Текст книги "Цена ошибки - любовь (СИ)"
Автор книги: Константин Фрес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
"Этого еще откуда черт принес, – злобно думала Лиля, буравя глазами знакомое лицо. – Впрочем, это и к лучшему. Он скажет Яну, что Сашка пьяная с Мишкой обжималась… И фотать не придется!"
– Девушку отпусти, – негромко произнес Толя, кивнув Мишке. – Чо устроили тут, а? Она, кажется, против твоей компании.
– Тебе что за дело?! – рявкнул внезапно осмелевший Мишка, подскакивая на ноги. Он был уже в шаге от своей гнусной мести и поэтому чужое вмешательство подействовало на него как красная тряпка на быка. Возбужденный, распаленный, он сопел, стискивая кулаки, еле сдерживаясь оттого, чтобы сейчас же не врезать заступнику как следует. – Это моя невеста, сами разберемся, что она хочет и чего не хочет! Ясно?
– Отпусти, я сказал, – зло процедил Толя, сжимая кулаки. – Видел я, как вы невесту эту клофелином угощали. Ты чо, не врубаешься? Криминалом попахивает. Эй, охрана, куда смотрите, у вас тут людей травят!
От этих слов у Лили ладонь загорела огнем, словно зажатая в ней пробирка была раскалена докрасна.
"Без криминала только!" – словно наяву услышала она слова Андрея. Поспешно девушка разжала пальцы и стеклянный цилиндрик выпал из них на пол, укатился под мебель.
– Да пошел ты!
Мишка, размахнувшись, изо всех сил толкнул Толю в грудь, тот отшатнулся, налетев спиной на чей-то столик, но устоял. Шустро пригнулся, поднырнул, и почти профессиональным ударом всадил кулак Мишке в печень. От боли тот разинул рот, словно весь кислород в мире кончился, повис на руке шофера, задыхаясь и скрючившись. Лиля оглушительно завизжала – не столько от сраха, сколько от злости, желая, чтоб набежавшие охранники скрутили Толю. На него можно указать, как на напавшего… выкрутиться, наврать…
В зале поднялась паника, люди загомонили, вся толпа задвигалась, как большой муравейник. Откуда-то к месту драки спешили охранники заведения, среди темных силуэтов замельтешил откуда-то взявшийся белый халат врача – и до боли знакомое черное пальто, Лиля узнала бы его из тысячи, из миллиона. Оглушенная, не слышащая ничего – ни вопросов, ни криков, ни звуков борьбы, – она видела перед собой высокую черную фигуру, яростные синие глаза, искаженное гневом лицо Яна, и ей казалось – все самое страшное с ней уже произошло. Он не поверит. Что бы она не говорила – он не поверит ни единому ее слову. Одного его взгляда на все это – на валяющегося носом в пол Мишку, которому Толя уверенно крутил за спиной руки, на еле дышащую Сашу, сломанной куклой неловко лежащую на диване – она так и прикрывала руками подвеску, – и на нее, Лилю, ему было достаточно, чтобы понять, что тут затевалось, и кто это затеял.
– Саша! Саша!
Лиля боялась, что он сейчас налетит на нее, ударит, яростно ухватит и начнет тясти, выбивая из нее плач, слова признаний, но Ян бесцеремонно спихнул Люлю с дивана, ухватив ее за плечо и сбросив на пол, как цветную тряпку, пробираясь к неловко лежащей на диване девушке и припадая на колени прямо на истоптанный пол. Отчего-то ее вид – растрепанный, растерзанный, полураздетый, – возымел на него поистине чудовищное действие, Ян словно окровавленный труп перед собой увидел – и встал, как вкопанный, боясь прикоснуться к ее обнаженному телу. Ее личико было бледным, почти голубоватым, на лбу проступил болезненный пот, и Ян осторожно, еле дыша, отвел от ее щек рассыпавшиеся волосы, всматриваясь в расслабленные черты.
– Саша… – позвал он дрогнувшим голосом.
Сердитый врач маленького роста буквально отпихнул Яна плечом, оттеснил его, подступив к Саше.
– В сторону, молодой человек! – крикну он, устанавливая на столе свой чемоданчик с лекарствами. – Так, что принимала девушка?
– Клофелин, вестимо, – пропыхтел Толя, еле справляясь с отчаянно сопротивляющимся и брыкающимся под ним Мишкой. – Вон у гражданки спросите, чего она подружке в бокальчик добавляла. Я все видел.
Ян медленно, как-то заторможенно поднялся с колен, так же медленно обернулся к Лиле, замершей за его спиной. Лицо его было бледно, белее, чем у отравленной Саши, и Лиля, встретившись глазами с его мертвым, остановившимся взглядом, вдруг заряслась, как в лихорадке, замотала головой, захлебываясь шепотом, не в силах отвести свой взгляд от его угрожающего лица:
– Нет, нет, нет, это не я, Ян, не я, нет, нет, нет!
Взревев, Ян в один прыжок налетел на нее и его пальцы сомкнулись на ее горле. На миг Лиля, задыхаясь, хрипя, оказалась вздернутой в воздух, и в следующий момент чудовищный удар припечатал ее к стене, почти выбив из нее сознание.
– Подлая тварь, – оскалившись, как дикий зверь, рычал Ян. Кажется, от ярости у него даже глаза покраснели, налились слезами. Весь его лоск и ироничное спокойствие вмиг с него слезли, выпустив наружу зверя, и он с видимым наслаждением наблюдал как Лиля хрипит и корчится под его рукой. – Какая же ты грязная мерзавка… Если с ней что-нибудь… ты даже не представляешь, что я сделаю с тобой, ты себе даже не представляешь…
Лиля, хрипя и корчась, тщетно пыталась разжать рвущие, раздавливающие ее горло пальцы, и лишь сипела в ужасе еле слышно, словно помирающий астматик:
– Не я… не я…
Но Ян ее не слушал. От ярости от с трудом понимал, что делает, и лишь повисший на его плечах Толя смог оторвать его от Лили, заставить его разжать пальцы, оставившие глубокие темные следы на ее коже.
– Отпусти, отпусти, Ян Палыч! – шофер по одному выламывал, расцеплял его сжавшиеся намертво пальцы, и Лиля, освободившаяся от чудовищной хватки, упала, задыхаясь и кашляя до рвоты, прямо на грязный истоптанный пол. – Ментам ее сдадим, пусть сами разбираются кто, зачем и что подмешивал.
– Пожалуйста, не надо… – хрипела Лиля, неуклюже пытаясь подняться, пачкая свое нарядное яркое платье. – Не я это… не я… это он все, он…
Ее трясущийся палец указал на присмиревшего Мишку, и тот, почуяв неладное, взвился, растолкав удерживающих его под руки мужчин.
– Да черта с два! – яростно визжал он, брызжа слюной. – Это она все!
– Ты тоже хорош, – шипела Лиля, оскалившись, как загнанная в угол крыса. – Под юбку ей полез! Трахнуть хотел – ну, хотел же, скажи? Не ради ли этого все устроил?
– Да она сама ложится под кого попало! – заорал Миша. – Ее и подпаивать не надо было! Что, неправда, что ли? Под тебя…
Договорить он не успел. Ян, взревев, стряхнул с себя удерживающие его руки и влепил такую оплеуху по орущему лицу, что Мишка кверх ногами завалился на стол, перелетел через него и упал на пол, раскинув руки.
– Сядешь, сволочь, – заорал Ян, когда на него снова навалились пара мужчин, удерживая. – Ты за все ответишь, мерзавец!
– Ответит, ответит, – успокаивал его шофер. – Никуда не денется. Спокойнее, Ян Палыч, а то самого сейчас заберут. О девчонке подумай. Что с ней-то делать будем?
Ян с трудом услышал эти слова, пробившиеся сквозь лавину ярости, затопившей его разум, а услышав и поняв – мгновенно остыл, обернулся к Саше и хлопочущим над ней медикам. Сердитый врач, терпеливо дожидаясь окончания потасовки, устало поправлял очки и морщил тонкие губы.
– Ну, все хорошо будет с вашей подругой, – немного сварливо проговорил он. – Мы промыли ей желудок, нужные препараты вкололи… Теперь ей нужен покой. Лучше б проехать в поликлинику…
– Нет! – вскрикнул Ян резко, словно боясь, что Сашу сейчас заберут, увезут и оставят его мучиться в неведении. Но хуже всего было другое: он тогда не сможет быть рядом, не сможет защитить и охранять ее. – Я заберу ее домой!
– Тогда вот назначения, – сухо ответил врач, протягивая исписанный листок Яну. – Понаблюдаться бы надо. Хорошо, что доза была невелика.
Ян уже не слушал его.
Сорвав с себя пальто, он шагнул к Саша. Ее нагота, ее беспомощность пугали его, и он осторожно, бережно приподнял ее, накрывая ее плечи своей одеждой, кутая ее, пряча от любопытных взглядов.
– Саша, маленькая моя… Слышишь меня?
Ее бледные веки чуть дрогнули, сжатые в кулачки ладони разжались, выпуская голубой камешек.
– Ян… мне так плохо…
– Домой… Сейчас домой поедем, – шептал Ян, закутывая девушку в свое пальто и поднимая ее на руки, прижимая к груди ревниво, словно боясь, что ее отнимут у него, не позволят унести. – Толя, вещи, ее вещи!
Глава 10. Прекрасное утро
Ночью снег превратился в дождь и уютно барабанил по подоконникам. В комнате с неплотно задвинутыми шторами царило сонное тепло и Саша, просыпаясь урывками, видела серую полоску ночного слякотного неба и крепче прижималась к груди мужчины, обнимающего ее.
Ян почти не спал; прислушиваясь к глубокому дыханию девушки, он проводил ладонью по ее обнаженной спине – осторожно, чтобы не разбудить, – и легонько целовал в макушку, с полуулыбкой слышая как она сонно вздыхает, удобнее устраиваясь в уютном коконе из одеяла. Запах ее волос, разогретой кожи волновал его, он еле удерживался от того, чтобы начать целовать ее плечи, ее горячую грудь, прижатую к его груди, ее прохладный лоб. До этого он не оставлял у себя на ночь девушек; с любой из них – да и с Лилей, – он встречался на нейтральной территории, и если Лиля и бывала у него, то ночевать всегда отправлялась домой. Не хотела, наверное, чтобы он увидел ее с утра без макияжа, неприбранную. А он не настаивал. Размышляя сейчас об этом, Ян сам удивлялся, отчего так выходило. Ведь нет ничего лучше, чем вот так, под сонный шум дождя, спать, крепко обнявшись…
Сашу он сразу привез к себе, не стал спрашивать ее адрес. Наверное, заикнись она об этом – он настоял бы на своем решении. Мое, мое… словно дракон, ревностно стерегущий свое сокровище, он не мог выпустить ее из рук, не мог допустить, чтобы этой ночью она была не с ним. Полусонную, слабую, он уложил ее на свою постель и раздел, уговаривая как маленького ребенка, стаскивая с ее стройных ног узкие джинсы, протер ее лицо влажным полотенцем, накрыл одеялом и она тотчас же засопела, свернувшись калачиком. Под его рукой она отогрелась, тело ее из слабого и прохладного стало мягким, соным, теплым, и он, прислушивающийся к каждому ее вздоху, в скором времени понял, что она просто спит здоровым и глубоким сном.
* * *
Утро встретило Сашу лучом солнца, пробившимся между штор и прочертившим яркую полосу на подушке. Девушка сонно щурилась, потягиваясь. Дурнота от отравления еще немного кружила ее голову и слабость еще наполняла ее мышцы, но, в общем, ей было уже намного лучше. Урывками она вспоминала случившееся, но эта гадость – предательство подруги и скотское поведение Мишки, – не трогали ее. Ей было удивительно спокойно, хотя она и помнила частично, что Мишка приставал и лапал ее там, прямо в зале. Но даже эти неприглядные сцены не находили отклика в ее душе. Ей было все равно, словно эти люди были из прошлой жизни или из дурного сна.
Лучше всего она помнила то, как Ян нес ее на руках по ночной улице, завернутую в его пальто, под снегом, как устраивал в машине и как звал, словно боялся, что она уснет навсегда:
– Саша, Сашенька…
Саша провела рукой по постели, разглаживая прохладную шуршащую ткань. Она была у него – у Яна, – дома, лежала в его постели, спала с ним. Они были вместе этой ночью.
"Он охранял мой сон," – подумала Саша с улыбкой.
Она приподнялась, уселась в постели и прислушалась к звукам, доносящимся из кухни. Лилась вода, чуть слышно звякала посуда. Ян был дома, рядом, с ней – и Саша рассмеялась тихонько, замирая от нахлынувшего на нее абсолютного счастья.
В этой омерзительной, грязной истории он поверил ей. Ни минуты не усомнился, не отвернулся брезгливо.
"Я нужна ему, – подумала Саша с улыбкой. – Я правда нужна ему!"
Одежды своей Саша не видела. Не могла она припомнить и того, куда вчера ее дел Ян, раздевающий ее. Он стащил с нее все, даже трусики, оставив совершенно обнаженой, беззащитной, и Саша, поднимаясь и заворачиваясь в одеяло, снова негромко рассмеялась.
"Наверное, специально все попрятал, – озорно подумала она, шлепая босыми ногами по нагретому солнцем полу. – Чтобы не сбежала…"
Ян на кухне варил кофе. На столе был нехитрый завтрак – бутерброды, – и Саша некоторое время молча стояла в дверях, наблюдая за мужчиной, за его неторопливыми движениями, за тем, как он аккуратно нарезает ломтиками зеленые яблоки с блестящей кожицей.
Он, так же, как она, был бос и ступал по нагретому солнцем светлому полу, одет был во что-то домашнее – серые спортивные брюки и джемпер, – и эта мягкость и домашний уют показались Саше забавными. Она даже помыслить не могла о том, что строгий Ян может быть… таким. Домашним, простым.
– Привет, – прошептала она, и он обернулся к ней.
– Привет, – ответил он, оставляя яблоки, отирая руки. Шагнув к девушке, он обхватил ее, закутанную в одеяло, приподнял и чмокнул в губы. – Лучше тебе?
В его глазах все еще читалась тревога, и Саша закивала головой, улыбаясь счастливо и совершенно открыто, уже не стесняясь своих чувств.
– Мне хорошо, – ответила она, всматриваясь в его лицо. – Я с тобой, и мне хорошо.
Ян дрогнул, притянул девушку к себе, крепко прижал ее к груди, и Саша подумала, что он нарочно скрывает от нее свои эмоции, не дает глянуть ему в глаза.
– Я же говорил, – чуть оспишим внезапно голосом произнес он. – Я был против этого похода в клуб. Ну, будешь слушаться меня?
– Буду, – шепнула Саша, прижимаясь и слыша, как сильно забилось его сердце.
– Тогда марш в душ, – скомандовал он, отстраняя от себя девушку.
– А что я надену? – Саша подняла на него смеющиеся глаза. – Ну, хотя бы свитер-то верни. Я обещаю, что не сбегу.
Он рассмеялся, оценив ее шутку.
– Там, в ванной, мой найдешь, – ответил Ян. – Твои вещи грязные.
* * *
Саша с удовольствием выкупалась, смыв с тела запах лекарств, ощущение болезненной слабости и дурноты. Сразу стало легче дышать, усталость, накопленная за столько напряженных дней, растворилась, ушла.
Обернув голову полотенцем, надев широкий и длинный для ее тонкого тела свитер Яна, она несмело появилась на кухне. Ян, уже заканчивая завтрак, улыбаясь, смотрел на нее, прихлебывая кофе из белой крохотной чашечки.
– Вот теперь с добрым утром, – произнес он, глядя, как она неловко оправляет слишком длинные рукава, сползающий с плеч свитер, переминаясь с ноги на ногу. – Ты очень красивая. Проголодалась?
– Да, пожалуй, – ответила Саша несмело, зардевшись от удовольствия от его комплимента. Она осторожно прошла на кухню и присела за стол, наягивая одежду на голые коленки.
– Позволишь за тобой поухаживать?
Не дожидаясь ее ответа, Ян поднялся, налил ей кофе в такую же крохотную чашку, положил на тарелку пару бутербродов.
– Ешь, набирайся сил, – сказал он, глядя, как она ест. – Тебе они понадобятся.
От этого двусмысленного намека Саша даже поперхнулась и закашляла, зажимая рукой рот. Глядя в ее возмущенные глаза, Ян рассмеялся, взял яблоко, с хрустом куснул его острыми белыми зубами:
– Хочешь? – произнес он, предлагая ей.
– Вот, значит, как? – произнесла она. – Запретный плод теперь мужчины предлагают?
– Так будешь или нет? – игнорируя ее колкость, повторил он, внимательно глядя в ее глаза.
– Буду, – с вызовом ответила она, поднимаясь с места и протягивая руку к яблоку.
Но он не позволил ей взять плод, отвел свою руку так, чтобы она не дотянулась. Яблоко словно выполнило роль приманки, заставив девушку сделать пару шагов к мужчине, приблизиться к нему. Его рука обхватила ее, он одним движением поднял ее легкое тело, усадил ее на стол, развел ее колени, крепко прижался к ее животу, подрагивая от долго сдерживаемой страсти и нетерпения, и Саша ощутила на своей щеке его дыхание. Одного прикосновения его ладоней к ее ногам достаточно было, чтобы девушка ощутила прилив приятного возбуждения, меж ног у нее стало влажно, чувствительно, и касающаяся раскрытой промежности одежда доставляла ей удовольствие не меньшее, чем прикосновение его пальцев.
– Сашка, – хрипло пробормотал он. – Сашка…
Она обняла его, прижалась щекой к его щеке, блаженно закрыв глаза, чувствуя, как его руки ласкают ее плечи, шею, как распускают влажное полотенце, освобождают ее волосы.
– Поцелуй меня, – шепнула она, ласкаясь, прижавшись лбом к его лбу, чувствуя на своих губах его горячеее дыхание. – Поцелуй…
Слова были излишни. И сейчас это – обьятья, поцелуи, откровенные ласки, – было единственно правильным, что могло произойти. Единственно верным из всего, что могло выразить чувства, которые испытывали оба – но сдерживали по ряду причин так долго. Теперь было можно; сейчас не было никаких преград и запретов, все осталось позади. Абсолютная свобода и откровенность. Громче и понятнее всяких слов.
"Я хочу тебя. Хочу тебя…"
Его рука, ласкаясь, легла в ее влажные волосы, Ян чуть сжал затылок девушки, привлек ее к себе и поцеловал – осторожно и нежно, словно боясь вспугнуть или причинить боль. Его губы пахли яблоком, и Саша с удовольствием провела по ним языком так, как делал с нею он, лаская его, проникла в его рот языком, и он подчинился ее ласке, принимая ее язык, посасывая ее, поглаживая своим, наслаждаясь ее нежностью и готовностью сделать ему приятное.
Прихватывая губами ее нежные губы, он чувствовал, как Саша разгорается страстью, как она отвечает ему, – нетерпеливо, жадно, – как разводит шире обнаженные колени, позволяя ему прижаться к себе плотнее, как обнимает его, поглаживая спину, поясницу и требовательно привлекает к себе, желая большего.
Его ладони осторожно скользнули по ее обнаженным бедрам, забрались под мягкую ткань свитера, приподняли одежду, неспешно, осторожно обнажая ее теплое, еще не остывшее после душа тело. Из-под мягкой ткани выскользнули груди, маленькие, чуть розовые, со светлыми сосками, и Ян, склонившись, жадно обнял их ладонями, по очереди целуя и лаская языком до тех пор, пока чувствительные соски не стали жесткими и остренькими. Саша блаженно откинулась назад, подставляясь под его поцелуи и ласки, млея от наслаждения, от его страсти, от его его горячности, которую он не скрывал, от его наслаждения ее телом, от того, с каким удовольствием он ласкал горячим ртом ее грудь, посасывая соски, щекоча их языком и поглаживая пальцами, то чуть нажимая, массируя, то чуть прикасаясь кончиками пальцев к чувствительным вершинкам, отчего удовольствие получалось тонким и острым.
"Моя девочка, моя. Нежная моя, страстная моя. Как же ты стонешь, когда принадлежишь мне, как же ты беспомощна и слаба – как бьющаяся рыбка. Какая же ты жадная до ласк, и нетерпеливая, когда наслаждение близко… как одуряюще пахнешь, и какая нежная и красивая там, снизу… трогательно нежная".
Одним взмахом, не желая больше сдерживаться, он стащил с нее свитер, закинул его куда-то в угол, обнажив девушку. Так же неистово целуя ее, он заставил обнять его ногами, скрестить их у него на пояснице и подхватил ее под мягкие ягодицы.
– Иди-ка ко мне…
Он поднял ее со стола, бережно прижимая к себе, и Саша поняла, что он несет ее в спальню – быстрый и головокружительный путь он проделал в пять секунд, целуя ее, не отпуская ни на минуту ее губ, позволяя себе все более откровенные ласки.
Осторожно положил он ее в постель, ласково приглаживая волосы на ее висках. Саша ощутила под собой прохладные простыни, в душе ее вспыхнул какой-то почти девчачий восторг, словно она была совсем юной, невинной, и то, что сейчас произойдет, будет с нею впервые… В какой-то мере это так и было. Впервые, как влюбленные. Впервые не торопясь, не сопротивляясь и не ссорясь, впервые не в чужой постели, не в спасительной полутьме, в которой не видны стыд и сомнения. Саша вновь испытала волнение, понимая, что сейчас он видит ее, обнаженную, с головы до пяток, при свете дня, а она рассмотрит его. Обнимая ее тяжелое тело, она несмело запустила под его одежду руки, провела по чуть вздрагивающей спине, втайне наслаждаясь его силой, гладкой кожей, движущимся под ней литым мускулам.
Так же решительно он стащил одним взмахом с себя джемпер, откинул его в сторону, и Саша, вспыхнув от смущения, отвела взгляд. "Кас-сивый мужчина", черт его дери. Широкие плечи, мощная грудь, плоский подтянутый живот с темной дорожкой жестких волос. Сложен как Аполлон, нечего сказать. От одного его вида у нее в животе потяжелело, от мягкого, глубокого, приятного спазма она едва не сомкнула колени – так откровенно хорошо ей стало, так стремительно она намокла.
– Куда? – он хрипло рассмеялся, заметив ее поползновение закрыться, спрятаться от него. Его горячие ладони легли на ее подрагивающие бедра в самом мягком, самом чувствительном месте и он осторожно развел ее ноги, добираясь до самого сокровеннного – до чуть припухших розовых губ, уже влажных, раскрывшихся как цветок. И это вкрадчивое, осторожное, трепетное прикосновение было эротичнее и более возбуждающе, чем откровенная ласка.
Обняв ее за талию, Ян склонился над ее подрагивающим животом и припал губами к ее розовому лону, сомкнул губы на возбужденном клиторе, поглаживая его языком. Мужчина целовал девушку так жадно, так требовательно, его губы так крепко ласкали ее чувствительную точку, что Саша вскрикнула, приподнявшись на локтях и дрожа вся, с каждым новым прикосновением его безжалостного языка. Но ее дрожь, ее слабость, ее беспомощность словно возбуждали его еще больше. Обхватив ее за бедра, он поднял их выше, разводя в стороны, отчего девушка вынуждена была снова упасть в постель, доступная и раскрытая перед ним еще больше. Его губы ласкали ее все жаднее, целуя все настойчивеее, язык то теребил упругий клитор, то неторопливо гладил его, крепко прижимаясь, и Саша чувствовала, как течет, возбуждаясь все сильнее, сама подстаиваясь под движения его языка. Изгибаясь, поглаживаясь сама о ласкающие ее губы, Саша чувствовала как жар удовольствия растекается по ее нервам, заполняя собой все ее существо, растекаясь от припухших розовых половых губ, от подрагивающего живота, на котором лежала его ладонь, до груди, заставляя соски гореть от удовольствия и набухать; до задыхающегося горла, до щек, наливая их горячим румянцем, и до мозга, вспыхнув ослепительной вспышкой наслаждения.
Содрогаясь, она выдыхала удовольствие короткими рваными стонами, чувствуя, как его губы целуют ее раскрытые дрожащие бедра, ее чувствительный клитор, заставляя ее вздрагивать и вскрикивать от каждого прикосновения. Казалось, ее запах возбуждал мужчину еще больше, как запах добычи распаляет хищника, делая его более неумолимым. Не дожидаясь, когда стихнет ее горячее тяжелое дыхание, когда успокоится бешенный пульс, он избавился от одежды и Саша увидела, что он уже сильно возбужден. Вид его наготы смутил девушку; она не привыкла видеть Яна… таким. В ее голове он все еще был директором – холодным, строгим, далеким, отстраненным, о котором даже думать было неловко. И тем страннее было воспринимать его – открытого, доспупного, близкого.
Раздевшись, он улегся рядом с Саше, обнял ее, и она положила свою ладонь на его живот, поглаживая. "Везде красивый, – застенчиво подумала она. – Даже там…"
Ян словно почувствовал ее смущение; может, оттого, что девушка избегала смотреть на него, а может оттого, что прикосновения ее руки к его члену были робкими и легкими. Он чуть улыбнулся, поймав ее ладонь и своими пальцами сжимая ее пальцы на своем члене.
– Вот так, – мягко прошептал он, чуть касаясь губами ее губ. – Мне будет приятно, если ты так будешь делать… и не будешь стесняться, трусиха.
Глаза Саши, до того блаженно прикрытые, распахнулись, она сурово нахмурилась:
– Кто трусиха?! – произнесла она, стараясь придать своему голосу строгость, но вышло смешнее мяуканья котенка. – Я?!
Саша извернулась, толкнула Яна в грудь, повалив его на спину. Одним движением она уселась на него, прижимясь и поглаживаясь раскрытым мокромы лоном к его возбужденному члену.
– Ну?! – проворковала она, двигаясь неторопливо и плавно, сжимая бедра мужчины своими бедрами. – Кого ты тут назвал трусихой?
Ян с полуулыбкой наблюдал за Сашей из-под полуопущенных век. Ее движения, изгибы стройного красивого тела завораживали его, мягко колышущиеся груди манили прикоснуться.
– Ты трусиха, – поддразнил он, крепко сжимая бедра девушки и помогая ей двигаться сильнее, резче.
– Я тебе сейчас задам!
Саша склонилась над Яном, поцеловала его в губы, чувствуя, как он приподнимает ее ягодицы. Головка его члена прижалась к мокрому входу в ее тело, и Саша, чуть двинув бедрами, ощутила, как член проникает в нее.
– Давай, – посмеиваясь, произнес Ян между поцелуями, тиская ее мягкие ягодицы, – задай мне, девочка моя…
Саша поднялась, осторожно опускаясь на член с чуть слышным вздохом удовлетворения, чувствуя, как он проникает в нее все глубже, даря ощущения наполненности и удовлетворения. Ян потянулся к груди девушки, но та перехватила его руки, крепко сжала запястья:
– Руками не трогать, – игриво произнесла она, добавив в свой голос эротической низкой хрипотцы, – только смотреть! Не то штраф.
– Какой? – поинтересовался Ян.
– Я придумаю как тебя наказать, не беспокойся, – произнесла Саша, соблазнительно и неторопливо двигая бедрами, наблюдая за реакцией мужчины. – Играем по моим правилам! И попробуй потом назвать меня трусихой!
От ее движений, от узкого жаркого лона, крепко сжимающего его член, дыхание Яна сбилось, но он покорно положил руки на постель, наблюдая за девушкой.
Саша двигалась неторопливо, ее гибкое красивое тело извивалось, ладони то чуть касались живота мужчины, то поглаживали его. Мягкие приятные проникновения разжигали ее желание все сильнее, откровенное удовольствие Яна, который с трудом удерживал себя от того, чтобы не положить ладони на ее движущиеся шелковистые бедра, словно подстегивало ее, и она ускоряла темп, двигалась все настойчивее, все сильнее, постанывая, прикрывая в наслаждении глаза. Ей казалось, что теперь частые толчки были где-то очень глубоко в ее животе, и там разгоралось жгучее наслаждение, которое, однако, не торопилось поглотить все ее существо. Со стонами Саша чуть наклонилась, подалась вперед, опершись ладонями в постель, ее движения стали еще откровеннее, жестче, быстрее, поясница извивалась, девушка настойчиво приближалась к точке наивысшего наслаждения. Но даже через захлестывающие ее ощущения, через горячее тяжелое наслаждение она почувствовала, как одна ладонь Яна нетерпеливо коснулась ее бедра.
– Руками не трогать, – выдохнула она, с трудом раскрывая затуманеннные любовной пыткой глаза. Ян смотрел на нее такими же затуманенными глазами, от возбуждения у него хищно раздувались ноздри и покраснели губы, и Саша не вынесла – припала к ним, даря откровенный поцелуй, позволяя его языку проникнуть в свой рот и ласкать ее так, как хотели ласкать руки – бесстыже, развратно, страстно.
Она снова отстранилась от него, села, отчего поникновения стали глубже, сильнее, и со стонами сжала свою грудь ладонями, поглаживая чувствительные соски. Откинувшись назад, все так же сильно и быстро двигаясь, она бессовестно гладила себя, чувствуя, как мужчина под ней дрожит и осторожно, словно боясь, что она заметит, двигается ей навстречу, делая проникновения все жестче и сильнее.
– Руками не трогать, – пролепетала она, когда пальцы Яна снова скользнули по ее животику, по часто вздымающейся груди. Она чувствовала, что мужчина напряжен, как натянутая струна чувствовала, как он часто и горячо дышит, ощущала как перенапрягся и стал очень жестким в ней его член, но подолжала свою игру, мучая и распаляя своего любовника, с удовольствием насаживаясь на его член.
– Не трогать, – повтория Ян за ней, и в его голосе послышалось такое нетерпение и страсть, что Саша едва не кончила, поняв, до какого состояния довела его своей забавой. – Ах, не трогать, значит…
Он обхватил ее руками, сбросил себя на кровать, почти насильно уложил лицом вниз, нетерпеливо, грубо развел ее ноги и снова вошел в ее горячее, распаленное тело – одним движением, грубо, жестко, болезненно, так, что девушка вскрикнула.
– Руками не трогать, – прошептал он ей на ухо, страстно впившись поцелуем в нежную кожу на ее шее. Он ухватил ее руки за запастья, развел их в разные стороны и прижал их к постели. Теперь девушка лежала под ним беспомощная и распятая, а он яростно вколачивался в ее тело сильными жесткими толчками, проникая глубоко, заставляя ее вскрикивать и извиваться под ним.
– Ну, и кто кого наказывает, а? – шептал он, толкаясь в ее тело все чаще и чаще. Саша, кусая губы, упрямо молчала, извиваясь и вздрагивая от каждого толчка, от каждого шлепка влажных тел друг о друга. – Кто? Кого? Наказывает?
Последний толчок оказался очень чувствительным, Саша не вынесла, жаркий вздох вырваля из ее губ, спина ее дрогнула, выгнулась. Девушка, дрожа, приподняла ягодицы, прижиаясь плотнее к паху мужчины, и Ян просунул руку под ее животик, к лобку, нащупал мокрый клитор, поглаживая и теребя его.
От острой ласки Саша вскрикнула, напрягаясь и становясь узкой настолько, что удовольствие для Яна стало почти болезненным, но он не прекратил движений. От возбуждения, казалось, кровь закипала, охи и беспомощные, жалкие стоны девушки, распаляли его еще сильнее, и он настойчиво поглаживал ее меж ног, продолжая безжалостно трахать, вколачиваться в ее тело до тех пор, пока она с криками не сжалась, не забилась под его телом, кончая совершенно бешенно.
Они провели в постели половину дня. Солнце давно ушло, комната погрузилась в легкий прозрачный полумрак, а они все лежали, тесно обнявшись, поглаживая разгоряченные тела друг друга, и возбуждение не проходило, пресыщение не наступало.
Ян прижимался к груди девушки лицом, вдыхая горячий аромат ее кожи, нежно целовал приятную мягкость, оставляя теплые следы. Губами находил сосок, прихватывал его и щекотал языком до тех пор, пока девушка не начинала нетерпеливо подрагивать, извиваться от нарастающего жгучего желания. Саша сжимала колени, стараясь заглушить возбуждение, охватывающее ее лоно, нетерпеливо постанывала, прогибаясь, подаваясь вперед, млея от острой ласки, от жжения, разгоревшегося в обласканых сосках. Ладонь мужчины поглаживала ее бедро и девушка с готовностью разводила ноги, но он не торопился проникнуть в ее мокрое лоно.
Чуть проведя пальцами по возбужденному клитору, по влажным, припухшим, ставшими очень чувствительным губам, Ян погладил меж ягодиц девушки, нашел сжавшееся тугое колечо. Влажные пальцы касались кожи Саши, легко, даже не надавливая, просто водя самыми подушечками, и она ахнула, чувствуя, как остро реагирует ее тело, как загорается огнем желания обласканное место. Она несмело двинулась, расставляя ноги еще шире, подставляя свое тело под осторожные, вкрадчивые поглаживания, желая большего, но мужчина не торопил события. Все так же неспешно, осторожно целовал он грудь девушки, постанывающей от нетерпения, поглаживая языком то один, то другой острый сосок, и движения его пальцев были так же неторопливы и осторожны.
