Текст книги "Бог лабиринта"

Автор книги: Колин Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Я услышал, как к дому подъехал автомобиль, и подошел к окну. Еще до того, как Найджел Сент-Лиджер вышел из машины, я сразу же узнал его. Я не видел знаменитый телесериал, который прославил его по всему миру и сделал его лицо известным многим людям, но у меня есть его книга о чудаках с очень хорошими фотографиями. Он был ниже ростом, чем я думал, но его походка была прямая и целеустремленная, что говорило о решительности характера.

– Кто вам сказал, что я здесь?

Он быстро взглянул на меня своими пронзительными глазами, как бы говоря, что вопросы тут задает он, затем ответил:

– Естественно, доктор Кернер.

Он достал из кармана пачку сигар, и предложил одну мне. Я отрицательно покачал головой. Он подошел ко мне – я стоял у окна – и внимательно посмотрел мне в глаза. Он сказал:

– Я никогда раньше не читал ваших книг, но теперь постараюсь заполнить этот пробел и прочту их обязательно.

Я промолчал. Он подошел к шахматному столику возле окна и рассеянно передвинул одну из фигур.

– Вы играете в домино, мистер Сорм?

Я промолчал. Я старался высвободить свое сознание от своих мыслей. Сент-Лиджер стоял и молча смотрел на меня, пронзая меня своим прокурорским взглядом. Эсмонд сказал:

– Привет, домино.

Сент-Лиджер вздрогнул от неожиданности и не сумел скрыть своего испуга. Он пришел в себя только после того, как прошелся по комнате и сел на диван. Он сказал:

– Я понял, что вам многое известно, мистер Сорм. Но вы не принадлежите к нашему дому. И Гроссмейстер никогда о вас не слышал.

Сент-Лиджер закурил сигару.

– Разрешите мне выразиться ясней. Я не отрицаю вашего права вступить в наш дом. Ваша квалификация очень высокая. Кстати, где вы живете?

– В Ирландии.

– Ага…

Я подумал, что он сейчас начнет распространяться насчет меня.

– Конечно, – заявил он, – ничего существенного за последние семьдесят лет в Ирландии не происходило. Возможно, мы могли бы там развернуть нашу деятельность.

Он уставился на кончик сигары. У меня возникло ощущение, что он в замешательстве: он толком не знает, как вести себя в подобной ситуации.

– Как вы узнали все это, мистер Сорм?

Эсмонд передал мне инициативу. Я решил говорить правду:

– Американский издатель предложил мне написать книгу об Эсмонде Донелли. В течение последних пяти месяцев я занимаюсь поисками его дневников и рукописей.

– А до этого вы ничего не знали?

– Нет.

– Понимаю.

Казалось, он почувствовал некоторое облегчение. Раздался звонок в дверь, и мы оба вздрогнули. Он спросил:

– Вы кого-нибудь ждете?

– Нет.

– Понятно. Тогда я знаю, кто это. Вы не против?

Но это была Анжела. Она сказала:

– Крис подбросил меня. У него был ужасный скандал с Отто…

Она прошла в комнату и увидела Сент-Лиджера, который встал и вежливо поздоровался с ней. Она явно узнала его. Я представил их друг другу, и они обменялись рукопожатием. Он проявил гораздо больше сердечности к Анжеле, чем ко мне до этого:

– Вы член группы доктора Кернера? Очаровательно! Я полагаю, это вы ввели туда мистера Сорма?

– Вам об этом известно? – удивилась она.

– О, да. Я знаю все.

Анжела посмотрела на меня вопросительно. Я сказал:

– Сэр Найджел Сент-Лиджер является «домино» Английского дома Секты Феникса.

Сэр Сент-Лиджер побледнел. На мгновение мне показалось, что он сейчас потеряет над собой контроль. Анжела сказала:

– Он шутит?

Сэр Сент-Лиджер явно был чрезвычайно расстроен.

– У него действительно очень своеобразное чувство юмора.

Анжела сказала мне:

– Кернер считает, что ты состоишь в Секте Феникса. Что ты там ему наговорил?

Сент-Лиджер резко бросил:

– Извините меня. Я думаю, мы должны прекратить разговоры на эту тему. Это опасно.

– Опасно? – удивилась Анжела.

Сент-Лиджер несколько мгновений смотрел в глаза Анжеле, затем поднялся и подошел к окну. У меня создалось впечатление, что ему гораздо удобнее стоять, чем сидеть. Он выглянул в окно, затем сказал:

– Вы спрашивали меня об убийстве лорда Гленни. Мне немногое известно об этом, но я могу сказать вам одно: намеревались убить не Гленни, аЭсмонда.

Когда он это сказал, я почувствовал внезапное головокружение. Это случилось как раз в тот момент, когда Сент-Лиджер произнес имя Эсмонда Донелли. Я уже говорил, что в течение последней недели часто чувствовал, будто я и Донелли имеем одну и ту же голову. Но до сих пор мы были словно незнакомцы, и его память была мне недоступна. И вот теперь, как будто объектив наконец-то настроился на резкость, в моей голове все прояснилось, мой мозг и мозг Эсмонда соединились и слились в одно целое. Это, конечно, могло случиться и неделю назад, окончательное соединение наших сознаний было неотвратимой необходимостью. Теперь уже у меня не было вопросов. Память Эсмонда переплелась с моей памятью. И теперь, когда Анжела спросила у Сент-Лиджера, как он узнал правду об убийстве Гленни, я сказал:

– Я могу рассказать тебе об этом.

Сент-Лиджер заметил:

– Вы не можете этого знать.

Я проигнорировал его слова и начал говорить:

– Большой ошибкой Гленни было то, что он называл имена. В первоначальной версии романа «Письма с горы» он назвал имя Гроссмейстера Абдалаха Яхьи и упомянул также, что Хендрик ван Грисс был «домино» Голландии. Эсмонд убеждал его сменить имена при опубликовании книги, но все же это вызвало споры среди руководства Секты Феникса. Ван Грисс настаивал на убийстве Эсмонда, но Яхья отказался. В 1791 году ван Грисс отравил Яхью. С этого времени Эсмонд знал, что его могут убить в любой момент. Однажды утром в Париже он проснулся и нашел торчащий в его подушке кинжал. Это был один из излюбленных их трюков – деморализовать свою жертву с помощью страха перед тем, как ее убить. Он применялся ранее наемными убийцами – исмаилитами. Однажды они заставили Саладина оставить в покое и освободить Гроссмейстера, использовав в качестве угрозы кинжал, воткнутый в его подушку. Эсмонд внял предупреждению и уехал в Россию, а потом в Грецию. Когда он вернулся, то обнаружил, что Гленни совершил очередную глупость: он опубликовал свой памфлет, осуждающий Секту Феникса, назвал имя нового Гроссмейстера ван Грисса, что было последней каплей, переполнившей чашу терпения. В распоряжении ван Грисса имелся небольшого роста наемный убийца, проходивший подготовку в Турции, по имени Жак Гревеа – француз по национальности. Ван Грисс дал задание Жаку Гревеа убить Эсмонда. Именно Жак Гревеа убил Хораса Гленни в постели Эсмонда.

– Но почему Гленни оказался в постели Эсмонда?

– Гленни рассказал Эсмонду какую-то глупую историю о том, что якобы привидения посещают его спальню. Эсмонд не верил ни в какие привидения, поэтому согласился спать в постели Гленни в течение двух недель. Гленни чувствовал себя в полной безопасности в спальне Эсмонда, так как эта комната находилась в семидесяти футах от земли и всегда запиралась на ночь. Но он не знал, что недаром у Гревеа была кличка «Муха».

У Сент-Лиджера был вид крайне изумленного человека, он сказал:

– Все это очень похоже на правду, но я сомневаюсь в этом. Никому не известны детали убийства Гленни. Это наиболее оберегаемый секрет секты. Во всем мире есть только один человек, кому известны эти детали.

Анжела с нетерпением ждала, когда же Сент-Лиджер назовет того, кто владел этим секретом, но он хранил молчание. Тогда она спросила:

– Так кто же этот человек?

Я ответил:

– Нынешний Гроссмейстер.

Она сказала:

– В таком случае, Секта Феникса действительно существует? – Она взглянула на Сент-Лиджера, который стоял, повернувшись лицом к окну. – И он не шутит?

Сент-Лиджер сердито повернулся и строго посмотрел на Анжелу:

– Моя дорогая юная леди, мой вам совет – задавать как можно меньше вопросов. Мне чрезвычайно жаль, что вы вернулись домой не вовремя, и мне еще больше жаль, что мистер Сорм оказался таким неблагоразумным и несдержанным человеком.

Меня начал раздражать этот напыщенный актер, его помпезность стала действовать мне на нервы. Я теперь видел его насквозь. Он, конечно, в полной мере обладал основным качеством «домино» – сексуальной одержимостью, что проявлялось в его поведении по отношению к Анжеле: она была для него потенциальной постельной подстилкой, он уже предвкушал удовольствие, воображая ее распростертой под ним и жмуря, как кот, свои масляные глазки. Он был привлекательным мужчиной – и в сексуальном, и в чисто человеческом плане. И он был далеко не дурак. Но он был актером. И в частности, это проявилось в том, как артистично он прошелся по комнате перед тем, как рассказать об убийстве Гленни. Я представлял для него реальную угрозу, этим и объясняется, почему он отнесся ко мне так раздражительно и зло. Я был разочарован, что первый контакт с этой организацией у меня оказался через такого человека, как он.

Я услышал, как к дому подкатил автомобиль.

Сент-Лиджер сказал:

– А теперь, я думаю, мне пора вас покинуть.

Я подошел к окну. У подъезда стояло такси Лондонского аэропорта. Когда он уже направился к двери, я сказал:

– Не думаю, что есть смысл вам уходить. Вы же сами назначили здесь встречу с ним, чтобы он мог увидеться со мной.

Он спокойно ответил:

– Прошу прощения.

Затем повернулся к Анжеле:

– Надеюсь, мы скоро встретимся снова.

Я обогнал его у самой двери. Он шел следом за мной, говоря:

– На самом деле, мистер Сорм, это…

Из такси вылез импозантный мужчина и начал внимательно изучать номера домов. Он был довольно высокого роста, а на его загорелом лице отчетливо проступал шрам. Он встретился со мной взглядом, затем за моей спиной увидел Сент-Лиджера и улыбнулся ему. С неожиданной властностью Сент-Лиджер обратился ко мне:

– Я был бы вам очень признателен, если бы вы обождали меня здесь минутку.

Он прошел мимо меня и спустился по ступенькам. Я не стал провожать его дальше и вернулся в дом. Анжела стояла возле окна.

– Что тут происходит? Что это за человек со шрамом?

– Я думаю, он имеет какое-то отношение к Секте Феникса. Больше, к сожалению, мне ничего не известно.

Из-за оконной занавески я наблюдал, как Сент-Лиджер о чем-то разговаривает с загорелым человеком. Я сказал:

– Его беспокоит, что ты была с нами.

– Ты хочешь, чтобы я ушла?

– Это было бы самым простым решением.

Сент-Лиджер и высокий мужчина направились к дому. Я вышел им навстречу:

– Молодая леди собирается уходить, если хотите, можете войти в дом.

Высокий мужчина уставился на меня непроницаемым загадочным взглядом. Мне показалось, что он смотрит на меня, как на пустое место. Затем Сент-Лиджер представил нас друг другу:

– Это мистер Сорм. Мистер Халиде Нури.

Халиде Нури протянул руку и поздоровался со мной. Его молчание, как я понял, объяснялось обычной восточной церемонностью. Затем Нури сказал:

– По-моему, нет нужды беспокоить вашу подругу, мистер Сент-Лиджер отвезет вас на своем автомобиле ко мне домой.

Я сказал:

– Извините, я на мгновение заскочу в дом.

Я вернулся в дом и сказал Анжеле, что собираюсь поехать с ними. Затем я спросил у нее, слышала ли она когда-нибудь о человеке по имени Халиде Нури. Она испуганно посмотрела на меня.

– Конечно.

– Кто это?

– Один из миллионеров… нефтяных, кажется. Его имя всегда упоминают рядом с именами Онассиса и Поля Джетти. Ты, вероятно, и сам видел в газетах.

Я объяснил, что меня меньше всего интересует мир финансовых воротил.

– Будь с ним осторожен. Этот человек обладает реальной властью.

Я вышел и захлопнул за собой дверь. К дому подкатил серый «даймлер» с шофером и остановился возле крыльца. Шофер распахнул перед нами дверцы машины. Когда мы сели, Нури неодобрительно бросил:

– Слишком заметно.

Сент-Лиджер покраснел:

– Я всегда езжу на этом автомобиле.

Когда мы отъезжали от дома, я заметил силуэт Анжелы за кружевной занавеской в окне. Она, вероятно, думала о том, есть ли сейчас в секте штат убийц.

Никто в машине не проронил ни слова, пока мы не повернули и не поехали по Парк-лейн. Затем Сент-Лиджер сказал:

– Вы очень добры, что нашли время приехать к нам.

Нури признательно кивнул головой. Затем он сказал:

– Я приехал по важному делу. Вы сами меня пригласили. Надеюсь, мой визит будет не напрасным.

В его голосе не было упрека, но Сент-Лиджер снова покраснел. Я уже не ощущал присутствия Эсмонда. Эти события были слишком необычными и интригующими. Они вызвали нервное напряжение, и оно сделало мою личность доминирующей. Я попытался расслабиться и стал думать об Анне Дункельман. Это был утоляющий любопытство сексуальный опыт, который я не осуществил бы без помощи Эсмонда. В его личности были напор и решительность, которых мне иногда недоставало.

Мы остановились перед домом на Брук-стрит. Нури сказал:

– Мы приехали.

Затем он обратился к Сент-Лиджеру:

– Благодарю вас за то, что вы нас сюда доставили.

Значение этих слов было недвусмысленным.

– Мне было приятно… – смущенно пробормотал Сент-Лиджер и открыл нам дверцы. Я вышел из машины, яркое солнце ослепило мне глаза, когда я смотрел на веселые летние наряды женщин, гуляющих на Гросвенор-Сквер, я внезапно почувствовал всю несуразность и ирреальность того, что случилось со мной.

Не успели мы подойти к парадной двери, как она распахнулась перед нами. Я ожидал увидеть перед собой какого-нибудь экзотического восточного слугу, но нас встречал обычный английский дворецкий. В отсутствие Сент-Лиджера Нури казался более непринужденным и обаятельным. Он сказал:

– Я живу не здесь. Но я содержу этот дом, когда бываю в Лондоне. Это очень удобно.

Это был типичный дом богатого человека – комфортабельный, со вкусом обставленный. Только балюстрада на лестнице напоминала о Востоке, она была настоящим произведением искусства, возможно, взятая из гарема какого-нибудь восточного деспота. Мы поднялись по лестнице, прошли через гостиную – с большим роялем и картинами Матисса на стенах – в библиотеку. Он жестом пригласил меня сесть в глубокое кресло.

– Не хотите ли выпить? Чай или кофе, что вы предпочитаете? Я все время пью кофе. – Он нажал на кнопку звонка.

Теперь у меня появилась возможность рассмотреть Нури поближе. Мне казалось, что я его уже где-то видел, возможно, на фотографиях, опубликованных в газетах. Он был выше восьми футов ростом, а его мужественное лицо и прямая осанка напоминали воина. Он носил легкий двубортный костюм. Его лицо со шрамом было отмечено какой-то холодной красотой, обаянием хищного животного. Движения у него были короткие, расчетливые, выглядел он несколько женоподобным и изнеженным.

Он сел в кресло напротив меня и предложил сигарету. Я отказался. Он закурил золотисто-черную русскую сигарету, предварительно постучав ею по пачке.

– Я специально приехал из Парижа, чтобы встретиться с вами, мистер Сорм. Если то, что рассказал мне о вас Сент-Лиджер, окажется правдой, у нас есть многое, что нам с вами следует обсудить. Итак, вы знаете, кто я?

– Да. Вы – теперешний Гроссмейстер.

– Конечно же, вы сами догадались об этом.

– Это просто логический вывод. Вы не «домино», в противном случае Сент-Лиджер не нервничал бы так при вас.

Он рассмеялся, обнажив прекрасные белые зубы.

– Этот человек – дурак. Он не должен был бы занимать должность «домино».

– Так почему же он ее занимает? Вы же обладаете властью, чтобы убрать его с этой должности.

– Увы, нет у меня такой власти. Наша организация стала более демократичная, чем в дни Эсмонда Донелли.

Вошел дворецкий, толкая перед собой столик на колесиках, и немедленно удалился. Разлив по чашечкам кофе, Нури сказал:

– Мы не должны напрасно тратить время, мистер Сорм. Нам многое нужно успеть обсудить с вами, и я должен вернуться в Париж сегодня вечером. Многое в вас меня озадачивает. Кажется, вы имеете доступ к большому количеству информации. Это означает, что кто-то из членов нашей организации невоздержан на язык, или вы обнаружили документы, о существовании которых нам ничего не известно. – Я промолчал. Он продолжал говорить: – До тех пор, пока вы не завладели нашими тайнами, вы нас не интересовали. Но теперь я обнаружил, что вы необыкновенно одаренный человек, какое-то чудо. Наш друг Кернер сказал мне, что за последние два года вы проделали огромную и кропотливую работу, которая во многом близка нам. Я полагаю, что он не преувеличивает ваших заслуг? – Я по-прежнему хранил молчание. – Я принимаю ваше молчание, как знак согласия с тем, что он не преувеличивает того, что вы сделали. – Он поставил передо мной маленькую чашечку кофе по-турецки. – Кто вы? Откуда вы? Как вам удалось узнать так много о нас?

– Меня зовут Джерард Сорм. Я писатель. А как мне удалось узнать так много о Секте Феникса, я просто не смогу вам объяснить.

Нури предложил мне к кофе тарелочку с маленьким круглым печеньем. Оно было приправлено корицей, и пришлось мне по вкусу.

– Это очень странное заявление. Вы не возражаете, если я подвергну вас небольшому испытанию?

Я не понял, что он имеет в виду, но ответил, что ничего не имею против. Он протянул руку и нажал на кнопку. В течение следующих нескольких минут никто из нас не произнес ни слова. Как ни странно, мне было даже приятно сидеть и молчать в его обществе – было что-то такое в личности Нури, что делало это продолжительное молчание совершенно нормальным и легко переносимым. Потом медленно и беззвучно открылась дверь, и в комнату вошел человек. Я должен был очень внимательно присмотреться, чтобы разглядеть в этой странной фигуре мужчину. У него были длинные волосы цвета пакли, а лицо выглядело настолько бледным, как будто кто-то выжал из его тела всю кровь до последней капли, сделав вены плоскими и невидимыми. Его глаза казались абсолютно бесцветными. Хотя он носил арабское платье – грязновато-желтый короткий плащ – он несомненно был европейцем. Нури не обращал на него никакого внимания. Вошедший сел на низкий табурет на равном расстоянии между нами. Я заметил, что пальцы на его ногах очень длинные и узловатые, как в фильме ужасов, а ногти желтые, шероховатые и искривленные.

Нури представил его:

– Это Борис Кан.

Человек выглядел совершенно отрешенным от мира сего, он сидел, устремив взгляд куда-то в пространство впереди себя.

– Он зарабатывал себе на жизнь, выступая на театральных подмостках в качестве фокусника и гипнотизера – он, в частности, обладал способностью читать мысли других людей. Потом он до такой степени развил свой уникальный дар, что это его напугало, и он пристрастился к героину. Я нашел его однажды ночью в сточной канаве, где он полз без сознания, с перебитой шеей: он вывалился из окна третьего этажа. Теперь он сопровождает меня в поездках, когда мне предстоит решать какие-то очень важные дела. Он совершенно безумен, но он знает, когда люди говорят правду.

Нури взял еще одну сигарету из пачки, закурил ее и спросил:

– Сент-Лиджер сказал вам, что я – Гроссмейстер?

– Нет.

– Сомневаюсь. Но я хочу быть уверен, что выговорите правду.

Я смотрел на Бориса с любопытством. Он пожирал голодными глазами лежащее у меня на коленях печенье.

– Как он указывает на то, что кто-то говорит неправду?

– Это очень легко продемонстрировать.

Он махнул рукой в сторону окна, щелкнув пальцами, и снова нажал на кнопку. Борис, согнувшись в три погибели, как испуганный пес, быстро поспешил к окну и скользнул за тяжелую бархатную портьеру. Нури нажал другую кнопку на столе. Через полминуты в коридоре послышался легкий звук шагов. Дверь открылась, и в комнату впорхнула девушка. Она приостановилась на мгновенье в дверном проеме, посмотрела на меня странным настороженным взглядом, затем подбежала к Нури, обвила его шею руками, приговаривая какие-то нежные слова и издавая воркующие звуки. На ней были надеты длинные арабские шаровары и блузка – такие прозрачные, что сквозь них просвечивало все ее тело. На вид ей было около шестнадцати лет. С хорошо развитой, гибкой фигуркой и с черными, как смоль, волосами, она выглядела настоящей восточной красавицей. Она покрывала лицо Нури бесчисленными поцелуями, как маленькая девочка целует своего любимого дядю, с которым долго не виделась. Он снисходительно самодовольно улыбался, наслаждаясь несколько секунд ее поцелуями. Затем он обратился ко мне:

– Это Кристи, дочь хозяина этого дома. – Он усадил ее к себе на колени. – Ну, и как же поживает моя девочка?

Его рука скользнула ей под шаровары. Она послушно раскрыла свои бедра.

– Ты хорошо себя вела в мое отсутствие? Девочка с готовностью утвердительно закивала головкой, лицо у нее было пустым, как у куклы. Меня удивило, что Нури привлекают безмозглые люди.

– У тебя были какие-нибудь любовники с тех пор, как я был здесь в последний раз?

Она выглядела воплощенной невинностью, энергично качая головкой, подтверждая свою добродетель и чистоту. Из-за портьеры раздались странные звуки, похожие на «чак-чак-чак…», как будто кашляло какое-то диковинное животное. Девочка подбежала к окну, резко отдернула портьеру в сторону и схватила Бориса за волосы. Она визжала:

– Лжец! Лжец! Лжец! …

Борис неподвижно лежал на полу, уткнувшись лицом в ковер, с приподнятыми вверх ягодицами. Когда она сняла с ноги туфельку и начала пинать его изо всех сил босой ногой в ребра, он даже не шевельнулся. Она снова подбежала к Нури, обняла его и начала покрывать его лицо поцелуями.

– Твоя девочка говорит правду. Это он лжет!

Нури нежно погладил ее по спине, как бы успокаивая ее.

– Сколько?

– Ни одного.

На ее лицо вновь вернулась маска невинности и чистоты, она отрицательно покачала головой. Странные кашляющие звуки снова раздались из горла Бориса. Она готова была опять ринуться на него и разорвать в клочья, но Нури спокойно придержал ее за руку и повторил вопрос:

– Сколько?

Она состроила недовольную гримаску:

– Три.

Из горла Бориса раздались все те же кашляющие звуки. Она завизжала на Бориса:

– Я тебя убью!

Нури снисходительно и добродушно кивнул головой и сказал:

– Моя девочка – распущенная нимфоманочка, правда?

– Нет, – ответила она, глядя ему прямо в глаза.

– Девочка заслуживает порки, правда?

– Нет, – она уже умоляла его. – Он – лжец.

– Сколько?

Она бросила сердитый взгляд на Бориса:

– Семь.

На этот раз Борис не издал ни звука. Нури спросил:

– Мужчин?

– Мужчин.

– Семь шлепков.

Она покорно встала, спустила до колен шаровары и трусики и безропотно улеглась поперек его колен. Он нагнулся, нащупал под креслом ее кожаную комнатную туфельку, поднял ее и со всего размаху звонко шлепнул подошвой туфельки по ее круглой розоватой попочке. Она притворно взвыла. Завывание ее стало громче и искренней по мере того, как увеличивалась сила ударов. После шестого шлепка она соскочила с его колен. Он укоризненно покачал головой и напомнил:

– Еще один.

Она пригнулась, выставив перед ним свою попку, и Нури отвесил ей седьмой шлепок. Потом он сказал строгим голосом:

– А теперь марш отсюда!

Когда она убежала, Нури спросил:

– Итак, мистер Сорм, вы утверждаете, что ничего не знаете о Секте Феникса?

– Я этого не говорил. Я знаю меньше, чем вы думаете.

– Я не понимаю, что вы имеете в виду. Правда это или нет?

Он повернул голову в сторону Бориса. Я также бросил взгляд на Бориса, который уже сидел, скрестив ноги, на ковре между нами. Борис выглядел озадаченным.

Нури внимательно и долго смотрел на Бориса, наконец спросил:

– Что он имеет в виду, Борис?

Борис вытаращил на него свои бесцветные глаза, как будто старался избежать этого вопроса, притворяясь, что он его не понимает. Но когда тяжелый взгляд Нури остановился на нем, он произнес низким заикающимся голосом:

– Он… он… он… имеет в виду, что он… б-больше, ч-ч-чем один ч-ч-человек.

Нури спросил:

– Именно это вы имели в виду, мистер Сорм?

Я ответил:

– Боюсь, что было бы бессмысленно пытаться объяснить вам все это. Вы бы усомнились, нормальный ли я человек, не больна ли у меня психика.

Нури посмотрел на Бориса и спросил, будто ударил хлыстом:

– Что он имеет в виду?

Борис вздрогнул всем телом и ответил слабым голосом:

– Он – н-н-некто п-п-по имени Эсмонд.

Нури как будто хлестнул по мне бешеным взглядом. Я увидел, каким угрожающим может быть выражение его лица.

– Вы не Джерард Сорм?

– Я – Джерард Сорм.

– В таком случае, кто такой Эсмонд?

– Вы знаете его. Это Эсмонд Донелли.

Он недоуменно уставился на меня растерянным взглядом, как бы сомневаясь, правильно ли он меня понял. Затем, к моему удивлению, кровь схлынула с его лица, и его взгляд стал неподвижным. Он беспомощно произнес:

– Это невозможно, – но голос у него внезапно стал хриплым.

И тогда моими глазами на него посмотрел Эсмонд, впившись в Нури пронзительным взглядом. Лицо у Нури переменилось. Хотел бы я увидеть в зеркале то, что было сейчас перед глазами Нури. Что бы там ни было, но это убедило его. Ему понадобилось еще несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Губы у него побелели, и красный шрам резче обозначился у него на лице. Он сказал:

– Вы правы. Вы действительно постигли способ, как можно возвратиться с того света обратно на землю.

Эсмонд только кивнул. Борис уставился на Нури растерянным взглядом, как испуганное животное, которое не может понять, что происходит с его хозяином. Нури встал и подошел к буфету. Он взял графин, но у него задрожали руки, когда он наполнял до краев бокал какой-то прозрачной и чистой, как арак, жидкостью. Затем залпом осушил содержимое бокала. Глаза у него помутнели, и на мгновение перехватило дыхание. Он вытер с лица пот, затем прошел к креслу и обессиленно опустился в него. Он посмотрел на Эсмонда, как бы надеясь, что все это было ошибкой. Затем сказал:

– Извините меня. Вы же не думали, что я восприму все это легко.

Он откинулся в кресле и закрыл глаза. Я был озадачен тем, как быстро Нури убедился, что перед ним действительно Эсмонд. Донелли ждал. Наступило его время. Нури выпрямился в кресле и жестом приказал Борису удалиться. Борис поспешил убраться за дверь. Нури сказал:

– Что вы от меня хотите? Чтобы я покинул пост Гроссмейстера?

Эсмонд миролюбиво сказал:

– Нет, этого я от вас не требую. Я не смог бы стать Гроссмейстером, если бы даже и захотел. У мистера Сорма есть свои дела и я не могу злоупотреблять его гостеприимством. Но нужно вернуться к соглашению 1830 года.

Нури снова подошел к буфету и налил себе еще одну порцию прозрачного напитка, даже не извинившись. Он сказал:

– Не представляю себе, как это можно сделать. Это означало бы нарушить клятву.

– Это единственный выход, поверьте мне. – Эсмонд был терпелив и спокоен. – Послушайте, Халиде, я вас ни в чем не виню. Вы были превосходным Гроссмейстером. Но в мире произошли важные изменения. Даже дурак Кернер – своеобразное знамение будущего. Появились новые люди. Человеческий разум вышел за пределы сил, которые я только предвидел. Во многих отношениях этот Сорм знает гораздо больше меня. Вы не можете больше существовать, как тайное общество.

Нури сказал:

– Другие «домино» никогда не пойдут на это.

– У них не останется выбора. Этот человек – Сорм – знает о нас все, и он опубликует все, что знает. А вам останется только взять его под свою защиту.

Нури снова сел в кресло. Он начинал постепенно приходить в себя, но, я думаю, он на глазах постарел лет на десять. Эсмонд мягко сказал:

– Послушайте, Халиде, позвольте мне вам все объяснить. Когда я вступил в Секту Феникса, это было общество развратников. Их основная идея заключалась в том, что только маленькая элита должна обладать абсолютной сексуальной свободой. Это была неплохая идея для своего времени, и я принял ее. Я делал то, чем занимались другие, – вставляя свой член в лоно незнакомой женщины, они напыщенно рассуждали о магии, поэзии, о мистическом экстазе. Я обладал внутренней силой, и я развивал ее, и она достигла такой степени, что ни одна женщина не способна была противостоять мне более суток. Вы знаете о некоторых моих амурных похождениях. В течение одного вечера я мог заставить молоденьких испуганных монашек отдать мне свою невинность. Я переспал с тремя королевами и с семью принцессами. Однажды я овладел женщиной через десять минут после знакомства с нею. Я подавлял своей волей женщин, которые потом думали, что я их околдовал. Когда мне исполнилось тридцать пять лет, я, вероятно, имел более сложную сексуальную жизнь за своими плечами, чем любой другой человек, когда-либо живший на свете. Но потом я стал перерастать это, я устал быть только инструментом силы, которой я не понимал. Когда я чувствовал себя Богом в моменты наибольшего наслаждения, я спрашивал себя: разве не это – истинный Эсмонд Донелли? Или я просто модный развратник, который использует свои интеллект и искренность, чтобы соблазнять умных женщин? Однажды в Москве я был свидетелем сцены, как грубый и жестокий ямщик избивал свою лошадь, и перед тем, как я вышиб ему зубы, я почувствовал тошноту от его злорадного садизма. Позднее, в тот же день, я соблазнил младшую дочь царя в беседке и лишил ее девственности. И когда мой пенис с силой проник в нее, передо мной возникло видение лица ямщика, и я понял, что занимаюсь, в сущности, тем же вот уже двадцать лет: получаю наслаждение, навязывая свою волю кому-то гораздо более слабому, наслаждаясь ощущением своей власти над ним, и все это зверство ради того, чтобы убедить себя, что я не такой зануда, как остальные молодые люди моего круга. Внезапно я почувствовал себя глубоко несчастным, и во мне заговорили угрызения совести. Мое внезапное прозрение перевернуло всю мою душу и пробудило жалость к этой несчастной девушке до такой степени, что я собирался уже выкрасть ее и жениться на ней. Потом я понял, что это тоже тупик, я загоняю себя снова в безвыходное положение. Таков типичный конец всех раскаивающихся грешников, они пытаются вернуть свою нравственность, относясь к девушке, как к человеческому существу, но не как к осажденному городу, которым они должны овладеть силой. В действительности же это не более нравственно, чем опустить шиллинг в кружку для сбора средств для бедных, чтобы успокоить свою совесть. Все дело в том, что следует не заменять одну форму глупости на другую, а попытаться понять природу «блуждающего огонька», чего-то неуловимого и обманчивого, к чему я стремился через частокол нижних юбок. – Когда я вернулся в Ирландию, – продолжал Эсмонд свою исповедь, – я увидел девушку, которую знал много лет тому назад – девушку, которую я соблазнил, когда мне было пятнадцать лет. Это вернуло мою память назад в то лето, когда я получил свои первые уроки любви в амбаре за нашим домом. Я стоял в том же амбаре и вспоминал все, что там происходило. И я понял, в чем моя ошибка. Когда я впервые овладел Миноу и Дельфиной, передо мной открывались горизонты будущего с бесконечными потенциальными перспективами и возможностями. Я ожидал, что жизнь будет относиться ко мне как к любимому ребенку. И действительно, так оно и было. Но я позволил себе быть слишком пассивным. Я получал наслаждение, не прилагая для этого никаких усилий. В первый раз, когда я вошел в Миноу, я почувствовал себя равным Богу. Но сотни следующих обольщений не возвратили мне этого божественного откровения. Наоборот, они разрушили его, так как все это для меня стало привычным и обыденным.