Текст книги "Цена ошибки - любовь (СИ)"
Автор книги: Константин Фрес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
И все-таки, Саша ушла.
После утоленной страсти, после жадных поцелуев, распятая на постели и обласканная, бьющаяся под телом мужчины, сладко стонущая от невыразимого наслаждения, беспомощная, принимающая его снова и снова, она, уставшая, на несколько минут осталась одна.
Слушая, как в ванной льется вода, Саша некоторое время лежала, прикрытая простыней, переводя дух и считая бешенно бьющийся пульс. Губы ее горели от поцелуев, в ушах все еще звучали слова признания, которые Ян шептал ей, но…
Когда Ян вышел из душа обернувшись полотенцем, ее в номере уже не было – как и ее вещей. Где-то вдалеке, в коридоре, он услышал топот ее быстрых каблучков и закрывающиеся двери лифта.
Тишина. Ночь. Одииночество.
В ярости Ян долбанул кулаком по стене, так, что снес кожу с костяшек пальцев, но боль не отрезвила; он почти не почувствовал ее. Сердце его от злости колотилось так же сильно, как всего полчаса от любви, когда он целовал горячие губы девушки, дрожащей под ним на пике наслаждения, льнущей к нему раскрытыми мягкими бедрами.
– Да какого черта, – простонал он, сцепив зубы, – какого черта?! Что за детские глупые игры?!
Неужто ошибся? Неужто та горячность, с какой обнимала его Саша, ее жадность, ее удовольствие, с которыми она принимала его – это всего лишь искусное притворство, такое же деланное, как пластмассовая красота Лили? И теперь девушка убежала, набивая себе цену, ожидая, что он бросится за ней сломя голову и будет упрашивать остаться?
– Взрослые ж люди, – сквозь зубы шипел Ян злобно, одеваясь и застегивая пуговицы на менжетах сорочки. – К чему эти глупые выходки, можно же поговорить!
Не верит ему, боится? Но он ясно дал понять, что с Лилей у него все закончено. Как еще донести до этой трусихи мысль, что он не просто зашел к ней на пару часов – потрахаться?! Или это пресловутая женская солидарность? Обида за подругу? Стыд перед ней?
– Да что за бред!
Но, так или иначе, а Саша ясно дала понять, что не останется с ним. "Нет" – таков был ее ответ, даже после того, как она жалобно стонала под ним, обнимая его, сжимая его тело коленями.
– Как вам, черт подери, удается это?! Как можно сейчас кончать и шептать "да, хочу, возьми меня!", а через час без объяснений сбежать, заливаясь слезами?! Невероятно!
Ян расхохотался – больше от злости, чем от абсурдности ситуации. На душе было препогано – так, словно его обманули, нет, хуже – так, будто он обманулся сам, купился как юный мальчик, поверил в искренность и натуральность чувств Саши, которая краснела, бледнела и терялась перед ним, прятала глаза и неловко поправляла волосы, убирала упавшие пряди за уши, что делало ее похожей на прилежную ученицу…
– К черту, – яростно рыкнул он, срывая с вешалки свое пальто. насколько он помнил, пальто оставалось лежать на полу, а значит, это Саша его подняла перед тем как убежать. Подняла и аккуратно поешала. Надо же, заботливая какая, повешала. – Одного поля ягоды, обе притворяются. Не хватало еще начать играть в их игры…
Одевшись, кипя от ярости, Ян рывком открыл дверь… и нос с носом столкнулся с Мишей. Молодой человек, чуть покачиваясь на нетвердых ногах, перебирал ключи, подбирая тот, что отопрет двери в номер. Увидев генераьного на пороге, молодой человек удивленно вскинул голову, глянул на разозленного Яна мутными, нтрезвыми глазами.
– Простите, – пробормотал он невнятно, – я ошибся, видимо…
Ян смерил пошатывающееся тело презрительным взглядом и чуть качнул головой.
– Не ошибся, – грубо ответил он и, отодвинув плечом Мишу, пошел прочь.
Миша, удивленно хлопая глазами, не сразу насмелился войти в номер. Некоторое время он все еще стоял на пороге и заглядывал внутрь, вытягивая шею как гусь, пытаясь рассмотреть, что там, внутри делается или услышать хот какой-то звук, но, как будто, все было тихо.
Зачем генеральный приходил? Первой мыслью миши было – Сашка провинилась. А генеральный притащился, чтобы отчитать ее, и теперь она сидит, зажавшись где-нибудь в уголке и тихонько плачет. Миша ступил было на порог, но тут же в нерешительности отдернул ногу, словно ожегшись, не решился войти. Казалось, грозный дух генерального, мечущего громы и молнии, все еще витал здесь, и может покарать, если Миша осмелится приблизиться и утешить провинившуюся Сашу. Но, постояв еще немного за дверями, мучительно вслушиваясь в тишину, Миша окончательно убедился, что в номере никто не плачет, и, наконец, осмелился войти.
Картина ему открылась самая красноречивая. Даже будучи нетрезвым, Миша понял, к началу какого представления он опоздал, щеки его налились багровым румянцем стыда, он растерянно поправил очки, разглядывая смятую постель, брошенное рядом влажное махровое полотенце и чуть поодаль – черные скомканные кружевные трусики Саши.
– Вот же шлюха, – проскулил Миша, нервно принюхиваясь. Ему казалось, что в воздухе все еще плавает аромат возбуждения, сладкого пота, проступившего на разгоряченной коже. – Дала директору, сучка… ноги раздвинула, дрянь!
Тот факт, что сам он провел пару дней не со своей девушкой, а черт знает где, его почему-то не смущал. Ему и в голову в этот момент не пришло, что Саша не должна была его дожидаться, сидя и скучая в номере. Сам факт того, что она предпочта ему другого мужчину, разозлил его до крайности, Миша с ревом подопнул ножку коровати и запрыгал на одной ноге, стеная и охая, отбив себе пальцы. Из глаз его брызнули слезы, и Миша сам не знал отчего – от боли или от того, что чувствовал себя оскорбленным до глубины души изменой Саши. Отсутствие ее вещей еще больше разозлило Мишу, он понял, что она уехала домой – интересно, в компании с генеральным или одна? – а ему до боли хотелось посмотреть в ее бесстыжие глаза и как следует дать ей по наглой роже. Влепить оплеуху так, чтоб щека загорелась, чтоб из носа выбить кровь, штоб шмякнулась, визжа, на кровать…
– Подлая тварь, – стенал Миша, терзая волосы, едва не вырывая их клоками, чувствуя, как от стыда и злобы горит мокрое лицо. – А я ее домой водил…
В воображении своем, трясясь всем телом от жуткой смеси ненависти и желания причинить боль, молодой человек видел, как Саша с криком падает, как он сам налетает на нее, нанося удар за ударом по лицу, как кровь брызжет из-под его пальцев, из разбитых губ и носа. О, она бы громко орала и плакала, она бы умоляла остановиться и простить ее! А он… от картин, рисующихся в его воображении, Миша даже ощутил прилив возбуждения, в паху приятно заныло, и мужчина нервно потер зудящие, как после настоящих ударов, ладони.
Он бы завалил ее кверху задницей, изобрал бы на ней белье, оголяя дрыгающуюся сжимающуюся от боли и страха задницу, растянул бы ее сжатые колени и трахнул бы в зад – сначала грубо проникнув в узкую дырку пальцами, трахая жестко, наверняка причиняя острую боль, от которой ягодицы Саши сжимались бы еще сильнее и вопила бы она еще громче, извиваясь под его телом, а потом, прижав ее к измятой постели лицом, чтобы заглушить ее крики, вошел бы возбужденным членом, чувствуя, как она сжимается под ним до каменной твердости, как вопит в скомканные простыни, все еще хранящие запах ее измены, орет от невыносимой боли.
– Сучка драная, – рычал Миша, захлебываясь злыми слезами. – Я устрою тебе, я устрою…
Глава 8. Камень за пазухой
Остаток праздников прошел словно в тумане. Постоянно звонил Мишка, но Саша просто выключила телефон и отвернулась от всего мира, свернувшись в комочек на своем стареньком продавленном диване, укрывалась с головой шерстяным пледом и лежала так без движения. Мама спрашивала тревожно о чем-то, но Саша отмахивалась от нее, и та, не получив ответа на свои вопросы, оставила дочь в покое.
Что делать теперь? Как поступить? Работать бок о бок с Лилей теперь, после всего случившегося, было просто невозможно. И Ян… он всегда будет рядом, а вот встречи с ним Саша боялась больше всего. Боялась, что не вынесет его взгляда, его слова. Наверняка после ее поступка он не скажет ей ничего хорошего… или наоборот, промолчит, радуясь тому, что так безхлопотно избавился от случайной любовницы. Развлечения на один раз.
От воспоминаний о последнем свидании с Яном, о его жадности и нетерпеливости, она начинала постанывать, сворачиваясь в клубочек, подтягивая колени к груди. Господи, что он вытворял, что он делал! Под ним она забывала все и принимала его с бесстыдством, шепча абсолютно безбашенные откровенные признания, и казалось – он нарочно выбивает из ее губ эти горячие слова и наслаждается ими.
Трусиха!
Правильно ли она сделала, что убежала? Что было бы потом, если бы она не ушла, когда он вернулся бы из ванной? Оделся и ушел, с улыбкой сказав какие-нибудь банальные слова типа "встретимся еще?" или присоединился к ней, обнял, прижал к себе?
Впрочем, что сейчас гадать… не будет никакого "потом"…
Трусиха!
Саша только сейчас отчетливо поняла, что Ян был прав: она отчаянно боялась. Отчаянно боялась этой дежурной фразы, этого безликого и гадкого "встретимся еще", этого обязательного успокаивающего вранья, которым отделываются те, кто больше встречаться не планирует точно. Этого и своего нескончаемого ожидания после. Безрезультатного ожидания того, когда же наступит это "встретимся".
Боялась, что выйдет после праздников на работу и снова столкнется с ним, боялась, что он поманит пальцем, и она побежит, забудет обо всем – о своем стыде перед подругой, о своем страхе, и снова отдастся ему, а потом настанет то самое бесцельное выматывающее ожидание следующего раза – когда он захочет… Боялась стать игрушкой, рабыней своих желаний и его прихоти. Боялась неминуемой боли, которую испытала бы, глядя, как Ян проходит мимо и не обращает на нее внимание, заигрывает с другой.
Надо уволиться.
Решение пришло мгновенно, яркой вспышкой загорелось в голове, и сразу стало спокойно и пусто. Подать заявление и пусть все горит синим пламенем. Уйти, оставить эту ситуацию позади, никогда не видеть и не вспоминать…
На работу Саша шла как на Голгофу, но все же решительно, гордо подняв голову.
Лилька, как всегда безупречно одетая, с уложенными в замысловатую прическу белокурыми кудрями, была весела и щебетала, как птичка, даже не обернувшись на звук открываемой двери. На ее столе, как и всегда, стояла дымящаяся чашка с кофе, лежала распечатанная шоколадка, сама Лиля болтала без умолку с посетителями на темы, совершенно не касающиеся работы.
Саша прошла на свое место, шлепнула сумкой о стол. Лиля продолжила флирт, никак не реагируя на присутствие бывшей подруги. Саша выдохнула; она ожидала от нее каких-то колких слов, презрительных взглядов, жгущих раскаленнным железом, но всего этого не было. Она словно перестала существовать для Лили.
Не откладывая дела в долгий ящик, Саша уселась на рабочее место, включила компьютер. Распечатать заявление прямо здесь и сейчас! Подписать и отнести Яну… Яну Павловичу. Бросить ему на стол и уйти домой.
Зашумел разогревающийся принтер, Лиля отвлеклась от своей болтовни и бросила на Сашу быстрый взгляд, как той показалось – полный удивления. Заявление "по собственному" вылезло из черной щели принтера, выглядя издевательски, как высунутый язык. Саша, почти не читая, черкнула небрежную роспись, поставила сегодняшнее число и, поспешно поднявшись, вышла из кабинета, провожаемая удивленным взглядом Лили.
Обычно, до этого Нового года, она ни за что не осмелилась бы сама прийти в кабинет генерального. Его приемная, полумрак в его рабочей зоне всегда действовал на Сашу угнетающе. Секретарь – не красавица-блондинка с бюстом не меньше третьего размера, а худощавая, желчного вида тетка с мышиными маленькими глазами, – при сашином появлении подскочила со своего места, поджав тонкие губы, боком, как краб, выбираясь из-за своего стола.
– Куда?! – крикнула она. – Куда?! Нельзя! По записи!
Но Саша даже не думала останавливаться, дерзко показав ей средний палец и рванув дверь на себя.
Она думала – будет легче. Так же легко, как пять минут провести в одной комнате с Лилей, которая не обратила на нее внимания, словно Саша была пустым местом. Яростно захлопнув за собой дверь, прямо перед носом у верещащей секретарши, Саша обернулась, сделала пару шагов по направлению к столу директора, и… встала, замерла, словно ее боевой запал мгновенно кончился.
У стола, скрестив руки на груди и чуть опершись бедром о блестящую столешню, стоял не директор – Ян. Не генеральный, далекий и отстраненный человек, а Ян. Тот, что целовал и ласкал ее до хриплых стонов, до задыхающихся криков. Стоял и с интересом смотрел на нее, и Саше стало неловко в ее поношенных джинсах, в старом растянутом свитере, который она надела поутру, не собираясь задерживаться на работе дольше получаса.
– Ян Павлович, – секретарь распахнула дверь и ввалилась в его кабинет вслед за Сашей, – я не успела…
– Ничего, – ответил Ян буднично, спокойно глянув на секретаря. – Все хорошо, можете идти. А вы, – он выдвинул из-за конференц-стола стул и предложил его оробевшей Саше, – присаживайтесь. Слушаю вас.
Секретарь, красная от гнева, скрылась за дверью а Саша, вздрогнув, метнулась к столу Яна, бросила поверх каких-то документов свое заявление и тотчас же послушно вернулась обратно, уселась на предложенный стул, сложив на коленях руки и опустив взгляд.
Не смотреть, не смотреть…
Не смотреть на его руки, которыми он так бережно и нежно гладил ее, не смотреть в его лицо… Оно было очень спокойным, ни единой эмоции на нем не выписалось, словно все то, что произошло на Новый год, Саше приснилось. Ни улыбки, ни теплого взгляда – ничего. И от этого холодного равнодушия ей стало еще страшнее.
Ян неторопливо прошел на свое место, опустился в директорское кресло – Саша взглянула, как он оправляет пиджак, поддергивает рукава, берет авторчку, и склонила голову еще ниже, словно устыдившись, что он поймал ее на подглядывании. Совершенно спокойно взял лист, пробежал взглядом по строчкам.
– Я, Александра Карницкая… Это что еще такое? – вежливо удивился он, подняв взгляд на Саша, и та завозилась на стуле, склонила алеющее лицо еще ниже.
– Заявление об уходе, – чуть слышно ответила она. – Пожалуйста… так нужно.
Не произнося больше ни слова, Ян небрежным движением разорвал бумагу напополам, затем еще надвое и небрежно кинул в корзину для бумаг.
– Работать кто будет? – Ян уставился на Сашу спокойныими и ясными глазами. Его руки лежали на столе, пальцы были переплетены, и Саша, глянув на них, снова мучительно покраснела, вспомнив, как переплетались ее с его пальцами… – Что это за демарш? С чего вдруг? Вас не устраивает зарплата? Условия труда? Занимаемая вами должность? Что?
Саша молча кусала губы, отводя взгляд от его бесстрастного лица.
– Вы понимаете, – тихо, но упрямо ответила она. – Подпишите. Мы не сможем работать вместе. Не сможем…
– Нет, – в тон ей ответил Ян. В его синих глазах промелькнуло выражение ярости, но он подавил гнев, и выражение деланного спокойного равнодушия снова отразилось в его взгляде. – Мы будем работать вместе. Вы сами настаивали, чтобы мы выяснили наши отношения раз и навсегда и больше о них не говорили. Хорошо, я принял ваши условия. Я больше… не потревожу вас, – Ян выставил вперед ладони, словно сдаваясь на милость победителя. – Но и вы… не требуйте от меня какого-то особого отношения. Мне не нужны капризы и истерики, мне нужно, чтобы работа была выполнена в срок и качественно. Это все, что я требую от вас на данный момент. Имею я на это право?
В его голосе послышалась издевка, и Саша подскочила на ноги, яростно сверкая глазами.
– Сама уйду, – яростно выкрикнула она, топнув ногой, – сейчас же!
– Влеплю статью за прогул, – быстро ответил Ян, так же поднимаясь на ноги и спокойно глядя в ее разьяренные глаза. – В трудовую книжку. Только попробуй.
– Не имеешь права не отпустить, – шипела Саша, стискивая кулаки. Всю ее робость как рукой сняло, стоило ей подумать о том, что теперь ей придется сидеть рядом с Лилей и слушать ее язвительные издевки. – Ты подпишешь! Ты должен подписать!
– Нет, – так же зло и упрямо ответил Ян, глядя на нее сверху вниз. – Не подпишу.
– Зачем тебе это? Чего ты упрямишься?! – тихо, чтобы не слышала секретарь (эта старая грымза наверняка подслушивает под дверью!), говорила Саша. – Разойдемся мирно, как в море корабли!
– Я так хочу, – упрямо ответил Ян, сверля ее взглядом. Вмиг его холодность, отстраненность слезли с него, он крепко сжал губы, еле сдерживаясь от каких-то резких слов, глаза яростно сверкали, и Саша перевела дух, словно вдохнув тепла.
"Он может сколько угодно делать вид, что ему все равно, – с невероятным облегчением подумала она, бесстрашно вглядываясь в его лицо, которе даже сейчас, в ярости, было красиво. – Не все равно…"
– Я тебе что, игрушка?! – вспылила Саша. – Мало ли чего ты хочешь! У меня тоже есть свои желания и планы на эту жизнь, представляешь?! И тебя в них нет!
– Я тебе роль игрушки предложил, да?! – не сдержался и Ян. – Я виноват в том, что ты себе напридумывала что-то?!
– Что я напридумывала?! – отвечала ему Саша, яростно сверкая глазами, ловя себя на мысли, что их перепалка все больше напоминает ссору супругов, которые скрывают ее от посторонних ушей.
– Понятия не имею, – Ян сунул руки в карманы брюк и пожал плечами. – Зачем убежала? Можно же было поговорить.
В его голосе прозвучала откровенная обида, и Саша топнула ногой, уже мало заботясь о том, слышит ли их перепалку секретарь.
– А ты, блин, – выкрикнула она, – прямо пришел поговорить, да?! Вот с порога начал говорить?! Это все неправильно, неправильно!
– Что неправильно? – поинтересовался мужчина, вдруг улыбнувшись. Такой резкий перепад в его настроении удивил Сашу, она проследила за его взглядом и заметила, что он смотрит на ее грудь. Побагровев, она верольно провела по толстой ткани свитера – там, под ним, заметно выступая, была подвеска, подаренная им на Новый год. Саша не знала, почему не сняла ее. Голубой камешек завораживал ее, она полюбила поглаживать его грани, его блеск и цвет успокаивали ее, и это украшение стало как будто частью ее. Удивительно, но у девушки даже мысли не возникло, чтобы вернуть Яну этот нечаянный подарок…
Вид девушки – взъерошенный, рассерженный, какой-то нескладный, как у Гавроша на баррикадах, – был ужасно смешной, и Ян, улыбнувшись, уже не смог вернуть на свое лицо выражение полнейшего безразличия. Более того, глянув в ее разноцветные глаза, по почувствовал, что оттаивает, и летят к чертям все планы, улетучивается обида и злость – и память о том, как она убежала и оставила его с носом. Он долго думал, как ему вести себя с Сашей при встрече, выбирал фразы, интонации, с какими будет обращаться к ней при надобности. Настраивался на то, что придется давить в себе желание зайти в бухгалтерию и посмотреть на нее. Сотни раз со злостью повторял себе, что черта с два он побежит за этой дурочкой, за этой истеричкой, за притворщицей, набивающей себе цену. Так он думал, увидев ее на пороге собственного кабинета. Готов был выставить ее тотчас. Хулиганский жест, продемонстрированный секретарю, заставил его смеяться и он еле успел вернуть на лицо выражение серьезности прежде, чем Саша увидела его веселье. И глядя, как она смешно и отчаянно сражается с ним, сопротивляется собственному влечению, он забыл все, и обиду, и ярость, и захотелось закрыть дверь, стащить с ее стройных бедер эти ужасные джинсы и оттрахать прямо на столе, зажав ладонью рот, чтобы секретарь не слышала – ну, или чтобы не слышала слишком многого.
– Все, – голос Саши предательски хрипнул. – Ты не понимаешь? Не понимаешь?
– Не понимаю, – подтвердил Ян. – Объясни. Поясни мне наконец-то свои метания… трусиха.
Саша хотела выкрикнуть какую-то колкость, но сдержалась, с трудом переводя дух.
– Ты, – сказала она отчетливо и как можно спокойнее, словно пытаясь вложить свою мысль в голову Яна, – был с моей подругой. И с моей стороны неправильно было… быть с тобой.
– Спиши это в копилку моих грехов, – беспечно ответил Ян, пожав плечами. – Это же я заблудился. Еще?
– Мы переспали, – продолжила Саша настырно, и Ян кивнул.
– Неоднократно, – угодливо подсказал он, с удовольствием наблюдая, как щеки девушки краснеют от смущения и она начинает прятать глаза от его смеющегося взгляда. – И что с того?
– Тебе не кажется, – язвительно ответила Саша, – что сначала приличные люди знакомятся, ходят на свидания, а потом уже прыгают в койку?
Ян снова беспечно пожал плечами, задумчиво глядя в потолок, и разъяренной Саше показалось, что он нарочно делает такой отстраненный и невинный вид, дрязня ее.
– Считай, у нас был ускоренный курс знакомства, – ответил он легкомысленно. – Мы уже перешли на "ты". Но если хочешь, я приглашу тебя на свидание. Хочешь?
Саша, хватая губами воздух, отступила на шаг.
– Не подписал? – вкрадчиво поинтересовалась Лиля, когда Саша пинком распахнула дверь и ураганом пронеслась через весь кабинет на свое место.
Саша упала на стул, закрыла лицо руками. Плечи ее вздрагивали.
– Нет, – глухо ответила она.
На предательски светящемся экране висел текст заявления. Лиля после ее ухода посмотрела, не постеснялась залезть в сашины документы.
– Ладно, не реви, – грубо сказала Лиля, неторопливо наливая чаю в сашину чашку. – Что у вас там, рассказывай?
Саша, шмыгая носом, схватила горячую чашку, пригубила ароматую жидкость. Губы ее вспухли, собранные на макушке в хвостик волосы рассыпались оттого, что резинка съехала набок, и Лилька, глядя на подругу, больше похожую на профессиональную нищую, лишь качала головой.
– Что, что он сказал? – допытывалась она.
Саша лишь потягивала чай и мотала головой, прикрывая глаза.
И губы ее вспухли не от плача.
…Там, в кабинете, шагнув к Саше, ошеломленной его вопросом, Ян крепко ухватил ее за плечи, прижал к стене и поцеловал – точно так же, как целовал тогда, в их последнее свидание, навалившись на нее всем телом, перехватив тонкие запястья, прижав ее сопротивляющиеся руки к стене. Страстно, жадно, нетерпеливо, бессовестно, ничуть не заботясь о том, что кто-нибудь может войти и застать их в этой пикантной, неоднозначной ситуации. Саша чуть вскрикнула, ощутив его губы на своих, но он быстро подавил ее сопротивление, и ее подрагивающие в его ладонях кисти рук безвольно замерли, пока он ласкал ее губы языком, сладко и нежно.
– Чудовищная прическа, – шепнул он, отпустив ее ослабевшие руки и проводя ладонью по ее волосам, пытаясь высвободить их от резинки, прижимаясь лицом к ее дрожащей шее. – Ну так что, свидание?
Странное дело. С Лилей все было не так. На нее хотелось любоваться, ее хотелось показать всему миру и для ее внешности любая – даже самая ничтожная деталь, – имела какое-то значение. С Сашей все было не так. Похожая на студентку-троечницу в своем нелепом балахоне, грубых тупоносых ботинках и с хвостиком на макушке, она почему-то все равно дико возбуждала Яна. Смотреть, любоваться, как на картину на нее не хотелось; а вот растрепать еще сильнее, содрать с нее серую, невнятную одежду, как грубую оберточную бумагу с произведения искусства, чтобы увидеть совершенную красоту – да. Ощутить под ладонями ее дрожь – да. Податливость ее тела – да! Мягкость ее кожи, аппетитность ее ягодиц, упругость ее бедер, влагу ее желания под пальцами – три тысячи "да"!
– Нет, нет, погоди, – протестующе зашептала Саша, испуганная его напором, но он безжалостно опустил руку между ее ног и жадно сжал пальцы на горячей ткани джинсов. Она изо всех сил сдерживалась, кусала губы, чтобы не застонать так громко, что услышит в приемной секретарь, и это заводило еще больше. Хотелось гладить и ласкать ее нарочно так, чтобы она забыла о стыдливости, раскрыла перед ним бедра, откинулась на его руку и всецело отдалась его власти.
– Свидание? – упрямо повторил он, глядя пронзительным взглядом ей в глаза поглаживая девушку так, что глаза ее затуманились и она ахнула, невольно поджав живот, сжав колени. – Или через пять минут ты будешь кричать. Обещаю.
– Хорошо, хорошо! – выдохнула Саша, чувствуя, как он водит пальцами по грубому шву и тот врезается в ее тело так чувствительно…
От следующего поцелуя у нее закружилась голова, Саша обхватила Яна, запустила руки под его доргой, безупречо сидящий пиджак, стиснула пальцы на тонкой ткани его сорочки, под которой – только горячее тело. Его пальцы все поглаживали ее снизу, так вкрадчиво и неторопливо, так чувствительно, что она начинала поскуливать, когда его язык проникал в ее рот и ласкал язык откровенно и чувствительно.
– Когда? – бесстрастно и холодно произнес он, отрываясь от ее задыхающихся губ. Ее пальцы тискали, сжимали его одежду, девушка чуть постанывала под его лаской, и он с удовольствием смотрел, как страдальчески изгибаются ее брови, как ее губы дрожат, выдыхая горячий воздух.
– Подожди, подожди, – взмолилась Саша, пытаясь удержать его руки, но тщетно. Вжикнула расстегиваемая молния и его бессовестные пальцы скользнули в ее джинсы, прямо под беленькие простые трусики, по голому чистому лобку, прямо между мокрых складочек, да так коварно, что Саша вскрикнула бы, если б не его губы, закрывшие поцелуем ее рот.
– Так когда, – повторил он, снова отрываясь от ее губ, стоило ее стону стихнуть. Шумное дыхание девушки стало еще чаще, она откровенно изгибалась, осторожно ласкаясь, чувствуя, как его пальцы неторопливо проникают в ее тело, увлажняясь, и выскальзывают, находя и чуть поглаживая ее клитор. – Когда?
– Я сейчас скажу, скажу! – сгорая от стыда, выкрикнула Саша, напрягая бедра и чувствуя, как его коварные пальцы проникают в нее все глубже, а большой палец вкрадчиво поглаживает ее клитор.
– Я не тороплю, – ответил он, продолжая свою медленную ласку. – Подумай. Не хочешь присесть на стол?
– Не надо, – шептала Саша, закрывая глаза и вздрагивая от каждого жесткого проникновения в ее тело, вцепляясь ногтями в плечи мужчины.
– И все же?
Он снова целовал ее, обняв и опуская спиной на гладкую поверхность.
Стукнули ботинки, упав на пол, одним рывком были сорваны джинсы и трусики, и Саша голыми ягодицами ощутила полированную поверхность стола.
"Да что происходи, черт подери?!" – в панике думала Саша, ощущая в себе его настойчиво движущиеся пальцы. Наслаждение накатывало волнами, она чувствовала, как жесткие пальцы ласкают ее изнутри, находя особо чувствительные точки, и она замирала, даже дышать переставала, когда его пальцы растягивали ее сильно, требовательно.
Губы Яна были горячие. Они неторопливо и любовно касались ее кожи, оставляли приятное тепло на подрагивающем животе, на внутренней поверхности бедер, но розовом лобке, на мягких мокрых губках там, между ног.
– Что ты!.. – вкрикнула Саша, но он положил ладонь на ее живот, словно усмиряя девушку, и ей пришлось покориться, безвольно откинутья на стол, замирая от нежных поцелуев, ласкающих ее промежность.
Исцеловав ее всю, насладившись ее мягкостью, ее запахом, ее жаром, Ян обнял ее за талию и его губы сомкнулись на ее клиторе. Он ласкал ее, чуть сжимая губы, поглаживая языком мокрую щелку, целовал с такой страстью, словно ласкал ее рот. Саша замирала, чувствуя, как его язык ласково движется между ее ног, поглаживая, и как пальцы мужчины чуть касаются ее сжавшегося ануса, добавляя остроты ее ощущениям.
– Господи! – взвизгнула Саша, подскочив, чувствуя, как к нежной чувственной ласке присоединяются еще и его пальцы, жестко и внезапно проникая в ее тело и спереди, и сзади, чувствительно массируя ее изнутри. – Господи!..
Его рука дразнила ее чувствительно, жестко, заставляя закусывать губы, напрягать бедра, чтобы перетерпеть острое и бессовестное наслажденние и не раскричаться так, что и за пределами приемной будет слышно. Но его, казалось, только заводит эта мысль. Он не мог не думать об этом! И потому его большой палец, поглаживающий девушку сзади, изнутри, нажимал все сильнее, проникая все глубже, отчего Саша замирала, отмечая каждый миллиметр, на который в нее входили его пальцы, и ощущая горячее возбуждение, наполняющее ее тело.
Она задышала шумно, чувствуя, как ее телом овладевает наслаждение – глубокое, сильное, откровенное, противиться которму она не в силах, – и заскулила, отталкивая мужчину ногами.
– Я сейчас кончу, – шептала она, чувствуя, как на ее животе под толстым свитером вспухают капли пота. – Кончаю… кончаю! Пожалуйста, перестань…
Вместо ответа ей были безжалостные движения рукой, отчего она сжималась, чуть слышно рыча, чувствуя мелкие спазмы, охватывающие тело при каждом движении его языка.
– Кончаю! – выдохнула она, не в силах больше сопротивляться, откидываясь на стол и разводя колени перед мужчиной бесстыднее и шире. Ее поясница изгибалась, когда Саша, как обезумевшаяя, насаживалась на руку Яна, и его губы накрыли ее задыхающтйся рот с первым же криком, с первым стоном, заглушая.
– Свидание? – услышала она свкозь пелену наслаждения, содрогаясь в последних спазмах на его пальцах.
– Да-а, – чуть слышно прошептала она, растворясь в наслаждении, чувствуя, как его губы целуют ее раскрасневшееся лицо, как его рука ласкает ее, проникая жестко, требовательно в ее мокрое лоно, ловя последние спазмы.
– Моя девочка, – прошептал он, снова опускаясь к ее обнаженным ногам, прижимаясь лицом к ее вздагивающему животу.
Его ладони жестко сжали ее бедра и Саша со стоном отметила первое прикосновение языка к ее мокрой промежности. Он вылизывал ее, кончившую, яростно, жадно, целуя, и на мгновение она подумала, что он сейчас овладеет ею тут же, на столе…
…Потом, сидя у него на коленях голенькой, без трусиков, прижавшись к его плечу, обессиленнная, чувствуя на своем обнаженном бедре его ладонь а на своих губах его поцелуи, Саша блаженствовала, чувствуя, как он ласкает ее, приглаживая растрепанные волосы, целуя ее припухшие губы, поглаживае ее голые ножки.
– Трусиха, – снова повторил он, расматривая ее раслабленное лицо, и на ее губах затеплилась легкая улыбка. – Все, не боишься меня теперь?
– Боюсь, – прошептала Саша. Ян чуть слышно хмыкнул, крепче прижал ее к себе.
– Чего боишься? – спросил он.
– Того, что ты обманешь, – прошептала Саша, и он снова прижимал ее к себе крепче.
– То есть, до сих пор голову мне морочила ты, а лгун я? – уточнил Ян, обнимая девушку и целуя ее в лохматую макушку. Она чуть слышно рассмеялась и он приподнялся, снимая ее с колен и усаживая ее не свое кресло. – Ну, тебе надо одеться.
Этого, конечно, Саша рассказать Лиле не могла.
…Ян, посмеиваясь, помог Саше одеться, сам завязал шнурки на ее ботинках, отыскал сорванную с волос резинку и Саша кое-как собрала рассыпавшиеся волосы. Лицо ее пылало, и Ян, с улыбкой наблюдая, как она приводит себя в порядок перед зеркалом, заметил, что она не торопится покинуть его кабинет.
