Текст книги "Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939-1941 гг.: люди, события, документы"

Автор книги: Коллектив авторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

2. Превращение местных жителей в советских граждан. Тоталитарное советское государство идеальным гражданином считало человека, для которого государственные и партийные интересы были превыше личных.

Первое направление подразумевало проведение ряда реформ, призванных в кратчайшие сроки стереть разницу между присоединенными и советскими территориями. Для этого было необходимо избавиться от капиталистического прошлого и перейти на рельсы социалистического хозяйствования. Одним из наиболее быстрых и масштабных мероприятий советской власти в регионе было проведение национализации, в ходе которой было проигнорировано решение Национального собрания ограничиться национализацией только крупной собственности. Национализация обеспечила для советской власти наличие земельных, производственных, жилых и материальных фондов, благодаря которым облегчались задачи проведения дальнейших социально-экономических реформ. На базе бывших помещичьих имений и осад создавались колхозы и совхозы, в национализированных домах размещались советские учреждения и расквартировывались советские служащие. Большие изменения в наращивании экономического потенциала региона не произошли, в основном использовались уже имеющиеся ресурсы. Западная Белоруссия осталась преимущественно аграрным регионом со слабо развитой промышленностью. Немногие крупные предприятия, имевшие ранее выход на европейские рынки сбыта продукции и закупки сырья, были переориентированы на внутренний советский рынок. О недостаточных темпах индустриального развития западных областей Белоруссии косвенно свидетельствует такой факт: хлынувшим сюда потокам беженцев из Польши, значительную часть которых составляли ремесленники и квалифицированные специалисты, предлагалась низкооплачиваемая работа, не требующая квалификации (торфозаготовка и пр.). Развертывание промышленного строительства в регионе задерживали следующие факторы, во-первых, в преддверии войны советское руководство, безусловно, считало нецелесообразным размещение новых предприятий на границе; во-вторых, следовало произвести учет имеющихся сырьевых, хозяйственных и людских ресурсов, чтобы принять адекватные решения о дальнейшем промышленном развитии; в-третьих, изменение соотношения аграрного и промышленного секторов экономики западных областей Белоруссии, принимая во внимание промышленную отсталость края и исторически сложившиеся тут традиции, требовало значительных капиталовложений.

Несмотря на то, что социалистические преобразования в экономике края не были проведены в полном объеме, уже к концу 1939 – началу 1940 гг. в западных областях Белоруссии наблюдались характерные для социалистической экономики «болезни»: разрушение прежней системы повлекло за собой возникновение дефицита товаров, образование «черного рынка», всплеск контрабанды и спекуляции. Переход на новую денежную систему привел к дестабилизации финансовой системы, разорению многих семей, лишению людей накопленных в 1920-1930-е годы средств. Безусловно, часть населения Западной Белоруссии после присоединения к БССР улучшила свое материальное положение, но вряд ли в этом случае можно вести речь о большинстве.

Негативные явления в экономике отчасти компенсировались активными действиями советской власти в социальной сфере. Наибольшими достижениями в этот период стало создание системы бесплатного образования и бесплатного здравоохранения, что способствовало росту популярности советской власти среди населения. Для жителей западных областей Белоруссии, в первую очередь для крестьян, это означало существенное сокращение расходов.

Ряд мероприятий советской власти был рассчитан на то, что население присоединенных территорий в короткие сроки усвоит ценностные ориентиры советского государства и партии Ленина-Сталина и станет частью советского общества. Полем битвы стало массовое сознание. В 1939–1941 гг. была ликвидирована многопартийная система, существовавшая «при Польше», была начата антирелигиозная кампания, всеми способами внедрялась советская идеология (путем проведения собраний, лекций, встреч с избирателями, использования СМИ).

Еще одним способом «оздоровления» общества стало изъятие так называемого «классово чуждого» и «социально-опасного элемента». Арестам подвергались бывшие польские чиновники, полицейские, офицеры, осадники, помещики, крупные торговцы предприниматели и домовладельцы, члены различных политических, общественных и культурных партий и организаций, действовавших во II Речи Посполитой. В конце 1939 – начале 1940 гг. из режимных областей выселялись неблагонадежные, с точки зрения советской власти, лица, а также их семьи. Сначала они переселялись в менее значимые населенные пункты Западной Белоруссии, затем начались депортации – массовое принудительное переселение людей в Архангельскую, Кировскую, Куйбышевскую, Мурманскую, Новосибирскую, Свердловскую, Самарскую области РСФСР, а также в Акмолинскую область Казахстана, Мордовскую и Коми АССР. Всего было проведено 4 депортации. 10–12 февраля 1940 г.; 13–15 апреля 1940 г.; 29 июня 1940 г.; 19–20 июня 1941 г. Не оправдывая репрессии как средство решения стоящих перед государством задач, тем не менее заметим, что в действиях советской власти наблюдалась определенная логика – в преддверии большой войны происходила профилактическая «чистка» пограничной территории, т. е. ликвидация возможной «пятой колонны». Особняком стоит третья депортация, которая коснулась беженцев из западных и центральных областей Польши. Советская власть вынуждена была радикально и достаточно жестко решить вопрос с беженцами, руководствуясь следующими обстоятельствами, вызванными присутствием на границе десятков тысяч «незапланированных» временных жителей:

– сложностью трудоустройства большинства беженцев (особенно по специальности);

– обострением экономической ситуации (увеличение дефицита товаров, рост цен);

– ухудшением криминогенной обстановки (спекуляция, валютные операции, контрабанда, воровство);

– усилением межнациональной напряженности (присутствие большого количества еврейских беженцев провоцировало антисемитские и, как следствие этого, антисоветские настроения);

– активизацией нелегальных переходов через границу и вместе с тем угрозой государственной безопасности (под видом беженцев в СССР могли проникать иностранные разведчики);

– ухудшением санитарно-эпидемиологической обстановки в связи с перенаселенностью городов и местечек (антисанитарные условия проживания, угроза вспышки эпидемий);

– отказом части беженцев проходить регистрацию и получать советские паспорта;

– политической неблагонадежностью еврейских беженцев, которые критически оценивали советскую действительность (это был более сложный контингент для идеологической работы, чем местные жители). Имея связи с международными организациями и родственников за границей, они могли сообщать о недовольстве своим положением в Стране Советов. Кроме того, беженцы несли с собой нежелательную с точки зрения советской власти информацию о нацистской политике в оккупированной Польше (это противоречило союзным отношениям между Германией и СССР).

Безусловно, беженцы воспринимались представителями советской власти на местах и в центре как крайне дестабилизирующий фактор, мешающий советизации. Они были признаны материалом, непригодным для интеграции в советское общество на присоединенных землях, их дальнейшее пребывание здесь, с точки зрения советской власти, было нецелесообразным. Результатом такого решения стали массовые депортации. Действия в отношении беженцев являлись частью масштабной политики генеральной чистки новых приграничных территорий от «чуждого элемента», составлявшего явную или потенциальную угрозу в условиях вполне очевидной предвоенной ситуации[98]98
  Подробнее о проблеме беженцев см.: Розенблат Е. С. Чуждый элемент: еврейские беженцы в Западной Белоруссии глазами советской власти. 1939–1941 гг. // История и культура российского и восточно-европейского еврейства: новые источники, новые подходы. М., 2004. С. 333–361.


[Закрыть].

Большую роль в приведении Западной Белоруссии в соответствие с советскими стандартами сыграли так называемые «восточники» – советские и партийные служащие, направленные сюда на работу. Кадровая политика советской власти заключалась в том, чтобы проверенные и политически благонадежные люди возглавили наиболее важные учреждения и предприятия. Нередко бывало, что благонадежность заменяла работнику компетентность. Чтобы кадровая ситуация была более сбалансированной, важное значение придавалось выдвижению местных кадров в аппарат управления, судебные, силовые органы, торговые, промышленные и финансовые структуры. Этим воспользовалась значительная часть жителей Западной Белоруссии: одни мимикрировали в различные органы, другие вынуждены были изменить профессиональную ориентацию и привычный образ жизни. Наибольшей мобильностью в этом смысле обладало еврейское население, которое успешно адаптировалось к изменившимся социально-политическим и хозяйственным условиям.

В целом, на протяжении сентября 1939 – июня 1941 гг. население Западной Белоруссии было втянуто в политическую жизнь Советского Союза. Жители присоединенных «кресов всходних» стали гражданами советского государства. Они получили избирательные права и участвовали в выборах в высшие законодательные органы – Верховный Совет БССР, Верховный Совет БССР, а также местные советы депутатов. Это создавало у населения западных областей Белоруссии, в большинстве своем практически лишенном в 1930-е годы избирательных прав в Польше, иллюзию причастности к «большой политике» и важности голоса каждого избирателя, несмотря на во многом формальное осуществление избирательных гражданских прав, безальтернативность выборов и невозможность со стороны избирателей влиять на запланированные «сверху» результаты выборов.

Советизация западных белорусских областей на протяжении периода с осени 1939 г. по июнь 1941 г. проходила в достаточно мягкой форме. Советское руководство не пошло на применение тех методов «шоковой терапии» построения социализма в одной отдельно взятой стране, которые были характерны для Советского Союза в 1920-1930-е годы (тотальная коллективизация, форсированная индустриализация, многочисленные показательные процессы над «врагами народа», оголтелая антирелигиозная кампания и пр.). Западные области Белоруссии находились в щадящем режиме, в рассматриваемый период велась только подготовительная работа к следующему полномасштабному этапу советизации, наступлению которого помешало нападение Германии на СССР Осторожность и неторопливость сталинской политики объяснима: население присоединенных территорий должно было сохранять лояльность, его необходимо было постепенно подготовить к восприятию советских реалий, не дать ему качнуться в сторону ностальгирования по прошлому или зависти к судьбе той части Польши, которая оказалась под немецкой оккупацией. Контроль за настроениями жителей западных областей Белоруссии показывал, что в обществе диапазон реакций на проводимые советской властью мероприятия был достаточно широк – от резкого неприятия до полного одобрения.

Реакция населения Западной Белоруссии на советизацию

Основная масса населения Западной Белоруссии проявила лояльность к советской власти, ожидая от нее социальной справедливости и национального равенства. Можно выделить три категории людей, которые связывали с установлением советской власти надежды на улучшение своего положения: 1) находившиеся под влиянием советской пропаганды, которая обещала перемены к лучшему в их социально-экономическом и правовом статусе; 2) симпатизирующие советской системе и находившиеся в оппозиции польской власти (представители левых партий); 3) дискриминируемые при польской власти группы населения – те, кто не смог раньше реализовать свой личностный потенциал и видел перспективы в изменении социально-политических условий[99]99
  Lukas R. The forgotten Holocaust. The Poles under German occupation. 1939–1944. The university press of Kentucky, 1986, P. 127, 128; Siemaszko Z. W sowieckim osaczeniu. 1939–1943. Londyn, 1991. S. 111


[Закрыть]. Многие жители западных областей Белоруссии приняли и поддержали советскую власть по идейным или карьерным соображениям. Особенно привлекательными с точки зрения рядовых граждан бывших «кресов всходних» были такие мероприятия как провозглашение всеобщего равноправия, расправа с носителями властных полномочий при старом режиме и крупными собственниками, переход к бесплатному образованию и здравоохранению, придание белорусскому языку статуса государственного. Но часть изначально просоветски настроенных обывателей в скором времени испытала разочарование. Кроме того, определенные слои населения Западной Белоруссии настороженно и даже враждебно отнеслись к вторжению Красной армии на польские земли и установлению советской власти.

Органы НКВД, созданные на присоединенных территориях, проводили сбор информации об общественных настроениях и отношении к проводимым советской властью преобразованиям. Целенаправленно производились «замеры» среди крестьян, служащих и рабочих различных учреждений и предприятий, беженцев, духовенства, домохозяек и других групп. Врагами советской власти были признаны наиболее активные сторонники польского государства: репрессии, прежде всего, обрушились на осадников, офицеров, полицейских, жандармов, польских чиновников, лесничих, лидеров общественно-политических организаций и партий, крупных частных собственников (владельцев фабрик, заводов, типографий, транспортных средств, обширных земельных владений). Определенные группы a priori были причислены к потенциальным противникам советской власти (бывшие члены различных «контрреволюционных» польских, еврейских и украинских партий, ксендзы, раввины, православные священники, сектанты, зажиточные крестьяне – кулаки и пр.). За ними устанавливалось наблюдение, им грозили аресты и депортации. Но и среди той части общества, которая, по мнению большевиков, просто обязана была безотказно поддерживать советизацию края (рабочие и крестьяне), восприятие многих преобразований было неоднозначным. Благодаря проводимой НКВД работе обнаруживались раздражающие население факторы, выяснялись наиболее болевые точки – причины недовольства жителей присоединенных территорий. Анализ сообщений НКВД позволяет нарисовать общие контуры ситуации в западных областях Белоруссии и определить те особые для каждой категории населения раздражители, которые провоцировали появление антисоветских настроений.

Среди крестьянства отмечались случаи коллективных ходатайств за освобождение из-под ареста односельчан путем составления писем и сбора подписей в защиту арестованных[100]100
  Государственный архив Брестской области (ГАБО). Ф. 222. Оп. 1.Д. 1а. Л. 13, 14.


[Закрыть]. В связи с выселением осадников и лесников возникали слухи о подготовке советской властью массовых депортаций населения, и органы НКВД отмечали, что жители сельской местности начали заготавливать продукты питания и одежду: «Житель дер. Алексеевичи Брошевичской волости Дунькович Степан Иванович распространяет слухи, что из деревни будет вывезено около 70 семейств, в связи с этим крестьяне начали подготовку к отъезду, заготавливая печеный хлеб, одежду, режут скот и не пускают детей в школу. Житель дер. Субботы Брошевичской волости Гаевкий Адам распространяет слухи, что всех безземельных и малоземельных крестьян вывезут в Сибирь и что большинство крестьян подготовилось к выезду, а некоторые из них готовятся бежать за границу»[101]101
  Там же. Ф. 2223 «II». Оп. 1а. Д. 10. Л. 127.


[Закрыть]. Такое явление, как массовый убой скота, было своеобразным ответом крестьян на угрозу создания колхозов. В спецсообщении начальника УНКВД по Пинской области капитана госбезопасности Мурашкина, направленном секретарю Пинского обкома КП(б)Б Минченко, отмечалось, что в Телеханском районе убой скота принял массовый характер и ведет к уменьшению поголовья и уничтожению племенных и стельных коров. В документе приводятся слова жителя деревни Бобровичи Телеханского района Ефима Крота: «Надо резать скот, а то все равно большевики заберут или в колхоз отдашь»[102]102
  Там же. Ф. 7581 «II». Оп. 1.Д. 76. Л. 91.


[Закрыть].

Материалы НКВД по западным областям свидетельствуют о нарастании тревожности среди крестьян. Национализация земли и организация колхозов порождали огромное недоверие к советской власти. Даже предварительные мероприятия советской власти – сбор информации о состоянии крестьянских хозяйств – вызывали негативную реакцию, что проявлялось в суждениях: «Большевики хотят узнать, есть ли зерно, а потом его изъять»[103]103
  Там же. Ф. 7050. Оп. 26. Д. 86. Л 242.


[Закрыть].

Особенно явно население выражало недовольство в ходе проведения выборов в Верховный Совет и местные советы депутатов. Повсеместно фиксировались многочисленные случаи отказа участвовать в голосовании, агитации против выдвинутых кандидатур, распространения записок антисоветского содержания, порчи избирательных бюллетеней, повреждения телефонных линий и т. д. В условиях тотального дефицита товаров первой необходимости, процветания спекуляции и контрабанды ожидать от населения полной поддержки и энтузиазма было трудно. В спецсообщении начальника Высоковского районного отдела НКВД сержанта госбезопасности Макарова на имя секретаря Высоковского РК КП(б)Б Рябцева отмечалось, что крестьянство недопонимает избирательную кампанию: «Житель дер. Гремятичи Ховавко Петр во время проводимого собрания, выступая, говорил, что проводимая выборная кампания – пустое, никому не нужное дело, которым не нужно и заниматься, потому что внеочередной острый вопрос, который необходимо разрешить крестьянам – нехватка обуви и одежды». Вообще многие вопросы, связанные со снабжением, вызывали нарекания со стороны крестьян, обостряя внутренние противоречия в деревне. Например, колхозники колхоза им. Ворошилова (дер. Рудавин Пинского района) возмущались тем, что, подчиняясь уставу и соблюдая трудовую дисциплину, не могут в рабочее время приобретать товары в кооперативе соседней деревни, а единоличники, имея больше свободного времени, и, соответственно, больше возможностей для совершения покупок, насмехаются над ними. «Вот, колхозники, вы будете только работать, как волы, у вас все отберут, а вам ничего не дадут». Значительная часть колхозников делала выводы. «Как есть такой колхоз, то лучше быть единоличником, буду тогда иметь и время свободное и из кооператива все товары».

Проблемы экономического характера волновали и городское население. Представители советской власти признавали, что в западных областях в этой сфере сложилась кризисная ситуация. Согласно решению Политбюро ЦК ВКП(б) от 8 декабря 1939 г. «О переходе на советскую валюту на территории Западной Украины и Западной Белоруссии», с 21 декабря 1939 г. злотые по счетам и вкладам обменивались на рубли по курсу 1:1, но не более 300 злотых[104]104
  Филиппов С. Г. Деятельность органов ВКП(б) в западных областях Украины и Белоруссии в 1939–1941 гг. // Репрессии против поляков и польских граждан. М., 1997. С. 49.


[Закрыть] В результате население было ограблено государством. Сложившаяся в польское время структура снабжения населения промышленными товарами и продуктами питания была разрушена. Появлению товарного голода способствовала скупка советскими офицерами и служащими одежды, обуви, тканей и продовольствия. Частная торговля была практически ликвидирована, а государственная и кооперативная не могли обеспечить потребностей населения. Магазины и лавки не имели в ассортименте самого необходимого. Неудивительно, что органы НКВД фиксировали высказывания, свидетельствующие о разочаровании и обманутых ожиданиях жителей западных областей. «Что за власть, кушать нечего, деньги польские изъяла, видимо от нее хорошей жизни не дождешься»[105]105
  ГАБО. Ф. 7580 «II». Oп. I. Д. 30. Л. 22.


[Закрыть]. «Сейчас один килограмм хлеба стоит один рубль тридцать пять копеек, а скоро стоимость его дойдет до трех рублей килограмм, жизнь с каждым днем становится все хуже и хуже, вот тебе и советский рай…». Люди понимали разницу между массированной советской пропагандой и реальным положением вещей, критически отзывались о «ликвидации эксплуатации трудящихся» и защите их прав. Вот высказывания рядовых рабочих, зафиксированные органами НКВД: «… пришла соввласть и жизнь резко ухудшилась, рабочего всюду притесняют, большевики только хвалятся, что у них всего много, все хорошо, а на деле ничего хорошего нет, рабочего так же эксплуатируют, как и паны»; «социалистические соревнования большевики вводят для того, чтобы рабочие и служащие за одну и ту же плату вырабатывали две нормы, этим самым они постепенно одевают на нас ярмо…»[106]106
  Там же. Л. 85 об. л. 3.


[Закрыть].

Волна недовольства была отмечена органами НКВД в связи с указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г. «О переходе на 8-часовой рабочий день, на 7-дневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений». В первую очередь протесты работать в субботу поступали со стороны религиозных евреев[107]107
  Там же. Д. 26. Л. 218–220.


[Закрыть]. В меньшей степени были распространены негативные высказывания о займах, отсутствии спецодежды, неумелом руководстве предприятиями, низкой заработной плате.

Явное ухудшение условий жизни порождало ностальгические чувства. Прошлое, связанное с польским государством, вспоминалось добрым словом, поскольку сравнение было не в пользу БССР и Советского Союза («…Жизнь в Советском Союзе гораздо хуже, нежели была в Польше, у нас было всего много, всего хватало и было все дешево, а сейчас ничего не стало…»; «… При советской власти жить плохо и ничего нет, даже хлеба и того нет, при польской власти жить было лучше, всего было в изобилии и все было дешево»). Сожаление об утраченной жизни порождало желание вернуть прежние дни. Так появлялась вера и даже убежденность в возвращении старых порядков: «…скоро будет восстановлена Польша». «…Поживем, помучаемся только до весны, весной все установится по-старому». Органы НКВД отмечали и различные домыслы о развитии международных событий, которые должны способствовать возрождению польского государства. В прогнозах о дальнейших перспективах западных областей просматриваются традиционные политические стереотипы польского общества, ориентация на англо-французских союзников: «… Английское и французское правительства сейчас на территории бывшей Польши сбрасывают листовки, призывающие поляков крепко держаться на своих местах и потерпеть, скоро они объявят войну советскому правительству и тогда мы снова свободно вздохнем»; «…Англия дала советскому правительству срок до 15 февраля освободить Западную Украину и Белоруссию…»; «… Советская власть пришла к нам не надолго, ее скоро здесь не будет, иностранные государства Польшу выручат, и восстановится самостоятельное государство». Доходило и до призывов организовывать борьбу, прямых угроз в адрес советской власти: «В Карпатах и Беловежской пуще сейчас концентрируются польские войска, надо идти им на помощь и освободиться от этого хамства…»; «Соввласть долго не просуществует, ей существовать только до весны, весной выступят польские солдаты и ее свергнут…»; «…Вот пришли босяки, обирают Польшу, у себя ничего не имеют, пока потерпим, а потом организуемся и прогоним большевиков. Мы не должны допустить того, чтобы в Польше остались большевики»; «…придет время, когда каждый поляк убьет 10 большевиков…»[108]108
  Там же. Л. 4, 23; Д. 26. Л. 20.


[Закрыть].

Установление советской власти в западных областях Белоруссии спровоцировало возникновение межэтнической напряженности. Закрепление советской модели социализма в области политики, экономики, идеологии объективно приводило к обострению межнациональных отношений, которые в определенной степени отразили раскол в обществе, вызванный переменами. В принципе, деление местного населения на сторонников и противников советской власти было неизбежно; раскол усугубился в ходе советизации, видоизменился и принял форму открытого или чаще всего скрытого межнационального конфликта. Традиционный антисемитизм населения Западной Белоруссии, существовавший в основном на бытовом уровне, на протяжении 1939–1941 годов приобрел политический оттенок, став одной из форм антисоветизма[109]109
  Розенблат Е. С. Евреи в системе межнациональных отношений в западных областях Беларуси. 1939–1941 гг. // Bealoruskie Zeszyty Historyczne. Bialystok, 2000. № 13. S. 102.


[Закрыть].

В короткий отрезок времени с сентября 1939 по июнь 1941 гг. в Западной Белоруссии активизировались те процессы, которые привели к образованию новых межэтнических объединений. Баланс межэтнических отношений, существовавших до 1939 г. в Западной Белоруссии, был нарушен, установилась новая система взаимоотношений этнических групп, отвечающая новым условиям жизни.

Как правило, потенциально конфликтными являются взаимоотношения этнических групп по таким признакам как «коренное – некоренное» население, «большинство – меньшинство», «титульное – нетитульное» население. Для Западной Белоруссии в период советизации основной фронт межэтнического противостояния проходил в другой плоскости. Титульное население – белорусы – являлось достаточно пассивной массой с относительно низким уровнем этнополитического сознания. Белорусское население – буферная этническая группа – являлось промежуточной, ослабляющей столкновения между враждующими этническими группами евреев и поляков прослойкой. В период советизации позиции несамостоятельной и инертной в политическом отношении белорусской группы эволюционировали в направлении от евреев к полякам.

Отношения между этническими группами, в первую очередь между поляками и евреями, начали приобретать конфликтный характер. Обострение отношений объясняется тем, что на территории Западной Белоруссии с установлением советской власти формально сложились условия для формирования «равностатусного контакта» между этническими группами, то есть был ликвидирован этнический приоритет польской группы. Для того, чтобы «равностатусный контакт» стал привычным для всех групп населения, требовалось длительное время, особенно для польской группы. Тем более, что действовала политика двойных стандартов, и поляки чувствовали угрозу своей этнической безопасности как со стороны советского государства, так и со стороны местного населения. Адаптация поляков к этой ситуации была болезненной, реакцией на нее стала гиперболизация этнического сознания, а гиперидентичность всегда повышает уровень интолерантности в межэтнических установках. Снижение этнотолерантности привело к закреплению негативных этностереотипов в отношении еврейского и отчасти белорусского населения.

Разнообразие межэтнических контактов, неоднозначность, неровность, изменчивость характера межэтнических отношений в различных регионах, в городской и сельской местности, в разных сферах жизни позволяет говорить о мозаичности межэтнической ситуации в Западной Белоруссии в 1939–1941 гг. Наблюдались две противоположные стороны межэтнических отношений: взаимное притяжение и взаимное отталкивание. При том, что происходило усиление межэтнической напряженности между евреями и поляками на идеологической почве, а также рост антисемитских настроений, нельзя преувеличивать значение этой тенденции. Межэтнические отношения в этот период не следует полностью сводить только к нарастанию противоречий – значительная часть белорусского, польского, еврейского населения продолжала сохранять добрососедские отношения, основанные на взаимном уважении и поддержке. Определенная межэтническая дисгармония в общественно-политической сфере уравновешивалась общей вынужденной заинтересованностью этнических групп в мирном сосуществовании. Полной изоляции этнических групп в Западной Белоруссии не произошло, сохранялись традиции этнического симбиоза, т е. взаимовыгодного альянса, что наиболее типичным было для сферы жизнеобеспечения. Прагматизм межэтнических отношений являлся своеобразной стратегией выживания в условиях тоталитарного режима.

* * *

Несмотря на кажущуюся окончательность решений Рижского мирного договора 1921 г., советское государство, уступившее Польше часть белорусских и украинских земель под давлением неблагоприятных обстоятельств, не теряло надежды возвратить утраченные территории и ждало подходящих для этого условий. В 1939 г. такой момент настал, и снова, как во времена разделов Речи Посполитой, актуальным стал девиз Екатерины II «отторженное возвратих».

После ввода частей РККА в Западную Белоруссию, что, бесспорно, может быть расценено как нарушение ранее принятых польско-советских соглашений и оккупация польской территории, Советский Союз предоставил возможность населению занятых земель определить их дальнейшую судьбу (заметим, что в 1921 г. польское государство не рискнуло пойти на столь демократичный шаг). Не будем отрицать того, что отчасти проведение Народного собрания в Белостоке было умело срежиссированным спектаклем, депутаты ангажированы, а его решения подготовлены и утверждены Кремлем. Но можно ли представить себе иной вариант развития событий, принимая во внимание, что польского государства уже не существовало, а ближайшие перспективы для западных областей Белоруссии сводились к альтернативе: попасть под немецкую оккупацию или войти в состав СССР? Народное собрание озвучило единственно возможный выбор жителей Западной Белоруссии.

Социалистические преобразования, развернутые в западных областях Белоруссии в 1939–1941 гг., на первый взгляд впечатляют многовекторностью, охватом различных, как магистральных, так и периферийных областей жизнедеятельности. Но, несмотря на масштабы работ по советизации западных областей Белоруссии, они коренным образом не изменили образа жизни большей части населения. Главное, на что были направлены усилия советского руководства – на подготовку арены будущих военных действий (передислокация войск, укрепление оборонительных рубежей, обеспечение безопасности новой границы и прилегающих к ней территорий). Именно военно-стратегические цели обусловили репрессии в отношении политически неблагонадежных групп населения. Остальные мероприятия советской власти на территории Западной Белоруссии были достаточно поверхностны и декоративны (в первую очередь это касается коллективизации).

Тем не менее, советизация западных областей Белоруссии происходила достаточно болезненно, сопровождалась ломкой прежнего и утверждением нового жизненного уклада, внедрением новых норм поведения, быта и морали. Жители западных областей Белоруссии по-разному относились к тем изменениям, которые начались с установлением советской власти. При внешне идиллической картине массовой поддержки советской власти, здесь хватало критически и враждебно настроенных по отношению к ней людей.

Одним из незапланированных советской властью последствий советизации Западной Белоруссии стало реструктурирование системы межэтнических отношений, изменение характера межэтнического взаимодействия. Вчерашняя элита – польская группа – не выдержала своего рода культурный шок, испытываемый даже не столько от падения своего статуса, сколько от роста престижности еврейской группы. Посттравматический синдром польской диаспоры от потери государственности и влияния в обществе привел к нарастанию этномобилизационных процессов в среде поляков и неизбежно способствовал снижению адекватности восприятия остальных этнических групп, распространению ксенофобных реакций. Польско-еврейский межэтнический конфликт того периода был, на наш взгляд, в действительности не настолько глобальным и острым, как это запечатлелось в исторической памяти поляков. События 1939–1941 гг. способствовали увеличению психокультурной этнической дистанции между поляками с одной стороны и евреями и белорусами – с другой стороны, что имеет определенные отзвуки и на современном этапе развития межэтнических и межгосударственных отношений.