Текст книги "Вечно 17 (СИ)"
Автор книги: Клэр Твин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
«Господи, я знаю, что не имею право просить у тебя что-либо, ибо вела я себя в последнее время просто непростительно. Это так… но я прошу не за себя, а за маму. Прошу, Господи, пусть она будет счастлива, пусть она будет здорова, пусть она просто будет. Пожалуйста, дай ей сил и терпения. А я ещё… пусть счастлив будет и мой отец… Роуз…бабушка. Да все!
Пожалуйста, прости меня за все. Я твоя большая ошибка, прости.»
Мои руки потихоньку разжимаются, а потом и вовсе опускаются по швам. Я чувствую себя ужасно, словно меня кто-то все время толкает в бездну, и однажды, я упаду. Ватные ноги еле удерживаются, чтобы мое тело не упало на старенький паркет. Все так странно. Это чувство останется во мне навечно; я никогда не перестану считать свою жизнь – ошибкой. По сути мы живем, чтобы умереть. Тоже странно.
До меня доходит знакомый голос. Боковым зрением вижу, что справа от меня стоит священник и какой-то молодой человек. Они о чём-то беседуют, но диалог доходит до меня отрывисто. Я прислушиваюсь, хоть это и некрасиво. Мне просто интересно о чем люди говорят со священниками, и все.
–…Простите, пожалуйста, Святой отец. Моему отцу сегодня очень плохо, потому мама не смогла придти на воскресную молитву. Вы же знаете… – оправдывается парень, стоящий ко мне спиной.
– Я понимаю, – мягко отозвался священник, перебив юношу, – пусть Господь ему поможет, – после этих слов они оба произнесли «аминь».
– Я боюсь, что это его последний день. Мне очень страшно, Святой отец.
– Ты можешь попросить помощи у Бога. Он всегда рядом с твоим отцом, дорогой мой Эрик. Ты просто должен верить.
– Я верю.
По телу пробежала холодная дрожь. Сердце рвётся из груди, лишая меня жизни. Я просто готова закричать на всю церковь; готова ударить себя по голове и громко смеяться. Это же нормально, да? Весь город собирается на молитву. Это абсолютно нормально, что мы с ним встретились. Но если подумать… Есть ещё и другие церкви! Почему именно этот храм! Господи, в городе более ста тысяч человек, и они все приходят именно сюда? Неслыханно!
Мой живот скручивается и выворачивается наизнанку; пятки готовы бежать, а губы нервно улыбаться. По мне льётся водопадом холодный пот. Боже, Боже, это несправедливо! Я автоматически поворачиваюсь лицом к священнику, который уже говорит с какой-то пожилой женщиной. В груди резко что-то кольнуло, и я почувствовала волну боли. Эта боль напомнила тысячу иголок в тело; или, как молотом по пальцам рук, или как сильная жажда в пустыне. Я обернулась и не застала Эрика. Моргаю несколько раз, чтобы прийти в себя и избавиться от тревожного чувства. Его нет. Я даже не знаю рада ли этому. Продолжаю стоять, как статуя, думая ни о чем. Однако… Я чувствую чье-то дыхание на своём затылке. Вновь по телу пробежала дрожь; вновь появились все эти чувства. Я понимаю, что меня ждёт, если я обернусь. И как мне быть?
– Кажется, ты ищешь меня? – по голосу понятно, что Эрик довольно улыбается. Его ход сделан, теперь мой. В конечном счете, я не сдержалась и повернулась к нему лицом. Передо мной стоит причёсанный Эрик в белой рубашке, поверх которой был ещё чёрный свитер. Его разбитая губа начала процесс заживления, и теперь все не так плачевно, как было в первый день. Он поправляет свой дутик, улыбаясь, смотрит на меня. Его белоснежные зубы прям таки блестят, как в рекламах по телевизору. Даже разбитая губа ему к лицу… Что за глупые мысли?
– С чего бы это? – мой голос был уверенней меня самой. Это радует. Я складываю руки на груди, в ожидании ответа.
– Не знаю, – парень пожал плечами и осмотрелся, – просто такое предчувствие.
– Что ж, тебя оно подводит, – последовало молчание. Я вспомнила о разговоре священника, и решила спросить, – твоему отцу стало хуже?
Невозмутимый взгляд Эрика исчез. Он побледнел. Неужели все так плохо? Парень прошёл к скамейке и неаккуратно присел за неё, я поступила также.
– Да. Сейчас с ним мама и дежурные врачи. Я не думал, что будет все так быстро.
В его голосе столько отчаяния и сожаления. Ужасно знать, что тот кого ты любишь скоро умрет, и никак не помочь ему. Да и нечем. Рак никогда не отпускает свою жертву. Он либо убивает быстро, либо мучительно. Это страшно. Невозможно передать словами, как мне его жаль…
– Не отчаивайся, Эрик. Ты должен верить в лучшее. – я оглянулась. – Смотри, ты сейчас в сердце Бога. Попроси Его о помощи.
– Просил, – произнёс тот, доставая из кармана звенящий мобильник. В церкви запрещены сотовые телефоны, но видимо брюнету все равно. Он поднял на меня встревоженный взгляд, – это мама.
– Ответь же скорее! – требую я.
– А если она скажет, что отец скончался?
– Не скажет, я так чувствую, – на самом деле мне было страшно не меньше Эрика. Я жутко боюсь, что наши пессимистические мысли окажутся правдивы. Представляя, как Эрик начинает кричать от боли, меня морально убивает. Я этого не переживу.
Брюнет неуверенно отвечает на звонок. Я слышу нежный голос женщины. В мыслях повторяю: «Все хорошо, все хорошо, все хорошо». Пытаюсь по лицу Эрика прочесть об этом, но он сидит, как каменная глыба. Он без каких-либо эмоций. Может, это шоковое состояние? Пожалуйста, пусть все будет хорошо! Умоляю!
– Ну слава Богу! – облегченно выдыхает брюнет, довольно улыбаясь. – Он сейчас спит?
От услышанного я не сдерживаюсь, и начинаю громко смеяться и ликовать. Мне даже все равно на замечания священников. Все страшные мысли сразу же испарились. Сердце нервно бьет по грудной клетке, словно ломая мои рёбра. Я по-настоящему счастлива. Его отец жив! Жив!
– Ну что там? – вмешиваюсь я в разговор, но Эрик не отвечает, продолжая говорить по мобильнику.
Он долго осматривает мое лицо, а затем поворачивается от меня на шестьдесят градусов. Что за дела? Он сел ко мне спиной? Обидно.
– Можно я приведу гостью к отцу? – спрашивает тихо Эрик у матери. Но мои уши этот вопрос уловили. – Хорошо, я согласен. Обещаю, мы будем недолго.
Парень разворачивается обратно, выключая мобильник. Я в смятении. Мой вопросительный взгляд направлен в зелёные глаза парня, но тот лишь хитро улыбается. Что этот лис задумал?
– Эрик.?
– Ты ему понравишься, я это точно знаю.
– Ч-что? Я не понимаю.
Эрик улыбнулся шире и вскочил со скамьи.
– Пора знакомиться с родителями.
Глава 10: Как прежде уже ничего не будет
На окраине города, где в основном простираются леса и горы, расположен одноэтажный дом с потрепанным флигелем. Внутри меня все горело, и я боялась сделать шаг к белому забору. Дом снаружи выглядел мило и уютно. Обычно при виде таких построек, у меня всплывает в памяти рекламный ролик о фермах нашего штата. Первое о чем я подумала: «Странно, что семья Эрика проживает в таком ветхом домике». Его отец вроде бы бизнесмен. Но не мне судить.
Мы стоим около белой калитки, и ждём пока я наберусь смелости пройти в дом. Кстати о доме. Он небольшой; сделан из дерева и напоминает ранчо. Возможно это загородное жильё, но повторюсь: не мне судить.
– И долго мне тебя ждать? – устало спрашивает Эрик, дёргая левой ногой зеленоватую траву.
Понимаю – ему надоело стоять на улице, но мне неловко. Зачем он вообще привёл меня к себе домой? Я чувствую себя не в своей тарелке, как пятиклассница, которая не справилась с задачей у доски. Мои глаза направлены в сторону домика, но украдкой замечаю взгляд измученного брюнета.
– Я точно не буду мешать?
Эрик игнорирует мой вопрос и хватает меня за руку. Он резко открывает калитку, и мы входим во двор с идеально подстриженным газоном. Мы быстро направляемся к веранде, что была украшена цветами в разноцветных горшках. Здесь полно гардений, кактусов, каланхоэ, китайской розы и орхидей. Словно это какой-то огромный букет цветов. Мы уже вступили на первую ступеньку лестницы, а мне до потери сознания хочется вырваться из хватки Эрика и сбежать отсюда, желательно, в Швецию, чтобы зажить красиво и богато. Время пролетело быстро. Перед моим носом стоит бежевая дверь с жёлтой занавеской в горошек. Я слышу голос телевизора, по которому, как мне кажется, идёт программа «Вкусная кухня», также до меня доносится шум воды и чьи-то легкие шажочки. Боже, почему нельзя промотать время назад и просто сбежать от проблем… от встречи с брюнетом. Мое сердце и так до ужаса сдавленно, так ещё и лишние волнения изнуряют его. В груди очень колко, словно в меня тыкают иголкой по всему телу. Эрик отпускает мою руку и поворачивается ко мне всем телом, поджимая губы. Он взволнован. Об этом мне сообщают его напряжённые скулы и плечи. Черт подери, со стороны это выглядит будто он знакомит меня со своими родителями, как возлюбленную. Меня сейчас стошнит.
– Погоди, – начал разговор парень, – я хочу предупредить тебя кое о чем…
Я нахмурив брови, поправила прядь волос за ухо.
– О чем?
– Моя мама… она очень верующая женщина, поэтому тебе лучше не использовать в разговоре «черт», «ад». И ещё она не любит когда кто-то её перебивает… – он сделал паузу, словно что-то вспоминая. – А! И ещё ты обязана при разговоре кланяться ей.
Меня сейчас хватит инфаркт. М-да, очень необычная у Эрика мать. Я просто стою и пытаюсь дышать глубже, чтобы ни дай Бог не врезать парню по шее. Терпи, Рэйчел, терпи…
– А зачем кланяться? Это какая-то традиция именно в вашем доме? – я хотела сгладить свой вопрос смешком, но у меня вышло очень плохо.
Эрик позвонил в звонок, после чего раздался свист птички.
– Нет, просто моей маме это нравится. Ты ведь хочешь понравиться моей маме, м?
Я не успела дать ответ. Дверь отворилась, и на пороге стояла немного полноватая женщина с темными волосами. На внешний вид она очень мила. Её щеки покрыты красным румянцем, напоминавший летний закат. На женщине надет белый фартук, а в её бордовых руках полотенце. Видимо она нарезала свеклу. Я тут же поклонилась женщине в пояс. Она неловко улыбнулась.
– Привет, мам, – ребяческим тоном произнёс Эрик. Я выпрямила спину и неуверенно поглядела в лицо брюнетки. Они с Эриком очень похожи, особенно губами и цветом волос.
– Привет, – она улыбнулась шире, – представишь меня? – теперь её карие глаза уставились на меня. Забавно, цвет глаз у них разный, наверное, Эрик унаследовал свои от отца.
– Это Рэйчел, моя подруга, – указывает тот на меня, – а это моя мама. Её зовут Дарья, но ты можешь называть её миссис Нансен.
– Лучше Дарья. – поправила сына миссис Нансен. Я вновь поклонилась. – Что ж… проходите, мой фирменный салат почти готов.
Женщина неловко улыбнулась и отступила назад. Я вошла в дом и сразу услышала запах гарнира и овощей. Прохожая была очень тесная – мы с Эриком стояли слишком близко, словно прятались от родителей после школьного собрания. На стенах были красивые бежевые обои, на паркете каштанового цвета ковер с индийскими узорами. Эрик уже снял с себя верхнюю одежду, и теперь просто стоит около вешалки и ждёт меня. Он украдкой улыбается, заставляя меня чувствовать себя намного хуже. Я, наконец, снимаю с себя пальто, брюнет его повесил на свободный крючок вешалки.
– Тебе идёт эта кофта, – заметил зеленоглазый. Снаружи полное спокойствие, но внутри все во мне кипит, как в вулкане. Я невольно посмотрела на свою кофту: она чёрного цвета с бусинками возле декольте. Надеюсь, мои щёки не горят красным пламенем, ибо парень догадается, что всё-таки я чувствую положительные эмоции.
– Эрик, что ты ведёшь себя, как дуралей! Пригласи девушку в гостиную, угости чаем! – кричит из кухни Дарья.
Парень закатил глаза и недовольно выдохнул.
– Вот! – буркнул тот. – По твоей вине меня отчитывают! От тебя одни проблемы!
Я удивленно смотрю на него. В голове все ходуном, мне трудно понять шутка ли это. Обида. Во мне сейчас играет обида. Я готова схватить своё пальто и удрать из этого дома навсегда. Или проще дать парню подзатыльник. Ах, как всё-таки чешутся руки. Эрик начал улыбаться; его взгляд стал мягче. Он явно пошутил. Видимо юмор у брюнета слишком плоский для меня.
Мы проходим в небольшую комнату с хорошим ремонтом. Стены со светло-бежевыми обоями обвешены картинами, на которых изображены природные пейзажи: закаты, рассветы, звёздная ночь, осенний шторм. Диван с мягкой обивкой полон подушками разных цветов и тканей; рядом с диваном находится стеклянный журнальный столик с фруктами и конфетами. Чёрная, тонкая плазма весит на свободной стенке, а с обеих сторон телевизора стоят по одному горшку с цветками. Эрик подходит к окну и раздвигает темные шторы. Комната вмиг наполнилась светом, от которого разболелась голова.
– Ты присаживайся, будь хозяйкой, а я пока навещу отца и вернусь. – уведомил меня Эрик, переключая канал телевизора на более интересный. Напоследок он хватает конфетку из вазы и покидает гостиную. Больше всего на свете ненавижу именно такие моменты. Меня все всегда оставляют одну. Как же это расстраивает. Я села на диван, дожидаясь возвращения хозяина дома, одновременно рассматривая каждый уголок комнаты. Слышу звук уведомления мобильника. Я уже знала кто мне написал сообщение.
– И кто тебя украл? – пишет мне Роуз.
Я ей лишь успела сообщить, что убегаю в гости, опустив подробности. Я же знаю, что как только я ей расскажу с кем сейчас нахожусь и где, то Ро начнёт меня дразнить. Это я тоже ненавижу. Ответа она не получила.
Наконец, Эрик вернулся. Он довольно улыбается и чешет макушку головы. Ему так идёт улыбка…
– Я сказал отцу, что ты пришла, – продолжает улыбаться тот. Он подошёл к столику и схватил новую конфету. На сей раз карамель.
– Зачем?
– Он давно хотел с тобой поговорить.
– Со мной?
Эрик смеётся.
– Ты что, слабоумная? Тебе нужно повторять все дважды?
Сделаю вид, что меня не ранили его слова. Кулаки автоматически сжимаются. С огнём ты играешь, Эрик.
– Зачем ты привёл меня к себе домой? – проигнорировала я его реплику. Он отступился на другую ногу, играя конфетой во рту.
– Во-первых, мой папа хотел с тобой познакомиться лично. Во-вторых, мы с тобой не обсудили все книги.
– Твой папа хочет со мной… п-познакомиться?
– Нет, ты точно слабоумная, – ухмыльнулся Эрик. Последовала тишина, – идём.
Он хватает мою руку и тащит за собой. К сожалению, он физически сильнее меня, и мне не удастся его повалить. Потому я даже не пытаюсь противостоять парню. Роуз говорила, что он не боксёр, но Эрик занимается борьбой, хоть и на дому.
Мы проходим в какую-то тёмную комнату, затем ещё одну и, наконец-то, проходим к белой двери. Одна мысль о том, что за этой стенкой сейчас лежит полумёртвый человек, приводит меня в ступор. Я чувствую, как все мое тело начинает гореть, а ноги подкашиваться. Мне страшно до ужаса. Эрик тихо постучал кулачком об дверь и аккуратно приоткрыл её. Послышался неприятный скрип.
– Пап? – окликнул отца брюнет. Молчание. Парень открывает дверь полностью, и мы входим в комнату. Шторы наполовину задёрнуты. Железная белая кровать стоит посередине комнаты, а возле неё с обеих сторон стоят разные медицинские приборы и аппараты. Я очень боюсь поднимать глаза на человека, лежащего в этой кровати, но глаза-враги не слушаются. Я вижу лысоватого мужчину с бледно-желтой кожей и худощавым лицом. Он настолько худой, что кажется почти прозрачным. От одного его взгляда хочется застрелиться или повеситься. Этот человек жив физически, но мертв душой. Боже, как же мне сейчас тяжело видеть это. Я хочу плакать. А ещё больше я хочу обнять своего отца и никогда его не отпускать. Мне страшно. Очень сильно. Почему все так несправедливо?! Сердце сжимается в груди, превращая меня в ходячий труп. Я пытаюсь быть сильной, но четно! Эрик не должен видеть моих слез, ему и без меня тяжело. Не надо усугублять ситуацию. Главное быть сильной! Главное быть сильной!
Эрик подходит к белой тумбочке, на который было миллион препаратов. Он взял в руки упаковку с белыми таблетками и начала что-то считывать.
– Па, ты что, не пил сегодня таблетки? – произносит брюнет, украдкой пялясь на белую кровать. Мужчина продолжает смотреть в потолок и молчать. Казалось, что у него просто нет сил ответить.
– А какой уже смысл их пить? Пустая трата денег. Лучше на эти деньги купи себе нормальную одежду, – отвечает другой.
Эрик хмыкнул.
– Ну, я рад, что к тебе возвращается чувство юмора, это хороший знак. – парень кладёт белую упаковку таблеток обратно на тумбочку и проходит ко мне. – Рэйчел, он может немного бурчать, но это недолго. Называй его Уильямом. – шепотом наставляет меня Эрик. Я киваю и повторяю в уме его слова.
– Я поняла.
Эрик выдохнул и облегченно улыбнулся, обнажив белоснежные зубы.
– Пап, я вас оставлю. У вас ровно пять минут! – и брюнет исчезает за дверью.
Внутри меня все просто взрывается. Я не знаю с чего начать разговор. Я ничего не знаю. Мне трудно разговаривать с больными людьми, тем более, когда они находятся при смерти. Мои руки начинают потеть. Это первый признак паники. Я просто стою возле белой двери и смотрю куда угодно, но только не на мистера Нансена.
– Так, значит, это ты та знаменитая Рэйчел. – слабым голосом скорее не спрашивает, а констатирует факт тот, кого стоит называть «Уильямом». Я испугалась.
– Да, это я, сэр.
Минутная тишина.
– Возьми стул и сядь со мной рядом. – продолжает мужчина, и я повинуюсь. Через несколько секунд, я уже была рядом с ним. – Да… Эрик описывал тебя именно такой.
– Эрик говорил вам обо мне?
– Конечно говорил. – кажется, я сейчас растаю… – Я должен тебя поблагодарить.
– За что?
Мистер Нансен замолчал. Он вновь смотрит на белый потолок и что-то бурчит себе под нос. Я вижу в его глазах Эрика. Всё-таки он унаследовал зеленый цвет у отца. Мужчина приоткрыл рот и вроде бы готов что-то сказать, но ничего не происходит. Я терпеливо дожидаюсь, играя пальцами рук.
– Ты сказала моему сыну, что лучше тратить время на разговоры, а не на скорбь. Благодаря тебе мы сблизились, Рэйчел. Мой сын всегда был чёрств по отношению ко мне. Думаю, что всему виной переходный возраст. Я сам был молодым, и сам не разговаривал со своим отцом по душам. Оказывается, это очень важно… Ты оказала лично мне большую услугу. Эрик рассказывал, что ты любишь читать?
– Верно, сэр.
Он повернул голову влево, где на столе лежала какая-то потрёпанная книга.
– Это мой тебе подарок. Так сказать на память. – я подошла к столу и взяла в руки подарок. – Полагаю, тебе нравится Дюма?
Мои глаза любуются серой и немного пыльной обложкой книги. Это произведение Александра Дюма «Граф Монте-Кристо». Улыбка не сползает с губ. Её словно запечатали. Как это трогательно! Он знает меня всего-то две минуты, а уже относится ко мне, как к родной дочери. Мое сердце сейчас взорвется на мелкие кусочки. Кажется, я не выдержу и заплачу прямо перед ним…
– Боже… Это… это просто замечательный подарок! Спасибо огромное! Я обязательно прочту!
Уильям выдавил из себя короткую улыбку. Он слишком слаб. Я вернулась на прежнее место и села на деревянный стул.
– Я рад, что у Эрика есть ты. Вы хорошо смотритесь вместе.
От этих слов я чуть ли не упала со стула. О Господи, это шутка? Мне срочно нужен воздух! Почему все это говорят? Роуз, Эмма, а теперь и его отец.
– Мы просто друзья, – поправила я, краснея.
– Может, для тебя это просто дружба, но не для Эрика.
Мои глаза готовы вылететь из орбит. Я просто нахожусь в оцепенении. Эти слова загнали меня в угол, как кот мышку. Неужели Эрик что-то ко мне испытывает? Я точно сойду сегодня с ума. Голова резко закружилась, а ноги в короткие сроки стали ватными. Мистер Нансен смотрит на мое ужасно красное лицо и слабо улыбается. Остановите все это, мне срочно нужна тишина и время.
– Når du snakker om solen, begynner den å skinne – почти шепотом проговорил мужчина. Я пошатнулась, но хотя бы вернулась в реальность.
– Что простите?
– Когда говоришь о солнце, оно начинает светить. Это норвежская пословица.
Все больше и больше удивляюсь. Этот день приносит сплошную информацию. Я перевела дух.
– Вы норвежец?
Он кое-как кивнул.
– Мы с супругой жили в Осло всю свою жизнь, а после рождения Эрика переехали сюда. Зачем только не знаю.
Острые черты лица мужчины напряглись. Кажется, он думает о своём прошлом, а, возможно, о неминуемой кончине. Мой взгляд упал на руки Уильяма. Они такие худые, бледные, словно передо мной лежит скелет. Вся эта атмосфера, которая поселилась в комнате, передёргивает, будто за моей спиной стоит сама смерть. При виде больных раком, я всегда думала о смерти. Для меня это самая мучительная, угнетающая кончина. Я так хочу, чтобы в ближайшем будущем никто не боялся рака. Хочу, чтобы эту болезнь лечили, как грипп или хотя бы, как ветрянку.
Меня возвращают в реальный мир стоны больного. По его лицу можно понять, что ему очень больно. Я начинаю паниковать. Что делать? Звать его жену, звонить врачам? В голове сплошная каша, а мое лицо остаётся каменным, только глаза округляются до предела.
– Мистер Нансен, вам плохо? – я вскакиваю со скрипучего стула. – Надо позвать вашу жену!
Уже хочу побежать к двери, но слышу глухой голос сзади.
– Нет… не надо, все хорошо. У меня бывает такое, не волнуйся.
А если он просто не хочет тревожить миссис Нансен? Я смотрю в его болотные глаза и не вижу ничего, кроме боли и сожаления. Как же невыносимо видеть такую печальную картину. Жизнь – несправедливый кусок дерьма.
– Вы уверены? Может, всё-таки…
– Какая же беспощадная болезнь рак – снаружи ты разлагаешься, а внутри рвёшься жить, – перебил меня Уильям. Я возвращаюсь на своё место.
– Мне очень жаль, сэр…
На мое удивление, мужчина тихонько засмеялся. Он повернул свою голову ко мне и широко-широко улыбнулся, от чего показались его ровные зубы. Чувствую, как все во мне кипит. Я очень напугана. Смерть – забирает только лучших, оставляя на земле какой-то сброд. Уильям Нансен – один из лучших людей, с которыми мне доводилось говорить. Смело заявляю, что Эрику очень повезло с отцом, но он его теряет. И это не их выбор…
– Эрик говорил, что ты любишь пончики, это так?
Уверена мои щёки обрели красный оттенок. Ого, он столько обо мне говорил. Этот факт очень согревает мою душу и льстит мне. Я довольно улыбнулась, не скрывая эмоций.
– Эм… д-да.
– Превосходно! Значит, не зря я попросил Дарью заказать шоколадный десерт к чаю.
Я пристально посмотрела на мужчину. Его лисья улыбка закрепилась на бледных губах. Что-то тут не чисто…
– Вы… вы знали о моем приходе?
– Да, – Уильям откашлялся, – Мы с сыном договорились ещё в пятницу о нашей с тобой встрече. В этой семье не любят откладывать важные дела на потом.
«Важные дела» – проносится у меня в голове. Я для них важна? Боже, я просто восхищаюсь этой семьей. И дело не только в моей важности, эти люди просто-напросто слишком добры и милы до безумства. Повезло же Эрику. Моя мама прекрасный человек, как и отец. Но они не смогли сохранить семью. Вот что печалит.
Я хотела что-то сказать, но мне не дали такой возможности. Дверь в комнату отпирается, и мы видим перед собой улыбающегося Эрика.
– Чай готов, прошу к столу, – сказал брюнет, смотря при этом на отца, – а тебя, пап, ждёт капельница. Доктор уже вернулся.
– Черт подери, когда у меня будет выходной от этих лекарств! – жалуется мистер Нансен, закатывая покрасневшие глаза.
– Молись, чтобы мама не услышала, твоё высказывание.
Думаю, Эрик имел в виду «черт подери». Я в последний раз посмотрела на отца брюнета и легонько улыбнулась левым уголком губ.
– Спасибо за все, мистер Нансен. – говорю я искренне.
Мужчина поманил меня указательным пальцем, чтобы я наклонилась к нему. Так я и поступаю.
– Эрику нравится, когда ты умничаешь. Побольше говори о книгах, – подсказал мне Уильям.
Я не знаю что из себя выдавить. Мои губы автоматически заулыбались, а затем мы с Эриком покинули тёмную комнату, где блуждала смерть. Мои глаза, привыкшие к темноте, начали чесаться. Поток света врезался мне прямо в лицо, тем самым ослепляя меня. Я несколько раз моргаю, чтобы вновь вернуть себе зрение. Эрик молча идёт впереди меня, а потом резко останавливается, и я чуть ли не врезаюсь в его спину. Мимо нас прошёл пожилой мужчина в белом халате и в головном уборе. Он держит в одной руке большой чемоданчик, а в другой новую пачку резиновых перчаток. Прибыл врач мистера Нансена, и начались его мучения.
***
Мы сидим за большим деревянным столом. Возле меня стоит белая тарелка и серебряные приборы. Эрик уселся слева от меня, и мы находимся на расстоянии пятидесяти сантиметров от друг друга. Около нас куча еды – фирменный салат Дарьи, ореховый хлеб, мёд, масло, запеканка и ещё море других вкусностей. Хоть вокруг столько соблазнов, мы с брюнетом лишь пьём чай с шоколадными пончиками. Я тщательно делаю вид, что не замечаю пристального взгляда парня на себе. Поверьте – мне было очень трудно справиться с собою. Он откусывает угощение, не отводя от меня взгляда. Я слишком смущена, чтобы спорить с брюнетом. Мне до потери пульса хочется сбежать из этого дома поскорее, ибо все здесь меня стеснит. Даже эта тишина. Почему он молчит? В чем его план? Если уже пригласил человека в гости, будь добр и побеседуй с ним. Во мне смешались такие чувства, как – смятение и чувство долга. Мне подарили книгу и угостили вкусным чаем с пончиками. Я обязана быть здесь до конца, чтобы хоть как-то показать свою благодарность. А лучше будет, если и я что-нибудь подарю мистеру Нансену. Вот только что? Ответа нет.
– И как тебе мой отец? – наконец, прервал молчание Эрик.
Я сделала глоток зеленого чая, размышляя над ответом.
– Ну-у, он добрый, мудрый, хороший и очень приветливый человек.
Брюнет перестал есть и просто смотрит на меня, недовольно фыркая. Я в недоумении.
– Интересно, что тебе наговорил мой отец, что ты такого хорошего мнения о нем?
Я смеюсь.
– Ничего он мне не наговорил.
– Даже обо мне?
Он лукаво улыбнулся. Неужели Эрик слышал наш разговор? Нет, не думаю.
– О тебе говорил. Говорил, что ты лентяй и несносный мальчишка!
Надо было видеть это надутое лицо. Губы парня грустно улыбнулись, а каштановые брови недовольно нахмурились. Он напоминает мне пятиклассника, у которого отняли карманные деньги. И все же, Эрик очень мил даже с таким выражением лица. Я не могу сдержать смешка, потому сдаюсь и даю волю эмоциям.
– Я пошутила, расслабься.
– Ха-ха-ха, это так по-детски, Рэйчел!
– Говорит тот, кто солгал мне! Говоришь, твоей маме нравится, когда ей кланяться? – я подняла брови и сложила руки на груди. Парень улыбнулся шире.
– Как ты догадалась?
– По выражению лица твоей мамы. Она смотрела на меня, как на ненормальную. Ну ты конечно и лгун! И как мне теперь тебе доверять?
– Не знаю. По сути, ты не должна никому доверять. Доверие – это тоже своего рода обман.
– Объясни.
Эрик выдохнул и схватился за две вилки. Он поднёс столовые приборы к моему лицу и начал крутить их в своих белоснежных руках.
– Смотри, это две абсолютно одинаковые вилки, купленные в одном комплекте. На упаковке было сказано, что вилки серебряные; об этом говорила и цена. Как думаешь, какие они на самом деле?
– Ну-у-у, если и на упаковке…
Эрик хмыкнул и убрал столовые приборы.
– Черта с два! Эти вилки не серебряные! Они металлические, хоть продавцы, цена и даже коробка утверждали обратное. Вот тебе и доверие.
– Как ты понял, что это обман?
– Именно, я не знал. Это мама сказала позже.
Я смеюсь.
– Тоже мне, Шерлок Холмс. Без мамы никуда, – издеваюсь я. Эрика это бесит, а меня только начинает ещё больше забавлять.
– Эй! – воскликнул тот.
– Что? – я продолжаю смеяться.
Прошло несколько секунд после моего вопроса.
– Теперь я не сомневаюсь, – продолжает Эрик, улыбаясь глазами.
– Не сомневаешься в чем?
Минутная тишина, в котором было слышно только наше дыхание. Эрик облокотился на спинку стула, продолжая смотреть на меня. Его глаза блестят непонятным загадочным блеском. Он словно сканирует каждый сантиметр моего лица, каждую морщинку, каждую родинку. Эти большие зеленые глаза дурманят меня. Когда я смотрю в них, все остальное перестаёт быть важным. Все исчезает, и лишь эти два зелёных факела горят рядом, но в то же время далеко. Почему же ты так смотришь на меня, Эрик?
Я слышу, как отрывисто его дыхание. Мне становится не по себе. Время остановилось. Все остановилось.
– Я не сомневаюсь в том, что ты мне нравишься, – сказал Эрик.
Я панически молчу. Как можно находиться в панике молча? Как это? В миг земля ушла из-под ног. Все существенное перестало быть важным. Законы физики больше не имеют значения – гравитация, сила тяжести, закон преломления – все обратилось в пух и прах. Я не слышу ничего, кроме признания Эрика. Все замерло, и лишь его слова витают по воздуху. Возможно ли, что одно предложение могло разрушить мой привычный мир?
Сердце ноет в груди; оно, как и я в замешательстве. Раньше мне не доводилось слышать в свой адрес подобных слов. Раньше я не сидела с парнем и не ела пончики. Раньше я не могла ни с кем заговорить. Что же изменилось за эти считанные дни? Ответ прост – изменилась я.
Мои глаза не могут сомкнуться, мои губы не могут что-либо сказать, мое сердце предательски кричит. Крик сердца способно заглушить только другое сердце. Мне плохо и хорошо, мне тяжело и в то же время легко, мне жарко, но и холодно. Что происходит?
Я должна набраться храбрости и ответить Эрику. Но что сказать?
Со мне сейчас творится что-то сверхъестественное, что-то антинаучное. Я запуталась.
Вроде бы я готова что-то проговорить, но слова сами отказываются произноситься. Мои уши улавливают чьи-то шаги. Они становятся ближе.
– Ребята, вы доели? – входит в комнату Дарья. Мы с Эриком резко взялись за любой предмет, делая вид, что чем-то заняты. Мне под руку попалась ложка, а Эрик отделался пончиком. Миссис Нансен, улыбаясь, разворачивается и покидает нас. Чувствую безмерную неловкость.
***
Эрик решил показать мне свою комнату. Он думает, что это важная часть сегодняшнего дня, и все пойдёт насмарку, если я не увижу его покои. Начнём с того, что комната была просторной и светлой, этому способствовали светло-голубые стены, обвешанные плакатами знаменитых боксёров и каратистов. У Эрика была своя коллекция пластинок со знаменитыми композициями. Он не позволил мне прослушать хоть одну мелодию, пообещав, что услышу её в другой раз. Деревянная двуспальная кровать располагалась прям у стенки, рядом с тумбочкой. Я вступила на синий ковёр и подошла поближе к деревянному столику, где было полно исписанных бумаг и ручек. Среди этого бардака мои глаза заметили рамку с фотографией. Беру её в руки и пристально рассматриваю. На фотографии изображён Эрик и Уильям. Отец и сын чинят какой-то старенький велосипед. На вид, брюнету здесь лет пятнадцать. Он такой милый в этих бриджах и полосатой майке. Обычно, когда я вижу такие фотографии, начинаю ностальгировать по детству. Время непонятно куда бежит, не давая нормально прожить и так короткую жизнь. Я, улыбаясь, кладу рамку на место и беру в руки листок. Глаза сразу считывают пару слов – «был», «все хорошее заканчивается», «помнить». Больше мне ничего не удалось считать – Эрик отобрал листок с записями.
