грохнул по столу кулаком Крайт.
Ваза с фруктами подпрыгнула и упала на пол. Фрукты рассыпались по всему помещению.
– Напрасно ты взял их, – качнул головой Дик. – Они ничего тебе не скажут, потому что ничего не знают. Дай им отдохнуть от боли, а то ты так ничего не узнаешь, они уйдут от тебя, как этот. – Дик обессиленно закрыл глаза.
Крайт побарабанил пальцами по столу. Смерть Лита обеспокоила его. Если таким образом от него уйдут и остальные, не выдержав пыток, то… Правда, в подвале есть еще несколько вестников… Ну и что? Вот уже несколько часов они со Смитом бьются без всякого успеха. Сперва работали с каждым в отдельности, а потом свели их всех вместе, и напрасно. Они, наверное, друг другу придают силы. Этого идиота Смита лучше никогда не слушать.
Шеф СБ встал. На сегодня, пожалуй, хватит. Нужно менять методы работы с ними, тем более, что этот Дик, кажется, что-то обещает. Теперь нет никаких сомнений – он один из главарей вестников. Может, в самом деле попробовать хорошее обращение? Если этот проклятый Дик просит не пытать и что-то обещает, то стоит пойти на отступление от правил. Хотя верить ему… Но что я теряю, если он в самом деле один из главарей вестников… Крайт приказал агенту-оператору прекратить пытку и вызвать надзирателей.
Всего несколько минут потребовалось им, чтобы погрузить биоров на специальные тележки и развести по камерам.
Дик глухо застонал, когда надзиратель, нажав на педаль в тележке, вывалил его на каменный пол камеры. С минуту биор лежал в полной неподвижности, собираясь с силами и мыслями. За несколько часов, что он провел в этой камере и в пункте обработки, Дик научился без крика переносить самую жгучую боль. Временами наступали такие минуты, когда он, сохраняя сознание, уже не ощущал боли.
Дик пошевелился и медленно повернулся на спину. У него уже не в первый раз мелькнула мысль: как он все выдерживает и остается живым? Кажется, Крайт поверил, что он один из главарей вестников. Теперь нужно что-то предпринять. Все равно для него жизнь кончена…
От пола камеры несло пронизывающим холодом. Поначалу он приносил какое-то облегчение измученному телу. Но очень скоро холод тоже превратился в пытку.
Дик слабо шевельнулся и чуть сдвинулся в направлении лежанки. Каждое движение приносило ему невыносимую боль и в теле и в голове. У Дика было такое ощущение, будто тот проклятый шлем высосал из головы мозг и осталась лишь пронзительная, невыносимая боль. Лицо Дика кривилось в страдальческих гримасах, из груди вырывались протяжные стоны, но он медленно полз к лежанке.
Надзиратель Урси всегда смотрел, как узники добирались до лежанок после пребывания в пункте обработки. Вот и сейчас он с интересом следил за действиями Дика.
А тот продолжал свои путь к лежанке. Когда он уже дополз до цели и Урси приготовился наблюдать, как этот упрямец будет взбираться на лежанку, в конце коридора раздались громкие голоса.
К камере Дика подошли Крайт и трое мужчин в белых халатах. Впустив врача и санитаров, Урси, следуя инструкции, закрыл дверь на все засовы. Крайт прильнул к окошку.
Врач подошел к лежанке и стал над Диком, засунув руки в карманы своего халата. Дик чуть приоткрыл глаза и сразу зажмурил их. Белоснежный цвет халата больно ударил по глазам, привыкшим к темным тонам.
Доктор наклонился над узником и ловким движением двух пальцев приподнял веко левого глаза Дика.
– Приступайте, – коротко бросил он своим помощникам.
Санитары развернули складные носилки, переложили на них биора. Один из санитаров застелил лежанку белой простыней, приготовил халат. Затем они перенесли Дика на лежанку и начали возиться с ним. Влажным томпоном протерли лицо, грудь, принялись втирать в мышцы пахучую мазь. Последней процедурой был укол, сделанный самим врачом.
Наблюдая за лицом врача, наклонившегося над ним, Дик видел доброго, мягкого человека, который делал ему хорошо, и это изумляло. До сих пор СБ приносила ему только боль и страдания.
Пока санитары собирали инструменты и лекарства, доктор измерил у Дика температуру, давление, проверил пульс. Лицо доктора все время сохраняло выражение полной сосредоточенности.
Врач легонько похлопал узника по плечу и скупо улыбнулся, обнажив кончики своих крупных желтоватых зубов. Взгляд его серых, подернутых дымкой старости глаз, скользнул по лицу Дика и быстро вильнул в сторону, уходя от столкновения со взглядом биора. А тому показалось, что в глазах этого странного человека мелькнуло сочувствие к нему.
Изумление Дика еще больше возросло, когда надзиратель после ухода людей в белых халатах вкатил в камеру небольшой столик, заваленный натуральными продуктами. Острейшее чувство голода заставило узника подняться на лежанке на колени. Несколько мгновений он смотрел на стол, потом порывисто схватил с блюда кусок жареного мяса и поднес его ко рту. Вдруг он почувствовал, что ясность в мыслях ускользает от него, уступая место какому-то неведомому доселе исступлению. Казалось, что это уже не он, Дик, сидит перед столиком и запихивает, запихивает в рот все новые и новые порции безумно вкусной пищи, а некто другой.
Крайт с удовлетворением наблюдал за узником. «Ха, зрелище, как в зверинце. Это существо состоит из рук и жующего рта». Выпученные глаза Дика ничего не выражали.
Шеф СБ довольно усмехнулся. Нужно дня два покормить его натуральной пищей и не делать ему больно. Пусть немного окрепнет и узнает вкус настоящей жизни. Вряд ли ему захочется умирать: он станет куда сговорчивее.
Дик откачнулся от стола и повалился на спину. Лицо его в ярком свете лоснилось от жира, глаза были закрыты.
Крайт приказал Урси открыть камеру и вместе с ним вошел туда.
– Тебе хорошо? – спросил он у Дика, подойдя к лежанке.
Дик едва заметно качнул головой.
– Ты мне поможешь, да?
Крайт склонился к самому лицу узника.
– Дай мне подумать, – прошептал тот.
– Хорошо, – разогнулся Крайт и, повернувшись к надзирателю, сказал:
– Чтобы относился к нему так же, как ко мне. Если с ним что-нибудь случится, ты сам окажешься в этой камере. Ты меня понял?
– Да, – ответил Урси, хотя ничего не понимал.
Крайт, благодушно улыбнувшись, похлопал надзирателя по плечу и вышел из камеры. В мертвой тишине подвала звуки его мерных шагов по коридору звучали, как удары маятника часов…
Крайт зашел в свой кабинет, сел в кресло. Смит подошел к столу шефа и настороженно замер. Сегодня выдался на редкость тяжелый день. Усталость притупила даже муки голода. Смит чувствовал себя окончательно разбитым. Ему так и не удалось сегодня ни пообедать, ни поужинать, как, впрочем, и самому Крайту.
Крайт пошевелился в кресле.
– Как ты думаешь, этот биор поможет нам?
Смит чуть было по привычке не пожал плечами, но вовремя спохватился. Сейчас не такой момент, когда можно столь неопределенно выражать свое отношение к заботам шефа. Поэтому Смит просто промолчал.
– Может, он хитрит, чтобы оттянуть свой конец? как бы размышляя вслух, продолжал Крайт. – Впрочем, хватит. Поехали домой.
Пока Смит отдавал дежурному по Центру последние приказы, Крайт стоял у авто, вперив в беспросветный свод задумчивый взгляд. Он все никак не мог решить для себя, удачный был у него сегодня день или нет? С одной стороны, унижение, пережитое им на заседании Магистрата, с другой – арест сразу четверых вестников и Венка, да еще перспектива узнать через Дика нечто весьма важное. Все-таки день закончился удачей – так решил он и успокоился.
Отдав Смиту распоряжения па утро, Крайт вышел из авто у своего дома, но не спешил заходить в подъезд. Хотелось немного побыть одному, поэтому он вышел на середину припарковой трассы. Залитый ярким электрическим светом видимый Крайтом фрагмент Города был совершенно безжизненным, если не считать освещенных окон в жилых домах. Лишь они свидетельствовали о том, что жизнь здесь замерла только на время, что она есть и обретет свои движения и звуки с утра.
Заложив руки за спину, шеф СБ прошелся взад-вперед по трассе. В такие минуты он принадлежал только себе. Он очень любил мертвую неподвижность ночного Города, быть может, за то, что она ничем ему не угрожала, не таила в себе никаких неожиданностей. Крайт провел ладонью по лицу и, ощутив тепло своей руки, умиротворенно улыбнулся. Все-таки он очень устал очень. Ему достается больше всех. Но ради того, чтобы Город всегда оставался таким тихим и спокойным, он, Крайт, не пожалеет ничего и никого. Взгляд его прошелся по ближайшим окнам. В их мягком свечении было столько покоя и тишины… Но так ли, подумал он. Покой и тишина ночного Города обманчивы, они тоже таят в себе опасность. Кто знает, что скрывается за мирными окнами, чего хотят, о чем думают, что скрывают живущие там люди? Как они относятся к нему, Крайту, к его службе, Магистрату? Быть может, за окнами скрываются враги, во сто крат опаснее вестников.
Эти мысли резко изменили настроение Крайта. Он никак не мог постигнуть одного противоречия: что заставляет некоторых инженеров принимать сторону биоров и тем самым идти против самих себя, своих интересов, рисковать не только своими привилегиями, но и жизнью? Крайт хорошо запомнил и сейчас очень отчетливо представил себе лицо врача, когда тот покидал подвал. В нем он не заметил одобрения работы СБ. Крайт едва сдержался тогда, чтобы не отдать своим людям приказ оставить недовольного господина в подвале. Его лицо не было лицом друга. И сколько еще таких прячется за безобидными окнами.
Крайт стоял на тротуаре, сосредоточенно вглядываясь в перспективу трассы. Но думы его блуждали далеко от конкретной обстановки. Неспособность понять инженеров, которые с сочувствием относились к биорам, выводила его из себя. Здесь он чувствовал себя пугаюше бессильным. Приходили мысли о том, что человек – существо неуправляемое, что послушание и покорность большинства горожан носит только внешний характер, что всесокрушающая сила Магистрата и СБ обращается в полное бессилие, сталкиваясь со всесокрушающей силой человеческого характера, с его способностью противостоять любой боли и любой угрозе, вплоть до лишения жизни.
Лифт поднял Крайта в прихожую. В квартире было тихо. В слабом рассеянном свете все казалось зыбким и нереальным.
Несколько минут Крайт с наслаждением плескался под душем. Внутреннее равновесие вернулось к нему окончательно.
В столовой его ждал накрытый стол. Стелла давно уже привыкла ужинать без мужа, но она еще не спала, и это огорчило Крайта. Каждая ночь, проведенная с женой в постели, воспринималась им как ночь пыток.
Стелла обняла его, а он даже не пошевелился: лежал как каменный, чужой и холодный. Оскорбленная откровенным пренебрежением мужа, она заплакала, уткнувшись лицом в подушку.
– Перестань, – проворчал Крайт. – Ты даже не представляешь себе, как я устал.
Он обнял жену за плечи, и ему почудилось, что он лежит на диване в своей комнате отдыха на службе и обнимает давно приглянувшуюся ему девушку – одну из служащих управления энергетического пояса. Крайт совсем недавно заметил ее, и с тех пор его снедало желание поразвлечься с нею. Пока Смит узнал, что она уже накануне замужества, что ее начальник Мэг имеет на нее виды, но у него ничего не получается.
Крайт самодовольно усмехнулся в полутьме: у него, Крайта, осечки не будет. Он погладил Стеллу по спине.
Женщина, обманутая его ласками, принадлежавшими совсем не ей, и сразу все простившая ему, затихла, благодарная и умиротворенная. Доволен остался и Крайт. Если он и боялся разоблачений, то только со стороны жены, она могла пожаловаться на него в Магистрат. А там надо доказывать свою невиновность, все это чревато неприятностями. Магистрат может спросить кое о чем у Смита, а тот труслив и ненадежен, может наговорить такого о шефе… У Крайта уже не раз возникала мысль каким-нибудь образом избавиться от помощника, и он давно бы отделался от него, если бе нашел среди агентов подходящую замену.
Смит не раз привозил шефу приглянувшихся ему жен и взрослых дочерей инженеров. Для него все обстояло просто: он предъявлял очередной жертве обвинение в нарушении закона о нравственности. Если женщина артачилась, устраивал ей очную ставку с кем-нибудь из инженеров или агентов, который под страхом смерти готов был дать любые показания. Полная невозможность опровергнуть обвинение ставила женщин в безвыходное положение, и им ничего не оставалось, как соглашаться с предлагаемыми условиями. За доказанное нарушение закона о нравственности полагалось сожжение в крематории. С точки зрения этого закона, Крайт давно уже подлежал уничтожению, но он сам олицетворял собой закон, и закон был не властен над ним. Вот если донесет Смит… Впрочем, он вывернется, Вольф не даст его в обиду, особенно сейчас, когда в делах пошла удача.
Уже засыпая, шеф СБ вспомнил выражение лица жадно жующего Дика, его бессмысленно устремленный в пространство взгляд. Биор так не похож был на того Дика, который усмехался в камере пыток. В конце концов биор всегда остается биором, С такой отрадной мыслью Крайт и уснул.
ТЯЖЕЛОЕ УТРО
Надзиратель, больно толкнув Гарди в спину, с лязгом захлопнул за ним дверь камеры. Джек потерянным взглядом обвел серые пористые стены и сделал несколько вялых шагов в сторону узкой лежанки, покрытой чем-то темным. Затем сел и застыл, упершись локтями в колени и зажав голову ладонями. Все… Произошло самое страшное из того, что могло произойти… Опьяненные счастьем, они заснули, начисто позабыв о грозящей им опасности.
Агенты, преодолев сооруженную Джеком баррикаду под дверью, ворвались в квартиру на рассвете. Джек, и Мария были обречены. Они стояли в гостиной, обнявшись. Один из агентов вытолкнул Марию в коридор, и Джек больше не видел ее. Последнее, что зафиксировала память, огромные глаза Марии, наполненные ужасом и болью.
Подчиняясь грубым окрикам низкорослого рыжеватого субъекта с большой родинкой на правой щеке, Джек торопливо оделся и в сопровождении двух агентов спустился вниз. В квартире остались рыжий и еще одни агент.
И по дороге в Центр, и на первом допросе у Крайта, и сейчас, когда Гарди сидел уже в камере, его мучила одна мысль: что стало с Марией. Все остальное он воспринимал как нечто второстепенное, не столь уж важное для него лично.
Джек понимал, что шансов на спасение у пего нет.
Единственное, на что он еще надеялся – это каким-нибудь образом спасти Марию. Он упорно доказывал Крайту и Смиту, которые вели допрос, что он обманом завлек к себе Марию и насильно овладел ею. Крайт же требовал от него признания, что у них с Марией давняя связь и что никакого насилия с его стороны не было. Джек, кроме того, обвинялся еще в защите биоров, в том, что он предпринимал попытки помешать представителям СБ выполнять свои функции по наказанию провинившихся биоров.
Крайт предъявил Гарди официальный донос Берра, где тот утверждал, что «помощник инспектора Джек Гарди явно критически настроен к Магистрату, СБ, законам Города, является тайным сторонником мятежных биоров и использует свое служебное положение во вред интересам Магистрата и СБ».
Джек отрицал и это обвинение. Шеф СБ воспринял его запирательство как издевку над собой и принялся избивать Гарди. Смит ему помогал. Допрос производился не в пункте обработки, а в кабинете Крайта. Гарди защищал голову от ударов, которые сыпались на него с обеих сторон, и едва сдерживался, чтобы не задать Крайту главный для себя вопрос – что будет с Марией? В конце допроса Крайт небрежно заметил, что Мария тоже арестована и что песенка ее спета. Сообщение окончательно сразило Джека, он даже не стонал, когда Смит принялся избивать его в очередной раз.
Сейчас, сидя в камере, Джек вспоминал похотливую усмешку шефа СБ, с которой тот сообщил об участи Марии, и у Джека темнело в глазах от ненависти к Крайту.
Инженер-наставник Герд стоял у стены своей камеры, тесно прильнув ухом к холодному камню. Недавно он слышал шаги в коридоре, лязг открываемых и закрываемых дверей соседней камеры и пытался сейчас уловить хоть какой-нибудь звук. Но камень молчал. Несчастное сердце отца разрывалось от боли за сыновей. Бедные мальчики! Как глупо погубили они себя и его, и в этом виноват он, Герд!
Землистое, изможденное, со следами жестоких побоев лицо Герда было мокро от слез. Они катились из его измученных глаз, застревая в рыжей щетине, покрывавшей лицо инженера.
Герд оторвался от стены и, пошатываясь, двинулся к лежанке. Он упал на нее лицом вниз и глухо зарыдал. Вдруг Герд вскочил, подбежал к двери и заколотил по ней кулаками, разбивая их в кровь.
– Где мои мальчики?! Что вы с ними сделали?! – что было силы кричал он.
Ему почему-то казалось, что дети находятся в соседней камере, и он кричал в надежде, что они услышат его голос. Если здесь так страшно ему, то какой ужас должны испытывать сыновья!
Истерика инженера прекратилась так же внезапно, как и началась. Он оторвался от двери, рукавом пиджака насухо вытер лицо, обтер о пиджак окровавленные руки.
Когда надзиратель через смотровое окошко заглянул в камеру, Герд стоял перед лежанкой на коленях, уткнув в нее лицо. Надзиратель, тучный, выше среднего роста мужчина с красивыми пышными усами, удовлетворенно усмехнулся. Здесь все становятся одинаковыми: сперва беснуются, потом успокаиваются и покорно ждут, когда их призовет к себе бог.
Урси – это он только что заступил на дежурство – медленно пошел дальше вдоль камер по узкому коридору. Время от времени он отводил в сторону заслонки, прикрывавшие смотровые окошки, и заглядывал в камеры. Сегодня в подвале было тихо. Шеф СБ еще не спускался сюда, и узники отдыхали от допросов.
Урси дошел до конца коридора и открыл дверь в дежурку. На пороге он приостановился и глянул вдоль коридора. Там все оставалось по-прежнему. Да и что могло измениться? В жизни подвала СБ никогда не случалось неожиданностей. Двери крепки, запоры надежны. Урси опять довольно усмехнулся и вошел в дежурку. Остальные надзиратели его смены – их было пятеро – не обратили на него внимания. Каждый занимался собой. Один дремал, полулежа в кресле, другой полировал дуло своего пистолета, третий просто сидел, вперив свой взгляд в пространство…
Урси устало опустился в кресло и вытянул обутые в высокие форменные ботинки ноги.
…Герду очень хотелось уснуть, но мертвая тишина, стоявшая в камере, не приглушала, а наоборот, усиливала его внутреннее смятение. Шеф СБ предложил ему условие: Герд называет всех своих знакомых, критически настроенных к Магистрату и СБ, и он, Крайт, освобождает его. Но даже если бы Герд точно знал, что Крайт выполнит свое обещание, он все равно не пошел бы на предательство. А он мог бы назвать кое-кого из инженеров-наставников, кто исподволь воспитывал у детей биоров ненависть к Магистрату, СБ. Нет, нужно запираться до конца, и не только ради принципов, но и во имя своих детей. Как бездарно прожил он свою жизнь!
Когда более четверти века назад он, заключив на поверхности контракт с частным колледжем, получил место преподавателя математики, радости не было предела. Наконец-то он избавился от безработицы, наконец-то прекращалось его нищее, бездомное существование! Если бы он знал, что его, одурманенного наркотиками, спустят в каменную подводную могилу, что он превратится в совершенно бесправное, бесконечно униженное существо, в соучастника творимых здесь преступлений! Лучще бы он оставался безработным, бездомным, нищим бродягой. Будь проклят тот день, когда судьба свела его с представителем мифического колледжа, оказавшегося настоящим концлагерем, да еще подводным, и для биоров и для инженеров! Сколько умерло здесь обманутых надежд, сколько исковерканных судеб, сколько было трагических развязок! Ни один из тех, кто строил этот проклятый Город, не вернулся иод солнце, на живую землю, под живое небо! Ни один!
Герд протяжно застонал и закрыл лицо ладонями. Потом рывком поднялся с колен и неслышно скользнул к стене, отделявшей его от соседней камеры. Он всем телом приник к камню, и ему вдруг послышались тихие голоса его мальчиков. Он весь напрягся, плотнее прижался к стене. Лицо его выразило исступленное внимание. Вновь почудились отцу тихие голоса сыновей.
Бэм-младший легко соскочил с авто и почти бегом поднялся к двери Центра. Он мог позволить себе опоздать на работу на целую минуту.
Как только Тонни увидел в вестибюле Смита, сердце его екнуло от дурного предчувствия. Оно еще более усилилось, когда Смит, любезно раскланявшись с ним, пригласил его подняться к шефу СБ. Пока они шли к лифту и поднимались наверх, прошло меньше минуты. Слишком мало для того, чтобы осмыслить неожиданное приглашение и понять, что за ним кроется.
Крайт, хмуро ответив на приветствие Бэма-младшего, усадил его в кресло, а потом включил видеомагнитофон. Запись допроса Гарди была весьма впечатляющей. За все время просмотра Бэм-младший не проронил ни слова. Он думал. Сейчас ему нужно сказать что-то такое, что решительно повлияет на судьбу Джека. Но как оставить Гарди хотя бы какую-то надежду на спасение?!
Тонни видел, как пристально следит Крайт за его лицом, поэтому старался сохранять полную бесстрастность.
Крайт выключил магнитофон и прямо посмотрел в лицо Тонни. Сегодня с самого утра шеф СБ чувствовал себя победителем вдвойне. Операция «Вестник», начатая не через три дня, как он объявил на заседании Магистрата, а на следующий же день, уже на первом этапе дала результаты, которые превзошли все ожидания. Из ста арестованных утром биоров тридцать оказались вестниками. Многих из них помогли разоблачить фанатики. Тридцать – большой успех. И вот еще Гарди – прелюбодей и возможный сторонник вестников. Правильно сделал Вольф, что начал операцию «Вестник» гораздо раньше объявленного на заседании Магистрата срока. Кто знает, быть может, среди его членов тоже есть пособники вестников.
Бэм-младший видел, что несмотря на свой хмурый вид шеф СБ чуть не лопается от самодовольства.
– Не знаю, – заговорил, наконец, инспектор, – насколько донос Берра соответствует истине. Зачем вам делать из Гарди заговорщика? Он нарушитель закона о нравственности, и только. Я понимаю, вам выгодно представить его как врага Магистрата. Вот, мол, какие мы бдительные, как хорошо работаем, но…
– Я вас не понимаю. Берру этот Гарди с самого начала показался подозрительным. Он все время вступался за биоров, мешал агентам наказывать их. Мы уже давно к нему приглядываемся. А вчера? Это возмутительно! Берр абсолютно прав в оценке Гарди. Он подозрителен, и не надо выгораживать его.
– Не знаю, – все так же, как бы размышляя вслух ответил инспектор. – Вряд ли у пас что получится. Боюсь, Магистрат потребует от вас предъявить более серьезные доказательства вины Гарди по части доноса Берра. Ведь СБ сама утверждала его кандидатуру как моего помощника. Он всего-навсего нарушитель закона о нравственности. Что касается доноса Берра, то это довольно шаткое обвинение. Как враг Магистрата Гарди явно не проходит, а в остальном… Посмотрим.
– То есть, – нахмурился Крайт.
Инспектор тонко усмехнулся.
– Не спешите, Крайт, с окончательными выводами. Не каждый прелюбодей сгорает в крематории.
– Что вы хотите этим сказать?
– Только то, что сказал. Мой отец не самый последний человек в Городе, а он питает слабость к Гарди, относится к нему почти, как и ко мне. Он может обратиться к Вольфу с просьбой отнестись к Гарди снисходительно, и я не думаю, что Вольф… Конечно, Гарди заслуживает сурового наказания, но… Думайте, господин Крайт, думайте.
Инспектор сухо улыбнулся и откланялся. Надо скорее сообщить отцу об аресте Джека и предпринимать какие-то меры к его спасению.
Крайт едва удержался от того, чтобы не сказать вдогонку Бэму-младшему что-нибудь особенно ядовитое. Этот молокосос совсем обнаглел: начал запугивать и кого – самого шефа СБ?! Впрочем, инспектора можно понять. Все-таки Гарди его друг и помощник по работе. Он всячески старается выгородить его. Но еще не было такого, чтобы кто-то мог опровергнуть обвинения СБ. Вряд ли заступничество Бэмов будет иметь успех.
Крайт сидел в своей излюбленной позе: раскинувшись на широкой спинке кресла и вытянув ноги под столом. Теперь он может позволить себе удовольствия. Кто сейчас скажет, что СБ плохо видит врагов Магистрата? Чего стоит одна операция «Вестник»? А этот Герд, Венк из пищевого комбината, Кнок – этот похититель генераторов для автоматов, Гарди – весьма подозрительный тип и еще прелюбодей, представитель самого Магистрата да еще разоблаченные вестники. СБ сейчас, как никогда в последнее время, сильна. Никто не посмеет ходатайствовать за Гарди. Можно спокойно заняться его партнершей. Как удачно все сложилось.
Не помоги ему, Крайту, сам Гарди, кто знает, удалось бы ему добиться своего. А теперь куда она денется – прелюбодейка, взятая па месте преступления. Он, Крайт, получит свое, а не этот грязный Мэг, который столько добивался ее. Мария была как раз той самой девушкой, на которую Крайт давно уже положил глаз.
Он медленно встал, одернул на себе пиджак и вкрадчивыми шагами двинулся к двери комнаты отдыха.
