Текст книги "Документ "Ж" (сборник)"

Автор книги: Константин Дубровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Глава III

Хороши вечера в Японии. Удивительно хорош и международный космодром «Ориент» в лучах прожекторов и карманных фонариков. Но лучше всего вечером в Японии – ресторан для пилотов резерва «Цезарь Коперник», выполненный из альмагеля и стекловолокна в виде ягодиц великого учёного. Кого только не встретишь в его просторных залах! За плавающими в невесомости столами и безусые юнцы – таксисты с маршрута Салтофка – Море Безмолвия, и усатые, вечно недовольные частники, у которых имеются поддельные патенты на рейсы до Нептуна; горланят частушки бесшабашные фотоновозы, посечённые молекулами водорода; мрачно пьют все наименования по очереди седые нуль-транспортировщики, вернувшиеся как всегда без целого ряда товарищей; всюду визжат девки всех национальностей и темпераментов – от холодной как пиво нанайки, до жгучей как зелёнка меркурщицы. Официанты в красных хитонах пуляют из синтезаторов на столы блюда народов мира, швейцар из бывших монотонно бубнит «извините, спецобслуживание» и аккуратно берёт на чай с бальзамом. Жизнь бьёт ключом, но никто не дерётся, и не видно пьяных – пьяные сразу поднимаются под потолок и бланшируются в масле до исчезновения алкоголя в крови с последующим сообщением но месту работы.

В описываемый период в ресторане было тихо – только что сообщили о том, что командир Пэпо Чиполучио добровольно разгерметизировал членов экипажа и самого себя на полпути к канализационной дыре Ассения. Сделал он это в знак протеста против отказа администрации космопорта выдавать космическим золотарям одеколон «Гусар» и сиреневую воду.

– Пожили бедно, хватит, – вдруг заорал горбун Могила, единственный из членов экипажа Пэпо, оставшийся в живых – он спрятался в гофру.

Группа пилотов-активистов тут же предложила в знак солидарности с погибшими дёрнуть штрафную и не выходить на работу, пока Пэпо посмертно не реабилитируют. Их горячо поддержали представители профсоюза наземных заливщиков.

– Я люблю тебя, Пэпо, – снова закричал Могила, и все начали минуту молчания.

И тут, в момент апогея трагизма, в дальнем углу грянули песню: «И снится нам не топот козладрона, не эта ледяная синева...»

– Что это за вакуум-экстраторы, – угрожающе поднялся из-за стойки мясной робот-погрузчик Епифан, но его сразу обесточили, и правильно сделали. Откуда глупому мясному роботу знать, что за дальним столом гулял капитан фотонолёта «Мисхор» – лихач и уголовник Фрум Олива со своим экипажем, который составляли бывшие хобо, лобби, бобби и «каучуковые шеи». Была среди них и кожаная голова.

– Таким, значит вот, образом, – сказал очередной тост Фрум и заглотил тубус «Долины смерти».

Веселье за столом было в разгаре. Одноглазый штурман Зе Сельпуга доказывал доктору Фишеру, что Пэпо разгерметизировал всю команду не в знак протеста, а в результате того что накануне вылета выпил полный запасной скафандр «Ай-Данили».

– И я это видел, – бубнил Сельпуга и слюнявил ухо Фишеру.

– Каким образом? – удивился Фишер. – Вы же не покидали ресторан три дня!

Сельпуга не понял вопроса и продолжал бубнить: «Я это видел».

– Вот таким макаром, – снова провозгласил тост Олива, и тут мегафон под потолком недовольно хрюкнул и сказал: «Капитан Олива, к диспетчеру».

– «Сосаки», – выругался Фрум по-японски, икнул бужениной из халязки и вышел из-за стола. – Без меня не расходитесь, – приказал он не оборачиваясь, на что навигатор Монц ответил: «Я между прочим, для того здесь и посажен...»

В кабинете диспетчера космопорта было прохладно. Диспетчер спал. Звали его Оби Луфарь, но друзья и знакомые называли его просто Лафарик. Грубый Олива положил ему на темя окурок папиросы и сел в кресло.

–Солнышко во дворе, а в саду тропинка, – прошептал во сне Лафарик и блаженно улыбнулся.

Через две минуты он нахмурился и внятно сказал: «Пётр Порфирьевич! Паяйте, пожалуйста, аккуратней, а то расплавленный титан капает мне прямо на темя». Олива с любопытством наблюдал за эволюцией разговоров во сне в связи с изменением температуры окурка. Не открывая глаз Лафарик уже волновался не на шутку. «Протуберанцы, – орал он. – Звоните 01».

Олива убрал окурок с темени диспетчера и сказал: «Проснись, сынок, войну проспишь». Лафарик открыл глаза и несколько мгновений бессмысленно смотрел на капитана. Потом взгляд его стал осмысленным, и он виновато спросил: «Я что – спал?»

– Нет, ты гонял туза в портьеру, – сурово ответил Фрум, – за что и предстанешь перед великим хуралом популяции.

– Шутишь, – мрачно проворчал Лафарик, – а вот мне не до шуток. Я, между прочим, искал тебя неделю, чтобы передать шифрограмму.

– Откуда это, – удивился Олива, – неужели опять напоминание об алиментах с Фобоса от психопатички Пецы?

– Нет, штамп правительственный.

Олива вскрыл пластиковый футляр, приложил к левому углу большой палец и на экране вспыхнули зелёные буквы: «Фрум Олива. Вы приглашаетесь на совещание к президенту трёх популяций, которое будет иметь место сегодня в восемнадцать часов». Олива посмотрел на часы. Было всего шестнадцать, и он успокоился. Любопытный Лафарик елозил в кресле и пытался заглянуть в записку через зеркальный отражатель.

– Любопытной Варваре штуцер порвали, – засмеялся Фрум, щёлкнул Лафарика по лбу и отправился в ресторан взбодриться.

Его разношёрстный экипаж находился в состоянии «бэзил», что соответствует четырём состояниям «педро» или шестидесяти состояниям «средней тяжести».

– Не вешать нос, урки, – весело крикнул Олива, – о нас помнит правительство. Не хочу опережать события, но, видно, скоро полетим.

– Рождённый квасить – летать не может, – равнодушно сказал какой-то пожилой астрофизик из-за соседнего столика с нашивкой общества трезвости на спине.

– Толково сказано, – крикнул Зе Сельпуга и очень ловко замазал лицо пожилого астрофизика расплавленным мармеладом.

Когда официанты увели возмущённого старика, Фрум продолжил:

– Судя по телексу, полёт будет высшей категории сложности, а за такие полёты выдают бумажники высшей категории плотности. Все не желающие участвовать мне не интересны и должны покинуть стол немедленно.

В полной тишине из-за стола встал и ушёл домосед Сундук – он готовился к свадьбе и не хотел рисковать.

– Больше гнилых нет? – спросил Олива. Все молчали. – Тогда рекомендую наполнить фужеры, ибо скоро каждая волосинка на ваших головах превратится в золото, – крикнул капитан и махнул четыреста.

– Глыба! – восторженно прошептал юнга-стажёр Маховлич и сделал знак ансамблю.

– По заказу нашего гостя Маховлича звучит эта песня, – раздалось из динамиков и грудной женский голос запел:

«Когда в полёт мы собирались,

Слезами девки обливались...»

– Вали плясовую, – задорно прокричал доктор Фишер и, схватив в охапку некую негритянку, забился в беспорядочных телодвижениях.

– Когда Фишер танцует танец девственниц с планеты Мауси, сердце тает, как кусочек сахара, – заметил Олива и сказал очередной тост: – Так оно всё случается.

Солистка пронзительно спела последние строки романса:

«Ты возвратился, милый друг,

И что-то защемило вдруг...»

Растроганный Фрум набил рот жареным драчуном и вдруг отчётливо услышал за щекой шуршание бумаги. Не привлекая внимания, он двумя пальцами достал изо рта испачканную соусом бумагу:

«Фрум – не суетись! Продолжай возить по Системе контрабандный ливер и не суй свой синий нос в политику. От предложения президента откажись. В случае неповиновения – финская баня, плавно переходящая в крематорий».

«Конкуренты не дремлют, значит, дело верное», – удовлетворенно подумал Олива, уничтожил записку актом глотания и крикнул:

– Бася, солнце, иди сюда!

Когда Бася вылезла из-под скатерти, было семнадцать пятьдесят.

Олива решительно встал и через минуту мчался на глайдере в президентский дворец. Рассвет не прекращался.

Глава IV

Летняя резиденция президента трёх популяций располагалась в живописной Якутской аномалии, там где когда-то находились устья Индигирки и Колымы. Потом, в результате тектонических сдвигов и повышения активности масс, в этом регионе наступил период расцвета хвощей и папоротников и массовое вымирание якутских меньшинств. Установился причудливый гибрид арктического и влажного субтропического климата, который благоприятно влиял на форму калового столба президента, и он стал проводить здесь свои летние каникулы.

В настоящее время по скоплению средств передвижения было видно невооруженным глазом, что готовится нечто. В овальном кабинете слышался приглушённый гул голосов, шуршание конфетных обёрток и хруст эскимо. Собравшиеся, а их было не более двадцати человек, ждали появления президента.

Равно в восемнадцать где-то под потолком ударили в рельсу, и голоса затихли. Занавес раздвинулся и откуда-то сбоку разбитой старческой походкой вышел и сел на своё кресло президент трёх популяций, обладатель магической власти, отец нации, гражданин Уго Раушке. Воцарилась напряжённая тишина. Всем было ясно, что президент вспоминает, по какому случаю собрались эти люди. О его деменции ходили анекдоты во всей Галактике, и дела государственной важности вёл, в основном, первый министр Аванес Попян – кавалер ордена Сипеля с лентами, альфрейщик по образованию.

– Братцы, – наконец сказал Уго Раушке, – желаю вам мирного неба над головой...

Попян что-то шепнул ему на ухо.

– В связи с этим мой Попян доложит вам ситуацию, – закончил титаническую речь президент и закрыл глаза.

Поджарый мускулистый Попян в серебристом коверкотовом костюме начал баз предисловия.

– Братья по разуму, – сказал он, – мы собрали вас не потому, что давно не видели ваши добрые лица, не потому, что хотели оторвать вас от любимого дела. Мы собрали вас для решения дальнейшей судьбы нашей древней цивилизации. Мало кто из вас знает, что пять лет назад нами был послан небольшой разведотряд в созвездие Рака. Отряд не вернулся. Повторная экспедиция во главе с опытным Хью О'Лири передала загадочный сигнал: «А вот нам и п...дарики» и не вернулась тоже. Тогда мы послали туда необитаемый буер-автомат с суперинтеллектуальным роботом восьмого поколения Ласло. Через месяц умный Ласло обозвал себя «чугунным мудилой» и перерезал провода в области шеи. Однако он успел передать на Землю видеоканал с места своего прозрения, который мы предлагаем вашему вниманию.

Погас свет. На стереоэкране показалось лицо Ласло в момент замены батареек. Потом показались смутные очертания какой-то планеты, окутанной густым тяжёлым туманом. Ласло что-то кричит в иллюминатор. Яркая вспышка. Крик: «Я чугунное мудило» и подпись «Ваш Ласло». Когда свет зажёгся, Попян мрачно смотрел на присутствующих, ткнул указкой спящего магистра Пугу и продолжил:

– Сопоставив имеющиеся у нас данные, мы пришли к определённому мнению о сущности планеты, которая видна на записи. Прошу специалистов выступать по очереди.

– И выступим, – в один голос задорно закричали седовласые и безвласые специалисты и вытолкали в центр зала астронома Скабичевского.

– Так знайте, гипсовые головы, – заорал мохнатый как зубр астроном, – планета, которую заснял наш разумный окатыш, не что иное, как Ядовитый Мну. А известно ли вам, что такое Ядовитый Мну?

Уго Раушке во сне поднял левую бровь и сказал: «Баранки гну».

– Это эллипсоидный космический багровый карлик, состоящий из квазипуха и мегакаперса. Атмосфера на девяносто процентов состоит из аргона, ксенона и – газов, световой день – как у нас, вращения вокруг оси нет...

–Нет есть, – крикнул другой астроном, представитель донецкой школы, звездочёт Панибрат.

–Меньше дискутируй – целей будешь, – прервал его Попян и предоставил слово полиглоту-экциклопедисту с колец Сатурна Ихи Еврюжихи-старшему.

–По непроверенным данным Ядовитый Мну заселяют грибки, грибочки и селёдочка... – захихикал Ихи.

Так как на Сатурне уже триста лет действовал сухой закон номер восемь, трезвых там почти не осталось и всё взрослое население, как правило, умирало не дожив до двух дней. Так что нечего удивляться, что Ихи в восемнадцать тридцать превратился из полиглота-энциклопедиста в потатора-абстинента.

– А ещё там есть оливье, – закончил ученый и замер в кресле. Фрум Олива в это время трезвел и свирепел одновременно.

– Я имею знать, зачем нас здесь собрали? – заорал он, упёршись обеими руками в ушные раковины сидящего впереди социолога Леонида Посыпай.

– Внимание, – сразу объявил социолог и надул живот, – а теперь самое главное. Нашей группой после работы в архиве достоверно установлено, что двести лет назад, во времена короля Задова на необитаемую тогда планету Ядовитый Мну были вывезены в гигантских саквояжах триста пятьдесят миллионов бывших фашистов, неофашистов, милитаристов и расистов. Акция носила название «Весенний газик» и имела целью изоляцию этих маньяков от нормальных жителей Земли. Предполагалось, что они через полтора-два часа самоликвидируются, не выдержав конкуренции с биосферой планеты. Теперь мы убедились, что по неизвестным причинам они не вымери, а наоборот, окрепли, мутировали, размножились и превратились в злобных беспощадных неофашистов третьей степени. Кроме того у них, очевидно, есть космическая техника и кинотрансляторы... Мама! Мы пропали!!!

– Что такое? Почему пропали? Где чекисты? – заволновался астроном Панибрат. – Я сердечник!

– Без паники, – железным голосом сказал Попян. – И, думаю, ситуация предельно ясна. Необходимо послать на Ядовитый Мну группу ликвидаторов и уничтожить эту гадость.

– Вот сам и лети! – закричал возмущённый Хулио Агути (он до самого последнего момента думал, что его вызвали для вручения ордена).

– Поцелуй меня сюда! И сюда! И сюда, – хохотал хулиган Олива, подпрыгивая в кресле и демонстрируя собравшимся своё мускулистое тело.

– Согласитесь, голубчик, что это ваше предложение кажется без веских аргументов странным, – вежливо прогудел Ион Авантипопало.

– Пусть сначала покашляет, – снова закричал Олива.

Попян терпеливо выслушал угрозы и оскорбления, потом демонстративно помочился в графин и, воспользовавшись наступившей при этом тишиной, сказал:

– Я не рассказал самого главного. По расшифрованным спектральным волнам нами установлено, что литосфера планеты на сто процентов состоит из золота, платины, красной икры, мехов, товаров первой необходимости.

– Вот это речь не мальчика, но Попяна, – довольно засмеялся Агути.

– Лично я не вижу причин не лететь, – манипулируя калькулятором, крикнул Авантипопало – он весь лоснился от удовольствия.

– Вот смешной фраерок, с этого и надо было начинать, – орал Олива и в экстазе хлестал спящего Ихи по сусалам.

– И мне дайте фантик, – вдруг раздался голос Уго Раушке, который давно проснулся и подумал, что он на новогоднем утреннике в Липцах.

Полян снова поднял руку.

– Есть мнение, – значительно сказал он, – что ответственным за подготовку экспедиции нужно назначить сеу Агути.

– Почему я? – удивился Хулио. – Есть более достойные товарищи.

– Список участников полёта должен лежать у меня в штанах завтра, – не обращая внимания на стоны миллионера, повторил Попян.

Уго Раушке наконец сориентировался в пространстве и времени и теперь важно надувал щёки и тряс головой.

– И последнее, – сказал Попян. – Факт существования и подготовки экспедиции должен храниться о строжайшей тайне. О всех ЧП сообщать мне немедленно. За невыполнение – алебастровые рудники Плямы или аннигиляция на месте. Всё.

– А мне уже угрожали, – прошептал осторожный Агути и зачитал записку.

– И мне... и мне, – неслось из зала.

Попян внимательно изучил угрозы и сказал:

– Возможно, это и провокация, но не исключено, что у нас уже действуют их агенты. Будьте бдительны и осторожны.

– Закрыт! Закрыт кабачок на крючок, – запел Уго Раушке и слуги поспешно вывели его из зала.

Собравшиеся потянулись к выходу, обсуждая услышанное. Было раннее утро.

Глава V

Удобно размякнув за рулём одноместного ридикюля, миллионер Хулио Агути ехал домой. Дорога была пустынной, во рту позвякивал леденец и настроение было прекрасным. «Это не шутка, – думал Хулио, – я – это закон! Я – ответственный за реализацию!» От распирающей его радости он нажал на клапан и запел:

«Я красной икрою начищу ботинки,

Я розовым хреном натру холодец,

Я через соломку всосу половинку,

Поем и оправлюсь – какой молодец!»

Последние две строки он сочинил сам, потому, что не помнил до конца этой старой пионерской песни.

Ридикюль остановился у дома. Агути быстро зашёл в свой кабинет. «Странно, – удивился он, – почему молчит Зубек?» Но тут он заметил на стене портрет Физи в трико из марли и его мысли приняли совершенно другое направление. Агути одел розовую пижаму, ощупал низ живота и побежал в спальню жены. А между тем его любимец марсианский зубек был прибит к полу клетки длинным шомполом от крупнокалиберной винтовки, на котором можно было различить надпись «Кайзер Вильгельм. 1914 год».

В спальне Физи было темно. Агути с клёкотом юркнул под одеяло и стремительно исполнил супружеский долг. Отдохнув и отдышавшись, он начал было исполнять вторично, но тут больно укололся мякотью об какой-то предмет на спине жены. «Бигуди», – спокойно родумал Хулио и поднёс предмет к глазам. Это был железный крест второй степени с дубовыми листьями. От неожиданности Агути громко икнул и рывком сбросил с Физи одеяло. На месте жены лежала белокурая бестия в форме группенфюрера СС с начищенным до блеска «шмайсером». Хулио хотел было позвать на помощь, но вместо этого хрипло пискнул и намочил под себя. Это было последнее физиологическое оправление миллионера в этой жизни: сухо прозвучала очередь, и сеу Хулио Агути не стало.

Через полчаса в комнату случайно зашёл дедушка Чича. Он хотел выпросить денег на «сто наркомовских» (так он называл ежевечерние шестьсот под щучью голову).

–Мне бы денег, – обратился он к лежащему на полу внуку. Агути, естественно, молчал.

–Дайте, пожалуйста, немного денег, – вежливо повторил Чича в самое ухо покойного.

– Жлоб, – заорал ветеран, не получив ответа. – Мне незачем больше жить! Я вырастил монстра! Жизнь моя стала пустой и бесцветной! Прощай, свинота!

С этими словами Чича проткнул себе лёгкое спицей, из него вышел воздух, и старик умер на месте

Только к вечеру домашний робот-чистильщик обнаружил тела семейства Агути (Физалия Агути была найдена в мешке с кислотой) и сообщил по полицейской волне во дворец президента.

Приблизительно в это же время Ион Авантипопало брал ванну на глубине две тысячи метров под уровнем моря на территории собственной спецшколы. Одновременно он читал новый детектив «Противовисение» о жизни и смерти замечательного греческого убийцы-садиста Тео Разорваки. Механическая рука с мочалкой тёрла ему спину, шипели пузырьки кислорода, пенилась бадья с «Флореной», и Ион Авантипопало задремал. Проснулся он от какого-то непонятного дискомфорта в области кожи и не сразу понял, что вместо горячей воды из крана течёт жидкий азот. Ион спокойно произнёс заклинание монахов с Япета и стал нечувствителен к холоду. «За эту глупую шутку банщик, товарищ Петухов, будет расстрелян», – со злостью подумал Авантипопало и стал читать дальше.

– Лихо закручено, – вздохнул он, прочитав то место, где Тео Разорваки убил известную парикмахершу только для того, чтобы поцеловать её в печень, и тут в ванной погас свет.

– Электрика – на кол! – заорал Авантипопало, однако свет быстро зажёгся.

Бормоча ругательства в адрес работников сервиса, Ион стал на четвереньки и начал мыть голову. Он не видел, что вместо механической руки с мочалкой из гнезда уже давно торчит рука в лайковой перчатке с кастетом «кленовый лист». Удара Авантипопало практически не почувствовал и, уже теряя сознание, подумал: «Это апоплексия!»

Ровно через час охранник Лом согласно инструкции зашёл в ванную и принёс полотенце. Из ванны торчал розовый зад директора, в котором копошились креветки.

– А я полотенце принёс, – обращаясь к заду, доложил педантичный Лом. В ответ зад медленно отплыл от борта к центру ванны и охранник увидел директора целиком.

Вид Иона Авантипопало был ужасен – губы, веки и нос объели злые корюшки, язык вылез изо рта, глаза смотрели укоризненно. «Ме-е-е», – заблеял от страха Лом и выстрелил в воздух. Ванная стала быстро заполняться людьми, и вскоре на стол президента легло ещё одно печальное известие.

А вот Фрум Олива избежал смерти совершенно случайно. Когда весь экипаж его корабля покинул помещение ресторана, Олива решил пошутить и громко объявил:

– Братва, я совсем забыл, что в моей машине вас ждёт ласковый пятиротый восьмипоп – прошу!

– Я люблю тебя, восьмипоп, – сразу закричал горбун Могила и первый подбежал к глайдеру Оливы.

– Иду на трюк, – захохотал бедный калека и отрыл дверь машины.

В эту же секунду раздался оглушительный взрыв, над глайдером взвилось облако плазмы и горб Могилы. Засвистел регулировщик. Бледного как смерть Фрума экипаж замотал в шинели и на попутных машинах доставил во дворец президента.

Экстренное совещание Аванес Попян начал в бункере поздно вечером.

– Достукались, – закричал он на собравшихся.

–А мы при чём? – удивился Олива.

Попян зарычал и бросил в него персиком.

– Скажи спасибо, что не попал, – он оловянный, – шепнул на ухо капитану старый охотник с Урана Вова Немудрак.

– В связи с активизацией вражеской агентуры списки участников полёта придётся пересмотреть, – лаял Попян, – данные о всех кандидатах мы заложили в электронный мозг «Назар Дума – 5» и с минуты на минуту получим ответ.

Вошёл офицер охраны и что-то шепнул на ухо Аванесу.

– Ага... – закричал Попян, снимая жилетку, – сейчас познакомимся.

В зал ввели двух мужчин в форме серого мышиного цвета, без портупей и знаков отличия.

– Разрешите представить, – приторно сказал Попян, – командующий группой войск «Сизая голова» бригаденфюрер Герхард Шток и его адъютант Феликс – агенты из Ядовитого Мну, убийцы Агути и Авантипопало.

– Не понимай, – надменно ответил Герхард Шток, – мы туризмус.

– Туризмус? – переспросил Попян и тут же уколол Герхарда Штока лазерным лучом под ноготь.

– Майн готт! – прошептал бригаденфюрер. – Вы не имей права... мой туризмус!

– А мой оргазмус, – захохотал Попян и снова уколол его в палец.

– Муттер! Фатер! Я сдаюсь! – заверещал генерал. – Я знаю всё, у меня есть карта...

– Генерал, вы подлец! – крикнул адъютант Феликс, резко пригнулся и укусил Герхарда Штока за галифе.

С хрустом лопнул мочеприёмник с цианакрилом, и адъютант Феликс на третьем глотке скончался. Попян дал генералу окурок и продолжил допрос:

– Цель визита?

– Срыв экспедиции на Ядовитый Мну.

– Откуда информация об экспедиции?

– Не знаю.

– Сколько вас на Земле?

– Раз, – грустно ответил бригаденфюрер и заплакал.

– Цели ваших шефов?

– Завоевание земли предков, реставрация третьего рейха, уничтожение цыган и поляков.

– Кто руководит населением Ядовитого Мну?

– Канцлер Фук, деверь золовки Евы Браун.

Тут генерал машинально вытянулся, щёлкнул каблуками и запел: «Зольдатен! Зольдатен!..»

– Увести, – брезгливо поморщился Попян и дал Герхарду пинка.

– Поляшка – ж....а деревяшка, – засмеялся генерал и скривил рожу. Было видно, что он сошёл с ума.

– Забудем этот глупый выкрик, – смущённо сказал несгибаемый Аванес и вскрыл конверт с фамилиями участников.

– Те, кого я назову, подходят к столу и отмечаются в журнале. Поехали!

– Попян Аванес – начальник экспедиции. Это я. Золтан Вдуич и его дрессированные механизмы – группа захвата. Поздравляю. Мы сломим им головы! Олива Фрум и его экипаж – группа доставки. Поздравлю. Долетим с ветерком. Какой русский не любит быстрой езды... узкой э-э, впрочем, о чём я? Да! Социолог Посыпай, астрофизик Скабичевский и полиглот Ихи Еврюжихи, а также охотник и следопыт Вока Немудрак составят научную ячейку или яелу или яйлу – форма не имеет значения. Поздравляю. О, сколько нам открытий чудных... и так далее. Это – Фет, я знаю. Далее. В состоянии анабиоза на Ядовитый Мну полетит гражданин Уго Раушке – он хочет увидеться с дядей-гестаповцем и привести приговор в исполнение. Похвально. И последнее, отлёт завтра в восемь ноль-ноль по времени космопорта. С семьями прощаться запрещаю – как-нибудь выкрутимся. Всё, свободны.