Текст книги "Недостреленный (АИ)"

Автор книги: Константин Читатель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)

– Прежде всего, хочу выразить своё восхищение вашей власти, – начал Андрей Георгиевич, раскурив сигарету. – Я был буквально потрясён, как Советы в одночасье, за одну ночь избавились от бесчинствующих банд, угрожавших всей округе. Я о тех, кто громко называл себя революционными анархистами, прикрывая этими громкими словами свои преступные деяния. И некоторые мои знакомые так же всецело одобряют это действие новой власти. Большевики наконец-то начали устанавливать порядок вместо разгульной стихии.

– Да, вы полностью правы. С их бандитизмом надо было кончать. Я сам участвовал во взятии одного из удерживаемых ими особняков, здесь рядом, на Малой Дмитровке, – решил я немного погреться в лучах славы.

– Мы слышали стрельбу ночью третьего дня, – подтвердил Андрей Георгиевич. – Александр Владимирович, не поделитесь подробностями взятия? Они, смею утверждать, пытались подготовиться к штурму, как я смог заметить. Меня, как офицера, живо интересуют детали, если они, конечно. не составляют тайны.

Я обрисовал состояние особняка и действия, предпринятые для его штурма.

– Видна недостаточная подготовка анархистов. Не забаррикадировали двери, не были заложены окна, – отметил полковник. – Единственное орудие было подвержено пулеметному огню. Впрочем, слишком просторные окна не способствовали защищенности.

– Соглашусь с вами, Андрей Георгиевич, – сказал я. – Но их более тщательные приготовления отдалили бы их поражение всего лишь на несколько часов. Мы подтянули бы гарнизонную артиллерию и разметали бы их баррикады и огневые точки за несколько выстрелов. Плохо организованным, как вы сами заметили, бандам невозможно тягаться с регулярной, пусть и только недавно созданной красной армией и отрядом ЧК.

– Наслышан о создании регулярной красной армии. Собственно, один из моих знакомых по старой службе был встречен мной случайно на улице. Уговаривал присоединиться к нему. Он пошел служить военным специалистом… некое, знаете ли, новое обозначение прежней офицерской должности…

– Вы можете сделать хорошую карьеру в новой армии, – сказал я Андрею Георгиевичу. – Большевики настроены серьёзно и пришли надолго. Армия нужна любому государству для защиты от внешних врагов и иностранных интервенций. А их у России будет немало, могу я предположить.

– Относительно армии полностью с вами согласен, Александр Владимирович, – произнёс полковник. – Я склоняюсь к этому же решению.

– Должен вас честно предупредить о некоторых трудностях, – сказал я. – Отряд красной армии участвовал в штурме на Малой Дмитровке вместе с ЧК и милицией, я их видел. Это вчерашние рабочие, выучка и дисциплина оставляет пока желать лучшего. Обмундирования единого тоже ещё нет. Кроме того, в свете различных демократических веяний, уже год проводимых в российской армии ещё с прошлой революции Временным правительством, отношение к приказам может быть… своеобразное.

– Знакомо. Встречался с подобным в прежней армии… – вспомнил Андрей Георгиевич, нахмурив брови и затянувшись табачным дымом.

– И очень вас прошу – осторожней с высказываниями, – добавил я. – У людей революционных идей в головах предостаточно, но могут не понимать очевидных вам, как военному человеку, вещей. Прошу проявлять снисходительность и терпение.

– Вы очень необычный собеседник, Александр Владимирович. Много благодарен вам за содержательный разговор, – сказал офицер. – надеюсь в скором времени вас встретить, мы с Софьюшкой рады видеть вас и вашу очаровательную супругу.

– Благодарю за приглашение, – ответил я, а сам мысленно вздохнув, подумал: "Если б вы знали, насколько я тут необычный…"

Несколько дней я мучился гаданием, дошло моё послание фиктивного антисоветского заговорщика до советского руководства или хотя бы до руководства ЧК или бесполезно сгинуло. Оно могло быть не обнаружено и выброшено, могло затеряться в сутолоке, его могли проигнорировать и не счесть заслуживающим внимания. Большевики могли не посчитать нужным вносить какие-то коррективы или могли, наконец, не успеть ничего изменить. Узнать результат я, по понятным причинам, никак не мог. Оставалось пока только ждать и наблюдать за развитием событий.

Интересные ссылки. [16]16
  Разоружение анархистов в Москве в апреле 1918 года
  https://cyberleninka.ru/article/v/razoruzhenie-anarhistov-v-moskve-v-aprele-1918-goda
  Мальков П.Д. Записки коменданта Кремля. Разгром анархистов.
  http://www.e-reading.club/chapter.php/37072/30/Mal%27kov_-_Zapiski_komendanta_Kremlya.html
  Ручной пулемёт системы Льюиса образца 1913 года.
  https://topwar.ru/94273-ruchnoy-pulemet-sistemy-lyuisa-obrazca-1913-goda.html
  Пистолет FN Browning M 1900.
  http://weaponland.ru/load/pistolet_fn_browning_m_1900/115-1-0-622


[Закрыть]

Глава 11

Интерлюдия.

Кабинет председателя ВЧК Дзержинского.

Присутствуют Феликс Дзержинский и его помощник и заместитель Яков Петерс. Оба склонились над лежащим на столе листом бумаги, заполненный текстом вырезанных из газет и наклеенных на бумагу слов, слогов и букв.

– Как обнаружили? – задал вопрос Дзержинский.

– Найден при осмотре убитых после штурма "Дома анархии". Штурмом занималось ЧК Городского района, Петерсонс сразу передал нам.

– Кто был убитый, выяснили?

– Выяснили, – отчитался Петерс. – Убитый имел связи с эсерами, из правого крыла. Подозреваем о его контактах с их боевой группой.

– Значит, эсеры… Наклеенные буквы говорят о том, что автор послания не хотел обнаружения по почерку. Однако некоторые слова выглядят неправильно. Возможно, автор иностранец, – предположил хозяин кабинета.

– Да, мне тоже так показалось, – согласился его помощник. – Вот здесь имеется и прямое указание, во фразе: "Слишком мало достойный сынов вашей Отчизна откликнулись на призыв Борьбы с германский агент-большевиками."

– Из фразы "Следующий сумму денег получите в прежний месте" следует вывод, что это не первый контакт. В дальнейших своих словах автор послания предлагает подготовить восстание в Москве и Ярославле и обещает наступление войск союзников из Архангельска и Мурманска. Это Антанта, скорее всего, англичане или французы, – сделал предположение Дзержинский. – Надо организовать наблюдение за встречами их посольств.

– Организуем, – сказал Петерс. – Контактное лицо погибло, они будут искать выход на новое.

– Автор заявляет, что они работают с чехословацким корпусом. Это серьезная угроза, – обратил внимание председатель ВЧК.

– Да, это боевые части с остающейся большой частью вооружения, – подтвердил Петерс. – В Пензе и Челябинске скопилось по восемь тысяч штыков, в Новониколаевске пять тысяч. Задержки отправки чехословаков во Владивосток возбуждают у них открытое недовольство.

– Это лицо из посольства говорит о некоем возможном инциденте и попытке спровоцировать нас на остановку движения корпуса и на разоружение чехословаков, – сказал Дзержинский. – Тогда, по его словам, корпус поднимет мятеж. У нас нет пока в тех районах достаточных сил противостоять таким крупным соединениям. Я буду настаивать в Совнаркоме на скорейшей и незамедлительной отправке чехословаков далее по пути следования. Всяческий саботаж и задержки будут беспощадно пресекаться.

– Возможна еще вооруженная провокация или нападение, – высказался Петерс.

– Я возьму ситуацию под своё личное наблюдение, – утвердительно сказал председатель ВЧК. – Кроме того, нужно направить к чехословакам агитаторов, лучше даже сочувствующих нам из самих чехословаков, для предотвращения их мятежа и попытаться склонить их на сторону революции.

– Сделаем, – подтвердил его помощник.

– В случае мятежа корпуса автор письма предлагает адресату направить людей, поднять восстание в Казани и при поддержке чехословаков захватить хранящийся там российский золотой запас. На совещании правительства я категорически выскажусь за перевозку золота в Москву, слишком близко он расположен к местам возможных контрреволюционных выступлений, – добавил Дзержинский.

– Этот предполагаемый человек Антанты говорит и о другой угрозе – с Юга, – продолжил Петерс. – Добровольческая белая армия пока мала, но данное лицо обещает массовое казачье восстание против Советской власти. Однако до сих пор казаки не принимали активного участия в вооруженной борьбе с нами.

– По его словам, "большевики сами толкают казаков на путь борьбы с Советами", и что некоторые наши горячие головы заявляют о полном уничтожении казачества. Не удивлюсь этому, казачество ранее было верной опорой царской власти, – заметил Дзержинский. – Однако в нынешних условиях нам необходимо невмешательство тех казаков, кто до сих пор не вступал с нами в вооруженную борьбу.

– Думается, следует обратить внимание на моменты из письма, провоцирующие враждебность казаков, – высказал предположение Петерс, – и действовать в них с осторожностью. Однако, казаки это вооруженная сила, считающая себя наособицу от иногородних, и терпеть их в таком состоянии у себя в тылу очень рискованно.

– Казачьи восстания могут создать нам вторую Вандею, – мрачно предположил Дзержинский, названный когда-то Робеспьером. – К нам приходят сведения из Ростова и Новочеркасска. На Дону уже восстали несколько станиц.

– Третья сила, которая, по словам автора письма, пока неохотно участвует в политической борьбе, это офицерство, – продолжил Петерс. – Это согласуется с известными нам фактами. У корнилово-алексеевской армии недостаток людей, а в добровольцы пошла только небольшая часть офицеров.

– Что нам пророчит этот враг рабоче-крестьянской власти? – Дзержинский не мигая пристально посмотрел в письмо, лежащее на столе. – "Бессудные расстрелы и аресты, насилие над офицерами и их семья толкнут успокоившийся масса офицеров в наша сторона. Этому способствовать властолюбие и жестокость большевиков и присоединившийся к ним бандиты и авантюрный личности. Надо подтолкнуть красный террор, и количество наших сторонников будет возрастёт." На это мы можем ответить только твёрдым соблюдением революционной законности. Мы должны тщательно расследовать все обстоятельства, и решительно бороться против врагов нашей советской власти, в то же время не допускать наказаний невиновных, сочувствующих нам или колеблющихся. И безжалостно очищать наши ряды от случайных элементов, использующих своё положение и не являющихся сознательными борцами за революцию.

* * *

Первые новости стали вскоре известны, но были они для меня неутешительны. Несмотря на то, что, как я и обещал Андрею Георгиевичу, Добровольческая армия, дошедшая до Кубани в «ледяном» походе, не смогла взять Екатеринодар и отступила, а сам Корнилов был убит на днях, 13 апреля по новому стилю, однако, одновременно с этими событиями на Дону во многих местах произошли казачьи выступления. И как раз в эти дни восставшие казаки взяли Новочеркасск, правда, пока ненадолго, и были вскоре, так же ненадолго, выбиты красными из города. Но восстание среди казаков ширилось. Причины были те, что я описал в подложенном письме – попытки советской власти разоружить казаков, требование от них выдачи казачьих офицеров, изменение прежнего уклада казачьей жизни, наделение иногородних равными с казаками правами в управлении станиц и во владении станичным достоянием, и, самое главное, – постановление областного Ростовского съезда Советов, в котором преобладали иногородние, о национализации казачьих земель. Крестьянство, бывшее пришлым, не казачьим населением, и составлявшее немногим менее половины населения области, не удовлетворилось землёй, отобранной у помещиков, и требовало передела всей земли, в том числе и казачьей. Такое требование вызывало понятное сопротивление казаков, бывших в царской России особым сословием со своим самоуправлением, привилегиями и землями, и вдобавок имевшее вооружение и боевой опыт. Надо признать, не все станицы и не всё казачье население восстало против большевиков, но настроения таких сочувствующих большевикам станиц переламывали карательные экспедиции, высылаемые походным атаманом генералом Поповым.

Аналогичная ситуация была не только на Дону и Кубани, но и в других областях с казачьим населением, например, Терской и Оренбургской. Большевики продолжили курс на отмену сословий, сложившийся у Временного правительства сразу после Февральской революции. У казаков после февраля увеличились элементы самоуправления, но иногороднее население по-прежнему не имело в управлении равных с казаками прав. Экономических потерь в 1917 году казаки также не понесли, все закреплённые за ними земли остались в их пользовании. Такое положение не могло удовлетворить иногородних земледельцев (неказачье крестьянство) и народности Северного Кавказа, у которых на душу населения земли приходилось в несколько раз меньше. Поэтому конфликт был неизбежен по объективным причинам, передел земель был требованием многочисленного иногороднего населения.

Субъективные причины конфликта ещё и подливали масла в огонь. Среди иногороднего населения казачество было олицетворением старых привилегий, подавления восстаний и разгона политических предреволюционных выступлений. К казакам революционно настроенные иногородние испытывали неприязнь и ненависть, схожую с отношением к бывшим царским полицейским, множество из которых было убито в февральскую революцию. Казаков даже считали поголовно сторонниками самодержавия, хотя на самом деле монархистов среди них после февраля семнадцатого года не наблюдалось.

Нарастанию вражды и взаимных счетов способствовало и то, что казаки и иногородние, благодаря разным укладам жизни, чувствовали себя разными, и происходило разделение на уровне ощущений "свой – чужой". Казачье управление с атаманами и Советы, казаки и обычные крестьяне с рабочими, казачьи отряды и отряды красной гвардии из тех же рабочих и крестьян ощущали себя чуждыми друг другу. Таким образом, недолгий нейтралитет казаков в гражданской войне закончился.

Меньшая, бедная часть казачества даже выступала за Советскую власть и поддерживала большевиков. Зажиточные казаки и казачьи старшины были настроены антибольшевистски. Середняков же среди казаков, первоначально склонявшихся к нейтралитету, названные объективные и субъективные причины толкали в лагерь врагов советской власти. Однако, деление на "красных" и "белых" казаков по линии бедные-богатые так же упрощенно. Возникшие по причинам и идейной приверженности, и, бывало, по вине личностных связей или личных амбиций, случавшиеся выборы сторон приводили к тому, что линия раздела проходила через семьи, бывших друзей и соседей. Впрочем, столкновения в выбранном "лагере" или угрозы расправы зачастую заставляли и сменить сторону, и не раз.

"Трагедия матери. Один сын за белых, а другой за красных."

Несмотря на преобладавшие среди казаков антипатии к "красным", "белое" движение также не вызывало у казачества полного доверия. Стремление казаков к обособлению или даже к отделению казачьих земель аналогично не находило понимания у белого руководства, стоявшего за единую и неделимую Россию. Ведя военные действия, казаки не уходили далеко от своих земель, поэтому поднять казаков в поход на большевистскую Москву было нереальным делом.

На Дону сильно способствовало восстаниям казаков и наступление австрийских и германских войск. Украинские советские армии были немцами разбиты и оттеснены за Харьков и Донецкий район. Согласно подписанному Брест-Литовскому соглашению Центральные державы прекращали наступление только на Россию, поэтому Германия направила свои войска в бывшую российскую Финляндию, где с их помощью была побеждена "красная" сторона в финской гражданской войне, и оккупировала Крым. Часть флота из Севастополя ушла в Новороссийск, часть была затоплена, чтобы не досталась немцам.

Германские войска к началу мая захватили Таганрог, подошли к Дону и вступили в Ростов-на-Дону. Донская область не считалась относящейся к Украине, но тем не менее, германские войска заняли Ростов-на-Дону и Батайск в своих стратегических интересах, как крупные железнодорожные узлы, используя право силы. Новочеркасск был снова взят у красноармейцев донцами и отрядом полковника Дроздовского, пришедшего из под румынских Ясс параллельно с германскими войсками. И в это же время в Задонье вернулась из-под Екатеринодара Добровольческая армия Деникина. Сложилась странная ситуация: две антибольшевистские стороны, донской атаман Краснов и генерал Добровольческой армии Деникин не могли объединиться, и один не мог подчиниться другому. Краснов сотрудничал с немцами, Деникин продолжал считать Германию врагом и рассчитывал на союзников по Антанте. Деникин даже не стал развивать наступление со своей стороны на отряды большевиков, так как считал, что не полностью разбитые красные войска будут препятствием немцам для их дальнейшего продвижения на Кавказ. Для отступающих же в направлениях на Северный Кавказ и на Царицын советских войск врагами были и казаки Краснова, и добровольцы Деникина, и наступающие германские войска.

Читая газеты и ловя слухи, по ситуации с казаками я так и не смог понять – отреагировало ли большевистское руководство на моё подкинутое письмо, захотело ли изменить свой курс по отношению к казачеству, или сумма объективных и субъективных факторов и инерция мышления не позволили лидерам большевиков поменять свою политику.

Ко мне порой приходили безрадостные мысли и сомнения – да возможно ли вообще сдвинуть историю огромной страны, массивную как длинный состав из везущего паровоза и тянущихся следом тяжелых вагонов, со сложившихся рельс – как ни раскачивай, как ни толкай в сторону, только расшибёшься о стенки вагонов. Потом сам себя успокаивал и подбадривал: пользуясь подобной аналогией, рельсы-то ещё не сложились, а только складываются, и возможно как-то влиять на постройку дальнейших путей. Да и, кроме того, у жесткой железнодорожной колеи есть такие места, как стрелки, где небольшим усилием можно направить несущийся состав на соседний путь. Может быть, я не угадал со стрелкой, и надо пробовать в других местах, в каких-то иных критических поворотных точках? Теоретически можно, конечно, думал я, задаться целью, подготовиться и грохнуть кого-нибудь из лидеров, например, большевиков, Ленина, Троцкого, Свердлова. Или у противоположного лагеря, хотя там масштабные и ключевые цели найти трудно, Деникина с Колчаком или Врангеля, что ли. Может даже, меня и не раскроют, и я выживу, при хорошей подготовке и везении. Хотя вероятность этого небольшая, а погибать как-то совсем не хочется. Вот только что это даст мне, моей стране и нам всем, размышлял я. Подбросить дровишек и плеснуть бензина в разгорающиеся костры вражды, многочисленных внутренних конфликтов и гражданской войны получится, не вопрос, только не вышло бы ещё хуже, чем в предыдущей, в моей бывшей истории. Думал, ломал голову, пытался вспоминать все подробности, что я читал об этом времени, благо я хоть историей увлекался на любительском уровне, много читал и что-то помнил. Только блестящих идей пока в голову не приходило.

В одно из воскресений при визите к Романовским нас с Лизой встретила Софья Александровна:

– У нас радость, с Украины вернулся наш сын, Володенька. Он штабс-капитан, служил во фронтовых частях. Мы с Андреем Георгиевичем беспокоились о его судьбе, особенно. когда германцы стали занимать Украину.

Между тем, лицо у хозяйки дома было несколько напряженным. Из хозяйской половины квартиры, где, по всей видимости, были спальни членов семьи, доносились мужские голоса, и разговор, похоже, шёл на повышенных тонах. Софья Александровна проводила меня в кабинет и оставила ожидать, а сама пригласила Лизу в другую комнату, по-видимому, поговорить о своём, женском.

После некоторого времени ожидания, в которое я рассматривал книги на полках, громкость голосов слегка повысилась – наверное, открылась дверь – а затем разговор прекратился, и по коридору раздались удары об пол быстрых шагов. Я оглянулся. В дверях кабинета остановился молодой офицер в форме, но со споротыми погонами. Молодой человек с небольшими усиками был несколько взвинчен и упрямо хмурил брови над сузившимися глазами. Заметив меня, он скривил губы:

– А, господин большевик. Ещё не всю Россию продали немцам?

Я еле удержался от того, чтобы ему ответить: "Ещё нет, а вы с какой целью интересуетесь – хотите войти в долю?" Но подумал, что понятие "троллить" еще не скоро появится в лексиконе, и решил, что не стоит доводить парня:

– Здравствуйте, сударь! Мы с вами ещё не знакомы, но, коль вы спросили, отвечу. В ваших словах содержаться фактические ошибки по двум пунктам: я не состою в партии большевиков, и Россию немцам не продавали.

Сын хозяев квартиры рассчитывал, видимо, сорвать раздражение и нарваться на ссору, но теперь удивлённо вскинул брови и расширил глаза, озадаченный формой и содержанием моего ответа, выбившим его из намеченной колеи. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, потом закрыл, презрительно скривив его, и, развернувшись, выскочил из квартиры. Громко хлопнула входная дверь.

Послышались частые спешащие шажки. В кабинет заглянула взволнованная Софья Александровна. В ответ на очевидный вопрос в её глазах я сказал:

– Ваш сын только что вышел из квартиры, и дверь случайно хлопнула излишне громко.

У женщины поникли плечи, она на короткое время ушла в свои тревожные мысли, но вскоре взяла себя в руки и ответила:

– Благодарю вас, Александр Владимирович. Я схожу и сообщу Андрею Георгиевичу, что вы пришли, – сказала она и удалилась.

Мы с Лизой и не планировали надолго задерживаться у Романовских. Лиза что-то обсудила с Софьей Александровной, я имел краткий разговор с Андреем Георгиевичем, выглядевшим тревожно задумчивым. Он умолчал о размолвках с сыном и их причинах, а я мысленно предположил, что гражданская война влезла своим разделением и в эту семью, и всему виной столкновение принятого было Андреем Георгиевичем решения пойти служить военным специалистом советской власти и резкого непринятия их сыном власти большевиков.

Неожиданно для меня Розенталь созвал общее собрание служащих московской уголовно-розыскной милиции. Я гадал, что же могло быть причиной такого экстренного созыва, вроде никаких из ряда вон выходящих событий не случалось – всё как всегда, десятки убийств, в том числе среди бела дня, множество ограблений, бесчисленные кражи, о большинстве из которых мы даже не знали, зачастую люди не обращались в милицию по таким пустякам или ещё боялись новой власти. К сожалению, такие явления стали привычным не только для милиционеров, сталкивающихся с ними по многу раз на дню, но и для обычных жителей.

Оказалось, я еще мало проникся духом времени – Розенталь с воодушевлением напомнил нам, что весьма скоро наступит великий праздник, 1 мая 1918 года, день международной солидарности трудящихся, который впервые будет праздноваться в свободной стране свободным народом, скинувшим гнет помещиков и капиталистов. На недавнем совещании ВЦИК было принято решение торжественно и широко провести это празднование. Москва оформлялась лозунгами и красными флагами, сносились памятники царям и князьям, и закладывались основания для монументов различным борцам за народное счастье и ставились временные, пока небольшие, памятники выдающимся революционерам. В установке памятника Карлу Марксу участвовал даже Ленин. Должна состояться демонстрация трудящихся, колонны которых пройдут по Красной площади. Розенталь сообщил, что московская уголовно-розыскная милиция тоже удостоилась такой чести, и свободные от дежурств работники пройдут по Красной площади.

Все вокруг оживились и с огромным энтузиазмом восприняли его слова. Я помнил по воспоминаниям детства и юности наши первомайские демонстрации: нам, детям и молодёжи, такое времяпровождение было, скорее, поводом для развлечения и местом встречи знакомых и приятелей, не избалованных досугом в советское время в отсутствие интернета и с небогатой телевизионной программой. И мне даже показалось, что кроме воодушевления идеями пролетарской революции, у многих сейчас было желание праздника, расцветившего суровые и тяжёлые будни. Я тоже поддался всеобщему возбуждению, отчасти из-за вовлеченности эмоциями окружающих людей, отчасти от нежелания выделяться из общей массы.

Первого мая мы рано утром собрались на Третьем Знаменском и вышли слегка организованной толпой на место сбора нашего района. Первомайская демонстрация начиналась в одиннадцать, но наш район шёл попозже, к двенадцати. В первом часу мы ступили на Красную площадь, запруженную народом. По площади в эти годы еще ходил трамвай, и трамвайные мачты и фонарные столбы были увиты красными лентами. Въезды в Кремль были украшены зеленью, стены Кремля и сами башни с разных сторон алели большими кумачовыми полотнами и огромными лозунгами, такими как "Да здравствует всемирная Советская Республика!", "Да здравствует красное знамя свободного труда!" и другими похожими. На Красной площади установили несколько трибун для ораторов, так как микрофонов и громкоговорителей никаких не было, то в разных местах выступающие ораторы громко произносили речи для ближайших окружающих их трибуны людей, кто мог их слышать. До нас тоже доносились обрывки речей. У Кремлевской стены была сооружена большая дощатая трибуна, обитая красной тканью, на которой стояли члены ВЦИК и Совнаркома. С нами рядом шли дети, рабочие и служащие нашего района, после нас готовились пройти другие районы и некоторые части Красной армии и курсанты военных школ, которым смогли выдать к этому событию новые шинели и ботинки. Над нами низко пролетел аэроплан, и было видно как в летающей "этажерке" пилот встал на сиденье и разбрасывал листовки в честь первомайского праздника. Я даже с опаской смотрел на него в этот момент, как бы эта конструкция из реек, парусины и натянутых тросов не рухнула на людей, но всё обошлось. А Ваня Гусь впился в летящий аэроплан глазами и провожал его взглядом до тех пор, пока тот не скрылся из вида за стоящими зданиями, и с Ваниного лица долго не сходила блаженная улыбка.

После демонстрации мы отправились по домам. Лиза была радостная, сияла искрящимся глазами. Для неё это было эпохальное событие, настоящий праздник в кругу наших знакомых и друзей, и выглянувшее солнце прибавило яркого настроения. Дома мы соорудили небольшой праздничный стол из картошки с маслом и рыбой, заваренными остатками настоящего чая и нескольким кусочками сахара. А на Красной площади, как я после узнал, шли и шли колонны, ведь демонстрация продолжалась около пяти часов. Я даже удивился, надо же, столько времени членам ВЦИК и Совнаркома пришлось стоять на своей трибуне, приветствуя трудящихся и выступая с речами.

Позже, часам к пяти вечера, мы с Лизой отправились на Ходынское поле, где должен был состояться военный парад, и куда после демонстрации у Кремля поехал и Ленин с некоторыми другими видными большевиками. Мы с Лизой стояли в толпе, и с нашего места видно было немного, но я поднял ойкнувшую девушку и подсадил себе на плечо, придерживая руками за ноги. Разрумянившаяся Лиза смотрела на меня и вокруг радостными сияющими глазами. Такое красочное событие расцвечивало череду серых голодных будней, а скопление празднующего народа и гремящий бравурными звуками оркестр заряжали её приподнятым настроением. Я, радуясь за неё, честно говоря, и сам был подвержен всеобщему настрою. В один момент прохождения военных частей меня даже рассмешило явление военных самокатчиков – солдатов на велосипедах, очень уж они смотрелись для меня странно и непривычно. А после парада на земле состоялся и воздушный парад. Раскрашенные в разные цвета аэропланы стрекотали над нами моторами и показывали фигуры высшего пилотажа, а Лиза тихонько охала и хваталась за меня, когда очередная тихоходная "этажерка" переворачивалась вверх колёсами или проваливалась чуть ли не до самой земли.

Мы провели на Ходынке всё время парада, до самой темноты, и затем отправились домой. Лиза шла, держась за мою руку, но поминутно выбивалась вперёд, заглядывая мне в лицо и радостно делясь своими впечатлениями. Да и у меня самого, глядя на неё, на лицо наползала беспричинная улыбка. Придя домой, я помог снять Лизе пальто и, быстро повесив пальто на вешалку и сбросив свою шинель, не смог остановиться, стал расстёгивать многочисленные пуговички сзади на её платье. Лиза не успела ещё повернуться и так и стояла спиной ко мне, а я подошёл к ней вплотную, обнял девушку за стройную талию и стал касаться губами её волос, ушек, шеи, потом провёл руками вверх по её телу. Лиза откинула голову мне на плечо, прижавшись ко мне спиной, и прикрыла глаза. Наполовину снятое платье осталось на поясе, и я поглаживал обнаженный живот и грудь девушки. Через закушенную губу у неё вырвался тихий стон… Из постели через пару часов нас выгнало только обострившееся более обычного чувство голода…

Первомайские празднования настроили многих на оптимистический лад. Произошел, по словам Ленина, триумф Советской власти и триумфальное шествие большевизма по всей огромной стране. Советская власть, казалось, прочно установилась, и трудящиеся впервые отметили день труда в государственном масштабе. Даже в вышедшей незадолго перед первомаем в "Правде" статье Ленина сменились акценты и ставились новые задачи. Газеты, особенно "Правду", у нас в милиции читали вслух, группками, обступив чтеца, обсуждали и высказывали свои, часто наивные, мнения. И "Очередные задачи Советской власти", работу самого Ленина, имевшего среди рабочего населения огромный авторитет, само собой, не могли обойти вниманием. Мне тоже было интересно, что же там большевики предполагают, и куда ныне стремятся идти. Название статьи мне было знакомо, в молодости, наверное, слышал, но содержание, конечно же, вылетело из головы.

Время "красногвардейских атак" на капитал закончено, писал Ленин, и закончено победоносно. Пришла пора перейти к социалистическому строительству, в котором главной задачей стала задача управления. Разрушенной войной, измученной разрухой, безработицей и голодом стране крайне необходимо сохранение элементарного порядка, восстановление производства и экономический подъем. Общим лозунгом момента, по словам лидера большевиков, становятся "веди аккуратно и добросовестно счет денег, хозяйничай экономно, не лодырничай, не воруй, соблюдай строжайшую дисциплину в труде". Необходимо переломить стихийный анархизм, усиленный озверением и одичанием в войне, говорилось в газетной статье.

Как я понял, былая попытка дать на предприятиях непосредственную власть рабочим через фабзавкомы не оправдала себя, буквальное понимание лозунга "фабрики рабочим" часто приводило к ухудшению производства. Придётся использовать опыт, знания и труд бывших буржуазных специалистов, даже с повышенной относительно рабочих оплатой их услуг, решил Ленин. Правда, я не понял, почему специалистов называли буржуазными? Только в силу того, что они работали когда-то на буржуазию? – ну так и рабочие на фабриках раньше работали на неё же. Разве что, специалисты имели хорошее образование и более высокий доход, и поэтому их менталитет, независимо от происхождения, уже совсем не соответствовал беднейшим и, зачастую, необразованным, слоям населения.