Текст книги "Пробужденный (ЛП) "
Автор книги: Коллин Хоук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
я бежала к входу. Загадочный ветер играл с моими волосами, дул в лицо и слепил меня.
Его слова пронзали мое сознание, словно на камне выбивали иероглифы. Он читал:
– Защити меня, бог Утреннего Солнца.
И отгони несущих зло.
Отверни от меня беду.
Силой своих слов,
Силой своего сердца,
Я произношу заклятье.
Мы связаны теперь в одно,
И жизни наши связаны.
Неутомимо она будет служить мне,
Как я служу Египту.
Пока я на этой земле,
Освети мои перья,
Расправь мои крылья,
Успокой мое сердце.
А, сделав это,
Проси о награде, о подарке.
Когда я потеряюсь, она придет.
Когда мне будет одиноко, она придет.
Когда я ослабею, она даст мне силы.
И даже в смерти,
Где рассеется тьма,
И все озарит вечное солнце.
Мое сердце прочное.
Моя душа ликует.
Мое служение вечное.
Я добежала до дверей, но когда он закончил, меня отбросило назад через весь этаж.
Я не понимала, что происходит. Я чувствовала лишь боль. Мое сердце бешено
билось, желудок сжимался, а легкие не могли вобрать в себя воздух.
«Он убил меня?» – я попыталась вдохнуть, пока проверяла спину. Крови не было.
Следа от пули тоже не было. Я осторожно поднялась. Мне нужно уйти. Сейчас же.
Добравшись до выхода, я взглянула на часы. Одиннадцать тридцать пять, всего на
пару минут опаздывала. Если я пропущу этот обязательный ланч, я буду долго
выслушивать ворчание папы. Он хотел, чтобы у меня были подруги среди дочерей
известных людей, с которыми он хотел «поработать» в будущем.
Пробравшись через толпу, я вошла в один из своих любимых ресторанов и
поспешила к столу у окон, выходивших на улицу. Опустившись в кресло, я перевела
дыхание, и три пары придирчивых глаз осмотрели меня. Мои одноклассницы. Их
блестящие напомаженные губы сложились в О, когда они отложили меню, изучая меня.
– Что с тобой случилось? – спросила рыжая.
– Выглядишь так, будто тебя кот терзал, – сказала блондинка.
– Царапал, терзал, скрутил в шарик шерсти и катал по полу, видимо, – добавила
девушка с еще более светлыми волосами.
Девушки рассмеялись.
– Даже лучше, – сказала блондинка. – Ты выглядишь как турист, которого долго
обдувал ветер на крыше автобуса. Оу, ты потеряла карту? – продолжила она сахарным
тоном.
Я показала им улыбку «я-рада-вас-видеть-но-я-вообще-то-хочу-вас-убить», но они не
успокаивались.
– Ну правда, кто укладывал тебе волосы утром? Альберт Эйнштейн?
– Ага, и вещи, – поморщилась более светловолосая. – Я видела такие складки на
шарпее.
Рыжая склонилась ко мне и схватилась за ткань одежды.
– Это опилки?
Скривившись, я ответила:
– Да.
– Так и знала! – блондинка притворно пораженно вздохнула. – Лиллиана завела
роман с наездником родео.
Она засмеялись.
– Это объясняет волосы, – сказала рыжая.
– Все, хватит. У меня было тяжелое утро, ладно? – я взяла меню и попыталась
пригладить волосы и стряхнуть опилки. – Пришлось побегать по музею, – пробормотала я.
– Вне музея? – с интересом спросила рыжая.
Мои губы робко приоткрылись.
– Нет, в музее.
Блондинка уже по-настоящему вздохнула и понизила голос.
– Тебя… ограбили?
Девушки тут же посерьезнели, разделяя страх. Они боялись быть жертвами.
Понимание, что кто-то может позариться на их деньги, а то и на них самих, пугало всех в
элитной частной школе.
– Бедняжка, – бросила блондинка, а рыжая похлопала меня по спине и поспешила
вытереть руку. – Расслабься. Мы позаботимся о тебе.
Пока блондинка разливалась соловьем о новом любимом дизайнере, я с
отсутствующим видом смотрела в окно. Внезапно я что-то почувствовала. Желудок
сжался, а дыхание без причины ускорилось. А потом краем глаза я увидела в окно
мужчину. Мужчину, остановившего движение на проезжей части. Лысого мужчину в
белой плиссированной юбке без обуви.
Хотя жители Нью-Йорка привыкли ко всему, мужчина вызвал ажиотаж. Толпа
окружила его, а он вскинул голову к небу, окидывая взглядом окрестные здания, которых
он никогда не видел. Он шагнул на проезжую часть, и я резко встала.
Машина сбила его.
– Кэсси, Кристи, Кортни. Жаль, но мне пора идти.
В панике схватив рюкзак, я выбежала на улицу. Что-то необъяснимое тянуло меня к
нему, пугающему и интересующему меня одновременно. Но я не была уверенна, что хочу
видеть его живым.
Глава третья:
Сердце Сфинкса
Я бежала в ужасной спешке, отталкивая людей с дороги, даже детей, только бы
добраться до мужчины.
«Да что со мной?» – словно кто-то владел моим телом, а я только смотрела со
стороны.
Прорвавшись к нему, я забыла о первой встрече, увидев случившееся. Столкновение
с такси отбросило его дальше на проезжую часть, потому ударили его не менее двух раз.
Кровь текла из его рта и из раны на голове. На ногах его были порезы от полета по дороге.
Одна из его рук была сломана, живот был в ранах, а правое плечо – расцарапано.
Зеваки не делали ничего, кроме фотографий на свои телефоны.
– Назад! – прокричала я, что было не в моем характере, толпе. Я надвигалась на них, и некоторые камеры направились на меня. Честно говоря, они не знали, что делать. Да и я
не знала, чем ему помочь. Он был в сознании, что удивило меня, и оглядывал себя.
Как только он увидел меня, его глаза, больше янтарные, чем зеленые, больше ни на
кого не смотрели. Он был растерян, испуган, ему было больно. Я волнами чувствовала его
эмоции. Такая эмпатия ощущалась внутри меня. Жар паники охватил меня. Казалось, что
и я испытывала его боль. Я должна была помочь ему.
Будучи раненым, он попытался сесть, когда я приблизилась.
– Я нашел тебя, юная Лили, – сказал он, и в словах его звучало больше смысла, веса, чем могло. Он выглядел как древний воин, умирающий на поле боя.
Опустившись перед ним на колени, я коснулась гладкой кожи его руки нежно и
осторожно.
– Так и есть. Но смотри, что ты с собой сделал.
То, то он был ранен, даже почти умирал, влияло на мой новый взгляд на его чувства, и мои мысли о страхе растворялись, как пузырьки в воде, испаряющиеся в никуда на
ярком солнце.
Он оставался сумасшедшим, в этом я не сомневалась, но теперь я верила, что его
безумие было другим, не желанием убить меня медленно. Такие мрачные качества, что я
приписала ему, теперь выставляли меня глупой. Он выглядел безвредным, когда лежал на
улице.
Он стонал, корчился и шипел от боли. Я подозревала, что его нога, а то и бедро, были сломаны. Выхватив телефон, я начала набирать 911, когда он поднял свою целую
руку и взмолился:
– Помоги мне.
Я указала на телефон.
– Я это и делаю.
– Нет, – он покачал головой, прикрыв глаза, и скрипнул зубами. Поморщившись пару
секунд, он снова сфокусировал взгляд на мне. Я смотрела в его глаза и чувствовала, словно меня гипнотизируют, но не могла этого объяснить. Шум Нью-Йорка исчез. Мир
сузился и существовал только для нас двоих. На мгновение я представила, как тону в
глубине его глаз и остаюсь там навеки.
Ой, куда же я вляпалась?
– Помоги мне, – повторил он. Его слова вырвали меня из странного сонного транса, и
звуки города снова ударили по моим ушам. Телефон упал на тротуар, я поняла, что
покрытию пришел конец, но дотянулась до его руки.
Пылающая дрожь прошла через мои пальцы и вены, и на мгновение подумала, что
это похоже на удар током. Я кричала сквозь стучащие зубы, а до моего носа донесся
странный запах, словно горел ладан. Почти сразу с этим запахом начала ослабевать боль, превращаясь в тепло, покалывая у корней волос, заставляя короткие пряди вставать дыбом
от напряжения. Казалось, что между нами и толпой есть невидимый барьер. Они делали
фотографии, но никто не приближался.
Мои мышцы дрожали. Я чувствовала себя выжатой, словно меня запихнули в
стиральную машинку, где кружили, пока я не стала сухой мятой кучей. Кто-то сжал мою
руку.
Мои глаза распахнулись, я вдруг вспомнила, где нахожусь, и вырвала руку из хватки
мужчины:
– Что это было? – потребовала ответ я. Эйфория, вызванная желанием помочь, резко
исчезла, сменившись шоком от того, что только что произошло. – Что ты сделал? – я
наполовину спрашивала, наполовину обвиняла. Я чувствовала, что что-то во мне было
нарушено, но не могла понять, почему, и неопределенность вызвала слезы.
Он разглядывал меня мгновение, и у меня сложилось стойкое впечатление, что он
жалеет о совершенном. Не удостоив меня ответом, он выдохнул, вытер с губы кровь и
осторожно встал, проверяя каждую ногу на способность выдержать его. Люди вокруг
застыли в удивлении, делая все больше фотографий таинственного мужчины.
То, что он выздоровел достаточно, чтобы идти, не так удивило толпу, как его
влияние на нее. Он был высоким, пока я сидела на коленях, мне нужно было задирать
голову, чтобы видеть его. Солнце было как раз над его головой, и с той точки, с которой
на него смотрела я, вокруг него создавался ореол света, такой яркий, что я могла с трудом
смотреть на него.
Он выглядел довольным реакцией толпы, он кивнул людям и улыбался, медленно
поворачиваясь по кругу, чтобы увидеть всех.
Когда он оказался удовлетворен, он величественно вскинул руку.
– Идем, юная Лили, – сказал он глубоким голосом. – У нас много дел.
Я уже собиралась сказать ему, куда ему деть свое высокомерное отношение и
чрезмерную сексуальность, но он снова пронзил меня взглядом. Мое зрение затуманилось, все вокруг меня стало похожим на сон, желание бороться покинуло меня так же быстро, как и появилось. Не чувствуя себя собой, я подняла телефон, не обращая внимания на мир
вокруг, сунула его в сумку и позволила мужчине помочь мне подняться на ноги.
Такой резкий подъем заставил меня покачнуться, но он удержал меня на ногах
рукой. Мне не понравилось его прикосновение, и я попыталась отстраниться и пойти
самостоятельно сквозь толпу, но он не дал мне этого сделать:
– Ты останешься со мной, юная Лили.
Он взял меня за руку и положил ее так, словно сопровождал меня на бал, а потом
сдвинулся с места. Люди расступались, как море. И он шел сквозь них, слепо и
величественно, как пророк. Одежда его только усугубляла такое сравнение.
Пока мы шли, я пыталась сфокусировать взгляд. Я понимала, что происходит что-то
неправильно, и я веду себя не так, как должна, но я не могла выбраться из тумана, в
котором оказалась. Его восстановление, клянусь, было чудесным, но он должен был
дважды подумать над тем, хочу ли я становиться верным последователем, ведь это шло
вопреки моим действиям.
Когда мы дошли до тротуара, мы минули трио одноклассниц с раскрытыми ртами,
чьи носы были прижаты к стеклу ресторана.
– Прошу прощения за то, что втянул тебя в это, юная Лили, но это было необходимо,
– сказал он, когда мы ушли достаточно далеко от места происшествия.
– Во что я втянута? – прошипела я, все еще чувствуя себя неудобно и разрываясь
между желанием остаться и сбежать.
Он накрыл мою руку исцеленной своей и вздохнул.
– Объяснять слишком много, и здесь не место для этого.
– И в каком же месте ты собираешься мне все объяснить?
Он сжал губы, скользя взглядом по окрестностям, восторженно задержавшись на
небоскребах.
– Я не знаю, – сказал он, покачав головой.
– И что это за ответ? Как ты смог исцелиться? Что ты там делал?
С разочарованным ворчанием он толкнул меня в тень здания с достаточной силой, чтобы я оказалась напротив него. Мое сердце ускоренно билось, отчасти от страха, отчасти от восторга, такого я еще не ощущала. Моя свободная рука уткнулась в его грудь, кожу покалывало от соприкосновения с ним. Мое тело чувствовало его тепло. Он был
горячим. По-настоящему. Словно у него была лихорадка.
И я начинала чувствовать его лихорадку, что тут же сбило меня. Я не искала опасных
парней, особенно – лысых и в юбках, которые ничего не могут объяснить. Он отличался
от всех парней, которых я когда-либо видела.
Он сжал мои плечи, чтобы удержать на ногах, и пробормотал:
– Слишком много вопросов, юная Лили. Твои мысли сильно перегружены. И это еще
одна неприятность для меня в этом мире, полном хаоса, – он нежно погладил мое плечо. –
Постарайся очистить разум. Я не причиню тебе вреда.
– Так все маньяки говорят, – процедила я, удивляясь своим саркастичным мыслям, сорвавшимся с губ.
– Мне нужно немного отдохнуть, – констатировал факт он и легко отпустил меня, когда я попыталась вырваться. Он шагнул назад, и его тело залило солнечным светом. Он
прислонился спиной к стене и прикрыл глаза, уверенный, что я не сбегу. Я улыбнулась, крепче схватившись за лямку сумки и приготовившись бежать, но тут я поняла, что не
могу двигать ногами.
«Что происходит?» – подумала я. Мне нужно было успокоиться. Когда я перестала
думать о побеге, я смогла делать шаг.
Несколько минут я проверяла способность двигаться. Я могла ходить по кругу,
сидеть на лавочке неподалеку, дойти до мусорного контейнера, но если я уходила
слишком далеко от него, мое тело напрягалось. Казалось, невидимая цепь привязывает
меня к нему.
«Со мной что-то совсем не то!»
Я попыталась позвать кого-то, чтобы объяснить, что я стала узницей, но слова не
получались. Вместо мольбы о помощи, я попросила ручку. Когда я попыталась рассказать
о мужчине проходящему копу, я сказала:
– Хороший день, да, офицер?
Мне нужно было уйти от него.
«Нет. Неправильно. Почему я ухожу от него?» – мое сознание шутило надо мной. И
мне пришлось признать, что придется остаться рядом с ним. Когда я сделала это, дышать
стало легче, мысли стали четче. Сидя на деревянной скамейке, я разглядывала его и
ждала, ежась от мысли о том, какую власть надо мной он имел.
Будь я как все девочки из моей школы, я была бы в слезах, но вместо этого я была
полна вопросов. Так случалось всегда в стрессовых ситуациях. Я спокойно размышляла
над ситуацией, пока не находила верное решение.
«Как парень с такими серьезными ранами смог легко исцелиться? Кто он? Какой
странной силой он управляет мной? Что он хочет от меня?» – я потерла плечо. Мне нужно
было болеутоляющее. Сильнейшая головная боль пронзала меня, отдаваясь в шее. – «И
почему я чувствую себя так, словно меня переехал грузовой поезд? Я даже не знаю его
имени».
После нескольких минут лицезрения его у стены я не смогла успокоиться. Вытащив
блокнот и ручку, я открыла чистый лист и замерла, не зная, с чего начать. Он не замечал, что я смотрю на него, и я могла внимательнее рассмотреть его лицо.
Он был красив, но его красота была… не из этого мира. Даже когда облако накинуло
на него тень, его тело сияло. Не так, как сияют неоновые огни, это было незаметно, пока
не присмотришься, но сияние было вокруг него, словно на него все время светило солнце.
Я опустила голову, чтобы начать рисовать его портрет, но обнаружила, что он
смотрит на меня холодными зелеными глазами.
– Пора идти, Лили, – сообщил он.
– Куда идти? – спросила я.
Расправив широкие плечи, он выпрямился во весь рост и огляделся. Он изучил обе
стороны улицы, расценивая наши возможности.
– Я не знаю. Я никогда не видел такие сооружения раньше, – понурив голову, он
спросил: – Как далеко отсюда до Фив?
– Фивы? – тихо вскрикнула я. – Хм, давай скажем так, что в этой обуви я так далеко
не пройду, – я закрыла руками рот, понимая, что сказала то, что думала. Такие
комментарии не одобряла мама, и я годами отрабатывала привычку сначала подумать, а
потом поговорить.
Я давно поняла, что мои истинные ответы были во многом шутливыми, но такого
поведения родители не позволяли.
Не обратив внимания на мои мысли, он разглядывал мою обувь.
– Ладно, мы найдем другой способ передвижения.
Отойдя от стены, он приблизился ко мне с кошачьей грацией, вытянув руки. Я вжала
голову в плечи, и это действие его задело.
– Стой спокойно, – мягко сказал он, проведя по моей щеке. Его пальцы были
теплыми, словно наполненные солнечным светом, а его прикосновение послало тепло
сквозь мою кожу. Мне казалось, что он оценивает мое тело, но не так, как это делают с
девушками парни.
– Ты ослабела, – наконец, сказал он. – Та ситуация выкачала твои силы. Нам обоим
нужна еда.
– Опять это слово.
Понурив голову, он спросил:
– А какое слово ты хочешь услышать?
– Нет, это тоже меня устраивает, лишь бы меня не было в меню, – сообщила я
неуверенно.
– Я не ем человеческую плоть. Или так делают в твоем городе?
– Оу, нет.
Он заметно просветлел.
– Это хорошо. Иначе я бы голодал.
– Что ж, хотя бы «каннибал» я смогу вычеркнуть. Я уж боялась, что ты порежешь
меня на кусочки и поджаришь на сковороде, – он нахмурился, думая, а потом уголки его
рта дернулись вверх, и он по-настоящему улыбнулся. Он был таким ярким и веселым, что
мне захотелось согреться этим светом. Все выглядело так, словно до этого он был затянут
тучами, сквозь которые пробилось солнце. Мне захотелось видеть его улыбку постоянно.
Я сильно ошибалась в своем суждении о нем. Он не был моделью с обложки,
лунатиком, убийцей, вообще никем из ярлыков, что я пыталась на него навесить. Сила, что расправляла его плечи, не зависела от денег или хорошего внешнего вида, хотя что-то
из этого у него тоже могло быть. Нет, уверенность его строилась не на превосходстве. Она
не была показной.
– Может, позже, – сказал он, подергивая губами. – Скажи, что за урожаи собирают в
этом железном городе? Я не вижу ферм, но едой пахнет отовсюду.
«Урожаи?»
Схватив меня за руки и подняв со скамейки, он спросил:
– Ты поможешь мне найти еду, Лили?
Я подозревала, что спрашивает он совсем не о направлении, в котором
располагались ларьки с фастфудом, но о чем-то другом. Во-первых, он не был местным, он был чужаком в чужой стране. Во-вторых, хотя он чувствовал себя удобно в этом виде, были у него и моменты сомнений, что делали его неуверенным в себе. В-третьих, похоже, я была ему нужна. Это особенно прозвучало громко и чисто.
Может, решение было простым. Впрочем, если я просто куплю ему бургер и покажу, куда ему идти, этот псевдо-гипноз прекратится, мы сможем разойтись, и я доберусь
домой, где буду пытаться осознать произошедшее. Я предполагала, что какая-то странная
сила свела нас вместе, но моя роль ангела-хранителя подходила к концу. Если же нет, то я
не понимала, что происходит.
Я часто обнаруживала, что самые очевидные решения становятся верными. Он хотел
есть, а значит, я накормлю его и попрощаюсь.
– Ладно, – я взглянула улицу на предмет наличия на ней места, где можно поесть. – В
Нью-Йорке ты сможешь найти всего понемножку.
– Твой город называется Нью-Йорк?
– Да, – медленно ответила я, наблюдая за его реакцией. Если он и играет, что не знает
о месте, где находится, то он потрясающий актер.
– Отлично, – сказал он. – Тогда покажи мне всего понемножку.
Я покосилась на его юбку:
– Хм, в таком виде тебя накормят только в вагончике с хот-догами.
Он скривился и возмутился:
– Ты ешь… собак? Это так же плохо, как есть людей!
– Нет! – я тихо хихикала. – Похоже, ты не из города. Хот-доги делают из свинины
или говядины.
– О, понятно. Тогда я буду этот хот…дог.
– Принято, Али Баба.
– Почему ты меня так называешь?
– Мне нужно как-то тебя называть. Ты так и не сказал мне свое имя.
Я заметила тележку с едой на другой стороне улицы и поманила его за собой к
переходу. Он спокойно последовал за мной, и пока мы ждали зеленый свет, сказал:
– Амон. Меня зовут Амон.
– Хорошо, Амон, – он не произносил имя как Аммон. Его версия была более
протяжной – Ах-моун – что доказывало, что он не из этих мест. – Что ж, приятно
познакомиться, Амон из Фив.
– Я не из Фив.
– Нет?
– Я родился в Идж-тави во времена правления Темного.
– Ладно. А в какой вообще стране Идж-тави?
– Ты должна знать, что мои земли зовутся Египтом.
Действительно, почему красивые и интересные парни всегда в конечном итоге быть
пропавшими без вести? Его тело достигло высоты полета, но пилот, видимо, был болен.
– Так я должна называть тебя Фараон Амон или Король Амон? – подшучивала я.
– Я был бы королем, но времена фараонов были после меня.
– Ух-ух, – все становилось проще. Мне начало казаться, что я возвращаю контроль. –
Ну, ладно. Не расстраивайся. Не титулы красят человека. Так ведь?
Амон скрестил руки на груди и взглянул на меня:
– Ты смеешься надо мной.
– Нет, конечно. Я не насмехаюсь над почти-королем-дефис-не-фараоном.
Его выражение лица было смущенным и немного хитрее, чем я ожидала, но он
отвлекся, наблюдая за движением на улице. Он был, похоже, зачарован потоком машин –
гудящим, шумным, визжащим шинами зрелищем. Казалось, он никогда не видел машин.
Но это было невозможно. В целом мире были, наверное, – наверное – только горсть
людей, что не знали ничего о машинах.
Загорелся зеленый свет, Амон ждал, пока движение остановится. Он не двигался, пока я не взяла его за руку.
– Вперед! – подгоняла его я. – Скоро снова переменится цвет, и водителям будет
плевать, что ты на пути.
Пока я представляла очередной инцидент, он двинулся вперед, хватая меня за руку и
прорываясь через пешеходов, чтобы поскорее обраться до безопасной стороны дороги.
– Я не верю тем золотым колесницам, – сообщил он, зло глядя на такси.
– Да уж, но поездки на золотых колесницах очень важны для Манхеттена.
– Ты же говорила, что мы в городе Нью-Йорк, – сказал он, пока я вела его к тележке с
хот-догами.
– Так и есть. Манхеттен – это название острова.
– Остров? – пробормотал он. – Мы точно далеко от Фив.
– Да-да, – я сказала, повысив голос, словно говорила ребенку. Осторожно я похлопала
его по руке, словно он был болен. – Так, идем, купим тебе хот-дог, соберем мой телефон, а
потом позвоним соцслужбам, чтобы подобрали тебя, – я не решила, как надо поступать, но
мне казалось, что я двигаюсь в правильном направлении. Я внезапно почувствовала
усталость. Ему нужно было больше помощи, чем я могла ему дать, и я хотела разобраться
с ситуацией поскорее.
– Зачем мне служба, подбирающая людей. Я могу идти. Ах… ты о носилках. Да, это
будет неплохо.
– Наверное, да, – я улыбнулась ему, смущенная поворотом разговора.
– Чё будете? – продавец хот-догов рявкнул это, оглядывая Амона.
– Два хот-дога и содовых, – ответила я.
Амон, если это было его настоящим именем, стоял сразу позади меня, словно
защищал меня от прохожих. Он с любопытством смотрел на продавца, делавшего мой
заказ. Когда тот закончил, я передала еду Амону, а потом отдала десять долларов
продавцу. Получив сдачу, я отвела Амона на пустую скамейку и положила между нами
сумку, а он начал разворачивать хот-дог.
Амон откусил кусок, и ему, похоже, понравилось, но когда я открыла бутылку с
содовой, произошло действительно интересное. Он набрал полный рот содовой, а
секундой позже его атаковал CO2, содовая полетела повсюду, а его глаза были мокрыми.
Я взяла у продавца пару салфеток и начала оттирать содовую с груди и рук Амона.
Он смотрел на меня со смущением:
– Я могу сам с этим справиться, юная Лили.
Схватив мою руку, он забрал стопку салфеток из моих пальцев, пока я краснела, и
извинился:
– Прости. Я не хотел так делать.
Он имел в виду и содовую, и наш разговор. Я заставила себя отвернуться, пока он
вытирал содовую, потому что мне слишком понравилось смотреть. Но я не хотела
влюбляться в мистера Почти-короля/Не-фараона, а потому задушила интерес на корню.
Когда он оттер грудь, Амон передал бутылку с содовой мне.
– Странный напиток. Здесь нет виноградного сока или воды?
– Жди здесь, – я ушла, а потом вернулась с бутылкой воды. – Вот. А теперь почему
бы тебе не рассказать о том, как ты попал в Нью-Йорк, если ты никогда не видел это
место? – вместо ответа он осушил бутылку.
Подняв пустую бутылку, он воскликнул:
– Эта вода намного вкуснее, чем нежные поцелуи дюжины прекрасных дев.
Я уже не помнила, о чем его спросила. Я выглядела так, словно забыла, как думать, пока смотрела на него, и он помахал рукой, привлекая мое внимание:
– Можно еще, Лили? Мое горло сухое, как песчаная буря в пустыне.
Какое совпадение. У меня в горле тоже пересохло.
– Угу… конечно.
Оставив сумку на скамейке рядом с ним, я взяла немного мелочи и подошла к
продавцу. Когда я обернулась с руками, полными бутылок с водой, я увидела человека в
капюшоне, что схватил мою сумку и побежал. Серьезно? Да что сегодня за день? Меня
точно прокляли!
– Эй! – прокричала я, выронив бутылки, две из которых разбились и вылили
содержимое мне на ноги. Без раздумий я побежала за вором. – Остановите его! – кричала
я, и несколько пешеходов попытались это сделать. Пока я догоняла его, вор внезапно
замер, словно потерял контроль над телом. Он повернулся ко мне лицом, и голос позади
меня сказал:
– Ты вернешь ее вещи.
Я проворчала:
– Не сейчас, Амон. Я могу справиться с этим.
А вору я сказала:
– Верни вещи, и я не позвоню копам.
Вор кивнул, его глаза шарили взглядом по округе, и он отдал мою сумку. После
этого он дернулся, словно резко проснулся, и принялся прорываться сквозь толпу, отчаянно пытаясь сбежать. Коротко взглянув на Амона, я покачала головой в неверии, а
потом расстегнула рюкзак, чтобы проверить содержимое.
Толпа снова собралась вокруг нас, и Амон развлекал народ. Некоторые даже весело
вопили, когда Амон поднял руки, наслаждаясь их реакцией.
Все было на месте, я зло застегнула сумку и перекинула через плечо.
– Невероятно, – пробормотала я себе под нос. – Ну правда. Не-черт возьми-вероятно!
Самый дикий день в жизни!
Я резко развернулась, сильно желая сбежать ото всех. Амон быстро среагировал.
– Куда мы идем, юная Лили?
– Не знаю, куда идешь ты, но я иду домой.
– К себе домой?
– Да.
Он преградил с легкостью мой путь, хотя я почти бежала. Я подняла руку, и такси
тут же подъехало к обочине.
Пока я открывала дверь, Амон тревожно сказал:
– Я не верю золотым колесницам.
Я вздохнула и вылезла обратно.
– Слушай, тебе лучше сейчас вернуться в музей. Это прямо, около шести районов.
Спроси Тони. Он мой друг. Скажи ему, что тебе нужно в Фивы, и они помогут тебе. Он
может дать тебе еще хот-догов за мой счет.
– Я не понимаю, юная лили. Ты хочешь, чтобы я оставил тебя?
– Да. Мне нужно домой, принять ванную и долго-долго спать.
– Тогда я пойду с тобой.
– Нет, ты…
– Эй, вы едете или нет? – потерял терпение водитель.
– Стой на месте! – крикнула ему я, добавляя вопли на водителей в свой репертуар.
Водитель замолчал и наслаждался тем, что окидывал меня мрачными взглядами.
Как и ожидал Амон, я растерялась. Мне и без этого парня было нелегко сегодня.
Пора было сойти с этого безумного поезда. Последняя остановка. Все на выход.
Потирая виски, я объяснила:
– Мне правда жаль, но я просто не могу больше ничего сделать. У меня болит голова.
Меня чуть не ограбили. Я обедала с тремя странными сестрами. Меня било током, и
теперь во рту словно жарили зефир. А тут еще я должна вести Капитана КрейзиТаун по
Нью-Йорку. Ты понимаешь, зачем мне нужно домой?
Амон провел пальцем по моей щеке, как он делал раньше, но намного нежнее, и
кивнул:
– Да. Я понимаю. Тебе нужно отдохнуть.
– С тобой все будет в порядке?
– Я могу не пораниться, юная Лили.
– Хорошо, – вес ответственности за него внезапно взвалился на мои плечи. Я
прикусила губу и позвала его, когда он зашагал прочь. – Стой!
Достав кошелек, я вытащила несколько двадцаток и сунула ему в руку.
– Если проголодаешься или захочешь пить, дашь одну такую человеку с хот-догами.
– Хейкнью, – сказал он, крепче сжимая кулак, сминая деньги. Заметив мой
вопросительный взгляд, он отозвался. – Мои благодарности.
– А. Ладно, спокойной ночи. И удачи.
– И пусть удача будет с тобой, – ответил он.
Сев в такси, я закрыла дверь, сказав водителю ехать до Центрального Парка. Пока он
ждал, чтобы движение ослабло, Амон заглянул в окно, где стекло было опущено, и
склонился ко мне.
– Юная Лили? – спросил он.
– Да?
Он улыбнулся мне свое солнечной улыбкой.
– У тебя сердце сфинкса.
Я уже хотела спросить его, что это значит, но водитель сорвался с места. Амон
смотрел мне вслед, расстояние между нами увеличивалось, и, несмотря на мою решимость
оставить его там, я чувствовала себя неуютно на сидении, глядя, как его поглощает толпа
людей, движущихся как темные джунгли Манхеттена.
Глава четвертая:
Связывающие узы
Когда водитель повернул за угол, а в поле зрения оказался Центральный Парк, я
попросила его отвезти меня к Отелю Гелиос, домой. Когда я была маленькой, мы жили в
пригороде, и родителям приходилось каждый день ездить на поезде в Манхеттен. Но как
только моя мама продвинулась вверх, а папа провернул крупную прибыльную сделку, они
продали наше жилье, дом в пригороде с кучей комнат, которые никто не использовал, и
купили дом еще больше, величественный пентхаус, что стоил раз в десять дороже, и в
котором было еще больше комнат, что не использовали.
Были и преимущества в жизни в Манхеттене, а особенно в жизни в отеле – работа
горничных, обслуживание номеров, швейцар, слуги, а еще бассейн, баня и спортзал. Но
мне все еще было сложно воспринимать это здание домом.
Улицы Нью-Йорка были постоянно полны шума. Звуки дрели и отбойного молотка,
гудение, свист полиции, кряхтение автобусов и вечная шипящая какофония, что никогда
не прекращалась. А еще дома в Нью-Йорке были пронумерованы и часто граничили с
разными столовыми и кафе, а, в моем случае, с обслуживанием номеров и лестничной
площадкой. Вдобавок, родители стремились держать жилище идеальным, как из картинок
журналов, но от этого все выглядело сухим и нежилым. Я никогда не хотела места, где
трава будет зеленее – мне просто хотелось траву. Так что я была немного разочарована.
Для меня дом был тихим местом с двориком, забором и собакой. И не с теми
собаками-неженками, что катаются в сумочках. Настоящему дому нужна была настоящая
собака, как, например, немецкая овчарка или доберман – большая собака, что будет
пускать слюни на хозяина, копать двор и терпеливо ждать у окна возвращения хозяина.
Теперь идеальным местом для собаки была ферма бабушки. Я помнила, как бегала
по высокой траве с разными ее питомцами, как их мокрые носы тыкались в мои ладони, запахи солнца, ветра, дерева и их шерсти, когда я целовала их в макушки и играла с их
ушами. У нее было несколько собак, но уже давно, ее последняя собака, Бильбо, умер
стариком, но она не смогла уже заменить его.
Как только водитель подъехал, Херб, швейцар, подошел к машине и открыл дверь.
– Хороший выдался день, мисс Янг? – вежливо спросил он.
Я позволила ему помочь мне выйти.
– Херб, это был худший день в жизни. Но ты все равно не поверишь, если я расскажу,
– сказала я, пожав его ладонь.
Посмеиваясь, Херь провел меня к золотым дверям отеля.
– Я поверю всему, что вы мне расскажете. Вы не из тех дамочек, которым не хватает
внимания.
Я рассмеялась.
– Ну, драма может и к тебе подкрасться, Херб. Я получила сегодня слишком много
внимания, больше, чем хотелось бы. А результат – убийственная мигрень и острое
желание шоколада. Хорошего вечера.
– И вам, мисс Янг. Надеюсь, вам станет лучше, – он окинул меня озадаченным
