Текст книги "Последняя девственница королевства (СИ)"
Автор книги: Константин Фрес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Глава 27
Магическая повозка шустро катилась по огненным землям, лавируя меж черными нагромождениями скал, образованных наплывами застывшей лавы. Из разломов вдоль дороги то и дело выскальзывали быстрые языки пламени, облизывая раскаленные красные края трещин. Где-то в глубине земли, под толстой коркой черной остывшей лавы, клокотала и кипела магма, и разломы земли выплевывали столбы искр и пламени. Воздух над дорогой дрожал и плавился от жара.
Пустотник нарочно выбрал именно этот путь, не самый комфортный и красивый, но зато верный и безопасный. Огненная стихия защищала беглецов от власти Короналя. Здесь, в огненном царстве, где нет ни ручейка, ни самой захудалой речки, он не мог догнать их. Здесь сила его была минимальна – об этом думал Пустотник насмешливо, прихлебывая остатки магии из бутылочки.
Нова, еле живая, привалившись плечом к стенке кареты, равнодушно смотрела на Пустотника.
– Ах, так вот в чем дело, – звонким, неестественно легким голосом произнесла она, наблюдая, как у Пустотника расцветают бледные щеки. – Вы пьете магию. Вот отчего вы все помните. Вы пользуетесь нечистой магией. Вот кто нападал на нас с Эллианом.
Пустотник насмешливо покосился на девушку, глотнул из бутылочки еще.
– Какая проницательность! – произнес он язвительно.
– Зачем вам все это? – безжизненно произнесла Нова. – Зачем? Вы все переломали, вы уничтожаете меня… Разве вы не видите, что я умираю быстрее, с каждым шагом, отделяющим меня от Короналя… Вы убиваете меня. И сейчас будете говорить о любви?
Пустотник нервно передернул плечами. Разумеется, он мог бы рассказать ей о предсказании Понтифика, да он так и сделал бы раньше, потешаясь над ее отчаянием. Но сейчас, когда острая влюбленность терзала его сердце, он не мог и подумать о том, чтобы цинично рассмеяться и рассказать правду. Он не хотел выглядеть в глазах Новы неприглядно, некрасиво. Даже мысль о том, что девушка узнает его постыдную тайну – о том, что сначала им двигали лишь меркантильные побуждения, – ему была невыносима.
– Буду, – зло проговорил Пустотник, не понимая, что его злость и эгоистичное желание переломить ситуацию в угоду себе выглядят ничем не лучше. – Ты слабеешь быстрее, это верно, но Понтифик вернет тебя к жизни. Он сказал о тебе несколько слов, он предсказал тебе долгую жизнь, и ты просто не сможешь умереть, когда будешь подле него и когда он услышит, какую глупость ты с собой сделала!
– Ах, вон оно что, – слабо улыбнулась Нова. – Понтифик сказал обо мне несколько слов! Вот в чем подвох! А вы толкуете о любви… И что он напророчил мне? Богатство? Славу? Власть? В чем моя ценность? И Корональ о ней не знает, раз отдал меня так просто… – внезапно в голову Новы пришла такая невероятная мысль, что девушка нашла в себе силы приподняться и сесть ровно, чтобы как следует было видно лицо Пустотника. – Он что, и не знал никогда?.. Вы, верный слуга Понтифика, каким себя заставляете себя величать, ничего не сказали Короналю?! И его беспамятство, – в ослабевающих руках Новы вдруг словно огонь вспыхнул, пронося силу по ее крови вверх, по плечам, в грудь и в самое сердце, – это не ваших ли рук дело?
– Корональ, Корональ, Корональ! – раздраженно выкрикнул Пустотник, багровея до самых ушей от стыда, что его так легко раскусили. – Не много ли ты о нем болтаешь?! Что тебе этот Корональ? Не из-за него ли ты теряешь жизнь?
– Нет! – выкрикнула Нова, упираясь ногами в пол кареты. – Не из-за него! Это вы… это вы все разрушили! Вы! Вы влезли и сломали все!
Девушка рванула к дверце кареты, но Пустотник не дал ей и коснуться ручки. Он налетел на нее, скрутил руки, навалился тяжкой тушей, и Нова увидела над собой его трясущееся от злобы раскрасневшееся лицо.
– Глупая девчонка! – взревел он, больше не владея собой. Его ладони больно и жадно тискали грудь Новы, путались в подоле ее платья, стараясь задрать его, и девушка испустила крик отчаяния и ужаса, поняв, что сейчас произойдет, что хочет от нее Пустотник. – Да он же не ценил тебя! Таких, как ты, у него сотни! Сегодня он ласков, а завтра оттолкнет тебя, а мне нужна только ты, ты одна, и это навсегда!
– Вы мне противны, противны! – кричала Нова, ощущая, как мокрый жаркий рот Пустотника хватает ее груди, выскользнувшие из корсажа, как его жесткие пальцы добираются до ее бедер м сжимают их до синяков. – Не смейте трогать меня!
– Ты будешь моей! – рычал Пустотник, позабыв о всякой осторожности, позабыв о том, что неосторожным толчком может изгнать из тела девушки еле теплящуюся жизнь. Он с остервенением рвал и терзал уже собственную одежду, стараясь расстегнуть штаны и вогнать напряженный член меж дрыгающихся ног девушки. – Я сделаю тебя своей, и к моменту прибытия к Понтифику ты уже будешь носить моего ребенка, будущего Короналя!
– Нет, никогда, никогда! – плача, кричала Нова, отбиваясь от озверевшего Пустотника слабыми руками. Словно подтверждая ее слова, над каретой, высоко в небе, прокатился мощный раскат грома, молния, вертлявой змеей пробежав меж чернильных облаков, ударила где-то впереди, расколов черные лавовые камни с треском и выбив из земли столб кипящей лавы.
Пустотник вздрогнул, вскинулся, выглядывая в помутневшее от потоков быстрой воды стекло. Ливень, принесенный мощным порывом ветра, навалился на волшебную повозку разом, ударил в крышу, словно желая расколоть ее как ореховую скорлупу.
– Корональ! – выкрикнула Нова радостно, понимая, откуда в этих мертвых огненных землях, которые даже ветра обходят стороной, столь неожиданно пошел дождь. – Он пришел за мной!
– Он так же соблазнен твоей ценностью, – с ненавистью прорычал Пустотник, – не обольщайся!
– Нет! – твердила Нова, отталкивая его руки, яростно сопротивляясь, извиваясь, не позволяя ухватить себя половчее. – Он пришел за мной!
– Он не получит тебя, жалкий ублюдок! – выдохнул Пустотник.
До этого Нова видела лишь как Корональ спускает Слово, и это было красиво, таинственно и вовсе не пугающе. Слово Пустотника, черпающее силу из нечистой магии, выглядело устрашающе. Он изломало, разобрало по костям тело красивого золотоволосого молодого человека, и с хрустом сложилось обратно в какое-то жуткое существо, с восемью суставчатыми лапами, волосатое, с оскаленной крысиной пастью и красными горящими глазами. Каждое сочленение на его теле, каждая хитиновая пластинка на его необъятном волосатом паучьем брюшке пылало огнем, как разломы в трещинах земли, дыхание чудовища было горячим, опаляющим.
Когда-то давно золотоволосый, тонкий Сайрус был Огненным магом, и теперь он вспомнил это. Он потянул свои жуткие суставчатые лапы к девушке, и Нова с криком ужаса попыталась выпрыгнуть из повозки. Она распахнула дверь и готова была уже вывалиться на дорогу, под ливень, в мутные лужи, по которым с остервенением хлестала вода, но паук ухватил ее и потянул внутрь. Одну лишь ее ладонь, протянутую к спасению, охватил на мгновение дождь, и повозка, вильнув в сторону, вышла из-под синих тяжелых туч.
Зловеще скрежеща членистыми лапами, крысопаук упаковывал свою жертву в накидку с сидения, словно в паутину, и Нова, подавив панику, рождающуюся от вынужденной неподвижности, из последних сил напряглась, локтями расталкивая путы.
– Не трожь меня, урод! – с ненавистью выдохнула она, что силы лягнув ногой по омерзительной крысиной морде. Сайрус взвыл, нелепо скребя волосатыми паучьими лапами по подвижному рылу, и Нова, глубоко вздохнув, спустила свое Слово, огненного махаона. С веселым треском пламень пробежал по тряпкам, воспламеняя их, и они расползлись на плечах Новы, освобождая ее. Нова еще раз ударила Пустотника в огрызающееся рыло, и, рванув ручку дверцы, выскользнула вон из повозки.
– Ах ты, дрянь! – провизжал ей вослед нечеловеческий голос.
Отчаянно маша крыльями, Нова поднималась все выше и выше, к чернильно-фиолетовому небу, протягивала руки к небу. Там, среди облаков, она уже видела движущийся длинный силуэт, и угадывала очертания дракона, плывущего в водной взвеси. Но огненное лассо, загудев огненными лепестками, ухватило ее за ногу, и паук, отвратительно скрежеща, потянул ее обратно, к черной обгоревшей земле.
– Тебе не уйти от меня, бабочка…
Нова волочилась на огненной веревке по земле, крича, размахивая крыльями, цепляясь в наплывы лавы из последних сил.
– Эллиан! – в отчаянии позвала она, поднимая к небу заплаканное лицо. – Эллиан!
Он услышал ее. Долгое драконье тело вильнуло в черном небе, и ливень шибанул точно в том месте, откуда она звала его. Под упругими струями тотчас намокла ее одежда и погасли ее крылья, но и огненное лассо на ее ноге пропало, и Нова, ощутив себя свободной, толкнулась всем телом от земли, подскочила с криком, чтобы сделать несколько шагов прочь от Пустотника, которого ливень сек нещадно.
С небес, быстрее яркой молнии, неумолимее цунами, несся в потоках воды водный дракон. С каждой секундой он преображался, становился все более похожим на человека, и земли уже коснулись серые замшевые сапоги Короналя, а его сине-серый шелковый халат полами своими упал в замершие лужи, по которым дождь перестал лупить с прежним остервенением.
Он припал на колено, придавленный к земле долгим прыжком с небес, но почти тотчас же поднял черноволосую голову, оскалясь совершенно по-звериному.
– Это – моя женщина! – рыкнул он металлическим хриплым голосом, приличествующим старому Дракону, но не молодому человеку. – Убери от нее свои гнусные клешни, уродец!
– А ты попробуй, забери, – хихикнул Сайрус, снова раскручивая огненное лассо. – Здесь нет твоей власти, мокрый жалкий лягушонок! Здесь моя территория и моя сила!
– Разве?! – взревел Корональ, срываясь с места.
Лужи, все те потоки воды, что обрушились с небес на землю и затушили огненные расселины, вдруг подскочили и зависли в воздухе каплями разных размеров. Корональ бежал навстречу Сайрусу с его огненным лассо, и в его руке раскручивался долгий водный хлыст, собирающийся из миллионов капель. Корональ несся вперед, и его водное оружие, рассекая со свистом воздух, отрубало куски огненной веревки, которую Сайрус пытался накинуть на него. Огонь прожигал черные полосы на шелковой одежде Короналя, оставлял алые полосы на его плечах, но тот словно не обращал внимания на раны и боль и продолжал наступать. Его левая рука была опущена вниз и немного отведена назад, будто Корональ прятал от огненного удара свое сердце, но это было не так.
Когда щедро разливаемая им вода кончилась, разбилась об огонь на неподвластные ему капли и упала мертвой водой ему под ноги, когда соперники сошлись бесстрашно лицом к лицу и Сайрус страшно захохотал, взывая к огненному сердцу земли, прося у него силы, Корональ сделал кроткий шаг вперед, в объятья врага, упрямо сжав губы. Огненные паучьи лапы ухватили его за плечи, прожигая его одежду, опаляя его черные длинные волосы и раня тело, но было поздно. Ледяной клинок, сотканный из остатков воды, собранный из самых острых, самых отполированных пластин, вошел в сердце огненного мага, и гаснущие глаза Сайруса наполнились изумлением, которое медленно растворялось в слезах боли.
На ледяном мече Короналя, вогнанном в тело Пустотника по самую гарду, корчился и умирал человек, цепляясь за плечи Эллиана и поливая своей кровью его щегольскую шелковую одежду.
– Не тебе, Пустотник, – отчетливо и зло произнес Корональ на ухо корчащемуся от боли Сайрусу, – соперничать со мной! Я – великий Корональ. И свое я буду защищать так же, как самого себя. Потому что бросать не в моих правилах.
Он отступил и рывком вырвал меч из тела Пустотника, ничком упавшего к его ногам. Кровь полилась из раны убитого, но даже ее Корональ подчинил себе и не велел ей коснуться его сапог.
Затем он поспешил к Нове.
Когда Корональ подхватил ее на руки, она была уже холодна, почти так же холодна, как Сайрус, распростертый на земле. Корональ поцелуями покрывал ее руки, но не мог отогреть их.
– Куда же ты, смелый мотылек, – шептал он, прижимая ослабевшую девушку к себе. – Избавиться от меня захотела? Не выйдет, не выйдет; даже умерев, ты останешься моей!
Он зарылся лицом в ее волосы, и Нова тихо рассмеялась, млея от его прощальной ласки.
– Слишком поздно, мой Эллиан, – прошептала она, чуть коснувшись его лица своими холодеющими пальчиками. – Слишком поздно… Но я рада… я рада, что услышала еще раз те слова, которые ты обещал сказать… только своей любимой женщине…
На глаза Эллиана навернулись слезы, он упрямо тряхнул головой, зажмурился, пережидая сердечную боль.
– Нет, нет, – мягко шепнул он, стаскивая со своих черных волос синюю ленту. – Не поздно! Ты подарила мне свою жизнь – и я принял ее! Я принял ее! Сейчас принимаю, самые последние ее драгоценные крупинки! А взамен дарю свою, – он поднял ее тонкое запястье, поспешно повязал на него синюю атласную ленту. – Бери ее. Она твоя. Только твоя. Без тебя я тоже умру. Так что не покидай меня, огненный мотылек.
Он прижал к себе девушку, поцеловал ее бледные губы, и жизнь теплой волной наполнила ее грудь, нежным румянцем легла на щеки.
Глава 28
Странное дело, но дворец встретил Короналя и Нову неприветливо. По полу тянуло холодом, и девушка невольно вспомнила слова Бона о северных морях, полных льда. Странно было и то, что Короналя никто не встречал – будто никто и не ждал. Точнее нет, ждали. Гаденько поджидали, с интересом посматривая из-за угла – а сколько сил осталось у Короналя? Сильно ли пострадал, сильно ли потрепал его Пустотник? И сможет ли Корональ противостоять тому, кто наполнил весь замок морским северным холодом?..
– Что это еще такое? – недовольно произнес Корональ, прислушиваясь к тревожно похрустывающей тишине. – Что-то я не вижу, чтобы верные подданные спешили меня увидеть и порадоваться моему возвращению.
Нова, опасливо прячась за его спину, сжала его плечи.
– Скажи, Эллиан, – шепнула она, – а как становятся Короналем?
– Просто, – ответил он. – И вместе с тем сложно. Нужно надеть корону и станцевать Танец. Только и всего. Но кто осмелится эту корону взять? Кто вопреки воле Понтифика наденет венец Короналя, ведь Водных магов больше нет?
– Есть, – шепнула Нова, в тревоге прислушиваясь к зловещей тишине. – Есть еще один. Ты теплый и живой, как южное море, а он – холодный и опасный, как северные воды, полные айсбергов.
– Откуда ты знаешь это? – удивился Корональ, обернувшись к девушке и заглядывая в ее испуганные глаза.
– Мне Бон сказал, – ответила она чуть слышно. – Когда удрал от нечестивца…
– Бон?
– Крысенок.
– Ах, тот, что укусил меня! – губы Короналя тронула легкая усмешка. – И что ж он сказал? Кто это?
Нова пожала плечами.
– Это он не знает. Для Бона все люди одинаковы – высокие чучела с огромными головами… он ориентировался по запаху.
– Неплохо было бы сейчас его отыскать и воспользоваться его способностями.
– Ах, кто же знает, где он? – Нова всплеснула руками. – Ты же убил… убил Пустотника! А что, если Бон вместе с ним погиб? Он ведь был его Словом!
– Фальшивым Словом, – напомнил Корональ. – Которое даже прирасти не успело, и зверек бегал по замку вместо того, чтобы быть умерщвлённым. Ничего твоей крысе не сделалось. Она должна была просто отпороться от шкуры Пустотника, и все.
– Я самец!!! – грозно раздалось из темного угла, и возмущенный Бон, перебирая жирными лапками, бросился к Нове. – Ну как ты, детка?! Этот большеголовый болван не обидел тебя?!
Крысенок прыгнул в протянутую к нему ладонь, и Нова, с улыбкой приглаживая его шерстку, не стала уточнять, кого Бон имеет в виду, Короналя или Пустотника.
– Твой нечестивец мертв, Бон, – торжественно произнесла она.
– О, я знаю, знаю! – запищал крысенок, сверкая глазами. – Стежки на моей шкурке рвались один за другим. Дзынь, дзынь! А потом я захрипел так – хы-ы-ы-ы, – крысенок вывалил язык и выгнулся, словно норовил затылком почесать себе жирный зад, – и выплюнул иглу. И понял, что свободен.
– Бон, – встревоженно прервала Нова его увлеченную болтовню, – а почему во дворце так холодно и страшно?
– О, о, о, – таинственно провыл Бон. – Это потому что то чучело с огромной головой, от которого пахнет жирными моржами и чернильными каракатицами, решил забрать корону. Я видел, как он ее трогал, там, в зале с зеркалом. Она лежала на подушечке, такая красивая, блестящая, совсем как новая. И он сначала долго смотрел на нее, а потом в зеркало. Но в зеркале ничего не отражалось, даже он сам. Тогда он надел корону…
– Ах, так вот в чем дело! – зло проговорил Корональ. – Не отражался в Зеркале, говоришь… А что, во что он одет был?
– Как любое пугало, в длинные одежки. И ходил так тихо, словно кот! – страшным шепотом поведал Бон. – А еще от него пар поднимался. Только не белый, как из горшка с кашей, а черный.
– Черный пар? – удивленно переспросила Нова.
Корональ кивнул. Глаза его яростно сверкали.
– Ловец, – с ненавистью выдохнул он, да так грозно, что Бон в ужасе пискнул, подскочил и ловко юркнул Нове за пазуху. – Предатель! Ловцы так долго живут вне Дома, что все забывают, что они тоже когда-то были магами… Но они так долго не пробовали настоящей магии, что забывают ее вкус, и думают, что венец Короналя так просто удержать на голове!
– Он говорил, что ты дурак и болван, – наябедничал Бон, высунувшись из-за края одежды Новы. – Он говорил, что ты помчался за женщиной, бросив все, подвергнув всех опасности, ведь ты последний Водный маг. А значит, ему придется заголиться…
– Разоблачиться, – поправил крысенка Корональ так же зловеще. – И что же?
– Придворные сделали так: «А-а-о-у-о!» – крысенок вскинул вверх лапки и заверещал. – И упали ниц! А он ходил по залу в короне и хохотал, как будто объелся орехов.
– Он и сейчас там? – с интересом произнес Корональ, недобро сузив глаза. – Очень уж хочется поприветствовать его…
– Не ходи! – испуганно пискнул Бон. – Кажется, корона надавила ему голову. Он хохотал беспрестанно, да так, что с трона сползал. Боюсь, он убьет тебя, тотчас же убьет! Знаешь, что у него на спине? Это гнусное чудовище, у него длинные гибкие ноги с присосками и бесформенная голова! Мало того, что это чудище шевелится, как живое, оно еще и стенает несчастными голосами!
– Ловец скармливал своему Слову пойманные души, – недобро посмеиваясь, произнес Корональ. – Не-ет, теперь-то я точно хочу с ним поздороваться…
***
В тронном зале с зеркалом было непривычно тихо. Даже возбужденное хриплое дыхание самопровозглашенного Короналя растворялось в этой плотной, неестественной тишине, и шаги Эллиана – тоже.
Ловец – Эрик – сидел на троне, слегка развалившись, в небрежной расслабленной позе, так вольготно, будто дело было уже сделано и корона уже принадлежит ему. Она лежала на его платиново поблескивающих волосах, и он ухмылялся, опьяненный собственной храбростью.
Эллиан, нарочно рассыпав по плечам волосы, чтобы были не видны прожженные на его одежде прорехи, заложив руки за спину, неспешно прошел по залу и остановился у подножия трона, покачиваясь с пятки на носок и разглядывая наглеца с таким неподдельным интересом, будто вовсе не сердился на него, а всего лишь удивлялся увиденному.
– И как, – вкрадчиво произнес он, – удобно? Ничто не беспокоит, не жмет ли венец?
Эрик усмехнулся. Он был намного старше Эллиана, намного опытнее его, но отчего-то именно Эллиан в этом молчаливом поединке взглядов выигрывал, подавляя разоблачившегося Ловца своей спокойной уверенностью.
– Меня все устраивает, мальчишка, – тихим холодным шепотом ответил Эрик. – Твой трон мне очень удобен, и венец в самый раз. Так что, думаю, нам есть резон поменяться местами! О, я вижу, – его взгляд скользнул по фигурке Новы, нерешительно топчущейся у входа в зал, – ты и женщину мою отвоевал у Пустотника? Не прячь свои раны, я знаю – он потрепал тебя, тебе пришлось нелегко! Так что мне не будет стоить больших усилий доделать то, что у него не вышло…
Он снова хохотнул, будто опьяненный властью, и Эллиан тоже изволил улыбнуться краешком губ.
– Я слышал, что власть не для всех, – произнес он задумчиво. – И подобные тебе забывают, что власть налагает еще и обязанности.
Эллиан вытянул вперед руку, венец сорвался с головы Ловца и послушно прыгнул в ладонь Короналя. Неспешно Эллиан оправил волосы, удобнее устроил блестящий золотой обруч на лбу.
– Эрик, Эрик, – с сожалением произнес Эллиан, снова спрятав руки за спину – и Нова уже догадывалась зачем. Из ладони его, осторожно и коварно, вырастал длинный тонкий ледяной клинок, чуть шелестя быстро настывающими пластинками. – А я уважал и ценил тебя. Ты казался мне мудрым, верным другом и отличным помощником.
– Это оттого, – вскричал Эрик, оказавшись на ногах в мгновение ока, – что ты глуп и слеп! Вы все глупы, всеми вами так легко управлять всего лишь отойдя на шаг в тень! Ты думаешь, отчего этот глупый Корональ решил править вечно? Да потому ч то я ему подсказал это! Он готов был танцевать до изнеможения и сбрасывать вниз всех магинь, какие только попадутся ему под руку, лишь бы усидеть на троне! Но он не знал, что я тоже… Тоже Водный! Своей жестокой жадностью он расчистил дорогу мне, мне! – Эрик медленно спускался, его черные блестящие сапоги на ступени ступали тихо, словно в вакууме, в черном космическом небытие, и бывший Ловец, обнаженный по пояс, сбросивший свою черную рясу, распаленный и дикий, выглядел зловеще.
– Ты спутал все мои планы, – выдохнул Ловец с ненавистью. – Ты выжил там, где не должен был выжить, да еще и успешно заверил Круг Танца. И тогда я подумал – не судьба. Не переспорить Понтифика. И забыл, отказался, отрекся от мечты. Но сегодня, – он снова захохотал, – когда даже Пустотник показал зубы, когда Пустотник! Иссушенный до дна! Почти мертвый! Смог потрепать Короналя! Сегодня я понял – мой час настал. Я все эти годы собирал души. Я не выкидывал их – нет! Я кормил ими свое Слово! Я делал его могущественным! А что делал все эти годы ты? Ты наслаждался жизнью! Ты проводил свои дни в праздности и лени!
– Я был Короналем, – ответил Эллиан, ничуть не смущаясь от слов Ловца. – И если ты думаешь, что это ничего не значит – ты ошибаешься.
– Лучше уйди с моей дороги, мальчишка! Лучше уйди! И я сохраню твою жизнь! Женщину только отдай…
Его черное дымное Слово мерзким грязным мешком, поблескивая черной глянцевой кожей, шлепнулось ему под ноги, словно с обнаженных плеч Ловца упал кусок расплавленной липкой смолы. Огромный осьминог, раздуваясь от ярости, неспешно расправлял свои длинные ноги, белесыми присосками цеплялся за пол, подтягивался ближе к Эллиану, и Нова оглушительно заверещала, когда одна из этих черных скользких ног влажно чавкнула по полу.
Эллиан рассеянно пожал плечами.
– Ловец, ты так много говоришь о короне Короналя, но не знаешь порядка ее наследования, – Эллиан нетерпеливо шевельнул плечом, и его верный иссеченный в боях серебряный дракон скользнул на пол. – Ты темен и невежественен, как крестьянин, Ловец. Хочешь подраться на Словах? Изволь. Но тут у меня опыт побогаче; и за много, много, много ран я научился терпеть боль. Ты же знаешь. А твой спрут, хоть и раскормленный, но целый, как только что из океана. Да и словесная перепалка не сделает тебя Короналем. Чтобы мой венец признал свою голову, – Эллиан усмехнулся, глаза его вспыхнули издевкой, – ты должен будешь пройти со мной Испытание. Да-да, то самое, которое ты потом должен будешь проходить не раз. Победивший сталкивает проигравшего вниз. Все просто. Так ты пойдешь на это?
