Текст книги "Пробужденный (ЛП) "
Автор книги: Коллин Хоук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
попыталась вырвать свою руку из его ладони и продолжила. – То есть, твои братья могут
быть где угодно. И если подумать, почему ты должен воскресить их? Почему они не
могут пробудиться сами, как это сделал ты? И еще одно…
– Лили, – Амон остановился и развернулся, положив руки мне на плечи. Тепло
проникло в мои кости, расслабило мышцы, и все вопросы вылетели из головы. И я не
понимала, делает он это с какой-то целью или для него такое поведение было
нормальным. – Я обещаю, что отвечу на все твои вопросы, – сказал он. – Но я должен
закончить церемонию до того, как поднимется полная луна над древними храмами Гизы.
Эти здания ведь остались?
– Ты о пирамидах? Да, но…
– Значит, нам нужно как можно скорее попасть туда.
– С ограничением полной луной у нас остается всего месяц, и то в лучшем случае.
– Боюсь, времени еще меньше, – сказал Амон, быстро взглянув на небо. – По моим
подсчетам осталось около недели, – он снова взял меня за руку и повел прочь из парка.
Гудение рожков становилось все громче, и вскоре нас окружили люди. Если бы я
хотела сбежать, это нужно было делать сразу. Но проблемой было, что я не была уверена, что хотела бежать. Да, мои эмоции были беспорядочными. Да, Амон использовал меня
как батарейку. Да, он был ожившей египетской мумией. Но я не могла отрицать, что я
никогда не чувствовала себя более… живой за все семнадцать лет, как за эти двадцать
четыре часа.
Амон остановился перед запряженными лошадьми каретами, широко улыбнулся и
вскинул брови.
– Прости, Спартак, но они катаются только в пределах парка, – объяснила я.
Он вздохнул.
– Это и к лучшему. Эти лошади толстые и ленивые. У них не хватит мощи на ту
скорость, которую я хочу.
– Эй! – запротестовал подслушивающий кучер. Проигнорировав его слова, Амон
заметил машину и нагло встал перед ней, вскинув руки в приказывающем жесте, несмотря
на то, что огни такси показывали, что его работа окончена.
– Стой, золотая колесница! – прокричал он.
Амон направился к водительскому креслу и заговорил с водителем, не обращая
внимания на гудение и грубые жесты остальных водителей. А потом он знаком подозвал
меня к себе.
Водитель вышел из такси и открыл дверь передо мной.
– Прошу, устраивайтесь поудобнее, мисс. Я доставлю вас в аэропорт в рекордный
срок, – Амон передал водителю мою сумку.
Я колебалась перед открытой дверью. Подняв глаза, я увидела, что Амон протянул
ко мне руку, глядя на меня, и я задалась вопросом, читает ли он мое сознание.
– Пойдешь ли ты со мной, Лили?
Не «Ты пойдешь» или «Идем со мной», но «Пойдешь ли ты?».
Амон оставил мне право выбора. Я не знала, в чем была причина, но это было
красивым жестом. Пришло время. У меня были если не все факты, то достаточно
подробностей, чтобы принять взвешенное решение. У Амона оставалась сила управлять
мной, но он уже отчаялся заставить меня выполнять его приказы, и в то же время он
предоставил мне ценную свободу выбора.
Я знала, что я трусиха – трусиха с привилегиями, введенная собой в заблуждение, мягкотелая, предпочитающая сидеть в милом особнячке в своей комнате, играющая с
фальшивыми друзьями из средней школы и все это время обманывающая себя, что я
свободна, как те люди, которых я рисовала в своем блокноте.
Но я не была. И теперь, глядя в глаза Амона, я нервничала. И не только потому, что
его просьба давала мне путь, путь из моей комфортной зоны, но и потому, что я была до
смерти напугана тем, что это путешествие могло стать моей единственной возможностью
вырваться. Выбрать что-то другое. Быть кем-то другим. Не той, чья жизнь была
прописана на пять лет вперед.
Меня наполнила решимость. Я не была уверена, влиял ли так на меня Амон, или в
моем сознании что-то переключилось, но я внезапно захотела уйти. Захотела спрыгнуть с
утеса. Спрыгнуть с парашюта. Ухватиться за возможность, пусть и безумную, сделать и
увидеть то, что никто не мог.
Хотя моя рука дрожала, я положила ее на ладонь Амона и сказала:
– Идем, – глубоко вздохнув, я отпустила всю свою защиту, чувствуя гордость за то, что осмелилась согласиться. Теперь нужно было лишь сесть в такси, пока я не подумала
дважды.
Одарив меня солнечной улыбкой, Амон прижал меня к себе и прошептал на ухо:
– Ты смелее, чем ты думаешь. У тебя действительно сердце сфинкса.
– Кстати, что это означает? – спросила я, забравшись в машину и сдвинувшись, освобождая место для Амона.
– В моей стране сфинкс всегда упоминался как мужчина, но греки верили, что
сфинкс – женщина: полульвица, получеловек. И мне их версия нравится больше. Видишь
ли, львица смелая и умная. Она – охотница, что обеспечивает едой потомство. Все звери, на которых она охотится, могут убить ее, но она все равно продолжает охотиться, ведь
есть те, кто зависят от нее. У тебя сердце сфинкса, сердце львицы. Но сфинкс и
защитница, покровительница. Когда она раскрывает огромные крылья, она создает
мощный ветер, что сдувает зло.
– Так бывают настоящие сфинксы? То есть, если есть настоящий Анубис, настоящая
мумия, то и здесь все может быть, да?
Амон, наконец, повернулся ко мне и потер подбородок.
– Я никогда не видел их, но существует легенда среди воинов, что храбрых сердцем
женщин, участвовавших в битвах, оберегает дух сфинкса.
– Точно. Но если так подумать, я не уверена, что хочу заниматься чем-то подобным.
Сражения не входят в мои занятия, да и у меня нет желания получить хвост.
Амон с интересом оглядел мое тело, словно оценивал такую возможность.
– Что? – выдавила я, чувствуя, что лицо краснеет.
– Ничего, – ответил он, не скрывая усмешки.
Я ткнула его локтем и сказала:
– Прекращай. И пока я думаю, перестань читать мое сознание.
– Хочешь верь, хочешь – нет, но я пытался избежать этого, но иногда твои чувства
захлестывают меня, и даже я со всей своей силой не могу отгородиться от них.
Я уставилась на водителя, раздумывая над тем, что думает о разговоре он, но тот
вообще не обращал, похоже, внимания. И вообще его выражение лица было
легкомысленным.
Я тихо спросила у Амона:
– Что ты с ним сделал? Ты его контролируешь?
– Я управляю его зрением, – сказал Амон, склонившись ближе ко мне.
– О чем ты говоришь?
– Он видит двух самых важных людей из тех, что он когда-либо возил.
* * *
Когда мы подъехали к аэропорту имени Кеннеди, я вытащила свою кредитку, чтобы
заплатить, но водитель оскорбился тем, что я пытаюсь сделать что-то подобное. Он даже
взял мой багаж и предложил донести его. Когда мы все же смогли от него отвязаться, он
пожал Амону руку, протянул ему визитку, сказал, что он – его большой фанат и добавил, что если Амон снова будет в Нью-Йорке, то может смело звонить ему по любой причине.
Когда он уехал, я могла только смеяться.
– И кем он тебя видел?
– Я не уверен насчет имени, но в его сознании была картинка молодого певца с
длинными волосами.
Мысль о том, что водитель такси Нью-Йорка мечтал о клиенте из музыкальной
группы мальчиков, заставляла меня улыбаться весь путь до терминала.
Глава седьмая:
Летающие колесницы
Мы прошли в аэропорт без проблем, и Амон разглядывал других путешественников
с восторгом. Они казались ему такими разными и странными, а всюду сверкали окна, огромные воздушные здания из хрома и металла, а все бегали с места на место с багажом
на колесиках.
– Теперь будь осторожнее со своими поступками здесь. Есть у тебя привычка
привлекать к себе излишнее внимание. Постарайся приглушить это. Здесь везде камеры, -
я заметила его растерянный взгляд и объяснила. – Камера делает изображения. Ты ведь
знаешь гравировку на стенах храмов и пирамид? Они похожи на эти, только намного, намного точнее. Видишь?
Я сняла себя на телефон и показала ему. С восторгом он скользнул пальцем по
фотографии.
Вернув свой телефон, я сделала фотографию Амона, но изображение было размыто.
– Стой-ка. Дай я попробую еще раз.
Я убрала вспышку и снова нажала на кнопку, но каждое фото было таким же. Там, где должен был стоять Амон, оставалась лишь вспышка света.
– Ты не сможешь сделать со мной картинку. Я ведь ходячая тень.
Глядя на яркую вспышку на телефоне, я пробормотала:
– Скорее всего, ходячая сверхновая.
Амон продолжал изучать других путешественников и внезапно спросил:
– Каким ты меня видишь, юная Лили?
– Не знаю. То есть я не могу никак определить тебя. Ты египетский бог? Мумия?
Человек? Призрак? Явно бессмертный, но ответить не так просто.
– Нет. Я хотел узнать от тебя, что не так с моим лицом?
– Эм… все в порядке, правда.
«По крайней мере, ни у одной девушки проблем не возникло бы».
Амон нахмурился.
– Ты не знаешь, в этом… аэропорту есть комната для купания?
– Ты хочешь принять ванную прямо сейчас? – спросила я, опешив.
– Нет.
И тут я поняла.
– О, комната отдыха. Конечно.
– Я не хочу отдыхать.
– Я знаю. Она просто так называется – ванная, комната отдыха, уборная, мужская
комната, – я огляделась и заметила одну такую неподалеку. – Видишь, куда идет тот
мужчина? Это уборная для мужчин.
– Ты подождешь меня здесь?
– Да.
Пока я смотрела, как он уходит, у меня возникла идея. Повинуясь желанию, я
направилась к тележке, что продавала наушники. Я знала, что Амону это покажется
интересным, потому купила ему пару, после чего почувствовала узел в кишечнике.
Расписавшись в чеке, я отдала его и вернулась туда, где он должен был сидеть.
Кресла заняли другие путешественники, Амона не было видно. Повернувшись по кругу, я
заправила волосы за уши и выглядывала его.
Давление пропало. Я подытожила, что источником был Амон, и такое исчезновение
этого ощущения беспокоило меня.
Знакомый голос позвал меня тихо по имени, и я резко развернулась:
– Амон? Что… что ты сделал?
– Он сменил одежду моего отца, и пока я рассматривала, я понимала, где он взял
другие вещи. Трое юношей, вышедших, покачиваясь, из уборной, были в отдельных
предметах одежды, что была раньше у моего отца. Взгляд каждого был растерянным, один
из них порвал старую футболку и ушел.
Тот факт, что Амон отобрал вещи, был меньшей поразительной частью его
перемены. Юноша с убийственно прекрасной улыбкой каким-то образом добавил в свой
облик волосы на голове.
– Это парик? – дотянувшись, я подергала за волосы, но они крепко крепились к
голове.
– Это мои волосы. Я угадал со стилем?
Если до этого я считала Амона красивым, то теперь степень его красоты перешла в
энную. Его волосы были темно-каштановыми, короткими сзади и по бокам, но немного
длиннее сверху. Они были густыми, уложенными, объемными и в небольшом беспорядке.
Это были именно те волосы, в которые девушки могут запустить пальцы, когда целуют
его.
«Прекрати, Лили!»
– Это… неплохо, – наконец, сказала я. – Как ты это сделал?
– Просто ускорил естественный рост.
– Я думала, что ты лысый, потому что у тебя не растут волосы.
– Нет. Египетские принцы брили головы.
– Ясно. Так… почему ты сменил одежду и вырастил волосы?
Амон пожал плечами.
– Я не мог не заметить, что отличаюсь от других мужчин моего возраста. Я мог легко
это пережить, если бы не был таким… приметным. Я сделал не так много, чтобы перечить
твоей просьбе, но теперь я хоть выгляжу так, словно я из твоего мира. Я не увидел никого
моего возраста с бритой головой.
– Верно, но…
– Я выгляжу лучше?
– Ты выглядишь потрясающе, – сказала я, и так и было. Сейчас на нем были темные
узкие джинсы, подходящий синий блейзер, белая футболка с длинными рукавами и серые
кроссовки-конверсы.
– У меня и пояс новый. Видишь?
Он поднял футболку, чтобы показать мне, но меня настолько отвлекли крепкие
мышцы на его животе, что не заметила пояс.
– Он… он хороший, – пробормотала я и отвернулась, чтобы скрыть покрасневшие
щеки.
Отпустив футболку, он спросил:
– Ты не этого ожидала?
Я помахала рукой.
– Поверь… ты уже за пределами моих ожиданий, – я прочистила горло, чувствуя себе
неудобно из-за сказанного. Он же, похоже, не заметил ничего ненормального. – Ну, раз
теперь ты чувствуешь себя комфортно, давай подумаем, каким образом мы доберемся до
Египта.
Оставив позади след из сотрудниц аэропорта с мечтательными глазами,
зачарованных силой Амона, его образом с обложки журнала или смесью всего этого, и
купив два билета до Каира, не заплатив и не показав паспорта, мы шли по аэропорту.
Вскоре я заметила, что эффект Амона действовал не только на сотрудниц, но и на любых
представительниц женского пола, каких мы встречали на пути.
Аура Амона была мощной, и, по крайней мере, я чувствовала, как он заряжает все
вокруг теплом и светом. Я подозревала, что для него это было привычно, или это было
отражением дара от бога солнца. Мы были подсолнухами, что поворачивали головы к
прекрасному солнцу. Это разозлило меня, и я поняла, что эгоистично хотела забрать все
тепло Амона себе.
Когда мы были уже на борту, стюардессы самолета начали оказывать нам слишком
много внимания. Амон купался в нем.
Прошел час, и внимание стюардесс стало раздражать. К тому времени, как уже
четвертая девушка подошла к Амону, чтобы поинтересоваться его состоянием во второй
раз, я взорвалась и перебила ее до того, как она успела что-нибудь сказать:
– Мы в порядке, спасибо, – и прошипела Амону. – Лысым ты мне нравился больше.
Амон счел мою реакцию забавной. В ответ я выхватила из-под его руки подушку, подложила ее себе под голову, закрыла глаза, скрестив руки на груди, не желая дальше
смотреть на бесконечный парад в честь Амона.
Все еще посмеиваясь, Амон взял одеяло, что дала ему одна из посетительниц, чьи
духи он посчитал достойными египетской королевы, накрыл меня им и склонился ближе, прошептав:
– Пустынной лилии не нужно смотреть ревнивыми глазами на обычную фиалку.
Я не ответила и скоро провалилась в сон под гул двигателей.
Глава восьмая:
Взгляд туманных глаз
Меня разбудил стук столового серебра и мягкое бормотание голосов. Открыв глаза, я
увидела крупного мужчину на соседнем ряду кресел, вгрызавшегося в ужин, и тут же
проснулась. Растирая ладонями глаза, я потянулась и задумалась, сколько вообще спала за
последние два дня.
– Прошу прощения, – сказала стюардесса, почти сунув мне в лицо свою пышную
грудь, чтобы лучше видеть моего спутника. Это точно был не сон. Я встревожилась, услышав просьбу Амона принести ему ужин, которую она собиралась выполнить. Закатив
глаза, я постучала по ее плечу.
– Я бы хотела пройти в уборную.
– О, конечно.
Оказавшись там, я закрыла дверь и намочила полотенце, приложив его к щекам. Я
была не похожа на себя. Мой обычно уверенный и здоровый вид стал сгорбленным и
болезненным. У кожи появился серый оттенок, что только усугублял блеск пота. Мои
каштановые волосы безвольно свисали вниз, утратив блеск. Мой аккуратный макияж был
размазан, а круги под глазами выглядели как выжатые пакетики чая.
Вытащив косметичку, что я, к счастью, взяла с собой, я поправила лицо, как могла, и
стянула волосы в небрежный хвост.
«Во что ты вляпалась?»
Я позволила себе короткий миг истерики, согласившись – трудно представить –
поехать в Египет с кто-знает-сколько-тысячелетней мумией-принцем, чтобы был слишком
горячим, чтобы сосредоточиться на чем-то одном.
Когда я дюжину раз повторила себе мантру: «Что есть, то есть», я была готова
вернуться на свое место.
И обнаружила на своем месте женщину средних лет, спрашивавшую у Амона о его
родине. Когда он заметил меня, он мягко сказал ей:
– Моя Лили вернулась, нам пора ужинать. Может, мы поговорим о Египте позже.
– О, да, мне было бы приятно, – сказала женщина, улыбаясь от уха до уха, пока не
вернулась в свое кресло.
Рассердившись, я плюхнулась на свое место и швырнула косметичку на пол. Амон
склонился, чтобы затянуть ремень безопасности на мне.
– Ты должна быть все время с ним, пока капитан не скажет, что можно безопасно
ходить по кабине.
Я оттолкнула его руки.
– Да, я в курсе. И я не твоя Лили, кстати.
Весело проигнорировав мой комментарий, он спросил:
– Ты знаешь, как опустить ниже твой стол?
– Да. Я вообще-то родилась в этом веке.
Его веселил и смущал мой сарказм. Я не могла сказать точно, почему чувствую себя
такой колючей. И снова эмоции захлестнули меня. Когда мой стол был отрегулирован, стюардесса принесла нашу еду. Я видела особую улыбку, которой она наградила Амона, и
сузила глаза и вдруг замерла, понимая, почему я так раздражена. Я решила, что Амон…
моя собственность. Когда я громко прочистила горло, стюардесса со стуком опустила
подносы на столики и поинтересовалась у Амона, не нужно ли ему еще чего-нибудь.
Когда он сказал, что при необходимости даст ей знать, она ушла. Но перед каждым из нас
стоял не один, даже не два, стояло три ужина.
– Что это? – выдавила я.
– Пир. По крайней мере, это лучшее, что смогла организовать Глория в данной
ситуации.
Он заказал вегетарианскую лазанью, курицу, салат от шефа, тарелку с фруктами и
сыром каждому из нас.
– Она сказала, что позже принесет десерты, – сказал Амон, подхватывая веточку
винограда и начиная откусывать одну ягоду за другой зубами.
Я покачала головой. Мое мрачное настроение исчезло, когда я увидела, что он ест
виноград как древний бог, каким вполне мог быть, и губы дрогнули в улыбке, хотя я
старалась все еще выглядеть раздраженной.
– Вот так, – прошептала я, взяла кисть винограда и сняла с нее пару ягод, а потом
отправила их в рот. Амон опустил веточку и наблюдал за мной, сосредоточившись на
моих губах. Я уже начала чувствовать неудобство и смущение с капелькой тепла, когда он
указал на лазанью.
Он повторял мои движения от действий ножом и вилкой и использования маленьких
пакетиков с перцем и солью до использования салфетки, чтобы не запачкать одежду
салатом. Он вскоре заметил, что я положила салфетку на поднос, и тут же забеспокоился.
Расположив свои пальцы на моей щеке, этот диагност версии Египетский Бог
спросил:
– Ты заболела?
– Нет. Лишь немного устала, – ответила я, пока он разглядывал меня ореховыми
глазами.
– Тогда почему ты не ешь?
Я пожала плечами.
– Обычно я не ем так много. Я же тебе говорила раньше, забыл?
– Я помню.
Амон вернулся к еде, но вскоре отодвинул остатки еды подальше. Когда я спросила у
него причину, он ответил:
– Пировать нельзя одному. Это праздник, обновление. Если ты не хочешь
участвовать, то и я воздержусь.
– А что мы празднуем?
– Жизнь, – просто сказал он.
– Я не понимаю.
Стюардесса забрала наш незаконченный ужин и снова разлила напитки. Попробовав
каждый доступный негазированный напиток, Амон остановил свой выбор на
апельсиновом соке, что было ожидаемо для солнечного божества. Он обеспокоено
смотрел, как я неспешно потягиваю снова полный диетический имбирный эль. Я
повторила:
– Почему ты празднуешь жизнь?
– Когда я… пробудился, я почувствовал огромный голос жизни. Неделями перед
церемонией я пировал. Я танцевал. Я окружил себя, – пока он продолжал, он коснулся
кончиками пальцев выбившейся пряди моих волос и пробежал пальцами по всей длине, пока не добрался до моей щеки, – красотой. Я наслаждался каждым моментом жизни. И
потом я думал об этом годы тьмы, согревая себя.
– А куда ты попал после церемонии?
Его выражение лица из умиротворенного стало печальным, он отвернулся и ответил:
– Не хочу говорить об этом.
– Хорошо, – было странно смотреть на Амона и не видеть тепла, к которому я уже
привыкла. – Как насчет фильма?
– И снова что это?
– Ты хотел бы посмотреть на современное видение мумий?
– Да.
Мы бодрствовали до поздней ночи, смотрели фильм за фильмом, останавливаясь
только на перерывы для походов в уборную. Я начала с классики: «Мумия» с Борисом
Карлоффым. Ответом Амона в конце было лишь:
– Следующий.
Я обнаружила, что смотрю на выражения его лица, а не на фильмы, когда мы
смотрели версию «Мумии» 1999 года, а потом и продолжение «Мумия возвращается».
Амон хмурился во время сцен, что должны были смешить, и открыто посмеивался во
время остальных. Он обращал внимание на одежду и фоны и однажды прошептал:
– Я не знаю это место.
Я попыталась объяснить, что в фильмах часто все фальшивое, созданное
художниками на компьютере, но он шикнул на меня и продолжил смотреть. Я уснула во
время третьего фильма и проснулась под конец.
– Тебе понравилось? – спросила я.
Не ответив на мой вопрос, он задал свой:
– Почему твои люди показывают Египет так? Я показан монстром, хотя мой роль в
спасении мира от тьмы. Я – не зло, Лили.
Я взяла его за руку и сказала:
– Я знаю это.
– Поэтому ты испугалась меня в Доме Муз? Ты подумала, что я съем твою плоть и
вырву душу из твоего физического тела или нашлю кучу проклятий?
– Не… совсем. Но я испугалась, да.
Амон откинулся на спинку кресла и пробормотал:
– Древние не боялись нашего воскрешения. Они ожидали нашего пробуждения.
Наши шеи укутывали гирляндами. Нас почитали как богов, принцев. Они дарили нам
свою любовь и признание. Теперь нас избегают и боятся, нас сделали созданиями смерти
и смрада. В лучшем случае мы забыты, в худшем – мстительные демоны. Мы неизвестны.
Нас не ценят. Не любят. Может, нам действительно нужно перестать тратить силы, стать
настоящими реликвиями и предать себя пыли и разложению.
Эмоции Амона – отчаяние, одиночество – я ощущала волнами, но ничего не могла
поделать, только ответила:
– Амон, – я обхватила его ладонь своими руками и тихо сказала. – Я знаю, что ты
пробудился не при идеальных обстоятельствах, и ты прав, таких… как ты не считают в
народе героями, но это не отменяет того, что ты есть, кто ты есть, и кем должен быть. И
хотя встреченные тобой люди не знали тебя, они чувствовали что-то особое и собирались
вокруг тебя. Посмотри на этих стюардесс! Они не знают, что ты принц, но они стараются
услужить тебе. Они словно не могут сопротивляться. Твое тепло тянет их к тебе.
Мои слова подействовали. Я чувствовала это в нем, пока он обдумывал мои слова.
Понемногу его темные мысли рассеялись, и вскоре он одарил меня огорченной улыбкой.
– Лили, ты божество, принявшее современный облик? У тебя есть мудрость богов.
Я усмехнулась.
– Я не богиня, поверь мне. Просто я умею видеть людей.
– Ты смотришь, но не взаимодействуешь?
– Как правило, нет. Я стараюсь не вмешиваться в человеческие жизни.
– Но почему нет?
– Думаю, это разрушит всю загадочность.
– А для меня нет ничего загадочного. Когда я фокусируюсь на определенном
человеке, то могу видеть его мысли.
– То есть ты можешь читать сознание любого, не только мое? – спросила я.
– Я одарен Зрением Хораса.
– Кто вообще этот Хорас, и почему его глаза могут видеть все? – спросила я, нервно
оглядываясь и понижая голос.
– Не беспокойся, Лили. Многие вокруг нас спят, и если бы я пожелал, они не смогли
бы услышать нас. Я могу… разрушать их слух.
– Как с твоим фото?
– Да. Это то же самое. Они знают, о чем мы говорим, но не понимают нас, – он
сконцентрировался на мгновение и потом сказал. – Готово.
То, что в самолете было темно, и никто теперь нас не слышал, создавало ощущение, что я попала в интимный пузырь с Амоном, но мне нравилось это ощущение:
– Окей, тогда расскажи мне про Хораса.
Улыбка Амона сверкнула в темноте.
– Ты не устала, Лили?
– Устала, но я очень хочу услышать про него.
– Отлично, – Амон замолчал на мгновение, а потом начал. – Хорас – сын Амон-Ра.
Его называли Золотым Солнцем, и пока отец его был Восходящим Солнцем, Хорас был
светом, что разносится над холмами в начале нового дня, заполняя мир от края до края.
– Горизонт, – пробормотала я. – Он – горизонт.
Амон склонил голову, раздумывая нал моими словами.
– Да. Наверное, так будет правильнее.
– Расскажи еще, – сказала я, достав свой блокнот, чтобы рисовать, слабо включив
лампочку над головой, чтобы видеть. – Ты можешь его описать?
– На настенных рисунках он всегда изображается с головой сокола, но как твои…
фильмы показывают, это восприняли неправильно. У него не было головы сокола, как у
Анубиса не было головы собаки. Эти животные – их спутники.
Амон уставился на мой набросок и продолжил:
– Боги и богини часто изображались с головами их животных-покровителей, так их
можно было отличать друг от друга и от других важных правителей.
– В этом есть смысл. Какого цвета волосы Хораса?
– Я не видел Хораса лично.
– Оу. Ну, тогда расскажи мне все, что знаешь о нем и его зрении или еще о чем-
нибудь, – сказала я, приготовив карандаш для записей.
– Хорас – сын Изида и Озириса…
– Постой. Ты же говорил, что он сын Амон-Ра.
– Так и есть.
– Как он может быть сыном у обоих?
– Я объясню. Начать, наверное, следует с Озириса. Он взял в жены сестру, Изиду.
– Свою сестру?
– Да.
– Среди египетских богов принято кровосмешение?
– Да, а позже так было и у фараонов.
– Ой, ну, ладно… продолжай.
– Озирис был хорошим и мудрым правителем Египта, и когда пришло время
выбирать жену, он не нашел женщины, что любил бы сильнее, чем свою сестру, Изиду.
Богиня Изида была нежной и милой, как лунный свет, и ее даром была уникальная магия.
Их союз был счастливым, праздновали все, кроме одного – их бывшего брата Сетха.
– Стой. Разве он не злодей? Темный, или как там его, которого вам нужно победить?
– Это он и есть.
– Интересно, – я делала пометки на новом листе, а Амон продолжал.
– Темный бог Сетх не всегда был с таким черным сердцем, но он завидовал своему
брату Озирису. Сетх хотел править, но еще больше он хотел Изиду. Сетх был околдован
ее красотой, и хотя он многих женщин взял себе в жены, ни об одной из них он не думал, как о желанной, только о той, что не принадлежала ему. Жажда отобрать его сестру
поглотила его. Он превратил все хорошее в сердце в злость, позволил семенам
разрушения, горечи и похоти прорасти в его сердце.
Изида говорила мужу, что достижения Сетха становились все больше
недопустимыми, что их брат зашел слишком далеко – он попытался даже применить к ней
силу. К счастью, она смогла использовать магию, чтобы избавиться от его чрезмерного
внимания. Озирис спросил Сетха, но брат правителя стал изощренным лжецом. Он
обвинил Изиду в непонимании его действий и убедил Озириса, что его брак не с одной, а
несколькими женщинами счастлив. Он спросил: «Зачем тогда мне жена брата?»
– Хитрец, – пробормотала я, делая заметки.
– Озирис, хороший человек по природе, верил в лучшее в людях, в том числе и в
своем брате, и он успокоил жену, сказав, что она просто не так все поняла. Но Изида была
умной. Она догадалась, что Сетх что-то задумал, и вскоре она в этом убедилась.
– И что Сетх сделал? – спросила я, захваченная рассказом.
– Он приказал сделать красивый деревянный сундук. Он получился утонченным,
инкрустированным чистым золотом, сделанным точно под размеры Озириса.
– Сундук для тела? Как гроб? – я взмахнула рукой. – То есть, как саркофаг?
– Точно. Сетх устроил великий пир в честь Озириса и предложил найти, кому
подойдет его прекрасный сундук. Несколько людей попробовало, надеясь выиграть
золото, но никому он не подходил полностью.
– Никому, кроме его брата.
– Верно. Вскоре в сундук попробовали залезть все, но никто не смог выиграть. Сетх
подтолкнул брата, намекнув, что, видимо, он «подойдет только королю», и пригласил
Озириса испытать удачу. Изида просила мужа не делать этого, она чувствовала подвох, но
Озирис не видел опасности и был рад тому, что брат принес ему такой приз.
Озирис забрался в коробку, и тут же Сетх и его слуги прикрепили плотно крышку
расплавленным свинцом. Люди вынесли сундук с Озирисом из дворца, Сетх загнал Изиду
в угол. У него был амулет, защищавший от ее магии, и он собирался захватить не только
трон, но и свою сестру. Изида смогла только использовать силу луны, чтобы сбежать. Она
прыгнула в луч лунного света и исчезла.
Позже она обнаружила, что сундук выбросили в Нил. К тому времени, как она
смогла вытащить его оттуда, сундук уже был сломан крокодилами, а тело ее мужа
растерзали на кусочки.
– Это ужасно!
– Да.
– Я не понимаю. Если Озирис умер, то как родился Хорас? Он был ребенком, когда
все это случилось?
– О, видишь ли, Изида была очень решительной женщиной. Она не смирилась с
кончиной мужа. Она воззвала ко всем своим силам и смогла собрать части его тела, отправив в загробный мир кучу крокодилов.
Я поморщилась.
– Оу. Для чего?
– Воскрешение, – в ответ на мои поползшие вверх брови Амон придвинулся ближе ко
мне и объяснил. – Когда все куски были собраны, Изида призвала Анубиса и сказала ему, что ей нужна его помощь, чтобы вернуть мужа обратно.
– Это сработало?
– С трудом. Анубис осторожно завернул все куски вместе, положив ногу к ноге, выше – туловище, сформировав подобие человеческой фигуры. Если не хватало
фрагмента руки или ноги, или пальцев, Изида восполняла его тело конечностями
крокодилов, из которых она доставала его останки.
Изида все время читала заклинания, Анубис бальзамировал останки Озириса и смог
соединить пять частей ее мужа. Он восстановил тело, одолжил свою ба – свою силу – и
соединил с шавт – тенью – и вернул ка, назвав связь между ними рен, или Озирисом.
Вместе Анубис и Изида создали мощный ветер, что поднял фигуру в воздух. Фигура
двинулась, и ее мягко опустили на ноги. Озирис был первой египетской мумией. Рыдая, Изида сняла с него бинты и обнаружила, что его тело было целым, идеальным, но
покрытым зеленой кожей, как у крокодилов. Она радовалась, но Анубис печально
сообщил, что магия, вернувшая ее мужа к жизни, требует уплаты цены.
Анубис объяснил, что Озирис будет вечно привязан к загробному миру. Изиде и
Озирису разрешили остаться вместе на одну ночь, а потом он должен будет уйти от нее и
присоединиться к Анубису. Там он будет смотреть на весы правосудия и управлять миром
мертвых.
– И она забеременела за одну ночь?
– Верно. Сетх забросил преследование сестры, заняв трон. Он был уверен, что у него
нет соперников, ведь у Озириса нет сына.
– Но потом родился Хорас.
Амон кивнул:
– Хорас был отрадой матери и унаследовал часть ее магии. Сила его матери была
связана с луной, и Хорас получил великий дар от луны. Он родился с затуманенными
глазами, что могли видеть во тьме. Говорили, что его глаза могут создавать свет. Хорас
мог очень далеко видеть и рассмотреть мельчайшие детали. Добыча не могла скрыться от
него, он мог увидеть правду среди лжи.
Изида воспитывала своего сына и его умения. Его растили в секрете, его мать
изменила облик, чтобы Сетх не нашел их. Когда Хорас подрос, Изида взяла его на встречу
с Амон-Ра, где просила о помощи, просила вернуть ее сыну законное место правителя.
Амон-Ра отказался помочь. У Хораса не было опыта, а Сетх был очень сильным.
Расстроенная Изида обратилась к магии. Она призвала гадюку из пустыни и
накормила крысой, отравленной магией. Отрава не убила змею, но сделала яд гадюки
таким сильным, что он мог бы уничтожить бога уровня Амон-Ра.
Зная, где бог любит гулять каждый вечер, Изида положила на его пути змею. Он не
заметил ее, как и не замечал большую часть существ, ведь ему нельзя было навредить, и
