Текст книги "Документ "Ж" (сборник)"

Автор книги: Константин Дубровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Глава V

Из учебника истории:

«В 257... году передовые корабли наших миролюбивых вооружённых сил открыли в созвездии Зельца два квазиморфных квазика первой категории. На левом квазике жил только радиобуй времён Быковского, а правый плотно заселяли организмы с высоким психоэмоциональным и физическим уровнем развития. Они называли свой мир Гониния, а себя трофиками. Наши миролюбивые войска стали сразу выполнять свой интернациональный долг и строить на Гонинии развитой социализм. В результате всё здоровое население планеты ушло в джунгли и на болота и объявило нашим добрякам священную войну Аль-Наджеф. Вот уже почти пятьдесят лет длится эта война, которая проходит с нашим подавляющим преимуществом. В настоящее время войска повстанцев возглавляет некий Липози, а наши части – генерал Лиминько, которого мы все хорошо помним по военному параду на Красной площади».

В самом сердце джунглей Гонинии этой тревожной ночью горел костёр из сваленных как попало пальмовых стволов, а вокруг костра руководители повстанцев пили сгущёнку, пуская банку по кругу. Слышались вздохи, мелькали огоньки сигарет, в темноте кричала кукумария. Все ждали Липози. Он появился ровно вовремя как всегда в соломенном канотье и белоснежной «тройке». Вместе с ним к костру подошёл Наливайко в национальной одежде нудистов и мудрый Секеч со своим попугаем.

–Мир вам, – сказал Липози, надувая живот в знак приветствия. Все сели, и Липози спросил:

–Какие новости на объектах?

–Боши сожгли деревню моего дяди, – мрачно сказал молодой Кроха, – а самого дядю обвинили в скотоложстве и испарили из калорифера.

– Бедный дядя, – вздохнул Секеч, – я его знал ещё тётей...

– Вчера по приказу майора Процюка в городе Гуп была проверка на качество, – глядя в огонь сообщил литейщик Заходер.

– Это что ещё за проверка? – нахмурился Липози.

– Они опечатали все магазины и пробовали продукты на вкус, а когда проверили, то сказали, что всё отравлено нитратами, и вывезли всю еду из города на двух железнодорожных составах. В тот же день умер мой дедушка-диабетик.

– Бедный дедушка, – снова вмешался Секеч, но тут Липози сказал:

– По всему видно, что готовится какая-то акция против нас и мирного населения. Путём прослушивания линии связи я узнал, что завтра в военном городке состоится секретная летучка, спектакль «Бесприданница» и фуршетный стол. Считаю необходимым послать туда нашего человека.

–Абсурд, – сказал Наливайко, отрываясь от сгущёнки, – вас всех знают в лицо.

– Меня не знают, – успокоил его Липози и добавил: – Поэтому пойду я.

– Мы не можем рисковать командиром, – возразил Секеч, – давайте пошлём попугая.

Попугай сразу нахохлился, закатил глаза и сказал:

– Прошу занести меня в Красную книгу.

Все засмеялись.

– Тихо, – поднял руку Липози. – Пойду я. Завтра у меня должна быть форма полковника безопасности, удостоверение «Смерш» и пистолет-липучка.

– А как быть с доставкой на место? – спросил боевик Виктор. – По болотам долго.

– Имею предложение десантироваться с парашютом с борта пленного робота, – ответил Липози, – я с ним сегодня беседовал – он уже за нас.

– Нет, не за вас, – раздался вдруг за спинами сидящих механический голос.

Все вскочили. На поляне стоял пленный робот по кличке «Шелезяка» с лазерным пистолетом.

– Ха-ха-ха, – раздельно сказал робот и за долю секунды спалил боевика Виктора.

– Прекрати геноцид, проклятый окатыш! – закричал Липози, пятясь в джунгли.

– Ха-ха-ха, – снова сказал робот и направил пистолет на дедушку Секеча.

В этот момент попугай сделал круг над роботом и клюнул его в фотоэлемент, затем в динамо-машину.

– Алиса, – сказал робот, и из него потекла канифоль, солярка и расплавленные подшипники.

– Готов, – облегчённо выдохнул Липози и объявил отбой.

Секеча пришлось нести на вытянутых руках к озеру – он очень переволновался.

Глава VI

Из анонимки:

«В связи с особой секретностью проводимого совещания предлагаю расстрелять болтуна Горюшко. Ваш Липози».

Из надписи на стене пакгауза:

«Липози – козёл. Лиминько».

Генерал Лиминько провёл секретное совещание в предельно короткий срок, что объяснялось элементарно: он хотел посмотреть спектакль «Бесприданница», а ещё больше – воссесть за большой банкетный стол.

– Помните, товарищи, – в заключение сказал генерал, – операция «П…ц на холодец» – эта наша последняя попытка покончить с отвратительным Липози и его бандой. Ура!

Офицеры спели «Синий платочек» и разошлись готовиться к банкету. Никто не обратил внимания на особиста в форме «Смерш», который строевым шагом пошёл в сторону уборной артистки Ольги Керч.

В тот самый момент, когда Ольга Керч крепила пластырем бутафорский бюст шестого размера, дверь в гримёрную тихонько открылась, и через секунду Липози уже держал артистку в стальном зажиме.

–Я убит, – шептал он в извилистое ухо Ольги, – потрясён и раздавлен! Я слабею!

Ольга тонко попискивала и вяло пыталась отцепить свой шиньон от погон незнакомца. Когда ей это удалось, она первым делом поправила продавленный насквозь накладной бюст и задыхаясь спросила:

– Вы кто? Дирижёр?

Липози улыбнулся:

– Нет. Я наоборот. Я старший следователь «Смерш» Костя Закаблук.

– А при чём тут я? – испугалась Ольга.

– Толковый вопрос требует толкового ответа, – сказал Липози. – Так вот: один из наших генералов оказался предателем. За различные стимулирующие препараты джунглей он передает повстанцам продовольствие и напитки. Вот его фото.

На стол легла любительская фотография генерала Лиминько возле знамени части, на которой было написано: «До дембеля – два месяца». Ольге Лиминько понравился.

– Что я должна делать? – решительно спросила она, вспомнив, что обычно говорят агенты во всех «детективах».

Липози обошёл вокруг артистки и сказал:

– Вы должны делать всё.

– Всё я не могу – у меня флюс, – смутилась Ольга.

– Я не в этом смысле, – в свою очередь смутился Липози. – Сейчас генерал, безусловно, придёт к вам и будет грязно вас домогаться. Тяните время. Уворачивайтесь. Доведите его до самораздевания, попутно задавая нужные вопросы.

– Про что? – испуганно опросила Ольга.

– Про его дядю, который в 1917 пил в Питере запоем, – заорал Липози и ударил рукояткой пистолета по тамбурину.

От страха Ольга Керч громко икнула и немного обмочилась. Липози взял себя в руки и спокойно сказал:

– Без паники. Постарайтесь узнать у генерала, каким путём он намерен выманить из лесу повстанцев. Я буду в шифоньере и безобразия не допущу. С богом.

С этими словами Липози проворно скользну в большой комод с реквизитом, а Ольга села перед трюмо и стала тереть лицо румянами.

Как и предполагал Липози, через пару минут у дверей остановилась внушительная процессия. Впереди имел место сам генерал Лиминько в парадном камзоле с Петровичем на шее. В левой руке он держал трофейное шампанское, а правой теребил галифе для напряжения.

За генералом стоял верный майор Процюк с большим букетом бильгарции и запиской: «Оля! Давай дружить. Я буду ждать тебя у рояля. Старого хрыча не бойся – он съел полборща с бромом. Твой Процюк». Майор надеялся незаметно вручить Ольге это послание во время церемонии представления генерала.

Рядом с майором стоял мрачный Автандил Курихара с подносом вкусных вещей. Мысли его носили явно антиуставный и антигенеральский характер. «Старый мерин, – думал Автандил, – ракло! Выживший из ума скунс». Было совершенно очевидно, что полковник Курихара думал лично скушать вкусные вещи, и появление Ольги никак не входило в его гастрономические планы.

«Зайдём, пожалуй», – смущённо пророкотал Лиминько и постучал ногой в дверь.

Не дожидаясь ответа, вся кавалькада вошла внутрь.

– Генерал Лиминько! – оглушительно гаркнул Процюк и вставил в шифоньер записку для Ольги.

– Я рада за вас, генерал. – улыбнулась Ольга. – Что это у вас? Сельтерская?

– Это галифе, – ответил генерал, имея в виду правую руку.

«Дебил, – тут же подумал Курихара, – в голове у тебя галифе».

Лиминько понял оплошность.

– Рекомендую разрядиться шампанским, – весело крикнул он и сразу налил Ольге в вазу.

Процюк от шампанского отказался и достал из френча походную флягу с мадерой. Наблюдая, как Ольга, хихикая, кушает оливье и «шубу», Автандил Курихара понял, что ещё минута, и он стрельнет в артистку из именного оружия. Он встал, щёлкнул каблуками и сказал:

– Разрешите до ветру?

– Разрешаю, – отдал честь Лиминько и начал ритмично разминать бутафорскую грудь Ольги Керч.

– Шалун, – кокетничала Ольга, – мой бравый защитник – шалун. Когда вы, наконец, покончите с противными партизанами?

– В соответствии с планом... полностью следуя инструкции... по уставу, – бубнил Лиминько, пытаясь завладеть коленом артистки.

– Военная тайна, – отрываясь от фляги, сказал болтун Процюк, – но вам я могу сказать, что в воскресенье прибудет оружие возмездия под кодовым названием «П...ц на холодец».

Ухо Липози вытянулось в трубочку и запульсировало, но похотливый Лиминько вдруг всё испортил.

– Прошу освободить помещение артистки Керч и ждать меня на воздухе для получения дальнейших инструкций, – приказал он и начал снимать портупею.

Ольга жалобно посмотрела на шифоньер.

«Пора», – решил Липози, как только дверь за майором закрылась. Генерал уже надвигался на Ольгу как медведь-шатун и при этом кричал: «Штыки примкнуть!».

Липози обошёл генерала с тыла и изо всех сил огрел по голове пустым подносом. Впечатление было такое, будто ударили в набат в древней Рязани при виде полчищ Батыя. Генерал сказал: «Рота, отбой», – и рухнул на топчан.

– Он жив? – робко спросила Ольга.

– Ещё нет, – ответил Липози и приказал: – Идите в зал, к роялю. Я буду рядом.

За роялем сидел грустный Процюк и одним пальцем пытался сыграть «Прощание славянки». Ольга закрыла майору глаза надушенными руками, а Липози прищемил палец крышкой инструмента.

– Ой, – сказал Процюк, – Оля! Бросьте палец.

– Где будет храниться оружие возмездия? – шёпотом спросила артистка, и Липози сильнее надавил на крышку рояля.

– На опушке джунглей! – завизжал Процюк. – Отпусти палец, коварная Мата Хари!

Липози бросился за портьеру. Почувствовав, что руки свободны, майор молниеносно нанёс веерный удар «атеми», и Ольга, естественно, под него угодила. Хрупкая шея артистки сломалась сразу в четырёх местах, и наступила биологическая смерть.

«А я тебе верил – пряники покупал», – глядя на тело, подумал майор и вдруг услышал рёв двигателей. Он рывком распахнул слуховое окно и увидел удаляющийся в сторону джунглей силуэт робота с человеком на борту. «Измена!» – прошептал майор и бросился в штаб.

Глава VII

Из объявления в мегафон на городской площади:

«Пока кровавый бандит Липози не будет выдан воинам-интернационалистам, снабжение жителей города продовольствием и туалетной бумагой прекращается. За попытку незаконного приёма пищи – расстрел на месте.

Администрация».

Приказ войскам повстанцев № 17:

«Братва! Туже ремни! Зубы на полку! Ждать осталось недолго. Наша задача захватить оружие возмездия и поделить его между жителями города. Ответственный за захват – боевик Минога, ответственный за отход – дядя Секеч, группа прикрытия – канонир Наливайко, делёж добычи – Липози.

Штаб повстанцев».

Из оттиска на голове генерала Лиминько:

«Хохлома приветствует гостей».

В тот момент, когда весельчак Процюк изображал офицерам штаба генерала Лиминько, надвигающегося на Ольгу, раздался крик: «Товарищи офицеры...», и вышел сам генерал с обмотанной головой и рукой на перевязи.

– Ну и рожа у тебя, Шарапов, – сразу же пошутил Курихара.

– Разговорчики, – строго сказал Лиминько. – Майор, доложите ситуацию.

– Ситуация печальная, – доложил майор, – есть мнение, что повстанцам известно о месте дислокации ловушки из студня. Изменить место ловушки не представляется возможным из-за отсутствия связи с самолётом, который везёт цистерну.

– Таким образом, операция теряет всякий смысл?

– Проще пареной репы, – охотно объяснил майор, – смысл есть, а суть в том, что повстанцы просто утащат цистерну в джунгли и там её съедят с хреном.

– А мы? – удивился Лиминько.

– Мы, конечно, можем им помешать, – вмешался Автандил, – но это повлечёт большие санитарные потери с обеих сторон. Лично я рекомендую дать на Землю сигнал «Зет».

– Это капитуляция, – задумался генерал, – что про нас скажут потомки?

– Плевал я на потомков! – взвился картограф Митько, – у меня грыжа, ненормальная жена и сын-отличник! Я хочу на Землю! Зачем мы тут? Пусть эти проклятые обжоры живут как хотят. Я хочу домой

– Поручите Митько встречу груза на опушке джунглей, – спокойно распорядился Лиминько, когда обессиленный тирадой картограф рухнул на стул.

– Это нечестно, – начал протестовать бедняга, но его уже выводили из комнаты.

– Принимаю командирское решенье, – встал генерал, – мы дадим негодяям бой, который может идти в двух направлениях. Первое – это наша победа, второе – это их победа, третье – ничья. В первом случае всё в порядке, во втором – вечная память героям, в третьем – я лично дам на Землю сигнал «Зет» и мы покинем эту проклятую дыру. Вопросы есть?

– Почему верблюд вату не ест? – спросил Курихара.

–Не хочет, – ответил Лиминько.

Все засмеялись и стали расходиться.

– А вас, майор, я попрошу остаться, – сказал генерал Процюку.

Майор замер в дверях, приподняв вверх правое ухо, как пойнтер на случке.

– Садись, сынок, – по-отечески сказал генерал, – слушай внимательно. Мой тазовый барометр упорно показывает, что этот бой мы проиграем. Ну и пусть! Это не важно. Я хочу только одного – чтобы предатель Наливайко был уничтожен. Соображаешь, почему?

– Не соображаю, – честно признался майор.

–Правильно, ты и не можешь соображать, потому, что я старше тебя и по возрасту и по званию. В случае эвакуации Наливайко останется тут единственным, кто знает координаты Земли. И кто знает – не захотят ли они наведаться к нам с ответным визитом?

– Генерал, это гениально!

– Я знаю, – сказал Лиминько. – Ты, майор, лично ликвидируешь этого продавшегося за сало хохла. Во время боя сиди в засаде и жди удобного момента. Возьми фауст-патрон.

– А можно я возьму «стингер»?

– Нет, возьми фауст. Старая техника не подводит. Всё. Ступай.

Генерал поцеловал Процюка в кокарду, вытер слезу и склонился над картой.

Процюк вышел в коридор и задумался. «Почему я должен стрелять из «фауста», если я лучше стреляю из «стингера»?» – прикидывал Процюк, шагая по военному городку. Навстречу ему шёл вечный часовой Ласло Печь из отряда венгерских гонведов. «Слышишь, Печь – хочешь в печь?» – как всегда пошутил Процюк. Ласло не засмеялся, а посмотрел на часы и показал майору на небо. «Ты что имеешь в виду?» – нахмурился Процюк, но Ласло уже скрылся за полевой кухней, насвистывая в дуло базуки фразы из Кальмана.

В это же самое время в лагере повстанцев наступил тихий час. Паратрофик Липози безмятежно покачивался на руках у робота Шелезяки и видел сон про мясо. На широких банановых листьях дремал Наливайко, не выпуская из рук амулет из шпротного паштета, залитого эпоксидкой. Беспощадный боевик Минога посапывал, положив голову на муравейник в глубокой алкогольной коме. В детстве он попал под работающий скрепер и с тех пор свято верил, что остался в живых только благодаря выпитому накануне хересу. Вокруг старика Секеча сидели ребятишки и, затаив дыхание, слушали рассказы старого партизана.

– Жилось нам тогда хорошо, – посасывая «петушок», вспоминал Секеч, – мясо было по два девяносто, сахар – по семьдесят восемь, яйца – любые, рыбы – завались. Два раза в неделю был молочный день, и тогда нам давали зефир в шоколаде и топлёное молоко. Водку пили по субботам, а пиво по воскресеньям, хотя можно было и каждый день.

– А потом что было? – нетерпеливо спросил бойкий мальчуган с признаками бери-бери.

– Потом было плохо, – ответил Секеч. – Сначала прилетели их разведчики. Они научили нас курить и играть в буру. Нам это понравилось, и мы пригласили их ещё. Тогда они прилетели на огромном звездолёте и решили, что мы много кушаем и поэтому нам нужен их образ жизни. Появились талоны, карточки, купоны и очереди за солью. Когда мы опомнились, было уже поздно – захватчики вывезли с планеты все продукты, построили военный город, за стенами которого стали питаться тушёнкой.

– Ну, а потом что было? – снова спросил шустрый дистрофик.

– А потом я проиграл в буру левую ногу Большому Ицику – вы его не застали, он погиб на хлебозаготовках...

С этими словами старый Секеч уронил голову на грудь и захрапел. Пацаны вытащили у него из-за щеки «петушок» и разошлись по хижинам. Над джунглями Гонинии опускалась короткая майская ночь. До прибытия студня с чесноком оставалось не более четырёх часов.

Глава VIII

Выписка из секретного сигнала «Зет»:

«В случае провала нашей дружественной миссии на Гонинии предлагаю без паники и скопления вылетать на Землю всем личным составом. Военный городок – уничтожить. Предателей и душевнобольных – расстрелять.

Адмирал Соснихин».

Радиоперехват с борта самолёта:

«Я над опушкой. Хочу нажать рычаг сброса, но не вижу сигнала. Дайте сигнал, а то не сброшу.

Пилот Мох».

Из мыслей вслух генерала Лиминько:

«Мох – баран!».

Над опушкой джунглей взвилась красная ракета. «Ура! Сигнал!», – заорал ошалевший от чесночного запаха пилот Мох и до отказа вдавил в пол рычаг с надписью «сброс». Из зелёного моря джунглей тут же раздался залп бамбуковых зениток, и вокруг самолета стали рваться кокосы с нитроглицерином.

– Прекратить сброс, – распорядился Мох, – я не вижу, куда сбрасывать.

Контейнер с холодцом завис на одном страховочном ремне и угрожающе раскачивался в двухстах метре земли.

– Отцепи студень, сволочь, – надрывался Лиминько в наушник танкового шлема, который не работал.

Геркулан Севастопуло забрался на дуло гаубиц и начал передавать распоряжение генерала сигнальными флажками. Уже на третьем взмахе флажка он был убит наповал ягодой шиповника, выпущенной из дула духовой трубки с нечеловеческой силой. В ответ Процюк прошёлся по опушке из огнемёта – вспыхнули сухие баобабы и секвойи.

Липози и повстанцы весело наблюдали эту картину с другой стороны опушки.

– По всем признакам генерал изучал военное дело по передаче «Служу Советскому Союзу», – заметил Секеч и скомандовал: – По товарищам! Картечью! Беглым! Огонь!

Отрывисто и грозно заговорили самодельные пушки повстанцев, и позиции генерала Лиминько скрылись в дыму. Из дыма периодически доносились крики дурака Моха:

– Куда сбрасывать? Я не ощущаю дистанции!

Наконец майор Процюк не выдержал и нажал кнопку ракеты «земля-воздух». В дыму вспыхнуло пламя, и все в последний раз услышали крик Моха:

–Сброс отменяется – в меня попали!

Затем раздался характерный свист, и цистерна с холодцом рухнула на опушку леса, распространяя сильнейший запах чеснока и душистого перца.

Воцарилась гробовая тишина – обе стороны выжидали. Первым не выдержал соблазна людоед Лигупа. За время оккупации он съел 384 сибирских стрелка, которых заманивал в джунгли пластмассовыми пельменями.

–Назад! – закричал Липози, но Лигупа уже сидел на цистерне и свинчивал массивную крышку люка.

Из блиндажа Лиминько стрельнул дум-думом. Лигупа с нтересом посмотрел на собственную печень и скатился на землю.

– Один-один, – потёр руки Лиминько, – будем ждать дальше.

Липози нервничал и кусал ноготь.

– Командир, надо применять химическое орудие, – сказал Секеч, – иначе они перестреляют нас, как куропаток!

– Применяй! – приказал Липози и натянул противогаз.

На опушку вынесли Вонючку Пью и уложили на станину.

– Газы! – скомандовал дедушка Секеч и с натугой выдернул из Пью чопик.

Над поляной начал со свистом стелиться пищевой газ двухмесячной давности. Повстанцы надвинули на лица самодельные респираторы и уткнули лица в землю. Полковник Автандил Курихара, пользуясь затишьем, юркнул в пункт связи, где сидела его старая боевая подруга связистка Клоц и ожесточённо стучала ключом Морзе.

– Стучим потихоньку, – тихо сказал Автандил и ласково поцеловал Клоц в спину.

Связистка глубоко вздохнула и начала снимать сапоги. Автандил ей нравился, но в глубине души она тайно любила жилистого прапорщика Колотило, которого летом видела голым во время порки шпицрутенами.

Трясясь на связистке, Автандил первым уловил странный запах в комнате и сначала подумал, что это Клоц не выдержала нагрузки.

«Я – мужик», – с уважением к самому себе подумал Курихара, но тут вдруг обнаружил, что связистка Клоц перестала двигаться ему в унисон и, что самое страшное, не дышит. Полковник пощупал пульс связистки. «За что?» – с горечью подумал он и, натягивая противогаз, бросился в штабной блиндаж.

В штабном блиндаже согласно графику проходила политинформация на тему: «Гониния – планета контрастов».

Политинформацию читал замполит Невяжский, будучи в офицерском противогазе.

– Вы, что – поехали?! – завопил Курихара. – Отставить немедленно!

– «Таким образом, мы придём к победе коммунистического труда», – твёрдо закончил Невяжский, снял противогаз и сразу задохнулся.

Курихара побежал в наблюдательный пункт. По пути он обнаружил отравленных латышских стрелков, сибирских следопытов, венгерских гонведов и террористов из Хайфы. «Всё пропало – мы остались одни!» – прошептал полковник и заплакал. «Не плачь, Автандил, – вдруг раздался в наушниках голос генерала Лиминько, – иди к нам». Курихара пошатываясь вошёл в наблюдательный пункт и уткнулся в перископ. Над цистерной развевался флаг Гонинии – на белом фоне свиная сосиска с надписью «Мы – за мир!» Со всех сторон цистерны сидели повстанцы и жители города и делили поровну холодец, который тут же кушали.

– Можно снять противогазы, – сказал Процюк, спускаясь сверху. – Вонючка Пью сдулся.

– Почему? – недоверчиво спросил Автандил.

– Мёртвые не воняют, – ответил майор, перезаряжая бластер. – При помощи, этой штуки я запаял ему дырку для газа.

В это время над поляной загремел репродуктор:

– «Как вы понимаете, генерал, дальнейшее сопротивление бесполезно. Рекомендую организованно сдаться и понести заслуженное наказание. В противном случае, в связи с особой опасностью вашей банды, имею распоряжение живыми вас не брать. Стволы и пики – на снег. Выходите по одному!»

Лиминько мрачно оглядел оставшихся в живых. В живых остались майор Процюк, полковник Курихара, боец Ягодитский и группа душевнобольных, среди которых были маршал Баграмян, адмирал Канарис, батька Ангел, матрос Железняк, Маша Севастопольская, 28 бакинских комиссаров, пятеро с неба и 300 спартанцев.

Возглавлял всю эту бригаду тихопомешанный Иосиф Джугашвили, бывший военрук из Поти – Сосо Пипия.

– Липози, – крикнул в рупор Лиминько, – у тебя есть время покурить и отправить религиозный культ, через пять минут мы намерены атаковать вас!

С этими словами генерал надвинул каску и приказал: «К штыковой атаке – будьте готовы!». – «Всегда готовы!» – печально ответил боец Ягодитский и застрелился.

– Вперёд, гвардейцы! – крикнул Лиминько и первым выскочил из окопа.

Из сборника последних мыслей генерала Лиминько:

1. «Трусы! Жалкие, омерзительные бздуны!»

2. «Смелого пуля боится, в смелого штык не войдёт».

3. «Разрыв селезёнки – прощайте, товарищи...»