Текст книги "Тайна Пристройки 3"

Автор книги: Колин Декстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Тридцать седьмая глава
Вторник, 7го января, после полудня

 
На самой высокой ступеньке стой,
Над вазой садовой легко склонясь,
Солнечный свет в волосах сквозной,
Осени вязь.
 

Т.С. Элиот, «La figlia che piange»

– Как я сказал, Льюис, кроме ваших восхитительных умозаключений, есть и другие вещи, которые вы могли бы заметить. Самое первое – (Морс поискал в письме подходящий пассаж) – он говорит «Ты же помнишь, как я был осторожен, и никто из твоих коллег ничего не узнал». Это выражение много чего открывает. Оно подсказывает нам, что этот человек мог бы быть достаточно небрежен при встречах с Маргарет Бауман; то есть мог бы, если бы хотел, показать ее коллегам, что между ними что-то было – вероятнее всего, когда их видели вместе. Это, я думаю, означает, что оба часто бывали вблизи друг друга, и он разумно согласился избегать с ней контактов там, где они были рядом. И едва ли необходимо говорить вам, где это могло быть – где это должно было быть – не так ли? Это происходило в районе Экзаменационной Палаты, где двадцать внештатных рабочих занимались разными делами – но больше всего на крыше – с мая по сентябрь прошлого года.

– Пфу-у! – Льюис снова просмотрел письмо. Если то, что утверждал Морс, было верно…

– Но есть и еще кое-что, – продолжал Морс, – нечто особенное. В конце письма есть одна изящная фраза – «я влюбился в тебя, как только увидел сверху отблески солнца на твоих золотистых волосах». Вы были правы, когда сказали, что в общих чертах это нам подсказывает, где они познакомились. Но это подсказывает нам и нечто более важное. Не поняли? Это раскрывает нам, с какого угла он увидел ее впервые, согласны, Льюис? Он увидел ее сверху!

Льюис внимательно оценил то, что Морс только что сказал:

– Хотите сказать, что этот человек мог быть на крыше, сэр?

– Мог и был! – Морс выглядел чрезвычайно довольным собой. – Или мог быть еще выше. Плоская крыша здания доставляет им много неприятностей и прошлым летом они ее целиком отремонтировали.

– То есть?

– То есть, там была куча рабочих, и, вероятно, им требовалось нечто, чтобы поднимать материалы…

– Кран! – слово моментально соскользнуло с губ Льюиса.

– Все складывается, не так ли?

– А был ли там кран?

– Откуда же я знаю!

– А помните, – сказал медленно Льюис, – это я вам подсказал, что он мог быть крановщиком?

– Глупости! – сказал Морс счастливо.

– Но я…

– Вы смогли найти верный ответ, Льюис, но не через верные рассуждения, а поэтому не можете хвалиться.

Льюис улыбался также счастливо, как и Морс.

– Я позвоню секретарю, сэр?

– Думаете, что она еще там? Уже больше половины шестого.

– Некоторые люди задерживаются после окончания рабочего дня. Как я!

Секретарь все еще была у себя в кабинете. Да, на объекте был подъемный кран – большой и желтый – с мая по октябрь! И она, Секретарь, не имеет ничего против того, чтобы полицейские просмотрели пропуска рабочих, хранившиеся в картотечном шкафу охраны на проходной.

Морс встал из-за стола и надел свое толстое пальто.

– А есть и еще кое-что, Льюис. И это воистину увенчает наши сегодняшние усилия. Они тщательно хранят всю документацию – ну, во всяком случае, те, на проходной, так делают. Все должны показывать им пропуски, и я готов поклясться, что тем рабочим тоже раздали временные пропуски на прищепках, чтобы они могли пользоваться помещениями Палаты, и чтобы им не приходилось вытаскивать карточки каждый раз, когда они ходили в туалет, или в столовую, или тому подобное. Вы только подумайте! Мы сидим тут и напрягаем мозги, а все это время тот, кого мы ищем, находится на одной маленькой карточке, в одном маленьком ящичке в Экзаменационной Палате – и при этом со своей собственной фоткой! Черт побери, это самое простое дело, которым нам приходилось когда-либо заниматься, старый мой приятель. Ладно. Поднимаемся!

Но Льюис остался сидеть на месте с задумчивым выражением на квадратном, честном лице.

– А знаете, до некоторой степени жаль, не так ли? Как вы сказали, мы продумали все – даже имя дали этому человеку! Единственное, что не успели решить, это где он живет. Если бы мы и это сделали – не было бы необходимости в его фотографии, так? Тогда все было бы полностью придумано нами.

Морс сидел на краю стола, покачивая своей плешивой головой.

– Да-а. Жалко, признаю. Удивительно, на какой анализ способен человеческий мозг. Но иногда жизнь бежит впереди логики – и иногда, как раз когда ты создал великую чудесную теорию, обнаруживаешь в ее основании трещину, и все у тебя распадается при малейшей тряске.

Голос Морса был странно серьезен, и Льюис заметил, насколько усталым выглядит его шеф.

– Неужели думаете, что нас ожидает землетрясение?

– Нет, надеюсь! Прежде всего, надеюсь, что мы успеем спасти Маргарет Бауман – спасти от нее самой. Приятная женщина, правда? Одни только волосы чего стоят!

– Особенно, когда человек смотрит на нее с высоты подъемного крана, – сказал Льюис, наконец, вставая и надевая свое пальто.

Когда они выходили из кабинета, Морс на секунду задержался перед большой картой Оксфорда, висевшей слева от двери.

– Что вы об этом думаете, Льюис? Вот как это выглядит: Саут-Парейд – там они встретились. Теперь поищем место, до которого должно быть не более пяти минут, как вы утверждаете. Ну, в одном хотя бы мы уверены – с Вудсток-Роуд он повернул или налево, или направо, так?

Палец Морса медленно двинулся по маршруту, который вел налево и на юг: маловероятным выглядело, чтобы мужчина жил в этом районе вилл, который тянулся почти до Сент-Джилс, и взгляд Морса упал на спортплощадку колледжа Сент Джон, а точнее на лабиринт переулков, который пересекал район вдоль и поперек. Со своей стороны Льюис осматривал предполагаемый путь, по которому мужчина проехал бы, если бы повернул направо и на север; вскоре он заметил небольшую группу переулков между Вудсток-Роуд, каналом и вокзалом на западе. Надписи на карте были очень мелкие, но Льюис успел прочесть названия: Сент-Питерс-Роуд, Ульфгар-Роуд, Пикси-Плейс, Даймонд-Клоуз… Все это было муниципальной собственностью, если он правильно помнил – по крайней мере до восьмидесятых годов, пока тори не вспомнили про обещанную Энтони Иденом приватизацию собственности на землю.

Тридцать восьмая глава
Вторник, 7го января, после полудня

 
Есть у меня шестерка слуг,
Проворных, удалых.
И все, что вижу я вокруг, —
Все знаю я от них.
 
 
Они по знаку моему
Являются в нужде.
Зовут их: Как и Почему,
Кто, Что, Когда и Где.
 

Редьярд Киплинг

Самые существенные улучшения, которые совершили собственники домов из красного кирпича, затрагивали двери и окна: некоторые из старых дверей были полностью заменены новыми дубовыми или по крайней мере перекрашены в цвета, отличные от установленного синего; а большинство старых окон с их мелкими продолговатыми стеклами, теперь были заменены большими горизонтальными стеклами в переплетах из нержавеющей стали. В общем и целом было очевидно, что район благоустраивается; дом на Даймонд-Клоуз 17 не был исключением в этой тенденции. Перед небольшим порталом установили решетку (за которой не было видно никакого света), а ограда и сад были расширены так, чтобы могла проехать среднего размера машина – вроде светлозеленого «Маэстро», который там стоял. Место выглядело странно пустынным под оранжевым светом уличных ламп.

Две полицейские машины медленно проехали по Сент-Питерс-Роуд, потом остановились на перекрестке с Даймонд-Клоуз. В первой машине были Морс, Льюис и Филлипс, а во второй двое полицейских в форме и один детектив в гражданской одежде. Филлипс и детектив держали пистолеты; они вдвоем (по предварительному плану) вышли из машин, не хлопая дверцами, бесшумно пробежали тридцать метров до входа в дом номер 17, там детектив направил достаточно театрально пистолет к звездному небу, а сержант Филлипс нажал кнопку звонка на входной двери. Спустя несколько секунд где-то в задней части дома появился слабый свет, потом он стал ярче, на этом фоне на стеклянной двери обрисовался силуэт мужчины. В тот момент на лицах Морса и Льюиса было написано огромное напряжение; но на взгляд со стороны, не было ничего, что могло бы вызывать настолько сильные эмоции.

С самого начала мужчина в толстом зеленом пуловере оказался поразительно отзывчив. Он попросил дать ему закончить ужин (было отказано), взять пачку сигарет (было разрешено), проехать до полицейского управления на собственной машине (было отказано), а также взять шарф и пальто (было разрешено). Он вообще не вспоминал о правах арестованных, гарантиях, адвокатах, защитниках, гражданских правах, незаконном аресте или о Лорде Лонгфорде, и сам Морс испытывал неудобство от сценария ареста, разработанного по схеме «слава или смерть». Но об этом никто никогда не узнал.

В комнате для допросов первым начал задавать вопросы Льюис.

– Ваше полное имя Эдвард Уилкинс?

– Эдвард Джеймс Уилкинс.

– Дата рождения?

– Двадцатое сентября 1951 года.

– Место рождения?

– Даймонд-Клоуз 17.

– Дом, в котором вы живете сейчас?

– Моя мать жила в нем.

– В какую школу вы ходили?

– Сначала в начальную школу на Хобсон-Роуд.

– А потом?

– В мужскую гимназию в Оксфорде.

– Вы успешно сдали приемные экзамены?

– Да.

– Когда закончили?

– В 1967 году.

– И получили аттестат?

– Да, я сдавал экзамены по математике, физике и техническому черчению.

– Вы не сдавали экзамен по английской литературе?

– Сдавал, но не преуспел.

– Вы читали что-нибудь Мильтона? – вмешался Морс.

– Да, читал «Комус».

– Что вы делали после окончания гимназии? (Льюис продолжил задавать вопросы.)

– Я начал обучаться на металлургическом заводе в Джерико.

– А после?

– Я не окончил. Проучился полтора года, а потом мне предложили очень хорошую работу в «Маккензи Констракшн».

– И все еще работаете там?

– Да.

– По какой точно специальности?

– Я крановщик.

– Хотите сказать, что сидите наверху в кабине и перемещаете товары по объекту?

– Можно и так сказать.

– Эта компания – «Маккензи Констракшн» – делала ремонт крыши здания Экзаменационной Палаты в Оксфорде в прошлом году, не так ли?

– Да. С апреля по сентябрь.

– И все это время вы там работали?

– Да.

– Ну, вероятно, с перерывом?

– Простите?

– Разве вы не отдыхали летом?

– Ах, да. Извините. У меня был отпуск около двух недель.

– Когда это было?

– В конце июля.

– Куда ездили?

– На север.

– Куда точно?

– В район Озер.

– А там где были точно?

– В Деруэнт-Уотере.

– Посылали оттуда какие-нибудь открытки?

– Да, несколько.

– Кому-нибудь из приятелей сюда, в Оксфорд?

– Кому же еще?

– Не знаю, мистер Уилкинс. Если бы знал, я бы вас не спрашивал, не так ли?

Это был первый напряженный момент в допросе и Льюис (как учил его Морс) подождал, пока подозреваемый успокоится, и ничего не сказал; на какое-то время в пустой и довольно холодной комнате в задней части полицейского управления в Кидлингтоне повисла тишина.

У двери стоял сержант Филлипс, который не присутствовал при начале допроса, и поэтому смотрел на происходящее, не все понимая. Долгое молчание (как считал Филлипс) угнетало Уилкинса, он дважды рылся в карманах брюк в поисках успокоительной сигареты; но теперь он вроде бы сумел взять себя в руки. Это был худощавый, светловолосый, приятно выражающийся мужчина, который (как считал Филлипс) не походил на человека, способного проявлять убийственную жестокость. Вопреки этому, Филлипс сознавал, что двое его коллег, которые вели это расследование, были весьма опытны, поэтому он слушал вопросы Льюиса с глубоким благоговением.

– Когда вы впервые встретились с миссис Маргарет Бауман?

– Вы знаете об этом?

– Да.

– Я познакомился с ней, когда работал в Экзаменационной Палате. Мы вместе ходили в столовую, и там я встретил ее впервые.

– Когда вы впервые встретились с ней во внерабочее время?

– Она посещала вечерние курсы, и после них мы заходили куда-нибудь выпить.

– А после этого стали водить ее к себе домой?

– Да.

– И занимались любовью?

– Да.

– А потом вы ей надоели, и она захотела разорвать вашу связь – так, мистер Уилкинс?

– Это не правда.

– Вы любили ее?

– Да.

– И все еще любите?

– Да.

– А она вас любила? (Морс был доволен умело выстроенным допросом.)

– Я ведь ее не принуждал, не так ли? (Впервые Уилкинс проявил легкую неуверенность – и некоторую грубость.)

– Вы написали это? – Луис подал ему копию письма, найденного в пиджаке мистера Баумана.

– Да, это я его написал, – сказал Уилкинс.

– И вопреки этому утверждаете, что не принуждали ее ни в малейшей степени?

– Просто я хотел увидеть ее снова, и это все.

– Чтобы снова заниматься любовью, вы это имели в виду?

– Нет, не совсем это.

– Вы виделись в тот день – на Саут-Парейд?

– Да.

– И отвезли ее к себе?

– Да.

– Кто-нибудь следил за вами – на машине?

– Что вы хотите сказать?

– Мистер Бауман знал о вас – мы нашли копию вашего письма в одной из его курток.

Уилкинс покачал головой, как бы сожалея.

– Я не знал, честное слово, не знал. Я всегда говорил Маргарет, чтобы ни произошло, я никогда не захочу ранить кого-нибудь.

– Вы не знали, что мистер Бауман знает.

– Нет.

– Она вам разве не сказала?

– Нет. Мы перестали видеться после той встречи на Саут-Парейд. Она сказала, что не может выдержать напряжения, и всего прочего, и что решила остаться с ним. Мне было трудно это пережить, но я попытался принять это. У меня ведь не было особого выбора.

– Когда вы видели ее в последний раз?

Впервые за время допроса Уилкинс позволил себе что-то вроде улыбки, которая открыла его правильные, но потемневшие от никотина зубы.

– Я видел ее, – он посмотрел на часы, – около часа назад. Она была у меня в доме, когда вы пришли за мной.

Морс внезапно зажмурил глаза, как от очень сильной боли; Льюис продолжил:

– Хотите сказать?..

– Она пришла без четверти шесть. Сказала, что не знает, что делать – она нуждалась в помощи.

– Ей нужны были деньги?

– Нет. Ну, упоминала что-то такое. Но просить деньги у меня не было особого смысла – и она это знала.

– Она не сказала, куда отправится?

– Нет, но думаю, что она связалась со своей сестрой.

– Где она живет?

– Мне кажется, недалеко от Ньюкасла.

– Вы не предложили ей остаться у вас?

– Это было бы нелепо, не так ли?

– Вы не думаете, что она все еще там?

– Вероятно, унеслась на всех парах, сразу как мы уехали.

(Морс сделал знак сержанту Филлипсу, сказал ему несколько слов на ухо и тот вышел.)

– Значит, думаете, что она поехала куда-то на север? – продолжил Льюис.

– Не знаю. Честное слово, не знаю. Я посоветовал ей сесть на какой-нибудь корабль и отправиться на континент – подальше ото всего.

– Но она не послушала вашего совета?

– Нет. Не могла. У нее нет паспорта, а она боялась подавать прошение, потому что знала, что ее ищут повсюду.

– Она знала, что и вас ищут повсюду?

– Нет, конечно! Не понимаю, что вы имеете в виду.

– Я уверен, что вы знаете, почему вы здесь, – сказал Льюис, глядя Уилкинсу прямо в глаза.

– Правда? Боюсь, что вы ошибаетесь.

– Ну, хорошо, она знала, что вас все ищут. Видите ли, мистер Уилкинс, она вернулась к себе домой в Чиппинг-Нортон, с большим риском, чтобы устранить некоторые доказательства, которые, как она думала, находятся там. Например, взяла почтовую открытку, которую вы прислали ей из района Озер.

В комнате для допросов повисла драматичная тишина, как будто все сделали глубокий вдох, забыв выдохнуть.

– В качестве представителя полиции, – продолжил Льюис, – сообщаю вам официально, что вы арестованы за убийство Томаса Баумана.

Уилкинс сжался на стуле, его лицо побледнело, а губы задрожали.

– Вы совершаете ужасную ошибку – сказал он очень тихо.

Тридцать девятая глава
Вторник, 7го января, вечер

Когда рассердишься, сосчитай до трех; когда очень рассердишься, выругайся!

Марк Твен, «Простофиля Вильсон»

– Я хорошо справляюсь? – спросил слегка размякший Льюис, когда, спустя пять минут после окончания предварительного допроса, они вдвоем с Морсом сидели в столовой и пили кофе.

– Очень хорошо, очень хорошо, – сказал Морс. – Но с этого момента мы должны быть внимательнее, потому что ступаем на зыбкую почву – я хочу сказать, что будет трудно доказать пару вещей. Начнем сначала – «План А», так его назовем. В тот день Бауман проследил за своей женой до Даймонд-Клоуз и позднее поставил ее перед свершившимся фактом. Она и без того уже в отчаянии и соглашается с придуманным им необычным планом. Как видим, он придумал фокус с фальшивым адресом и зарезервировал номер на двоих на Новогодний праздник в отеле «Хауорд». Она говорит Уилкинсу, что ее супруг уезжает на какие-нибудь курсы, и они могут провести вместе все это время; при этом он подскакивает от радости. Едва успев устроиться в отеле, она звонит Уилкинсу – это мы еще не проверили, Льюис – чтобы сказать ему номер комнаты, и вскоре вдвоем проводят один счастливый час под простынями. Потом вдвоем готовятся к маскараду – о чем она уже сказала Уилкинсу, и с чем он согласился. Если бы не согласился, Льюис, план невозможно было бы выполнить. К семи часам она придумывает повод, чтобы выйти и тогда она передает ключ самому Бауману, который ждал где-нибудь вблизи пристройки и был одет в такой же костюм, как и Уилкинс. Ну, Уилкинс, я предполагаю, сильнее, чем Бауман был вообще когда-либо, и я думаю, что Бауман не собирался рисковать, затевая драку – вероятно, имел нож или пистолет, или нечто подобное. После сделанного начинается вторая часть обмана. Они должны были бы сразу исчезнуть, но это было слишком рискованно – кто-нибудь мог найти труп, обеспокоенный тем, что Балларды не явились на празднество. При этом не было риска, что их опознают: весь вечер оба были в масках – его лицо покрыто черной краской, а она была одета в хиджаб; единственный раз, когда Сара при регистрации видела Маргарет Бауман, она была закутана в платок и с парой темных очков, хотя бы это мы знаем.

Льюис кивнул.

– Это был первоначальный план – и вероятно все было так, как я описал, Льюис; в противном случае было бы невозможно объяснить некоторые вещи – например, то, что Бауман написал жене письмо, которое обеспечивало обоим приличное алиби, если случится самое худшее. План был не плох – кроме одного самого важного. Бауман узнал очень много об Уилкинсе, но недостаточно много. Прежде всего он не знал, что Уилкинс начал приобретать все большее влияние на его жену, и что она стала настолько зависима от него как в сексуальном, так и в эмоциональном отношении, что в один прекрасный момент осознала, что предпочитает, чтобы именно ее супруг, Том Бауман, а не любовник исчез навсегда из ее жизни. Может быть, Баумана охватила такая мания мести, что она увидела, вероятно впервые, насколько он жестокий и нечестный человек. Но какой бы ни была причина, в одном мы можем быть уверены: она рассказала Уилкинсу об этом плане. Нет необходимости быть гением – и я не думаю, что Уилкинс был гений – чтобы заметить почти невероятную возможность: план можно осуществить так, как Бауман его задумал – точно так! – но только пока Бауман не войдет в комнату. Там Уилкинс будет ждать его за дверью с бутылкой, или что там ему было необходимо, чтобы размозжить затылок.

– Лоб, сэр, – пробормотал Льюис, пытаясь сохранить достоверность неофициального доклада.

– Ну, так и случилось, Льюис; и вот вступает в действие «План Б». После убийства Баумана, Уилкинс был готов отправиться на праздник, одетый в точно такую же чужеземную одежду, в какой будет найден труп. Двое мужчин были почти одинакового роста и веса, и все должны были единодушно решить, что мужчина в карибском костюме на празднике, и найденный позднее убитый в Пристройке 3 одно и то же лицо. Почти наверняка – а в сущности так и произошло – труп должны были найти как можно позже на следующий день. И если отопление отключено – а так и было – а окно оставлено полуоткрытым – а так и было – каждый осторожный клоун, типа Макса, определил бы время смерти более чем уклончиво, из-за необычной температуры в комнате. Я сам не уверен, может лучше было бы пустить отопление на полную мощность и закрыть окно. Но в этом случае Уилкинс, очевидно, хотел создать впечатление, что убийство совершено как можно позже. Не так ли?

– И все же не могу понять почему, сэр.

– Поймешь. Веруй!

Однако Льюис, похоже, не был исполнен веры.

– Становится слишком сложно для меня, сэр. Непрерывно забываю, кто маскировался и кто что хотел убить…

– «Кто кого», Льюис. Грамматика у вас хромает, как у мисс Джонстон.

– Вы уверены, что он убийца? Уилкинс?

– С этим случаем мы закончили, сынок! Осталась еще пара мелочей…

– Не возражаете, если еще раз рассмотрим эту пару мелочей?

– Я не могу объяснить вам яснее, вы же понимаете?

– Вы говорите, что Уилкинс хотел, чтобы все выглядело, будто убийство совершено как можно позже. Но я не вижу в этом смысла. Это не обеспечивает ему алиби, так? Я хочу сказать, какое имеет значение убит ли Бауман в семь часов или после полуночи? Уилкинс и Маргарет Бауман были там в течении всего времени, не так ли?

– Да! Но кто сказал, что у них есть алиби? Я не вспоминал про алиби. Я только сказал, что у Уилкинса была причина, попытаться ввести в заблуждение всех, и всех заставить поверить, что убийство совершено после праздника. Это, по крайней мере, очевидно, согласны?

– Но если на минуту вернемся назад, не считаете ли вы, что в первоначальном плане Баумана – «План А», как вы его называете – было бы логичнее совершить убийство, то есть, убить Уилкинса, а после этого скорейшим образом исчезнуть с места преступления? Чуть-чуть удачи и никто не заподозрил бы семейную пару из Чиппинг-Нортона – даже если бы тело нашли очень быстро.

Морс кивнул, но было очевидно, что он не доволен.

– Согласен с вами. Но все же надо объяснить, как так получилось, что Бауман найден одетым ту же самую одежду, в которую был одет Уилкинс во время маскарада. Не понимаете что ли, Льюис? Нам надо объяснить факты! А я отказываюсь верить в то, что кто-то мог переодеть Баумана в эту одежду после убийства.

– Есть и еще кое-что, сэр. Из доклада Макса мы знаем, что убитый ел некоторые блюда, сервированные на празднике.

– Ну, и?

– Может ли это быть только совпадением, что он ел то же самое?

– Нет. Маргарет Бауман, вероятно, знала – должна была узнать – что входит в меню, после чего приготовила супругу подобные блюда. После этого Уилкинсу оставалось только попробовать некоторые из яств…

– Но откуда узнала Маргарет Бауман?

– Откуда, к дьяволу, мне знать, Льюис? Но ведь узнала, так? Уж не придумал ли я этот проклятый труп! Уж не придумал ли я и всех этих людей в маскарадных костюмах! Надеюсь, хоть это вы осознаете?

– Нет необходимости сердиться, сэр!

– К черту, я не сердит! Если кто-то составил подробный план, чтобы стереть одну из сторон почти вечного треугольника, он должен был иметь подробное объяснение! Надеюсь, хоть это вы понимаете?

Льюис кивнул.

– Я согласен. Но можно я повторю еще раз основной вопрос, сэр – а после этого мы о нем забудем. Меня смущает это пребывание в отеле после убийства: вероятно для обоих это было страшной игрой на нервах; это было чересчур сложно; и не в последнюю очередь рискованно. А то, что я и хочу сказать, это то, что я действительно не вижу смысла. Они просто находятся весь вечер в отеле, в том числе и во время совершения убийства, у них нет алиби…

– Ну вот, вы опять начинаете Льюис! Ради Бога, перестаньте! Никто, к чертям, не имеет алиби.

Двое мужчин помолчали несколько минут.

– Еще чашку кофе, сэр? – спросил Льюис.

– О! Простите, Льюис. Вы просто подрезаете мне крылья, вот и все.

– Мы поймали его, сэр. Это единственно важно сейчас.

Морс кивнул.

– И вы абсолютно уверены, что это тот человек?

– «Абсолютно» – слишком сильно сказано, не так ли? – ответил Морс.