Текст книги "Мистический андеграунд"

Автор книги: Константин Серебров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Наконец ты объявился, родимый, – воскликнула Стеклорез, – спустился с небсс на нашу грешную землю. Тут без тебя Мещер такого успел наворотить…

Боря молча прошел на кухню, налил себе водки и, глянув испытующе в глаза Мещеру, задумчиво произнес:

– Если ты настоящий мой ученик, то немедленно достань мне писаную красавицу.

– Да где ж я ее в такой поздний час отыщу? – взмолился Мещер.

– Да хоть под землей, а если нет, то твоя жена пойдет в ход.

Мещер задрожал как осиновый лист и стал немедленно выполнять приказ.

Он сел за телефон, открыл засаленную записную книжку и целый час звонил по всем имеющимся в ней номерам, но так и не смог выписать молодую красотку на квартирку-бис.

– Веди свою жену, – приказал Боря, с наслаждением попивая водочку.

Мещер, чуя беду, дрожащей рукой привел невзрачную жену из соседней комнаты.

– Раздевайся, – холодно приказал Боря.

Женщина, боязливо поглядывая на мужа, смущенно снимала помятую черную юбку. Мещер побледнел.

– Может быть, ей выпадет великая честь, – осклабился Валек, – а ты, дурень, дрожишь как банный лист.

Глаза Мещера налились кровью и, сжав с ненавистью кулаки, он выскочил на балкон.

– Вот так, – назидательно произнес Боря, – теперь будешь знать, как измываться над женщинами… А ты одевайся, – миролюбиво заметил он, повернувшись к жене Мещера. – Это я так, слегка пошутил.

– А жаль, – произнесла она с нервной усмешкой.

– Ты лучше водочки выпей, – посоветовал Боря.

В этот момент с улицы послышался сильный шум и треск веток. Жена Мещера выпила глоток водки и, всхлипнув, ушла в другую комнату. Час спустя раздался длинный пронзительный звонок в дверь. Стеклорез отворила и ахнула: между двух выбритых лощеных милиционеров стоял помятый и исцарапанный Мещер.

– Этот человек утверждает, что, как птенец из гнезда, вывалился из вашей квартиры, – оскалился один из милиционеров. – Только кто ж ему поверит?

– Я только что спрыгнул с этого балкона, – возмутился Мещер.

– С парашютом, – усмехнулся белобрысый сержант.

– Да я свалился на дерево и, падая с ветки на ветку, угодил в сугроб.

– Кончай врать, бандюга. Жильцы второго этажа доложили, что ты пытался обчистить их квартиру, но, наступив на ледяные перила, поскользнулся и грохнулся наземь.

– Оставьте в покое моего мужа, – вдруг завопила жена Мещера, упав перед милиционерами на колени. – Я клянусь своей головой, что он только что сидел здесь.

– Давай-ка мы всех доставим в милицию, – разозлился белобрысый сержант.

– Да, здесь что-то нечисто, – процедил сквозь зубы второй.

– Следователь разберется, кто из вас врет, – нахально улыбнулся белобрысый и расстегнул кобуру, небрежно болтающуюся на поясе.

При виде блестящей рукояти пистолета бэд компани мгновенно притихла.

Пока патруль разбирался с подвыпившей компанией, мне удалось тихонько проскользнуть в дверь и незаметно покинуть посвятительное место. Я был счастлив, что отделался так легко и ушел даже с червонцем в кармане. Забравшись на последний этаж соседнего подъезда, я прислонился к горячей батарее и сладко задремал, дожидаясь открытия метро.

Глава 3. Мать культурной революции

Отыскав телефонную будку, я набрал номер Сильвера. После двадцати гудков в трубке раздался недовольный голос:

– Кого это принесло в такую рань?

– Это я, Касьян…

– Не мог позвонить попозже?

– Валек взял меня ординарцем, и теперь я могу жить на квар-тирке-бис сколько угодно.

– Ну и сидел бы там, а то звонишь ни свет ни заря.

– Не нравится мне атмосфера их тайных встреч – они никогда не достигнут Просветления.

– До Просветления им, конечно, далеко, – пробурчал Сильвер, – но я знаю верный Путь.

– Не мог бы ты провести меня по следующему витку посвятительного лабиринта?

– Ты поверхностно прошел тринадцатый Аркан, – недовольно произнес Сильвер. – Это – Аркан смерти, он является входом в лабиринт. Даже и не знаю, что с тобой делать.

– Но я ведь получил посвящение на Путь разбойника и могу входить в эту потустороннюю волну.

– Нигредо предполагает работу с темным аспектом подсознания. Ты должен выйти из него черным, как голова Ибиса, а в твоем сердце будет гореть тайный огонь. Но тебе еще далеко до этого.

– Джи обещал, что ты проведешь меня по лабиринту, – не отступал я.

– Не будем нарушать слово Мастера, – холодно ответил Сталкер. – Встречаемся в три часа в центре зала метро "Университет".

Я был рад вырваться на свободу и с наслаждением пройтись по заснеженным московским улицам, один, без сопровождения эзотерических разбойников.

Метро, как всегда, было наполнено спешащими москвичами: кто-то читал газету, миловидные девушки готовились к экзаменам, штурмуя физику, историю и философию. В ожидании Сильвера я стоял в центре зала, ностальгически поглядывая на студентов. Я завидовал их молодости и беспечности, а с другой стороны, был счастлив, что уже не штудирую книжное знание, а обучаюсь у Джи, как следовать велениям Духа. Джон Сильвер появился внезапно, словно вырос из-под земли; его костыли отбивали быстрый шаг по мраморному полу, глаза горели любопытством.

– Ну, как прошло посвящение? – спросил он напряженно.

– Как видишь, все в порядке.

– Было бы в порядке, если бы ты поработал месячишко на кладбище, – недружелюбно ответил он. – А так – ты остался недоделанным полуфабрикатом.

– Трудно быть идеалом в чужих глазах, – ответил я.

– Следуй за мной, умник, – недовольно произнес Сильвер.

Несмотря на костыли, Сильвер бойко передвигался по Москве, легко заныривая в трамваи и троллейбусы, так что я все время отставал от него. Увидев винный магазин, Сильвер заметил:

– Для грамотного вхождения Иванушки-дурачка к следующей бабе-яге ему надо купить шампанское. Тогда он может быть принят в более высоком обществе, где царствует Лорик. Она посмотрит и скажет, что с Иванушкой делать.

– Мудрено говоришь, – не удержался я.

Через некоторое время мы остановились у кирпичного пятиэтажного дома. Сильвер не торопясь вошел в обшарпанный подъезд и нажал кнопку звонка. Дверь открыла дама в больших строгих очках, с очень короткими темными волосами. Одета она была по-мужски непритязательно, но весь ее облик излучал оригинальность, жизненную силу и еще какую-то, непреклонную и в то же время теплую вибрацию.

– Какого интересного мамасика ты ко мне привел, – произнесла она, глядя на меня взглядом следователя.

– Это подарочек тебе от Джи, прямо к Новому Году, – широко улыбнулся Сильвер.

Сняв пальто в полутемной прихожей, я прошел в небольшую комнату. Лорик, несмотря на свое высокое положение в художественном андеграунде, жила крайне бедно. Вместо шикарной мебели, которую я ожидал увидеть, в комнате стояли старенький диван, шатающиеся угрюмые стулья и детский голубой стульчик.

Крохотный стол, больше похожий на табуретку, покосился на гнутых ножках и, казалось, в любой момент готов был развалиться, а в углу красовалась неуклюжая новогодняя елка. На стенах с зелеными в цветочек обоями висело несколько картин, изображавших, как мне показалось, сцены из жизни клошаров.

– Я из высоких принципов не забочусь о мещанской обстановке, – сказала она. – Меня более интересуют тайны человеческой души. А квартиру использую лишь для ночевки. Самую интересную часть жизни я провожу вне ее.

Я поставил бутылку шампанского на шаткий столик.

– О, умный мамасик, – произнесла она, – знает, как Лорику угодить.

– Это Джи приучил, – сказал я. – "Не веди себя в гостях так, будто ты самый прекрасный подарок в мире, – говорил он, – лучше поставь на стол шампанское – и твой визит даст желаемый результат".

– Смотри, он уже и Папу нашего цитирует! А вот сам-то ты чего хочешь? Зачем к Лорику пожаловал?

– Ищу Путь к Просветлению, – гордо заявил я.

– Зачем ты привел ко мне этого идиота, подпольщик Сильвер? – возмутилась она. – Ну ладно, мамасик, открывай шампанское, потом разберемся.

– Извините, – засуетился вдруг Сильвер, – я спешу в элитарные эзотерические круги читать доктора Штейнера.

– Бедный Сильвер, – сочувственно произнесла Лорик, – и ты туда же! И что тебе, Христа мало? Шел бы ты лучше в монастырь да Богу жизнь посвятил. А то мотает тебя нелегкая по всяким там заграничным докторам Штейнерам.

– Эти высокие пространства для тебя пока недоступны, – прошептал он мне и рванулся к выходу.

– Да брось ты! – придержал я его. – Общество Джи – вот самое недоступное пространство. Доктор Штейнер давно умер, а по книгам к Абсолюту не допустят.

Сильвер открыл дверь и застучал костылями по ступенькам.

– Да читает он Штейнера, небось, в кругу изысканных московских барышень, пудрит им мозги, а они за это его любят. Как же ему теперь доктора не уважать-то? – подметила Лорик, пока я разливал шампанское. – А это вот сынулька мой, Юрасик, – добавила она, мотнув подбородком в сторону мальчика лет пяти, – крепко саблю держит в руке. Он своего не упустит, учись у него.

– Сейчас порублю тебя на мелкие кусочки, – заорал сынулька и принялся колотить меня пластмассовой саблей, а минуту спустя схватил ломаный будильник и нацелился мне в голову.

– Это мой страж порога проверяет тебя на вшивость, – тепло улыбнулась Лорик, наблюдая за моей реакцией.

Но после посвящения на Путь разбойника это были для меня пустяки.

– Пусть дитя играет, а мамасик пусть расскажет, откуда он такой взялся, – повелительно сказала Лорик.

– Я учусь у профессора Джи, – начал я несмело. – Но поскольку он уехал недели на три в район Камчатки, то поручил меня Джону Сильверу. Сильвер обязался провести меня по московскому эзотерическому андеграунду, для приобретения алхимической устойчивости…

– Во как загнул, – заметила Лорик. – Не мог бы попроще объяснить, чего тебе надо?

– А почему у вас я оказался, так это только Сильверу известно, – сконфузился я. – Перед этим я прошел посвящение у Мещера, в группе, идущей по Пути разбойника. Наверное, так надо для моей алхимической трансформации?

– Так он, значит, вначале отвел тебя в Сокольники, на скотный двор, а потом, в виде повышения, ко мне?

– Стало быть, так.

– Ничего не пойму – дурдом какой-то! А мне-то что с тобой делать? – воскликнула она. – Я, конечно, понимаю, что ты тут ни при чем. Но что это за подлая манера у разбойника Сильвера: привел человека, бросил его, а сам, как заяц, сбежал! Видите ли, ему надо благородных девиц обслуживать, страничку из Штейнера им некому прочитать! Я здесь культурную революцию делаю, художников поднимаю на великое дело – а гут партизан Сильвер со своим мамасиком как снег на голову. Видишь ли, ему Просветления от Лорика получить надо… Да ты не стой по стойке "смирно", выпей шампанского, а то все бульки повылетают… Вот так. А теперь что-нибудь скажи, теперь Лорик тебя послушает.

– Сильвер обещал, что вы на меня поглядите и скажете, что со мной надо делать.

– Ну погоди, подпольщик Сильвер, я тебе покажу, как голову Лори ку морочить…

– Профессор Джи мне сказал: "Пока ты не пройдешь обучение у московских мэтров – чтобы мне на глаза не попадался".

– Слишком мала у тебя душонка, чтобы узреть се величину, – заметила Лорик. – А чтобы ты вместил каплю от океана его мудрости, тебя надо целый месяц рихтовать и нивелировать. Я вижу, ты даже не знаешь, что он является одним из главных мэтров московского андеграунда. Обучаться у него для тебя гораздо почетнее, чем однажды скурвиться под очередной женской юбкой. Мне все с тобой ясно. А теперь ступай домой – мне надо встретиться с важным человеком, – а завтра приходи опять.

На этом мое первое посещение Лорика закончилось. Выйдя на улицу, я попытался настроиться на одну волну с Джи и вдруг ясно, как будто он был рядом, вспомнил его слова:

"Тебе необходимо следить за тем, что ощущают люди, которые общаются с тобой, – это даст твоей душе тонкую энергетику для сновидения. Научись делать маленькие подарки своим знакомым – и ты заметишь, насколько улучшатся твои отношения с ними. Позволь людям, окружающим тебя, делать то, что им хочется, – и ты увидишь, как расцветут их души.

Тебе надо научиться инициативно развертываться в различных городах. Это тебя быстро разовьет. Никогда не жди, чтобы кто-то тебе что-то сделал. Ты сам должен наполнять людей своей инициативой и внимательностью. На твоей ответственности лежит проблема – придумать, каким образом в данный момент жить лучше, чем уже есть. Нельзя быть нахлебником, пусть лучше другие ими будут. Не ищи почета, иначе ты никогда не проявишь свой внутренний театр на сцене жизни. Чем больше ты даешь людям и ученикам, тем больше получишь от них. Ты подключен к Лучу Солнечного Тока, поэтому можешь давать людям свое тепло, свое знание, не считая душевных затрат. Жизнь в сплошных инстинктах ни к чему хорошему не приводит, а в Школе ты можешь быстро закристаллизоваться в этом. Но замечательным человеком является тот, кто всякому прохожему может дать что-либо из своей души".

На следующий день, когда я подходил к дому Лорика, около меня вдруг резко затормозило такси.

– А, мамасик! Ну, раз ты успел, то забирайся на заднее сиденье, – торопливо сказала Лорик. – Поедешь со мной на кладбище – хочу навестить могилу своего брата Георгия.

Я запрыгнул в такси, радуясь везению – иначе пришлось бы целый день болтаться по морозной Москве.

На кладбище повсюду лежал пушистый снег. Дул холодный пронизывающий ветер. Лорик положила красные розы на запорошенную снегом могилу и сказала:

– Вот он был настоящим адептом! Он объездил весь земной шар в поисках своего Мастера, посетил тайные школы Индии, проник в закрытые духовные общины, и везде его отлично принимали. Однажды Георгий посетил Турцию, где встретился с самим султаном. Султан души не чаял в Георгии и настолько ему доверял, что делил с ним любимую наложницу Нару. Султан предложил ему остаться навсегда в своем дворце, но Георгий отказался и отправился на Тибет, надеясь там отыскать своего Учителя…

Холодный порыв ветра сбил с дерева пушистый снег, и он упал на могилу искрящейся пылью.

– Пошли, а то таксист заждался, – сказала она, и я вслед за ней заспешил по еле заметной тропинке.

Я оглядел длинный ряд могил, однообразно протянувшийся до темнеющей вдали полосы леса, и отчаянно взмолился:

– Господи, настави меня на путь истинный, дабы жизнь моя не закончилась так же бессмысленно, как жизнь этих людей, бесславно лежащих под землей. Укажи Господи, Путь в высшие миры!

– Только смерть и может остудить наши буйные головушки, – заметила Лорик. – Твори добро, пока живешь на свете, а то поздно будет в грехах раскаиваться.

Я почувствовал легкое касание смерти. Мне захотелось как можно быстрее покинуть место захоронения изношенных тел.

"В следующем воплощении эти люди наверняка повторят свои ошибки, – подумал я. – Смерть их ничему не научит".

Через час мы вошли в квартиру Лорика, и я достал из сумки бутылку дешевого вермута – денег, выданных Вальком, не хватало на шампанское.

– Ты за кого меня принимаешь? – возмутилась Лорик. – Только бомжи да алкаши распивают эту бормотуху в московских подворотнях. Можешь отнести эту дрянь на помойку – там кто-нибудь подберет.

Я с сожалением развернулся на пороге и собрался отнести свой презент к мусорному бачку.

– Нет, стой, – вдруг скомандовала она. – Сегодня ко мне заявится спивающийся молодой человек. Он, небось, будет счастлив этой сивухе.

Не успел я снять пальто, как пришлось открывать дверь на чей-то звонок. На пороге возник развязный молодой человек, а из-за его спины выглядывала девушка – ее черные волосы и колдовские глаза напоминали гоголевскую панночку. У меня сразу забилось сердце при виде ее очаровательной улыбки. Пока милая парочка обживалась в комнате, Лорик позвала меня на кухню.

– Ты, я вижу, сразу запал на Танечку? – недовольно сказала она. – Не лезь к ним – это лимита, желающая всеми путями остаться в Москве.

– Да я только немного полюбовался, – покраснел я.

– Так вот, этот грубоватый красавец Миша прибыл из Казани, – продолжала Лорик. – Он пристроился монтажником и живет в рабочей общаге, где вскоре стал известен как сексуальный гангстер. За короткое время он перетрахал все этажи, начиная с первого, где ютились азербайджанки, и постепенно добрался до шестого, а там наткнулся на Танечку с Верочкой и образовал с ними любовный треугольник. Миша, как прирожденный балбес, топит жизнь в водке и женщинах. Ему рано стремиться к Богу – он еще не дотянул до звания человека. Я-то сразу его раскусила… – Иди-ка сюда, Мишунька, – позвала Лорик, – буду на путь истинный наставлять, вот для тебя вермут мамасик приготовил. А ты, – приказала она мне, – покажи Юрашке мультфильм "Принцесса на горошине" и развлеки бандеровскую гуцулку.

Пока Юрашка был отвлечен мультфильмом, Танечка, сверкая в полутьме зеленоватыми глазами, шепотом призналась мне:

– Я так по-глупому привязалась к этому идиоту, что почти потеряла себя, а моя душа стонет и плачет.

– Ему не раскрыть алой розы в твоем трепетном сердце, – сказал я, любуясь ее весенней свежестью.

– Да, теперь я понимаю, что он безнадежно груб, – улыбнулась она и влюбленно посмотрела на меня.

Взяв ее руку и испытывая глубокое волнение, я стал гадать по тонким линиям, разбросанным по ее очаровательной ладони.

– Лорик для меня столько сделала, – произнесла она, – нашла талантливого художника, который готовит меня к поступлению в Суриковское. А до встречи с Лориком я беспечно увлекалась легкими романами, пока однажды резкая встреча со смертью не остановила мой беспредел. Я словно очнулась от долгого сна и устремила глаза к Небу.

Меня охватило острое романтическое чувство.

– Хочешь, я заберу тебя с собой? – прошептал я, но в этот момент из кухни донесся голос Мишуни:

– Я умоляю тебя, Лорик, возьми меня на воспитание, я тебе всю жизнь ноги буду целовать…

– Еще чего вздумал – ноги Лорику целовать! Передо мной на коленях лучшие мужчины Москвы стояли, а ты кто?

– Лорик, если ты не возьмешь меня, я погибну…

– Если будешь так бездарно прожигать жизнь, – брезгливо произнесла Лорик, – отправлю тебя для исправления на войну в Афганистан, убивать душманов. Либо на остров Шпицберген, на полярную зимовку, где ты сможешь послужить матушке-России. А когда вернешься и дорастешь до звания человека, тогда в храме на колени перед Господом станешь. Покрещу тебя в Новодевичьем монастыре и в мир отпущу – будешь добро творить. Иначе к тридцати годам ты превратишься в потрепанного альфонса и окончишь бесславно жизнь под чьей-нибудь юбкой… Забирай, гуцулочка, своего идиота, – громко сказала Лорик, – он уже нахлебался и потерял человеческий вид.

Гуцулочка нехотя встала и, бросив на меня печальный взшяд, взяла Мишуню под руки и надела на него пальто:

– Лорик, прости меня за то, что я показала его тебе…

– Ну ладно, уходи, надоела ты мне со своей глупостью. Я-то надеялась, что ты хоть в мужиках разбираешься, а ты спишь со всякой дрянью и сама такой скоро станешь.

Воспитанница Лорика поспешно покинула комнату, а я вышел вслед за ними – прогуляться по свежему воздуху и морозному снегу. Весна Боттичелли, едва успев распуститься в моей душе, тут же увяла, и я почувствовал в груди острое одиночество.

Тогда я снова решил настроиться на одну волну с Джи, открыл свои записи и прочитал:

"Свинг – это джазовый ритмический прием, с помощью которого можно объединять музыкальные партии. Этот образ может помочь тебе увидеть пересечение в одной точке разных времен и обстоятельств, которые связаны с совместными прошлыми воплощениями. Если, к примеру, взять нашу ситуацию, то в отдаленном прошлом мы пересекались, для выполнения сложных заданий нашего Ордена на Земле. В последующих инкарнациях мы не виделись, а теперь по совместной договоренности вновь произошла встреча. И вот мы опять вместе. Такого рода встречи узнаются по свингу. Каждому из нас дается тема для импровизации, но в определенные моменты инкарнационного времени свингующий ритм мелодий нашего творчества должен совпасть, а затем мы расстаемся. Потом – новая точка совпадения разных времен и ритмов.

С помощью свинга мы способны, оставаясь в разных временных пространствах, находить точки соприкосновения друг с другом для подведения итогов, получения коррекции, обсуждения дальнейшего курса. Если кто-то из нас потеряет ощущение свинга, то не будет совместного творчества, пропадет командный дух.

Свинговать с Мастером – это достойный вызов для тебя до конца жизни".

– Ну что, мамасик, выгулял на морозе своих внутренних существ, одуревших от безделья? – спросила Лорик, когда я показался на пороге.

Я застал ее за мольбертом, на котором она пастелью рисовала портрет гуцулочки, но черты были более тонкими и одухотворенными.

– Я творю Божье подобие из человеческого материала. Когда я пишу идеальный портрет, он начинает работать над исходным образом, и какая-нибудь дурнушка, глядишь, неожиданно расцветает. Теперь, надеюсь, твоя нестриженая голова сможет поразмышлять о том, кто ты есть и зачем пришел в этот идиотический мир. А может, Лорик тебя возьмет в помощь делу культурной революции.

– На все готов, – отвечал я, снимая пальто, покрытое мелким снегом.

– Ни на что ты еще не готов, – резко ответила она. – Лорик, в отличие от вялотекущего мамасика, был и в молодости очень деятельным. Для меня жизнь была нескончаемой борьбой на баррикадах, за дело культурной революции в прагматичном Совке, за что и прозвали меня Гаврошем.

Я присел у стола, стараясь ничего не упустить из рассказа Лорика.

– Моя революция началась, когда мне было шестнадцать лет. От политики я быстро отошла – мне чужда жажда власти. Мне всегда была ближе культура, потому что культура беззащитна перед совковым бульдозером, но в то же время является великой силой.

Да, Лорик был красивой бестией. Я умела проникать через закрытые двери и знакомиться с теми, кто мне нравился, невзирая на их высокое положение; видела людей насквозь, быстро вычисляла их нутро и всегда боролась за справедливость.

Я была вхожа во все литературные салоны Москвы. В одном из них я встретила надменного Евтушенко, который нагло хамил женщинам, пользуясь своей безнаказанностью. Возмутившись, я отхлестала его по щекам, чем завоевала своеобразную известность. Лорик любил эпатажно общаться со знаменитостями, находя в этом особый шарм и волну захватывающего интереса.

Когда в одной из компаний я повстречала Высоцкого, то мгновенно вычислила его.

"Ты никогда не сможешь разменять пятака на полушки, – сказала я ему, – не сможешь увидеть, сколько и чего надо дать каждому, – ты даешь слишком много. Но ты можешь вдохновить толпу на дело культурной революции, за тобой пойдут".

Высоцкий по этому поводу написал три известные баллады.

Лорик любил внезапно появиться в элитарной компании и, наделав много шуму, так же быстро исчезнуть, ничего не взяв и ни от кого не завися. Я вела жизнь, полную путешествий и острых приключений…

– Как жаль, что я раньше тебя не встретил, – заметил я.

– Раньше Лорик безликих мамасиков в упор не замечал – его тянуло к ярким творческим натурам. А сейчас попытаюсь что-либо из тебя сотворить. Учись у Лорика – раз уж ты сюда попал.

Когда Лорик путешествовал по родному Совку, он носил универсальную куртку, в которой днем ходил по городу, а ночью спал на кладбищах. Приезжая в новый город, служивший объектом моего изучения, я вместо гостиницы сразу отправлялась на кладбище. Там подыскивала хорошо сохранившийся склеп и в нем останавливалась. Проблем с ночлегом у Лорика никогда не возникало.

Кладбище, да будет тебе известно, – это лицо города. Мертвецы обычно говорят правду, живые же всегда выпендриваются и носят маски. Когда я ночевала в склепах, ко мне иногда захаживали мертвяки, ища интимной близости. Они хотели, чтобы я им помогла решить их проблемы. Один раз под утро в склеп вошел огромный мужчина, одетый в черный костюм и белую рубашку с галстуком. Он осторожно подошел ко мне и, упав на колени, произнес:

"Умоляю, отдай мне свое тело, худо тебе не будет. Ты такая живая, что если ты подаришь мне любовь, то я вновь войду в жизнь".

У мертвяка руки были холодны, а глаза сверкали таким лю-циферическим блеском, что меня пробрал адский холод. Но, к счастью, стало светать, послышался лай собак, и по дорожке к склепу направлялась бабка с метлой. И я облегченно сказала:

"Поздно уже, петухи прокричали, приходи завтра".

"Ты меня не подведи, – ледяным голосом заявил мертвяк, – я ведь тебя давно ищу".

"Как уж получится", – ответила я и выскочила на улицу.

Еще не хватало Лорику с мертвецами возиться – надо было совершать мировую культурную революцию, спасать мир от нашествия варваров.

Когда Лорику было негде жить, он устроился на даче у пожилого иудея, который всю жизнь провел дома, в крохотном уголке, и дальше Москвы никуда не выезжал. Он боялся, что его могут убить или что-либо с ним случится.

"У меня нет ничего, – возмущался он, – но почему-то все думают, что у меня что-то есть. Я бедный человек, а за мной охотятся как за богатым…"

"Не годишься ты для мировой революции", – с сожалением сказала я и через неделю покинула его конуру.

Однажды у меня закончились деньги, и я пошла в синагогу

– Богу помолиться. Молилась до тех пор, пока синагога не опустела, а потом маникюрной пилочкой стала открывать ящик для сбора милостыни. Согбенный раввин, одиноко сидевший в углу синагоги, подошел и сказал:

"Брось это дело, там ничего нет. Сколько тебе надо? Пятьдесят рублей хватит? На, возьми. Ты умная девочка, приходи сюда, когда тебе надо будет".

Я, полная счастья, пошла на эти деньги поддерживать культурную революцию, спасать художников, у которых не было ни гроша. Когда деньги на революционные нужды заканчивались, я вновь приходила молиться в синагогу. В общей сумме раввин мне выдал четыреста рублей, пытаясь привлечь в свою общину, но Лорик неподкупен.

Благодаря моей доброте и полной отдаче я имела большие связи во всех кругах Москвы и всех вдохновляла на дело мировой культурной революции…

Ну все, на сегодня хватит, – сказала Лорик, оглядев меня с ног до головы. – Нельзя тебе давать все и сразу, а то еще подавишься, потом отвечай за тебя. Я тебе не просто байки рассказываю, для развлечения, а посвятительные истории, чтобы ты учился парадоксальной жизни. А то ты прокис в своем болоте – пора тебя оттуда извлечь на свет Божий.

Я попрощался и вышел на улицу. Шел небольшой снег, было приятно пробежаться по легкому морозу после маленькой комнатки и беспокойного Юрашки.

В метро, сев в вагон, я достал дневник и прочел о молодом Рыцаре Парсифале, который совершил великий подвиг – нашел Святой Грааль. Меня восхищало, как неподготовленный новичок мог сделать это. Ведь даже заслуженные рыцари Короля Артура, искавшие Святой Грааль, нашли только свою гибель.

"Дело в том, что подвиг может совершить, – говорил Джи, – неприглядный на вид новичок, который в далеком прошлом прошел длительный Путь тайных Посвящений. И в новом воплощении он быстро выполняет сложную задачу. С точки зрения рыцарей Круглого Стола, он совершенно неподготовлен, и этому не стоит удивляться, ибо он готовился раньше, в другом времени в ином пространстве, которое обладало силой, ниспровергающей все препятствия данного временного промежутка.

– Не могу понять, почему горизонтальные люди так не любят нас, – спросил я.

– Если злой визирь Королевства Кривых Зеркал, который читает эзотерическую литературу в отхожем месте, распространяет про людей внутреннего круга нелепые сплетни, то для них даже самая неприличная сплетня является знаком Пути, по которому они следуют.

Если падший человек кого-то ругает – то это является перстом, указующим на Путь. Этот закон парадоксально вытекает из ситуации, в которой человек хвалит тех, кто ему подобен, и ненавидит тех, кто противоположен ему.

Наш Корабль придерживается таинственного направления, на котором блажен человек, побиваемый камнями, ибо он на пути к Царству Небесному. Бояться своих преследователей глупо, это не наш удел".

На следующий день я пришел к Лорику без хлеба и вина.

– Ну что, мамасик, небось пообнищал? – покачала она головой. – Так-то таскаться по Москве в поисках чуда.

– Если позволите, я бы продолжил у вас обучение, – предложил я. – Делать могу все.

– Мне трудно понять, на что такой фрукт, как ты, может сгодиться, – озабоченно нахмурилась Лорик. – Могу взять тебя на испытательный срок, на должность Ваньки Жукова: будешь с Юрашкой гонять кошек по помойкам, убирать квартиру и ходить по магазинам. Но запомни, ненавижу шаровиков и мужиков, болтающихся без дела.

– Я все сделаю для великой культурной революции! – воскликнул я.

– Для начала я тебя ознакомлю с короткой историей, из которой тебе надобно извлечь правильный урок.

Однажды Адмирал привел ко мне своего знакомого – Кошку. Кошка был соблазнительным молодым человеком и пользовался особым успехом у одиноких женщин с артистической натурой. У меня с Кошкой завязался роман, и я тут же уединилась с ним в комнате. Адмирал проплакал в ванной всю ночь, так как он любил меня и не понимал, как это небо и грязь могут быть рядом. Через некоторое время я познакомила Кошку с отрядом передовых Амазонок, стоящих в центре культурной революции, – это сто лучших художниц Москвы.

Так вот, в их салонах Кошка очень удачно пристроился, ибо кошки любят не хозяев, а закоулки, где можно жить. Я предупреждала мадам, влюбившуюся в него, что Кошка на все способен, но она не прислушалась к совету. Вскоре мадам уехала отдыхать в Крым, а Кошка ограбил ее квартиру и слинял с какой-то смазливой медсестрой в неизвестном направлении.

С тех пор я употребляю имя "Кошка" как нарицательное, – продолжала Лорик. – Это может быть молодой человек с кошачьим стилем поведения и с такой же сексуальной неразборчивостью, как у котов. На внутреннем Пути любовь не возбраняется, но прежде всего – дело и упорная работа над собой. Иначе можно превратиться в постельного мальчика, слизняка, вечного альфонса, который пытается устроиться в жизни за счет той женщины, с которой спит

Ты смотри, не превратись в эдакого Кошку, таскающегося из одной постели в другую.

Тебе надо еще много лет работать над собой, прежде чем начать обращать внимание на обольстительных женщин.

– Это что ж – только к старости я получу разрешение на пылкую любовь? – разочаровался я.

– К старости ты должен стать мудрым даосом, писать толстые книги и любоваться неувядаемой красотой небожительниц. А сейчас запомни, что в Москве нельзя безответственно бросать молодых девочек в салоны, иначе они могут пойти по рукам и пропасть. В Москве достаточно мест, в которых можно навсегда сгинуть или растлиться…

В это время зазвонил в коридоре телефон. Вернувшись, Лорик сообщила:

– Это позвонила молодая гуцулочка – она гуляла всю ночь, а теперь вот жалуется, что надо махать щеткой на тридцатиметровых лесах. Она сейчас работает маляром, умоляет позаботиться о ней, а то, говорит, пропадет…