Текст книги "На узкой тропе (Повесть)"

Автор книги: Константин Кислов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

ДОГАДКА ДУШАНБЫ

Тревожное предчувствие не оставляло Душанбу. Когда он подошел к арыку, чтобы умыться, в кустах по ту сторону промелькнул мальчишка. Душанба узнал в нем Саидку и остановился. Никак не ожидал он встретить здесь порученца Мадарип-ишана. Что привело его сюда? Он еще раз пригляделся к кустам, но Саидка больше не появлялся. Утро у Душанбы было испорчено. Работа никак не шла. Он часто поглядывал на ворота: ждал ребят. Школьники пришли в сад, как обычно, но среди них не было ни Иргаша, ни Феди.

«Что-то случилось, – думал Душанба, давая задания своим помощникам. – Эти ребята всегда были первыми и вдруг не пришли…» Перед обедом Душанба подозвал к себе маленького застенчивого Кулдаша и сказал ему:

– Зайди, пожалуйста, дружок, к Иргашу Курбанову и узнай, не заболел ли он. А если его не будет дома, сходи к Феде Звонкову. Только обязательно найди их!

Малыш кивнул головой и помчался, сверкая пятками.

«Может, выманил их куда Саидка? – думалось Душанбе. – Они, конечно, и не представляют, куда может увлечь их…»

Кулдаш вернулся очень скоро и сказал, что дома у Иргаша и Феди не знают, куда девались ребята.

– Они к дедушке Тургунбаю убежали, – убежденно сказал Кулдаш. – Правда, учитель. У дедушки хорошо сейчас – дыни поспели!

– Пожалуй, верно, – успокаивал себя Душанба. – Чего я так тревожусь? Вот-вот они прибегут с огромной дыней.

Весь день прождал Душанба. Ребята не пришли. Он подошел к арыку, постоял на том месте, откуда заметил Саидку. Ни шороха, ни звука. Не мог же Саидка весь день проторчать в кустах, не за этим он сюда приходил! Срезав толстую тутовую палку и перейдя по жердочкам на противоположный берег, он решительно зашагал к дороге.

На бахчу Душанба пришел поздно. Пес, почуяв чужого, хрипло тявкнул, поднял к небу покрытую старыми рубцами морду. Тургунбай-ата притопнул на него, приказал замолчать.

– Салам алейкум, Тургунбай-ата! – как изваяние встал у костра Душанба и приложил к груди руку.

– Ваалейкум салам, добрый человек, – ответил старик, приветливо глядя на гостя.

А Душанба тем временем успел незаметно заглянуть под навес и в ветхий шалаш – нигде никого.

– А гостей разве у вас не было? – спросил он, все еще беспокойно оглядываясь по сторонам.

– Кто вы, почтеннейший, скажите, пожалуйста? Я что-то не могу вас припомнить, – проговорил Тургунбай-ата, потирая пальцами сморщенный лоб.

– О-о, я ваш старый знакомый!

– Не помню… Не помню… Память стала плохая.

– Д-да-а. Я тот человек, которого вы и мальчишки нашли в тугаях и привели в кишлак. Вспомнили? – печально усмехнулся Душанба и наклонил голову.

– Так, так, – не мог скрыть старик своего удивления. – Так, да разве можно признать вас? Вон какой, оказывается, вы человек. Хороший человек, исправный, – продолжал дедушка Тургунбай, разглядывая со всех сторон Душанбу. – А о каких же гостях вы спрашиваете, уважаемый?

– Не было ли у вас сегодня внучонка?

– Иргаша не было, дорогой мой. С тех пор я всего один раз его видел. Добрые люди говорят, что эти озорники как познакомились с вами, родителей своих совсем позабыли.

– Это не так, Тургунбай-ата, – возразил Душанба. – Не я тому виной. Работы в саду много. Не хотят подводить учителя. А я хоть и старше их по возрасту, но только помощник им.

Тургунбай-ата не на шутку встревожился. Ему показалось, что Душанба что-то не договаривает.

– А разве Иргаш должен был прийти ко мне? – спросил он.

– Не знаю. Я посылал к нему Кулдаша. Он вернулся и уверил меня, что Иргаш и Федя ушли к вам.

– Постойте, постойте, дорогой гость. Постойте… – Тургунбай-ата скрылся в своем жилище. И сейчас же раздалось его возмущенное восклицание: – Так я и знал! Ружье взяли, безобразники! Ох-хо, вот напасть на мою голову…

Душанба понял, что опасения его не были напрасными. Саидка принес в кишлак какую-то тревожную весть. И если сейчас же не распутать эту нить – потом может быть поздно.

А над степью тем временем густела ночь.

– Придется идти, Тургунбай-ата, – сказал он. – Думаю, что утром доберемся до места.

– О чем вы говорите? О каком месте? Я что-то не могу понять, – развел руки старик.

– Не берусь предугадывать – боюсь, как бы наши ребята не попали «к волосатым шайтанам». – Помолчав немного, он пробормотал: – Н-да, веселое дело – путешествие ночью, а идти надо.

– Ох-хо, идти, конечно, надо, – растерянно проговорил потрясенный старик. – Обязательно надо идти… А как я оставлю бахчу? Слышишь, старый? – подошел он к лежащей на земле собаке. – Ухожу, бахчу и все хозяйство на тебя оставляю. Запомни: за то, что прокараулил винтовку, я с тобой буду говорить особо. Ты у меня ответишь по всей строгости.

Пес лежал, глядя на хозяина виноватыми глазами, кончик хвоста его чуть шевелился. Он не любил, когда хозяин сердился. Но что сделаешь? Служба есть служба…

Мальчишки все ближе подбирались к убежищу «волосатых шайтанов». Здесь была ночь еще более жуткая, чем там, в начале дороги. Над болотом плавал белый туман, в камышах что-то без умолку булькало, плескалось, тяжко вздыхало. Бесшумно скользили ночные птицы, чуть не задевая ребят крыльями по лицу. И только Саидка не обращал на это никакого внимания: он прислушивался и приглядывался к другому.

– Тише! – вдруг скомандовал он и припал к земле. – Ждите здесь. Сперва я один схожу. Узнаю все.

Нырнув в темноту, он слился с нею, оставив после себя лишь слабый шорох камыша. Иргаш, сжав обеими руками ружье, затаил дыхание. А Федя лежал между большими кочками, как на спине верблюда, напряженно вглядывался в темноту, но ничего не мог увидеть за сплошной стеной кустов.

– Слышь, Капитан, – шепнул Федя. – Скаж-ж-и Са-ид-ке, что никуда больше не пойдем. Понял, да?

– Сиди и слушай хорошенько.

– Ни-че-го не слы-шу.

– Не мешай мне…

Федя замолчал. «Где же Ромка? Может, они уже расправились с ним? Эх, Ромка!..»

Послышался слабый треск камыша – это возвратился Саидка. Он сел возле Иргаша и, вздохнув, сказал:

– Нельзя туда. Большой джар делают: пляшут, ухают.

– А Ромка где? Что он делает?

– Не знаю. Не пройдешь к нему. Они возле землянки костер жгут. Прыгают. Сейчас они очень злые, нельзя им мешать.

– А мы что будем делать? – спросил Федя.

– Здесь сидеть. Ждать будем.

– А потом?

– Утром они уйдут. Один человек останется, – разъяснил Саидка, не переставая прислушиваться к шуму, доносившемуся из камышей. – Кто останется – не знаю. Может, Гузархан-хальфа, может, отец мой.

– Твой отец? – удивился Иргаш. – Он здесь?

– Конечно, он всегда здесь, – печально подтвердил Саидка. – Где Мадарип-ишан, там отец всегда бывает.

Саидке больно от такого признания. Больно, потому что это самое большое горе в их доме. Он не знает, как от него избавиться. А кто знает?.. Что будет завтра? Может опять Саидку сломит дикая воля отца и он по-прежнему будет собирать ему жестянки и сушить тыквочки? А пока отец и Мадарип-ишан далеко от Саидки, ему легко дышится, он просто счастлив, что хоть на время видит другую жизнь.

– Стрельнем разок, – с неожиданной решительностью предложил Иргаш, чуть слышно лязгнув затвором. – А?

– А потом с трех сторон нападем на них, – поддаваясь соблазну, поддержал Федя.

– Нельзя! – замахал руками Саидка. Гузархан-хальфа нас вместе с ружьем в камыши забросит.

– Будем ждать утра. Нечего придумывать всякое, – сказал Федя и стал удобнее устраиваться.

– Утром очень хорошо будет, – подтвердил Саидка. – Тихонько подползем, совсем незаметно. И Ромка будет наш. Он ждет.

Саидка скоро уснул, ткнувшись шапкой в кочку. Уснул и Федя. А Иргаш для себя решил: спать нельзя. Кто-то должен быть на часах. Поначалу он прислушивался к возне, которая доносилась из камышей, а когда там затихло, привалился боком к сухой кочке и стал искать на небе знакомые звезды. Но их у него было не так много: Полярная Звезда, Большая и Малая Медведицы, о которых рассказывал Джура Насырович. А вон Млечный Путь – бесконечно большая и светлая дорога. Сперва звезды казались ему очень большими и яркими, как электрические лампочки, что горят в колхозном Дворце культуры. Но потом они стали мигать, меркнуть и скоро Иргаш перестал их видеть.

…Первым проснулся Саидка. Проснулся от холода. С солончаковых болот поднимался туман, цепляясь за кусты и камыш. Медленно вставало солнце, по утреннему неяркое и холодное. Халат не спасал Саидку, стуча зубами от холода, он подполз к Иргашу.

– Иргаш! Вставай! Вставай! – зашептал он на ухо предводителю.

Иргаш сразу же вскочил. Он тоже промерз до костей. Федя выбрался из своего верблюжьего седла и переминался с ноги на ногу.

– Надо бы костер развести, – проворчал он. – Тогда бы не замерзли.

– У тебя, Звонок, никакой военной смекалки, – Иргаш возмущенно глядел на Федю. – Зачем костер? Чтобы они тихонечко подкрались к нам, как к сонным горляшкам на чердаке? Да?

– Но ты же не спал? С винтовкой дежурил…

Иргаш виновато отвернулся. Ребята тронулись в путь. Саидка прокладывал дорогу в мокрой, выбеленной росой осоке. Роса градом обливала их с каждого куста тамариска, с каждой одинокой камышинки. Наконец Саидка присел и подал знак остановиться.

– Никого нет. Все ушли, – шепнул он. – Наверно, один Гузархан сидит здесь. Что будем делать?

– Действовать. Ждать нечего, – ответил Иргаш командирским тоном. – Где сидит Ромка?

– За кустом джиды. Там землянка есть. Совсем близко.

– Ясно. Как только я выстрелю вверх, – продолжал Иргаш, – с трех сторон бежим к землянке. Ты, Саидка, иди влево, Федя – направо, а я прямо отсюда. Ромка увидит – и к нам. Задача понятна? – спросил Иргаш и поправил на голове фуражку.

– Все понятно, – едва слышно пролепетал Саидка. Федя ничего не сказал, а только кивнул головой.

– Приготовиться! На-чи-на-ем!..

Иргаш вскинул ружье и выстрелил. Вздрогнули сухие метелки камыша. В стороне, хлопая крыльями, поднялась птица. А там, на бугре, который приготовились штурмовать ребята, послышался ответный крик. Иргаш выше поднял ружье и закричал:

– А-а-а!.. За мно-о-о-ой!..

Федя и Саидка с перекошенными от крика ртами бежали вперед, повинуясь воле командира. Но как только они вбежали на бугор, в растерянности остановились… Возле шатра стояли дедушка Тургунбай и Душанба. Поодаль от них на коленях стоял растрепанный человек и прижимал к голой груди петуха. Это был Рауф-хальфа.

Иргаш сразу бросился к нему.

– Куда Ромку девали? – закричал он. – Сознавайтесь! Где он?

– Отвечайте, Рауф-хальфа! – сдержанно, но строго поддержал Иргаша Душанба. – Где мальчик? Куда вы его девали?

Хальфа молился, воздев к небу руки. Казалось, его ничто больше не интересовало в этом мире. «Отвечайте!» – слышал он голос Алихана. Да, да, он не ошибся, только голос этот звучал сейчас сильно и властно, не как раньше.

– Отвечайте!..

Рауф-хальфа кончил молитву, из-под прикрытых век глянул на окруживших его людей и зарыдал, сморщив и без того дряблые щеки. Но слез не было, тогда он вдруг захохотал, запрокинув голову. Душанба махнул рукой и сказал:

– Эх вы, старый обманщик. Перед вами стою я, воскресший из мертвых, Алихан-хальфа! Вы сомневаетесь? Откройте глаза и хорошенько посмотрите, я стою перед вами! Не желаете! Тем хуже для вас… – и уже тихо, только для своих спутников, добавил: – Ничего не скажет…

А Рауф-хальфа продолжал бесноваться. Алихан толкнул его в бок и прикрикнул:

– Довольно, несчастный!..

Рауф-хальфа упал на землю и притих. Тургунбай, недовольно поглядев на внука, потянул из его рук ружье.

Ветерок, налетевший с предгорий, вытеснил из оврагов и впадин туман, разорвал его на клочки и разогнал, как овечью отару по тугаям. И закурились гребни барханов горячим красным дымком. Стало жарко. «Куда мог деться Роман?» – мучительно размышлял Саидка, уже дважды обшаривший землянку, заросли кустарника. Ромки нигде не было.

Решили тронуться в обратный путь, заявить об исчезновении мальчика в милицию и снова начать поиски. Люди уронили дырявый шатер дервишей, забрали пленника и спустились в лощину, по которой скучно петляла тропинка.

– Дедушка, как вы сюда попали? – спросил Иргаш, стараясь все же держаться на почтительном расстоянии от Тургунбай-ата.

– Никогда не думай, что ты один умный на свете, – пробормотал старик. – Другие тоже кое-что соображают, если на плечах у них не тыква, а голова. Хе, ты думал, что, если вам попала в руки моя винтовка, – так дедушка всегда именовал свое старенькое ружье, – вы самые храбрые, и победа уже сидит у вас в кармане? Ошибаетесь. Кроме винтовки человеку нужно кое-что иметь, – продолжал ворчать дед. – А за то, что ты винтовку взял без спроса, тебе еще будет. Бесстыдник.

Иргаш слушал дедушку, а думал о другом. Что с Ромкой? Где он?..

ПОБЕГ

Этот серый осел с порыжевшей от времени холкой никогда еще, наверно, не бежал с такой прытью. Он мчался, как необъезженный степной скакун, то подкидывая задом, то вздергивая голову, так что седок едва удерживался на его спине. А всадник, вцепившись в веревочный недоуздок, сжав ногами бока «скакуна», не переставал погонять ишака. Вихрем ворвавшись в кишлак, он помчался по улицам, вызывая неодобрительные взгляды встречных. У крыльца, над которым висела большая вывеска с единственным словом «Милиция», наездник осадил ишака и беспомощно сполз на землю. Сполз и… заплакал.

– Вот это джигит! – воскликнул милиционер и подбежал к Ромке. – Что случилось, сынок? Почему плачешь?

– Нога… Больно, – кусая губы, всхлипывал Роман.

– Тогда, дорогой мой, ты спутал адрес: тебе надо в больницу, а здесь милиция.

– Мне сюда и надо… – С помощью милиционера Роман поднялся на ноги. – Я целую банду преступников нашел… В больницу, да?

Милиционер ухмыльнулся.

– Постараюсь помочь тебе, пойдем, если сможешь.

– Смогу.

Еле ступая на больную ногу, Роман поковылял за милиционером. В глубине темного коридора, пропахшего сапожной мазью, они остановились. Милиционер стукнул согнутым пальцем в дверь и, приоткрыв ее, спросил:

– Товарищ Саитбаев, можно к вам? Посетитель важный заявился, – подтолкнул он к двери Романа и добавил: – Тебе повезло, джигит. Оперуполномоченный товарищ Саитбаев здесь. Желаю удачи…

Сперва Роман растерялся: в комнате ничего не было, кроме простого стола, двух табуреток и дивана, на котором лежала свернутая постель. «Разве бывают такие кабинеты у больших начальников?» – подумал Роман. Но тут он увидел человека, который стоял возле окна, курил и весело улыбался.

– Ну и конь у тебя, – сказал он, покачав головой. – Что ты с ним сделал, если он и сейчас еще бегает, задрав хвост?

– Ничего не делал, – смущенно ответил Роман. – Сам хорошо понимает, когда торопиться надо.

– О-о, какой он у тебя умный. Ты сам его так воспитал?

– Н-нет, – произнес Роман. Он сразу же решил, что здесь надо говорить только правду, перед ним не дружки-приятели, а человек с незнакомым званием – опер-уполномочен-ный! – Чужой это ишак, – произнес он сухо и твердо. – Я его у тугайных людей забрал…

– Забрал? У тугайных людей? Интересно… – протянул Саитбаев. – Отчаянный ты парень. А звать-то тебя как?

– Зовут меня Роман Пак.

– Ого! Очень приятно, товарищ Роман Пак! – Саитбаев снова заулыбался широкой добродушной улыбкой. – Тогда уж давай по порядку, Роман, – сказал и раздавил в пепельнице дымившийся окурок.

Роман подсел к столу и вытянул ногу, боясь ее потревожить. Но что надо рассказывать по порядку – он пока не совсем ясно представлял и поэтому смущенно поглядывал то на высокого чубатого парня, то на свои давно не мытые, пропахшие ослиным потом руки.

Саитбаев пришел ему на помощь.

– Ну и как же ты узнал, что этот метеор-ишак – частная собственность тех самых людей?

– А я сам был у них.

– В гостях?

– Нет. Случайно, – вздохнул Роман. – Ногу повредил. В общем…

Роману хотелось во что бы то ни стало обойти начало своего приключения. Зачем говорить о Саидке? Он только запутает все дело. Лучше умолчать.

– В общем, в тугаях был и повредил ногу. Зашиб немножко. Потом нашел развалюху, землянку такую… Меня туда один мальчишка привел. Хорошо устроился в развалюхе, прилег, чтобы нога немножко поджила. А тут, оказывается, волосатые люди… базар устроили. И главного видел. Только он не как все – без волос. Зовут его Мадарип-ишан. И еще я кое-что про него знаю.

– А где в это время находился мальчишка? – перебил Саитбаев.

– Он… Он еще днем убежал, чтобы ребятам нашим сказать. Ну, знаете, чтобы они выручили…

– Хм, выручили? – усмехнулся Саитбаев. – Интересно. Чтобы тебя выручили. Так?

– Ага.

– Но ведь выручают тех, кому угрожает какая-нибудь опасность. А тебе… Насколько я понял, за тобой не гнались. И в «развалюху» тебя никто не сажал. Верно?

– Правильно, – сконфуженно промолвил Роман.

– Ну, ладно, – опять закурил Саитбаев. – А мальчишка – его Саидкой зовут, так, кажется?

– Как вы угадали?

– Какой бы из меня был оперуполномоченный, если бы не умел угадывать. Сам подумай!

– Правильно, Саидкой его зовут… Но не стал я его ждать. Долго сильно. Потом, придет или не придет – тоже вопрос, – продолжал он не так уж бойко. – Возле развалюхи ишаки паслись. Ихние. Подкрался я к серому – и на него! Сперва я тихонько ехал, чтобы не услышали они. А уже потом – вовсю…

– Все хорошо, Роман. – Саитбаев вытянул под столом ноги. – Очень увлекательно ты рассказываешь. Молодец. Как в кино, правда? А что ты от меня хочешь услышать?

– Что? Я теперь знаю, где они… Пойдемте, сведу вас туда, сами увидите. А потом… делайте с ними что хотите… Зачем они старую жизнь к нам тянут? Зачем людям головы забивают всякими глупостями? Да еще избивают!

– О-о! Правильно! Хорошо ты, братец, разбираешься в этих делах. Толково разбираешься!.. А тебя они не тронули, кстати? – прищурился Саитбаев. – Или ты что-то скрываешь от меня?

Роман, насупившись, отрицательно замотал головой.

– Ну вот, видишь, тебя они не тронули… Значит, можно будет подумать и насчет твоего приглашения побывать у ишанов… Ты-то сам пошел бы еще туда?

– Конечно! – чуть не вскочил с табуретки Роман. – Я же знаю, что вам нужны смелые ребята. Знаю! «Подвиг разведчика» видел несколько раз. Я хочу таким же быть!

– «Подвиг разведчика»? – переспросил Саитбаев, с интересом глядя на мальчугана, и подошел к нему. – Вот и хорошо, что ты хочешь быть таким, значит – будешь. И приключения будут. И что-нибудь другое… А насчет твоего рассказа я тебе вот что скажу… Не горячись, разведчику горячиться строго запрещается. Терпение и выдержка. И будет порядок. Можешь поверить мне. Ходить к ним пока не надо. Делать там нечего… Понял?

– Немножко понял, – сопя, ответил Роман.

– Вот и хорошо, – похлопал его по плечу Саитбаев и, улыбнувшись, спросил: – Как, домой один доберешься или тебя подвезти? Конечно, не на твоем иноходце – у меня мотоцикл там стоит. А может, в больницу?

– Нет. У меня больше ничего не болит. Дойду. Мне не так далеко, – ответил он и, превозмогая боль в ноге, пошел к двери.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Мадарип-ишан, глядя на свою поредевшую свиту, с трудом скрывал страх и раздражение. Облюбованное место в тугаях пришлось оставить после прихода незваных гостей. Теперь они расположились у родника, с трудом пробивавшегося сквозь камни. Местность эта называлась Рохиб-чашма. Здесь не было деревьев, какие росли в тугаях, не было блаженной прохлады, какая была на старом месте. Здесь были оранжевые холмы, серые, нагоняющие тоску пески да редкий колючий кустарник. У самого ручья зеленым пятном прилип куст тальника, опутанного ежевикой. Поодаль – боярышник, обвязанный красными тряпками – это молитву творили женщины.

Родниковая вода чистая и такая студеная, что, когда пьешь ее, зубы немеют от холода. Когда-то Мадарип-ишан лечил этой водой басмаческие раны и старался внушить своим пациентам, что вода эта из божественного колодца Зем-зем, которым пользовался сам пророк Мухаммед, когда его одолевал недуг. Святая вода исцелит правоверного от любых ран и болезней – твердил он. А когда басмачи сгорали в гангренной горячке, он молитвенно разводил руками и, закатив глаза, говорил: «Так аллаху угодно, правоверные! Не надо роптать, печалиться. Грех!»

…Мадарип-ишан сидел на кошме и задумчиво глядел, как из-под гладкого, точно череп буйвола, камня кудрявой живой струей бил ключ, как кружились в вечном хороводе песчинки. О чем он думал?..

«Годы… ох, эти годы! Они отбирают у человека радость и силу, а взамен дают горе и немощь», – думал Гузархан-хальфа, ближе подсаживаясь к ишану.

– Эх-хе, бедный Рауф-хальфа, сохрани и помилуй его аллах, – .сказал он, вздыхая.

– Не печалься, придет, – молвил Мадарип-ишан, очнувшись от забытья.

– Не придет, ишан-ака, никогда не придет к нам Рауф-хальфа, – продолжал Гузархан. – Своими глазами видел, как горячо он молился и призывал на помощь аллаха. Не помогло.

Ишан поднял на хальфу тяжелый, холодный взгляд.

– Да, да, он пошел с ними и понес с собой петуха. Он не оставил его…

Гузархан зачерпнул тюбетейкой воды из ключа и долго пил короткими, обжигающими глотками. Напившись, напялил на голову мокрую тюбетейку и крякнул.

– Все видел, – продолжал он, устремив суровый взгляд на Муслима-дивону, самозабвенно дравшего ногтями голову. – Там был Тургунбай с мальчишками. Они бы никогда не догадались прийти на болото, если бы даже внушил им такую мысль сам дьявол. С ними был Алихан-хальфа и… С-саидка, – последнее слово он прокричал, будто ему перехватило горло. – Они привели в наш дом тех, кого нам совсем не нужно.

Муслим-дивона откинул назад спутанные, как лошадиная грива, космы и яростно затряс головой. Разве мог его Саидка привести к ним чужих? Нет!.. Нет!..

– О-о, жалкие изменники! – прохрипел Мадарип-ишан и воздел к небу руки. Его дряблые щеки побагровели, морщины расправились. – Велик и един аллах. Велик и един Мухаммед, пророк его, – припал он головою к земле. – Пророк был беспощаден к своим врагам. Но кто осмелится сказать, что он поступал несправедливо?! Он мстил вероотступникам, но сам был безгрешен…

– Ядовитой змее отрубают голову, чтобы она не укусила, – мрачно заметил Гузархан-хальфа.

– А?.. Что ты хотел сказать?.. Что? – ишан уставил на хальфу налитые кровью глаза.

– Судить законом аллаха, ишан-ака. Судить! – вскрикнул Гузархан, потрясая большими черными кулаками.

Муслим-дивона растерялся. Он будто все еще не понимал, к чему призывает Гузархан: то глупо улыбался, то хмурился. Он чего-то ждал. А Мадарип-ишан теперь глядел прямо на него и тоже ждал.

– Предательство – великий грех, его не прощает аллах, – наконец произнес ишан.

– Великий грех! – едва слышно прохрипел Муслим-дивона. Угловатое лицо его, заросшее до самых глаз, перекосил страх. Он вскинул руки и побежал прочь от ручья. Бежал изо всех сил и кричал что-то непонятное. Но никто даже не поглядел ему вслед. Мадарип-ишан по-прежнему глядел на камень, из-под которого бил родник, словно прислушивался к журчанию ручейка. Гузархан-хальфа молча поднялся, сел на ишака и поехал по тропинке, по которой только что убежал Муслим-дивона…

Роман еще спал, а возле калитки уже собрались ребята. Вышла Ромкина мать с ведрами в руках, обрадовалась и сказала:

– О, дружки-приятели! Если сами не разбудите, придется вам ждать до вечера. Он любит поваляться, а сегодня причина уважительная: нога болит, он и вовсе может весь день пролежать. Идите уж, поднимите его, лежебоку!

– Вот здорово! Вы пришли? Так рано? – протирая глаза, бормотал Роман. – Хорошо, что пришли. Правильно…

– А чего не дождался нас? – опросил Иргаш. – Мы всю ночь искали тебя по болоту.

– Вы там были?!

– А то как же, – сказал Федя. – Ты в беду попал, а нам, думаешь, наплевать на все?

– Зачем не стал ждать? – с запоздалой обидой спросил Саидка. – Я говорил тебе: приду скоро, выручать будем. Зачем не ждал?

Роман спустил ноги с кровати и стал рассказывать:

– Почти всю ночь они прыгали, вроде «нечистую силу» гоняли. Потом чепуху болтали разную. А на костре жирнющая шурпа варилась. Такая вкусная!..

– Ты пробовал?

– Смеешься, Звонок! А я чуть не умер от голода. Никогда еще так есть не хотелось. А от шурпы луком и вареным мясом так сильно пахло! Даже шею, вот это место, – показал он рукой, – в узел стягивать стало. Судороги начались. А они, как назло, уселись недалеко от меня и едят-прихваливают. Наверно, сознание я потерял. Вобщем, не помню. Поглядел – их на том месте нет. Костер потух и только пепел белел немножко. Я бы не ушел, сидел бы и ждал, как уговорились с Саидкой. Ишаки к землянке подошли, один все ближе к моей землянке прижимается. Я затаился, совсем дышать перестал, а потом – цап его за холку! Он вырываться, башкой мотает, но я уже у него на спине!

– А нога? – спросил Саидка.

– Чего нога? – не понял Роман. – A-а, бари-бир, не чуял ее в этот момент. Вцепился в ишака и айда!

– Наверно, всю ночь скакал, – продолжал Ромка. – Не заметил, как тугаи проехал. Даже когда колючки царапали – не больно было. Этот серый ишак как конек-горбунок мчался.

– О деле говори, чего про ишака завел, – не вытерпел Федя.

– Ага, сейчас перехожу, – спохватился Роман. – В милицию я прискакал. Прямо в милицию!

Вот уж этого никак не ожидали ребята. Саидка даже в лице переменился. Его всегда пугали милицией, особенно много страшного о милиции рассказывал Мадарип-ишан. Иргаш немного отодвинулся от Ромки, точно хотел разглядеть его с расстояния. А Ромка – он рассказывал, выписывая руками замысловатые узоры.

– Даже не в самую милицию! С чекистом разговаривал! – обвел Роман ребят торжествующим взглядом. – Наверно, очень большой начальник. Я его знаю, и вы знаете – он на черном ИЖе всегда катается. А живет не в Ашлаке. В Маргилане, наверно. Может, в Фергане… Рассказал все, а он даже ни разу не перебил меня. Слушал. Только несколько раз покачал головой: «Да, Роман, ты очень смелый парень. Бесстрашный». Правда! – Махнув рукой, Роман закончил уже другим тоном: – Будешь смелым, когда в такую историю попадешь. Вот Саидка – настоящий герой!

Саидка покраснел и спрятал глаза.

– Что, неправильно говорю? Правильно. Если бы не Саидка, они бы растерзали меня! Им что? Бари-бир!.. Я говорил, а начальник немножко записывал. Напоследок сказал: «Спасибо, Роман. Хорошо, что зашел ко мне. А в этом деле мы разберемся, не беспокойся».

– Надо их всех в кишлак привести, а уж потом разбираться, – сказал Федя.

– Душанба и дедушка Тургунбай одного привели, – сказал Иргаш. – С петухом который.

– Они там были?

– И дедушка, и Душанба раньше нас туда пришли.

– О, я знаю этого старика с петухом! – воскликнул Роман. – Саидка говорит, что он хороший старик. Где он?

– В Коканд отправили, – сказал Федя. – Его врач должен осмотреть, а потом уж будут решать, что с ним делать.

– А дедушка обещал мне взбучку дать хорошую за винтовку, – смущенно улыбнулся Иргаш. – Только он все равно ничего не сделает. Забудет. Он всегда так, – уже весело сказал Иргаш.

Мальчишки говорили каждый о своем. Только Саидка молчал, он вообще не знал, о чем говорить. Он слушал веселые разговоры друзей и думал о том, как теперь сложится его жизнь. Ведь тропинку, по которой он ходил раньше, разорвала пропасть…