Текст книги "Пробужденный (ЛП) "
Автор книги: Коллин Хоук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
взглядом, прежде чем открыть дверь.
– Я тоже, – ответила я через плечо и вошла в отель.
«И зачем такой яркий свет?» Я прищурилась, чтобы уменьшить боль в глазах, и
прошла через лобби к личным лифтам, где стоял страж Стэн, и поднялась на пятьдесят
второй этаж.
В месте, где я жила, не было ничего скромного. Мои родители занимали целый этаж
и не скромничали с украшениями очень дорогими вещами – коврики были выбраны
известными декораторами, тщательно подобранные картины не только украшали
комнаты, но и показывали клиентам, как много у нас денег, а один только холодильник
был таким большим, что в нем можно было потеряться, и украшен как часть кабинета.
Исключением была только моя ванная. Только там я чувствовала себя уютно, сбросив
обувь и оставив ключи на столе.
Из дорогих покупок родителей я любила только одну вещь – подсвечник Чихули, что
стоял в столовой. Он был в каком-то плане хаотичным, что открывало другую сторону в
моей строгой жизни. Мягкий свет золотистых шаров, ленты с нарисованным
причудливым узором и крученые ракушки были диким, но красивым сочетанием, что
заставляло меня выходить за рамки себя, использовать тепло опыта, чтобы превращать
кучи песка в пустыне эмоций, какой была моя жизнь, в нечто ценное, как стекло Чихули.
Когда я вошла на кухню, то позвала:
– Марселла, ты здесь?
Но в ответ я слышала лишь затихающее эхо собственного голоса в этой пустой
гробнице дома. Выбрав прекрасно охлажденный диетический имбирный эль в
холодильнике, я направилась в свою комнату, свое убежище, что я называла ледяным
дворцом. Когда я вошла, я позволила сумке тяжело упасть на пол и склонилась, чтобы
расстегнуть ремешки сандалий.
Я любила свою комнату. Я украсила ее в кремовых, бежевых и бледно-розовых
цветах. Кровать и прикроватная тумбочка были в цвете желтоватого золота и выполнены в
стиле викторианской Англии. Столбики на каждом углу кровати были изогнуты в
красивые арки, и с них мягкими складками ниспадали шторы.
С одной стороны комнаты было окно во всю стену, которое вело на мою веранду с
прекрасным видом на Центральный Парк. Противоположная стена была выполнена в
геометрических узорах: замерзшие стеклянные круги и прямоугольники разных размеров
были подсвечены сзади приглушенными розовыми огнями.
Отражение в огромном зеркале убедило меня, что перед сном мне очень нужно
принять ванную. Я прошла через комнату, мои ноги тонули в пушистом ковре. Я шла в
ванную, массажируя на ходу шею сзади.
Мои плечи затекли, особенно, левое. Боль в голове усиливалась, а кожа, вдобавок, чуть припухла и зудела. Я пробежала языком по губам и почувствовала медный привкус, словно мои губы кровоточили.
«Наверное, это аллергия или что-то типа того, – подумала я. – Это из-за древней
пыли в музее».
Я проглотила четыре таблетки ибупрофена, а потом смотрела вблизи на свое
отражение с разных углов.
«Ну как так? Странные сестры были правы. Я выгляжу так, словно меня сбила
машина».
Надеясь, что ибупрофен подействует магически быстро, я погрузилась в роскошную
ванную и начала оттирать с себя пыль. Горячая вода с пузырьками открыла мне, как
сильно я устала. Я уснула с головой, обернутой полотенцем. Но спала я не долго, глаза
мой внезапно открылись.
Окна были матовыми, оберегая личное пространство, потому свет и тепло не могли
видеть снаружи. Душ в стиле спа был закрыт стеной гравированного стекла, которое легко
пропускало свет, но не давало четкой картинки человека внутри.
Я не включала свет, потому что мне хотелось насладиться теплом уходящего солнца, редким зрелищем в окружении небоскребов. Было в этом огромное преимущество жизни
в небоскребе в Центральном Парке. Гаснущий свет сыграл со мной злую шутку, и мне
показалось, что в тени кто-то есть.
Посмотрев с минуту на силуэт в тени, я решила, что это проделки облаков, что
отбрасывали странные тени, или проделки длинной тени от зданий. Я снова уложила
голову на полотенце.
«Паранойя уже, да?» – пробормотала себе под нос я.
Я попыталась расслабиться, но теплая вода холодила меня. Тьма высасывала
солнечный свет из комнаты, и мне начало казаться, что я погребена внутри саркофага, которым стала ванная. Запахи благовоний смешивались с медным привкусом крови. Я
слышала тихое всхлипывание и крик. Вскрикнув, я села, подняв волны на воде, и потоки
хлынули через край на мраморный пол.
Я быстро выкарабкалась из ванной и уставилась на нее в ужасе. Дрожа, пока мои
ноги стояли в воде, я убрала с глаз волосы и попыталась успокоиться, медленно дыша.
«Да что со мной такое?»
Я никогда не слышала, что головная боль может вызвать галлюцинации, но, видимо, такое могло произойти. Куда логичнее было то, что у меня был кошмар.
«Может, сахар в крови понизился, – перед походом в музей я только выпила чай. –
«Точно, у меня мало сахара в крови».
Я попыталась представить, что все произошедшее было вызвано голодом, но,
вспомнив события подробнее, пришла к выводу, что происходит что-то странное.
Вынув пробку, я решила поручить уборку нашей домработнице Марселле – такое
было ненормально для меня, и я знала, что она придумает мне секретное наказание позже
– и намотала на голову толстое полотенце, скользнув в пушистый халат, и направилась в
свою комнату, где устроилась за столом.
Сначала я разобралась с кипой бумаг, которые я беспорядочно пихнула в рюкзак, убегая из музея. Разделив их на стопочки и уложив в углу стола, я почувствовала себя
лучше. Было что-то в этих стопочках, листья на которых были отмечены черным
маркером, а дни календаря полностью заполнены, что успокоило меня, вернув контроль
над собой.
Наверное, я была даже больше дочерью своих родителей, чем хотела.
Организованная я, скрупулезная часть меня, хороший солдат, прекрасно вписавшийся в их
жизнь, находила комфорт в таких обычных вещах. Хотя в сердце я всегда хотела немного
хаоса и приключений, но, по правде говоря, я всегда зависела от приказа, разрешения.
Открыв блокнот, я нашла страничку, на которой начинала набросок Амона, и
попыталась дорисовать лицо, но тут же стерла его, понимая, что не могу правильно
изобразить черты его лица.
Почему я была так придирчива, не знаю. Я сдалась и просто обвела контур его
головы.
Я слышала звонок лифта, за которым последовало постукивание высоких каблуков, что означало, что домой вернулась мама. Я потратила на набросок Амона куда больше
времени, чем думала. Моя мама просунула голову в комнату, и до моего носа долетел
цветочный запах ее духов.
– Мать, – сказала я, поднимая голову и отрываясь от блокнота.
Она прошла в комнату и положила ладонь на мое обтянутое халатом плечо.
– Как день прошел? Херб сказал, что ты жаловалась.
Я вздрогнула в ответ и напомнила себе, что Херб просто беспокоился, а Мать тем
временем листала брошюру колледжа, остановившись на менее желаемом. Я почти
слышала укор в ее голосе, когда она просматривала лист:
– Я смотрю, ты размышляла над выбором.
– Да, хотя и не решила ничего пока что.
Сжав мое плечо, что было явно подавляющим жестом, а не успокаивающим, она
сказала:
– Уверена, ты выберешь правильно.
Она расстегнула ожерелье и сняла браслеты, пока ворчала:
– А как твоя встреча насчет школьного проекта?
– Резко оборвалась.
– Я слышала.
Повернувшись в кресле, чтобы видеть ее, я спросила:
– От кого?
– От матери Кэсси. Кэсси беспокоилась о тебе. Она сказала, что ты сбежала со
встречи, чтобы помочь парню на улице?
Будучи мягкой, мама говорила очень успокаивающе, но я чувствовала привкус
горечи ее недовольства и утихомирить ее:
– Все было совсем не так драматично.
– О? – таким был весь ответ. Единственная гласная, содержащая миллионы значений, осторожно прервала разговор. Так делали в старых телевизионных программах, когда
гостей заставляли чувствовать дискомфорт в затянувшейся тишине и терзаться мыслями.
И хотя я сомневалась, что мама знала такие трюки, я клюнула на удочку.
– Она говорила правду, на улице был парень, но она не рассказала о происшествии.
Он был сильно ранен.
– И ты попыталась помочь, – сказала она, вскинув бровь, и это не прозвучало
вопросительно.
– У меня не было выбора, – отметила я, говоря правду, пусть и не всю.
– Разве там не было полиции? Никто не вызвал скорую?
– Не знаю. Он успел уйти раньше.
– Я думала, он был серьезно ранен.
– Он и был. Но смог… уйти, – мой голос сорвался.
Ее острый взгляд замер на моем блокноте, и она придвинула его ближе, скользя по
странице пальцем.
– Это твой загадочный парень?
Я кивнула, закрывая рукой записи о нем внизу страницы и надеясь, что этот жест не
выглядит ненатурально.
– Хмм. Может, мне стоит сделать пару звонков и выяснить, оказали ли ему
медицинскую помощь.
Она собиралась заняться Амоном, и я не могла позволить ей этого. Не то чтобы она
могла ему навредить, но у моей матери были свои принципы насчет людей, которым
нужно было укрытие, которые были не на своем правильном месте.
По ее милости Амон скорее окажется в какой-нибудь организации. А я не была
уверена, что он принадлежал одной из них, но идея упечь его куда-нибудь была неверной.
Нуждаясь в том, чтобы сбить ее с пути, но не навлечь на себя подозрения, я сглотнула и
тихо ответила:
– Уверена, с ним уже все в порядке.
Я продолжала чувствовать панику, пока она изучала мой блокнот. Если она решит
забрать его, мне придется нелегко. Вместо этого она закрыла блокнот и оттолкнула в угол
стола.
– Ты знаешь, как я толерантна насчет твоих хобби, – начала она, – и я надеюсь, что ты
не попадешь в опасную ситуацию, пытаясь нарисовать кого-то… нового? – в ее словах
был и приказ, и предупреждение, и вопрос. Улыбнувшись, я покачала головой, словно
замечание было ошибочным.
Она долго смотрела на меня, вызывая во мне болезненные ощущения и словно читая
что-то в моем сознании, открывая мои секреты, но она закрыла тему и сдержанно
улыбнулась. Часть меня паниковала, что она все же станет искать следы инцидента с
Амоном.
Пока что я могла свободно проходить из мира родителей в свой мир, обустроенный
мной смой. Инцидент с Амоном был самой опасной, но и самой потрясающей, вещью, что
когда-либо случалась со мной, и потому я хотела, чтобы он отыскал свой дом, и он мог
сделать это своими силами, но события этого дня я хотела оставить только себе.
– Похоже, в нашей семье появился маленький гуманист?
Я быстро сменила гримасу на слабую улыбку и понадеялась, что разницы заметно не
было.
– Постарайся перенести встречу, – продолжила она. – Ты знаешь, как это важно для
твоего отца.
– Да. Я знаю. Я позвоню позже этим Странным сестр… девушкам.
Ее глаза сузились. Она уловила в моем голосе сарказм, но решила проигнорировать
его.
– Вот это моя дочь.
Она улыбнулась, потрепав меня за щеку, словно я была призовой лошадкой, а потом
покинула комнату.
Испустив глубокий выдох облегчения, я стояла и потирала затекшую спину,
постанывая. Я чувствовала себя старушкой. Даже хуже, старушкой, которой пришлось
убегать от машины. Иголки боли бегали по моей спине, посылая болезненную гусиную
кожу по всему телу, и меня это заставляло чувствовать себя вывернутым наизнанку
дикобразом – колючим, одурманенным и немного погрызенным
Решив пропустить ужин и лечь пораньше, чтобы убрать ошибку в моей системе, я
забралась в свою кровать с балдахином и устроилась, надеясь на долгий сон. Вместо этого
мне снились странные вещи. Огромные разноцветные жуки ползли по моим рукам, не
сдаваясь, когда я их сбрасывала. Я тонула в темной реке, полной крокодилов. А когда я
подумала, что больше кошмаров не перенесу, я попала в темное место, где невидимое зло
пыталось украсть что-то ценное и идеальное.
* * *
Я резко проснулась на рассвете от свиста воздуха у кровати и уловила движение
дверей. Занавески болтались на ветру, и я могла слышать успокаивающие звуки
транспорта.
«Наверное, я открыла дверь на балкон ночью» – подумала я.
Потянувшись, я нашарила ногами тапочки и прошлепала к двери. Рассветное солнце
отражалось на железных украшениях. Шагнув на балкон, я уловила запах распустившихся
растений в горшочках и посмотрела на парк.
Я потерла голову сокола, что была тут все время существования отеля. Я верила, хоть и не признавала это, что такое действие приносит мне удачу. Такая птица несла
стражу с каждой стороны отела – на юге, востоке, севере и западе. Мой личный сокол
присматривал за Центральным Парком, защищая, как гаргулья, и порой мне казалось, что
он присматривает и за мной.
Розовые лучи солнца добрались до моей кожи, и хотя мое тело еще болело, а голова
пульсировала, я заметила, что часть боли от пребывания на солнце ушла. Я услышала
хлопанье крыльев позади себя и тут же прогнала бы голубей, если бы мне не было так
хорошо на солнце.
Ухватившись за перила, я закрыла глаза, погружаясь в свои ощущения и забывая об
окружающем мире, пока не услышала слишком знакомый голос:
– Солнце придает нам сил, юная Лили. И как я связан с тобой, так и ты связана со
мной.
Глава пятая:
Пир в Новом Королевстве
Резко обернувшись, я прошептала недоверчивым голосом:
– Амон? Что ты тут делаешь? Стой. Нет. Куда важнее: как ты сюда попал? – я
говорила тихо, нервно оглядываясь на открытую дверь в мою комнату. Не хотелось бы, чтобы родители или Марселла проверили меня в такое время, ведь они любили приходить
внезапно, каждый раз выбирая разное время, чтобы проверить, здесь ли я.
– Ты нужна мне, Лили, – просто сказал он.
– Тебе нужно идти домой, – ответила я. – Слушай, я же и в полицию могу позвонить, а они уже найдут кого-то, кто тебя знает? – я повернулась к двери.
– Нет, – его тихий приказ остановил меня, и я почувствовала знакомое тепло, что
заполнило меня как тогда, когда я не могла бросить его на улице. Когда я пришла к
выводу не звонить полиции, я снова смогла владеть собой.
Мои глаза поднялись на него с вопросом, и я почувствовала его эмоции во мне.
– У тебя больше нет дома, да?
– Мой дом давным-давно обратился в пыль.
Я склонила голову и спросила:
– Ты управляешь мной гипнозом?
– Как это?
– Ну, знаешь, властвуешь над моими мыслями, делаешь меня своим Ренфилдом?
Он сосредоточился на моих глазах и вскинул брови, словно отыскал ответ.
– Оу, понимаю, – сказал он. Пройдя за диваном, он хлопнул в ладоши за спиной. –
Мой ответ – не совсем. Я не собирался делать тебя рабом своей воли, юная Лили.
Рассветное солнце ласкало тело Амона, и его кожа слабо сияла. Хотя было страшно
неправильно пересечься с ним в одном здании, но и на том же этаже и в той же комнате, где я жила, я была удивлена тому, что рада видеть его, пусть и такого сумасшедшего
преследователя.
Будь я умнее, я вызвала бы полицию или охрану, но это желание было таким слабым, и я не могла заставить себя чувствовать ничего, кроме облегчения. Амон был рад видеть
меня невредимой.
Конечно, я должна была помнить, что ответом было «не совсем», что означало, что я
как-то связана с ним, как Ренфилд с Дракулой. Может, и многие мысли он вкладывал в
мою голову. Верила ли я ему, или меня заставляли верить? Теперь я не могла опираться на
свои эмоции, чему теперь мне верить?
Я сделала несколько шагов вперед и остановилась, сознание боролось с чувствами.
Солнечный свет окружил Амона, и, клянусь, я видела жар, исходящий от его тела. Холод, сковавший меня в ванной, не отступил полностью, и я бы чувствовала себя лучше в
кровати, но Амон был теплым – как жаркий летний день, проведенный на пляже под
теплым дуновением тропического ветра.
Он уловил мои мысли и улыбнулся, сверкнув зубами на фоне золотистой кожи, и
вытянул руку. Мгновение я думала, достанет ли его тепло до меня, если я коснусь его
руки. Но я тут же сжала зубы, не собираясь поддаваться его манипуляциям, и осталась на
месте.
Скрестив руки на груди, я подавила дрожь и прошипела:
– Ответь мне. Как ты сюда пробрался?
Амон опустил руку и нахмурился:
– Человек, что охраняет золотой ящик, сказал мне.
– Стэн? – я покачала головой. – Нет. Это невозможно.
Он долго смотрел на меня и вздохнул:
– Возможно куда больше, чем ты себе представляешь, Лили.
«Несомненно».
И знакомое ощущение говорило мне убегать. Я попятилась и приблизилась к
открытой двери.
– Чего тебе вообще нужно от меня? Зачем ты меня преследуешь?
– Мы… связаны, Лили.
– Связаны, – сухо повторила я.
– Да. Мое заклинание привязало мое ка к твоему.
– Твое ка? Это что такое?
– Ка – это… – он положил ладонь на голову и отошел, его белая юбка обвивала
мускулистые ноги.
Пока он стоял ко мне спиной, я видела его широкие плечи и сильные руки, которые
были лишь чуть менее привлекательными, чем его широкая грудь и хороший пресс. Я
покачала головой, отвлекаясь. Был ли он самым привлекательным парнем, какого я только
видела, или меня заставляли так думать?
Он резко развернулся и, похоже, не заметил моего взгляда, мои щеки горели. В этот
раз его не беспокоило, привлекает ли он меня. Я нахмурилась, поняв, что мысли были
моими.
– Это как жизненная сила, – продолжил он. – Моя жизненная сила привязана к твоей.
– Я все еще не понимаю. Хочешь сказать, что мы – родственные души?
– Родственники? – в этот раз вспыхнули его щеки. – Нет. Мы связаны не так.
Амон внезапно занервничал и опустил глаза:
– Твои, – он указал на мое тело, – внутренние органы – желудок, легкие, печень, всё, даже сердце – подключены ко мне. Эта связь причиняет тебе боль. Прости, но у меня не
было выхода. Пойми, я не могу жить в этом мире без своих сосудов смерти, поэтому…
Я сжала руку.
– Погоди. Минутку, – сказала я, выделяя каждое слово. – Хочешь сказать, что мои
внутренности ты одолжил, так как не нашел сосуды?
– Да.
– Серьезно?
– Да.
Не было и тени сомнения на его лице.
«Ладно».
Я решила на мгновение допустить это безумие и перевести его слова. Я хотя бы
получила какие-то ответы.
– То есть мне плохо из-за твоего заклинания?
– Верно.
– Тогда… Что ты такое? Органический вампир? – это я хоть понимала, но все равно
не верила.
– Не понимаю «вампира».
– Ну, знаешь. Кровопийца. Ненавидит чеснок. Превращается в летучую мышь.
Красивый демон, избегающий солнца. Что-то типа этого.
– Я не избегаю солнца; солнце укрепляет меня. Я не пью кровь.
– Ух-хух. Значит, ты… – я использовала мамин трюк, ожидая, пока он засомневается, но он просто смотрел на меня. – Ладно, – сказала я с сарказмом. – Тогда сам выбери
правильный ответ. «Я – сумасшедший, загорелый-тренированный наркоман, убийца, ищущий место для хранения органов или разыгравшееся воображение Лили.
Он нахмурился.
– Я в своем уме, Лили. Я не понимаю «загорелый», а забрал жизни только тех плохих
людей.
Я собиралась спросить о плохих людях и их убийстве, когда Амон возник передо
мной. Я снова обнаружила, что не могу двигаться, хотя его приближение вызвало тревогу.
Он мягко положил ладонь на мою щеку и смотрел на меня глазами, что были зеленее
травы в Ирландии.
Внезапно я заметила его особый запах – жидкий янтарь, обволакивающий кашемир и
нотка мирры, согретой солнцем. Мне он нравился. Сильно. И я не хотела этого. Моя щека
горела, когда он убрал ладонь, и я поняла, что не смогу отвернуться от него.
С предельной серьезностью он спросил:
– Разве мое прикосновение не показало тебе, что я реален, а не из твоих снов?
Мое горло вдруг пересохло. Я попыталась сглотнуть и ответить, но вместо этого
заметила его полные губы и только кивнула, понимая, что я все еще не знаю, как ответить.
Его рука скользила по моему лицу к подбородку, и он изучал мое выражение лица, перед тем как сказать:
– Не нужно бояться меня, Лили. Тебе больно из-за меня. Позволь помочь тебе.
Когда он сказал это, я смогла ощутить боль в шее, в легких, урчание в желудке. Я
кивнула, смущенная, но поверившая, хотя половина меня все еще протестовала.
Амон сделал еще шаг ко мне, голая и широкая грудь была так близко, и даже без
прикосновений я чувствовала, как тепло проникает в меня, словно в меня стреляли
солнечными стрелами.
Закрыв глаза, Амон положил руки на мою шею и осторожно обхватил ее. В голове
пронеслась мысль, что он может задушить меня, но он касался меня бережно, как бабочку.
Он начал бормотать, и его руки вспыхнули, как мазь от кашля. Моя кожа дрожала, когда
по телу бежал жар, изгоняя боль и оставляя благословенное онемение.
Когда Амон поднял голову и отстранился на пару шагов, я увидела цену
совершенного. Его золотистая кожа посерела, а яркие глаза теперь были уставшими и
скорее карими, чем зелеными.
Прислонившись к ближайшему выступу, Амон закрыл ладонями лицо, его грудь
быстро поднималась и опускалась, а дыхание было таким, словно он пробежал марафон.
– Что ты наделал? – спросила я, пытаясь осознать произошедшее.
– Вернул немного похищенной энергии. К сожалению, это только на время, юная
Лили.
– Временно?
– Да. Боль вернется, но я разделю ее с тобой, насколько смогу. Поверь, я никогда не
хотел, чтобы ты разделила со мной эту участь.
– Слушай, я не собираюсь следовать за тобой, мудрец. Я просто хочу думать, что это
был сеанс гипнотерапии, и он сработал. Спасибо. Мне стало намного лучше.
После короткого мгновения колебания, я опустилась на диван рядом с ним. Его
эмоции были горькими. Предположив, что он говорит правду, что мы связаны, я
понимала, что то, что я чувствовала, исходило от него. Боль. Слабость. И что-то еще…
что-то скрытое. Я все же поняла, что это – одиночество. Как только я осознала это, его
эмоции исчезли.
– Не надо заглядывать так глубоко, юная Лили, – Амон откинул голову на спинку
дивана и мягко добавил. – Тебе не понравится, что ты найдешь.
Он закрыл глаза, длинные ресницы отбрасывали тень на его скулы. Я прислонила
тыльную сторону ладони к его лбу. Его кожа, что до этого была пышущей жаром, обратилась в лед.
– Ты замерзаешь, – заметила я.
Я прошла в комнату, взяла ватное покрывало и остановила себя, закрыв дверь в
спальню, чтобы родители не смогли войти и проверить меня, и вернулась на веранду.
Укутав в одеяло Амона, я спросила:
– Ты был серьезен, когда говорил, что солнце делает тебя сильнее?
– Да, Лили, – прошептал он.
– Тогда все в порядке. Тебе нужно вернуться на солнце, – я не понимала, что
происходит между нами, но его слабость создала сильно притяжение. Оно было нежным, но прочным. Оно шло от меня маленькими волнами, медленно истощая меня.
– Ты правильно поняла, – сказал Амон, когда я перетащила его на скамейку, залитую
солнцем. – Но я постараюсь использовать как можно меньше твоей энергии.
– Ты можешь читать мои мысли?
– Я понимаю тебя, как и ты понимаешь меня, – объяснил он загадочно. Он устроился
удобнее и пробормотал: – Спасибо, Лили.
Солнце уже помогало ему. Разница была зримой и неопровержимой. Его связь со
мной ослабла, я это чувствовала. Глядя на него еще недолгое время, я сказала:
– Ладно, вот что я думаю. Тебе уже лучше. У тебя словно аллергия на солнце, только
наоборот. У тебя проблемы с тенью, – но разве это было причиной того, что Амон передал
солнечное состояние мне? – Амон? Ты говорил о делении моей энергии.
– Да. Было такое, – ответил он.
– Вчера, когда ты исцелился, ты одолжил мою энергию для этого. Так ведь?
– Отчасти. Ты привязываешь меня к этому миру. Как якорь для корабля. Я смогу
использовать всю свою силу, только когда полностью восстановлюсь. А пока что я в
таком состоянии, и мне приходится соединятся с тобой.
С каждой секундой все становилось более странным.
– Ладно, посмотрим, что я поняла. Твое тело работает как солнечная батарея, а
солнце – твое личное чудесное лекарство, но тебе отчаянно требуется пересадка органов, и на время я – твой кролик-энерджайзер.
Я не понимала, что жестикулирую, пока Амон не взял меня за руки.
– Лили, твои слова сбивают меня. Хотя солнце дает мне силы, ее не достаточно, чтоб
сделать все, что я должен, за отведенное время. Без сосудов, что удерживают остатки
моей сущности, я скоро умру.
– Ты умираешь?
Он кивнул.
– Не прямо сейчас. Я останусь в этом мире, пока не выполню свою цель.
«Оу».
Мои попытки улучшить его состояние пропали бесследно, сокрушенные
серьезностью ситуации. Здравый смысл и Лиллиана-практик взяли верх. Я сжала его руку.
– Конечно. Ты еще слишком молод, чтобы умирать.
Все встало на свои места. Он оставался потерянным, но теперь я знала, что он был
неизлечимо болен.
Все дело было в органах, ведь у него их не хватало, и ему срочно нужна была
операция, чтобы все восстановить.
Попытки задействовать другие способы исцеления объясняли его навязчивую идею с
исцелением и обменом энергией. Кто-то не уследил за ним, и он сбежал в одной юбке, что
могло быть частью одежды в больнице. Это объясняло его босые ноги и отсутствие волос
у такого молодого юноши. Я только не понимала, зачем он пошел в музей, словно это
было его последним желанием.
– Лили?
Он просто позвал меня по имени, но это остановило все мои мысли.
– Да, Амон? – мягко ответила я с извиняющейся улыбкой.
– Я чувствую твои мысли. Хотя мое тело слабое, мое сознание остается ясным. У
меня не так много времени в твоем мире, церемонию нужно завершить, пока у меня есть
на нее силы. Если я смогу пробудить братьев, они помогут мне все закончить, но мне
нужна твоя помощь, чтобы отыскать их.
– Ты хочешь, чтобы я нашла твоих братьев?
– Да.
Меня охватило облегчение.
– Конечно. Сделаю все, что смогу. Они тоже в музее, как и ты?
Он покачал головой.
– Они потеряны, как и я.
Так он хотел воссоединиться с братьями. Что ж, именно с этим я могла справиться.
Оставив его на солнце, я вернулась в комнату и пришла на веранду с стопкой бумаги и
надежным механическим карандашом.
– Окей, начнем с имен.
Он кивнул.
– Одного зовут Астен.
Я записала.
– Он сын Кхалафани.
– Хорошо. Фамилия Кхалафани.
– Нет. Так звали его отца.
– Ладно, ладно. Очень хорошо, Амон, – ярко улыбнулась я. – Какая у него фамилия? –
медленно спросила я.
Глаза Амона сузились, но он ответил:
– Он известен как Астен, но иногда его называют Небесным Магом Космического
Мечтателя.
– Хм… ладно, – я дописала ниже «возможно маг/ проверить Вегас», и спросила его о
втором брате.
– Его зовут Ахмос, он был принцем Уасета.
– Уасет. Это страна?
– Раньше это был великий город.
– Ясно. Дальше, – сказала я, записав «возможно политик».
– Он – Великий Лекарь, Мастер Зверей и Бури.
– Ага, – я продолжала записи. Перечеркнув политика, я написала «ветеринар или
метеоролог». – Когда ты видел их в последний раз?
– Тысячелетие назад.
– Ух-хух, – на мгновение остался только шум от пишущего карандаша.
Закрыв блокнот с хлопком, я сказала:
– Думаю, для начала этого хватит.
Я положила руку на голое плечо Амона и нежно сжала.
– Обещаю, что сделаю все возможное, чтобы отыскать твоих братьев и отвести тебя в
нужное тебе место.
– Благодарю, юная Лили.
– Всегда пожалуйста. А теперь, как насчет подкрепления? – коротко промолчав, я
добавила. – Ты можешь есть твердую пищу?
«Я еще ни разу не кормила тяжело больного хот-догами. Чем я только думала?»
– У тебя есть хот-дог? – спросил он, читая мое сознание.
– Они не очень питательны, вообще нежелательно их есть, но я что-нибудь закажу
для тебя. Что-нибудь легкое для желудка.
– У меня здоровые зубы. Мне не нужно каши. Мое прибытие часто отмечали пиром и
песнями, но ты сможешь спеть для меня в другой раз. Сейчас я голоден, как шакал, и не
могу отвлекаться от пира на всякие развлечения, пусть и хорошие.
– Хорошо. Я не буду петь. А вот пир будет. Просто будь на солнце, пока я не вернусь.
Он кивнул, усталость на его лице была очевидной.
Осторожно прикрыв дверь и зашторив занавески, я схватила халат и направилась к
кухне, остановившись у зеркала. Мои темные волосы спадали на спину спутанными
волнами. Голубые глаза смотрел ярко, а щеки розовели.
Я не выглядела как элегантная, строгая и контролирующая себя девушка, какой
обычно была. Я была восхищенной, дикой, немного взбешенной. Попытавшись
успокоиться и пригладить волосы, я медленно прошла на кухню. Она была пустой.
Родители ушли рано. У Марселлы был выходной. Идеально.
Я позвонила обслуживанию номеров и оставила заказ, после чего вернулась на
веранду.
– Успел впитать солнце? – спросила я.
– Все, что мог.
– Отлично. Идем внутрь.
Он прошел за мной в мою комнату и с интересом смотрел, как я спешно хватаю
черный кружевной бюстгальтер с кресла и бросаю его и одеяло в мятую кучу на кровати.
– Твой завтрак скоро будет, примерно через полчаса. Я схожу в гардеробную отца и
подберу тебе немного одежды. И еще, скажи, ты хочешь принять душ?
– Душ?
– Или лучше ванную?
– О. Да. Я люблю хорошенько отмыться.
– Отлично. Тогда я за вещами, а ванная – здесь.
Амон окинул меня насмешливым взглядом и ушел в ванную комнату. Я оставила его
там, а сама отправилась на поиски одежды.
Спальня и ванная родителей были намного больше моих, а их гардероб был и вовсе
необъятным. Я знала, что у Отца есть несколько старых футболок и джинсов на полке в
шкафу. Я подняла пару кроссовок и носков, майку, толстовку и легкую куртку и
вернулась в комнату родителей, когда поняла, что Амону понадобится и нижнее белье.
Я никогда не мечтала копаться в шкафу с нижним бельем отца, но еще сложнее было
понять, что подойдет Амону. Наконец, я остановилась на обычных боксерах и пошла в
свою ванную.
Когда я вернулось, мне показалось, что в комнату перенесся Ниагарский водопад.
Все краны были открыты на полную мощность. Амон стоял перед умывальником и
разглядывал свое отражение с удовольствием.
– Это ванная, – он смаковал каждое слово, – уникальна.
Я выключила воду в умывальнике.
– Видимо, так. Вот твои вещи. Ты хочешь принять душ или ванную?
– Что такое душ? – спросил он.
Когда я указала на душ в стиле спа с множеством отверстий для распыления и
потоков воды, Амон посмотрел туда, но повернулся к ванной, потянувшись к юбке. Он
начал развязывать узел на поясе.
Я сжала руки, резко развернувшись, и не сдержала вскрика, увидев в зеркале его
попытки раздеться. Быстро закрыв глаза, я сказала:
– О-ой, стой. Погоди, может, я хоть уйду?
– Зачем тебе уходить?
– Эм… Есть такая мелочь под названием скромность?
– Скром…ность?
– Да. Ну знаешь. Не показывать, чем тебя наградили египетские боги. Типа того.
– Не понимаю. А кто будет меня мыть?
Я не успела остановить хохот.
– А сам?
Все еще не открыв глаза, я добралась до умывальника, а оттуда и к двери.
– Амон, я понимаю, что в больнице тебя обслуживали медсестры, но я не готова
сделать это. Ладно?
Я точно слышала, как его юбка упала на пол, а потом хлюпнула вода, когда он сел в
ванную.
– Хорошо, Лили. Храни свою скром…ность.
– Спасибо, – я попятилась так, чтобы видеть только его голову, и открыла глаза.
– Вот, – я подвинула ему халат и кусочек мыла. – Если захочешь струи воды, нажми
кнопку. Слева под твоей рукой.
Восхищение на его лице, когда по телу ударили струи, было бесценным.
– Полотенца висят слева от тебя. Еда будет через двадцать минут, – я закрыла за
