Текст книги "Документ "Ж" (сборник)"

Автор книги: Константин Дубровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Глава VI

Шли вторые сутки полёта. Экипаж втягивался в скучные космические будни. Фрум Олива перестал пить напитки крепостью свыше шестидесяти градусов, заметно похудел и возмужал. С ним в капитанской рубке постоянно находился Аванес Попян и умничал по поводу назначения механизмов корабля.

– Олива, а за что вас посадили в две тысячи тридцать седьмом? – как бы невзначай спросил Попян, балуясь глобусом Армении.

– За невысокий рост, – ответил Олива очень серьёзно.

–Неужели судья был так глуп? – удивился Попян.

– Полный дегенерат, – подтвердил Фрум, – его звали Акоп Окоп.

Попян подозрительно посмотрел на капитана, но лицо Оливы было непроницаемым, лишь от виска до подбородка ритмично бегали мужественные желваки.

– Обойду состав, – поднимаясь сказал Аванес, – проведу опрос общественного мнения.

– Будьте осторожны, ребята отдыхают, – предупредил Зе Сельпуга, не отрываясь от рычагов управления.

– Без Сельпуг скользко, – с достоинством ответил Попян и широко расправив плечи выплыл из капитанской рубки.

Для начала он зашёл в каюту номер один. В центре каюты стоял герметический прозрачный резервуар с рафинированным подсолнечным маслом. В самой середине резервуара плавал гражданин Уго Раушке в состоянии анабиоза. Пользуясь тем что президент спит, Аванес наговорил ему всяких гадостей, спел скабрезные частушки и показал массу неприличных частей своего тела. Вдоволь нахохотавшись, Попян вдруг явственно услышал, как президент сказал:

– Я это тебе запомню, Аванес...

– А это не я, – испуганно пролепетал Попян и внимательно всмотрелся в лицо Уго Раушке – лицо не двигалось.

– Почудилось, – вздохнул Аванес и пошёл дальше по слабо освещенному коридору.

Попян даже присел на корточки, когда из душевой раздался леденящий душу крик, и в таком положении приоткрыл дверь в душевую. В это время крик повторился, и Попян костенеющей от страха рукой зажёг свет. На ледяном полу из асбестоцемента, под струями душа «Шарко» толщиной с ногу взрослого человека, супруги Асс-Бабич отрабатывали сорок пятый приём полового терроризма, под названием «Протрузия».

– Как настроение, ребята? – пытаясь улыбнуться, спросил Попян, продолжая сидеть на корточках.

– Бодрое, – в один голос ответили молодожёны, но тут у них что-то хлюпнуло, они задвигались быстрее, и Аванес поспешил закрыть дверь.

– Живут же люди, – вздохнул Попян, вытирая мышцу ветошью, и спустился на этаж ниже, в лабораторию доктора Фишера.

Доктор Фишер был известен тем, что в своё время победил эпидемию простатита у приматов Водолея. Потом были многочисленные экспедиции во все уголки Галактики, лечение от алкоголизма и перевод на сверхдальние линии. В свободное время доктор Фишер коллекционировал экзотические овощи и в настоящее время изучал в лупу плоды говорящей чечевицы с астероида Фью.

– Вы только посмотрите, какая прелесть, – не оборачиваясь воскликнул Фишер, – одна такая чечевица обошлась мне в десять сольдо.

Попян скептически ощупал овощ.

– За эту фасоль я не дал бы и ломаного пенни, – сказал он, – к тому же она проросла.

– Э, голубчик! Да вы совершенно ничего не понимаете в фасоли, – улыбнулся Фишер. – Это знаменитый. Да вы попробуйте, не стесняйтесь.

Попян брезгливо проглотил одну штуку и вдруг застыл как вкопанный. Помимо его воли ягодицы мелко задрожали, напряглись и из комбинезона Аванеса полился чудный итальянский тенор: «Живу я в маске, смел и дерзок мой трюк...»

– Вам повезло, – это оперный экземпляр, – довольно сказал Фишер, развалился в кресле и приготовился слушать.

– «Сатана там правит бал, там правит бал», – заорала задница Попяна голосом бессмертного Шаляпина.

Аванес в испуге заметался по лаборатории, ощупывая свой живот. «Амаго Фигаро – браво брависсимо, Амаго Фигаро – прима фортиссимо» – раздавалось из его штанов.

– Фишер, дайте противоядие, – взмолился наконец обессиленный Аванес, но тут его зад грянул «Марш Черномора» и замолчал сам по себе.

– Всё, – вздохнул Фишер, – хотите джазовую?

– Клистирная трубка! Печёночный сосальщик! – заорал возмущённый Аванес. – Да я тебя в реактор... Да я тебя в шлюзы... Да как ты смел... Да ты пьян! Да ты и не доктор вовсе! Тебя надо убить и лететь дальше!

Фишер испуганно моргал на Попяна из-под стерео-пенсне, но Аванес неожиданно успокоился.

– Ладно, живи, опарыш, – сказал он и спросил, – как настроение?

– Девять баллов по шкале Малиновского! – рявкнул Фишер. – Разрешите заняться приготовлением пилюль и суспензий?

– Разрешаю, – ответил Попян, отдал честь и вышел из лаборатории.

Навстречу ему шёл охотник Немудрак и явно искал собеседника, чтобы рассказать о своих небывалых охотничьих подвигах.

– Как настроение? – спросил Попян.

– Что, настроение? – раскуривая трубку, потянул Вока. – Я вот помню, на Гигее было настроение – так настроение. А потому, что мне удалось одним снарядом трёх наркомобразов свалить. Вот только Бэрримора жаль – съел-таки его тогда пупырь. Один чуб остался. А вот помню...

– Прекратить воспоминания! – приказал Аванес.– Куда направляетесь в данный момент?

– Согласно приказу номер четырнадцать от семнадцатого января две тысячи восемьдесят восьмого года вышел на охоту за корабельными грызунами, – по уставу ответил Немудрак.

– Грызунов приказываю брать живьём для приручения и использования в нуждах экипажа. Всё. Как настроение?

– Как у жёлудя, – ответил Вока и пошел дальше, размахивая старой, но надёжной лучевой пушкой Гарина.

«Как у жёлудя – это хорошо или плохо?» – задумался Попян и, размышляя об этом, зашёл в физкультурный отсек.

В отсеке группа космодесантников совершала вечерний променад. Попян залюбовался добряком Нисневичем, который с криками «Гук!» ломал об колено блины от штанги.

– Как настроение? – спросил его Аванес по долгу службы.

– Не мешай, убью! – прохрипел добряк Нисневич, и Попян поспешно отошёл на безопасное расстояние.

В общем здесь было всё в порядке: в углу зала Миша Талисман выжигал лучевым пистолетом красочный плакат из фторопласта: «Жители Ядовитого Мну – я такой же Талисман, как и вы». При помощи этого плаката он надеялся попасть в концлагерь и начать там подрывную работу. Вилли Кенис монтировал «адскую машину» для решающего взрыва. Она умещалась в колпачок Кафка, но могла уничтожить пять таких планет как Ядовитый Мну вместе взятых, поэтому Вилли работал в перчатках.

– Можно потрогать? – спросил Полян у сосредоточенного Вилли.

– Сделайте одолжение, – ответил пиротехник и, не оборачиваясь, вручил Аванесу краешек своего организма.

– Негодяй, – сразу завизжал Попян, – ты что себе позволяешь?

Свистнула отравленная стрела и снесла Попяну значок «Ташкент – город хлебный» с борта пиджака. Это Юозас Гейдукис начал тренироваться стрелять на звук.

– Двое суток без духовной пищи, – шёпотом сказал Попян Вилли, – и штраф в пользу «Совета сорока миров».

– Слушаюсь, – рявкнул Вилли, не отрываясь от работы.

При выходе из зала Попян попал ногой во что-то тёплое и, поскользнувшись, упал туда же лицом.

– Откуда в спортзале стул северного оленя? – закричал он под хохот курсантов.

– А это не стул, – сказал стул и постепенно слепился в алеута Вацека Хари.

Вацек стал во фрунт и доложил:

– Космодесантник Хари постигает метаморфозы старых мастеров. Какие будут указания?

– Как настроение? – машинально спросил несколько ошалевший Попян.

– Всегда! – уклончиво ответил алеут и на глазах изумлённого Аванеса стал как две капли воды похож на гаулейтера Украины Коха!

Попян вышел из зала и посмотрел на часы. Было восемь. «Интересно, кто сейчас в комнате отдыха?» – подумал он и проследовал в заданном направлении.

В комнате отдыха сидели представители научной группы и Ози Биссеншпиллер. Он играл в «трыньку» с навигатором Монцем. Монцу не везло. Он сидел уже в одних корундовых плавках и нервно приговаривал:

– Ну-ка, маленькая, плохонькая – иди сюда.

На глазах Попяна он проиграл плавки, золотой зуб и практиканта Маховлича. В игру постепенно втянулся астроном Скабичевский и сразу проиграл волосяной покров.

– Маме варежки свяжу, – с нежностью поглаживая сбритые волосы астронома, сказал Ози.

Скабичевский плакал и предлагал отбиться. Но Ози сложил колоду и ушёл к себе, отдав по пути честь Попяну.

– Как настроение у учёных? – бодро спросил Аванес, стараясь не глядеть на голого Монца.

– Жизнь не удалась – мой волос в сортире, – патетически воскликнул Скабичевский и осторожно тукнулся головой об угол стола.

– Не отчаивайся, мудрый Скабичевский, – сказал Ихи Еврюжихи, – у нас, на кольцах Сатурна, я облучу тебя лучами Экономо, и ты станешь дремуч как коала.

Лысый астроном в порыве великодушия налил Ихи шнапсу и этим всё испорти. Полиглот сразу скукожился, глупо засмеялся и обозвал Скабичевского Котовским. Началась драка, сопровождаемая одобрительными криками Попяна. Он, как все южане, любил кулачные потехи. Через пять минут дралась вся комната отдыха и даже голый Монц. Не дрался только социолог Лёня Посыпай, потому что не умел. Он сразу притворился мёртвым и катался под ногами и дерущихся, подмигивая Попяну.

– Ну, хватит, – крикнул Аванес, когда увидел, что звездочёт Панибрат разбил экран видеофона.

Кто-то в ответ двинул Аванеса под вздох.

– Сэнсея Вдуича ко мне, – спокойно распорядился Попян в рацию и посмотрел на электронное табло. На нём был напечатан матюк времён культа личности. Дверь мягко уехала в сторону и в проёме появился Золтан Вдуич со связкой холщевых мешочков с галькой.

–Хаджиме! – крикнул он и бросился в гущу боя.

Всё было кончено через тридцать восемь секунд.

Научная группа лежала ровной шеренгой и смотрела в потолок удивлённым взглядом.

– До утра не поднимутся, – сказал Золтан Попяну.

– Спасибо, дружище, – ответил Аванес, – завтра будем у цели, надо отдохнуть.

Вдуич пошёл к себе, а Попян заглянул на пищеблок, расписался в журнале, поприсутствовал при закладка продуктов в котёл, спросил у шефа-повара «Как настроение?», получил за это масла и только тогда спокойно уснул.

Глава VII

Утром фотонолёт «Мисхор» начал торможение, и к полудню огромный чёрно-жёлтый диск Ядовитого Мну закрыл полнеба. Все участники акции возмездия собрались в кают-компании и прилипли к иллюминаторам. Стало так тихо, что было слышно, как печень Ихи Еврюжихи обезвреживает принятый накануне алкоголь.

Не выдержав нервного напряжения, астроном Панибрат вытянулся в струнку и чистым детским голосом запел: «За детство счастливое наше спасибо, родная страна». Обстановка разрядилась. Все заговорили, перебивая «друг друга, причём выделялся бас Скабичевского, который доказывал доктору Фишеру, что жёлтый цвет планеты обусловлен большим количеством дисперсного золота во взвешенном состоянии. Фишер несколько переполовинил оптимизм рыцаря науки, сказав, что это может быть не мелкодисперсное золото, а крупнодисперсный кал.

– Сами вы кал, – обиженно сказал Скабичевский, но тут Аванес Попян постучал «Паркером» по графину и объявил:

– Соратники! Мы у цели. Слушайте ближайшую и отдалённую задачи – шапки долой! Первым на пробный облёт планеты отправится глиссер-вездеход «Свободный труд» с двумя добровольцами на борту. Так как, судя по лицам, желают все, полетят самые достойные, то есть навигатор Монц и практикант Маховлич. Ваше задание – выбрать безлюдное лесистое место для приземления недалеко от столицы. В контакты не вступать, себя не обнаруживать, постоянно находиться на связи. Почему вы плачете, Маховлич?

–Я не могу лететь – у меня самоотвод, – сквозь слёзы прогнусавил стажёр.

– Онанизм – не есть веская причина, – строго сказал Попян. – Гордитесь! Вы, может быть, умрёте молодым.

Навигатор Монц был спокоен – за ним было шесть судимостей и два «мокрых» дела на Язике, так что на прощение он не рассчитывал, и потому, беспечно посвистывая, отправился в шлюз для глиссера. Рыдающий Маховлич обречённо поплёлся за ним, вспоминая свою бабушку, которая всегда хотела, чтобы он стал закройщиком.

Через пять минут в динамике раздался весёлый крик Монца:

– Пошла, гунявая!

И глиссер «Свободный труд» плавно отвалил от борта «Мисхора». Все смотрели на экран – глиссер приближался к плотным слоям атмосферы.

– Монц! Это Попян! Как слышите? Как обстановка?

– Это Монц, слышу тебя, Попян! Обстановка отвратительная. Стажёр Маховлич обгадился в скафандре – вонь нестерпимая. Вижу землю. Имеет место скопление пунктов сельского типа, вдали горы. Курс прежний.

– Так держать, – приказал Аванес и устало закурил. Глиссер скрылся в облаках.

– Все свободные от вахты могут отдыхать, – сказал Олива и сразу заснул.

Группа Золтана Вдуича моментально стала играть в «панаса», учёные отправились в виварий, а доктор Фишер – подглядывать за изнурительными тренировками супругов Асс-Бабич.

– Попян, это Монц, – раздалось в наушниках, – записывай координаты. Квадрат 0,5—0,8, угол Бромзича – 45°. Место – пальчики оближешь: кудрявый лес, зеркальный пруд, небольшое лесничество и дочь лесника. Зовут Барбара. Как поняли? Повторяю по буквам Борис, Арон, рубль...

– Какой «рубль», что ты мелешь? – заорал Попян. – Зачем нам лесничество?

– Это наоборот удобно, – возразил Монц. – К леснику привыкли и можно не опасаться проверок.

– Об этом после, – вздохнул Аванес. – Как там Маховлич?

– Спит, – коротко ответил Монц, – но воняет по-прежнему.

– Рекомендую возвращаться на базу, – приказал Попян и вдруг в наушниках раздался характерный треск крупнокалиберного пулемёта – связь сразу стала односторонней. Попян слышал Монца, а Монц не слышал Попяна.

– Мессеры! – истошно вопил Монц, – эй, ты, скунс, включай силовое поле!

Его голос заглушали разрывы зенитных снарядов.

– Не могу, я прилип, – стонал стажёр, – прыгай, я прикрою!

В радиосвязь неожиданно внедрился незнакомый лающий голос: «Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!»

– Монц! Я – Попян! Монц! Я – Попян! – скороговоркой бубнил Аванес.

– Слышу, что не Иванов, – на секунду прорезался голос Монца и раздался оглушительный взрыв.

Аванес увидел на экране, как из жёлтых туч вылетел охваченный пламенем глиссер и, заваливаясь на левый бок, медленно подлетел к шлюзу «Мисхора».

– Аврал! Готовность № 17! – распорядился Попян и бросился в камеру дегазации.

Опаленный и искорёженный «Свободный труд» уже окружили ребята Вдуича и сбивали ватниками пламя с дизеля. Вока Немудрак натянул защитные очки и вырезал люк лазером. В полном молчании доктор Фишер багром вытащил из кабины тело навигатора Монца. Его с трудом достали из расплавленного скафандра и положили внутрь универсальной лечебно-диагностической машины «Доктор Гааз». Пока машина обрабатывала информацию, удалось обнаружить каловый оттиск стажёра Маховлича – сам он, по-видимому, испарился. Находчивый Талисман залил оттиск гипсом и через десять минут все обнажили головы перед трагическим монументом – стажёр Маховлич в стремительном порыве драит зад серпантином и лицо его при этом напоминает рабочего с антикварного плаката «Даёшь!»

Тем временем из «Доктора Гааза» выпал рецепт с рекомендациями, Фишер прочитал, сильно охая: «Ожог парами окислителя сто два процента тела. Лизис бурого жира. Перелом основания черепа с признаками диффузии содержимого в открытый космос. Жизненный индекс – сто семьдесят по Ито Соесима. Рекомендуется прощание с друзьями и кремация».

Олива несильно потряс навигатора за плечо и тихо сказал:

– Монц, дружище, брось лепить горбатого – ты не на допросе.

Навигатор на секунду открыл глаза и с трудом прохрипел:

– Не суетись, Фрум, помирать буду. Слушай. Это очень важно. Дочь лесника зовут Барбара – она за нас...

– Откуда ты знаешь? – спросил Попян, но Монц вдруг стал очень строгим и затих.

– Шутки кончились, – сказал вечером Аванес, открывая поминки, – нет с нами Монца и Маховлича, но ответ наш будет ужасным – Ядовитый Мну навсегда исчезнет с карты звёздного неба!

– Помянем, Аванес Рубенович, помянем, – приговаривал Ихи Еврюжихи, который, пожалуй, единственный из личного состава не знал, что такое поминки и думал, что это приблизительно праздник Той – его любимый праздник на кольцах Сатурна.

– Приказываю всем спать, – объявил Попян, – завтра посадка.

Фрум Олива был совершенно спокоен. «Высадка, выгрузка, какая разница?», – размышлял он, сидя в капитанском кресле. – Найду себе фашисточку, набью трюмы икрой и пушниной, продам и всё пропью. А там снова полетать можно».

Золтан Вдуич тоже не волновался – это был его две тысячи пятьсот сорок седьмой десантный выход. «О пенсии думать рано, – думал он разглядывая в зеркало свой чудовищный трицепс, – я теперь директор спецшколы и это сразу почувствуют гитлеровские недобитки». Неспокойно было в группе учёных, к которым примкнул колеблющийся Фишер.

–Вот увидите, нет там никаких товаров первой необходимости, шлёпнут нас, вот и всё.

– Никуда отсюда не выйду, – решительно заявил Скабичевский, – я и так уже без волос.

– А вы как считаете, коллега Еврюжихи? – спросил Фишер у полиглота.

– На ужин нам подавали сладкие баккукоты... – улыбаясь, ответил Ихи – он после двух не боялся ничего.

Леонид Посыпай боялся больше всех и поэтому отчаянно хвастался своим орденом «За юркость». Этот орден он украл у папы, но это было так давно, что Лёня думал, что это правда. Вока Немудрак лениво перебирал струны мандолины и задушевно пел «Синий платочек».

В общей каюте космодесантников спали все, кроме Ози Бассеншниллера и неистовых Асс-Бабич. Ози писал очередное звуковое письмо тёте, но на этот раз заменял нецензурщину криком «Ап!» и поэтому письмо начиналось словами: «Тётя, Ап!», а заканчивалось горестным криком «Апатулечки!». Могучий Боб Нисневич видел во сне венгерский шпиг и широко улыбался в темноте. Экипаж спал. Стояла тёмная ночь в созвездии Рака.

Глава VIII

Было раннее утро осеннего месяца мисан, и стая белоголовых несторов со свистом неслись на Юг, туда, где в туманной дымке виднелись зелёные горы загадочного материка Кеа, единственного клочка земли, где на Ядовитом Мну не ступала нога человека.

Фотонолёт «Мисхор», тихо урча единственным отражателем, опустился в лесном массиве к северу от столицы фатерлянда Шпарвассера. Олива мастерски произвёл посадку, ничем не нарушив тишины осеннего леса – только лишь негромко лопнула попавшая по шасси гуава и испуганно вскрикнула сойка.

Состав звездолёта выстроился по росту в шеренгу по одному. Сразу бросилось в глаза различие в экипировке. Группа Золтана Вдуича, за исключением Миши Талисмана и Ози Бассеншпиллера, были в маскхалатах «зелёных беретов» и вооружены до зубов. Аванес Попян и группа учёных были одеты в офицерскую форму чёрного цвета и вооружены секретным оружием «фау». С ними находились и Миша с Ози в полосатой арестантской робе. Хрустнув новенький портупеей, которая ему очень шла, Аванес сказал:

– Акт возмездия считаю открытым! Вы конечно понимаете, что на нас с вами ложится. А ложится на нас с вами ответственность за судьбы человечества. Итак, мы разделены на четыре действующие группы. Первая – под руководством Золтана Вдуича входит в контакт с лесником и ждёт сигнала для выступления. Разрешается партизанская война и повреждение техники противника. Вторая группа под моим началом внедряется в различные ведомства и аппараты руководящей верхушки, ликвидирует последнюю и добывает секретные данные. Третья группа – это, конечно, Миша и Ози – наше самое слабое место. Они сразу попадают в колонию общего режима и организуют подполье. И, наконец, четвёртая группа – это экипаж Оливы. Экипаж Оливы остаётся в корабле и является центром связи. Кроме того, при провале всех остальных групп капитан Олива обязан нажатием специального рычага уничтожить «Мисхор» и всю планету.

«Хрен тебе в зад, – подумал при этом Фрум, – за «Мисхор» деньги плачены».

Между тем Попян продолжал по восходящей:

– Все руководители имеют шифрованные пакеты с инструкциями и справочниками, вскрывать которые можно только в критической ситуации. Помните – живыми не сдаваться. А если уж сдались, то не сознаваться, откуда вы прибыли. Вопросы, пожелания, предложения, вручение ценных по дарков?

– А где икра и пушнина? – спросил дотошный Панибрат.

– И совсем не видно товаров первой необходимости, – грустно глядя в иллюминатор, добавил Немудрак.

– А ты наверное хотел, чтобы в этой чаще на всех деревьях были развешаны охотничьи ружья, полевые бинокли и болотные сапоги? – ехидно сказал Аванес. – Всё это нам предстоит обнаружить в тайниках канцлера Фука, – громко объявил он, – и всё это будет нашим.

– И моим? – заискивающе спросил астроном Скабичевский.

– И твоим, – уверенно ответил Аванес и сочувственно погладил трясущегося учёного по лысой голове.

– Да, чуть не забыл, – крикнул Фрум, – кто заберёт с собой аквариум с президентом?

– Аквариум заберёт группа Золтана и представит леснику как доказательство наших мирных целей, – сказал Попян. – Кстати, замените масло, это уже прогоркло. При большом желании можно его разбудить, хотя это не гуманно. Он хочет застрелить своего дядю-гестаповца, которого не помнит в лицо. Это радует. Ничего не случится, если он застрелит какого-нибудь другого дядю.

– Давление в шлюзах – сатис, – объявил Зе Сельпуга.

– Ну... с богом, – вздохнул отважный Аванес и первым вышел из звездолёта.

Правда, он тут же зашёл и приказал идти первому Воке, так как он, как руководитель, должен идти в центре колонны, чтобы не подорваться на мине. Люди по одному исчезали в тумане. Последним ракету покинул Лёня Посыпай с тяжелым станковым огнеметом. При этом он орал:

–Напрасно старушка ждёт Лёню домой...

Но туман заглушал его страдания.

Отойдя от звездолёта на пять километров, Золтан Вдуич объявил привал:

– Курить в кулак, – сказал он и начал точить тяжёлый десантный штык об кожу Бена Нисневича – полетели искры.

Вилли Кенис незаметно достал из чемодана Асс-Бабичей книгу «Подкожная любовь», вырвал оттуда листок и свернул цигарку. Бабичи на это никак не отреагировали, так как находились под плащ-палаткой. Вацек Хари обнаружил в кустах настоящий ягель и теперь ел его прямо с земли, поливая предварительно уксусом.

– Тебе г...а на закуску не надо? – подшучивал над ним Юозас Гейдукис, уписывая что-то национальное из тюбика.

– Разговорчики, – прикрикнул Золтан и посмотрел в план. До лесничества было не более пятнадцати метров.

– Идут Бабичи и Вацек, – приказал он, – заходите в дом и втираетесь в доверие. Никакого нажима. Помните, как это делал курсант Талисман. Сигнал, что нам можно заходить тоже – крик супругов «Вацек, не подглядывай!» Всё. Можете действовать.

Золтан отлично видел торец дома лесника и приготовился слушать. Остальные держали дверь на прицеле. Разведчики подошли к массивным пихтовым воротам с вывеской «Лесник Няга», и Вацек сразу замолотил по ним прикладом бластера. Двери открыла ширококостная, плосколицая толстуха в пончо. «Барбара» – решил Вацек и вежливо спросил:

– Простите, где я могу увидеть старого Нягу?

– А вы кто? – удивлённо разглядывая землян спросила Барбара.

– Мы ботаники, – ответил Хари, – изучаем рептилий. Так где я могу увидеть старого Нягу?

– Кто это так хочет увидеть старого Нягу? – раздался из глубины двора низкий хриплый голос и в дверях появился огромный белобородый дедуган. В руках он держал вилы-тройчатку.

Вацек заговорщицки подмигнул деду и быстро зашептал в его прокуренное ухо:

–Я от Кутькова... Всё в порядке... Через три дня наши будут здесь... Вам передавал привет Дебабов...

Старый Няга вытаращил глаза.

– От какого Дебабова привет? – наконец сказал он, заворожённо глядя на телодвижения супругов Асс-Бабичей.

– Это военная тайна, – прошептал Вацек. – Ваш дедушка был эстонцем?

– Да, дедушка был, – подтвердил старый Няга, – но я его не помню. Он погиб в белофинскую.

– Он умер у меня на руках, – вытирая слезу, всхлипнул Вацек, – и просил передать вам это.

Он порылся в нагрудном кармане и достал пожелтевший листок из ученической тетради (его изготовил фальсификатор Фишер).

– «Няга, внучек, – вслух прочёл дед, – этому человеку верь – он приведёт нас в светлый цимис. Обогрей его, накорми, будь с ним ласков. Всё. Умираю. Твой Томас Няга».

– Проходите в дом, – сказал, вздохнув, старик.

Асс-Бабичи сразу завизжали: «Вацек! Не подглядывай!»

– Вперёд, ублюдки, – взревел Золтан, и через минуту во дворе у лесника уже подрумянивался круторогий як, а в котлах весело булькал кулеш. Няга и Золтан сидели на ступеньках и уточняли взаимоотношения.

– Итак, будем работать вместе, – чеканил Вдуич. – Ваша задача – докладывать нам обо всём стратегическом и секретном.

– Я лесник, а не канцлер Фук, – горячился Няга. – Самый большой секрет, который я знаю, это то, что Барбара живет с сельским учителем, болт ему в дышло, чтоб галифе и не спадали.

Барбара в это время с восхищением смотрела, как Бен Нисневич кушает второе бедро яка.

– Где расположена ближайшая войсковая часть? – спросил Золтан.

– В хуторе Шпандау, – ответил старик. – А зачем вам? Вы же ботаники.

– Хотим поймать жирную гусеницу, дедушка, – засмеялся Вдуич. – А если серьёзно, то учти: если кто-нибудь узнает, что у тебя живёт группа ботаников, Барбара перестанет жить с сельским учителем, потому что ей это делать будет нечем. Доступно?

– Вполне, – ответил старый Няга. – И где только вы взялись на мою седую голову?

– Отбой, – крикнул Вдуич. – На посту Нисневич. Вилли, оставьте девушку в покое – вы не на Земле.

Через час все спали и Золтан отстучал первую депешу:

«Децел – Бецелу. Контакт осуществлён. Лесник ручной. Начинаем террористические акции. Готовы на большее».