Текст книги "Атлантический экспресс"

Автор книги: Колин Форбс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

16. Цюрих. Андерматт

В 19.45 находившийся в Цюрихе бригадир Трабер получил сообщение, что «Атлантический экспресс» вышел из Беллинцоны. Он сказал об этом своему помощнику, майору Курту Доблеру, сидевшему за соседним столом. Доблер, подвижный сорокалетний мужчина с лисьим выражением лица, подошел к карте и записал время рядом с Беллинцоной.

– Есть новые сообщения о пассажирах, прибывших из Вены рейсом 433? – поинтересовался он.

После трагически оборвавшегося телефонного звонка, когда Лев Скоблин сообщил, что Крокодил – Шарпинский – отправляется в Цюрих, Трабер лично занимался списком пассажиров. Начальник контрразведки покачал головой.

– Мы проверили большую часть пассажиров, и они не вызывают у нас подозрений. Только что мне сообщили о проверке некоего Хейнца Голшака.

– Австрийский пассажир, изменивший свой маршрут?

– Он самый. Мы нашли таксиста, который вез его из аэропорта. Сначала Голшак попросил отвезти его в отель «Бор о'Лак», а потом решил отправиться на поезде в Бонн. Мне это показалось странным, поэтому я позвонил Лоренцу в Вену и попросил его оказать мне услугу.

– И что? – спросил Доблер.

– Лоренц сделал больше, чем я ожидал. Вместе со своими людьми из секретной службы он проник в квартиру Голшака и внимательно осмотрел ее. Голшака там не было, но на столе он обнаружил проспект швейцарской авиакомпании, где указывалось время прилета и отлета рейса 433. Вот так…

Вздохнув, швейцарец вычеркнул из списка пассажиров фамилию Голшак.

«Питер жив. Он все еще в „Атлантическом экспрессе“».

В номере 207 отеля «Швейцерхоф» в Цюрихе – менее чем в двух километрах от штаб-квартиры бригадира Трабера – Хейнц Голшак читал шифровку, которую ему передали из Беллинцоны.

Он посмотрел на часы – 19.45. Сняв пенсне, он стал протирать стекла платком, хотя в этом не было никакой необходимости. Бюлер, хорошо знавший своего начальника, заметил этот жест. Голшак начал нервничать.

– Да, не повезло, – заметил он.

Голшак посмотрел на него своими бесцветными глазами, и немец пожалел, что открыл рот. Надев пенсне, Голшак посмотрел на карту Швейцарии, лежащую на кровати. На его столе работал транзисторный приемник – Голшак слушал сводки новостей, в которых сообщили, что цюрихский аэропорт все еще закрыт. Взяв ручку, Голшак ткнул ею в карту.

– Беллинцона была первым этапом, – спокойно произнес он. – Теперь мы переходим ко второму…

Бюлер посмотрел, куда указывала ручка Голшака. В конце концов ведь тот возглавлял все диверсионные операции ГРУ в Западной Европе. Выдержав взгляд Голшака, он сказал:

– Это означает, что мы должны привести в исполнение план, который приготовили на случай оккупации Швейцарии.

– Ну и что? – мягко спросил Голшак.

– Я хотел лишь указать вам на это…

– Вот я и укажу это в своем отчете в Москву, – тем же спокойным голосом продолжал Голшак. – И добавлю, что ты проявил нерешительность в нужный момент…

– Вы меня не так поняли, – поспешно сказал Бюлер.

– Это я позже решу – правильно я тебя понял или нет. – Подойдя к окну, Голшак посмотрел на улицу. Из-за сильного снегопада ничего не было видно. Несомненно, цюрихский аэропорт был все еще закрыт. Резко повернувшись, Голшак приказал:

– Отправь шифровку в Андерматт. Срочно начинаем второй этап!

Сидя в своем кабинете, бригадир Трабер недовольно глядел в окно, держа во рту короткую сигару. Еще до победы русской революции в 1917 году Швейцария стала излюбленным убежищем для коммунистических агентов из-за своего нейтралитета. Находясь в Цюрихе, Ленин ожидал, когда его соратники совершат революцию в одной из западных стран. Поэтому русские хорошо знали Швейцарию, о чем никогда не забывала швейцарская секретная служба. Сняв трубку, Трабер попросил, чтобы его соединили с полковником Шпрингером, который уже находился в «Атлантическом экспрессе».

В военных кругах ни для кого не было секретом, что после ухода Трабера на пенсию его место займет Шпрингер, блестящий тактик и организатор. Когда Трабера соединили с поездом, он обрисовал полковнику сложившуюся ситуацию.

– Я предлагаю начать все с нуля в Цюрихе, – отрывисто сказал Шпрингер. – Надо послать наших людей во все гостиницы. Пусть проверят, нет ли там пассажиров с рейса 433…

– Работа не из простых, – заметил Трабер, – а времени у нас в обрез.

– Не теряйте ни секунды, – настаивал Шпрингер. – Подключите к этому всех свободных людей. Даже если у нас только один шанс из тысячи, что мы выйдем на Шарпинского, мы не должны его терять.

– Все будет сделано…

– И еще – все радиодетекторные фургоны должны патрулировать улицы. Шарпинский должен поддерживать радиосвязь, чтобы лично руководить операцией…

– Хорошо.

– Пару фургонов направьте к вокзалу, – продолжал Шпрингер. – Нам повезло в Лугано, может, по– ♦везет и в Цюрихе. Кстати, есть ли какие-нибудь новости от Лероса из Андерматта?

– Нет.

Через десять минут один из радиодетекторных фургонов остановился на боковой улице напротив ресторана, расположенного на первом этаже отеля «Швейцерхоф».

Рассматривая в подзорную трубу ферму, Анна Маркое увидела, как окно закрыли шторой. Она поняла, что ее заметили. Сев в «рено», она немного отъехала и оставила машину на одной из узких улочек. Вернувшись пешком на свой наблюдательный пункт, она стала ждать.

Лыжные брюки и лыжная куртка не спасали от ледяного ветра. Но Анна привыкла к суровым афинским зимам. Стоя за углом последнего дома в Андермат– те, она продолжала следить за фермой. Анна посмотрела на часы – 17.30. «Атлантический экспресс» был на полпути между Миланом и Кьяссо. Затем до нее донесся звук, который она ожидала услышать.

Гул вертолетного двигателя отчетливо раздавался в ночи. Уже не первый раз Анна замечала, как в это время люди Фрея выводили вертолет из ангара, расположенного на ферме. Анна наблюдала, как «Сикорский» медленно оторвался от земли и исчез в небе, лишь по бортовым огням можно было определить его местонахождение.

Набирая высоту, вертолет пролетел над Андерматтом, направляясь в сторону Готарда и гигантского пика Вассерхорн. Позже Роберт Фрей вернется в заполненный туристами бар, но сейчас он был занят более серьезными делами: проверял, нет ли опасности схода снежных лавин. Каждый день он отправлял свой отчет в Давос.

Стряхнув снег с одежды, Анна Маркое села за руль своего «рено». Она оставила мотор работающим, иначе ей пришлось бы потратить минут пять, чтобы завести машину. Спустившись по безлюдной дороге, она остановилась возле погруженной в темноту фермы. Она, конечно, шла на риск, но если в доме есть охрана, Анна могла сказать, что приехала к Фрею.

Сзади дома она обнаружила застекленную дверь. Уже выбив стекло, она с удивлением обнаружила торчащий в замке ключ. Впрочем, в кармане у Анны всегда был набор отмычек. Не отсутствие профессионализма заставило ее сначала выбить стекло. Анна хотела, чтобы о ее визите стало известно.

При помощи фонарика она исследовала все комнаты, пока не вошла в кабинет Фрея – прямоугольную комнату, из окна которой за ней следил помощник Фрея Эмиль Платов. Здесь Анна провела больше времени.

Комната была размером пять на семь метров, на паркетном полу лежал роскошный персидский ковер. В углу на металлическом столике находился передатчик, который Фрей использовал для связи с Институтом лавин в Давосе. На листке бумаги Анна прочитала: «Медленное накопление снега на Вассерхорне. Пока нет опасности возникновения лавины…»

Внимание Анны привлек письменный стол у противоположной стены. К стене крепились две полки, на которых стояли несколько книг по альпинизму. На столе не было ни бумаг, ни канцелярских принадлежностей. Анна принялась ощупывать полки. Внезапно указательным пальцем правой руки она наткнулась на кнопку. Раздалось жужжание, и обе полки ушли вниз – в нише стоял второй передатчик.

Конечно, это мог быть запасной передатчик. Может, хозяин прятал его от непрошеных гостей. Но Анна решила, что это маловероятно. Она снова нажала на потайную кнопку, и полки стали на свое место, закрыв нишу.

Минуту Анна стояла, размышляя. Затем, сняв одну каплевидную серьгу, она положила ее на не закрытый ковром участок паркетного пола. Выйдя из дома, она села в машину и направилась в Андерматт.

Вернувшись в отель «Штрохен», Анна поднялась в свой номер. Вытащив из ящика трюмо шкатулку с драгоценностями, она достала оттуда браслет и нитку искусственного жемчуга. Добавив к этому вторую каплевидную серьгу, Анна положила украшения в карман и снова вышла из отеля. На безлюдной улице она увидела решетку стока и, сбив каблуком корку льда, бросила драгоценности вниз. Возвращаясь обратно в «Штрохен», она вспомнила, как ее инструктировали: «Обращай внимание на мелочи, Анна: одна маленькая деталь может стоить тебе жизни…»

В 18.15 «Сикорский» Роберта Фрея приземлился во дворе фермы. Пока четверо его людей занимались вертолетом, Фрей вошел через переднюю дверь и направился в свой кабинет. Швырнув на стул парку, он принялся за отчет для Института лавин. «Заметного увеличения массы снега на Вассерхорне не обнаружено, по сравнению с данными за прошлый год…»

Фрей почувствовал, как кто-то заглядывает ему через плечо. Обернувшись, он увидел Эриха Волькера, невысокого мужчину лет сорока пяти с лысой головой.

– Черт возьми, обязательно всюду совать свой нос! – взорвался Фрей.

– Извините…

– На задней двери выбито стекло. – В комнату вбежал Эмиль Платов. – Пока мы отсутствовали, у нас были гости…

– Успокойся, Эмиль, – сказал Роберт Фрей.

Поднявшись со стула, он внимательно осмотрел комнату. Заметив, что полки на месте, он опустил глаза на пол. Сделав два шага, он нагнулся и поднял с пола серьгу каплевидной формы. На лице расплылась улыбка.

– Я так и знал. Глупо было с ее стороны оставлять свою визитную карточку.

17. Готард

Гигантское ущелье, по которому проходит железная дорога, связывающая северную Европу с Средиземноморьем, можно назвать одним из чудес света. По своим размерам оно вполне может соперничать с Гранд-Каньоном в Аризоне. Здесь, бесконечно поднимаясь вверх, поезд проходит через спиральные туннели. Пути проходят рядом с бездонными пропастями, окруженными величественными альпийскими горами.

Если летом от этого вида замирает сердце, то зимой это место внушает страх. На почти вертикальных склонах гор лежат миллионы тонн снега, и иногда достаточно небольшого сотрясения, чтобы они сорвались вниз. Недалеко от Айрало, небольшого альпийского городка, огромные скалы нависают над железнодорожным полотном. На многих участках стоят огромные стальные щиты, чтобы в случае чего остановить лавину.

Именно Готард волновал Уогрейва. Именно про Готард думал полковник Шпрингер, летя на самолете из Лугано в Беллинцону, чтобы успеть на «Атлантический экспресс». Загримировавшись под Джозефа Лорье, Уогрейв шел по коридору вагона. Коридор был пуст, лишь возле окна стоял высокий испанец с трубкой во рту. Остановившись рядом с Сантосом, Лорье повесил трость на поручень.

– Вы тоже, мой друг, обеспокоены. А скоро мы окажемся в месте, где могут обитать лишь греческие боги. Настоящий Олимп, – заметил Лорье по-французски.

Осмотрев старика с головы до ног, Сантос пожал плечами.

– Долгие путешествия всегда угнетают меня. – Он замолчал, выпустив кольцо дыма. – Это странное происшествие, когда поезд остановился после Лугано. Проводник сказал, что это были военные учения. Вы верите этому?

– Боюсь, что произошло нечто более страшное, – ответил Лорье. – Я ясно слышал пулеметные очереди.

– А сейчас мы приближаемся в Готарду, – заметил Сантос. – Жуткое место.

– Трудно предсказать, что может случиться в ночном экспрессе, – пробормотал Лорье. – Столько незнакомых людей, а ехать так долго. – Посмотрев на Сантоса, он добавил – Я еду до самого Амстердама. А вы?

– Тоже. Так что ночь будет очень длинной…

Чувствовалось, как по мере приближения к ущелью в поезде нарастало напряжение. Пассажиры в вагоне– ресторане отдавали предпочтение спиртным напиткам, нежели еде. Те, кто готовился ко сну в своих купе, смотрели, как за окном проплывает освещенный луной ландшафт. Пассажирам последнего спального вагона ужин принесли из купе, где Молинари приказал разместить временную кухню.

– А почему нам не приносят еду из вагона-ресторана? – спросил Маренков, впиваясь зубами в пиццу.

– Потому что яд один из самых излюбленных методов КГБ, – хмуро ответил Халлер.

– Вам не нравится пицца? – спросила Эльза у русского.

– Я всеядный, – двусмысленно ответил Маренков.

Напротив генерала сидел Шпрингер, держа в руках свою порцию пиццы на пластиковой тарелке. Когда полковник попросил Маренкова сообщить ему имена агентов КГБ в Швейцарии, русский постучал себя пальцем по лбу.

– Когда в Схипхоле меня посадят в «Боинг» и когда мы будем лететь над Атлантикой на высоте тридцати тысяч футов, тогда вы и получите всю информацию.

– Она мне нужна сейчас, – резко ответил Шпрингер. – Речь, между прочим, идет о вашей безопасности…

– Это обычная процедура, – проворчал Маренков. – Информация, которая содержится в моей голове, – это мой паспорт в Америку. Все предыдущие агенты КГБ, бежавшие в Америку, начинали говорить, лишь когда ступали на землю Соединенных Штатов…

– Бесполезно, – заметил Халлер. – Мы уже обговорили этот вопрос с генералом. Как он говорит, процедура именно такая.

Шпрингер исподлобья посмотрел на бесстрастное лицо. Эльза решила, что пора разрядить обстановку.

– Дайте генералу сначала поесть, – с улыбкой обратилась она к швейцарскому полковнику. – Каждому достанется кусок пирога…

Они уже закончили ужинать, когда в дверь постучал Матт Лерой.

– Полковника Шпрингера срочно вызывают к радиотелефону, – сообщил он. Бросив взгляд на тарелки, добавил – Хорошо, что хоть кому-то удалось поесть.

Халлер хлопнул себя по лбу.

– Господи, тебя давно надо было сменить. Вытаскивай Джона из купе и возвращайся сюда.

Сказав, что она хочет размять ноги, Эльза пошла вместе со Шпрингером в купе, где размещалось радиооборудование. Она догадалась, что Шпрингеру сообщат ответ на просьбу Уогрейва перепроверить Питера Некерманна. Но так как полковнику уже сообщили о «смерти» Уогрейва, Эльза не хотела, чтобы Халлер узнал, о чем сообщили Шпрингеру. Некерманн как раз заканчивал свой ужин. Взяв трубку, полковник несколько раз сказал «да», а в конце разговора спросил: «Вы уверены в этом?». Повесив трубку, он вышел с Эльзой в коридор и подождал, когда немец закроет за ними дверь.

– Ничего не понимаю, – тяжело сказал он. – В Беллинцоне мне передали сообщение от Уогрейва, а Халлер утверждает, что его убили в Милане. В сообщение указывалось, чтобы я передал вам ответ. Звонил мой шеф, бригадир Трабер из Цюриха. Он только что переговорил с капитаном Вандером из немецкой секретной службы. Вандер утверждает, что ручается за Некерманна головой.

– Не говорите об этом никому, даже Халлеру. Я вернусь в купе чуть позже.

– Как скажете…

Шпрингер удивленно посмотрел на Эльзу, и в его глазах мелькнула надежда.

– То, что мне рассказал Халлер, довольно странная история, – пробормотал он. – Полагаю, вы знаете, что делаете…

Филип Джон уже сменил Матта Лероя возле дверей в тамбур. Англичанин улыбнулся, когда Эльза подошла поближе. Она заметила, что он побрился.

– Тебя так и тянет ко мне, – насмешливо сказал он.

– Еле выдержала эти два часа, – холодно ответила Эльза. – Может, разрешишь мне пройти?

– А что тебе нужно в другом вагоне?

– Не твое дело, – резко ответила Эльза.

– Что ж, если женщина просит… – Слова Эльзы, казалось, совсем не обескуражили его. Он поправил ей парик и кончиком пальца сдвинул очки на носу. На какое-то мгновение его рука коснулась щеки Эльзы. – Когда все это закончится, может, махнем куда-нибудь вдвоем..?

Не удостоив его ответом, Эльза прошла в соседний вагон.

Услышав стук в дверь, Уогрейв проверил нож, спрятанный в толстом шерстяном носке, и лишь потом впустил Эльзу в купе. Когда она сообщила ему про Некерманна, Уогрейв кивнул. Эльзе показалось, что у него страшно усталый вид.

– Надеюсь, ты поужинал в вагоне-ресторане? – спросила она.

– Нет. – Он кивнул на свой чемодан. – Я взял с собой бутерброды и термос с кофе. Как обстановка в купе Маренкова?

– Ужасная. Шпрингер попросил у него список агентов КГБ в Швейцарии, а тот не согласился. Халлер выступает в роли примирителя. Но это еще не все.

Закурив, она села.

– Что еще? – спросил Уогрейв.

– Все страшно напряжены. Только этот красавчик Филип Джон ни чуточки не волнуется. – Эльза скрестила ноги и сняла очки. – Дело в том, что ничего не происходит, и все предчувствуют надвигающуюся опасность. Всех волнует Готард.

– Меня тоже.

Выключив свет, Уогрейв поднял штору. Экспресс медленно поднимался по извилистой горной дороге. По обе стороны высились горы, и Уогрейву пришлось выгнуть шею, чтобы увидеть их заснеженные вершины. Впереди зияла пропасть. Стук колес изменился, когда экспресс въехал на мост. Опустив штору, Уогрейв включил свет.

– Есть сообщения от метеорологов? – спросил он. – Меня интересует погода севернее Готарда…

– Погода, как утверждают сводки, ужасная. Метели, снежные бури. Только здесь, между Кьяссо и Айра– ло, перестал идти снег. И то, как утверждают, не надолго. Говорят, что скоро задует северный ветер…

– Полагаю, что он уже дует. Чувствуешь, как его порывы сотрясают вагон?

Уогрейв снял парик и очки. Достав расческу, он привел в порядок волосы. Эльза посмотрела на него с тревогой в глазах.

– Боже, у тебя такие воспаленные глаза. Когда ты в последний раз спал?

– Не помню, – весело ответил Уогрейв. В пятницу он всю ночь обсуждал детали операции с полковником Молинари. В субботу утром он слетал в Бухарест, произвел две опасные посадки. В поезде ему тоже не удалось поспать. Он посмотрел на себя в зеркало. – Нормальный вид.

– Ты уже больше не собираешься выдавать себя за Джозефа Лорье? – спросила Эльза.

– Нет, пора показаться в своем собственном обличье. Ты ведь сама говоришь, что моральный дух упал слишком низко.

– И все? – спокойно спросила Эльза. – Ты ведь ждешь, что что-то произойдет. Халлер будет просто ошарашен, – предупредила она.

Он обнял Эльзу за плечи.

– Перестань волноваться и возвращайся в свое купе. Обо мне ни слова. Никому.

– Хорошо…

Выпустив Эльзу из купе, Уогрейв подождал несколько минут и вышел в коридор. Там никого не было, и англичанин направился к последнему вагону. Проходя мимо окна, он поднял штору – отвесные склоны Готарда были совсем рядом с поездом. Освещенные лунным сиянием, они производили жуткое впечатление. Прежде чем постучать особым образом в дверь спального вагона, Уогрейв закурил сигарету.

Дверь открылась. Держа «люгер» в руке, Филип Джон удивленно смотрел на Уогрейва. Затем он медленно спрятал пистолет в кобуру. Уогрейв легко толкнул его в грудь.

– Ты что, не пускаешь меня? – поинтересовался он.

– Я полагал, что ты остался в Милане…

– Обманный маневр, – сообщил Уогрейв, пока Филип Джон закрывал дверь тамбура. – Никто не знает, где я появлюсь в следующий момент. Это мне помогает оставаться живым. Пока мы одни, давай немного поговорим.

Они стояли в тамбуре, возле двери в туалет.

– Но зачем это надо было делать? – спросил Джон. – Люди тяжело переживали твою смерть…

– Необходимость, старик, – объяснил Уогрейв, копируя акцент Джона. У того на 'щеках проступил легкий румянец. – Пришло время пускать в ход резервы, то есть меня. Нам предстоит кое-какая работа. У нас в купе человек из пятой колонны. Из КГБ или ГРУ.

– В этом вагоне? – медленно переспросил Джон. – Ты шутишь. – Он посмотрел Уогрейву в глаза. – Так это не шутка? И кто же он?

– Разве я сказал, что это он?

Во второй раз на лице Джона промелькнуло удивление.

– Неужели ты подозреваешь Эльзу Лэнг? Я полагал, что ты полностью доверяешь ей.

– Самые лучшие двойники это те, кто пользуются доверием своих хозяев, Джон. Это ключ к успеху. Да ты и сам это знаешь.

– Надо же, Эльза Лэнг… Боже правый! Халлер сойдет с ума. – Он нахмурился. – У тебя действительно есть доказательства?

– Разумеется. – Погасив окурок, Уогрейв тут же закурил новую сигарету. Вагон раскачивало, когда поезд поднимался по извилистому участку.

– И что ты собираешься с ней делать? – спросил Джон.

– Ничего.

– Но ведь ты сказал, что у тебя есть доказательства…

– Сказал, – коротко подтвердил Уогрейв. – Но я не говорил, что двойным агентом является Эльза. Ты сам назвал ее имя. ГРУ удалось внедрить своего человека…

– ГРУ?

– Разумеется. Маренков опознал бы любого агента КГБ. Среди нас человек полковника Игоря Шарпин– ского. Сначала я подозревал Питера Некерманна – у него доступ к радиосвязи…

– Но это оказался не он?

– Нет. Я узнал об этом несколько минут назад. Эльза передала мне сообщение Шпрингера. Видишь ли, Джон, – ласково продолжал Уогрейв, – та банда в Вире обстреляла из пулемета только последний спальный вагон. Заметь, совсем не тот вагон, в который вошли Эльза и Маренков на миланском вокзале. Они знали, что он в последнем вагоне.

Нахмурившись, Джон прислонился к двери туалета.

– И кто же, по-твоему, этот агент ГРУ?

– Ты.

– Ты что, рехнулся?

– Потому что ты превосходный снайпер, – объяснил Уогрейв.

– Тогда я мог бы убить тебя на миланском вокзале…

Уогрейв покачал головой.

– Не мог. Ты знал, что полковник Молинари знал, что все это подстроено. И тебе к тому же надо было проникнуть в «Атлантический экспресс». Кстати, если бы ты даже убил меня, убежать бы тебе не удалось. Тебя держали на прицеле три снайпера полковника Молинари. Так, на всякий случай.

– Ну и хитрец же ты, – скривил губы Джон. – А почему же я до сих пор не убил Маренкова?

– У тебя не было возможности. Всякий раз, когда дверь купе открывается, на тебя смотрит дуло пистолета. Ты ведь профессионал, Джон, и знаешь, что даже если выстрелишь, сам получишь пулю. Я оставил четкие инструкции, как охранять Маренкова.

– Все это лишь предположения, – запротестовал Джон. – Ты сказал, у тебя есть доказательство. Где оно, покажи?

– Вира, – коротко ответил Уогрейв. – Эльза рассказала, как все произошло. Ты не смог попасть из своего «люгера» в машину, двигающуюся со скоростью не более двадцати миль в час. Ты выстрелил три раза. И ни разу не попал…

– Подвижная цель, – промямлил Джон. – На расстоянии пятидесяти ярдов. Три человека, сидящие вплотную. Ты ждал их. Ты не хотел убивать своих людей.

Джон вздохнул.

– Ну ты даешь. Пожалуй, тоже закурю… – Его правая рука скользнула во внутренний карман пиджака, и Джон выхватил «люгер». Уогрейв ткнул его горящей сигаретой в запястье. Джон поморщился, выронил пистолет и левой рукой нанес сокрушительный удар в челюсть Уогрейва. Тот слишком поздно понял, что Джон одинаково свободно владел обеими руками. Перед глазами у него поплыл кровавый туман. Джон хотел нанести ему удар коленом в пах, но Уогрейв предугадал его намерение и вовремя развернулся. Он тоже хотел ударить Джона в живот, но попал в бедро.

Они продолжали бороться в тесном тамбуре. Уогрейв еще не пришел в себя после оглушающего удара, к тому же Джон оказался гораздо сильнее, чем он предполагал. Наклонив голову, Джон ударил Уогрейва в лицо, нащупывая рукой ручку двери. Та открылась, и Уогрейв вывалился наружу, успев в последний момент ухватиться левой рукой за верхний край двери.

Экспресс как раз въехал на очередной мост, и под висящим на двери Уогрейвом зияла бездна.? Лишь только потому, что поезд поворачивал, дверь > не захлопнулась. Но теперь она стала закрываться. Джон стоял, сжимая пистолет в руке. Он не собирался стрелять в Уогрейва – звук выстрела услышат все. Уогрейв просто исчезнет. Все подумают, что это очередной трюк одинокого волка. Подняв пистолет, он приготовился ударить им по пальцам Уогрейва. Дверь медленно двигалась к Джону. Уогрейв застонал, попытался ухватиться за дверь второй рукой, поджал ноги, но у него ничего не получилось. Дверь почти закрылась, и Джон размахнулся, чтобы с первого раза размозжить костяшки побелевших пальцев. Уогрейв выбросил вперед правую руку с зажатым в ней ножом, ударив Джона в живот. Вагон тряхнуло, и Джон выпал из двери. Не задев за рельсы, он свалился с моста в почти замерзшую реку в ста футах под мостом. Почти сразу же его тело покрылось тонкой коркой льда. Уогрейв спрыгнул в тамбур. Лицо его было в крови. Через двенадцать часов швейцарским солдатам, спустившимся на дно ущелья, предстала ужасная картина – изуродованное тело Филипа Джона, покрытое льдом. Им пришлось использовать дрели, чтобы вытащить его оттуда.

Радист в фургоне, стоящим напротив цюрихского отеля «Швейцерхоф», тайком курил, чтобы прогнать сон. С тех пор как он приехал сюда, никаких нелегальных передач замечено не было. В километре отсюда команда бригадира Трабера проверяла отели.

В номере 207 Хейнц Голшак вытер пот со лба. Нельзя сказать, что в помещении было жарко, Голшак вспотел совсем не поэтому. Через короткое время в Готарде должна произойти «естественная» катастрофа гигантских масштабов. Но это совсем не волновало Голшака. Его мучил только один вопрос – погибнет ли генерал Маренков?

Он заметил – хотя и не подавал виду, – что его двое помощников тоже нервничали. Голшак сомневался в надежности Генриха Баума, радиста. В конце концов тот был швейцарцем. Голшак был человеком, который ничего не оставлял на произвол судьбы. «Никогда не полагайтесь только на один план, – постоянно учил он своих подчиненных. – Всегда надо иметь запасной вариант…» В «Атлантическом экспрессе» находились два его человека.

Один из них – Филип Джон – три года назад внедрился в ЦРУ. Чтобы завоевать доверие своих американских хозяев, Джону пришлось убить несколько человек, работавших против США. Затем он ждал момент, когда Голшак прикажет ему выполнить задание истинного хозяина – ГРУ. Впрочем, маловероятно, что Джону удастся убить Маренкова во время путешествия.

– Баум, – внезапно сказал Голшак, – когда я тебе скажу, отправишь эти две шифровки. – Он протянул швейцарцу два листка бумаги. – Короткую от– нравишь в Базель. А вторую – в Амстердам…

Усевшись в кресло, Голшак стал размышлять. Всю Жизнь поднимаясь по служебной лестнице, он так и остался холостяком. Это отнюдь не означало, что женские прелести оставляли его равнодушным, но свои Потребности он удовлетворял лишь в те короткие моменты, когда его ничто не отвлекало. Но сейчас, даже приказав начать второй – самый разрушительный – этап операции, Голшак сомневался в ее удачном исходе.

Его немного беспокоило и то, что шифровка в Амс-. тердам была слишком длинной – передатчик могли засечь, – но другого выхода не было. В ней Голшак давал подробные инструкции Рольфу Гейгеру, чья группа уже находилась у голландской границы. А на случай непредвиденных обстоятельств у него был свой человек в «Атлантическом экспрессе». Никос Леонидес…

Никос Леонидес. В некоторых балканских странах люди вздрагивали при упоминании этого имени. Все видные антикоммунисты опасались, что будут «внесены в список». Было бы неверно называть Леонидеса простым убийцей, который «выполняет контракт» за деньги. Никос Леонидес, убежденный коммунист из Салоник, охотился только за самыми известными антикоммунистами. Самое удивительное – его хозяин, полковник Игорь Шарпинский, никогда не встречался с ним.

Впервые Леонидес предложил свои услуги Шарпинскому, когда тот под вымышленным именем занимал пост военного атташе в советском посольстве в Афинах. В посольство Леонидес всегда звонил с телефонов-автоматов. Осторожный Шарпинский не верил, что ради своих идеалистических убеждений Леонидес готов выбрать карьеру палача. Но спустя некоторое время русский согласился с предложением Леонидеса, что было бы «неплохо» убрать редактора одной из афинских газет.

Через три дня Шарпинский с удивлением узнал, что искореженные остатки машины редактора нашли у подножья скалы, а его тело унесло в море. Через два года, когда на счету Леонидеса числилось три убийства, Шарпинский понял, что грек является незаменимым помощником. Леонидес сам выбирал кандидатов на смерть, и Шарпинский пришел к выводу, что грек сочетает коммунистические убеждения с личной местью. Так типично для крестьянского склада ума. Через цепочку посредников русскому удалось связаться с Леонидесом в нужный момент. Сейчас он находился в «Атлантическом экспрессе».

Сидя в купе первого класса, закинув ногу на ногу, Хорхе Сантос зажег трубку и бросил взгляд на Гарри Уогрейва, спешившего по коридору на встречу с Филипом Джоном. Как и Уогрейв, испанец не стал ужинать в вагоне-ресторане. У него была с собой бутылка вина и несколько бутербродов.

Сантос посмотрел на часы. Он чувствовал, как по мере приближения поезда к Готардскому туннелю атмосфера в экспрессе становится все более напряженной. Но, как ни странно, Хорхе Сантос был одним из самых спокойных пассажиров «Атлантического экспресса».

– И все же, ты должен был посвятить меня в это…

Эльза вытирала марлевым тампоном кровь с лица Уогрейва, когда Джулиан Халлер, сидящий с угрюмым лицом, второй раз высказал свой упрек. Маренков и полковник Шпрингер молчали. Англичанин однако был настроен агрессивно.

– Ловушка сработала, – резко ответил Уогрейв. – Мне удалось уничтожить агента, которого внедрило ГРУ. И не забывай, что еще в Канаде ты согласился – в Европе всем командую я.

– Ты мог сказать мне… – продолжал Халлер.

– Тогда тебе пришлось бы притворяться, что ничего не знаешь, – сказал Уогрейв. – А у тебя и так дел хватает. Не будем тратить время и перейдем к следующему этапу операции.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Шпрингер.

– Я собираюсь поднять в воздух «Алуэтт». Эльза полетит со мной. Леон, мне также понадобится твой радиотелефон, чтобы поддерживать связь с экспрессом…

– Нет, – заявил Халлер, – Эльза никуда не полетит…

– Сколько тебе можно напоминать, Джулиан, – терпеливо сказал Уогрейв, – что здесь решения принимаю я.

– А зачем сейчас использовать вертолет? – поинтересовался Шпрингер. – Во всех ключевых точках вдоль железной дороги стоят мои люди.

– Может, я хочу проверить участки дороги между этими точками, – усмехнулся Уогрейв. – Можете назвать это шестым чувством, но я уверен, что скоро полковник Шарпинский сделает очередной ход.

Молчавший все это время Маренков при упоминании имени Шарпинского поднял глаза. Только недавно Халлер сообщил ему, что полковник из ГРУ, возможно, находится в Цюрихе.

– Я согласен с мистером Уогрейвом, – спокойным голосом сказал генерал. – Слишком уж все спокойно. Я тоже предчувствую приближающуюся беду…

Через пятнадцать минут Уогрейв помог Эльзе спрыгнуть на платформу, где под охраной швейцарских солдат стоял вертолет. Забравшись в кабину, Эльза протянула руку за автоматической винтовкой, которую ей подал один из солдат.