Миры Клиффорда Саймака. Книга 16

Текст добавлен: 24 сентября 2016, 03:07

Текст книги "Миры Клиффорда Саймака. Книга 16"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

Жанр:

Научная фантастика

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 33 страниц)

Назад к карточке книги

Дойл забрался на дерево, которое росло в переулке у самой стены.

Он поднял голову и посмотрел на светлые, освещенные луной облака. Через минуту или две облако побольше закроет луну, и тогда надо будет спрыгнуть в сад.

Дойл посмотрел туда: в саду росло несколько деревьев, но отсюда нельзя было разобрать, какое из них было денежным. Правда, Дойлу показалось, что одно из них похрустывает листьями.

Он проверил веревку, которую держал в руке, мешок, заткнутый за пояс, и стал ждать, пока облако закроет луну.

Дом был тих и темен, и только в комнатах верхнего этажа поблескивал свет. Ночь, если не считать шороха листьев, тоже была тихой.

Край облака начал вгрызаться в луну, и Дойл пополз на четвереньках по толстому суку, потом привязал веревку и опустил ее конец.

Проделав все это, он замер на секунду, прислушиваясь и приглядываясь к тихому саду.

Никого не было.

Он соскользнул вниз по веревке и побежал к дереву, листья которого, как ему казалось, похрустывали, и осторожно поднял руку.

Листья были размером и формой с двадцатидолларовые банкноты. Он сорвал с пояса мешок и сунул в него пригоршню листьев. И еще, и еще…

«Как просто, – сказал он себе. – Как сливы. Будто бы я собираю сливы. Так же просто, как собирать…»

«Мне нужно всего пять минут, – говорил он себе, – и все. Чтобы пять минут мне никто не мешал».

Но пяти минут у него так и не оказалось – не было и минуты.

Яростный смерч налетел на него из темноты, ударил по ноге, впился в ребра и разорвал рубашку. Смерч был яростен, но беззвучен, и в первые секунды Дойлу показалось, что этот сторож-смерч бесплотен.

Дойл сбросил с себя оцепенение внезапности и страха и начал сопротивляться так же беззвучно, как и нападающая сторона. Дважды ему удавалось ухватиться за «сторожа», и дважды тот ускользал, чтобы вновь наброситься на Дойла.

Наконец он сумел вцепиться в «сторожа» так, что тот не мог пошевельнуться, и поднял его над головой, чтобы размозжить о землю. Но в тот момент, когда он поднял руки, облако отпустило луну, и в саду стало светло.

Он увидел, что держит, и с трудом подавил возглас изумления.

Он ожидал увидеть собаку Но это была не собака. Это было не похоже ни на что, виденное им до сих пор. Он даже не слышал о таком.

Один конец этого существа представлял собой рот другой был плоским и квадратным. Размером оно было с терьера, но это был не терьер. У него были короткие, но сильные ноги, а руки были длинные, тонкие, заканчивающиеся крепкими когтями, и он подумал, как хорошо, что он схватил это существо, прижав его руки к телу. Существо было белого цвета, безволосое и голое, как ощипанная курица. За спиной у него было прикреплено что-то, очень похожее на ранец. И тем не менее это было еще не самое худшее.

Грудь его была широкой, блестящей и твердой, как панцирь кузнечика, а на ней вспыхивали светящиеся буквы и знаки. Дойла охватил ужас. Мысли молниеносно сменяли одна другую, он пытался удержать их, но они крутились где-то, и он никак, никак не мог привести их в порядок.

Наконец непонятные знаки исчезли с груди существа, и на ней появились светящиеся слова, написанные печатными буквами:

– ОТПУСТИ МЕНЯ!

Даже с восклицательным знаком на конце.

– Дружище, – сказал Дойл, основательно потрясенный, но тем не менее уже пришедший в себя. – Я тебя не отпущу просто так. У меня есть насчет тебя кое-какие планы.

Он обернулся, нашел лежавший на земле мешок и пододвинул к себе.

– ТЫ ПОЖАЛЕЕШЬ, – появилось на груди существа.

– Нет, – сказал Дойл, – не пожалею.

Он встал на колени, быстро развернул мешок, засунул в него своего пленника и затянул резинку.

Внезапно на первом этаже дома вспыхнул свет и послышались голоса из окна, выходящего в сад. Где-то в темноте скрипнула дверь и захлопнулась с пустым гулким звуком. Дойл бросился к веревке. Мешок мешал ему бежать, но желание убраться подальше помогло быстро вскарабкаться на дерево. Он притаился среди ветвей и осторожно подтянул к себе болтающуюся веревку, сворачивая ее свободной рукой.

Существо в мешке начало ворочаться и брыкаться. Он приподнял мешок и стукнул им о ствол – существо сразу затихло.

По дорожке, утопающей в тени, кто-то прошел уверенным шагом, и Дойл увидел в темноте огонек сигары. Раздался голос, явно принадлежащий Меткалфу.

– Генри!

– Да, сэр, – отозвался Генри с веранды.

– Куда, черт возьми, задевался ролла?

– Он где-то там, сэр. Он никогда не отходит далеко от дерева. Вы же знаете, он за него отвечает.

Огонек сигары загорелся ярче – видно, Меткалф яростно затянулся.

– Не понимаю я этих ролл, Генри, – сказал он. – Столько лет прошло, а я их все не понимаю.

– Правильно, сэр, – сказал Генри. – Их трудно понять.

Дойл чувствовал запах дыма. Судя по запаху, это была хорошая сигара.

Ну и понятно: Меткалф, конечно, курит самые лучшие. Не будет же человек, у которого растет денежное дерево, задумываться о цене сигар!

Дойл осторожно отполз фута на два по суку, стараясь приблизиться к стене.

Огонек сигары дернулся и обернулся к нему – значит, Меткалф услышал шум на дереве.

– Кто там? – крикнул он.

– Я ничего не слышал, сэр. Это, наверно, ветер.

– Никакого ветра, дурак. Это опять та же кошка. Дойл прижался к ветке, неподвижный, но вместе с тем собранный в комок, готовый действовать, как только в этом возникнет необходимость. Он выругал себя за неосторожность.

Меткалф сошел с дорожки и стоял, освещенный лунным светом, разглядывая дерево.

– Там что-то есть, – объявил он торжественно. – Листва такая густая, что я не могу разглядеть, в чем дело, но могу поклясться – это та самая чертова кошка. Она просто преследует роллу.

Он вынул сигару изо рта и выпустил несколько изумительных по форме колец дыма, которые, как привидения, поплыли в воздухе.

– Генри, – крикнул он, – принеси-ка мне ружье. Двенадцатый калибр стоит прямо за дверью.

Этого было достаточно, чтобы Дойл бросился к стене. Он едва не упал, но удержался. Он уронил веревку чуть не потерял мешок. Ролла внутри снова начал трепыхаться.

– Тебе что, попрыгать охота? – яростно зашипел Дойл.

Он перекинул мешок через забор и услышал, как тот ударился о мостовую. Дойл надеялся, что не убил роллу так как его пленник мог оказаться ценным приобретением. Его можно будет продать в цирк – там любят всяких уродцев.

Дойл добрался до стены и соскользнул вниз, не думая о последствиях, исцарапав руки и ноги.

Из-за забора доносились страшные вопли и леденящие кровь ругательства Дж. Говарда Меткалфа.

Дойл подобрал мешок и бросился к тому месту, где он оставил машину. Добежав, он кинул мешок внутрь, сел за руль и поехал по сложному, заранее разработанному маршруту, чтобы уйти от возможной погони.

Через полчаса Дойл остановился у небольшого парка и принялся обдумывать ситуацию.

В ней было и плохое, и хорошее.

Ему не удалось собрать урожай с дерева, как он намеревался, и к тому же теперь Меткалфу обо всем известно, и вряд ли удастся повторить набег.

С другой стороны, Дойл теперь знал наверняка, что денежные деревья существуют, и у него был ролла, вернее, он предполагал, что эту штуку зовут роллой.

И этот ролла – такой тихий в мешке – основательно поцарапал его, охраняя дерево.

При свете луны Дойл видел, что руки его в крови, а царапины на ребрах под разорванной рубашкой жгли огнем. Штанина промокла от крови.

Он почувствовал, как мурашки побежали по коже. Человеку ничего не стоит подцепить инфекцию от неизвестной зверюги.

А если пойти к доктору, тот обязательно спросит, что с ним случилось. Он, конечно, сможет сослаться на собаку. Но вдруг доктор поймет, что это совсем не собачьи укусы. Вернее всего, доктор сообщит куда следует.

Нет, решил он, слишком многое поставлено на карту, чтобы рисковать, – никто не должен знать о его открытии. Потому что пока Дойл – единственный человек, знающий о денежном дереве, из этого можно извлечь выгоду. Особенно если у него есть ролла, таинственным образом связанный с этим деревом, которого, даже и без дерева, если повезет, можно превратить в деньги.

Он снова завел машину.

Минут через пятнадцать он остановил ее в переулке, в который выходили задние фасады старых многоквартирных домов.

Он вылез из машины, прихватив с собой мешок.

Ролла все еще был неподвижен.

– Странно, – сказал Дойл.

Он положил руку на мешок. Мешок был теплым, а ролла чуть пошевелился.

– Жив еще, – сказал Дойл с облегчением.

Он пробирался между мусорных урн, штабелей гнилых досок и груд пустых консервных банок. Кошки, завидя его, разбегались в темноте.

– Ничего себе местечко для девушки, – сказал себе Дойл. – Совершенно неподходящее место для такой девушки, как Мейбл.

Он отыскал черный ход, поднялся по скрипучей лестнице, прошел по коридору и нашел дверь в комнату Мейбл. Она схватила его за рукав, втащила в комнату, захлопнула дверь и прижалась к ней спиной.

– Я так волновалась, Чак!

– Нечего было волноваться, – сказал Дойл. – Непредвиденные осложнения – вот и все.

– Какие у тебя руки! – вскрикнула она. – А какая рубашка!

Дойл весело подкинул мешок.

– Это все пустяки, Мейбл, – сказал он. – Главное, посмотри что в мешке.

Он огляделся.

– Окна закрыты? Она кивнула.

– Передай мне настольную лампу, – сказал он, – сойдет вместо дубинки.

Мейбл вырвала провод из штепселя, сняла абажур и протянула ему лампу.

Он поднял лампу, наклонился над мешком и развязал его.

– Я его пару раз стукнул, – сказал он, – и перебросил через забор, так что он, наверно, оглушен, но все-таки рисковать не стоит.

Он перевернул мешок и вытряхнул роллу на пол. За ним последовал дождь из двадцатидолларовых бумажек.

Ролла с достоинством поднялся с пола и встал вертикально, хотя трудно было понять, что он стоит прямо – его задние конечности были такими короткими, а передние – такими длинными, что казалось, будто он сидит, как собака.

Больше всего ролла был похож на волка или, вернее, на могучего карикатурного бульдога, воющего на луну.

Мейбл испустила отчаянный визг и бросилась в спальню, захлопнув за собой дверь.

– Замолчи ты, Бога ради! – сказал Дойл. – Всех перебудишь. Соседи подумают, что я тебя убиваю.

Кто-то наверху затопал ногами. Мужской голос зарычал: «Заткнитесь, эй, там, внизу!» На груди роллы загорелась надпись:

– ГОЛОДЕН. КОГДА БУДЕМ ЕСТЬ?

Дойл проглотил слюну. Он почувствовал, как холодный пот выступил у него на лбу.

– В ЧЕМ ДЕЛО? – продолжал ролла. – ГОВОРИ, Я СЛЫШУ.

Кто-то громко постучал в дверь.

Дойл быстро огляделся и увидел, что пол засыпан деньгами. Он принялся собирать их и рассовывать по карманам.

В дверь продолжали стучать.

Дойл собрал деньги и открыл дверь.

В дверях стоял мужчина в нижнем белье. Он был высок и мускулист и возвышался над Дойлом по крайней мере на фут. Из-за его плеча выглядывала женщина.

– Что здесь происходит? – спросил мужчина. – Мы слышали, как кричала женщина.

– Мышку увидела, – сказал Дойл. Мужчина не спускал с него глаз.

– Большую мышку, – уточнил Дойл. – Может быть, даже крысу.

– А вы, мистер… с вами что случилось? Где это вы так рубаху порвали?..

– В карты играл, – сказал Дойл и попытался захлопнуть дверь.

Но мужчина распахнул ее еще шире, вошел в комнату и сказал:

– Если вы не имеете ничего против, я бы взглянул… С замиранием сердца Дойл вспомнил о ролле.

Он обернулся. Но роллы не было. Открылась дверь спальни, и вышла Мейбл. Она была холодна, как лед.

– Вы здесь живете, леди? – спросил мужчина в исподнем.

– Да, здесь, – сказала женщина, оставшаяся в дверях. – Я ее часто вижу в коридоре.

– Этот парень к вам пристает?

– Ни в коем случае, – сказала Мейбл. – Это мой друг.

Мужчина обернулся к Дойлу.

– Ты весь в крови, – сказал он.

– Что делать… – ответил Дойл. – Всегда из меня кровь идет.

Женщина потянула мужчину за рукав. Мейбл сказала:

– Уверяю вас, ничего не произошло.

– Пошли, милый, – настаивала женщина, продолжая тянуть его за рукав. – Они в нас не нуждаются.

Мужчина неохотно ушел.

Дойл захлопнул дверь и запер ее.

– Черт возьми, – сказал он, – нам придется отсюда сматываться. Он будет думать об этом, потом позвонит в полицию, они явятся и заберут нас…

– Мы ничего не сделали, Чак, – сказала Мейбл.

– Может, и так, но я полицию не люблю. Не хочу отвечать на вопросы.

Она подошла к нему ближе.

– Он прав, ты весь в крови, – сказала она, – и руки, и рубашка.

– И нога тоже, – сказал он. – Это меня ролла обработал.

Ролла вышел из-за кресла.

– НЕ ХОТЕЛ НЕДОРАЗУМЕНИЙ, ВСЕГДА ПРЯЧУСЬ ОТ НЕЗНАКОМЫХ.

– Вот так он и говорит, – сказал Дойл, не скрывая восторга.

– Что это? – спросила Мейбл, отходя на два шага.

– Я РОЛЛА.

– Мы встретились под денежным деревом, – пояснил Дойл, – и малость повздорили. Он имеет какое-то отношение к дереву: то ли стережет его, то ли еще что.

– Ты денег достал?

– Немного. Понимаешь, этот ролла…

– ГОЛОДЕН, – зажглось у роллы на груди.

– Иди сюда, – сказала Мейбл, – я тебя пере вяжу.

– Да ты что, не хочешь послушать?..

– Не очень. Ты снова попал в переделку Мне кажется, что ты нарочно попадаешь в переделки.

Она повела его в ванную.

– Сядь на край ванны, – сказала она. Ролла подошел к двери, остановился и спросил.

– У ВАС НЕТ НИКАКОЙ ПИЩИ?

– О Боже мой! – воскликнула Мейбл. – А что вы хотите?

– ФРУКТЫ. ОВОЩИ.

– Там, в кухне, на столе есть фрукты. Вам показать?

– САМ НАЙДУ, – заявил ролла и исчез.

– Не пойму этого коротышку, – сказала Мейбл. – Сначала он тебя искусал, а теперь, выходит, стал лучшим другом.

– Я его стукнул пару раз, – ответил Дойл. – Научил себя уважать.

– И он еще умирает с голоду, заметила Мейбл с осуждением. – Да сядь ты на край ванны, я тебя обмою.

Он сел, а она достала из аптечки бутылку с чем-то коричневым, пузырек спирта, вату и бинт. Мейбл встала на колени, закатала штанину Дойла и сказала:

– Плохо.

– Это он зубами меня, – сказал Дойл.

– Надо пойти к доктору, Чак, – сказала Мейбл. – Можешь подцепить заражение крови. А вдруг у него грязные зубы?

– Доктор будет задавать много вопросов. У меня и без него хватит неприятностей.

– Чак, а что это такое?

– Это ролла.

– А почему его зовут ролла?

– Не знаю. Зовут, и все.

– Зачем же ты тогда притащил его с собой?

– Он стоит не меньше миллиона. Его можно продать в цирк или в зоопарк. Даже могу сам выступать с ним в ночном клубе – показывать, как он говорит, и вообще.

Она быстро и умело промыла ему раны.

– И вот еще почему я его сюда притащил, – сказал Дойл. – Меткалф у меня в руках. Я знаю кое-что такое. У меня теперь ролла, а ролла как-то связан с этими денежными деревьями.

– Это что же, шантаж?

– Ни в коем случае! Я в жизни никого не шантажировал. Просто у меня с Меткалфом небольшое дельце. Может быть, в благодарность за то, что я держу язык за зубами, он подарит мне одно из своих денежных деревьев.

– Но ты же сам говоришь, что там всего одно денежное дерево.

– Это я одно видел, но там темно, может, других я не заметил. Ты понимаешь, что такой человек, как Меткалф, никогда не удовлетворится одним денежным деревом. Если у него есть одно, он себе вырастит еще. Могу поспорить на что угодно – у него есть и двадцатидолларовые деревья, и пятидесятидолларовые, а, может быть, даже стодолларовые.

Он вздохнул:

– Хотел бы я провести всего лишь пять минут под стодолларовым деревом. На всю бы жизнь себя обеспечил. Я бы обеими руками рвал.

– Сними рубашку, – сказала Мейбл, – мне нужно добраться до царапин.

Дойл стащил рубашку.

– Знаешь что, – сказал он, – могу поклясться, что не только у Меткалфа есть денежные деревья. У всех богачей есть. Они, наверно, объединились в секретное общество и поклялись никогда об этом не болтать. Я не удивляюсь, что все деньги идут оттуда. Может быть, правительство вовсе не печатает никаких денег, а только говорит, что печатает…

– Замолчи, – скомандовала Мейбл, – и не дергайся.

Она наклеивала пластырь ему на грудь.

– Что ты собираешься делать с роллой? – спросила она.

– Мы его положим в машину и отвезем к Меткалфу. Ты останешься в машине с роллой и, если что-нибудь будет не так, дашь газ. Пока ролла у нас – мы держим Меткалфа на прицеле.

– Ты с ума сошел! Чтобы я осталась одна с этой тварью! После всего, что она с тобой сделала!

– Возьмешь палку и, если что не так – ты его палкой.

– Еще чего не хватало, – сказала Мейбл. – Я с ним не останусь.

– Хорошо, мы его положим в багажник и завернем в одеяло, чтобы не ушибся. Может, даже лучше, если он будет заперт.

Мейбл покачала головой:

– Надеюсь, так будет лучше, Чак, и надеюсь, что мы не попадем в переделку.

– И не думай об этом, – ответил Дойл. – Давай двигаться отсюда. Нам нужно выбраться, пока этот бездельник не догадался позвонить в полицию.

В дверях появился ролла, поглаживая себя по животу.

– БЕЗДЕЛЬНИК? – спросил он. – ЧТО ЭТО ТАКОЕ?

– О Господи, – сказал Дойл, – как я ему объясню?

– БЕЗДЕЛЬНИК – ЭТО ПОДОНОК?

– Здесь что-то есть, – согласился Дойл. – Бездельник – это похоже на подонка.

– МЕТКАЛФ СКАЗАЛ: ВСЕ ЛЮДИ, КРОМЕ МЕНЯ, – ПОДОНКИ.

– Знаешь, что я тебе скажу – Меткалф в чем-то прав.

– ПОДОНОК – ЗНАЧИТ ЧЕЛОВЕК БЕЗ ДЕНЕГ.

– Никогда не слышал такой формулировки. Но если так, можете считать меня подонком.

– МЕТКАЛФ СКАЗАЛ: ПЛАНЕТА НЕ В ПОРЯДКЕ – СЛИШКОМ МАЛО ДЕНЕГ.

– Вот тут я с ним полностью согласен.

– ПОЭТОМУ Я НА ТЕБЯ БОЛЬШЕ НЕ СЕРЖУСЬ.

– Боже мой, – сказала Мейбл, – он оказался болтуном!

– МОЕ ДЕЛО – ЗАБОТИТЬСЯ О ДЕРЕВЕ. СНАЧАЛА Я РАССЕРДИЛСЯ, НО ПОТОМ ПОДУМАЛ: «БЕДНЫЙ ПОДОНОК, ЕМУ НУЖНЫ ДЕНЬГИ, НЕЛЬЗЯ ЕГО ВИНИТЬ».

– Это с твоей стороны очень благородно, – сказал Дойл, – но жаль, что ты не подумал об этом прежде, чем начал меня жевать. Если бы в моем распоряжении было хотя бы пять минут.

– Я готова, – сказала Мейбл. – Если ты не передумал – поехали.

Дойл медленно шел по дорожке, ведущей к дверям дома Меткалфа. Дом был темен, и луна склонялась к вершинам сосен, которые росли на другой стороне улицы.

Дойл поднялся по кирпичным ступенькам и остановился перед дверью. Позвонил и подождал. Никакого ответа.

Он снова позвонил, и снова никакого ответа.

Потянул дверь – она была заперта.

«Сбежали», – сказал Дойл про себя.

Он вышел на улицу, обогнул дом и взобрался на дерево в переулке. Сад за домом был темен и молчалив. Дойл долго наблюдал за ним, но не заметил никакого движения Потом вытащил из кармана фонарик и посветил им Светлый кружок прыгал в темноте, пока не наткнулся на участок развороченной земли.

У него перехватило дыхание, и он долго освещал то место, пока не убедился, что не ошибся.

Он не ошибся Денежное дерево исчезло. Кто-то выкопал его и увез.

Дойл погасил фонарик и спрятал его в карман, спустился с дерева и вернулся к машине. Мейбл не выключала мотора.

– Они смотались, – сказал Дойл, – никого нет Выкопали дерево и смотались.

– Ну и хорошо, – ответила Мейбл, – я даже рада. Теперь ты, по крайней мере, не будешь ввязываться в авантюры с денежными деревьями.

– Поспать бы… – зевнул Дойл.

Я тоже хочу спать. Поехали домой и выспимся.

– Ты, может, выспишься, а я нет. Укладывайся на заднем сиденье. Я сяду за руль.

– Куда мы теперь?

– Когда я снимал Меткалфа сегодня днем, он сказал мне, что у него есть ферма за городом. На западе, возле Милвилла.

– А ты тут при чем?

– Вот что, если у него до черта денежных деревьев…

– Но у него же только одно дерево – в саду городского дома.

– А может, и до черта. Может, это росло здесь только для того, чтобы Меткалфу иметь в городе карманные деньги.

– Ты хочешь сказать, что мы поедем к нему на ферму?

– Сначала надо заправиться и посмотреть по карте, где этот Милвилл. Спорим, что у него там целый денежный сад. Представь себе только – ряды деревьев, и все в банкнотах.

Старик, хозяин единственного магазина в Милвилле, где продавались посуда, бакалейные товары, а еще умещалась аптека и почтовая контора, покрутил серебряный ус.

– Ага, – сказал он. – У Меткалфа ферма за холмами, на том берегу реки. И даже название у нее есть – «Веселый холм». Вот скажите мне, с чего бы человеку так называть свою ферму?

– Чего только люди не делают, – ответил Дойл. – Как туда поскорее добраться?

– Вы спрашиваете?

– Конечно…

Старик покачал головой:

– Вас пригласили? Меткалф вас ждет?

– Не думаю.

– Тогда вам туда не попасть – ферма окружена забором, а у ворот стража, там даже специальный домик для охранников. Так что, если Меткалф вас не ждет, не надейтесь туда попасть.

– Я попробую.

– Желаю успеха, но вряд ли у вас что-нибудь выйдет. Скажите мне лучше, зачем бы этому Меткалфу так себя вести? Места наши тихие. Никто не обносит своих ферм оградой в восемь футов высотой, с колючей проволокой поверху. Никто бы и денег не набрал, чтобы такую ограду построить. Должно быть, он кого-то сильно боится.

– Чего не знаю, того не знаю, – сказал Дойл. – А все-таки, как туда добраться?

Старик достал из-под прилавка бумажный пакет, вытащил из кармана огрызок карандаша и лизнул грифель, прежде чем принялся медленно рисовать план.

– Переедете через мост и поезжайте по этой дороге – налево не поворачивайте, там дорога ведет к реке, – доберетесь до оврага, и начнется холм. Наверху повернете налево, и оттуда до фермы Меткалфа останется миля.

Он еще раз лизнул карандаш и нарисовал грубый четырехугольник.

– Вот тут, – сказал он. – Участок не маленький. Меткалф купил четыре фермы и объединил их.

…В машине ждала раздраженная Мейбл.

– Сейчас ты скажешь, что с самого начала был не прав, – заявила она. – У него нет никакой фермы.

– Всего несколько миль осталось, – ответил Дойл. – Как там ролла?

– Опять проголодался, наверное. Стучит в багажнике.

– С чего бы ему проголодаться? Я ему два часа назад сколько бананов скормил!

– Может, ему скучно? Он чувствует себя одиноким?

– У меня и без него дел достаточно, – сказал Дойл. – Не хватает еще, чтобы я держал его за ручку.

Он забрался в машину, завел ее и поехал по пыльной улице, пересек мост, но вместо того чтобы перебраться через овраг, повернул на дорогу, которая вела вдоль реки. Если план, который нарисовал старик, был правильным, думал он, то, следуя по дороге вдоль реки, можно подъехать к ферме с тыла.

Мягкие холмы сменились крутыми утесами, покрытыми лесом и кустарником. Извилистая дорога сузилась. Машина подъехала к глубокому оврагу, разделявшему два утеса. По дну оврага протянулась полузаросшая колея.

Дойл свернул на эту колею и остановился.

Затем вылез и постоял с минуту, осматривая овраг.

– Ты чего встал? – спросила Мейбл.

– Собираюсь зайти к Меткалфу с тыла, – сказал он.

– Не оставишь же ты меня здесь?

– Я ненадолго.

– К тому же здесь москиты, – пожаловалась она, отгоняя насекомых.

– Закроешь окна.

Он пошел, но Мейбл его окликнула:

– Там ролла остался.

– Он до тебя не доберется, пока заперт в багажнике.

– Но он так стучит! Что, если кто-нибудь пройдет мимо и услышит?

– Даю слово, что по этой дороге уже недели две как никто не ездил.

Пищали москиты. Он попытался отогнать их.

– Послушай, Мейбл, – взмолился он, – ты хочешь, чтобы я с этим делом покончил, не так ли? Ты же ничего не имеешь против норковой шубы? Ты ведь не откажешься от бриллиантов?

– Нет, наверно, – призналась она. – Только поспеши, пожалуйста – я не хочу здесь сидеть, когда стемнеет.

Он повернулся и пошел вдоль оврага.

Все вокруг было зеленым – глухого летнего зеленого цвета, – и было тихо, если не считать писка москитов. Привыкший к бетону и асфальту города, Дойл ощутил страх перед зеленым безмолвием лесистых холмов.

Он прихлопнул москита и поежился.

– Тут нет ничего, что повредило бы человеку, – вслух подумал он.

Путешествие было не из легких: овраг вился между холмов, и сухое ложе ручья, заваленное валунами и грудами гальки, вилось от одного склона к другому Время от времени Дойлу приходилось взбираться на откос, чтобы обойти завалы.

Москиты с каждым шагом становились все назойливее. Он обмотал шею носовым платком и надвинул шляпу на глаза. Ни на секунду не прекращая войны с москитами, он уничтожал их сотнями, но толку было мало.

Овраг сузился и круто пошел вверх. Дойл повернул и обнаружил, что дальнейший путь закрыт – масса сучьев, обвитых виноградом, перекрывала овраг, завал смыкался с деревьями, растущими на отвесных скатах оврага.

Пробираться дальше не было никакой возможности. Завал казался сплошной стеной. Сучья были скреплены камнями и сцементированы грязью, принесенной ручьем. Цепляясь ногтями и нащупывая ботинками неровности, он вскарабкался наверх, чтобы обойти препятствие. Москиты бросались на него эскадронами, а Дойл отломил ветку с листьями и пытался отогнать их.

Так он стоял, тяжело дыша и хрипя, пытаясь наполнить легкие воздухом, и думал: как же это он умудрился попасть в такой переплет. Это приключение было не по нему. Его представления о природе никогда не распространялись за пределы ухоженного городского парка.

И вот, пожалуйста, он стоит где-то среди деревьев, старается вскарабкаться на Богом забытые холмы, пробираясь к месту, где могут расти денежные деревья – ряды, сады, леса денежных деревьев.

– Никогда бы не пошел на это, ни за что, кроме как за деньги, – сказал он себе.

Он огляделся и обнаружил, что завал был по толщине всего два фута и одинаковый на всей протяженности. Задняя сторона завала была гладкой, будто ее специально загладили. Нетрудно было понять, что ветви и камни накапливались здесь не годами, не принесены ручьем, а были сплетены так тщательно, что стали единым целым.

Кто бы мог решиться на такой труд, удивлялся Дойл. Здесь требовалось и терпение, и умение, и время.

Он постарался разобраться, как же были сплетены сучья, но ничего не понял. Все было так перепутано, что казалось сплошной массой.

Немножко передохнув и восстановив дыхание, он продолжил путь, пробираясь сквозь ветки и тучи москитов.

Наконец деревья поредели, так что Дойл уже видел впереди синее небо. Местность выровнялась, но он не смог прибавить шагу – икры ног сводило от усталости, и ему пришлось идти с прежней скоростью.

В конце концов он выбрался на поляну. С запада налетел свежий ветер, и москиты исчезли, если не считать тех, которые удобно устроились в складках его пиджака.

Дойл плашмя бросился на траву, дыша, как измученный пес. Перед ним меньше чем в ста ярдах виднелась ограда фермы Меткалфа. Она, как блестящая змея, протянулась по склонам холмов. Перед ней виднелось еще одно препятствие – широкая полоса сорняков, как будто кто-то вскопал землю вдоль изгороди и посеял сорняки, как сеют пшеницу.

Далеко на холме среди крон деревьев смутно виднелись крыши, а к западу от зданий раскинулся сад – длинные ряды деревьев.

Интересно, подумал Дойл, это игра воображения или действительно форма деревьев была такой же, как у того дерева в городском саду Меткалфа? И только ли воображение подсказывало ему, что зелень листьев отличалась от зелени лесных деревьев и была цвета новеньких долларов?

Солнце палило ему в спину, и он почувствовал его лучи сквозь просохшую рубашку. Посмотрел на часы – было уже больше трех.

Дойл снова взглянул в сторону сада и на этот раз увидел среди деревьев несколько маленьких фигур. Он напрягся, чтобы разглядеть, кто это, и ему показалось, что это роллы.

Дойл начал перебирать различные варианты поведения на случай, если не найдет Меткалфа, и самым разумным ему представилось забраться в сад. Он пожалел, что не захватил с собой мешка из-под сахара, который дала ему Мейбл.

Беспокоила его и изгородь, но он отогнал эту мысль. Об изгороди надо будет думать, когда подойдет время перелезать через нее.

Думая так, он полз по траве, и у него это неплохо получалось. Он уже добрался до полосы сорняков, и никто еще его не заметил. Как только он заберется в сорняки, будет легче, потому что там можно спрятаться. Он подкрадется к самой изгороди.

Дойл дополз до сорняков и вздрогнул, увидев, что это самые густые заросли крапивы, какие ему когда-либо приходилось видеть.

Он протянул руку, и крапива обожгла ее, как оса. Он потер ожог.

Тогда он приподнялся, чтобы заглянуть за кусты крапивы. По склону изгороди спускался ролла, и теперь уже не было никакого сомнения, что под деревьями виднелись именно роллы.

Дойл нырнул за крапиву, надеясь, что ролла его не заметил. Он лежал ничком на траве. Солнце пекло, и ладонь, обожженная крапивой, горела как ошпаренная, и уже нельзя было решить, что хуже – москитные укусы или ожоги крапивы.

Дойл заметил, что крапива колышется, будто под ветром, и это было странно, потому что ветер как раз затих.

Крапива продолжала колыхаться и, наконец, легла по обе стороны, образовав дорожку от него к изгороди. И вот перед ним оказалась тропинка, по которой можно было пройти к самой изгороди.

За изгородью стоял ролла, и на груди у него горела яркая надпись печатными буквами:

– ПОДОЙДИ СЮДА, ПОДОНОК.

Дойл заколебался на мгновение. То, что его обнаружили, никуда не годилось. Теперь уж наверняка все труды и предосторожности пропали даром, и таиться дальше в траве не имело никакого смысла. Он увидел, что другие роллы спускались по склону к изгороди, тогда как первый продолжал стоять, не гася пригласительной надписи на груди.

Потом буквы погасли. Но крапива продолжала лежать, и дорожка оставалась свободной. Роллы, которые спускались по склону, тоже подошли к изгороди, и все пятеро – их было пятеро – выстроились в ряд.

У первого на груди загорелась новая надпись:

– ТРОЕ РОЛЛ ПРОПАЛИ. А на груди второго зажглось:

– ТЫ НАМ МОЖЕШЬ СООБЩИТЬ? У третьего:

– МЫ ХОТИМ С ТОБОЙ ПОГОВОРИТЬ. У четвертого:

– О ТЕХ, КТО ПРОПАЛ. У пятого:

– ПОДОЙДИ, ПОЖАЛУЙСТА, ПОДОНОК. Дойл поднялся с земли. Это могло быть ловушкой.

Чего он добьется, разговаривая с роллами? Но отступать было поздно, он мог вовсе лишиться возможности подойти к изгороди.

С независимым видом он медленно зашагал по дорожке.

Добравшись до изгороди, он сел на землю, так что его голова была на одном уровне с головами ролл.

– Я знаю, где один из них, – сказал он, – но не знаю, где двое других.

– ТЫ ЗНАЕШЬ ОБ ОДНОМ, КОТОРЫЙ БЫЛ В ГОРОДЕ С МЕТКАЛФОМ?

– Да.