Текст книги "ХАРЬКОВ 354-286"
Автор книги: Константин Минаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
– Света, да не волнуйся ты так, – сказал тоже немного смутившийся от слов девушки Бондарь, – ты ни в чём не виновата. Мы же знаем, что хотела как лучше.
– Хотела как лучше... – всё ещё сконфуженно ответила девушка.
– А получилось как всегда, – закончил я, – да не расстраивайся ты так. Всё хорошо. Проходи лучше в квартиру, мы как раз собирались чай пить.
– Спасибо за приглашение. Только у меня времени нет. Я собственно и зашла к вам, что бы извиниться за вчерашнее, и для того, что бы загладить свою вину пригласить вас в кино. У нас как раз сегодня новый фильм показывать будут. Мне удалось для вас достать три билета.
– Кино это хорошо. А что за фильм, если не секрет?– поинтересовался я.
– "Белое солнце пустыни" называется. Про басмачей. Только-только вышел. И знаете, что самое интересное? Фильм цветной! Ой, а вы что его уже видели? – спросила девушка, увидев наши физиономии.
– Нет, что ты. Мы его ещё не видели, – не стал разочаровывать Свету Бондарь, – и с удовольствием сходим с тобой в кино, – правда, Лёша? – добавил Саня, довольно чувствительно пнув меня по ноге.
– Конечно, сходим, – тут же добавил я, – а когда сеанс. Если не секрет?
– Так сегодня вечером в 20:00 начало.
В общем, с девушкой мы договорились о встрече в половину восьмого на том же месте, что и вчера. Затем всей компанией стали дружно уговаривать Свету остаться на чай. Это удалось нам только после того, как Лида пригрозила, что в случае отказа, мы просто не пойдём с ней в кино.
Наконец, оставив девушек в квартире пить чай и вести разговоры о своих женских делах, мы с Саней направились в заводской медпункт, расположенный возле центральной проходной.
– Ну, Лёха, что думаешь по поводу фильма?
– А что о нём думать? Смотреть надо. Хоть и в сотой раз, но мне он, честно говоря, нравится больше, чем местное кино.
– Да что ты такое говоришь? Есть же куча отличнейших фильмов, снятых в это время. Ты ещё скажи, что "Чапаева" не смотрел.
– Смотрел-смотрел. И понимаю я всё, что фильмы эти хорошие, но не на мой вкус.
– Эх, не понимаешь ты ничего, Лёха, в колбасных обрезках. Ну да ладно, твоё дело.
– Во-во. И я к тому же. Ладно. Пришли уже. Ты как, со мной зайдёшь, или на улице подождёшь?
– Я лучше на улице тебя подожду. Покурю заодно, – сказал Бондарь и полез в карман за сигаретами.
Я же, пожав плечами, открыл скрипучую дверь двухэтажного здания заводского медпункта.
В холле, если конечно можно употребить это слово, сидела пожилая дежурная медсестра, объяснившая, где находится нужный мне кабинет. Пройдя по коридору, увидел дверь с висевшей на ней табличкой с надписью "хирург", я постучался и дождавшись ответа вошёл в кабинет.
Быстро пройдя обследование у сухонького старичка, я получил на руки диагноз о том, что переломов и трещин у меня нет, а есть растяжение мышц, из-за которого руку стоит пока нагружать поменьше.
– Что сказали? Ампутировать руку по самые гланды? – первым дело поинтересовался Саня, как только я вышел из медпункта.
– Ты мне тут пошути ещё. Я тем сам ампутирую что-то. Будешь знать, как над честными людьми издеваться.
Дождавшись вечера, мы наконец-то смогли без приключений добраться до местного кинотеатра, который собственно и находился рядом с вчерашней танцплощадкой. Только теперь здесь было гораздо больше народа чем вчера, и все толпились возле входа в кинотеатр, где красовалась огромная афиша с изображённым на ней товарищем Суховым, азартно палящим из пистолета куда-то вдаль.
Нам даже пришлось повысить голос во время разговора, потому что из-за постоянных выкриков с просьбами продать лишний билетик, просто не было слышно собеседников.
– Света, а как тебе удалось добыть билеты? – сказал я девушке чуть ли не крича ей на ухо.
– У меня просто дядя киномеханик, вот через него и смогла, – после секундной запинки ответила девушка.
– А-а-а, понятно, – неопределённо сказал я, – хорошо, наверное, иметь дядю киномеханика.
Странно это вообще. Вроде бы и всё в порядке. Ну разве не может быть у простой советской девушки дядя киномеханик? Но с другой стороны, слишком уж это как-то сложно всё. Ни с того, ни с сего достать четыре билета на, без сомнения, самый ожидаемый фильм в городе, да ещё и в день премьеры. Уж очень это подозрительно. Ну не верю я, что Светин дядюшка специально для неё держал в загашнике пачку ненужных билетов. Ладно, хватит ломать голову. Мы идём в кино, а там дальше разберёмся по ходу пьесы.
Сам киносеанс мне показался несколько скучноватым. Видимо сыграл свою роль тот факт, что "Белое Солнце пустыни" я смотрел уже далеко не в первый и даже не в десятый раз. Только пару раз пришлось пихать Саню в бок, когда этот друг не придумал ничего лучше, чем цитировать героев из фильма перед тем как они должны были сказать свои фразы. Хорошо хоть, что Бондарь говорил не очень громко и соседи его не слышали, а только шикали на нас, если Саня уж очень сильно начинал возмущаться из-за моих пинков. Нам ещё повезло Лида предусмотрительно усадила Свету рядом с собой, вполне обоснованно ожидая от нас похабных комментариев, так что можно было надеяться, что мы не сильно шокировали девушку.
– А ну утихомирьтесь, умники, – положила конец нашим разборкам Лида, – если вы сейчас же не прекратите, то я сама лично вышвырну вас из зала и оставлю вечером без ужина.
– Ладно, ладно. Прекращаем, – пошёл на мировую Саня. Но тут на экране началась знаменитая сцена с Верещагиным, в которой то жалеет об отсутствии хлебушка и глаза у Сани подозрительно загорелись. Явно что-то придумал. Хорошо хоть замолчал и перестал отвлекать всех от фильма.
После окончания картины, когда на экране появилась надпись "Конец фильма" и зажёгся свет в зале, мы начали пробираться к выходу.
– Опять Икра! Надоело! Ты мне хлеба дай! – неожиданно процитировал Бондарь.
– Ты это к чему вообще? – удивился я.
– Да так я знаю, что здесь всегда можно разжиться свежей осетринкой и икоркой чёрной. На берегу...
– Саша, милиция и комитет комсомола не одобрят общения с браконьерами, – осадила Бондаря Лида.
– Когда это останавливало любителей свежей рыбки к пиву? И тем более, некоторые честные люди сегодня по медпунктам были вынуждены ходить.
– Это я так понимаю камешек в мой огород, – ответил я, – ладно, фиг с ним, с медпунктом. А ты подумал, гений ты наш зоологический, о том факте, что как бы нет икры в середине сентября.
– Ой, а ведь точно. Совсем из головы вылетело.
– Ну-ну, а ещё говорил что местный, – ответил я и тут же заткнулся, увидев каким заинтересованным взглядом глянула на меня Света.
– Лёша хотел сказать, что ты ведёшь себя так, как будто знаешь тут всё лучше местных жителей, а таких простых вещей не знаешь, – пришла мне на помощь Лида.
Ночью, проводив Свету и основательно замёрзнув по пути домой, всё же на дворе сентябрь и ночи уже холодные, мы втроём сидели на кухне и, попивая горячий чай, обсуждали прошедший день.
– Знаешь что Саня, мы из-за тебя сегодня несколько раз чуть не спалились. Ну вот скажи, нафига ты поперёд батьки в пекло полез? Это ж блин супер-новинка для аборигенов, а не кино. А ты его цитируешь. Ладно бы просто цитировал, так нет, ты впереди паровоза лезешь. Что бы было бы если Света услышала тебя? А твоё заявление про осетрину?
– Ладно тебе Лид, не кипятись. Ведь всё нормально закончилось. Нас никто ни на чём не поймал, и режима секретности мы не нарушили.
– Знаешь, Сань, – задумчиво ответил я, – секретность-то может мы и не нарушили, но вот Света явно не так проста как кажется. Уж очень у неё всё легко получается. Хотя с другой стороны. Возможно это меня и глючит. Но всё равно, не верится, что она вот так просто эти билеты достать смогла. Да и потом, очень мы её интересуем, в особенности оговорки наши. Так что, я считаю, что с ней надо быть повнимательнее. Мало ли кто она такая на самом деле.
–Может ты ещё скажешь, что моя встреча с ней была запланирована? – язвительно спросил Саня.
– Может и запланирована. Хотя вряд ли. Мы были первый день на заводе, и вряд ли кто-то просчитывал твои действия. А вот что было дальше, тут возможны варианты.
– Ладно мальчики. Давайте заканчивайте тут. Потому что завтра всем на работу, а время уже позднее. Да и спать очень хочется, – сказала Лида, – в общем, я пошла, и вы долго не сидите.
Проговорив ещё полчаса и не придя к единому выводу, мы с Саней тоже отправились спать, справедливо решив, что утро вечера мудренее.
Сталинград. 30 сентября1940 года
Утро началось как всегда неожиданно. По ставшей уже традицией привычке, Саня Бондарь побрызгал мне на лицо водой, и я с большим трудом и матюгами наконец-то раскрыл глаза.
– Вставай Лёха, нас ждут великие дела.
– Опять ты ко мне пристаёшь. Не хочу я ничего, – ворчал я спросонья.
– Лёха, ты ж вчера вроде не пил, и громче всех орал "хочу на полигон, хочу на полигон". Ну вот, радуйся теперь, сбылась твоя мечта.
– Ладно, Саня, спасибо, что разбудил. Ты прав, надо вставать.
Я встал, застелил кровать и стал одевать новенькую, полученную буквально накануне форму с петлицами младшего лейтенанта РККА. А вы как думали? Если уж едешь на полигон снимать испытания новой секретной техники, то и выглядеть должен подобающим образом. А тут вспомнили, что я ещё в Харькове получил звание младлея, вот оформили все бумаги и выдали форму со всеми прилагающимися причандалами. Саня ещё сокрушался, что товарищ Сталин не торопится погоны вводить, а то обмыли бы мои одинокие звёздочки. Ну да и ладно. Сей прискорбный факт не помешал нас собраться вчетвером с Кузнецовым и Акимовым и отметить сие действие, опуская в стакан с водкой кубики вместо звёздочек. К тому же в РККА приняли не только меня, но и Саню, который получил сержантские петлицы. Так что мы и его треугольники обмыли.
В общем, я оделся и встал перед зеркалом, поправляя пахнущую особым запахом новой кожаной вещи портупею.
– Вах, красавец, да. Был бы я девочкой, точно влюбился бы в тебя, – заявил Бондарь заглянувший в мою комнату.
– Иди-иди, гуляй отсюда, не мешай мне одеваться, – возмутился я.
– Лёха, а ты как к цветам относишься? – неожиданно спросил меня Саня.
– Ну, нейтрально-позитивно. Помогают добиться от девушек благосклонности. А что?– спросил я Бондаря, не понимая, в чём заключается подвох.
– Да так, я за тебя беспокоюсь. Боязно мне, что если ты и дальше будешь перед зеркалом вертеться, то в цветочек превратишься. Жёлтенький такой. Нарциссом называется. Придётся тебя тогда передать Лиде на попечительство. Будет он за тобой ухаживать. Поливать там, землю удобрять. А по праздникам будет пересаживать в парадный горшок и носить на демонстрации.
– А не пошёл бы ты куда подальше, – возмутился я.
На что Саня только радостно прогыгыкал и, напевая какую-то песенку, ушёл в ванную комнату бриться.
Вот жеж блин. Теперь ждать придётся, пока он не закончит все свои дела. А брился Саня всегда с чувством, с толком, с расстановкой. Короче, долго он брился, гад такой.
Наконец Бондарь закончил процесс соскребания щетины со своего фейса и уступил мне ванную. Я по быстренькому побрился, правда, на этот раз, довольно тщательно – втык от Кузнецова по поводу неравномерно гладкой морды пошёл мне впрок. Удостоверившись, что отдельно стоящих кустиков волос на моём лице не наблюдается, и удовлетворившись этим результатом, я поскакал на кухню пить чай с бубликами.
Выпив по пол-литровой чашке крепко заваренного напитка и дежурно обсудив свежие новости, мы с Саней пошли на улицу.
– Ну что, не переживаешь за свой агрегат? – поинтересовался я у Бондаря, когда мы шли к заводу.
– А чего мне за него переживать. Я его проверил и перепроверил уже по 10 раз. Так что всё нормально будет. А ты за съёмки не волнуешься?
– Дык, чего мне волноваться. Камера и фотик заряжены. Ноут ежели что случится, запитаем от бортовой сети. Мы же с тобой позавчера эту систему тестили. А вчера я её установил в тягач и проверил. Так что, всё будет хорошо, ежели, конечно, форс-мажор какой не приключится.
– Лёха, ну какой может быть форс-мажор на полигоне? Там же всё проверено-перепроверено по сто раз. Безопасность будет на самом высшем уровне.
– Ты прав, конечно. Но что-то предчувствие у меня не хорошее какое-то.
– Брось, Лёха. Это, наверное, у тебя от недосыпания и с голодухи. Вот приедем на полигон, там и позавтракаем нормально.
– Угу, хотелось бы.
Мы подошли к проходной завода, возле которой стояли рабочие, торопившиеся на первую смену. Простояв в небольшой очереди, мы предъявили наши пропуска, и прошли на территорию СТЗ.
– Так, ты давай иди к Кузнецову, а я пойду в гараж за БТР.
– Хорошо, тогда подъезжай сразу к ВЦ. Там погрузим к тебе технику.
– Лады.
Распрощавшись с Саней, я вошёл в здание и, поднявшись на второй этаж, подошёл к ВЦ. Предъявив стоящим у дверей бойцам пропуск, я вошёл в зал, где уже находился Кузнецов.
– Доброе утро, Олег, – поздоровался я с сержантом.
– Здравия желаю, товарищ лейтенант.
– Что, издеваешься? Как водку вместе пить, так Лёха, а теперь здравия желаю. Сам же знаешь, что лейтенант я ряженый.
– Не ворчи, Лёха, – улыбнулся Кузнецов, – мы же на полигон едем. А там будет присутствовать высокое начальство. И ряженый ты или не ряженый, значения не имеет, раз петлицы носишь, то будь добр, соблюдай субординацию.
– Да понял, я понял. Ладно, давай, берём барахло и идём на выход.
– Подожди, а бумаги заполнить? Нам потом такой втык сделают, что мало не покажется.
– Хорошо, что там заполнять надо?
– Эх ты, лейтенант, – Олег укоризненно покачал головой, – учить тебя ещё и учить. На вот, распишись, я уже всё заполнил.
Я расписался в документах на вынос с территории завода ноутбука, цифрового фотоаппарата и видеокамеры. Затем мы с Кузнецовым взяли указанное в актах имущество и вышли из здания.
Несмотря на клятвенные заверения Бондаря в том, что ждать будет он нас, а не мы его, нам пришлось простоять минут пятнадцать, пока из-за угла не выехало его любимое детище, с которым он возился всё время. Я даже сначала протёр глаза от недоумения – настолько этот тарахтящий движком драндулет походил на знаменитый американский БТР М-113. Только шасси от СТЗ-5 говорило, что послужило базой для этой машины.
Тягач подъехал к зданию и остановился возле входа. Открыв водительскую дверь, из кабины высунулся Саня, и весело махнув рукой, прокричал:
– Чего стоите, залезайте.
Мы обошли машину и, открыв заднюю дверь, погрузились в этот эрзац-БТР. Внутри, вдоль бортов, были установлены лавки, оставшиеся ещё с оригинальной модификации машины. В крыше, по центру, был сделан люк, в котором, согласно замыслу создателя машины должна была устанавливаться турель пулемёта, сейчас отсутствовавшая. Вообще, было видно, что машину доводили в спешке, и особых удобств в ней не планировалось – эрзац он и есть эрзац. Да и раскачивало машину во время движения очень сильно.
– Саня, а где вы броню взяли? – поинтересовался я у Бондаря, перекрикивая шум двигателя.
– Так мы её и не использовали. Собрали корпус из неброневой стали. Ежели машина будет удачной, то уже и о настоящей броне задумаемся, а пока на скорую руку слепили это чудо-юдо для показа начальству.
– Это уж точно, что на скорую руку. Вы что ночью его красили? Уж очень сильно воняет.
– Да нет, несколько дней уже, как покрасили. Да ты не волнуйся. Открой люк, и дыши свежим воздухом. Всё равно нам главное до полигона доехать, а там ты и так всё время на улице будешь. Снимать кроме тебя некому. Все умеющие люди будут заняты.
– Это уж точно. Админ на испытаниях бронетехники не пришей кобыле хвост, – подколол меня Олег.
– Сам ты не кобыла бесхвостая, – решил я возмутиться, – вот обижусь, и хрен тебе покажу как пропатчить KDE2 под FreeBSD.
– Ты ж говорил, что KDE2 устарело. И чётвёртая версия давно вышла, – невозмутимо ответил Кузнецов.
– Ишь, я ведь только мельком упоминал про это. Думал, что ты забыл уже давно.
– Работа у меня такая, всё помнить, – потупив очи, ответил Олег.
– Ладно, товарищи админы-НКВДшники, вы мне лучше скажите, ничего не забыли. Что бы нам не пришлось обратно ехать из-за какого-то кабеля или переходника.
– Не боись, Саня всё взяли, – ответил я.
– Ох, Лёха, что терзают меня смутные сомнения, что кабеля ты взял, а ноутбук забыл.
– Да ты в своём уме? – уже по настоящему возмутился я, – вот он твой ноутбук, в чехле лежит у меня на коленях.
– Шучу, я Лёха, шучу, – быстро ответил Бондарь, вообразив, что я собираюсь на него броситься с кулаками.
– Дурак ты Саня, и шутки твои дурацкие. Я могу забыть подарить девушке цветы на свидании, но про ноут я никогда не забуду.
– Оно и видно, что комп для тебя важнее девушек, – негромко сказал Саня, продолжая держать рычаги.
– Я всё слышал.
Может, для постороннего человека наше общение и показалось бы постоянной перебранкой, но мы все понимали, что это всего лишь шутки, и поэтому на подколки друзей ещё никто не обижался. Да и Олег, постоянно общаясь со мной и Саней, постепенно перенял наш стиль, и теперь участвовал в словесных баталиях на равных.
Тем временем, разговор затих сам собой и все о чём-то задумались. Не знаю, что пришло в голову Бондарю с Кузнецовым, но я вспоминал Харьков, не тот который был в тысяче километров от нас, а тот который находился в шестидесяти восьми годах впереди во времени. Или там уже находится тот Харьков, который исчез 22 июня? Не знаю, да и не узнаю наверное никогда уже.
Эх, что-то меня совсем мысли грустные одолели. Да ещё и тряска эта ужасная. Ладно нам до полигона добраться только и всё. А если этот тарантас на вооружение примут? Это же солдатам, то есть я хотел сказать красноармейцам, совсем туго придётся. Тут я вспомнил, что из-за подобных оговорок уже получил несколько раз по ушам от Олега, и только хотел повозмущаться по этому поводу, как сам не заметил, что уснул. Не помешала даже эта пресловутая тряска.
Проснулся от того, что в салоне стало необычайно тихо. Открыв глаза, я увидел Кузнецова открывающего заднюю дверь, или её лучше назвать десантным люком?
– О, Лёха, ну ты молодец, – сказал Бондарь, – только я тебя будить собрался, что бы известить о прибытии, как ты и сам проснулся. Жаль, очень жаль. А то очень хотелось тебя водой полить.
– Я тебя сам когда-нибудь так оболью, что всю жизнь будешь воды бояться, и не то что в Волге, в ванной купаться перестанешь. Ты мне скажи лучше, это финишная остановка, или ещё ехать будем?
– Да нет, приехали уже. Выгружаться надо. А ты я смотрю, спишь так, что из пушки не разбудишь.
– Как будто ты этого и так не знаешь. Ладно, выгружаться так выгружаться. А никто, часом время не засёк, когда мы выехали с завода?
– Засёк, Лёха, засёк, – ответил Саня, – ехали мы ровно 2 часа. Ни больше, ни меньше.
– Во блин, ты же сам говорил, что тут всего тридцатник максимум, чего так долго-то?
– Лёха, ей богу, ты как вчера родился. Во-первых, вспомни, в каком времени мы сейчас находимся, и сделай поправку на нынешние скорости и дороги, а во-вторых, для совсем слепых уточняю – ехали мы в составе колонны авто и бронетехники, а они никогда особо быстрыми не были. Ёлки-палки, у тебя же ВУС ком. взвода по обслуживанию и эксплуатации автомобильной техники. Должен же такие простые вещи знать.
– Хватит придираться ко мне. Я тебе уже не однократно говорил, какая в Украине военные кафедры, тем более, что я тогда о карьера военного задумывался меньше всего. Меня тогда больше девочки и компы интересовали. А то, чему меня тогда учили, в одно ухо влетело, а из другого вылетело. Теперь, к сожалению, вспоминается с большим трудом.
– А ну хорош болтать, парни. Выгружайтесь, давайте быстрее, – не выдержал Олег.
– Идём– идём.
Мы вышли из бывшего тягача на улицу, и тут я понял, какая же всё-таки отвратительная вентиляция была в этом драндулете – свежий воздух буквально вскружил голову, и даже вонь выхлопных газов дизелей мне показалась прекрасной по сравнению с тем, что творилось в десантном отделении.
Отдышавшись и придя в себя, я наконец-то смог рассмотреть всю нашу разношёрстную колонну поближе – первым шёл, грузовик с красноармейцами, которые уже успели покинуть его, следом за ним уже знакомый мне автобус с которого началось моё знакомство со Сталинградом, либо его брат близнец, третьим был, судя по ходовой части, Т-55 с зачехленной башней, находящейся в походном положении, а вот за этим, знакомым мне несмотря ни на что танком, как раз перед нашим драндулетом, находился неведомый шушпанзер оборудованный всё той же ходовой Т-55, бронерубкой в точности повторяющей таковую у ИСУ-152 и фирменным отличием всех шушпанзеров – дыркой, только не для ружья, а для орудия, ныне заткнутой какой-то болванкой, судя по всему символизирующей Д-25, если мне не изменяет память. Следующим шёл, как я уже и говорил наш переделанный до неузнаваемости СТЗ-5. За нами находились два бензовоза и эмка. Замыкал колонну ещё один грузовик с красноармейцами.
Пока я с открытым ртом рассматривал все эти чудеса танкостроения, из эмки вышел Акимов и твёрдым шагом направился к нам.
– Ну что, Бондарь, – сразу схватил он быка за рога, – смотри мне, не подведи. Раз сам вызвался сделать БМП, так теперь неси за неё ответственность.
– Не переживайте, Сергей Васильевич, я знаю что делаю.
– Хотелось бы верить, хотелось бы верить... Алексей, – неожиданно обратился ко мне Акимов, – вы готовы проводить съёмки испытаний?
– Так точно, – выпендрился я с ответом, – аккумуляторы заряжены, карты флеш-памяти очищены.
– Вот и отлично. Тогда заводите эту вашу "БМП" и езжайте вон на тот холм, – Акимов показал рукой на какой, – там вам будет удобнее всего.
– А как же испытания? – обиженно спросил Саня.
– Как-как. Каком кверху. БМП ваша идёт вне списка испытуемых машин, значит гонять её будем после того, как со всеми остальными разберёмся.
– Понятно, – разочарованно протянул Бондарь, – ладно, Лёха, поехали. Будем аппаратуру разворачивать.
– Саня, давай я пешочком пройдусь а точку, а тягач ты и без меня пригнать сможешь.
– Агащазблин, – получил я в ответ, – там твои камеры лежат, и отвечать мне за них в случае чего совсем не хочется. Так что давай, лезь в машину и не рыпайся.
– У, изверг. Ты лучше вентиляцию нормальную придумай в своей тарахтелке, а потом уже заставляй людей в душегубку этой кататься.
– Хватит вам уже, не выдержал Кузнецов, – скоро по тридцатке обоим будем, а всё туда же, как дети малые.
– Олег, это мы не ругаемся, а вносим конструктивные изменения в аппарат БАБ-1.
– Куда-куда ты вносишь? – в один голос спросили Саня с Олегом.
– БАБ-1 – Броневик Александра Бондаря Первый, – с гордостью ответил я.
– Ты мне ещё за это ответишь, – сказал Саня, после того как стих хохот, – я тебе этого баобаба припомню.
Наконец нам удалось выйти на необходимую точку и развернуть аппаратуру. Как оказалось, на этом же холме находился наблюдательный пункт для членов комиссии. Так что, мы оказались совсем рядом с большим начальством. Но рассматривать живых легенд отечественного танкомпрома было некогда – всё внимание было сосредоточено на съёмках.
Что я могу сказать? Т-55 после того как с его башни сняли чехол, оказался самой обычным танком, каких тысячами можно было увидеть по всему миру в наше время. Думаю, что скорее всего это и была машина из нашего времени. На прямой вопрос, что это за машина. Бондарь ухмыляясь ответил, что танк был разобран в Харькове, доставлен сюда в виде запчастей, и собран на месте уже местными умельцами. А вот самоходка представляла собой упрощённое шасси пятьдесятпятки и была собрана из местных деталей, исключая конечно некоторые ультра-высокотехнологичные, которые пришлось везти из Харькова.
– Ты почему ржёшь, когда о танке рассказываешь? – поинтересовался я у Сани.
– Да так, было тут пару нюансов, – загадочно ответил Бондарь, – потом расскажу, как с испытаниями закончим.
Ближе к вечеру официальная программа испытаний была окончена, и наконец-то высокое начальство уделило внимание Саниной машине. Первое мнение комиссии было весьма благоприятным – ещё бы! Такая замечательная возможность, внеся минимальные изменения в серийное производство тягачей, получить полноценную БМП. Но вот дальнейшие события несколько подкорректировали мнение высоких чинов. Нет, когда во время демонстрационной поездки за рычагами сидел Саня, всё шло более-менее нормально – машина хоть и шла чрезвычайно медленно и с жуткой тряской, но, тем не менее, шла. И когда за рычаги сел другой водитель-испытатель, поначалу всё шло нормально. Но вот когда он захотел эффектно въехать на крутой склон холма, бывший тягач не выдержал издевательств над собой и в знак протеста опрокинулся на бок.
Такого удара судьбы Саня не ждал – все его труды пошли насмарку. Да и вердикт комиссии оказался однозначным – несмотря на нужды армии в подобных машинах, в том виде как сейчас, данный агрегат принят на вооружение быть не может.
– Саня, да забей ты. Подумаешь неудача. Это же конец света, – сказал я Сане, когда мы вечером присутствовали на банкете в честь завершения первых испытаний, – Главное то у тебя опыт появился. Тем более, что ты и сам говорил мне, что всё это полумеры.
– Молодой человек прав, – сказал незаметно подошедший к нам Акимов, – не стоит разочаровываться из-за одной неудачи. Вы приехали на завод считая что гораздо умнее своих предков. Стали пытаться продвигать сырой проект, но у вас не получилось. Не надо отнекиваться, я же понимаю, что это так. И я сам был точно таким же. Так что всё нормально. Первый блин всегда комом. Зато сейчас мы выяснили, что тракторное шасси не подходит для БМП. А тот факт, что вы по ночам работали, так у вас появился драгоценный опыт, который пригодится в проектировке новых машин. В общем, не отчаивайтесь и давайте лучше выпьем за успех наших новых САУшек. Тем более, что ваше предложение использовать в качестве временной замены Д-25 МЛ-20 рассматривается на самом высшем уровне.
Вот такой вот у нас получился день испытаний. Несмотря на неудачу с СТЗ-5, испытание прошли успешно, а это самое главное. Единственным минусом, на мой взгляд, было то, что отмываться от смеси грязи и мазута мне пришлось очень долго.
Москва. ХХ октября 1940 года
Танковые дивизии немцев рвались к Харькову, несмотря на все попытки РККА удержать их на старой границе. С другой стороны, попытки эти были вяленькими. Вермахт практически не встречал на своём пути новой техники, несмотря на то, верховное главнокомандование точно знало о том, что у советов новые танки и самолёты. Был оставлен в тылу окружённый Киев, ещё сопротивлялись отдельные части и соединения, но тонное остриё стилета со свастикой на рукояти уже находилось в непосредственной близости от сердца СССР, наследия потомков, доставшегося комиссарам по чистой случайности – отдельные немецкие части уже находились в считанных километрах от границы области.
Но неожиданные фланговые удары новейших танков советов, стоящих в резерве до последнего момента сломали клинок стилета, оставив в теле страны обломок фашистского лезвия размером в целую армию.
– Ваш ход, товарищ Жуков, – сказал Константин Рокоссовский, отрывая взгляд от монитора, – спасайте своего Гудериана.
– Товарищи, я думаю что ситуация и так ясна, – сказал Сталин, глядя в свой ноутбук, – немцы окружены, но далась нам эта победа дорогой ценой. Они увязли на подступах к Харькову, и думаю, что Гудериану придётся повторить судьбу одного Фельдмаршала, которые, как известно, если и сдаются в плен, то только командирам Красной Армии, – все находящиеся в кабинете Вождя Народов, улыбнулись этой шутке. Но тут тон Сталина стал ледяным, и улыбки как рукой сняло, – Товарищи, это окружение далось нам дорогой ценой. Как правильно отметил товарищ Рокоссовский, фашисты слишком близко подобрались к Харькову. И наш уровень потерь был не недопустимо высоком уровне. Не говоря уже о том, что вы сдали врагу столицу Советской Белоруссии Минск, и оставили в окружении Киев. Враг не должен перейти старую границу. Так что, товарищи, будем воевать, пока воевать не научимся. Товарищ Рокоссовский, есть мнение, что на этот раз вам следует поменяться сторонами с товарищем Жуковым.
Сталин склонился над ноутбуком, но тут на экране появилось сообщение о том, что приложение выполнило недопустимую операцию и будет закрыто.
– У щени деда, – вполголоса выругался Иосиф Виссарионович. Затем, он нажал на кнопу селектора и произнёс, – товарищ Поскрёбышев, сообщите программистам, что опять симулятор глючит. Пусть займутся этим вопросом, – затем Сталин посмотрел на собравшихся в кабинете генералов и добавил, – товарищи, Я думаю, нам следует сделать небольшой перерыв. Продолжим через тридцать минут.
Дождавшись, пока генералитет покинет помещение, Сталин снова вызвал Поскрёбышева по селектору и сказал, что ожидающий в приёмной Берия может войти.
– Здравствуйте, товарищ Сталин, – сказал Берия, войдя в помещение.
– Здравствуй, Лаврентий. Как твои студенты?
– Хорошо, товарищ Сталин. То есть плохо, конечно. В лагере под Белгородом Харьковчане смогли нейтрализовать целый полк буквально за несколько минут. Так что мы можем нейтрализовать наших "ястребов".
– Я смотрю, Лаврентий, ты времени зря не теряешь, даже лексикон у Харьковчан позаимствовал. Смотри не заиграйся.
– Товарищ Сталин, вы же знаете, что в той реальности после вашего... ухода я прожил совсем немного. Так что мне нет никакого резона строить самостоятельную игру.
– Ладно, Лаврентий. Что там ещё по студентам?
– Все данные в этой папке находятся, – Берия кивнул на картонную папку, с которой он вошёл в кабинет, – от себя же могу сказать, что на этот раз Харьковчане переиграли сами себя.
– Это ещё почему?
– Дело в том, что у них студенты считаются самыми плохими солдатами. У всех проблемы со здоровьем, отсутствие желания служить Родине и ещё куча других проблем. А у нас же ситуация диаметрально противоположная – студенты самый прогрессивный социальный слой. Так что будет толк из наших курсантов.
– Хорошо, товарищ Берия. А как обстоят дела с новыми уставами?
– Проводим обкатку в тренировочных лагерях. Н опока рано говорить о каких-либо результатах. Итоги можно будет подвести только после окончания сборов.
– Не тяни с этим. С каждым днём времени всё остаётся всё меньше. Что с Англией? Вы связались с Черчиллем?
– Да, наши люди ведут с ним переговоры. Сэр Уинстон отчаянно торгуется, но обещает поддержку в случае своего прихода к власти. Гитлера он ненавидит гораздо больше чем нас. И ещё, товарищ Сталин, немецкий посол уже несколько раз намекал нам, о том, что Германия хочет получить доступ к Харьковскому Наследию.
– Они что нас за дураков держат? Неужели они считают, что мы можем купиться на такое.
