Текст книги "Джорджина"
Автор книги: Клэр Дарси
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
– Она и мой Питер составят чудесную пару, когда будут танцевать вместе, – сказала она, – думаю, Питер заручится ее согласием не только на контрданс, но и на кадриль.
Миссис Квинливен покачала головой.
– Боюсь, что его ждет разочарование, – самодовольно заметила она, с одобрением отмечая, что Джорджина танцует с майором Ротом, – сэр Маннинг уже пригласил ее на кадриль.
– Вот как! – удивилась леди Хессион. – Уверена, что она получила бы куда большее удовольствие, танцуя с Питером. Знаете, он превосходный танцор. Но пока мисс Пауэр дарит свою благосклонность таким… с позволения сказать, зрелым мужчинам, как сэр Маннинг и майор Рот, мой Питер может не опасаться соперничества.
Миссис Квинливен парировала насмешку:
– Удивляюсь вашим словам, леди Хессион. Джорджина, несмотря на то что делит свое внимание поровну между всеми молодыми джентльменами, питает самую глубокую привязанность к своему кузену Брендону. Она не из тех легкомысленных девиц, у которых на уме одни лишь балы. Более всего предпочитает проводить время в спокойном общении со своим кузеном.
Кажется, леди Хессион была сражена.
– С Брендоном! – с нескрываемым неодобрением воскликнула она. – Но, моя дорогая миссис Квинливен, этого не может быть! Ведь он еще мальчик, и я не думаю, что вы серьезно полагаете, будто ему пора думать о семейной жизни! Ему ведь еще нет и девятнадцати!
– Ему уже исполнилось девятнадцать, – тряхнула перьями тюрбана миссис Квинливен. – К тому же он зрелый молодой человек – более зрелый, должна вам заметить, чем те молодые люди, которые думают лишь об одних развлечениях и карточных играх.
Леди Хессион гневно посмотрела на нее.
– Не думаю, – сказала она, – что вы обвиняете моего Питера в принадлежности к подобным молодым людям. – Под ее строгим взглядом миссис Квинливен мгновенно стушевалась и поспешила заверить, что не имела в виду никого из присутствующих.
После чего разговор переключился на леди Элизу и ее гостей.
Одна из молодых дам поведала, что ходят слухи в высших кругах, будто сэр Маннинг утратил свое былое влияние и стал нежелательным в обществе прежних знатных друзей, и теперь подыскивает богатую невесту, чтобы поправить свое положение.
– В его-то возрасте! – надменно произнесла леди Хессион. – Да кто на него польстится?
При этих словах миссис Квинливен вскочила со стула и принялась оглядываться по сторонам, пытаясь выяснить, не увивается ли сэр Маннинг вокруг Джорджины. У нее и в мыслях не было опасаться его. Только теперь ей пришло в голову, что повышенное внимание сэра Маннинга к Джорджине может оказаться куда более серьезным, чем обыкновенный флирт.
Беспокойство миссис Квинливен еще более усилилось, когда она услышала, как дамы принялись обсуждать Шеннона. Со слов леди Элизы она знала, что этот человек наверняка будет, и одна только мысль о том, как поведет себя Джорджина, когда он войдет в комнату, приводила ее в ужас. Поискав девушку глазами, она, к своему неудовольствию, обнаружила, что та танцует с Питером Хессионом. Она с тревогой наблюдала за ними, отвечая невпопад на замечания, направленные в ее адрес. Но если бы она могла слышать, о чем молодые люди говорили, то перестала бы волноваться, ибо вместо того, чтобы нашептывать даме на ушко любезности, Питер затеял с ней ссору.
– Брендон Квинливен! – сердито шипел он. – Неужели вы хотите сказать, что можно серьезно говорить о замужестве с ним! Я чуть сквозь землю не провалился, когда услышал, что ваша тетя говорит о подобных вещах! Такая девушка, как вы, – и этот хромой недоросток!
Джорджина гневно вскинула голову. Прояви Питер Хессион хоть каплю внимательности, он подавил бы свое недовольство и поспешил бы перевести беседу на другой предмет. Но он не уловил угрозы в холодном тоне Джорджины.
– Я не вижу, как мои личные дела могут касаться вас, мистер Хессион!
– О, еще как касаются! – сердито воскликнул Питер. – Уверен, что вы сами отлично это понимаете! И должен сказать что мне не нравится, что вы живете под одной крышей с этим размазней и ваша тетя всеми силами старается устроить ваш брак. Может, он и не дурак – я этого не говорил, – но, господи, он вам не пара!
– Я бы предпочла не обсуждать это, мистер Хессион! – прервала его Джорджина. – Вы слишком много себе позволяете!
– Прошу прощения, если оскорбил вас. Но я не могу спокойно слышать, когда о вас и мистере Квинливене говорят подобные вещи, как если бы это было дело решенное. Мистеру Барнуоллу следовало бы проявить больше такта!
– Не одному мистеру Барнуоллу следовало бы проявить больше такта! – гневно воскликнула Джорджина. – Если вы немедленно не прекратите этот разговор, мистер Хессион, уверяю вас, я оставлю вас прямо посредине танца! Я не намерена обсуждать этот предмет на глазах у всех!
По правде говоря, она была возмущена пренебрежительным отношением Питера к Брендону даже больше, чем его манерой говорить с ней самой приказным тоном. К тому же в следующий момент у нее добавился еще один повод для беспокойства: она увидела, как в зал вошел Шеннон. Бал был в полном разгаре, посему леди Элиза и ее муж больше не стояли на верху парадной лестницы в ожидании гостей, а прошли в зал, и Джорджина видела, как леди Элиза, сразу заметившая Шеннона, поспешила к нему навстречу.
Шеннон, одетый в тот же самый вечерний костюм, что и в Крайторне, остановился на мгновение в дверях. Выражение его лица Джорджина не могла бы характеризовать иначе, как насмешливое. Казалось, у него и в мыслях не было приятно провести этот вечер. Зная, что он приехал сюда не из желания угодить леди Элизе, Джорджина не могла избавиться от тиранившей мозг мысли, что он принял приглашение только затем, чтобы увидеться с ней.
Она перестала обращать внимание на то, как движется, и Питер был вынужден сказать ей об этом. Когда танец закончился, Шеннон все еще продолжал вести беседу с леди Элизой. Та чересчур громко смеялась и держала себя так, как если бы приглашение Шеннона в дом было делом обычным. Однако дамы, сидевшие вдоль стены, склонились друг к другу и с возмущением принялись обсуждать его появление.
Джорджина приняла решение и, когда Питер Хессион уже собрался отвести ее обратно к миссис Квинливен, твердо сказала:
– Пойдемте лучше к леди Элизе.
– К леди Элизе? – Питер обернулся и, увидев, что хозяйка дома беседует с Шенноном, запротестовал:
– О нет! Нет, мисс Пауэр! Она занята беседой. За каким чертом она пригласила сюда этого господина? Но как бы там ни было, не думаю, что вам следует иметь с ним дело. Я отведу вас к вашей тете.
– Нет, вы этого не сделаете! – отказалась Джорджина. – И если вы не отведете меня, я подойду к ним сама. – С вызовом посмотрев на Питера, она спросила: – Вы что, боитесь встретиться с мистером Шенноном? Уверяю вас, он не кусается!
Питер покраснел.
– И вовсе я его не боюсь, – буркнул он. – Просто не вижу, что может быть между нами общего. Его ведь нигде не принимают.
– Но его принимают здесь, – не терпящим возражения тоном отрезала Джорджина и вздернула подбородок. – Должна напомнить вам, что он был также принят в Крайторне. Так что я намерена говорить с ним!
Выбора не было, и Питеру Хессиону не оставалось ничего иного, как сопроводить Джорджину в указанное место.
Поздоровавшись с Шенноном, Джорджина махнула рукой в сторону Питера:
– Кажется, вы не знакомы с мистером Хессионом? Мистер Шеннон! – И Питер, пробормотав несколько невнятных слов, вынужден был слегка поклониться.
Шеннон ответил ему не менее холодным приветствием, а леди Элиза, громко рассмеявшись, поспешила прервать затянувшуюся неловкую паузу.
– Да не смотрите вы друг на друга, как повздорившие школьники! – сказала она. – Шеннон, вы уже завоевали свое – однажды вы увели с собой одну мисс Пауэр, – так что с вас должно быть довольно! На этот раз очередь мистера Хессиона! Если верить словам его матери, дело между ними почти уже решено, так что лучше вам признать свое поражение с достоинством. – И она повернулась к кому-то из гостей, в то время как Джорджина осталась стоять, словно громом пораженная.
– Боже мой, сэр Маннинг! – воскликнула леди Элиза. – Вы подкрались незаметно, словно тень! Позвольте я представлю вам мистера Шеннона. Сэр Маннинг Хартили…
Сэр Маннинг кивнул и объявил, что пришел увести Джорджину на кадриль. Будучи не слишком наблюдательным, он не заметил взрывоопасной ситуации. Джорджина, которая страшно рассердилась на леди Элизу за лживые слова, была готова задушить ее. Шеннон наблюдал за явно довольным мистером Хессионом. Прищур его серых глаз не сулил ничего хорошего.
Даже леди Элиза почувствовала неловкость момента и перестала смеяться. Один сэр Маннинг в счастливом своем неведении ничего не замечал. Он напомнил Джорджине, что им лучше поторопиться, поскольку кадриль вот-вот начнется.
Первые несколько минут она не слышала ничего из того, что он ей говорил. Все ее мысли были о том, что леди Элиза не остановится ни перед чем, чтобы помешать ее сближению с Шенноном. А в том, что он желал этого, она больше не сомневалась. Невозможно было ошибиться в выражении его глаз, вспыхнувших в тот момент, когда леди Элиза столь неверно интерпретировала отношения между ней и Питером Хессионом. Джорджину обожгла эта внезапная вспышка, и даже леди Элиза оказалась застигнутой врасплох. Джорджина очнулась, возвращенная к реальности сэром Маннингом, который уже в третий раз спрашивал ее, когда она намеревается уезжать в Бат, и поспешила извиниться за свою рассеянность.
– Не знаю, – ответила она. – Пока мама и бабушка не требуют моего возвращения…
– О, я мог бы навестить вас там, – прервал ее сэр Маннинг, с надеждой заглядывая ей в глаза. – Лондонские сезоны мне давно приелись. Как вы сказали, 7, Грейт-Пилтени-стрит? Не думаю, что я имел удовольствие быть знакомым с леди Мерсер. Но у нас много общих знакомых, я уверен, включая и вас, моя дорогая девочка! – сказал он многозначительно.
В голове Джорджины мелькнула безрадостная мысль – как до этого в голове миссис Квинливен, что сэр Маннинг имеет по отношению к ней более серьезные намерения, чем обыкновенное ухаживание. Несомненно, он мог надеяться, что ее прельстит его успешная карьера и высокое положение в обществе, а также его вкус и умение одеваться. И она сказала самой себе, что чем быстрее она отвергнет притязания сэра Маннинга – если это и вправду были притязания, – тем будет лучше для них обоих. Поэтому до конца танца она старалась держаться с ним как можно холоднее, а когда танец закончился, поспешила к мисс Мотт, которая имела несчастье оторвать одну из оборок на платье.
– Я даже не осмелилась подняться наверх и попросить горничную леди Элизы приколоть оборку, – волновалась Бетси, – ведь следующий танец обещан Роберту, а я ни за что на свете не хочу огорчать его!
Когда девушки зашли в маленькую комнату в задней части дома, которая под стать другим была декорирована в восточном стиле и освещалась единственной лампой, отбрасывающей приглушенный свет на драконов и мандаринов, Бетси прошептала:
– Мистер Шеннон здесь! Ты виделась с ним? Разумеется, я не осмелилась заговорить с ним, просто не могу, после того ужасного скандала, который Роберт учинил мне из-за него! Надеюсь, он не станет приглашать меня танцевать! Как ты думаешь, а?
Джорджина заверила ее, что он не станет этого делать, и продолжала возиться с булавками на платье Бетси. Она почти закончила прикалывать оборку, когда услышала приближающиеся торопливые шаги. Уже в следующий момент в комнату ворвался мистер Хессион.
– Мисс Пауэр, мне нужно поговорить с вами! – воскликнул он, не обращая внимания на Бетси, которая, удивленно посмотрев на него, воскликнула:
– Боже мой, Питер, что с тобой?
Питер Хессион раздраженно произнес:
– Оставь нас, Бетси! Я хочу поговорить с мисс Пауэр!
Глаза Бетси стали круглыми, как блюдца.
– И не подумаю! – возмутилась она. – Неприлично оставлять тебя наедине с Джорджиной. Мама рассердится, если я это сделаю.
– Скорее рассержусь я, если немедленно не оставишь нас! – прорычал Питер Хессион, делая в ее сторону угрожающий шаг. – Не мели чепухи, Бет! Уйди. То, что я хочу сказать мисс Пауэр, не предназначено для твоих ушей.
Джорджина, которая к этому времени уже поднялась с колен, понимала, что в странном поведении мистера Хессиона повинно ударившее ему в голову шампанское. Она не встревожилась – на самом деле ее даже забавляли напыщенные манеры ее юного друга, – но мисс Мотт приняла его слова всерьез и подчинилась требованию. Выбежав из комнаты, она пригрозила пожаловаться леди Хессион на его поведение.
Джорджина не смогла сдержать улыбки. Она хотела последовать за Бетси, но путь ей преградил Питер Хессион, заявивший, что пришел выяснить все до конца.
– Я не могу быть спокойным, зная, что вы сердитесь на меня! – сказал он. – Я знаю также, что не должен был так отзываться о Брендоне, – на самом деле я всегда испытывал к нему симпатию! Но, черт побери, вы не можете выйти за него замуж! У вашей тети, должно быть, не все в порядке с головой, если она говорит подобные вещи!
Джорджина почувствовала, что краснеет.
– Я уже говорила вам, мистер Хессион, что не намерена обсуждать это с вами, – сказала она. – А теперь, будьте добры, отойдите в сторону…
– Ни за что! – с отчаянием воскликнул Питер Хессион. – Черт побери, мисс Пауэр… Джорджина, разве вы не видите, что я от вас без ума? Я не могу этого вынести – сначала разговор о вас и Брендоне, потом этот чертов Шеннон… После того как он умыкнул Нолу, я думал, что вы не пожелаете даже находиться с ним в одной комнате, но вы…
– Не думаю, что мое отношение к мистеру Шеннону касается вас больше, чем мое отношение к Брендону! – крикнула Джорджина. – Вы мне ужасно надоели, мистер Хессион!
И она снова попыталась пройти мимо него, но на этот раз он схватил ее за руку, и через мгновение она очутилась в его объятиях. Джорджина была высокой, хорошо сложенной девушкой, но, сопротивляясь, могла порвать платье или испортить прическу, что, без сомнения, было бы замечено гостями. Все бы закончилось поцелуем, если бы неожиданно чья-то крепкая рука не схватила Питера за плечи и не отбросила в другой конец комнаты. Джорджина, обретя равновесие, подняла глаза и увидела перед собой Шеннона, который насмешливо взирал на мистера Хессиона, неуклюже пытавшегося подняться с дивана. Питер, безусловно, бросился бы на обидчика, однако его пыл поубавился, когда он услышал голос Шеннона:
– Не стоит этого делать. Я кое-чему обучен и могу сделать вам больно.
Питер остановился. Он был далеко не трус, но сильный противник, маячивший перед ним, заставил его отказаться от своих намерений, к тому же он осознавал всю невыгодность своего положения – несомненно, Шеннон, спасавший юную леди, выглядел намного привлекательнее в ее глазах, чем он, посягавший на ее честь.
Он сдержал свой гнев и сдавленно произнес:
– Если вы думаете, что я настолько необуздан, что начну драться прямо здесь, то ошибаетесь. Скажу только, что вы не должны были вмешиваться в личную беседу.
– Полагаю, у меня имелась для этого причина, – ответил Шеннон, скривив губы в усмешке. – И если вам вздумается впредь вести себя неподобающим образом, то я предупреждаю вас, что ничто не доставит мне большего удовольствия, чем окунуть вас в ближайший пруд, мой мальчик. – С этими словами он повернулся к Джорджине. Жесткое выражение его лица ничуть не смягчилось. – Что касается вас, мисс Пауэр, вы бы реже оказывались в щекотливом положении, если бы не позволяли себе оставаться наедине с молодым джентльменом в слабо освещенной комнате…
– Но я и не думала этого делать! – прервала его Джорджина. – Я… я ни в чем не виновата. Мы с Бетси… – Она почувствовала, что ее щеки пылают румянцем, и, прекратив оправдываться, спокойно закончила: – Совершенно очевидно, что вы меня не так поняли! Но если бы вы не шпионили за мной, то не знали бы, что я здесь, а это, позвольте вам напомнить, не джентльменский поступок!
Питер Хессион снова осмелел, когда услышал, какой отпор Джорджина дала своему защитнику, и поспешил вставить:
– Она права. Какого черта вы вмешиваетесь?
– О, Питер, замолчите! – прервала его Джорджина. – Я хочу, чтобы вы ушли и оставили меня в покое. Вы достаточно причинили мне неприятностей за этот вечер!
– Ушел и оставил вас наедине с ним? – с негодованием воскликнул Питер Хессион. – Ни за что на свете!
Джорджина даже не взглянула на него. Она посмотрела на Шеннона, который встретил ее взгляд с иронией, впрочем вскоре исчезнувшей. И у нее возникло странное чувство, будто эти серые глаза неожиданно стали добрее и ближе. Сердце ее забилось, и на мгновение она забыла, где находится, – забыла о восточном великолепии комнаты, о бале леди Элизы и даже о негодующем мистере Питере Хессионе.
Глава 14
Одно волшебное мгновение прошло, как не бывало. Внезапное вторжение леди Элизы вернуло ее к действительности. Первым делом хозяйка пристально посмотрела на мрачное лицо мистера Хессиона, потом на смущенное лицо Джорджины и, сердито сверкнув глазами, повернулась к Шеннону, который встретил ее взгляд совершенно спокойно.
– О, значит, это правда! – буквально выкрикнула она. – А я было подумала, что дочка Моттов несет бог знает что, но, как вижу, она говорила правду. И вы, Шеннон, – нет, дайте мне угадать самой! – вы как на грех взяли на себя роль рыцаря, спасающего попавшую в беду девицу! О господи! Я сейчас просто зарыдаю, так серьезно вы все трое играете эту сцену!
Выплеснув негодование, леди Элиза замолчала, потому что ее самонадеянность улетучилась перед тем презрением, которое она уловила в глазах Шеннона. Джорджина, совершенно сбитая с толку новым поворотом событий, на миг лишилась способности думать, и в этот момент мистер Хессион пришел на помощь леди Элизе. Он принялся смущенно и сбивчиво объяснять свое поведение, что позволило хозяйке дома вернуть самообладание и наброситься на него.
– О, вам не нужно ничего объяснять, несносный мальчишка! – сердилась она. – Я знаю, как это случается у молодых людей, когда они по уши влюблены. Но вы не должны устраивать подобные сцены под моей крышей! Если вы питаете хоть каплю уважения к моей репутации, то немедленно вернетесь в зал… и вы тоже, – добавила она, поворачиваясь к Шеннону. – И надеюсь, что когда вы там появитесь, то поведете себя должным образом и опровергнете историю мисс Мотт, которую, я уверена, она уже разболтала всем. Питер, ступайте первым!
Питер Хессион, недовольный тем, что ему предложили уступить поле битвы сопернику, не сдвинулся с места. Он стоял набычившись, сверкая глазами. Однако ему не пришлось доказывать свое бесстрашие, поскольку Шеннон неожиданно молча развернулся и вышел из комнаты. Питер Хессион, который наконец-то осознал всю опасность публичной огласки случившегося, был только рад этому и, пробормотав извинения, последовал его примеру. Джорджина и леди Элиза остались одни.
Джорджина, все еще встревоженная происшедшим и особенно тем, что она прочла в глазах Шеннона, была не в силах говорить. На самом деле ей понадобилось бы еще немало времени, чтобы собраться с духом и открыто взглянуть в лицо леди Элизе, не выдав при этом своих чувств.
Многоопытная леди Элиза это отлично понимала. Она с явной издевкой смотрела на Джорджину, лениво похлопывая по ладони веером.
– Моя дорогая, – невозмутимо начала она, – позвольте мне говорить с вами откровенно. Я старше вас и знаю жизнь, поэтому сочту себя самым бездушным существом на свете, если не попытаюсь предостеречь вас. Будьте добры, присядьте.
Она показала рукой на диван, обтянутый желто-белым шелком, с тигриными головами на подлокотниках. Однако Джорджина осталась стоять. Собравшись с мыслями, она сказала как можно учтивее:
– Я должна идти, леди Элиза. Я приглашена на следующий танец…
– Мое дорогое дитя, если вы боитесь услышать то, что я хочу вам сказать, дело, видимо, многим хуже, чем я себе представляла, – заворковала леди Элиза. Она села на диван и снова указала на место рядом с собой. – Обещаю вам, что не займу больше двух минут. На самом деле я уверена, что вы не виновны в этой некрасивой истории. Молодые люди, когда они влюблены, становятся неуправляемыми – уж можете мне поверить! Все-таки присядьте, прошу вас, и послушайте, что я вам скажу!
Глядя на улыбающееся лицо леди Элизы, Джорджина ощутила тревогу. Она чувствовала, что не должна слушать эту женщину. Но она не могла уйти, чтобы не быть обвиненной в крайней неучтивости, поэтому неохотно подошла к дивану и села рядом с леди Элизой.
– Вот так-то лучше, – одобрила ее леди Элиза. – Разумеется, я вызвала у вас негодование, придав всему такую серьезность. Но невозможно видеть, как такая юная девушка из-за неосмотрительности подвергает опасности свое будущее! В случае с Нолой я оказалась беспомощной, потому что не знала о Шенноне того, что знаю теперь. К тому же мне и в голову не приходило, что она окажется столь глупой, чтобы позволить соблазнить себя и тайно сбежать с мужчиной…
Джорджина, взволнованная упоминанием Шеннона, все-таки сумела совладать с собой и спокойно сказала:
– Не понимаю, с чего вы взяли, будто это имеет ко мне хоть какое-то отношение, мадам. Я уверена, что Шеннон сделал то, что на его месте сделал бы любой другой солидный джентльмен, обнаруживший девушку в затруднительном положении.
Леди Элиза недоверчиво покачала головой:
– Моя дорогая, я не так глупа! – Она улыбнулась. – Любой, у кого есть глаза, сразу же догадался бы, что дело не такое уж невинное, как вы говорите. Жаль, что вы не видели себя. Вы можете флиртовать с молодым Питером Хессионом сколько вам угодно, это ничем особенным вам не грозит. И если я не ошибаюсь, за самым глубочайшим раскаянием и мольбой о прощении в следующий раз последует формальное предложение руки и сердца. Но, ради бога, поверьте моим словам, что подобное поведение с мужчиной вроде Шеннона не только опасно, но и рискованно. Вы не знаете его…
– Я не знаю его хорошо, это верно, но уверена, что понимаю намного лучше вас, – возразила Джорджина. Гнев ее рвался наружу.
Она хотела продолжить, но леди Элиза, сверкнув глазами, опередила ее:
– Мое дорогое дитя, полагаю, что именно так думала в свое время и ваша кузина Нола. Бедная девочка и понятия не имела, когда давала согласие выйти за него замуж, что он собой представляет на самом деле. Она сама мне об этом говорила в Брюсселе незадолго до смерти. Она страшно переменилась, в ней просто нельзя было узнать ту веселую и беззаботную девушку, какой прежде знали ее друзья.
– Такое вполне могло случиться, мадам, – по-прежнему пытаясь сдерживать негодование, ответила Джорджина. – Вам не хуже моего известно, что частенько после свадьбы супруги узнают, что они не подходят друг другу, хотя никто из них в этом не виноват.
Леди Элиза снова покачала головой:
– О, если вы решили сделаться его защитницей, то мне не остается ничего другого, как говорить открыто. – Леди Элиза положила свою руку на руку Джорджины. Потом, понизив голос, продолжила: – Поверьте, мне мучительно больно говорить об этом, но, учитывая обстоятельства, я считаю своим долгом рассказать вам все до конца. Тогда в Брюсселе почти открыто говорили, будто Шеннон повинен в смерти жены.
В первое мгновение Джорджине показалось, что она ослышалась. Сдавленным голосом она воскликнула:
– Но что вы пытаетесь этим сказать, мадам? Что он…
– Убил ее? – проговорила леди Элиза слова, которые Джорджина не смогла произнести. – Нет, этого я не имела в виду. Я только сказала, что на этот счет были подозрения. Она умерла при весьма странных обстоятельствах – как было сказано, от расстройства внутренних органов, сопровождаемого лихорадкой, хотя ни один доктор не обнаружил причины, вызвавшей эту лихорадку. После того как Шеннон поспешно похоронил ее, а сам в тот же вечер исчез из города – говорили, уехал в Грецию или бог знает куда еще, – по Брюсселю поползли слухи об отравлении. Если бы в городе не творилась полная неразбериха – это было перед самым сражением при Ватерлоо, – я уверена, что могло бы начаться расследование. – Она посмотрела на бледное лицо Джорджины и сочувственно погладила ее по руке. – Разумеется, вы в шоке, бедняжка. Но что поделаешь. Поведение Шеннона далеко от безупречного. Но чтобы совершить такое ужасное преступление!.. Однако, если принять во внимание, какую цель он преследовал…
Джорджина выдернула руку и вскочила.
– Я вам не верю! – запротестовала она. – Этого не может быть! Ради бога, мадам, неужели вы пытаетесь убедить меня, повторяя сплетни, в том, что Шеннон имеет намерение убить меня?
– Вовсе нет, – возразила леди Элиза. Она подняла на Джорджину полные сочувствия глаза. – Вполне возможно, что он питает к вам самую искреннюю привязанность, какую никогда не испытывал к Ноле. Но что это меняет? Какие бы чувства он к вам ни испытывал, не думаете же вы связать себя с человеком, способным убить самым жестоким образом женщину, которую он клялся беречь и защищать как свою жену…
Джорджина стояла молча, упершись взглядом в лакированного мандарина в ярко-красном платье. Она чувствовала себя разбитой. Несмотря на всю свою решимость не верить словам леди Элизы, она не могла вспомнить, чтобы Шеннон когда-либо с нежностью упоминал при ней имя своей жены. Более того, он всячески избегал говорить о ней. Джорджина не хотела сдаваться и запальчиво заявила:
– Пусть так, мадам, но неужели, вы думаете, я поверю, хотя вы и пытаетесь убедить меня в правдивости этих ужасных слухов, будто вы могли пригласить такого человека в свой дом…
Леди Элиза пожала плечами, и в ее глазах вспыхнуло привычное игривое выражение.
– О, тут я должна покаяться. Я подумала, что будет забавно приручить такое грубое животное! Я вас слишком шокировала? Вы не знаете высший свет, моя дорогая. Люди готовы на что угодно ради того, чтобы избежать скуки. Разумеется, я немного рисковала, но я постараюсь, чтобы моя репутация осталась незапятнанной… Мое дорогое дитя, это ваше будущее под угрозой! Я никогда не простила бы себя, если бы не предостерегла вас. И, поверьте мне, я непременно поговорю с миссис Квинливен, если понадобится.
Джорджина не могла больше слушать. Собравшись с духом, она твердо произнесла:
– Вам нет необходимости это делать, леди Элиза. Я не испытываю к мистеру Шеннону ни малейшего интереса и умоляю вас ни при каких обстоятельствах не передавать эти ужасные слухи моей тете.
Затем она повернулась и, выйдя из комнаты, поспешила в бальный зал, опасаясь, как бы леди Элиза не настояла на продолжении их беседы.
Сейчас ей меньше всего на свете хотелось быть вовлеченной в пустую болтовню. Как только она появилась в зале, к ней тут же подскочил молодой джентльмен – один из лондонских кавалеров, расхваленных леди Элизой, которому она обещала этот танец: Ей пришлось улыбаться и отвечать на комплименты партнера, в то время как мысли были заняты только что услышанными новостями.
В женитьбе Шеннона и впрямь крылось нечто странное – она чувствовала это всегда. Но поверить в то, что он мог избавиться от собственной жены, было выше ее понимания.
Когда танец закончился, ее перехватила миссис Квинливен. Тетя потребовала сказать всю правду о том, о чем уже начали шептаться по углам.
– Эта глупышка Бетси успела растрезвонить всем, будто Питер Хессион сделал тебе предложение! – в ужасе воскликнула она. – О, моя милая, не томи, неужели это правда!
Джорджина поспешила успокоить тетю, клятвенно заверив ее, что никакого предложения ей не делали, и посоветовала не поднимать лишнего шума.
Она поискала глазами Шеннона, но его нигде не было. Питер Хессион стоял в другом конце зала и в нерешительности смотрел на нее. Находясь под впечатлением сказанного леди Элизой, Джорджина чувствовала, что ей не выдержать еще одной сцены с Питером, а потому она попросила миссис Квинливен:
– Милая тетя, должна признаться, что я с трудом убедила мистера Хессиона, что здесь не место и не время говорить о подобных вещах, и теперь, когда у меня просто раскалывается голова, надеюсь, вы не станете возражать, если мы поедем домой?
Лицо миссис Квинливен просветлело от этих слов. Она, несомненно, заметила взгляд юного Хессиона, обращенного в сторону Джорджины, и была только рада возможности увести племянницу от молодого человека, который явно был от нее без ума.
– Разумеется, мы не останемся, если ты нездорова, – с готовностью откликнулась она. – Думаю, леди Элиза нас поймет.
Джорджине было безразлично, что подумает леди Элиза. Она была уверена, что, если в самое ближайшее время не останется одна, то, несмотря на все старания, разразится слезами.
Дома ей стало немного легче. Она убедила себя, что не верит словам леди Элизы. Со счастливой улыбкой вспоминая лицо Шеннона в тот момент, как леди Элиза ворвалась в комнату, она начала погружаться в сон.
Она не могла бы объяснить, почему его взгляд заставлял ее чувствовать себя такой счастливой. Но прекрасно осознавала, что, даже если Шеннон влюблен в нее, это не сулит ей в будущем ничего хорошего.
