Текст книги "Пробужденный (ЛП) "

Автор книги: Коллин Хоук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

когда змея укусила его, он усмехнулся и пошел дальше.

На закате Амон-Ра ехал в своем корабле через загробный мир, и как только он

собрался начать новый день, как упал, отравленный ядом Изиды. Гонцов послали на

поиски лекарства, Изида быстро подошла к Амон-Ра. Она прошептала ему на ухо, что

если он назовет свое настоящее имя, она даст ему противоядие. В отчаянии он согласился.

– Каким было его настоящее имя, и зачем ей его знать? – спросила я.

– Не знаю. Изида не позволила больше никому узнать его. Изида вылечила Амон-Ра

и силой его истинного имени заставила его помочь своему сыну. Зная настоящее имя бога, человека или животного, ты можешь властвовать над ними.

– Но у меня только одно имя.

– Потому что ты еще не раскрыла свое настоящее имя.

– Не уверена, что у меня такое есть.

– Оно есть у всех живых. Твое истинное имя называет твою идеальную сущность. Ту, что у тебя внутри. Имя высечено на твоем сердце.

– У тебя есть истинное имя?

– Есть.

– И это не Амон?

Он покачал головой.

– Так меня назвали, когда я был призван для своей цели.

– Почему Амон не может быть твоим истинным именем?

Амон взял мою руку и прижал к своей груди.

– В моем сердце я знаю, что это не мое имя.

С его рукой поверх моей я чувствовала знакомое тепло его пальцев, но еще больше

тепла я чувствовала от его груди.

Я убрала руку, хотя он отпустил ее неохотно. Прочистив горло, я подобрала блокнот

и пробежала взглядом по своей писанине.

– Сила взгляда, о которой ты говорил, отличается от того, что ты делаешь.

– Она и одинакова, и различна. Мне продолжать историю?

Кивнув, я грызла ластик на карандаше и перекрестила ноги, уложив блокнот себе на

колени.

– Изида вплела истинное имя Амон-Ра в заклинание, что освободило бы его, только

когда он выполнит три требования. Первое требование – Хорас должен был достигнуть

того же могущества, что и его отец. Второе – она попросила Амон-Ра пойти вместе с ней в

ночное путешествие в загробный мир, как только ей захочется повидать Озириса.

– А третье?

– Она попросила о том, на что никто не осмеливался. Изида сказала Амон-Ра, что она

хочет, чтобы ее сын был не только полноправным наследником Озириса, но и

наследником Амон-Ра.

– И так он стал сыном Амон-Ра?

– Да. Амон-Ра исполнил три желания Изиды и, в результате, усыновил Хораса.

– Клянусь, Сетху это не понравилось.

– Не совсем. Сетх вызвал Хораса на поединок, они провели серию изнурительных

битв.

– Амон-Ра не попытался остановить это?

– Нет. Он подумал, что сражения с Сетхом станут хорошей возможностью для

Хораса доказать, что он достоин великого внимания бога. Он организовал три теста – тест

на силу, тест на умения, тест на власть. Чтобы показать силу, они сражались три месяца

как бегемоты, но они оказались равны. Затем они должны были построить корабли из

камней и спустить их по Нилу, но Хорас сжульничал и покрасил деревянный корабль под

камень. Пока корабль Сетха тонул, Хорас победил гонку, но его жульничество раскрыли, и победителя снова не смогли определить.

Наконец, организовали охоту. Тот, кто найдет Нэбу, золотого жеребца, что бродил

по пустыне, приручит его и приведет к Амон-Ра, признается победителем.

Сетх слышал сплетни о том, что взгляд Хораса очень сильный, и потому

беспокоился, что Хорас найдет Нэбу первым, так что в отчаянии он встал над спящим

Хорасом и вырвал глаза из его глазниц. Он выбросил его глаза в пустыне и оставил

слепого Хораса умирать, а сам отправился искать известного жеребца.

Без своих глаз Хорас лишился бессмертия. Месяцами он в одиночку скитался по

пустыне, но смог подружиться с соколом. Птица носила ему мясо, которое он ел сырым, сокол стал его верным товарищем. Хорас понимал, что его амбиции и власть сделали его

высокомерным. Каждый день он поворачивал лицо к солнцу пустыни и обещал новому

отцу, Амон-Ра, что изменится и станет тем правителем, который нужен людям.

Шли недели, и Амон-Ра решил, что наказание Хораса было достаточным.

Притворившись старушкой, он приближался к Хорасу и просил о помощи. Хорас

отправил сокола найти женщину и шел за кличем птицы, пока не добрался до старушки.

Он предложил всю возможную помощь, и, к его удивлению, женщина сменила обличье.

Чувствуя тепло бога солнца, Хорас опустился на колени перед Амон-Ра и молил о

прощении. Он просил не о восстановлении силы, но о возвращении к матери, что окружит

его любовью до самой его смерти. Амон-Ран сжалился над Хорасом и сообщил, что он

сможет не только увидеть мать своими глазами, но и получит свою силу обратно.

В этот раз один глаз, левый, был наполнен силой луны, но в правый глаз Амон-Ра

вложил силу солнца и сделал Хораса своим наследником. Уаджет, или Глаз Хораса, можно увидеть в картинах и настенных надписях по всему Египту. Говорят, что амулет в

виде Глаза Хораса может отгонять зло, защищая своего владельца от опасностей. Этот

символ – знак защиты бога Амон-Ра и напоминание, что когда мы лишены всего дорогого, мы можем видеть правду.

– То есть ты под защитой Амон-Ра и можешь видеть правду, когда смотришь на

людей? – спросила я.

– С этим связаны и другие силы. Я могу черпать энергию солнца, видеть во тьме, находить скрытое.

– Так ты нашел меня в Нью-Йорке?

– Да, этим и нашей связью. Может, я смог бы найти тебя и без связи, но на это ушло

бы больше времени. Твой город больше всех, что я когда-либо видел.

Я хмыкнула.

– Он самый большой в мире, но, думаю, в Китае есть парочка городов побольше.

– Трудно представить.

– Это трудно многим людям, даже родившимся в это время. Так Сетх нашел золотого

жеребца?

– Нашел, но не смог его поймать. После того, как Амон-Ра исцелил Хораса, тот

наказал Сетха, которого унесло пустынной бурей, и Сетх больше не возвращался даже до

моего времени. Золотой жеребец Нэбу стал легендой. Много людей умерло, когда они

искали его в пустыне. Испытание Амон-Ра так и не было закончено, но многие думали, что смогут стать наследницами солнца, если приручат известного коня.

– Об этом ты мне тоже расскажешь?

– Возможно позже, юная Лили.

– Не знала, что богам солнца нужен отдых.

Амон прикрыл глаза и пробормотал:

– Твои вопросы все же утомили меня.

– Ну да, ты же очень стар, – подшучивала я.

Открыв глаза до щелочек, Амон повернул голову ко мне.

– Не настолько стар, что не могу совладать с прекрасной мучительницей, что терзает

меня вопросами и наслаждается, причиняя мне боль всякими приманками.

Я собиралась спросить его, что он подразумевает под приманками, но он вздохнул и

уложил свою голову на мое плечо. В мой нос уткнулись его волосы. Они были мягкими, как у младенца, и я не могла не вдыхать его запах – теплый янтарь и мирра.

Пододвинувшись еще ближе, он укрыл нас покрывалом и быстро уснул.

Мое тело успокаивалось от соприкосновения, маленькие волны тепла проникали под

мою кожу. Вопросы все крутились в моем сознании, но я выключила свет и позволила

темноте в самолете поглотить себя. Я пыталась утихомирить свои мысли, но вместо этого

представила, каково это – бродить по пустыне, будучи слепым. Вскрикнул сокол, и я

резко проснулась, как раз когда капитан объявлял нашу посадку в Каире.

Глава девятая:

Будь как египтянин

С солнечной улыбкой Амон желал каждому члену экипажа всего лучшего перед тем, как выйти. К тому времени, как он закончил, он смог не только провести нас по

аэропорту, что было бы проблемой даже для меня, но и успешно отыскал вип зал

ожидания, где мы могли привести себя в порядок.

После того, как я прополоскала рот, расчесалась и умылась, я встретила Амона у

зоны ожидания, где он протянул мне бутылку воды. Я была уставшей, но не потому, что

мало спала. Было что-то глубже, и я чувствовала, что причина в нашей связи с Амоном.

Он тоже заметил мою усталость.

– Ты устала, юная Лили.

Потягивая воду, я кивнула.

– Идем, – сказал он и повел меня к нескольким удобным на вид креслам рядом с

большими окнами. Я села в одно из кресел, а он остановился передо мной. Солнечный

свет немного помог, но мои глаза все еще слипались, и, несмотря на выпитую воду, мой

рот был сухим, как пустыня.

Амон прижал пальцы к моей щеке, и его глаза несколько мгновений оставались

закрытыми.

– Ну, доктор? Каков диагноз? Я буду жить? – спросила я, отчасти подшучивая,

отчасти побаиваясь его ответа.

Нахмурившись, Амон взял мою руку и легонько ее сжал.

– Тебе нужно отдохнуть, – сообщил он.

– Это я уже знала.

Хотя на его лице было написано беспокойство, он пытался его скрыть.

– А нам пора в путь, – нежно сказал он.

Амон помог мне встать, а потом обвил руки вокруг меня. Я тут же запаниковала:

– Воу, стой! Погодите минутку, мистер Джин. Почему бы не приберечь песочную

переправу до более трудных времен?

Замерев, Амон окинул окрестности критическим взглядом.

– Видимо, ты права. Отыщем золотую колесницу.

Высвободившись из его хватки, я сказала:

– Они могут быть и не золотыми в Египте.

– Ах, да. Каир куда развитее твоего Манхеттена. Мы найдем пару быстрых лошадей.

– Оу, тебе пора приготовиться к небольшому культурному шоку, – предупредила я, когда мы направились к дверям. – Не думаю, что Египет ты увидишь таким же, каким он

был тысячу лет назад.

– Это все еще мой народ. И я уверен, что город все еще похож на тот, что я помню.

– Окей, потом не говори, что я тебя не предупреждала.

Лицо Амона помрачнело, когда мы шагнули в солнечный свет. Город возвышался

перед нами, и он точно отличался от того, что ожидал Амон. Он взглянул на меня, когда я

усмехнулась:

– Теперь видишь? Даже верблюдов нет.

Приблизившись к охраннику аэропорта, Амон закинул на плечо мою сумку и

заговорил с парнем. Когда он вернулся, я увидела, что охранник говорит по рации.

– В чем дело? – спросила я.

– Он вызовет для нас вип-колесницу, – и, указав на маленькое черно-белое такси, Амон добавил. – Я не помещусь в такую маленькую колесницу. Даже мой саркофаг

просторнее.

Я рассмеялась, придвинувшись ближе к нему, чтобы большая группа людей смогла

пройти мимо нас, и Амон в порыве защиты обхватил меня за плечи. Мимо шло много

групп туристов из разных стран и культур. Амон поднял голову и слушал их, пока они

проходили мимо.

– Слишком много языков, – наконец, сказал он.

– Египет – очень популярное место для туристов.

– Как это «место для туристов»?

– Ну, много людей посещает Египет, чтобы посмотреть на пирамиды и прочие

реликвии из прошлого.

– Какие реликвии? – машина прибыла, и водитель вышел из нее, чтобы забрать у

Амона сумку.

– Артефакты типа посуды, картин, драгоценностей, старых писаний на папирусе, мумий.

Амон успел наполовину открыть передо мной дверь и замер.

– Они посещают Египет, чтобы посмотреть на мертвых? Посмотреть на тела тех, кто

уже ушел из жизни?

Внезапно я задумалась над тем, как неуважительно прозвучали мои слова.

– Ну, да. Хотя, думаю, самых хрупких мумий не показывают публике. Надеюсь, ты

сможешь воспринять это как дань уважения нынешних людей королям и фараонам

прошлого. Никому нельзя их трогать, они обычно защищены стеклом.

Амон ничего не сказал, но я могла видеть, как он прокручивает эту мысль в голове.

Когда мы сели в машину, Амон сказал водителю:

– Мы вип-путешественники, ищущие место для перерыва от нашего путешествия.

Нам нужны ванная, новая одежда и еда.

Водитель вскинул брови и, посмотрев на меня, спросил на английском:

– Куда вы хотите поехать?

– Отвезите нас в хороший отель.

– Хороший дешевый или хороший подороже?

Амон склонился к нему.

– Цена не имеет значения.

– Хороший и дорогой, – уточнила я.

– Хорошо.

Водитель сорвался с места и, как я и ожидала, повез нас по длинному маршруту, но я

не возражала. Так Амон мог посмотреть, как изменился город.

– Как далеко пирамиды Гизы? – спросила я у водителя.

– Не очень далеко. Километров тридцать пять или сорок. Хотите отправиться туда

сегодня?

– Нет, сегодня мы будем отдыхать.

– Хорошо.

– Погода холоднее, чем я ожидал. Это нормально?

– Апрель и весна в Каире, – объяснил водитель. – Очень хорошо.

Я покопалась в телефоне и выяснила, что до пирамид около двадцати миль от

аэропорта. Переведя это в локти, я прошептала:

– Шестьдесят семь тысяч пятьсот локтей.

Амон только крякнул в ответ, полностью захваченный пейзажами за окном.

Современный Каир был шумным городом. Как и в Нью-Йорке, здесь были и старые, и

новые здания, вот только старое в Египте имело совсем другое значение.

Мы проезжали мечети и базары, кладбища и музеи, элитные дома и многоэтажные

здания, театры и магазины, но в отличие от Нью-Йорка, Каир был проникнут духом

древности, и было не сложно представить, что если бы люди достаточно замедлились, то

пески пустыни налетели бы на края города и выросли бы как голодные дикие звери, поглотив цивилизацию, накрыв ее песком и скрыв навсегда, и Каир бы исчез, как древние

города.

Водитель наконец подъехал к большому отелю с красивым бассейном и фонтаном.

Пальмы обрамляли проезжую часть, а по обе стороны от бассейна в небо устремлялись

две высокие колонны, стилизованные под древние обелиски.

Мы вышли, и, пока Амон медленно озирался, я нащупала свою кредитку. Амон

вернулся к нам. Сосредоточив взгляд на водителе, он пробормотал несколько слов и без

комментариев мужчина отвернулся, завел автомобиль и умчался прочь.

«Интересно, сколько еще мы сможем так поступать».

Отель был богатым, и даже по декору я могла легко воспринять его за один из таких

в Манхеттене. В холле расположился пятизвездочный ресторан, другие секции были

отделены дорогими магазинами, продающими женскую одежду, дизайнерские сумки и

чемоданы, сувениры, был здесь и бар, и комната отдыха, работающая допоздна. Здесь был

даже парфюмерный отдел.

Амон загипнотизировал юношу за стойкой, и вскоре мы занесли свои скудные

пожитки на последний этаж. Они дали Амону ключи от минибара и вип-комнаты отдыха, так что мы могли ужинать отдельно ото всех, если бы захотели. Научив его делать заказы

в меню обслуживания комнат, я растворилась в душе.

Завернувшись в халат, я думала о том, что так и пойду в кровать, оставив свою

мятую одежду, и заглянула в соседнюю комнату, где обнаружила Амона, окруженного

едой. Он сидел в солнечном свете, идущем из окна, и не ел. Наш вид из окна был

потрясающим. Вдалеке виднелся прекрасный Нил, на поверхности которого поблескивало

солнце. И хотя волосы и кожа Амона мерцали, я ни разу еще не видела его таким

печальным.

– Я вижу, ты решил заказать пир. Проголодался? – спросила я.

– Мне не хочется есть.

– Это на тебя не похоже.

– Да. Видишь, Лили? – Амон указал на Нил. – Я бессчетное количество раз

переправлялся по этой реке, но я все равно не знаю этого места.

– Уверена, что за все это время вода размыла берега…

– Я говорю не о размерах реки, я говорю о землях, о людях вокруг реки. Они

потеряны, их украли. Они растворились, как роса на солнце.

– Амон… – я взяла его за руку и сжала ладонь. – Они… остаются твоими людьми. У

нас есть новые технологии, мы можем путешествовать, у нас есть работы, которые ты себе

и представить не сможешь, но мы прежние. Нам все еще нужно то же самое – мы пьем, едим, хотим дружбы и любви. Мы беспокоимся о тех, о ком заботимся. Мы сражаемся.

Мы чувствуем боль. Мы болеем и умираем.

– Да. Но, возможно, вам уже не нужна… реликвия… вроде меня. Может, мне пора

уснуть под стеклом, как остальным, и никогда больше не просыпаться.

Я представила себе, каково это – проснуться раз в тысячу лет и увидеть мир совсем

другим, изменившимся без меня, остаться без связей с кем-нибудь, без семьи

«Ему должно быть ужасно одиноко».

Хотя мы были разными, как любые два человека, я знала, что такое одиночество.

Повернув голову, я смотрела на мерцающую реку.

– Нил вырастил и выкормил несметное количество поколений, и он все еще служит и

помогает людям Египта. Многие могут пройти по его берегам и подумать, что так и надо.

Они могут и не вспомнить о королях, что плыли по его волнам, или о людях, что зависели

от его воды, или о культуре, но это не уменьшает его значения. Это не уменьшает его

важности. Твой народ может не знать тебя. Они могут пройти мимо тебя по улице и не

почувствовать твоей силы, но это совсем не означает, что ты не нужен им.

Я не знала, что еще сказать. Я понимала, как сильно это пробуждение отличалось от

его предыдущих. Тогда его встречали праздником, а теперь его забыли.

Подняв взгляд, Амон сказал:

– Ты права, Лили.

– Что? Как? – я успела подумать, что сильно ошиблась.

– Не важно, как мы воспринимаем солнце, оно продолжает светить, невзирая ни на

что. Если мои заслуги не признают, то пусть так и будет. Я поклялся служить народу

Египта и продолжу это делать, пока это нужно будет Египту.

– И как долго?

– Как только исчезнет угроза тьмы.

– Этого никогда не случится.

– Тогда я продолжу служить.

Ореховые глаза Амона были обеспокоенными.

– Как ты справляешься со всем этим? То есть, все эти изменения, что ты увидел

вокруг, должны ошеломлять.

– Ты – это то, как я… справляюсь, Лили.

– Как это понимать?

– Это сложно объяснить.

– Но ты можешь попробовать?

– Мое сознание может понимать мир через твои глаза. Как вышло с твоим

телефоном, например. Если я сосредоточусь, то могу увидеть, как ты его используешь. Я

вижу в сознании, как ты доверяешь этому прибору, и хотя не могу понять его полностью, но уже не боюсь.

– А что насчет самолетов, машин, небоскребов? – он поднял голову и посмотрел на

меня. – Стой, ты сейчас это делаешь, да? Ищешь, что такое небоскреб?

– Да.

– Это те высокие здания.

– Ах. Хотя я могу улавливать картинки и эмоции любого выбранного мной человека, с тобой моя связь особенна. Это куда больше, чем Глаз. Наша связь не только дает мне

энергию, но и успокаивает меня. Без тебя я был бы кораблем в бушующем море, что

остался без парусов и якоря. Я бы точно потерялся.

– Ты так связывался с другими людьми? Когда пробуждался до этого, я имею в виду?

– Нет. Ты первая.

– Почему ты не связывался с остальными? Тебе не нужна была их помощь?

– Связь – это соединение пяти моих сторон с другими. Связь между двумя может

легко затмить одного из нас. Это… личное.

– Потому мне было сложно контролировать то, что я говорю? То есть, все, о чем я

думала, тут же слетало с языка независимо от моего желания.

Амон кивнул.

– Твои скрытые мыли и чувства были вытянуты на поверхность. В прошлом я

понимал, где нахожусь и что должен сделать. Рядом всегда были мои сосуды смерти, так

что мне не нужна была помощь других. Мои братья пробуждались в один день со мной, вместе мы достигали нашей цели без передачи нашей воли смертным. Связи раньше не

было, потому что она не была нужна. И я буду вечно жалеть о том, что заставил тебя

пройти через это.

Я притихла на мгновение, а потом сказала:

– Я чувствую, что ты еще многое мне не рассказал.

Амон отвернулся.

– Это не то, о чем тебе стоит беспокоиться. Я продолжу питать твоей энергией очень

осторожно, чтобы не нанести вреда. Кстати говоря, тебе нужно отдохнуть, юная Лили.

– Ты тоже устал, – тихо сказала я. – Ты не хочешь поспать?

Поднявшись, Амон поставил меня на ноги и взял своими пальцами прядь моих

мокрых волос. Убрав волосы с моего лица, он поцеловал мой лоб – и этот жест удивил нас

обоих.

– Тебе сон нужен больше, чем мне, Нехебет, – сказал он, отстранившись на шаг.

– Что это значит?

– На моем языке нехебет – драгоценная водная лилия, найденная в оазисе, и этой

водной лилии, – он коснулся моего плеча, – нужно отдохнуть.

Когда я собралась возражать, он утихомирил меня, прижав кончик пальца к моим

губам.

– Здесь только одна кровать. И я хочу, чтобы ее заняла ты.

Подтолкнув меня локтем, он отправил меня в спальню. Когда я закрывала дверь, то

видела, как он отвернулся к окну и дрожащей рукой провел по волосам.

* * *

Уснула я днем, а когда проснулась, был уже вечер. Окно в спальне было открыто, и в

него проникал ночной воздух, холодный и пахнущий рекой, цветами пустыни и

экзотическими специями. Бодро открыв дверь, я обнаружила Амона спящим. Его длинное

тело неестественно скорчилось на диване, еда на столе стояла нетронутой.

Выкатив тележку с остывшей едой в холл, я вытащила телефон и тихо заказала еще, а потом опустилась на колени перед Амоном, ожидая, пока доставят еду. Его новые

волосы сейчас упали ему на глаза, и после мгновения борьбы с собой я закрыла ту часть

сознания, что контролировала мое поведение, и нежно убрала волосы с его глаз

кончиками пальцев. Меня привлекло тепло его кожи, и я хотела просто сидеть рядом с

ним и чувствовать это тепло.

Его полные губы во сне казались мягче, и я поняла, что видела сейчас перед собой

человека, а не солнечного бога. Такими были две его стороны, выгравированные на одной

монете. Каждая его сущность была сильной, красивой и властной, но человек-Амон, что

был уязвимым, что сомневался в себе, что тосковал по связи с людьми, мне нравился

больше.

Было так просто представить его спящим, страстным и теплым, обнимавшим меня, а

меня – целующей его, запустившей руки в его волосы в порыве страсти. Когда я поняла, что легко могу влюбиться в такого, как он, я убрала руку и осадила себя за такие девичьи

фантазии. Я не знала, что на меня нашло, и не могла это объяснить, потом решила просто

забыть об этом. Лишь раз в жизни я позволила себе нарушить правила, но, если бы мне

хотелось найти себе хорошую пару, рядом не было никого подходящего. Все же мой

прежний стиль мыслей возвращался. Что будет, если я все же закончу тем, что полюблю

Амона слишком сильно? У нас не может быть общего будущего.

Но он был внимательным – не только ко мне, но и к остальным. Солнечным – было

что-то особенное, когда Амон возвращал энергию; я не могла тогда сопротивляться

счастью. Самоотверженным – какая девушка устоит перед парнем, что забыл о своих

желаниях и жертвует собой ради спасения остальных.

Эти качества и многие другие отбрасывали бриллиантовый свет на сотканного из

тени и сна парня, которого я тогда встретила. Он исчез, и остался Амон. Я могла опасно и

беспечно влюбиться в такого, как он, но я не могла представить себе сценарий, в котором

такие отношения закончатся чем-то, кроме разбитого сердца. Конечно, мои родители не

одобрят его, пока у него не будет задатков политика или ученой степени.

Ирония была в том, что если бы я жила во времена Амона, мои родители и мечтать о

лучшем не могли бы. Все же он был египетским принцем. Даже без силы бога солнца

Амон был известным. Я поморщилась, подумав, что он мог бы жениться на сестре, как

боги в прошлом. Хотя у него могло и не быть сестры.

Зато я могла временно забыть о планах на будущее для себя, и уже за это я была ему

благодарна. Я не представляла, как трудно мне станет жить, когда все это закончится. С

Амоном мне казалось, что возможно все. И я уже не была той мисс Янг, Лиллианой. С

ним я была просто Лили, юной Лили. И быть Лили мне нравилось больше.

В дверь легонько постучали, я отставила свои размышления и открыла ее, пропуская

служащего с новой тележкой. Он дал мне бумажку на подпись и ушел. Амон проснулся, когда я расставляла еду на столе.

– Присоединишься? – с улыбкой спросила я. – Думаю, я готова пировать.

Вскинув голову, он разглядывал меня расширившимися зелеными глазами.

– И что же ты празднуешь, юная Лили?

Поднимая стакан, полный апельсинового сока, я сказала:

– Возможности. Давай отпразднуем неизвестность.

Амон придвинулся ближе и взял стакан, наполняя его из графина.

– Тогда за неизвестное, – сказал он и звякнул своим стаканом о мой.

С облегчением я наполнила свою тарелку и в этот раз не позволила себе думать о

жире, углеводах и калориях. Если что-то было вкусным, то я была уверена, что оно

понравится Амону. Он заметил шоколадный пирог, и я предложила ему попробовать, в

ответ он придвинул ко мне полную тарелку египетской еды, которую он любил, и

сообщил, что ее нужно есть руками. Другое блюдо мы зачерпывали тонкими кусочками

благоухающего хлеба. Мы попробовали все, угощая друг друга, и Амон взял телефон, заказав из меню то, что мы еще не успели попробовать.

Впервые мы попробовали с ним пиццу, и ему больше всего понравилась

«Маргарита». Я познакомила его с лобстером и пастой лингвини, мороженым и

итальянскими фрикадельками, тартаром из мяса и весенними роллами, а он угощал меня

многими местными блюдами. Некоторые были похожи на то, что я когда-то ела, но другие

были открытием для меня.

Дегустация блюд с Амоном была для меня волнующим опытом. Это было странно,

смело и, конечно, интимно. Но, кроме всего этого, было весело. Я понимала, что никогда

еще не пировала за всю жизнь. Страсть Амона к еде и влечение к обычным радостям

вроде вкуса или вида блюда было большим открытием для меня. И мне хотелось такое

повторить.

К тому времени, как мы закончили, я постанывала, ведь никогда еще в жизни

столько не ела. Было всего за полночь, и я не знала, идти мне спать или посмотреть

фильм. Я начала собирать тарелки обратно на тележку, когда Амон нежно обхватил рукой

мое запястье.

Скользя рукой по моей руке к моему лицу, он приложил ладонь к моей щеке и

сказал:

– Хейкнью, Лили.

– Это означает «спасибо», да?

– Это намного больше, чем просто спасибо. Это выражение глубокой благодарности

другому человеку. Это выражение благодарности за тепло и уют, которые один чувствует

в присутствии другого. Я не благодарю тебя, Лили. Я благодарен за тебя.

– Оу.

Он продолжил.

– Я пировал много раз, но никогда это мне не нравилось так сильно. Мое сердце

светится рядом с тобой.

Покраснев, я пробормотала:

– Мне тоже понравилось.

Зеленые глаза Амона изучали мое лицо, потом взгляд переместился на мои губы, и

он сделал шаг ближе. Я подумала, что он собирается поцеловать меня, но он вместо этого

прижался лбом к моему лбу. Наши носы соприкоснулись, но, к сожалению, его

заманчивые губы были далеко от моих.

Отодвинувшись, я почувствовала его сожаление, и он отстранился от меня.

– Прошу, отдохни еще чуть-чуть, Лили. Я скоро вернусь.

С этим он вышел за дверь.

«Что я наделала?» – задумалась я. Может, я не был для него настолько

привлекательной, как он для меня. Может, я просто была ему нужна, а теперь, когда все

нужное было сделано, он без проблем отодвинул меня в сторону.

Чувствуя себя запутавшейся в своих чувствах, в мыслях о парне и ситуации, в

которой раньше не позволяла себе быть, я ругала себя за поведение влюбленного

подростка с невзаимной любовью, напоминала себе, что я выше такого, а потом

направилась в ванную, чтобы проверить, не застряло ли что-то у меня в зубах. С ними все

было в порядке, и это заставило меня колебаться между мыслями о том, почему тогда

Амону что-то не понравилось, и доводами, что я была слишком уверена в своей

внешности.

Взяв расческу, я заметила, что мои волосы не были одинаковыми. По обе стороны

лица было по пряди, что отличались по цвету от остальных волос. Я принялась изучать

пряди. Выглядело это так, словно я сделала себе мелирование. Я начала с корней и

кончиками пальцев прошлась по прядям с осветлением, а потом пораженно выдохнула, вспомнив, что Амон трогал мои волосы как раз там, где появились светлые участки.

И тот факт, что светлые пряди были связаны с солнечными прикосновениями Амона, мне понравился. Теперь мои волосы были уникальными, и они отличались от волос

Лиллианы, что жила в пентхаусе в Нью-Йорке.

Это была смелая Лили. Это была Лили, что сбежала из дому. Это была Лили, что ела

то, что хорошо на вкус, а не что хорошо для ее здоровья. Я расправила плечи, придя к

выводу. Это была Лили, что оставила колледж на год-два и уехала. И эта Лили должна

была выглядеть так, словно заслуживает горячего египетского бога солнца в качестве

парня. Я снова намочила волосы, применила несколько средств и высушила их. Утюжком

я завила пряди волос в свободные кудри, создавая светский образ, отражавший мое

настроение. Я делала макияж, когда услышала, что дверь открылась.

– Амон? – уточнила я.

– Я здесь, Лили.

Он вошел в комнату с мужчиной в деловом костюме, что был точно под его властью.

Они несли по связке пакетов с покупками в каждой руке. Положив их на кровать, Амон

поблагодарил джентльмена, пробормотав ему несколько слов, и тот ушел с довольным

видом, но я была уверена, что он не получил и копейки за все то, что Амон положил в эти

пакеты. Когда он уходил, я заметила блеск золота на его табличке с именем, я схватилась

за плечо, оценивая его одежду.

– Ты наложил заклинание на вице-президента гостиницы и заставил его притащить

сюда все эти сумки?

Амон пожал плечами.

– Магазин женской одежды был уже закрыт, и только он смог его открыть.

Скрестив руки на груди, я сверлила его взглядом, но Амон игнорировал это,

переключившись на пакеты.

– Я не разбираюсь в том, какие вещи лучше подойдут, потому тут по нескольку

вещей каждого стиля и разных размеров, – объяснил он.

– Знаешь ли, даже если тебя камеры наблюдения увидеть не могут, у него будут

большие проблемы перед боссом. Его могут даже отправить в тюрьму.

Амон пренебрежительно махнул рукой.

– После того, как ты объяснила мне работу камеры на своем телефоне, я понял, как

отключать их. Они довольно просты.

– Ладно, тогда я просто скажу, что иногда неплохо бы залечь на дно.

Амон обернулся, чтобы видеть меня, и спросил с озадаченным выражением:

– Ты хочешь, чтобы я лег на пол?

– Нет. Не бери в голову, – сказала я, вздохнув.

Копаясь в пакетах, я вытащила рубашку на пуговицах и джинсы, обе вещи были

велики. Вытягивая джинсы из пакета, я держала их, вскинув брови и усмехнувшись:

– Да, угадываешь ты плохо.

Амон поднял взгляд.

– Это не тебе. Это мои.

– Ах, – я отдала ему джинсы. Собрав еще несколько вещей, он собирался выйти, но

вдруг остановился и обернулся.

– Твои волосы изменились.

– Да, я заметила. И спасибо за светлые пряди, – я поймала упавший на лицо

золотистый локон и отпустила его. Выронив пакеты с глухим стуком, Амон приблизился, вытянул руку, но замер, словно ожидая разрешения. – Все нормально, – сказала я. –

Можешь потрогать. Мне нравятся полоски.

Амон накрутил на палец волнистую прядь и нежно потянул ее, распрямляя. Кончик

его пальца светился, пока он распрямлял локон, и я видела, как по волосам бегут

солнечные лучики.

–Похоже, от твоих прикосновений мои волосы меняют цвет.

– Да, – он с любопытством смотрел на изменение. – Но я их волнистыми не делал.

– Не делал. Я сама это могу.

Амон отпустил новую светлую прядь и отступил на шаг.

– Прости, – сказал он.

– Не надо. Как я уже говорила, мне это нравится, – он ничего не ответил, просто глядя

на меня, и я спросила: – Тебе не нравится? В этом проблема?

– Нет. Как по мне, это… прекрасно.

– Тогда что? В чем проблема?

– Ни в чем, – Амон покачал головой, отвернулся и сказал. – Одевайся во что-то

удобное. Мы будем путешествовать с помощью песчаной бури, как ты это называешь.