Текст книги "Джорджина"

Автор книги: Клэр Дарси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Но это не из-за… Я никогда не думала… – заикаясь, начала она.

– О чем вы никогда не думали, мисс Пауэр?

– Что я… что вы… Я никогда не собиралась стать наследницей «Дубов»! Мне это и в голову не приходило!

Шеннон недоверчиво посмотрел на нее.

– И вы думаете, что я в это поверю, – едко спросил он, – когда вы взъелись на меня, едва я успел переступить порог дома?

– Но это все потому… – Она резко замолчала, чувствуя невозможность объяснить ему, что причина заключалась в его самоуверенности.

– Потому что… – безжалостно повторил он. – Итак, мисс Пауэр? Я жду.

Ее негодование вспыхнуло вновь.

– Потому что вы были грубы и не желали ни с кем считаться! – откровенно призналась она. – И это чистая правда, сэр! Вы можете верить мне или не верить, но у меня и в мыслях не было становиться наследницей «Дубов». Если вы полагаете, будто я настолько отвратительное создание, что могла бы невзлюбить человека лишь потому, что жаждала получить наследство, которое подвернулось ему…

– Я принимаю осуждение моих манер, мисс Пауэр, – с иронией произнес Шеннон, – но думаю, что вы заблуждаетесь, говоря о смерти моей жены как о подвернувшемся наследстве. Полагаю, вы вряд ли можете говорить об этом со знанием дела.

– Я не имела в виду… Я вовсе не это хотела сказать, – попыталась защититься Джорджина. – Я ничего об этом не знаю… И если вы скорбите о ее смерти, то с моей стороны было бы жестоко так говорить…

Он ничего не сказал, чтобы помочь ей, и она с горячностью продолжила:

– Вы меня не так поняли, но это не меняет дела. Вы были невероятно грубы, и я не беру обратно своих слов.

– Я не вижу причины, по которой вам надо это делать, – сказал он самоуверенным тоном, так раздражавшим ее. – Однако я не понимаю, почему вы должны отклонять предложение воспользоваться моей лошадью лишь потому, что мои манеры оставляют желать лучшего. Если хотите знать, я предлагаю вам это исключительно из эгоистических побуждений. Как я уже говорил, меня не устраивает, что вы слоняетесь по округе, словно бродяжка.

Джорджина в который раз подавила негодование. Самое неприятное в этой ситуации заключалось в том, что на самом деле ей очень хотелось принять предложение Шеннона и что он, кажется, об этом догадывался, поскольку продолжил чуть ли не дружеским тоном:

– Гордость имеет свои недостатки, не так ли, мисс Пауэр? Брендон утверждает, будто вы самая лучшая наездница, какую он когда-либо видел. Так что не думаю, что вы предпочтете прогулки пешком езде на превосходном скакуне. Однако, если ваша неприязнь ко мне зашла так далеко, что вы откажете мне в столь ничтожном одолжении…

– Я не хотела это говорить, но скажу, – мрачно сказала Джорджина. – Несомненно, это пойдет мне на пользу в любом случае. Бабушка любит повторять, что всегда можно одержать моральную победу, если поставить долг впереди предпочтения.

– Весь вопрос в том, – голос Шеннона звучал несколько удивленно, – сочла бы она за долг вашу неприязнь ко мне?

– Сочла бы! – заявила Джорджина. – Господи, если бы она меня сейчас видела!.. – Она неожиданно замолчала. – Не то чтобы я разделяла ее взгляды на этот счет, – поспешно добавила она. – Она вас никогда не видела и ничего о вас не знает, кроме того, что вы женились на Ноле, поэтому не может судить о вас справедливо…

– Однако у вас было преимущество, – мрачно напомнил он, – вы наблюдали за мной в течение тридцати секунд, прежде чем сделали убийственный вывод! Я это сразу понял по выражению вашего лица.

– Я была расстроена несчастьем с тетей! Разумеется, я не проявила особой сердечности! – Джорджина пожала плечами. – К тому же я уверена, что вам было все равно, что выражало мое лицо. Вы с самого начала повели себя надменно. Вы не пробыли в комнате и пяти секунд, как я это сразу поняла.

– Мы можем препираться до бесконечности, – обронил Шеннон. – Но я по-прежнему не вижу, почему вы должны отклонять мое предложение. Это чистой воды упрямство.

Упрямство было той чертой ее характера, за которую не только леди Мерсер, но и сэр Джон частенько упрекали свою внучку, так что ей нечего было возразить.

– Насчет этого… возможно, вы и правы, – сказала наконец Джорджина. Впереди засветились окна «Дубов».

– Я в этом не сомневаюсь, – спокойно согласился Шеннон.

Он остановил двуколку у передней двери. Когда он взглянул на Джорджину, в его взгляде мелькнула насмешка.

– Я не стану провожать вас в дом, – сказал он. – В конце концов, слугам ни к чему знать, что вы приехали со мной.

– Я не приехала с вами! – с достоинством возразила она. – Вы просто настояли на этом, хотя я предпочла бы пройтись пешком. А это не одно и то же!

– Ну да. – Насмешка исчезла из его глаз. – В любом случае не стоит, чтобы вас видели в моей компании, так что я желаю вам спокойной ночи, мисс Пауэр. Я дам распоряжение Хангеру приготовить наутро для вас гнедого.

Поднимаясь по лестнице, Джорджина с негодованием подумала, что он слишком многое воображает о себе, так как она еще не давала согласия на его предложение. Но в следующий момент она об этом забыла, так как заметила удивленные взгляды Хиггинса, отворившего ей дверь, и высунувшегося из библиотеки Брендона. Они недоумевали, откуда она явилась одна в такой поздний час. Если Хиггинс подавил свое любопытство, то Брендон потребовал объяснений.

– Гуляла… – резко ответила она. – Это не твое дело, Брендон.

Она поднялась наверх, намереваясь идти спать, но обнаружила, что Брендон следует за ней. На верхней площадке лестницы она остановилась и обернулась к нему.

– Не мое дело, говоришь! – возмутился он, догоняя ее. – Тогда чье, если ты решила одна разгуливать по ночам?! Что с тобой происходит, Джорджи? С тех пор как у нас в доме появился Шеннон, ты постоянно злишься на меня. Уходишь тайком ночью…

– Я не уходила тайком! – возмутилась Джорджина. – Я гуляла. А сейчас я устала и хочу спать. Поразительно, что тебя это так волнует, все эти дни ты ни разу не вспомнил о моем присутствии!

Она вошла в комнату и закрыла за собой дверь, чувствуя удовлетворение от того, что, по крайней мере, дала кузену отпор. Немного позже она пожалела, что была резка с Брендоном, и решила завтра же помириться с ним.

Глава 7

Утром она встала рано, надеясь встретиться с кузеном прежде, чем он уедет с Шенноном, но ей сказали, что оба уже на конюшне. Вместе с разочарованием она испытала облегчение, поскольку извинения всегда давались ей с трудом, и уселась завтракать с единственной мыслью – принять ли ей предложение Шеннона прокатиться на его жеребце?

Вид из окон комнаты, где она завтракала, решил за нее этот вопрос, явив собой чудесное весеннее утро, омытое легким ночным дождиком. Мысль о том, что в такое замечательное утро грех остаться дома, перевесила чашу весов в пользу прогулки, и она, проведав миссис Квинливен, отправилась к себе в комнату, чтобы переодеться для верховой прогулки. Она не поведала о своем намерении тете Белле из опасения, что не сможет объяснить, как Шеннону пришло в голову сделать ей такое предложение.

Когда Джорджина пришла на конюшню, Хангер, конюх Шеннона, сразу же вывел гнедого скакуна и распорядился, чтобы на него надели дамское седло. Джорджина почувствовала легкое раздражение, когда подумала, что Шеннон словно заранее был уверен в том, что она захочет прокатиться сегодня утром. Но когда Хангер вывел еще и серого жеребца и принялся седлать его, ее догадка обернулась уверенностью.

– Вы что, хотите сопровождать меня? – спросила она. – А где Гради?

– Прошу прощения, мисс, он уехал выполнять приказание хозяйки.

– Вам незачем ехать со мной, – запротестовала она. – Я привыкла ездить одна.

Смуглое лицо маленького жилистого Хангера осталось неподвижным.

– Это приказ хозяина, – кратко обронил он.

– Может, он и ваш хозяин, но никак не мой, – сердясь еще больше, парировала Джорджина. – Я не нуждаюсь в вашей помощи!

Хангер ничего не сказал ей и лишь помог взобраться в седло. Однако в следующий момент, едва взяв в руки поводья и направив лошадь вперед, она услышала за собой характерный звук и, обернувшись, увидела, что Хангер вскочил в седло.

Она была бессильна что-либо сделать – не препираться же с ним на глазах разинувших рот конюхов. Не сказав ни слова, она пустила гнедого быстрой рысью, а затем, когда они покинули двор, ослабила поводья и перевела его на легкий галоп.

Она не каталась верхом с того самого времени, как приехала в Ирландию, и теперь прогулка чудесным весенним утром на великолепном жеребце заметно улучшила ее настроение. Повсюду она видела большие кусты дрока, усыпанные желтыми цветами, фиолетовые фиалки и голубые колокольчики.

Гнедой шел резвым галопом, радуясь прекрасному дню. Хангер не отставал. Приноровив серого к шагу жеребца, он с одобрением заметил:

– Вы прекрасно управляетесь, мисс. Я говорил хозяину, что конь отличный, но я не думал, что он годится для леди.

– Он просто прелесть, – весело отозвалась Джорджина, ласково погладив гнедого по холке.

– Конь своенравный, мисс, но это вас не испугало.

Она рассмеялась на его уважительный тон.

– Видимо, мистер Шеннон опасался, как бы конь не отпугнул меня, и поэтому навязал вас в сопровождающие, да?

Хангер, усмехнувшись, не стал отрицать предположения Джорджины.

Позволив своему любопытству зайти немного дальше, она спросила:

– Вы давно на службе у мистера Шеннона? Мне кажется, вы не из этих краев?

– О нет, мисс. Я двадцать лет находился в услужении у лорда Кертана и столько же времени знаю мистера Шеннона. Я подсаживал его еще на первого пони.

Он говорил об этом не без гордости, и она догадалась, что он питает к своему хозяину глубокое уважение, если не любовь.

Ее куда больше устроило бы, узнай она, что Хангер считает своего хозяина заносчивым и нелюдимым. Однако ей было достаточно своего собственного суждения о нем. Она вернулась домой в глубокой задумчивости.

Шеннон, как обычно, не появился за ленчем, однако Брендон был тут как тут и явно осведомлен о ее прогулке.

– Тебе давно уже нужно было попросить Шеннона об этом, – простодушно заметил он, – Я говорил ему, что ты сможешь справиться даже с Джуно.

– Я не просила его одалживать мне лошадь! – краснея, вспылила Джорджина. – Как ты мог подумать, что я набралась такой наглости? Ты же видишь, как я сижу каждый день за обедом, словно набрав воды в рот…

– О, он, наверное, подумал, что ты слишком застенчива, – простодушно решил Брендон.

– Он отлично знает, что это не так! – гневно воскликнула Джорджина, принимаясь за пирог из дичи и фрукты и в очередной раз удивляясь, насколько вкуснее стала еда в доме после появления в нем Шеннона. – Он заставил меня принять его предложение.

– Ну что ж, это довольно любезно с его стороны, ты не можешь этого не признать, – сказал Брендон. – Я не раз говорил ему, что тебя следует чем-то занять. – И он тоже принялся за пирог. Потом стал рассказывать об увлечении Шеннона охотой и лошадьми и сообщил, что завтра тот собирается нанести визит сэру Лендерсу в Хоулд-Холл.

Джорджина почти не слушала, что говорил Брендон. Она была слишком занята неприятной дилеммой: как ей вести себя с Шенноном за обедом. Приняв его предложение, она не могла и дальше его игнорировать. Однако сама мысль, что она должна выразить ему свою благодарность, учитывая обстоятельства, при которых она согласилась на это, внушала ей отвращение.

Она весь день размышляла над возникшей дилеммой, так и не решив, как ей поступить. Сама не зная почему, спустилась к обеду в своем лучшем муслиновом платье с узкой юбкой и рюшами на лифе.

Шеннон и Брендон уже были в столовой.

– Добрый вечер, – поздоровалась Джорджина. Шеннон спокойно ответил на ее приветствие, но что-то в его взгляде напомнило ей о той насмешке, которая вспыхнула в его глазах накануне вечером.

В мрачном настроении она села за стол, и заготовленные слова благодарности застыли на ее губах. Она решила подождать, пока разговор естественным образом повернет в нужное русло. Но все испортил Брендон, который воскликнул:

– Бог мой, да тебя хоть на бал! – Его восхищение было искренним. – Тебе это здорово идет, но лучше не трать понапрасну порох на нас. Подожди, пока обоснуешься в Крайторне, тогда у тебя будет масса возможностей демонстрировать свои наряды.

– Я ничего не демонстрирую! – с гневным упреком возразила Джорджина. – И… и я очень сожалею, если ты считаешь мое платье неподходящим.

– Очень даже подходящим. Просто непривычно видеть тебя такой, – пояснил Брендон, приступая к пирогу с бараниной.

Джорджина бросила на него уничтожающий взгляд, который он оставил без внимания. Затем посмотрела на Шеннона. Его глаза следили за ней со странным выражением, и самообладание изменило ей.

– Вы, видимо, ожидаете от меня благодарности за гнедого? – начала она как можно заносчивее.

Лицо Шеннона на мгновение выразило удивление, и он в свойственной ему невозмутимой манере заметил, что, надеется, прогулка получилась приятной.

– Она могла быть более приятной, если бы вы не велели Хангеру сопровождать меня, – запальчиво возразила Джорджина. – Прикажите ему завтра не ездить со мной.

– Если вас будет сопровождать Гради или любой из грумов, ему не придется об этом говорить.

– Но даже если я поеду одна, – продолжала упорствовать Джорджина, – ему незачем ехать со мной.

– Тут я с вами не согласен, – спокойно возразил Шеннон. – Разве леди в Херефордшире имеют обыкновение разъезжать по округе без сопровождения?

Она хотела было сказать, что это не его дело, но, вспомнив вчерашний разговор, промолчала.

– Полагаю, все дело в том, что вы опасаетесь, будто я могу не справиться с гнедым, – вместо этого, еле слышно произнесла она.

Он посмотрел ей прямо в лицо:

– Отнюдь нет. Хангер считает, что вы прекрасная наездница. Однако это вовсе не означает, что вы можете ездить одна.

Тут вмешался Брендон, который заметил, что если ей скучно кататься в компании одного лишь грума, то завтра утром она может поехать с ними в Хоулд-Холл, чтобы полюбоваться на лошадей сэра Лендерса.

– Нет, спасибо, – отказалась Джорджина. Если Брендон настолько глуп, что полагает, будто ее прогулки верхом в компании Шеннона вызовут в округе меньше толков, чем если бы она каталась одна, то у нее на этот счет другое мнение.

Тему закрыли, но на следующее утро, увидев, как кузен и Шеннон уехали, оставив ее на попечение Гради, она не могла не пожалеть о своем отказе, так как с большим удовольствием поехала бы посмотреть на лошадей сэра Лендерса.

Джорджина вернулась в «Дубы» задолго до ленча и удивилась, увидев лошадь кузена в конюшне. Когда она вошла в дом, навстречу ей поспешил Брендон. Он был возбужден и раздосадован.

– А я подумал, что это Шеннон! – воскликнул он и, не сказав больше ни слова, захромал обратно в библиотеку.

Джорджина последовала за ним.

– Что случилось? – спросила она. – Вы что, поссорились?

– Разумеется, нет! – прозвучало в ответ. – Просто Хессионы дали ему от ворот поворот. Полагаю, тебя это обрадует. Но выглядело это отвратительно, Джорджи! Сэр Лендерс раструбил по всей округе, что ищет покупателя на своего красавца жеребца, и вдруг ни с того ни с сего решил, что иметь дело с Шенноном ниже его достоинства!

Джорджина внимательно посмотрела на кузена, нахмурив брови.

– Ты хочешь сказать, что он не позволил Шеннону взглянуть на жеребца?

– Почему же, позволил! – ответил Брендон, с лица которого так и не сошла краска гнева. – Он не мог не позволить, раз я привез Шеннона. Но он дал понять, что не желает продолжать с ним знакомство… да еще вдобавок ко всему, когда мы уже уезжали, нам встретился экипаж, в котором сидели эти ужасные женщины…

– Что за ужасные женщины?

– Леди Хессион, разумеется. Она выезжала куда-то с двумя старшими дочерьми, и я не знал, как мне поступить, после того как сэр Лендерс повел себя как настоящий сноб, – представлять Шеннона дамам или нет. Я решил, что, если этого не сделаю, возникнет впечатление, будто я его стыжусь. А эта фурия задрала нос и велела кучеру ехать дальше! Так и прибил бы ее на месте! – закончил свою речь, гневно сверкая глазами, Брендон.

Джорджина опустилась на стул. Ей показалось странным, что она не испытывает удовлетворения оттого, что Шеннона унизили. Она считала, что одно дело скрестить с ним шпаги здесь, и совсем другое – услышать, что какие-то заносчивые женщины обошлись с ним столь грубо.

– А я думал, ты скажешь, что он этого заслуживает, – удивился Брендон.

– Ничего такого я не скажу! С их стороны это было ужасно невежливо! В конце концов, он не сделал ничего оскорбительного по отношению к ним.

– Но ведь и тебе он не сделал ничего дурного, однако ты взъелась на него, – возразил Брендон. – Не понимаю я женщин. Начинают задирать нос прежде, чем узнают, каков человек на самом деле.

– Возможно, я тоже была к нему несправедлива, но ты не можешь не признать, что он вел себя со мной так же невежливо, как и я с ним! Но это другая история. Понимаешь, ему придется жить среди этих людей, и если это пример их поведения, на которое он может рассчитывать, то ему придется несладко.

Брендон с удивлением посмотрел на кузину.

– Не хочешь ли ты сказать, что принимаешь его сторону? – недоверчиво спросил он. – Особенно после всего, что о нем наговорила…

Джорджина пожала плечами.

– Это совсем другая история, – резко повторила она. – Я считаю, что глупая женщина могла бы, по крайней мере, держаться с ним достойно. В конце концов, он не покушался на ее драгоценных дочерей!

Брендон, обрадовавшись, что его возмущение разделяют, выразил мнение, что, вероятно, леди Хессион вспомнила о Ноле.

– Вполне возможно, – сердито согласилась Джорджина, – но неужели она настолько недальновидна, что полагает, будто он разъезжает по округе, желая соблазнить каждую встреченную им юную особу. Если он женился на Ноле из-за наследства – а это самое худшее, в чем его можно обвинить, – то оно теперь у него в руках, и ему нет нужды охотиться за очередной наследницей.

– В любом случае он ничего не получит от дочерей леди Хессион, – усмехнулся Брендон. – Их у нее пятеро, и хотя Питер в свое время унаследует недурное состояние, сэр Лендерс слишком любит хорошую жизнь и хороших лошадей, чтобы обеспечить дочерей приличным приданым.

– Как это воспринял Шеннон? – спросила Джорджина. – Полагаю, он не унизил себя перед этими людьми?

– О господи, нет! Ты же его знаешь – он был холоден как лед. Черт с этими Хессионами, они всегда слыли снобами. Но если такие люди, как Мотты и Малладоны, начнут задирать перед ним нос, то, боюсь, Шеннону будет не слишком приятно жить в этих краях. А ведь он мне нравится, Джорджи. Он великодушный человек – ему, должно быть, страшно наскучила моя компания, но он ни разу не дал мне этого понять.

Джорджина, глядя на раскрасневшееся, расстроенное лицо кузена, с раскаянием подумала, что ей вряд ли приходило в голову, что значит для Брендона дружба с Шенноном. Не так много людей, подумала она, согласились бы водить дружбу с ее кузеном. Каковы бы ни были истинные мотивы Шеннона, следовало признать, что он проявлял к нему исключительную снисходительность и дружелюбие.

Она продолжала думать об этом и позже, поднимаясь по лестнице в спальню миссис Квинливен. Тетя сидела в кровати. Настроение у нее было приподнятое. Разглядывая в зеркале новый французский чепец с оборками, она строила планы отъезда в Крайторн.

– Ты только подумай, моя дорогая, – сказала она, когда Джорджина вошла в комнату, – миссис Хопкинс говорит, что в доме все готово для переезда. И доктор Калреви заверил меня, что поездка не причинит мне вреда при условии хорошей погоды и осторожности кучера. Я так рада, что мы наконец-то уедем отсюда. Признаюсь, меня постоянно тревожила мысль, что нам придется еще на какое-то время остаться в этом доме с этим ужасным человеком.

– Не знаю, что вы так взъелись на него, тетя, ведь вы его ни разу не видели, – забыв о дипломатии, напрямую заявила Джорджина. – И, должна вам заметить, он очень добр к Брендону.

– К Брендону? – Миссис Квинливен с удивлением повернулась к девушке. – Что ты хочешь этим сказать, моя дорогая? Если Брендон проявляет к нему учтивость, которую тот вряд ли заслуживает, то я не вижу причины, почему бы Шеннону, хотя бы из благодарности, не платить ему тем же.

– Можете быть уверены, мадам, мы все должны быть благодарны мистеру Шеннону, поскольку только его руководство спасло дом от разрушения, пока вы лежали в постели. А что касается Брендона, то доброта его от чистого сердца, уверяю вас!

– Мы должны быть ему благодарны?! – Миссис Квинливен едва не открыла рот от удивления. – Мое дорогое дитя, не понимаю, как ты можешь говорить такое, если только… – эта мысль привела ее в ужас, – он не очаровал тебя, как некогда Нолу! О, это было бы ужасно!

– Чепуха! – Джорджина едва сдержалась от смеха. – Разумеется, вы ошибаетесь. Мы судим о нем не совсем справедливо. Разумеется, с его стороны было дурно жениться на Ноле из-за меркантилизма – но ведь иногда люди и влюбляются, мадам.

– Ему было уже тридцать, моя дорогая? – запротестовала тетя Белла. – О какой любви можно говорить в таком возрасте. О господи! Где мои сердечные капли?

– Не стоит так себя расстраивать, мадам, – Джорджина принялась за поиски успокоительного, снова дивясь тому, что выступает в роли защитницы Шеннона.

Наконец она нашла пузырек и протянула его тете со словами, что та ошибается на ее счет.

– Как ты можешь быть уверена, моя дорогая? – с сомнением покачала головой миссис Квинливен.

– Да господь с вами, мадам, уверяю вас, у него нет подобных мыслей! – парировала недоумение тети Джорджина. – Он воспринимает меня не иначе как дурно воспитанную школьницу.

Миссис Квинливен сокрушенно вздохнула, а Джорджина направилась к себе, чтобы переодеться к обеду. Она спустилась вниз немного раньше и решила заглянуть в библиотеку в надежде найти там Брендона. Вдруг передняя дверь распахнулась, и в холл вошел Шеннон. Его лицо ничего не выражало.

Когда он поднял голову и посмотрел на нее, к своему удивлению, Джорджина увидела в его взгляде усталость, которая никак не вязалась с привычной самоуверенностью. Только сейчас она осознала, что последние несколько недель дались ему нелегко. Груз ответственности за расстроенное имение, дни, проведенные в седле, утомительные беседы с арендаторами, долгое ночное бдение над запутанными счетами – и все это без единой минуты отдыха в кругу друзей или семьи.

Ей стало стыдно за свое поведение, хотя она понимала, что виновата перед ним не больше, чем он перед ней.

Как бы там ни было, она вошла в столовую в смиренном настроении и даже попыталась завести вежливую беседу о достоинствах гнедого, но со стороны Шеннона ответного энтузиазма не последовало. Он отвечал скупо, сосредоточившись на еде, и ей не оставалось ничего другого, как замолчать.

Брендон прервал неловкое молчание, заведя разговор о переезде в Крайторн.

– Полагаю, что нашим верховым прогулкам скоро наступит конец, – печально заметил он, – если только… я не получу указания вставать утром пораньше, чтобы мы с вами успели прокатиться, прежде чем состоится отъезд…

Шеннон быстро взглянул на него:

– Боюсь, ваша матушка после переезда в собственный дом не одобрит вашего желания и дальше водить знакомство со мной. К тому же пять миль туда и обратно могут оказаться для вас слишком обременительными.

– Это не ее дело! – с горячностью воскликнул Брендон.

– О, вы ошибаетесь. Вы еще не достигли совершеннолетия, и она, как ваша попечительница, вполне имеет право влиять на то, в каком обществе вам вращаться.

– Я не вижу для себя никакого вреда в вашем обществе, – еле слышно возразил Брендон, – и так ей и скажу.

Шеннон пожал плечами. Джорджина было рассердилась за его учтивый отказ в дружбе Брендону, но потом поняла, что не права. Скорее всего, Шеннон, столкнувшись с враждебностью соседей, не желал бросать тень на Брендона.

В любом случае, подумала она, возвращаясь вечером в спальню, скоро все закончится. Уже завтра они переедут в Крайторн, и ее вынужденному общению с Шенноном наступит конец. Странно, но предстоящее событие, которое вот-вот должно было наступить и которого до сих пор она ждала с таким нетерпением, почему-то не радовало ее.