Текст книги "Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939-1941 гг.: люди, события, документы"

Автор книги: Коллектив авторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Спиш и Орава

В отличие от пересмотра границ в районе Тешина, изменения на словацком участке не прошли спокойно. Во время работы смешанной комиссии в Чадце начался многотысячный митинг против перехода этих территорий к Польше. Ситуация была достаточно взрывоопасной и польская делегация вынуждена была покинуть город. Спустя несколько дней в районе Оравского Подзамка автобус с польской делегацией был забросан камнями и палками, два члена делегации были ранены. Благодаря вмешательству чехословацких военных удалось избежать кровопролития, и автобус уехал на территорию Польши. По поводу данного инцидента последовала польская нота протеста, работы по делимитации были приостановлены, а в ночь с 24 на 25 ноября 1938 г. главнокомандующий польской армией отдал приказ частям СОГ «Силезия» занять район Чадцы. В результате 25 ноября в течение всего дня шли полноценные боевые действия с применением артиллерии между частями польской и чехословацкой армий[268]268
  Borák М. Starcia zbrojne polskiego i czecho-slowackiego wojska pod Czacą 25 listopada 1938 roku // Od Zaolzia po Jaworzyn?. Rewindykacje graniczne jesienią 1938 roku. S. 78 – 100. Одновременно приказ выдвинуться к границе в районе Спиша и Оравы получила и так называемая, оперативная группа «Подхале». 27 ноября части группы перешли границу, будучи радостно встреченными местным польским населением в приграничных населенных пунктах. Однако во время дальнейшего продвижения группы также имели место локальные бои с частями чехословацкой армии. Kowalski R. Dzialania grupy operacyjnej "Podhale” na Spiszu, Orawie i w Peninach jesienią 1938 r. // Ibidem. S. 118–135.


[Закрыть]. Вскоре в Закопане был подписан договор, который окончательно оформил новую границу на польско-словацком участке.

Южная Словакия

Накануне прихода венгров территорию покинуло около половины госслужащих, около половины чешских сельскохозяйственных колонистов и значительное количество словаков. Оставшиеся достаточно пассивно и без какого-либо сопротивления отнеслись к смене власти. Многие верили обещаниям чехословацкой стороны, что они сами и их имущество не подвергнется каким-либо противоправным действиям. В ситуации полной неопределенности многие были готовы присягнуть на верность новым властям, а некоторые даже участвовали в торжественных встречах венгерской армии.

На всей территории, отошедшей к Венгрии, отмечались помпезные встречи армии венгерским населением региона. В этот период резко активизировалась деятельность Венгерской объединенной партии. Ее члены активно участвовали в организациях массовых античешских акций протеста на юге Словакии. Затем партийные активисты всех уровней включились в процесс формирования новой администрации, в том числе в репрессии против чиновников чехословацкой администрации. Представители Венгерской объединенной партии непосредственно участвовали в акциях против невенгерского населения, указывали венгерской военной администрации лиц, якобы виновных в преступлениях против венгерского государства, фабриковали обвинения, сводили личные счеты, участвовали в грабежах и издевательствах над невенгерским населением, особенно в колониях. Иногда подобные акции приобретали такой размах, что их прекращала венгерская армия

Составной частью унификации, занятой территории стала ее «зачистка» от потенциально неблагонадежного элемента, что в первую очередь затронуло колонистов, получивших свои земельные наделы в результате аграрной реформы в двадцатые годы. Это осуществлялось различными способами, но чаще путем ареста, физических издевательств и конфискации имущества, а заканчивалось, в лучшем случае, вывозкой на границу со Словакией.

Чехословацкая сторона, осознавая массовый характер деяний, приступила к документированию подобных случаев. Сбор данных проводили, как правило, представители армии, пограничной службы и полиции во время перехода пострадавших через временную демаркационную линию. Один из потерпевших вспоминал, что 10 ноября колонию, где он проживал, заняли венгерские диверсанты, после чего при их полном попустительстве гражданское население начало грабежи. 11 ноября было объявлено, что до 18.00 колонисты чешской и моравской (так в документе – С. С.) национальности должны уехать. До этого времени предлагалось распродать часть имущества. В то же время было подчеркнуто, что тем, кто останется, жизнь гарантирована не будет. «В мой дом пришло 100 гражданских и требовали, чтобы я продал велосипед. Один из гражданских взял велосипед, бросил на пол 3 пенго и хотел уйти Я пытался сопротивляться, но один из террористов направил револьвер мне в грудь и пригрозил выстрелить. 12 ноября я на своей подводе, собрав постель и несколько связок одежды, так как можно было брать с собой только то, что можешь увести, в сопровождении 5 террористов уехал. На моей подводе ехал один гражданский, у которого был приказ, привезти мою подводу и коней обратно». В одной из деревень местные венгры мотыгами, граблями избивали учителя (судя по фамилии, чех либо словак – С. С.), который спасся бегством, при этом присутствовавшие венгерские военные только смеялись. Во время занятия деревни Мостова колонисты были избиты местными венграми при поддержке венгерских военных. Житель города Комарно вспоминал: «После прибытия в город частей венгерской армией, местные венгерские граждане хватали граждан словацкой национальности и избивали их. Я так же был избит. В венгерской полиции, куда я обратился, мне ответили, что если бы я уехал из города, меня бы никто не бил. В военной комендатуре Комарно мне дали подписать какой-то документ, где говорилось о том, что я добровольно покидаю Комарно и уезжаю в ЧСР.».

Не спаслись от венгерского «возмездия» и те, кто участвовал в торжественных встречах венгерской армии. Так, в одной из колоний 8 ноября была установлена триумфальная арка, председатель колонии прочитал приветственную речь. От имени венгерской армии один из офицеров заверил собравшихся в том, что в колонии будет сохранен порядок, и чтобы жители ничего не боялись. 10 ноября снова прибыли венгерские офицеры и группа террористов. Было объявлено о том, что жители должны распродать свое имущество до полуночи, после чего будут выселены. Утром 11 ноября прибыло около 300–400 человек из окрестных венгерских деревень и подразделение венгерской армии. Всем колонистам было приказано выехать до 13 часов 10 минут. В отчете министерства обороны ЧСР за 11 ноября содержалась информация о следующих происшествиях: 9 ноября Ян М. был схвачен венгерским патрулем и отведен к старшему офицеру, где был избит на основании показаний венгерских свидетелей о том, что он несколько дней назад вернулся из чехословацкой армии, где добровольно нес службу на границе с Венгрией… Насилию подвергся также его 11-летний сын. Ян М. был передан венгерским полицейским, которые забрали у него деньги, ударили по лицу металлическим предметом и за ноги выбросили в реку. Когда М. пытался выплыть, один из полицейских начал стрелять из револьвера… 8 ноября вечером гражданскими лицами в присутствии частей венгерской армии была ограблена словацкая колония Швегрово. У жителей отобраны деньги, скот. Имели место случаи насилия над колонистами. 9 ноября грабеж этой колонии продолжился уже с участием венгерских солдат. Несколько дней террор продолжался и в Новых Замках. Венгерская армия заняла населенный пункт 8 ноября около 14.00 и ситуация оставалась спокойной до вечера. После окончания официальных торжеств, возникли «террористические»[269]269
  Пострадавшая часть населения региона, как правило, характеризовала нерегулярные провенгерские вооруженные формирования, состоявшие преимущественно из местных венгров, как террористические или бандитские.


[Закрыть] группы, которые начали погромы и грабеж чешских и словацких магазинов, домов, что вынудило бежать многих жителей. Венгерская полиция не вмешивалась в происходящее, заявляя, что не знает никаких словаков, а чехов и евреев не охраняет. Многие пострадавшие были отвезены в больницу. На следующий день венгерские власти отобрали ключи у всех владельцев магазинов и фактически без их ведома, провели опись и оценку имущества, занизив на порядок его стоимость. Затем магазины были закрыты и наложен запрет на продажу продовольствия. Некоторых торговцев арестовывали. Это длилось до 22 ноября, когда около 100 вызвали в местную полицию и задержали до двух часов ночи. Затем отпустили, приказав собраться в 6.00 и быть готовыми к выезду. 23 ноября под конвоем их всех отвели на вокзал, погрузили в товарные вагоны и вывезли в направлении Чехо-Словакии. Кроме выдворенных чехов, в составе находилось около 450 евреев из Новых Замков. Случай массового выдворения в Новых Замках не был единственным. Так в Кролевском Хлмце до 14 ноября были задержаны около 70 человек, в том числе грудные дети, которые были босые и раздетые, так как аресты производились ночью и не было возможности их должным образом одеть. Арестованные не подвергались избиениям, однако не получали пищи в течение нескольких дней. Дети плакали, но в ответ на просьбы о еде, полицейские отвечали, что это не ресторан. Ночью 14 ноября все арестованные были вывезены автобусом к границе, откуда чехословацкая армия организовала их доставку в Михайловце. В больнице этого населенного пункта уже находилось множество пострадавших, в том числе маленькие дети. Первые группы выдворенных подвергались жестким издевательствам, невзирая на возраст. Многие еле ходили имели многочисленные кровоподтеки.

Массовые аресты производились и с целью захвата заложников, после того как чехословацкая сторона заявила о том, что предпримет ответные меры в отношении венгерского населения на своей территории, если венгерские власти не остановят произвол. В районе Железовец венгерская армия с 17 ноября проводила аресты чехов и словаков в окрестных населенных пунктах. В результате операции в Железовцы было привезено около 300 человек, в том числе беременные женщины и дети. Всех арестованных заперли в зерновом складе, был выставлен конвой из 20 солдат с примкнутыми к винтовкам штыками, напротив дверей установлен пулемет. 19 ноября все задержанные были отпущены домой. Кроме многочисленных случаев насилия, чехословацкой стороной были зафиксированы и несколько убийств. В Гбелицах было без суда расстреляно три человека (по мнению венгерской стороны колонисты были убиты в результате вооруженной перестрелки, когда оказывали сопротивление венгерской армии).

Безусловно, можно ставить под сомнение некоторые сведения, приведенные в чехословацких источниках. Их авторами являлись пострадавшие от действий венгерской стороны жители южной Словакии, часть из которых в межвоенный период в силу разных причин находилась в сравнительно привилегированном положении или воспринималось таковым местными венграми. Вероятно, эти факторы в некоторой степени повлияли на содержание показаний. В то же время их количественный и территориальный охват позволяет говорить о том, что венгерский террор в отношении невенгерского населения региона носил достаточно масштабный характер.

В конце декабря венгерскую военную администрацию сменила гражданская. Начался массовый наплыв чиновников из трианонской части Венгрии. Интересен тот факт, что с самого начала у венгерской элиты существовало недоверие к венграм, ранее проживавшим в границах ЧСР. Опасения основывались на том, что, прожив почти 20 лет в рамках демократического государства и пользуясь обычными для него правами и свободами, им тяжело будет вписаться в авторитарную венгерскую политическую систему. Существовало мнение, что необходимо распустить и венгерские политические организации на этой территории, включив их в состав общевенгерских. В определенной степени эти опасения не были беспочвенны. А. Ярош, один из лидеров чехословацких венгров, заявлял, что необходимо сохранить отличие группы (бывших «чехословацких» венгров – С. С.), которая принесла новый дух и более свободные правила, которые в новой Венгрии надо сохранить и приумножить. Кроме того, при унификации венгерских законов он собирался использовать опыт чехословацкого законодательства в области социального и экономического обеспечения населения. Видимо в Будапеште далеко не во всем разделяли энтузиазм новых соотечественников, поэтому в регион и были направлены уже проверенные кадры. В этот период было восстановлено сообщение с остальной частью Венгрии. Проведена административно-территориальная реформа. В результате всего комплекса действий новых властей к середине декабря 1938 г. количество словаков на данной территории по сравнению с переписью 1930 г. значительно сократилось. Венгрия могла официально заявлять о том, что земли носят этнически венгерский характер, что соответствует переписи 1910 г.

Закарпатье

В декабре 1938 г. Венгрия вновь активизировала дипломатические и военные усилия с целью захвата Закарпатья. Напряженность на границе уже не спадала вплоть до марта 1939 г., когда Чехо-Словакия прекратила свое существование. 23 марта 1939 г. венгерская армия заняла Закарпатье и достаточно глубоко вторглась на территорию Словацкой республики[270]270
  Берлин накануне одобрил действия Будапешта в регионе взамен на доступ к использованию венгерской экономики и транспортных коммуникаций в своих целях, а также получил заверения, что украинские национальные организации не будут преследоваться. Будапешт снова давал понять Варшаве, что заинтересован в расширении польско-венгерской границы.


[Закрыть]. Активную помощь при этом оказало местное венгерское население. Приграничные инциденты продолжались до окончательной стабилизации в середине апреля 1939 г. В Варшаве корректировка границ была воспринята положительно, более того, Будапешту было дано понять, что Польша не будет против венгерской оккупации всей территории Словакии. В тоже время Венгрия действовала по согласованию с Германией, что в свою очередь минимализировало значение увеличения польско-венгерского участка границы.

Северо-восточные воеводства II Речи Посполитой

Переход РККА советско-польской границы стал переломным событиям для развития ситуации в регионе. Это привело к полной дезориентации значительной части местной польской администрации и полиции, которые начали спешную эвакуацию. Были распущены некоторые части Войска Польского. На этом фоне наблюдался всплеск самоорганизации местного населения, прежде всего, части белорусов и евреев. Формы активности были различными, часто переплетались уголовные, политические и бытовые составляющие. В данный, «переходный», период отмечались частые нападения с целью грабежа на государственные склады, имения помещиков, осадников и др. В тоже время шел процесс организации просоветских органов временного управления. Ведущую роль в этом процессе сыграл актив бывшей КПЗБ. Именно члены этой партии стали организаторами групп, начавших устанавливать советскую власть во многих населенных пунктах региона, нападать на части Войска Польского, уничтожать представителей польского государственного аппарата, осадников, торжественно встречать Красную армию и т. д. В различной интерпретации многочисленные факты подобного рода описаны как в советской[271]271
  Еременко А. И. В начале войны. М., 1964. С. 16–18; Сандалов М. //.Пережитое. М… 1961. С. 41. Чуйков В. И. Миссия в Китае. М., 1983. С. 44; Василючек М. В. В семье единой (воссоединение Западной Белоруссии в братской семье народов) Минск, 1977. С. II-13; Арэхва М. С. Барацьба KПЗБ за сацыяльнае i нацыянальнае вызваленне i уз'яднанне Заходняй Беларусі з БССР / В единой семье народов. Материалы республиканской межвузовской конференции, посвященной 30-летию воссоединения белорусского народа в едином советском социалистическом государстве. Ред. Фих Б. М… Мацко А. Н. Минск, 1970. С. 28.


[Закрыть], так и в современной польской исторической литературе[272]272
  Wierzbicki М. Polacy i Bialorusini w zaborze sowieckim.; Wierzbicki M. Polacy i Zydzi w zaborze sowieckim. Stosunki polsko-zydowskie na ziemiach polnocnowschodnich II Rzeczpospolitej. 1939–1941. Warszawa, 2001.


[Закрыть]. В частности, советская власть была установлена еще до прихода Красной армии в местечках Гродно, Озера, Вертилишки, Большая Берестовица, Дубно, Волпа, Индура, Скидель (Гродненский повет), Сопоцкино (Августовский повет), Зельва, Волковыск (Волковыскский повет) Янов Полесский, Городец, Антополь, Дрогичин Полесский, Мотоль (Дрогичинский повет). Кроме того подобного рода события имели место в Жабчицах, Пинске, а также были заняты железнодорожные станции Юхновичи, Молодово, фактически в районе Пинска был установлен контроль над железнодорожной магистралью Брест-Гомель, и автодорогой Брест-Пинск[273]273
  Василючек В. В. В семье единой (Воссоединение Западной Белоруссии в братской семье народов). Минск. 1977. С. 11–13; Мацко А. Н. Борьба трудящихся Западной Белоруссии за социальное и национальное освобождение (материалу в помощь лектору). Минск, 1979. С. 15.


[Закрыть], были заняты Ивацевичи, а также другие более мелкие населенные пункты (деревни, осады, колонии).

В тоже время далеко не вся польская военная и гражданская администрация поддалась панике. Организованный отход по территории Полесского воеводства в западном направлении осуществляли части оперативной группы «Полесье», а также ряд соединений Корпуса охраны пограничья. В направлении литовской границы по территории восточных поветов Белостокского воеводства отходила оперативная группа «Волковыск». С точки зрения этих сохранивших управляемость и организованность структур польского государства различного рода демонстрация просоветских (либо шире – антипольских) настроений было преступлением, которое должно было караться по законам военного времени[274]274
  Подчеркнем, что существенным отличием событий осени 1939 г. на территории Польши от аналогичных событий осенью 1938 г. на территории Чехословакии, было то, что Речь Посполитая уже в течение нескольких недель находилась в состоянии войны, со всеми вытекающими из этого политическими, экономическими и правовыми последствиями для населения.


[Закрыть]. На Полесье командир дивизии «Кобрин» после неоднократных инструкций о решительном уничтожении диверсионных групп издал специальный приказ: «Запрещаю сжигать населенные пункты. В случае вооруженного выступления банд в населенных пунктах, их необходимо очищать и сообщать мне. Уничтожение населенных пунктов могут производить тыловые охранные отряды после моего приказа. Запрещаю самовольные экзекуции. Их производить могут только командиры маршевых групп». Вполне вероятно, что именно излишняя горячность подчиненных, заставила командира упорядочить процесс пацификации.

Гражданское руководство Гродно организовало оборону города от наступавших частей Красной армии, самое активное участие в которой приняли горожане, прежде всего поляки. Согласно их воспоминаниям в течение нескольких дней в городе происходили вооруженные столкновения между защитниками города и просоветски настроенными вооруженными группами, состоявшими в основном из евреев и белорусов. В свою очередь еврейским населением это оценивались как обыкновенный погром: «За день до того, как советские войска вошли в Гродно, рабочие освободили заключенных из местной тюрьмы. В это же время, банда поляков по инициативе судьи Микульского решила восстановить в городе “порядок". Микульский быстро собрал банду, в которую вошли полицейские, члены ОЗОН (Лагерь национального объединения – С. С.), СН[275]275
  Национальной партии – С. С.


[Закрыть], вооруженные винтовками и пистолетами. Банда бродила по городу, убивала, избивала, грабила, беззащитное население. Результатом погрома стали 25 жертв. Эти события привели к тому, что еврейские и белорусские рабочие стекольного завода создали отряд самообороны от банды, а также разоружали группы хулиганов, одетых в униформу польской армии».

При этом можно говорить о том, что наибольший размах вооруженное противостояние части местного непольского населения и оставшихся в регионе организованных структур польского государства, поддержанных частью местных поляков, произошли именно на территориях, по которым происходил отход частей польской армии. Здесь в течение короткого времени наблюдалась эскалация социальной мести, усиливавшаяся взаимными агрессивными действиями враждующих сторон. Взаимная жестокость стала одним из факторов, определявших жизнь людей в эти дни. Согласно польским данным, после занятия Гродно Красной армией было убито около 300 защитников города. Однако, установить насколько массовым было данное явление в действительности практически не возможно, особенно в отношении убийств. Расследования по данным происшествиям новой властью не проводились. Вследствие этого реальные факты обрастали лишними подробностями и слухами, значительно преувеличивая их реальный масштаб. Так, например, польский историк М Вежбицкий в своем исследовании о польско-белорусских отношениях в 1939–1941 гг. на территории бывших северо-восточных воеводств II Речи Посполитой на основании ряда польских источников сделал вывод о том, что наибольший размах уничтожение поляков местным непольским населением приобрело на Полесье[276]276
  Wierzbicki М. Polacy i Bialorusini w zaborze sowieckim… S. 91-105.


[Закрыть]. Основным подтверждением стал рапорт эмиссара польского подполья, который на рубеже 1941/1942 гг. изучал возможность активизации конспиративной работы на территории бывших Брестского, Кобринского, Дрогиченского поветов Полесского воеводства в условиях немецкой оккупации. На основании свидетельств местных поляков, подпольщик в своем отчете указал факты массовых убийств представителей польской армии, полиции, администрации, осадников, помещиков, учителей: «Под местечком Мотоль известно место, где в общей яме свалено более 800 трупов, замученных местными крестьянами поляков. Под местечком Антополь общая могила почти 200 поляков… Под деревней Камень Кобринского повета. поляки указывают место, где закопано более 600 убитых поляков…». В своем следующем исследовании М. Вежбицкий опубликовал другой рапорт польского подполья, датированный практически тем же временем, но территориально, по всей вероятности, только частично совпадающим с предыдущим. В этом отчете говорится о том, что на Полесье «… случаев антипольских выступлений практически не было, не считая немногочисленных убийств на почве сведения личных счетов… или на почве грабежей…». В тоже время советские источники ничего не говорят о массовых убийствах поляков, хотя в них и отмечаются факты классовой мести. Так, по данным Пинского областного управления НКВД из более чем 1 000 военных и гражданских осадников в области до конца 1939 г. было убито крестьянами 4. Пожалуй, самым «кровожадным» упоминанием о событиях первых дней советской власти является информация, приведенная в докладе на первой Брестской областной партийной конференции в апреле 1940 г.:«… В Пружанском уезде в гневе народном было убито несколько десятков офицеров, жандармов и помещиков…». Как видно, разница в оценках достаточно существенная.

В результате продолжительной дискуссии, развернувшейся в Польше после издания книги Я. Т. Гросса «Соседи», в польской историографии были пересмотрены некоторые оценки, связанные с интерпретацией событий 1939–1941 гг… прежде всего, в отношении положения различных национальных групп в этот период. Польский историк К. Ясевич отмечает, что для польской историографии назрела необходимость отхода от травматического и мартирологического описания этого периода. В тоже время, находящиеся в научном обороте и широко цитируемые свидетельства и воспоминания пострадавших от советской власти польских граждан, по своему качеству и количеству никак не могут претендовать на целостное освещение событий. По мнению исследователя, практически полное отсутствие воспоминаний людей, которые не подвергались гонениям со стороны «советов» в этот период, позволяет говорить о своеобразной «черной дыре» в изучении данной проблематики[277]277
  Jasiewicz К. Pierwsi po diable. Elite sowieckie wokupowanej Polsce 1939–1941 (Bialostocczyzna, Nowogrodczyzna, Polesie, Wilenszczyzna). Wydanie I. Warszawa, 2001. S. 50, 51.


[Закрыть].

Формальное руководство занятой территорией осуществлял Военный совет Белорусского фронта. Через военные советы соответствующих частей и соединений РККА ему подчинялись Временные управления городов, которые стали органами, непосредственно осуществлявшим и руководство процессами жизнедеятельности на местах. Достаточно скоро фактическое руководство этими структурами стали осуществлять направленные из восточных областей БССР партийные и советские функционеры. Организованное направление кадров в Западную Белоруссию началось с начала октября 1939 г. Одновременно, пользуясь кратковременным ослаблением пограничного режима, в регион с сопредельной территории БССР хлынула масса желающих улучшить свое материальное положение. Вероятно, масштабный вывоз товаров и материальных ценностей стал одной из причин того, что вскоре «старая» граница снова была герметично закрыта.

Новая администрация в этот период формировалась главным образом за счет присланных из СССР работников. По мере их прибытия, просоветски настроенный актив из местных использовался все реже. Зачастую моральный и профессиональный уровень прибывших работников оказывался низким. Достаточно распространенным явлением были факты пьянства, бытового разложения, воровства и т. д. Начальный период установления советской власти сопровождался ликвидацией институтов и учреждений польского государства, польской государственной символики и атрибутики, заменой государственного языка. Часто это происходило в унизительной для польского населения форме. А реакция на это части белорусского и еврейского населения, бывших граждан II Речи Посполитой, была воспринята поляками как государственная измена. Параллельно поведение многих советских служащих, прибывших из восточных областей, которые не знали местных традиций, обычаев, языков и не стремились их изучать, увеличивало дистанцию между ними и лояльно настроенными к СССР местными жителями. Часть польского населения определяла поведение «восточников» как действия колонизаторов на захваченной территории, которые ни во что не ставят автохтонное население и только варварски его эксплуатируют.

3. Реакция «побежденных» и репрессии «победителей»

Заользье

Чешское население не выказывало никакой радости по поводу смены власти. Как вспоминал один из польских военнослужащих, участник описываемых событий: «…Там, где было большинство польского населения, были улыбки, слезы и цветы… Однако в Петвальде передовые части нашего полка наткнулись на живую баррикаду из чешских женщин, которые вместе с детьми легли на дорогу. Они встали и, плача, отошли только после вмешательства чешских офицеров, которые присутствовали там… После занятия всего Заользья на территории дислокации нашего полка действовали чешские боевые группы, забрасывавшие гранатами все новоорганизованные польские учреждения. Наиболее агрессивными выступления были в Петвальде, где чешское население составляло большинство». В отчете о деятельности польской полиции также сообщается о разгоне двух чешских манифестаций в Рыхвальде.

Уже на рубеже октября и ноября 1938 г. к действиям приступила чешская подпольная организация «Силезское сопротивление». Ее члены рекрутировались преимущественно из беженцев с территорий, занятых Польшей. Организация занималась распространением листовок, диверсионно-террористическими акциями, направленными против польских национальных деятелей, атаками патрулей армии и полиции, провокациями в приграничной полосе. В декабре было зафиксировано около 20 покушений, из которых 12 в той или иной степени были направлены против известных польских деятелей. 8 раз были атакованы функционеры полиции и пограничной охраны. Польская сторона ответила усилением полицейского контингента и активизацией репрессивных акций. В феврале 1939 г. между обеими заинтересованными сторонами была достигнута договоренность о взаимном прекращении диверсионных и репрессивных действий.

Тем не менее, итогом событий осени 1938 г. в Заользье стал массовый исход чешского населения. По некоторым оценкам, добровольно либо принудительно свои дома оставили около 30 000 чехов и 5000 немцев, при общей численности населения региона 230 000 человек.

Южная Словакия

На отошедших к Венгрии территориях был отмечен ряд антивенгерских акций. 27 ноября 1938 г. в Новых Замках прошла крупная демонстрация, на которой местное население высказывало свое недовольство венгерским режимом. Полиция разогнала демонстрацию. Затем на улицах города появились антивенгерские надписи. В Чеклисе около 700 человек во время демонстрации требовали присоединения к Словакии. Полиция так же разогнала антивенгерскую демонстрацию в Шуранах. 30 участников было арестовано. 2 февраля 1938 г. в Пластовицах между молодежью и венгерскими солдатами произошло столкновение из-за исполнения словацких песен и словацкого гимна. При этом один венгерский солдат был тяжело ранен. В столкновении и исполнении словацких песен участвовала и венгерская молодежь, которая таким образом проявляла несогласие с существующим режимом.

По подсчетам некоторых словацких историков, в результате венгерской политики свои дома добровольно либо принудительно в течение периода, длившегося примерно полтора месяца, покинуло около 50 000 словаков, при общей численности населения территорий, отошедших к Венгрии, около 900 000 человек[278]278
  Deák L. Politicke pomery na okupovanom uzemi (2.11. 1938-14 3.1939) // Vedenska arbitraz 2. november 1938. Dokumenty II… S. 11. Автор отмечает, что численность словацкого населения после проведенной венграми переписи в середине декабря 1938 г. по сравнению с переписью 1931 г., сократилась на 50 000 человек, и это не учитывая процент натурального прироста на этих территориях. Однако возможно, что сокращение численности словацкого населения было результатом венгерских манипуляций результатами переписи.


[Закрыть]. По другим данным, численность оставившего регион населения в периоде осени 1938 г. до начала 1941 г. колебалась от 10 до 13 000 человек.

Северо-восточные воеводства II Речи Посполитой

В силу довоенной специфики региона отношение к советской власти на территории западных областей БССР также приобрело этнический оттенок. По всей вероятности, значительная часть польского населения воспринимала себя и воспринималась другими национальными группами как «побежденная», хотя новая власть и старалась подчеркивать свой интернациональный характер. Объективно ломка структур национального польского государства не могла не затронуть национальные чувства местных поляков. В силу этой и ряда других причин антисоветские настроения были наиболее распространены среди польского населения региона (особенно в начальный период установления советской власти). Преимущественно этнически польский характер имело и организованное сопротивление, которое к началу 1940 г по своим масштабам не уступало подполью на территории Генерал-губернаторства, несмотря на то, что располагало при этом значительно меньшими людскими ресурсами.

В итоге большинство арестованных в результате советских репрессивных акций также составляли поляки. Однако в целом репрессии не носили этнического характера. Так, по неполным данным в 1939 г. в западных областях БССР было арестовано поляков – 5256, украинцев – 254, евреев – 661, белорусов – 2422[279]279
  Горланов О. А., Рогинский А. Б. Об арестах в западных областях Белоруссии и Украины в 1939–1941 гг. // Репрессии против поляков и польских граждан. Исторические зборники «Мемориала». Вып. I. M.. 1997. С. 77—113


[Закрыть]. Эта пропорция сохранялась до 22 июня 1941 г. Также этнически разнородным был и национальный состав населения, подвергшегося депортациям в 1939–1941 гг. В этот период во внутренние области СССР были насильно вывезены около 125 000 человек при общем количестве населения региона примерно 5 млн.[280]280
  Ситкевич С. А., Сильванович С. А., Барабаш В. В., Рыбак Н. А. Польское подполье на территории западных областей Беларуси (1939–1954 г.) Гродно, 2004. С. 93.


[Закрыть]. К этому стоит добавить относительно добровольное переселение более 20 000 беженцев из центральных и западных районов Польши, направленных на работу в восточные области БССР, а также несколько тысяч проживавших в регионе немцев и лиц, имевших место постоянного проживания на территории оккупированной Германией, которые выехали в рамках советско-немецких договоренностей.

Выводы

Исследователям еще предстоит ответить на вопрос, насколько глубоко изучался в СССР опыт событий, происходивших на территории бывшей Чехословакии в 1938–1939 гг. и какие выводы были сделаны на основании этого анализа советским руководством. Тем более что само применение принципа «освобождения» в истории известно давно и широко применялось ранее. Однако нельзя не отметить тот факт, что по форме, а во многом и по содержанию, события сентября 1939 г. в бывших восточных воеводствах Польши, зеркально отражают явления, происходившие в 1938 г., на бывших чехословацких территориях, отошедших к Польше и Венгрии.

К примеру, практически идентичным является идеологическое обоснование операций. Все они построены на тезисе освобождения своих угнетаемых братьев от ига коварных оккупантов, подло захвативших исконно «наши» земли в прошлом в самый сложный для существования «нашего» государства период. Во всех случаях присутствует элемент возмездия и мобилизации лояльного «нашего» населения, проживающего на «оккупированной» врагом территории. Польская и венгерская операции четко строились на провокационной основе имитации народных волнений, которые должны были бы стать предлогом для военного вторжения. В свою очередь «польская кампания» РККА сопровождалась действиями просоветских вооруженных формирований из местного населения. При этом, безусловно, нельзя исключать возможности действия советских диверсионных отрядов в польском тылу, хотя документы, подтверждающие это, пока не введены в научный оборот

Схожим являются и такие моменты как, например, встречи «армии– освободительницы», вероятно, чаще массовые, чем торжественные. Мотивы участия в этих акциях были самыми разными: от идейных симпатий к новой власти до страха перед репрессиями с ее стороны. Еще одной характерной чертой периода безвластия становятся грабежи и сопровождавшие их убийства начального периода «оккупации/освобождения». Как правило, пострадавшие заявляют о том, что новые власти всячески этому способствовали, предоставляя местному населению «карт-бланш» на несколько дней для сведения личных счетов. В тоже время имели место случаи, когда именно приход «чужой» армии останавливал беспредел переходного периода.