Текст книги "Тайна Пристройки 3"

Автор книги: Колин Декстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Двадцать шестая глава
Понедельник, бго января, до полудня

Самая жестокая ложь часто говорится молча.

Р.Л. Стивенсон

«Секретарь» было одним из милых архаичных титулов, которыми изобиловал Оксфордский университет. На первый взгляд подобная работа предполагала, что некая личность обладает сверх способностями в стенографии. Однако Секретарь Экзаменационной Палаты, мисс Гибсон, не была хорошей машинисткой, а способности ее выражались в исключительных академических и административных способностях, которые десять лет назад привели ее на руководящую должность. С бледным лицом и стиснутыми губами мисс Гибсон сидела на высоком стуле, ожидая миссис Маргарет Бауман. Перед ней стояли три красных кожаных кресла. Слева от секретаря сидел мужчина, с меланхоличным выражением лица поглаживавший волосы рукой с хорошим маникюром, и в тот момент (мисс Гибсон даже и предположить такого не могла) размышлявший, насколько приятной была Секретарь в молодости. Рядом сидел мужчина помоложе – тоже полицейский, тоже в гражданской одежде – но более плотный и с более приятным выражением лица. Маргарет Бауман постучала и вошла, ей предложили сесть, и мисс Гибсон представила ей обоих полицейских.

– Вы живете в Чиппинг-Нортоне? – спросил Льюис.

– Да.

– На Чарлбери-Драйв 6, не так ли?

– Да. – Маргарет знала, что даже и эти односложные ответы выдавали ее напряжение дрожанием губ, а к тому же она стеснялась проницательного синего взгляда второго мужчины, направленного на нее.

– И работаете здесь? – продолжил Льюис.

– Я тут больше семи месяцев.

– У вас были большие каникулы на Рождество, насколько я понял?

– Всего ничего – до прошлого четверга.

– Прошлый четверг, как видим, было второе января?

– Да.

– День после Нового года?

Маргарет Бауман ничего не сказала, хотя мужчина ждал – или надеялся? – какой-нибудь реакции от нее.

– У вас было много дел, предполагаю, – продолжил Льюис. – Купить продукты на Рождество, приготовить блюда, ну, и все такое?

– Да, много было дел с покупками.

– Слышал, что в Саммертауне очень хороший торговый центр?

– Да, очень хороший.

– А Вестгейт в центре Оксфорда – говорят, что он тоже не плох?

– Да, это так.

– Где вы занимались покупками – здесь, в Саммертауне, или в центре Оксфорда?

– Я купила все там, где живу.

– Значит вообще не ездили в Оксфорд?

Почему она заколебалась? Неужели лжет? Или просто обдумывала, чтобы быть уверенной?

– Нет, не ездила.

– Не ходили в парикмахерскую?

Маргарет Бауман потрогала правой рукой несколько прядей достаточно давно высветленных волос, при этом на ее лице промелькнула усталая усмешка: – Похоже, что ходила?

– «Нет, не похоже», – подумал Льюис. – Может, ходили в какой-нибудь косметический салон или клинику для процедур, понимаете, что я имею в виду?

– Нет. Считаете, что нужно? – Как ни странно, сейчас она чувствовала себя гораздо спокойнее, даже вынула бумажный носовой платок из сумки черной кожи и вытерла нос, удаляя следы от недавней простуды.

Со своей стороны, Льюис сознавал, что не достиг особого успеха своими вопросами.

– Ваш супруг работает в Оксфорде?

– Слушайте! Не могли бы вы мне подсказать, почему вы задаете эти вопросы? Предполагаете, что я совершила что-то плохое?

– Мы объясним вам позже, миссис Бауман. Проводится расследование, и мы задаем вопросы всем, и очень рассчитываем на вашу отзывчивость. Так что, пожалуйста, сейчас просто ответьте на наши вопросы, хорошо?

– Он работает в Чиппинг-Нортоне.

– Кем работает?

– Он почтальон.

– Совпали ли ваши рождественские дни отдыха?

– Нет, ему нужно было вернуться на работу на второй день Рождества.

– Значит, само Рождество провели вместе?

– Да.

– А на Новый год были вместе?

Вопрос повис в тишине комнаты. Даже Морс, который следил за небольшим пауком в дальнем углу потолка, перестал ковырять в зубах острым концом желтого карандаша. Сколько еще продолжится эта почти невыносимая тишина?

Внезапно Секретарь заявила тихим, но твердым голосом:

– Вы должны сказать правду полиции, Маргарет – так будет лучше. Только что вы солгали про посещение Оксфорда, так? Мы виделись в гараже в Вестгейте накануне Нового года, вспоминаете? Мы пожелали друг другу всего наилучшего.

Маргарет Бауман кивнула.

– О, да! Да, теперь вспомнила. – Она повернулась к Льюису. – Сожалею, но я забыла об этом. Ездила туда во вторник – посетила «Сейнсберис».

– А после вернулись и провели Новый год дома с супругом?

– Нет!

Морс, который все еще наблюдал за пауком, повернулся на своем стуле и посмотрел в лицо женщине.

– Где ваш супруг, миссис Бауман? – Это были первые пять слов, обращенных им к ней и (как показало дальнейшее развитие событий) оставшихся и последними. Но Маргарет Бауман не ответила прямо. Вместо этого, она открыла сумку, вытащила сложенный лист бумаги и подала его Льюису. Там было написано следующее:

31го декабря

Дорогая Мегги,

Ты уехала в Оксфорд, а я один дома. Знаю, что ты будешь расстроена и разочарована, но, пожалуйста, попытайся меня понять. Два месяца назад я встретил другую женщину и сразу понял, что влюбился. Думаю, что мне нужно разобраться в этом. Прошу тебя дай мне этот шанс и не думай обо мне плохо. Я решил, что если мы с ней уедем на несколько дней, то все прояснится. Ты хочешь знать, люблю ли я эту женщину, а я и сам еще не знаю. Она не замужем и ей тридцать один год. Мы поедем на ее машине в Шотландию, если дороги будут проходимыми. Никто не должен об этом знать. Официально я взял неделю отпуска на работе, хотя и не сказал тебе об этом. Я знаю, что ты почувствуешь, но для меня будет лучше все прояснить.

Том

Льюис прочел по-быстрому письмо, а после этого посмотрел на миссис Бауман. Ему так показалось или в ее взгляде блеснула радость победы? Или же это была нотка страха? Он не был уверен. Но допрос, очевидно, приобрел неожиданный оборот и в этот момент он с радостью принял бы помощь Морса. Последний, однако, все еще разглядывал с необычайным интересом письмо.

– Вы нашли его, когда вернулись домой? – спросил Льюис.

Она кивнула.

– На столе в кухне.

– Вы знакомы с женщиной, о которой упоминается?

– Нет.

– Не слышали ничего от своего супруга?

– Нет.

– Достаточно времени ему требуется, для того, чтобы, хм, «все прояснить».

– Да. Не попал ли мой супруг в автомобильную аварию? Не поэтому ли…

– Нет, насколько нам известно, миссис Бауман.

– Это все, что вы от меня хотели?

– На данный момент, возможно. Мы должны забрать это письмо – надеюсь, понимаете почему.

– Нет, не понимаю почему!

– Оно может быть вообще не от вашего супруга – вы об этом не задумывались? – спросил Льюис медленно.

– Разумеется, от него! – При этих словах ее голос стал неожиданно резким и почти грубым в отличие от первоначальных любезных манер, и Льюис решил спросить еще кое-что.

– Можете ли вы быть уверенной в этом, миссис Бауман?

– Я всегда узнаю его почерк.

– Есть ли у вас что-нибудь другое, написанное им?

– У меня есть письмо, которое он мне написал – несколько лет назад.

– Не могли бы вы показать мне его, прошу вас?

Она вытащила конверт из сумки, сильно измятый, вынула из него письмо и подала его Льюису, который внимательно сравнил почерки на двух листках и подтолкнул его по столу Морсу. Тот, со своей стороны после минутного осмотра, кивнул: и профессионал, и любитель определили бы оба почерка как идентичные.

– Я могу теперь уйти?

Льюис не был уверен, пришло ли время закончить этот странно неудовлетворительный допрос, и повернулся к Морсу, который только безразлично пожал плечами.

– Сожалеем, что отняли у вас столько времени, мисс Гибсон, – сказал Морс после ухода миссис Бауман. – И, если можно, выделите нам комнату на час, будем вам очень благодарны.

– Можете остаться и тут, если хотите, инспектор. У меня много работы в здании.

– Как видится вам это дело, сэр? – спросил Льюис, когда они остались одни.

– Нам не в чем ее обвинить, не так ли? Не можем же арестовать ее, за то, что она забыла, что купила кило колбасы в «Сейнсберис».

– Нужно ли заходить так далеко, сэр? Все настолько удручающе.

– Как? Удручающе? Совсем нет! Мы просто смотрим на дело под ошибочным углом, Льюис, только и всего.

– Правда?

– О, да. А миссис Бауман мы многим обязаны – пришло время, чтобы кто-нибудь указал нам верный след!

– Думаете, что она рассказала правду?

– Правду? – Морс покачал головой. – Не верю ни одному слову из того, что она сказала, а вы?

– Я запутался.

– Запутались? Только не вы. – Он повернулся к Льюису, положив желтый карандаш на стол Секретаря. – Хотите знать, что случилось в Пристройке 3 в Новогоднюю ночь?

Двадцать седьмая глава
Понедельник, бго января, до полудня

Плох тот план, который нельзя изменить.

Публилий Сир

– Давайте я проясню кое-что с самого начала. Я сказал, что мы смотрим на это дело под ошибочным углом, и именно это я и имел в виду. Макс определил время смерти в достаточно широких границах, и вместо того, чтобы его послушаться, я пытался его уязвить. И даже сейчас мне потребовалась целая куча лжи из уст этой женщины, чтобы развернуться в нужном направлении. Самым важным, связанным с миссис Бауман, было то, что она была вынуждена показать нам письмо, вероятно от ее супруга, чтобы создать себе достоверное алиби. Это была ее единственная пуля, и ей ничего не оставалось, как ею выстрелить, так как мы приблизились – мы совсем близко! – опасно близко к истине. Я сказал «вероятно от ее супруга» – но не в этом случае: оно действительно от ее супруга, можете быть уверены в этом. Все совпадает, как видите, если перевернуть дело. Мужчина в Пристройке 3 был убит не после празднования; он был убит до него. Давайте предположим, что Маргарет Бауман была неверной супругой и попала в неприятное положение из-за своего любовника. Тот угрожает ей каким-то образом, если она не согласится снова встречаться с ним – угрожает, что расскажет ее супругу или, что перережет себе горло или, что перережет ей горло – как угодно. Допустим также, что ее супруг, Том Бауман, разносчик почты Ее Королевского Величества в Чиппинг-Нортоне, узнал об этом – скажем, перехватил некое письмо или, что более вероятно, она сама окончательно отчаявшись, рассказала ему – потому что между ними, вероятно, существовал сговор. Они вместе решают, что нужно что-то предпринять, чтобы избавиться от угрозы, которая нависла над обоими и именно в этот момент, как я думаю, был составлен план.

Они заказывают в отеле номер на двоих на период Новогодних праздников, используя несуществующий адрес, чтобы их нельзя было позднее отследить; и Том Бауман именно тот человек, который может справиться с этой проблемой – он и никто другой. Так план приводится в действие. Маргарет сообщает своему опасному и непреклонному любовнику – назовем его мистер X – что может провести Новый год с ним. Он не женат, сходит с ума по ней и он на вершине от счастья! Он уже думал, что она его бросила. Но вот, она предлагает провести вместе несколько дней. Она проявила инициативу, она все устроила, она заказала отель, она его хочет! Она даже сказала ему – ожидая, что он согласится – что она приготовит костюмы, в которые они облачаться на Новогодний праздник. Она говорит ему, чтобы был готов, скажем, к четырем часам 31-го. Сама она, вероятно, регистрируется под фальшивым именем и с фальшивым адресом где-то за час до этого; но чуть позже остальных гостей. Она старается, чтобы ее видели насколько можно меньше людей, но все же, ей необходимо определенное время. Она сама появляется у стойки регистрации, с поднятым воротником пальто и спущенным на лицо платком; она сама заполняет бланки, берет ключи от комнаты, заносит чемодан в Пристройку 3 – и вот все готово. После этого звонит Х с уличного телефона, вне отеля, сообщает ему номер комнаты, и он летит к ней. И пока остальные гости заняты «настольными играми», они проводят вечернее время под простынями, как говорится. Когда их страсть поутихла, она говорит ему, что пора начинать одеваться к празднику и показывает, что она принесла для обоих. К 19:00 они готовы, она натирает его руки черным кремом, после говорит, что забыла на рецепции портмоне или зонт, и должна выйти на минутку, чтобы забрать это. Ключ берет с собой, набрасывает пальто поверх маскарадного костюма и выходит – точно, когда бьет семь часов. Том Бауман, одетый в совершенно такой же костюм, как и X, ожидает ее где-то поблизости от отеля, и пока Маргарет Бауман переживает несколько самых напряженных мгновений в своей жизни, вероятно под навесом автобусной остановки напротив отеля, Том Бауман проникает в Пристройку 3.

Что точно случилось тогда, мы не знаем – а может, никогда и не узнаем. Но вскоре после этого Бауманы доигрывают оставшуюся часть пьесы наилучшим образом – претворяются, что едят, что влюблены друг в друга, претворяются, что развлекаются.

Шанс опознать их совсем невелик: она скрыта под паранджой, а у него черное от грима лицо. Но оба стараются, чтобы их увидели, когда они возвращаются в пристройку после завершения праздника, и в действительности Том Бауман хорошо сыграл свою роль. Он дожидается двух женщин, которые тоже проживают в пристройке, кладет руки им на плечи – при этом пачкает им пальто – и создает впечатление у всех вместе и у каждого по отдельности, что отправляется спать. Биньон шел сзади – достаточно близко. Но его ключ простой и после того, как Биньон удостоверился, что все в порядке, Бауманы исчезают в зимней ночи. Они ушли, забрали свою машину с Вестгейта – или где там она была припаркована – потом Том Бауман отвозит Маргарет на Чарлбери-Драйв, и она зажигает свет, чтобы соседи подумали, что она празднует Новый год. Сам Бауман исчезает в ночи так что, если потребуется, то сможет предоставить алиби от «Инвернес», или где он там встретил рассвет следующего утра, а для Маргарет оставил предварительно сочиненную записку про воображаемую подружку. Ну, вот так, Льюис! Так все и произошло, насколько я могу понять.

Сам Льюис слушал с большим интересом, не прерывая рассказ Морса. И вопреки тому, что анализ за исключением времени убийства, не был особенно потрясающим, это был тот самый вид гипотез, который Льюис привык слышать от главного инспектора – связанные в общую схему несовместимые улики и запутанные доказательства. Но в тезисах Морса были один-два пропуска; так, во всяком случае, показалось Льюису.

– Вы сказали, что они провели послеобеденное время в постели, сэр. Но если честно, мы не нашли доказательств, подкрепляющих это утверждение, не так ли?

– Ну, может они это делали на полу – не знаю. Я только сказал, что могло случиться.

– А горничная, сэр – Мэнди, кажется? Не заходит ли кто-то, обычно около семи часов, чтобы поправить покрывала?..

– Покрывала? Льюис! Да вы все еще живете в девятнадцатом веке. И это не «Уолдорф Астория», все-таки.

– Все же это большой риск, сэр – кто-нибудь может войти и обнаружить…

– Персонал был не в полном составе, Льюис, вы же знаете.

– Но Бауманы этого не знали!

Морс кивнул.

– Неет. Но они могли повесить на дверь одну из тех табличек, гласящих «Не беспокоить». В сущности, они это и сделали.

– Но все же, рискованно вешать подобные таблички, когда ты сам на карнавале.

– Льюис! Не понимаете, что ли? Да они все время рисковали.

Всегда, когда Морс раздражался подобным образом, Льюис знал, что лучше не настаивать. Очевидно, то, что Морс утверждал, было верно, но Льюис чувствовал, что некоторые объяснения звучат не убедительно.

– Если все то, что вы говорите верно, сэр, и Бауман был в маскарадном костюме и готов был появиться в той же самой одежде, что и другой человек, то где он прятался?..

– Где? Откуда мне знать. Но я уверен, что ему оставалось закончить совсем немного.

– Думаете, что он сделал это в Пристройке 3?

– Возможно. Или, может, воспользовался мужским туалетом, тем, что у рецепции.

– Но тогда мисс Джонстон должна была его видеть?

– Откуда я могу это знать? Давайте ее спросим, Льюис? Мне что ли спрашивать? А почему вы не спросите – вот мне вы задаете столько досадных вопросов.

– Это лишь потому, что не могу полностью понять некоторые вещи, сэр.

– Думаете, что я все напутал, так? – сказал Морс тихо.

– Нет! Я совершенно уверен, что вы на правильном пути, сэр, но кое-что не сходится, правда?

Двадцать восьмая глава
Понедельник, бго января, до полудня

Что толку бежать, коли ошибся дорогой?

Немецкая поговорка

В дверь постучали, и Джудит – худенькая и привлекательная помощница Секретаря – внесла поднос с кофе и печеньем.

– Мисс Гибсон подумала, что вы захотите чего-нибудь освежающего. – Она поставила поднос на стол. – Если она вам понадобится, то она у заместителя: внутренний номер телефона 208.

– К нам тут относятся почти как к ВИПам, – прокомментировал Льюис, когда она вышла.

– Ну, тут народ цивилизованный, не так ли? Приятные люди. Большинство из них и мухи не убили бы.

– Вероятно, одна из них это сделала!

– Понимаю, куда гнете, – сказал Морс, дожевывая имбирное печенье.

– Вы не думаете, – сказал Льюис, потягивая кофе, – что все стало слишком сложно, сэр?

– Сложно? Жизнь сложна, Льюис. Не для вас, может быть. Но большинство из нас должны бороться, на пути от завтрака к перерыву на кофе и от перерыва на кофе до…

В дверь постучали, теперь вошла сама мисс Гибсон.

– Я только что видела миссис Вебстер, и она мне сказала, что миссис Бауман все еще не вернулась на рабочее место. Я подумала, что она может быть тут…

Двое детективов переглянулись.

– Разве она не в столовой? – спросил Морс.

– Нет.

– И не в дамском туалете?

– Нет.

– Сколько выходов здесь, мисс Гибсон?

– Только один. В последнее время все озабочены безопасностью…

Но Морс уже надевал пальто. Он поблагодарил секретаря и вместе с Льюисом быстро прошел коридором, который вел к выходу. В вестибюле сидел охранник, мистер Прайер, крепкий человек, бывший тюремный офицер, который поднял широкое интеллигентное лицо от судебной хроники в Дейли Телеграф, когда Морс выстрелил в него залпом вопросов.

– Вы знаете миссис Бауман?

– Так точно, сэр.

– Как давно она ушла?

– Тричетыре минуты назад.

– На машине?

– Так точно, сэр. Красно-коричневое «Метро–1300» с номером…

– Вы знаете номер?

– Не наизусть.

– Налево или направо повернула по Бэнбери-Роуд?

– Отсюда не видно.

– Она была в пальто?

– Так точно, сэр. В черном пальто с меховым воротником. Но она не сменила обувь.

– Что вы имеете в виду?

– Большинство женщин ходят в сапогах в это время, а здесь переобуваются во что-нибудь полегче. Она была в туфлях на высоких каблуках, черных, из черной кожи, я думаю.

На Морса произвела впечатление наблюдательность Прайера. Он спросил, не заметил ли тот еще что-нибудь необычное.

– Не думаю, сэр. Только, может быть, то, что она сказала «Прощайте!»

– Большинство людей не говорят «Прощайте!», когда уходят, так?

– Нет! Обычно говорят «До свидания!» или «До скорого!» или нечто подобное.

Морс вышел из здания, потупив взгляд и наморщив лоб. Снег смело с низких ступенек, которые вели в гараж, а слабое солнце почти высушило бетон. Прогноз предсказывал устойчивое улучшение погоды, но местами попадались опасные наледи.

– Куда? – спросил Льюис, когда Морс сел слева в полицейскую машину.

– Я не уверен, – ответил Морс, когда машина остановилась у шлагбаума в черно-желтую полоску, который препятствовал въезду внешних средств передвижения на узкую улочку, ведущую к Палате. Боб Кинг, учтивый служащий в синей униформе, прикоснулся к фуражке в приветствии, пока нажимал на кнопку, поднимающую шлагбаум. Прежде чем проехать, Морс подозвал его к окошку и спросил, не помнит ли он красно-коричневое «Метро», которое проехало несколько минут назад, и если помнит, куда оно завернуло – направо или налево по Бэнбери-Роуд. Но если ответ на первый вопрос был «да», то на второй вопрос – «нет».

И тогда Морс заставил Льюиса остановить машину: слева от них находилась пекарня («Все выпекаем при вас»), а справа (точно напротив узкой улицы) был большой супермаркет, чьи огромные витрины были облеплены объявлениями, информирующими жителей Саммертауна, что сегодняшняя распродажа – вероятно, самая большая сделка в истории торговли. Машина стояла между этими двумя магазинами; налево проезд к центру Оксфорда, а направо – вверх и из города, или, если быть более точными, в Чиппинг-Нортон.

– Чиппинг-Нортон, – сказал Морс внезапно, – туда, как можно быстрее!

С синей мигалкой на крыше и с включенной сиреной, белый «Форд» просвистел до перекрестка на Бэнбери-Роуд, после до поворота на Вудсток-Роуд и вскоре был на шоссе А34 – с Льюисом, излучающим удовольствие от быстрой езды.

– Думаете, что она сразу вернется домой?

– Господи, надеюсь! – сказал Морс с необычным воодушевлением.

Лишь когда машина проехала «Черный принц» и поднималась по холму над Вудстоком, Морс заговорил снова:

– Вернемся к тому, что вы сказали про Пристройку 3, Льюис: вы ведь осмотрели простыни?

– Да, сэр, и на обеих кроватях.

– И не думаете, что пропустили что-нибудь?

– Нет, не думаю. Даже если и так, едва ли это имеет особенное значение. Простыни еще у нас – я отправил все в лабораторию.

– Так ли?

Льюис кивнул.

– Но если спросите меня, то никто не спал на этих постелях, сэр.

– Ну, насчет одной вы не можете утверждать. Ведь она вся была в крови.

– Нет, не была, сэр. Кровь впиталась в покрывало или как там его называют, и просочилась на одеяло, но на простынях ничего не было.

– И вы не думаете, что они занимались любовью после обеда или вечером на одной из постелей?

У Льюиса был опыт в расследовании убийств и он с удовольствием забыл бы часть тех вещей, которые видел в комнатах, в шкафах, в гардеробах, на кроватях и под кроватями. Но он знал, что имеет в виду Морс, и был более чем уверен в своем ответе.

– Нет. Следов сексуальных подвигов или чего-то подобного не было.

– Вы выражаетесь исключительно деликатно, – сказал Морс, пока Льюис объезжал колонну длинных фургонов, которые услужливо сдали в сторону. – Но то, что вы сказали раньше, было уместным замечанием. Если старая кровать не скрипела после обеда…

– Несмотря на это, как вы отметили, сэр, они могли заниматься любовью на ковре.

– Вы когда-нибудь занимались любовью на ковре посреди зимы?

– Ну, нет. Но…

– Центральное отопление все же, это нечто. Но может сквозить из-под двери, вы об этом не думали?

– У меня самого нет какого-либо опыта в подобных делах.

На развилке на Чиппинг-Нортон, МортонинМарш и Эвошем машина повернула налево, и через несколько минут Льюис плавно затормозил перед Чарлбери-Драйв 6. Он заметил подрагивание кружевной занавески на окне дома номер 5, но в целом на улице было тихо и спокойно. Не было красно-коричневого «Метро» ни перед домом 6, ни на крутой аллее, которая вела к окрашенным в белый цвет воротам.

– Идите, проверьте! – сказал Морс.

Но и в гараже машины не было. А когда Льюис нажал на звонок, его эхо прозвучало внутри зловеще пустого дома.