Текст книги "ХАРЬКОВ 354-286"
Автор книги: Константин Минаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
– Вообще-то они сейчас не работают – из-за переноса возникли определённые проблемы с деньгами, да и покупателей нет – все покупают продукты питания, а не деловые костюмы, но для нас было сделано исключение, – объяснил Степанов тот факт, что кроме них в магазине была только девушка-продавец и охранник.
После часа, потраченного за примеркой разнообразных моделей, был выбран светлый летний костюм непривычного покроя и к нему же светлая рубашка и галстук.
– Теперь вас не отличить от человека моего времени, – сказал Степанов, – вот что одежда с человеком делает. Если бы не знал, что вас две недели назад привезли из Москвы, то подумал бы, что вместе со мной из будущего прибыли.
– Слушай, Жень, а как платить за это всё? Сколько оно стоит?
– Да не волнуйтесь вы, Михаил Ильич, контора за всё платит. У нас тут правда безналичный расчёт, но всё же лучше, чем просто обмен товара на товар. И, кстати, нужно вам ещё обувь купить.
Вместо денег Степанов протянул продавцу маленькую цветной прямоугольник с тёмной полосой на одной стороне. Кассир провел прямоугольник через щель в кассовом аппарате, больше всего похожим на уже знакомые Кошкину компьютеры.
– Надо немного подождать – сказала она
Минуты через две касса выдала необычно широкий чек.
– Распишитесь вот здесь – кассир поставила галочку над прерывистой чертой. Степанов расписался.
– Всё, можно забирать – он кивнул на акуратно сложенные продавцом вещи
Для покупки обуви пришлось всё-таки ехать через Рымарскую. И Кошкин увидел так расхваливаемый Степановым театр оперы и балета и Зеркальную Струю.
– С этим театром недавно история приключилась. Фонтаны, которые перед ним расположены, недавно реконструировали, но во время работ просчитались, и когда струя воды била из одного края бассейна в другой, то напор получился слишком сильным и все находящиеся возле фонтана были мокрыми. С тех пор на полную мощность их не включают.
Туфли купили в каком-то небольшом магазине, состоящим из всего из одного зала но, тем не менее, ассортимент предлагаемого товара там был большим. Вообще Кошкина удивляла такое разнообразие в разных моделях одежды и обуви. В СССР с этим делом обстояло гораздо хуже.
Наконец, когда с покупками было закончено, Степанов сказал, что теперь можно ехать к нему домой. Как оказалось, он жил на Салтовке – районе города, которого в 1940 году просто не было. Путь туда пролегал через улицу Пушкинскую, тоже знакомую Кошкину, особенно в её начале. Затем путь пошёл уже через незнакомые места. Через 20 минут машина остановилась во дворе 9-этажного дома.
– Вот мы и приехали. Пойдёмте, нас уже ждут, – сказал Степанов, выходя из автомобиля.
Двор произвёл на Кошкина двойственное впечатление – с одной стороны в нём росло много деревьев и была детская площадка, с другой стороны всё это выглядело несколько заброшенным.
В подъезде было оборудовано место для дежурного, и там сидела довольно бойкая пенсионерка, внимательно посмотревшая на вошедших Кошкина и Степанова.
– Здрасьте, Антонина Степановна.
– Здравствуй, Женя. Это к тебе гости?
– Ко мне, ко мне.
– Проходите, только лифт опять не работает. Придётся вам пешком подыматься.
– Спасибо, что предупредили, – завершил диалог с не в меру любопытной дежурной Степанов.
– Что ж, придётся нам на седьмой этаж пешком идти, – сказал Степанов Кошкину, – пойдём.
Лестница в подъезде ничем особым от привычных Кошкину лестниц не отличалась. Разве что к привычным нецензурным надписям на стенах написанным на великом и могучем присоединялись непонятные надписи на иностранных языках и другие, написанные хоть и на русском но, тем не менее, имеющие непонятный для Кошкина смысл.
Поднявшись на нужный этаж, Степанов позвонил в звонок, находящийся рядом с непривычной для жителя 40-х годов массивной железной дверью в тамбур. Открыла симпатичная девушка лет 25-27, которую Степанов представил как свою жену Иру. Как только они вошли в квартиру, на Степанова с криком "папа пришёл!" набросилась пятилетняя девочка, отрекомендованная как Маша.
Степанов жил в двухкомнатной квартире с раздельным санузлом, коридором, довольно большой кухней и двумя балконами. Причём, как он рассказал Кошкину, его квартира отнюдь не считалась хоромами. Хотя, конечно 2 телевизора на кухне и в зале, холодильный аппарат, стены с обоями, линолеум на полу, стиральная машина в ванной – всё это по меркам СССР было роскошью.
Стол накрыли в большой комнате игравшей по совместительству роль зала и спальни хозяев квартиры. Степанов достал бутылку вина произведенного в будущем – водку он не предлагал из-за недавней болезни Михаила Ильича. Правда сам выпил только одну рюмку, мотивируя тем, что он за рулём и ему ещё отвозить Кошкина обратно в санаторий. Поэтому пить вино Кошкину пришлось вместе с Ирой, ну а Маша, ввиду своего возраста, пила исключительно газировку.
Понравилось Кошкину развлечение под нерусским названием "караоке", когда на экране телевизора в такт музыке появлялись слова песни, правда, он резонно заметил, что пение под настоящую живую музыку, исполняемую гармонистом, гораздо лучше, чем эта электронная.
Закончили уже вечером, когда Степанов повёз уставшего Михаила Ильича обратно в санаторий.
Весь следующий день Михаил Ильич провёл за работой, несмотря на то, что это было воскресенье. Нужно было описать все трудности, с которыми столкнулся 183 завод во врем освоения Т-34. Понятно, что один человек, тем более только что выздоровевший, не в состоянии сделать это, но и сидеть, сложа руки, не стоило. Да и Кошкину предстоял доклад на эту тему.
А в понедельник за Михаилом Ильичом заехал Степанов и сказал собираться – пришло время ехать в город.
Уже когда Кошкин сидел в машине, Степанов дал ему новенький сотовый телефон, и коробку с зарядным устройством.
– Михаил Ильич, моим руководством было принято решение предоставить вам личный телефон, для того, чтобы у вас была возможность напрямую связаться со мной. Инструкция по эксплуатации в коробке. В память sim-карты уже введён мой номер и номер Кожухова.
– Спасибо большое, попробую разобраться.
– Не волнуйтесь, разберётесь. Мы вам специально подыскали такую модель телефона, что бы вам проще было её освоить.
Кошкин осмотрел телефон – та же самая надпись Nokia сверху, правда в отличии от как-то виденного телефона Степанова, изображение на экране было чёрно-белым, да и сам экран был значительно меньше, чем у Степанова.
– Видите зелёную кнопку с зелёной телефонной трубкой – это кнопка для набора номера. Красная кнопка служит для завершения разговора или выхода из меню. Да что я вам рассказываю, если вы с компьютером разобрались, то с телефоном уж точно разберётесь, – объяснял Степанов, – вот сейчас зайдите в меню и выберите телефонную книгу. Так, теперь выберите меня и нажмите на кнопку вызова.
Из телефона Степанова зазвучала мелодия.
–Ну вот, видите, вы уже освоились с ним. Теперь по поводу покрытия связи – как вы понимаете, работать телефон будет только на территории области, но зато работать будет практически везде.
Путь к центру города занял значительно больше времени, чем в прошлый раз – каждый блокпост считал своим долгом остановить машину и проверить документы её пассажиров. Кошкину тоже, впервые за всё время пребывания в НовоХарькове, как называл город Степанов, пришлось предъявлять. Здесь даже не помогло его служебное удостоверение, всегда безотказно срабатывающее до этого.
Автомобиль остановился на стоянке, расположенной возле входа на станцию метро "Исторический музей" над Бурсацким Спуском. Улица Сумская, рядом с которой они находились была перекрыта милицией. И попасть к оперному театру – месту проведения первой официальной конференции между властями Харькова и СССР было непросто – пришлось идти с черепашьей скоростью среди таких же, как они приглашённых участников конференции. Степанов часто останавливался, чтобы поздоровался со встреченными знакомыми. Ну а Кошкин воспользовался моментом и решил получше рассмотреть Сумскую, ведь позавчера они ехали на машине, и посмотреть успели далеко не всё.
По случаю прибытия очень высоких гостей в город, власти решили не ударить лицом в грязь и постарались украсить Харьков. Так, на перетяжках троллейбусных проводов, висящих поперёк Сумской, висели красные флаги, фонтаны в отличие от прошлого визита Кошкина в город работали, и Михаил Ильич вынужден был признать, что, несмотря на то, что Степанов их ругал, каскады водных струй смотрелись очень даже ничего. А перед самим театром, несмотря та то, что въезд автомобилей на Сумскую был запрещён, стояло 5 автобусов и около 20 машин.
– Эх, вот бы с женой и детьми сюда попасть, им бы точно город понравился, – думал Кошкин, – надо будет узнать о возможности перевода семьи в Харьков. Ведь, если говорить положа руку на сердце, жить в таких условиях как здесь, они не смогут нигде в Союзе, да что там в Союзе, нигде во всём мире.
От размышлений по поводу будущего своей семьи, Кошкина отвлёк Степанов, разговаривавший с высоким седеющим мужчиной лет пятидесяти.
– Михаил Ильич, знакомьтесь, это Николай Григорьевич Васнецов – директор Завода имени Малышева, больше известен как вам завод имени Коминтерна, а потом завод N 183.
– Николай Григорьевич, это Кошкин.
Васнецов с удивлением несколько мгновений молча смотрел на Кошкина.
– Михаил Ильич, очень рад знакомству, – Васнецов взял себя в руки, но тон всё равно был немного удивленным, – Вот уж не думал, что доведётся с вами познакомиться. Вы же стали легендой среди заводчан. Мы все думали, что Вы были в исчезнувшем Харькове. Очень рад, что это не так.
Кошкин даже немного растерялся от такой реакции на знакомство с ним, поэтому и отвечать начал, тщательно подбирая слова:
– Я тоже рад знакомству. Вы не представляете, как надоело лежать без дела на больничной койке. Очень хочется вернуться на производство.
– Думаю, что с этим проблем у нас не будет. Раз уж вы здесь, а не в больнице, то в самом ближайшем будущем начнём совместную работу, – улыбнулся Васнецов.
Так вместе они и прошли в театр мимо стоящих на входе двух милиционеров. Вообще, меры безопасности были предприняты чрезвычайные – на Сумской была полно патрулей, вокруг театра стояло оцепление. Но местные власти этим не ограничились – Кошкин заметил 2 БТР. Видимо предстоящей конференции придавалось очень большое значение, и экономить на безопасности никто не хотел.
Зал, в котором должно было пройти мероприятие, был полон людей до отказа, но Степанов уверенно шёл к зарезервированным для них местам. Кошкин обратил внимание, что среди публики в зале кроме харьковчан было очень много людей из СССР. Другая одежда и чем-то неуловимо отличающаяся манера поведения выдавала их сразу. Михаил Ильич стал усердно вертеть головой, старясь увидеть среди сидящих своих знакомых. На мгновение ему показалось, что он увидел наркома Малышева, и сидящего рядом с ним своего подчинённого Александра Морозова. Но они находились далеко, и подойти, чтобы проверить действительно ли это Малышев с Морозовым было нереально, потому что Степанов сказал, что с минуты на минуту всё начнётся.
Действительно, свет погас, и к трибуне, установленной на сцене вышел мужчина в военной форме.
– Дорогие харьковчане и гости нашего города. Меня зовут Юрий Фёдорович Пилипко. Как все вы знаете, 22 июня этого года произошло событие в корне изменившее нашу жизнь – наш город вместе с областью и частью соседних регионов перенёсся из 2008 года в 1940 год. О причинах этого события остаётся только гадать. Но это уже занятие для наших учёных. Товарищи, земляки, харьковчане! Прошу обратить внимания на дату переноса – 22 июня. Без всякого сомнения, эта дата глубоко символична. Ведь в нашей истории всего через год кровавые Гитлеровские полчища напали на Советский Союз. Все мы знаем, какой ценой обошлась нашей стране победа в той войне справедливо названной Великой Отечественной. Так неужели мы, потомки героев, спасших всё человечество от кровавого тирана, останемся в стороне? Неужели мы трусливо спрячем голову в песок, когда стране так необходима наша помощь? Нет, мы не можем остаться в стороне от этой битвы, мы не можем допустить повторной оккупации нашего города немецко-фашистскими захватчиками. Именно поэтому нами было принято решение пойти на интеграцию с СССР. Совместными усилиями мы сможем дать отпор любому захватчику и агрессору, – Пилипко на мгновение замолчал, переводя дыхание, – Именно поэтому нами было принято решение о входе в состав СССР на правах автономной области с непосредственным подчинением Москве, – шум в зале, – Именно таким способом мы сможем принести наибольшую пользу нашей общей Родине. Все перенесённые территории объявляются Харьковской Закрытой Автономной Областью. Как вы все понимаете и помните из курса истории ХХ века, предвоенный СССР был полон агентами разведок иностранных государств, поэтому о необходимость статуса закрытого объекта мне не нужно вас объяснять. Тем не менее, товарищи, мы с вами прекрасно понимаем, что 17 лет существования в условиях рыночной экономики нельзя просто так взять и вычеркнуть. Именно поэтому нами была достигнута договорённость с товарищем Сталиным о особых экономических условиях, действующих на территории НовоХарькова – наша область провозглашается особой экономической зоной, наиболее близким аналогом которой является НЭП. Докажем что мы не посрамим своих предков. Сделаем наш регион процветающим, – шум в зале и бурные аплодисменты, – а сейчас, товарищи, я хотел бы предоставить слово уполномоченному представителю СССР в НовоХарьковской области, Лаврентий Павловичу Берия, – зал напряжённо замер, следя за тем, как к трибуне выходит человек, не один десяток лет являющийся пугалом и собирательным образом кровавого Сталинского палача.
– Здравствуйте, товарищи,– начал Берия, – возможно, некоторые из вас удивятся, почему работать с вами поручили именно мне, возможно, некоторые из вас не захотят работать со мной, думая о заключенных в лагерях. Вынужден признать, что ошибки бывают у всех. Главное успеть признать свои ошибки, а ещё лучше, когда вас кто-то предупредит от того, чтобы эти ошибки не совершать. От лица Партии, членом которой я являюсь, хочу заявить, что мы получили предупреждение, и сделаем всё возможное, дабы не наступить на те же грабли, на которые мы наступили в вашем варианте истории.
Кошкин услышал, как Степанов пробормотал про себя: "хана кукурузнику", и хотел было уточнить, что это за кукурузник такой, но Берия продолжил свою речь, заставив забыть и о кукурузнике и о Степанове.
– Поэтому товарищи, наша Партия под руководством великого Сталина не считает учение Макрсизма-Ленинизма застывшей догмой, и примет необходимые поправки для того, что первое в мире государство рабочих и крестьян не выродилось в то образование, каким оно стало в конце ХХ века в мире Харькова. Мы не стесняемся признавать свои ошибки в отличии от иностранных держав-агрессоров. Я хочу выразить радость от того, что жители Харькова образца 2008 года смогли достигнуть соглашения с Советским Правительством, несмотря на все годы и разницу в общественном строе, что нас разделяла. Именно поэтому здесь присутствуют представители всех Наркоматов, для того, что бы учесть опыт потомков и адаптировать его к местным условиям. Я ожидаю плодотворного сотрудничества между дедами и их внуками. Вместе мы сможем прийти к победе коммунизма и защитить нашу Родину от поработителей.
С трибуны Берия уходил под бурные аплодисменты. Конференция продолжилась. Слово взял исполняющий обязанности губернатора, бывший его первый зам, начавший разъяснять организационные вопросы по сотрудничеству харьковчан и гостей из СССР.
После него выступило несколько врачей, рассказавших о предпринятых мерах безопасности для предотвращения возможности возникновения эпидемий на границах перенесённой территории.
И в самом конце был доклад Харьковских учёных, озвучивших свои гипотезы о причинах переноса. Правда их речь была настолько перегружена научными терминами, что сложилось впечатление, что никто их толком не понял. Да и публика была перегружена количеством информации, полученной за столь малое время, и потихоньку обсуждала услышанное, слушая докладчиков краем уха. Поэтому, когда было объявлено о закрытии конференции, никто особо не огорчился. Всем хотелось обговорить услышанное. Кошкин решил воспользоваться моментом и найти своих знакомых. Для этого он, оставив Степанова, пошёл в ту сторону зала, где перед началом конференции видел Морозова с Малышевым. Но удача в этот раз ему не улыбнулась – искомых людей там не обнаружилось. Немного растерявшись, Михаил Ильич решил уже было возвращаться назад к Степанову, как из кармана его пиджака раздалась мелодия. Достав телефон, Кошкин увидел, что ему звонил Степанов.
– Да, слушаю.
– Михаил Ильич, выходите из здания, я встретил интересующих вас людей, сейчас мы стоит напротив Зеркальной Струи перед театром.
– Хорошо, спасибо, я сейчас выхожу.
Это был первый случай, когда Кошкину пришлось воспользоваться своим мобильным телефоном по назначению, но Михаил Ильич сразу оценил все удобства, которые давал это миниатюрный аппарат.
На улице Кошкин сразу заметил стоящих Степанова, Морозова и Кучеренко. Малышева среди них не было. Морозов, раньше других заметивший Кошкина, подбежал к нему и обнял изо всех сил.
– Михаил Ильич, здравствуйте, как я рад вас видеть в добром здравии. Весь коллектив, все кто остались, переживали за вас. И ваша жена в особенности. У меня для вас письмо от неё.
– Спасибо, спасибо, – ответил растроганный Кошкин, здороваясь с Морозовым и Кучеренко, – я тоже очень рад вас видеть. Соскучился и по вам и по работе.
– Ну, мы-то знаем, что без работы вы не сидели даже на койке. Евгений Алексеевич рассказал, что вы уже начали разрабатывать новый танк, – сказал Кучеренко, заместитель начальника КБ Кошкина.
– До нового танка, ещё далеко, я просто документацию изучал. А где вы остановились?
– Нас в гостинице поселили, – ответил Морозов.
– Давайте отметим встречу в каком-нибудь ресторане, – сказал Степанов, – а где находится ваша гостиница, я знаю. Я смогу потом отвезти вас туда. А с вашим руководством проблем не будет. Мы сейчас все решим.
Сделав пару звонков, Степанов сказал, что все нормально, и Кучеренко с Морозовым свободны до десяти вечера. И он раз уж является харьковчанином, а они гостями города, приглашает всех в ресторан. Возражений на это не последовало. Только Кошкин извинился и попросил дать ему пару минут для того, что бы прочитать письмо от родных – ждать пока выпадет свободная минутка Михаил Ильич не собирался.
В письме жена интересовалась здоровьем своего мужа, что было естественно, несмотря на то, что товарищи из органов безопасности её уверяли, что с Кошкиным всё в порядке, писала, что скучает и с нетерпением ждёт того момента, когда увидит своего Мишу. Потом шёл небольшой рассказ о жизни семьи в Москве, а в самом конце было несколько строчек, написанных, или если быть точным, то нарисованных, маленькой дочью Михаила Ильича. Как только письмо было прочитано, Кошкин аккуратно сложил исписанный лист и спрятал его в левый внутренний нагрудный карман пиджака и повернулся к что-то живо обсуждающим Степнову с Морозовым и Кучеренко.
– Ну что, Михаил Ильич, прочитали? – спросил Степанов.
– Прочитал, прочитал.
– Какие вести от родных?
– Потихоньку всё. Жена пишет, что дочка скучает сильно.
– Не волнуйтесь, дайте только срок и перетянем вашу семью в Харьков.
– Спасибо, Женя. Надеюсь, что так и будет.
– Ну ладно, а теперь можно ехать и в ресторан, – подытожил Степанов.
Вечер Кошкин провёл в хорошей компании. За столом, как это обычно происходит у отдыхающих вместе коллег, разговор вольно-невольно перешёл на работу. С работы переключились на заводчан, которые исчезли вместе со старым Харьковом и выпили за них, где бы они сейчас не находились. Тяжело было всем, у всех исчезли друзья и знакомые, а у Николая Кучеренко, уроженца Лозовой, пропала семья, жившая в то время в Харькове. И хотя радоваться чужому несчастью было нехорошо, Кошкин невольно радовался, тому, что это произошло не с его семьёй, а ведь останься она в Харькове, и не видать ему больше своих родных.
К себе в санаторий Михаил Ильич попал поздно – пока ушли из ресторана, пока отвезли Морозова и Кучеренко в гостиницу, которая, как рассказал любознательному Кошкину Степанов, находилась в районе станции метро "маршала Жукова". Уже, будучи в санатории, Кошкин удивился – это что такое надо было совершить Жукову, что даже в буржуазном Харькове не рискнули переименовать станцию метро, ведь он уже слышал до этого от Степанова, что станции, названные в честь известных деятелей СССР, после обретения Украиной независимости были переименованы.
Харьков. 17 июля 1940 года
Отчаянная попытка пилота выйти из под огня скольжением не увенчалась успехом – трасса пушечно пулеметного огня, возникшая на пути красноносого МиГа, буквально прошила ему крыло и двигатель. Истребитель, летевший на бреющем, объятый пламенем врезал в землю. Над пылающими останками заложил победный вираж, покачивая крыльями с окрашенными в желтый цвет законцовками сбивший его «мессершмит». Включился свет, участники совещания кто потирая глаза, кто просто тряхнув головой, некоторые с задумчивостью переживали драматизм закончившиеся на экране боя.
В течении часа руководство авиапромышленности и ВВС РККА на экране проектора смотрели как грозные отечественный машины, в который вложено столько труда и связывалось столько надежд, превращались в пылающие обломки – компьютер которым управлял худощавый юноша создавал всевозможные боевые ситуации в которых в будущей войне придется оказаться отечественной авиатехнике.
Больно было смотреть, как красиво летящих сверкающих неокрашенным алюминием девятку бомбардировщиков СБ расстреливает свалившиеся со стороны солнца звено "мессершмитов" а сопровождающие И-16 не могут воспрепятствовать избиению – только из-за того что они соблюдали "современные" инструкции. Штурмовик беззащитный из-за отсутствия стрелка только потому, что некоторые из присутствующих посчитали, что он ему не нужен. На экране разворачивалась катастрофа, которая могла ожидать советские ВВС в будущей войне, если пустить все "на самотек" по старому руслу. Апофеозом демонстрации стал воздушный бой новейшего МиГа с Ме-109Е на низкой высоте, только что трагично закончившиеся.
Была и ложка меда, продемонстрирована тактика правильного применения авиации на опыте не состоявшейся еще войны.
Так, даже на устаревшие И-16 сумели разбить строй летевших JU-87, а пилот, управляющий ишачком, снизу зашёл в хвост Юнкерса, одной короткой очередью убил стрелка, а затем просто и без затей расстрелял самолёт, внезапно ставший беззащитным. В другом бою маленький и юркий Як умудрился на вираже войти в хвост гнавшемуся за ним Me-109E и превратил хищника в жертву, отстрелив мессеру крыло.
Рычагов не спеша встал и подошёл к ректору Харьковского авиационного института.
– Сергей Владимирович, спасибо за демонстрацию, одно дело читать из ваших источников, другое увидеть своими глазами, – задумчиво разглядывая блеклое от солнечного света изображение летящего угловатого "мессера", добавил, обращаясь к оператору компьютера демонстрирующего эту реалистичную картину, – молодой человек, я опытный пилот и думал, что знаю все возможности "ишака", но вы меня поразили. Использовать штопорную бочку в бою мне ни когда не приходило в голову, у вас, наверное, большой налет.
– Да нет, просто мне нравятся самолёты Великой Отечественной, а полетать на них можно только в симуляторе. Вот я гоняю с друзьями по сети, а фигуру изобрел Покрышкин. Скажу честно, что поначалу, пока не стал изучать мемуары пилотов-фронтовиков, летать было совершенно невозможно. Потом, уже после того, как почитал их книжки, стал применять описанные там приёмы в бою. Покрышкин, Кожедуб, Евстигнеев из наших. Из немцев Хартманна читал. Знаете, думаю, что врёт он очень много. А из японцев читал про Сакаи Сабуро. Они хоть и враги наши были, но их опыт я учёл.
– Я попросил племенника продемонстрировать игру "Ил-2, – Видя, что Рычагов не совсем понял, дополнил ректор, – это симулятор, нет точнее тренажер воздушного боя в который заложены модели всех серийных самолетов с середины тридцатых до сорок шестого года, – повернувшись, попросил, – Вадик, покажи нам, например, что-нибудь из японцев.
Несколько стремительных нажатий клавиш и на экране монитора возникло изображение изящного светло серого истребителя с лобастым двигателем воздушного охлаждения над фюзеляжем которого возвышалась каплеобразная кабина пилота
– Пожалуйста, знаменитый "Зеро", как прозвали его американцы, новейший японский истребитель, родное название А6М модель 1940 года".
Самолет стал медленно вращаться, показывая себя во всей красе.
– Красивый самолет, – спросил подошедший Яковлев, – есть его летные характеристики?
– Без проблем,– пожал плечами Влад, и перед находившимися у монитора участниками просмотра возникла таблица характеристик самолета.
– Только это всего лишь маленькая статья, более подробные данные нужно в справочниках и книгах по авиации смотреть, – добавил парень.
– Да-а-а, он при том еще и опасный, – задумчиво ответил Яковлев, не услышавший последней реплики Влада.
Рычагов смотрел на японца, но думал он не о самолете, а о том, что знать свою судьбу очень страшно, но еще страшнее ни чего не делать. Было желание все бросить, попроситься простым командиром, хоть ком полка, может Хозяин отпустит. Но сейчас, когда он увидел пылающий МиГ и представил что это кто-то из своих боевых друзей, пришло решение, идти до конца, даже если все закончится лубянкой и пулей в лоб в итоге.
Яковлев тем временем просил Влада, показать разные модели самолетов, в том числе и из будущего.
– Павел Васильевич этот тренажер не помешал бы в Липецке, – заместитель генерального инспектора генерал-майор Хрютин обратился к Рычагову, – пусть товарищи командиры сначала научатся рисованными самолетами управлять, только без самолетов из будущего.
– Я тут вспомнил анекдот, – заулыбался ректор, – в доме отдыха построили бассейн, а воду не наливают. На вопрос отдыхающих, когда нальете, директор говорит: сначала прыгать научитесь после нальем.
Удачная шутка разредила атмосферу, присутствующие принялись активно обсуждать и делится впечатлениями.
Рычагов подошел к Владу и спросил "Вы сейчас где учитесь" Влад с интересом ответил "закончил школу пока не определился" "Не желаете поступить в Качинскую летную школу, я мог бы походатайствовать, судя по тому как вы управляли самолетами на тренажере из вас получится хороший летчик истребитель"
– Я даже и не знаю, – ответил растерявшийся парень, – летать я мечтал давно, но сомневаюсь смогу ли я учится, ведь такая разница во времени. К тому же одно дело летать в симуляторе, пусть даже максимально реалистичном, а совсем другое на настоящем боевом самолёте.
– Юноша не бойтесь, – добавил подошедший Яковлев, – в школу вы поступите, я вам обещаю, а дальше зависит от вас.
– А хотите, я вам битву на Курской Дуге покажу? – сказал расхрабрившийся Влад, – это для меня одна из самых сложных миссий.
– Покажи, чего уж там, – чуть улыбнулся Яковлев.
Парень сел в кресло, взял в руки рычаг управления, который он называл джойстиком, что-то где-то нажал, и вот на экране появилась кабина самолёт Ла-5, о котором Яковлев уже слышал. Влад, тем временем завёл двигатель и ожидал разрешения на взлёт.
– Надо же, даже это учли. – подумал Рычагов.
– Это ещё что, вот на И-16, так там вообще, шасси нужно вручную убирать. Это кто ж такой умный придумал, лётчику что, делать больше нечего, чем ручку крутить. Или, например, у фрицев есть счётчик боеприпасов, и всегда в бою можно проконтролировать, сколько у тебя их осталось. А в наших самолётах как? На глазок считать приходится, – возмущался Влад.
– Но-но, юноша, И-16 неплохой самолёт для своего времени, – счёл нужным заступиться за Поликарпова Яковлев.
– Ладно, влетаем, – Влад уже и забыл про свою жалобу на вручную убираемые шасси, – сейчас начнётся.
И правда, вскоре после взлёта, поступала информация о налёте немецких Me-110, прикрываемых Me-109G. Через пару минут атакующих можно было видеть на экране. Влад атаковал их с большей высоты и со стороны солнца. К сожалению, сбить сходу не одну машину не удалось, и Влад закружился в свалке маневренного боя с одним из истребителей. Сделав несколько виражей ему удалось зайти в хвост мессеру, но начинать стрельбу он не спешил. И только дождавшись, пока расстояние до преследуемой машины не сократится менее чем до ста метров. Он начал стрелять. Но пилот стодевятого не собирался сдаваться – он начал прижиматься к земле, надеясь таким образом лишить Влада возможности маневрировать и попытаться сбросить его со своего хвоста. К счастью немецкому лётчику этого сделать не удалось, и Влад ухитрился сбить эту машину с нарисованным сердцем под фонарём пилотской кабины.
После этого пришёл черёд стодесятых. С одной стороны маневренность у них была меньше чем, у худых, но с другой, вооружены они были гораздо сильнее, чем Me-109. Поэтому и при заходе к ним в заднюю полусферу Владу пришлось действовать максимально аккуратно, стараясь не попасть под очередь спаренного пулемёта, находящегося у заднего стрелка. К сожалению, полностью уйти от пуль не удалось, и в переднюю часть Лавки попала короткая очередь. Пробит бензобак, появилась бесстрастная надпись в углу экрана.
– Аккуратнее давай, аккуратнее, – в азарте комментировал Рычагов, – которого полностью захватил разворачивающийся перед ним воздушный бой.
– Вижу, не слепой, – ответил, Влад, не отдавая себе отчёт с кому именно он это говорит. Впрочем, все были настолько увлечены боем, что на выпад юноши не обратили никакого внимания.
Наконец бой был завершён. Ни одна машина немцев не ушла с поля боя, но и наши потери составили 3 самолёта из 8. Да и самолёт Влада был повреждён – отсутствовал правый элерон, бензобак был пробит, а движок издавал неприятные звуки. Тем не менее, Влад сумел посадить свой самолёт на аэродром, и только после этого повернулся к зрителям.
– Видели, вы видели как я их?
– Парень, тебе явно надо в пилоты идти, – похлопал по плечу Влада Яковлев.
– Спасибо, – смутился парень, – а вам как понравилось, – это уже к Рычагову.
– Молодец парень. Можем ведь, когда хотим. Я бы сделал тебя своим ведомым, если бы ты был со мной в Испании.
– Спасибо, – глаза Влада словно светились от полученной похвалы.
