Текст книги "Миры Клиффорда Саймака. Книга 16"
Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)
Следы поднимались по одной грядке, спускались по следующей, и все побеги вуа на этих грядках были срезаны на дюйм-два над поверхностью. Вор работал методично: он не бродил бесцельно по плантации, а собрал урожай с десяти первых гряд на западной стороне поля. Затем, насытившись, он свернул к лесу. Это случилось недавно – комья земли все еще осыпались в глубокие ямы, оставленные в мягкой почве громадными лапами.
Где-то жужжала птица-пильщик, просверливая бревно, а из поросшего колючками оврага доносилась пронзительная утренняя песнь болтунов. День обещал быть жарким. С земли поднимался запах пересушенной пыли, и лучи только что вставшего солнца плясали на ярких листьях деревьев хула, так что казалось – лес полон миллионами блестящих зеркал.
Гэвин Дункан вытащил из кармана красный платок и вытер пот с лица.
– Нет, господин, – умолял Зиккара, старший рабочий на ферме. – Этого нельзя делать. Вы не должны охотиться на Циту.
– Черта с два, – ответил Дункан по-английски, а не на местном языке.
Он смотрел на заросли хула, на широкие проплешины, выжженные солнцем, на колючки, рощи деревьев, разрезанные предательскими оврагами, в которых таились водоемы.
«Соваться туда – самоубийство, – подумал он, – но я скоро вернусь. Зверь, очевидно, заляжет, чтобы переварить пищу, и его можно будет настигнуть через час-другой. Но если зверь не заляжет – придется идти за ним дальше».
– Очень опасно, – настаивал Зиккара. – Никто не охотится на Циту.
– А я буду охотиться, – ответил Дункан на местном языке. – Я буду охотиться на любую тварь, которая жрет мой урожай. Еще несколько таких ночей – и у меня на поле ничего не останется.
Он засунул платок обратно в карман и надвинул шляпу пониже на лоб, чтобы защитить глаза от солнца.
– Ее трудно найти, господин. Сейчас сезон скуна. Если вы попадете…
– Послушай, – оборвал его Дункан. – До того как я пришел, вы один день пировали, а потом много дней подряд постились. Теперь вы едите каждый день. И вам нравится, чтобы вас лечили. Раньше, стоило вам заболеть, вы умирали. Теперь, когда вы больны, я вылечиваю вас, и вы остаетесь живыми. Вам больше нравится жить на одном месте, а не бродить по лесу.
– Да, господин, нам все это нравится, – сказал Зиккара. – Но мы не охотимся на Циту.
– Если мы не будем охотиться на Циту, то все это потеряем, – ответил Дункан. – Если не будет урожая – я разорен. Мне придется убираться отсюда. Что тогда будет с вами?
– Мы сами будем выращивать вуа.
– Не смеши меня, – сказал Дункан. – Ты же знаешь, что это чепуха. Если я не буду вас подталкивать целыми днями, – вы и пальцем не пошевелите. Если я уеду, – вы вернетесь в лес. А теперь пошли за Цитой.
– Но она такая маленькая, господин! Она такая молодая! Она не стоит того, чтобы из-за нее беспокоиться. Просто стыдно ее убивать.
«Может, чуть поменьше лошади, – подумал Дункан, не спуская глаз с Зиккары. – А он перепуган, даже поджилки трясутся».
– Она, наверное, была очень голодная. Господин, даже Цита имеет право есть.
– Только не мой урожай, – жестко сказал Дункан. – Ты знаешь, почему мы выращиваем вуа. Ты знаешь, что это – хорошее лекарство. Ягоды вуа вылечивают людей, у которых болезнь в голове. Моим людям это лекарство очень нужно. Больше того, там… – он поднял руку вверх, к небу, – там они очень хорошо платят за ягоды вуа.
– Но, господин…
– Вот что я скажу, – негромко ответил Дункан, – или ты дашь мне проводника, который поможет отыскать Циту, или вы все отсюда выматываетесь. Я найду другое племя, которое захочет работать на ферме.
– Нет, господин! – закричал в отчаянии Зиккара.
– Можете выбирать, – холодно сказал Дункан. Он побрел через поле к дому, который пока что был ненамного лучше туземной хижины. Но в один прекрасный день это будет настоящий дом. Стоит Дункану продать один или два урожая, – и он построит дом с баром и плавательным бассейном, с садом, полным цветов. Наконец-то после долгих скитаний у него будет дом и плантации, и все будут называть его господином.
– Плантатор Гэвин Дункан, – сказал он вслух, и ему понравилось, как это звучит. Плантатор на планете Лейард. Но ему не стать плантатором, если каждую ночь Цита будет пожирать побеги вуа.
Он обернулся и увидел, что Зиккара бежит к деревне. «Все-таки я их раскусил», – с удовольствием подумал Дункан.
Оставив поле позади, он пересек двор, направляясь к дому. На веревке сушилась рубашка Шотвелла.
«Черт бы его побрал, – подумал Дункан. – Заигрывает с придурковатыми туземцами, суется повсюду со своими вопросами, крутится под ногами. Правда, если уж быть справедливым, в этом и заключается его работа. Для этого его сюда и прислали социологи».
Дункан подошел к хижине, толкнул дверь и вошел. Шотвелл, голый до пояса, мылся над тазом.
На плите шипел завтрак. Его готовил пожилой повар-туземец.
Дункан пересек комнату и снял с гвоздя тяжелое ружье. Он щелкнул затвором, проверяя его. Шотвелл протянул руку за полотенцем.
– Что там происходит? – спросил он.
– Цита забралась на поле.
– Цита?
– Такой зверь, – пояснил Дункан. – Она сожрала десять грядок вуа.
– Большой зверь, маленький? Каков он собой? Туземец начал расставлять тарелки для завтрака.
Дункан подошел к столу, положил ружье на угол и сел. Он разлил по чашкам темную жидкость.
«Боже мой, – подумал он, – что бы я отдал за чашку настоящего кофе».
Шотвелл пододвинул к столу свой стул.
– Вы мне не ответили. Что представляет собой Цита?
– Если б я знал, – ответил Дункан.
– Вы не знаете? Но вы, похоже, хотите на нее охотиться. А как же вы собираетесь охотиться, если не знаете…
– Пойду по следам. То существо, которое я найду там, где следы кончатся, и будет Цитой. Как только мы ее увидим, я узнаю, как она выглядит.
– Мы?
– Туземцы пришлют какого-нибудь следопыта. Некоторые из них в этом отношении дадут сто очков вперед любой собаке.
– Послушайте, Гэвин. Вам от меня одни неудобства, но вы вели себя со мной очень порядочно. Если могу чем-нибудь помочь, – я пошел бы с вами.
– Двое двигаются быстрее, чем трое. И нам надо настигнуть Циту как можно скорее, а то придется соревноваться с ней на выносливость.
– Хорошо. Тогда расскажите мне о Ците. Дункан положил в тарелку каши и передал кастрюлю Шотвеллу.
– Это особенный зверь. Туземцы ее до смерти боятся. Они рассказывают о ней разные легенды. Например, что ее нельзя убить. Цита – это имя собственное, всегда с большой буквы. Несколько раз замечали, что она появлялась в самых разных районах.
– И никто ее не подстрелил?
– Я об этом не слышал. – Дункан похлопал ладонью по ружью. – Дайте мне только до нее добраться.
Он принялся за кашу, заедая ее вчерашним кукурузным хлебом. Потом допил темное пойло и передернулся.
– В один прекрасный день я наскребу денег на фунт настоящего кофе, – сказал он. – Как вы думаете…
– Перевозка стоит дорого, – ответил Шотвелл. – Я пришлю вам фунт кофе, когда вернусь домой.
– Только не по экспортной цене, – сказал Дункан, – лучше уж я обойдусь без кофе.
Некоторое время они ели в молчании. Наконец Шотвелл произнес:
– Ничего у меня не получается, Дункан. Местные жители охотно разговаривают со мной, но извлечь из этого ничего нельзя.
– Я вас предупреждал. Вы могли бы и не тратить времени понапрасну.
Шотвелл упрямо покачал головой:
– Должен быть ответ. Должно быть логическое объяснение. Легко сказать, что нельзя игнорировать фактор пола, но именно это нужно делать на Лейарде. Легко утверждать, что не может существовать бесполых животных, бесполых рас, бесполой планеты, но здесь мы сталкиваемся именно с этим. Должен же где-то быть ответ на этот вопрос, и я намерен его отыскать.
– Погодите минутку, – прервал его Дункан. – Нечего зря лезть в бутылку. У меня сейчас нет времени слушать вашу лекцию.
– Но меня беспокоит не только отсутствие пола, – продолжал Шотвелл, – хоть это и главное. Весьма загадочны дополнительные ситуации, вытекающие из основной.
– Ничуть не сомневаюсь, – сказал Дункан. – Но будьте любезны…
– Без пола пропадает смысл семьи, без семьи нет основы для племени, а в то же время у местных жителей сложная племенная структура с развитыми табу, регулирующими повседневную жизнь. Где-то должно быть нечто главное, объединяющее их и порождающее систему взаимоотношений, братства.
– Не братства, – усмехнулся Дункан. – Даже не сестринства. Следите за своей терминологией. Самым подходящим словом будет бесполство.
Дверь отворилась, и в комнату робко вошел туземец.
– Зиккара сказал, что господин хочет меня видеть, – сказал он. – Я Сипар. Я могу выслеживать всех зверей, кроме крикунов, ходульников, длиннорогов и донованов. Это мои табу.
– Рад слышать, – сказал Дункан, – что у тебя нет табу на Циту.
– Цита! – завопил Сипар. – Зиккара не сказал мне про Циту!
Дункан не обратил на его крик никакого внимания. Он поднялся из-за стола и подошел к большому сундуку, стоявшему у стены. Порывшись в нем, он достал оттуда бинокль, охотничий нож и запасную обойму. Потом он задержался у буфета на кухне и набил кожаный мешочек мукой из банки.
– Это называется рокахомини, – объяснил он Шотвеллу. – Ее придумали североамериканские индейцы. Кукурузные зерна поджаривают, а потом толкут. Трудно назвать лакомством, но поддерживает силы.
– Вы рассчитываете уйти надолго?
– Может, придется переночевать в лесу, не знаю. Но я не вернусь, пока ее не схвачу. Не могу себе позволить. А то она за несколько дней пустит меня по миру.
– Счастливой охоты, – сказал Шотвелл. – Я буду оборонять форт.
Дункан обернулся к Сипару:
– Хватит дрожать, пойдем.
Он поднял ружье и повесил за плечо. Ногой толкнул дверь и вышел.
Сипар робко последовал за ним.
Первый раз Дункан выстрелил под вечер того же дня.
Еще утром, часа через два после того как они покинули ферму, им удалось поднять Циту, залегшую в глубоком овраге. Но выстрелить тогда он не успел. Дункан увидел лишь, как черное пятно мелькнуло и исчезло в кустах.
Весь день они шли по следу. Впереди Сипар, за ним Дункан, осматривавший места, где могла укрыться Цита. Раскаленное от солнца ружье все время было наготове.
Один раз им пришлось задержаться минут на пятнадцать. Огромный донован топтался в зарослях, ревя – он собирался с духом, чтобы напасть. Но, покружившись с четверть часа, решил вести себя пристойно и ускакал тяжелым галопом.
Дункан глядел ему вслед, задумавшись. Чтобы убить донована, требовалось всадить в него порядочно свинца. А стоило ему пустить в ход ноги, как обнаружилось, что он весьма ловок, несмотря на кажущуюся неуклюжесть. Донованы убили многих людей за те двадцать лет, как люди прибыли на Лейард.
Когда зверь убежал, Дункан обернулся, ища Сипара, и обнаружил его спящим под кустом хула. Он не слишком деликатно растолкал проводника, и они отправились дальше.
В кустах было множество других животных, но они не тревожили путников.
Сипар нехотя принялся за дело, однако он уверенно шел по следу. Ему указывали путь примятая трава, сломанная ветка, сдвинутый камень, легкий отпечаток лапы. Он шел, как хорошо натренированная гончая. Он был здесь как дома.
Когда солнце стало клониться к западу, они начали взбираться на высокий холм, и когда приблизились к вершине, Дункан шепотом остановил Сипара. Тот в удивлении оглянулся. Дункан жестами приказал ему замереть.
Туземец присел на корточки, и Дункан, проходя вперед, заметил, что лицо его искажено. В этой гримасе были и мольба, и ненависть. «Он перепуган, как и все остальные, – подумал Дункан». Но чувства и мысли туземца его не волновали – важнее всего был зверь.
Последние несколько шагов Дункан прополз на животе, толкая перед собой ружье. Бинокль бил его по спине. Быстрые злые насекомые вылетали из травы. Одно из них ухитрилось ужалить его в лицо.
Дункан вполз на вершину холма и залег там, оглядывая местность. Ничего нового: те же пыльные обрывы, кусты, колючки, заросшие лощины и страшная пустота вокруг.
Он лежал неподвижно, пытаясь уловить хоть намек на движение, на тень, на неправильность в пейзаже – на все, что могло оказаться Цитой.
Но он ничего не заметил. Лишь у самого горизонта паслось стадо каких-то животных.
Вдруг он уловил движение – мимолетное движение на бугре посреди склона.
Он осторожно положил ружье на землю, поднес к глазам бинокль и стал медленно поворачивать голову, рассматривая подозрительное место. Животное находилось именно там, куда он смотрел.
Цита отдыхала и смотрела в ту сторону, откуда пришла, поджидая, когда появятся ее преследователи. Дункан попытался определить форму и размер Циты, но она сливалась с травой и бурой почвой, и он так и не смог понять, что она собой представляет.
Он опустил бинокль. Теперь, точно зная, где лежит Цита, он мог различить очертания ее тела невооруженным глазом.
Рука потянулась к ружью и прижала приклад к плечу. Дункан пошевелился, устраиваясь поудобнее. Перекрестие прицела уперлось в смутную тень на бугре, и тут животное встало на ноги.
Цита была не так велика, как он ожидал, – может, немного крупнее земного льва. Но она была не похожа на льва. Цита оказалась массивным темным существом, неуклюжим и грузным, но при этом в ней ощущалась сила и злоба.
Дункан прицелился в толстую шею, набрал в легкие воздуха, задержал дыхание и начал медленно нажимать на курок.
Ружье сильно отдало в плечо, так что в голове загудело… и зверь пропал. Он не отпрыгнул, не упал, он попросту растворился, исчез в траве.
– Я попал в точку, – уверил себя Дункан.
Он щелкнул затвором, использованная гильза вылетела на землю, и новый патрон, щелкнув, вошел в ствол.
Некоторое время он лежал, наблюдая. На бугре, где упала Цита, трава колыхалась, как будто под ветром, хотя никакого ветра не было. Но кроме этого ничто не говорило о Ците. Зверь не смог встать, он остался лежать.
Дункан поднялся на ноги, достал платок и отер пот с лица. Позади себя он услышал мягкие шаги и обернулся. К нему подошел проводник.
– Все в порядке, Сипар, – сказал Дункан. – Можешь больше не волноваться. Я ее пристрелил. Сейчас пойдем домой.
Погоня была долгой, куда более долгой, чем он рассчитывал. Но в конце концов он добился своего, а это было главным. По крайней мере на какое-то время урожай вуа был спасен.
Он сунул платок обратно в карман, спустился по склону и, взобравшись на бугор, дошел до того места, где свалилась Цита. В траве видны были три маленьких клочка шерсти и мяса, сгустки крови. Больше ничего.
Дункан вскинул ружье, быстро обернулся. Он был начеку. Он осматривался, стараясь уловить малейшее движение, цветное пятно или тень. Но ничего не было. Стояла жаркая предвечерняя тишина. Ни ветерка, ни дуновения воздуха. Но Дункан предчувствовал опасность. Его пронзило ощущение нависшей угрозы.
– Сипар! – громко прошептал он. – Осторожнее! Проводник стоял неподвижно, не слушая его. Его зрачки закатились, виднелись только белки, а мышцы напряглись, словно стальные тросы.
Дункан медленно поворачивался, держа ружье на изготовку, слегка согнув локти, готовый выстрелить в какую-то долю секунды.
Но ничто не шевелилось. Вокруг была пустота – пустота солнца и раскаленного неба, травы и корявых деревьев, рыжей и желтой земли, уходящей в вечность.
Шаг за шагом Дункан обошел весь склон холма и наконец вернулся к тому месту, где проводник выл, обхватив себя руками и раскачиваясь, как будто хотел укачать себя в воображаемой колыбели.
Дункан подошел к месту, где упала Цита, и подобрал куски кровоточащей плоти. Они были искорежены пулей и бесформенны. И это было странно. За все годы охоты на многих планетах Дункан никогда не сталкивался с тем, чтобы пуля вырывала из тела жертвы куски мяса.
Он бросил их в траву и вытер руки о бедра. Ему было немного не по себе.
В траве не видно было кровавого следа, хотя зверь с такой раной обязательно должен был бы оставить след.
И стоя на склоне холма, он вдруг ощутил холодное прикосновение страха, словно чьи-то пальцы на мгновение сжали его сердце. Он подошел к проводнику, наклонился и встряхнул его.
– Приди в себя, – приказал он.
Он ожидал услышать мольбу, стенания, но ничего такого не услышал.
Сипар вскочил на ноги и посмотрел на Дункана странно поблескивающими глазами.
– Пошли, – сказал Дункан. – У нас еще осталось немного времени. Иди кругами, пока не найдешь след. Я буду тебя прикрывать.
Он взглянул на солнце. До захода оставалось еще часа полтора, от силы – два. Может быть, удастся настигнуть зверя до наступления темноты.
В полумиле от бугра Сипар вновь нашел след, и они двинулись по нему. Правда, теперь они шли осторожнее, потому что за любым кустом, скалой или участком высокой травы могло скрываться раненое животное.
Силы у Дункана были на пределе, и он проклинал себя за это. Ему приходилось и раньше бывать в переделках. Нет никаких оснований так волноваться. Разумеется, ничего приятного в этой погоне нет, но раньше он все-таки выбирался из всех переделок. Виноваты во всем эти легенды о Ците, суеверная болтовня, в которую так легко поверить на краю света.
Он крепче сжал ружье и продолжил путь.
«Не бывает бессмертных зверей», – сказал он себе.
За полчаса до заката он объявил привал у водоема – скоро станет слишком темно, чтобы стрелять. С утра они снова пойдут по следу, и тогда уж Ците придется труднее: она ослабнет, может, даже подохнет.
Дункан собрал сучьев и развел костер на лужайке среди колючих кустов. Сипар взял фляги и опустил их под воду, чтобы они наполнились. Вода была теплой и неприятной на вкус, но достаточно чистой, чтобы ее можно было пить.
Солнце зашло, и стало темно. Они набрали побольше сушняка и свалили его рядом с костром.
Дункан достал мешочек с рокахомини.
– Ешь, – сказал он Сипару. – Это ужин.
Проводник протянул сложенную горстью ладонь, и Дункан отсыпал ему муки.
– Спасибо тебе, господин, – сказал Сипар. – Кормилец.
– А? – спросил Дункан, потом понял, что имел в виду туземец. – Ешь, – сказал он почти нежно. – Немного, правда, но восстановит силы. Завтра они нам понадобятся.
Кормилец, надо же! Может, хочет его умаслить? Через некоторое время Сипар начнет ныть, чтобы бросить охоту и вернуться на ферму. С другой стороны, если подумать, он и на самом деле кормилец этой компании бесполых существ. Слава Богу, кукуруза хорошо прижилась на красной, упрямой почве Лейарда – добрая старая кукуруза из Северной Америки. На Земле ее скармливают свиньям, делают из нее хлопья к завтраку, а здесь, на Лейарде, она стала основной пищей для осевших кочевников, которые до сих пор не могут отделаться от скептицизма и удивления при мысли о том, как это можно выращивать пищу вместо того, чтобы искать ее по лесам.
«Кукуруза из Северной Америки на Лейарде растет бок о бок с вуа, – размышлял он. – Так оно и идет. Что-то с одной планеты, что-то с другой, еще что-нибудь с третьей, и таким образом при широком сотрудничестве планет возникает общая космическая культура, которая в конце концов, через несколько тысяч лет, может быть, создаст мир куда более разумный и понимающий, чем тот, что существует сегодня».
Он высыпал себе на ладонь немного рокахомини и положил мешочек обратно в карман.
– Сипар.
– Да, господин?
– Ты не испугался сегодня, когда донован хотел на нас напасть?
– Нет, господин. Донован не может на меня напасть.
– Ясно. Ты сказал, что донован для тебя табу. А может так быть, что и ты табу для донована?
– Да, господин. Мы с донованом росли вместе.
– Разумеется, – сказал Дункан.
Он бросил в рот пригоршню муки и запил ее глотком затхлой воды. Потом с трудом прожевал получившуюся кашу.
Конечно, можно продолжать в том же духе и спросить: где, как и когда донован и Сипар могли вместе расти, но смысла в этом не было. Вот в такую сеть и попадал все время Шотвелл.
«Я почти уверен, что эти паршивцы водят нас за нос», – сказал он себе.
Что за фантастическая компания! Ни мужчин, ни женщин – одни «штуки». И хоть среди них не найдешь младенцев, ребятишек старше восьми-девяти сколько угодно. А если нет младенцев – откуда берутся восьмилетние дети?
– Я так думаю, что другие твои табу, ходульники и крикуны, тоже росли с тобой вместе? – спросил он.
– Ты прав, господин.
– Ну и детский сад у вас был, – сказал Дункан. Он продолжал жевать, глядя в темноту за кругом огня.
– В кустах что-то есть, господин.
– Я ничего не слышал.
– Чуть слышно. Кто-то бежит.
Дункан прислушался. Сипар был прав: какие-то мелкие зверюшки бегали в чаще.
– Наверно, мыши, – сказал он.
Он проглотил рокахомини и запил ее глотком воды, чуть не поперхнувшись.
– Отдыхай, – сказал он Сипару – Я тебя потом разбужу, чтобы самому соснуть.
– Господин, я останусь с тобой до конца.
– Ну что ж, – сказал Дункан, несколько удивившись. – Это очень благородно с твоей стороны.
– Я останусь до смерти, – заверил Сипар.
– Не перенапрягайся, – сказал Дункан. Он поднял ружье и пошел к водоему.
Ночь была тихой, и земля сохраняла ощущение пустоты. Было пусто, если не считать костра, водоема и маленьких мышей, бегающих в кустах.
И Сипара, который улегся у костра, свернувшись калачиком, и мгновенно заснул. Он был гол, и в руках у него не было оружия. Он был голым животным – не человеком еще, гуманоидом, – и все же у него была цель, которая порой ставила в тупик. Утром при одном упоминании имени Циты он дрожал и в то же время ни разу не потерял следа. Он полностью лишился самообладания на бугре, где они нашли и потеряли Циту, а теперь он готов до смерти не покидать Дункана.
Дункан вернулся к костру и коснулся Сипара носком башмака. Тот сразу проснулся.
– О чьей смерти? – спросил Дункан. – О чьей смерти ты говорил?
– О нашей, конечно, – сказал Сипар и снова заснул.
