Текст книги "Антология мировой фантастики. Том 10. Маги и драконы"

Автор книги: Клайв Стейплз Льюис

Соавторы: Олег Дивов,Пол Уильям Андерсон,Роберт Ирвин Говард,Далия Трускиновская,Леонид Кудрявцев,Джордж Генри Смит,Джек Холбрук Вэнс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 47 страниц)

Глава 25

В конце лета погода на севере была дождливой. С утра до ночи ветер трогал вершины холмов эльфов, сверкали молнии. Тролли редко решались покинуть Эльфхьюф: банды их бездомных врагов стали слишком большими, они были теперь хорошо вооружены и устраивали хитрые засады. Тролли слонялись без дела по замку, пили, играли и снова пили. Они были мрачны и напуганы, и любое неосторожное слово вело к смертельной драке. В то же время их возлюбленные эльфы стали слишком капризными, и не проходило и дня, чтобы бывшие друзья не становились врагами, и немало воинов погибло в эти дни из-за женщин.

Слухи ползли по мрачным коридорам замка. Иллрид… да, он убит, и его усмехающаяся голова хранится в бочке с морской водой, а во время боя она становится знаменем их врагов. Новый король Гуро не мог держать армии троллей вместе, как это делал старый король, и каждый раз, когда он пытался противостоять врагам, его армии разбивали. Демон на гигантской лошади, с мечом и сердцем из ада, приносил эльфам победы над силами, вдвое превосходящими их.

Уэндленд пал, шептали в коридоре, а страшный вождь эльфов окружил троллей кольцом и ни одного не выпустил живым. Говорят, что там можно пройти из конца в конец широкого поля по трупам троллей.

Крепости в Норвегии, Швеции, Готленде, Дании взяты штурмом, говорил другой, и… хотя это были замки эльфов, построенные так, как они это умеют делать, с расчетом на длительные осады, – они пали столь же быстро, как когда-то сдались троллям, и все их гарнизоны были преданы мечу. Там же был захвачен флот, который теперь использовался для налетов на сам Тролльхайм.

Союзники и друзья бежали. Говорили, что группа Шеней напала на своих союзников троллей в Гардарике и растерзала их. Восставшие кобольды уничтожили три города Тролльхайма.

Тролли, теснимые эльфами, отступали в Валенд. Отступление перешло в бегство и закончилось просто резней на берегу моря. По замку ходили рассказы об ужасной лошади, топчущей копытами воинов, об оружии, пробивающем латы, словно одежды, с никогда не затупляющимся лезвием.

Вальгард становился с каждым месяцем все мрачнее. Он говорил, желая поднять боевой дух:

– Эльфам удалось собрать определенные силы. Вы же видели, как отчаянно сопротивляется человек, который вот-вот умрет? Они собрали последние силы, но этого недостаточно.

Но тролли знали, что все реже и реже приходили корабли с канала и восточных морей, а вести, которые они приносили, были одна хуже другой, пока наконец Вальгард не запретил своим воинам разговаривать с командами этих кораблей: что скрывавшиеся в лесах эльфы объединились под командованием Флэма и Файрспира и силы их росли, и не было никому покоя от их жужжащих стрел, их налетов; что ирландские Сиды готовятся к войне; что страх, отчаяние и злоба охватывают всех и подогреваются коварством хитрых женщин – эльфов.

Вальгард бродил по замку, то поднимаясь на самые высокие башни, где куницы и кречеты плели гнезда, то спускаясь в самые глубокие подземелья, где плели паутины пауки и квакали жабы. Он был мрачен и мог ударить и даже убить первого встречного в приступе слепого гнева.

Он чувствовал себя загнанным в ловушку: этими туманно-голубыми стенами, разбойниками, которые прятались за ними, разъяренными войсками Эрлкинга, всей его жизнью. И ничего с этим нельзя было поделать.

Бессмысленно вести людей в бой. Это все равно что сражаться с тенями. Копье вылетит откуда-то и воткнется в спину тролля, петля сдавит горло тролля, яма с острыми копьями на дне распахнется под ногами коня тролля. Даже сидя за столом, нельзя было чувствовать себя в безопасности: все чаще кто-нибудь умирал от явного отравления, и повар ничего не мог объяснить. К тому же это мог сделать кто-то из троллей, мстя за что-то своему бывшему другу.

Хитрыми и терпеливыми были эльфы, они выждали время, собирая силы. Тролли их не понимали и постепенно начали бояться этой расы, которую уничтожили и которая теперь побеждала их, мрачно думал Вальгард. Но эти мысли он держал в тайне от своих воинов, хотя не мог остановить слухов и ссор.

Все, что он мог сделать, – это сидеть в кресле Имрика, опустошать чаши с вином одну за другой. Лиа ухаживала за ним, и его кубок никогда не был пуст. Он сидел, согнувшись, тупо уставившись в одну точку, пока не падал на пол.

Но часто, когда не был настолько пьян и мог ходить, он медленно поднимался с трона. И, слегка покачиваясь, шел через зал, где на полу валялись в блевотине вожди троллей. Он брал факел и спускался по лестнице в скользкие коридоры подземелья, подходил к двери одной темницы и открывал ее.

Белое тело Имрика, почерневшее от запекшейся крови, освещалось тусклым светом углей, горящих под его ногами. Бесенок все время поддерживал этот огонь, и граф висел, подвешенный за большие пальцы рук, без пищи и воды. Живот его впал, кожа обтягивала кости, язык был черным, но он был эльф, и этого было недостаточно для того, чтобы он умер.

Его большие небесно-голубые глаза остановились на Вальгарде. Вальгард почему-то всегда боялся этого взгляда. Берсеркер усмехался, чтобы скрыть свой страх.

– Угадай, зачем я пришел? – спросил он. Его голос был хриплым, он шатался.

Имрик не сказал ни слова. Вальгард ударил его в лицо, удар громко прозвучал в тишине и заставил его раскачиваться из стороны в сторону. Бесенок отскочил в сторону, его глаза и клыки сверкали в темноте.

– Ты знаешь, если у тебя еще есть мозги, – сказал Вальгард. – Я приходил раньше. Я приду снова.

Он снял со стены кнут. Его глаза блестели, он облизал губы.

– Я ненавижу тебя, – сказал он. Он подошел к Имрику. – Я ненавижу тебя за то, что ты произвел меня на свет, Я ненавижу тебя за то, что ты украл у меня то, что по праву должно было принадлежать мне от рождения. Я ненавижу тебя за то, что ты тот, кем мне никогда не стать, проклятый эльф. Я ненавижу тебя за твои злодейства. Я ненавижу тебя за твоего проклятого приемного сына… А теперь…

Он поднял кнут. Бесенок забрался подальше в угол. Имрик не издал ни звука.

Когда правая рука Вальгарда уставала, он бил левой. Когда устала и она, он бросил кнут и ушел.

Хмель прошел, остался лишь холод и головная боль. Он подошел к окну и слушал, как ревет ветер и шумит дождь.

Лето, которого он так ждал, думая о зеленых лугах и шумящих реках, и которое он провел в бесполезных вылазках против эльфов или сиди в этих стенах, как в темнице. Это ненавистное троллям лето наконец заканчивалось. Но вместе с ним умирал и Тролльхайм. Из Валенда не было ни слова. Последняя весть была о резне в поле.

Неужели дождь никогда не кончится? Он дрожал, стоя у окна. Сверкнула голубая молния, он вздрогнул от громового раската.

Он пошел наверх, в свои палаты. Часовые тролли спали… все ли они пьяницы и убийцы своих собственных родных? Был ли хоть один в этой шумной, рычащей толпе, кому бы он мог излить свою душу?

Он прошел в спальню и остановился в дверях. Лиа сидела на кровати. Она по крайней мере, думал он мрачно, не такая, как все остальные женщины эльфы, она его не обманывает. Вновь вспыхнула молния. Пол задрожал от громового раската. Ветер ревел и звенел в стеклах. Пламя свечей дрожало.

Вальгард тяжело опустился на край постели. Лиа обвила руками его шею. Ее холодные глаза смотрели на него, ее улыбка, ее запах и кожа согревали каким-то образом, хотя в них не было тепла. Она мягко спросила:

– Чем ты занимался, мой господин?

– Ты знаешь чем, – пробормотал он. – И мне интересно, почему ты никогда не пробовала меня остановить.

– Сильные поступают со слабыми, как они того хотят.

Ее рука скользнула под его одежды, давая ясно понять, что он может с ней делать, он не обратил внимания.

– Да, – сказал он, зубы его стучали. – Этот закон хорош для сильного. Но теперь, когда тролли проигрывают войну… Скэфлок – а по всему тому, что я слышал, это Скэфлок – вернулся с оружием, которое не оставляет ничего на своем пути. Какой в этом законе сейчас смысл?

Он угрюмо посмотрел на нее:

– Но что я меньше всего могу понять, так это сдача сильнейших крепостей. Даже армия эльфов, одерживающая победы на полях, должна была остановиться у таких стен. Почему мы так и не смогли взять те несколько крепостей, которые эльфы защищали, хотя и обрушивали на них все наши силы. В нескольких других все поумирали от голода, но большинство сдалось нам без боя, как эта. Мы ввели в них войска, хорошо вооружили их – и они пали, как только к их стенам подошли войска Эрлкинга. – Он покачал головой: – Почему?

Он схватил ее за плечо:

– Эльфхьюф не сдастся. Этого не может быть! Я буду держать его, даже если боги обрушатся на меня. Ха, я жажду сражения – ничто больше так не развеселит меня и моих усталых воинов. И мы раздавим их, слышишь? И я надену голову Скэфлока на острие моего копья и поставлю его на стену этого замка.

– Да, мой господин, – сказала Лиа, все еще улыбаясь.

– Я сильный, – прорычал он. – Когда я был викингом, я убивал людей голыми руками. Я не ведаю страха, я хитер. Много побед одерживал я, и одержу еще больше.

Его руки опустились, глаза почернели.

– Ну и что с того? – прошептал он. – Почему я такой? Потому что Имрик меня таким сделал. Он вылепил меня по образу и подобию сына Орма. И только поэтому я и живу, и моя сила, и мой облик, и мой ум… Скэфлока.

Он вскочил на ноги, размахивая руками, как слепой, и закричал:

– Я всего лишь тень Скэфлока?

Сверкнула молния адским огнем, выпущенным в небеса. Ударил гром. Ветер выл. От сквозняка погасли свечи.

Вальгард метался в темной, сверкающей молниями комнате.

– Я убью его, – пробормотал он. – Я сброшу его глубоко в море. Я убью Имрика, Фреду и тебя, Лиа, – всех, кто знает, что я на самом деле дух во плоти, вылепленный в форме человеческого тела… у меня холодная кожа, мои руки холодны…

Гром прокатился по небу. Вальгард завыл.

– Да, метни сюда свой молот. Шуми, пока можешь! Своими холодными руками я выдерну столпы из-под чертогов богов. Своими ногами я растопчу весь мир? Я приведу с севера ветер, тьму и льды, и лишь пепел останется там, где я пройду. Я – Смерть!

Кто-то едва слышно постучал в дверь. Вальгард прорычал, как зверь, и открыл ее. Его пальцы впились в горло тролля, стоящего перед ним. Тролль был усталый и мокрый.

– Я начну с тебя, – сказал он. Пена выступила на его губах. Посыльный пытался сопротивляться, но сил тролля не хватило, чтобы освободиться от этих рук. Когда труп упал на пол, ярость берсеркера покинула Вальгарда. Ослабев, дрожа, он прислонился к дверному косяку. – Глупо, – сказал он, задыхаясь.

– Может, с ним был еще кто-нибудь? – сказала Лиа. Она подошла к лестнице и позвала: – Оге, спустись сюда! Граф хочет поговорить с тобой или с кем-нибудь, кто только что приехал.

Второй тролль, такой же измотанный и изорванный, появился в проходе. По его щеке текла кровь.

– Нас было пятнадцать, – простонал он. – В живых остались только я и Гру. Они гнались за нами по пятам.

– Какую весть ты принес? – спросил Вальгард.

– Эльфы в Англии, господин. И еще мы слышали, что ирландские Сиды под командованием самого Луга Длиинорукого вступили в Шотландию.

Вальгард покачал своей огромной головой.

Глава 26

Под прикрытием осенней бури Скэфлок повел лучших воинов из войска эльфов через канал. Он был вождем этого воинства, потому что король эльфов задержался, взяв под командование оставшуюся часть войска, которое изгоняло последних троллей с материковой части Эльфхайма. Завоевать Англию, предупредил король, будет нелегкой задачей, а если троллям удастся отразить нападение, то Британия станет для них сборным пунктом, а в дальнейшем и базой для контрнаступления.

Скэфлок пожал плечами.

– Победа следует за моим мечом, – сказал он.

Король эльфов внимательно посмотрел на него, прежде чем ответить;

– Поосторожнее с этим оружием. До сих пор он верно служил тебе, но все равно он предаст. Рано или поздно ему суждено повернуться против того, кто им владеет, может статься, в тот момент, когда его помощь будет нужнее всего.

Скэфлок не обратил на эти слова внимания. У него не было непреодолимого желания умереть немедленно

– В конце концов, в этом мире еще есть чем заняться, – но как знать, вполне возможно, что судьба не станет хранить его слишком долго. Как бы там ни было, он даже не думал о том, чтобы избавиться от меча. Он давал ему то, чего бы он не нашел больше нигде. Когда он размахивал им в битве, то азарт не затуманивал его рассудок; действительно, его чувства еще больше обострялись, а мысли бежали быстрее и увереннее. Но он, подобно огню, взмывал вверх, оставив плоть, простившись с одиночеством и заодно с тем, что он делал и при помощи чего действовал. Наверное, так чувствуют себя боги. Такие же ощущения, хотя и несколько в ином ключе, возникали у него, когда он был с Фредой.

В тайных бретонских заливах он собрал корабли, людей и лошадей. Он передал весточку вождям эльфов в Англии, чтобы они начинали собирать свое рассеянное воинство. И среди ночи, когда над северным миром подули ветра, он повел свой флот через пролив.

С небес лился дождь со снегом, и все вокруг было черно, лишь вспышки молний на мгновение разрывали тьму, и тогда мельчайшие капли в воздухе и травинки на земле казались абсолютно белыми. В воздухе раздавались раскаты грома. На волнах появились белые буруны и маленькие смерчи, которые катились на запад и с шумом выплескивались далеко на берег. Даже эльфы не осмеливались поднять паруса и шли на веслах. Дождь и морская вода летели им в лицо и вымачивали до нитки. По веслам и мотающимся драконьим головам плясали голубые огоньки. Из темноты надвинулся берег Англии. Эльфы напрягались изо всех сил, казалось, у них сейчас порвутся жилы. На пляж и рифы накатывал прибой. Ветер набрасывался на корабли, пытаясь сбросить их на скалы или столкнуть друг с другом. Скэфлок широко улыбнулся и произнес:

Холодны и страстны поцелуи,

которые белорукие дочери

Рана посылают нам.

Стоя на носу качающегося на волнах корабля, он увидел землю, которая была целью его путешествия, и на мгновение его схватила тоска. Он выкрикнул:

Обратно, домой принес меня завывающий,

с крупинками града, ветер.

Теперь я здесь, вблизи любимой Англии.

Она там – за полоской берега.

Увижу ли я ее?

О, эта благородная молодая женщина

никогда не покинет мои мысли.

Потом настало время всецело сосредоточиться на том, чтобы обогнуть мыс.

Когда это удалось его флот вошел в тихую заводь, где можно было высадиться и где их поджидал небольшой отряд эльфов, пришедших на помощь. Корабли выволокли на землю и крепко привязали.

Потом команды стали без промедления готовиться к войне. Капитан обратился к Скэфлоку

– Вы не сказали нам, кто должен остаться и охранять корабли.

– Никто, – ответил он. – Люди нужны на суше.

– Что? Ведь тролли могут подкрасться к кораблям и сжечь их. Тогда у нас не будет пути к отступлению.

Скэфлок оглядел освещенную молнией полоску берега.

– Для меня, – сказал он, – не будет никакого отступления. Я больше не покину Англию, живой или мертвый, до тех пор пока тролли не будут изгнаны.

Эльфы смотрели на него с благоговейным ужасом, казалось, что он, – не один из смертных, когда он стоял, – высокий, закопанный в броню, с колдовским мечом на поясе. В глубине его голубых глаз мелькал зеленоватый волчий огонек. Эльфы решили, что он обречен.

Он вскочил в седло своей лошади-етуна. Ветер раз нес его клич:

– Трубите в рога. Сегодня мы поедем за добычей.

Армия выступила. Почти треть из них ехала верхом. Остальные надеялись вскоре сесть в седло. Как французы или нормандцы и в отличие от англичан или датчан, на суше эльфы предпочитали воевать в конном строю. Дождь лил как из ведра, под ногами хлюпали мокрые листья, сверкали молнии, в порывах ветра ощущалось дыхание приближающейся зимы.

Эльфы взяли оружие наперевес, и в сверкании молний показались улыбающиеся лица. По надетым на руки щитам текла вода, и рожки запели снова.

Скэфлок скакал во главе клина. В тот момент он не чувствовал радости. Мысль о том, что опять придется убивать, вызывала у него тошноту и усталость. Но он знал, что все изменится, когда он вытащит из ножен свой меч, поэтому с нетерпением ожидал начала битвы.

Показались тролли – темная масса, надвигающаяся на них. Должно быть, они почуяли пришельцев и вышли из ближайшего замка, скорее всего из Альфархойя. Их войско, хотя и меньшее по численности, чем у эльфов, следовало воспринимать серьезно. Больше половины воинов было на лошадях, и Скэфлок услышал, как позади него кто-то весело произнес:

– Вот здесь-то я и найду себе четвероногого друга.

Командир на правом фланге был не так воодушевлен.

– Мы численно превосходим их, – сказал он, – но этого недостаточно, чтобы их смять. Не один раз храбрые воины побеждали превосходящего по численности противника.

– Я не боюсь, что они победят нас, – ответил Скэфлок, – но будет плохо, если они убьют слишком многих, потому что следующее сражение может стать для нас последним. – Он помрачнел – проклятие, где же основные силы английских эльфов? Они должны были уже встретить нас. Если гонцов не поймали по дороге…

Рожки троллей протрубили сигнал к битве. Скэфлок тащил свой меч и покрутил им над головой. В свете молний он ослепительно блеснул, отражая голубоватое пламя.

– Вперед!

Он пришпорил коня. И внутри него поднялось великолепное ощущение силы. Над головой летели копья и стрелы, невидимые и неслышимые в реве бури. Ветер дул порывами, не давая хорошо прицелиться, поэтому скоро послышался звон оружия.

Поднявшись на стременах, Скэфлок рубил направо и налево. Тролль сделал выпад в его сторону. Своим мечом Скэфлок отрубил ему обе руки. Приблизился другой, с занесенным топором. Этому клинок вошел в шею. На него бросился воин с копьем, копье отскочило от щита Скэфлока. Он пополам разрубил древко и конем втоптал тролля в грязь.

Топор и меч. Звон и искры. Расколотые доспехи. Растерзанная плоть, воины, оседающие па землю, дьявольский танец молний.

Среди лязга скакал Скэфлок, разя наповал. Его удары разрубали кольчуги и кости больно отдаваясь в его собственных плечах. От нападавших он то укрывался щитом, то отбивал от атаки мечом. Его клинок свистел громче, чем вой ветра и гром. Никто не смог устоять перед ним и он, пройдя со своими людьми сквозь шеренги троллей, напал на врага с тыла.

Но все равно тролли сражались отчаянно. Они перестроились в круги и заняли прочную оборону. Из них полетели стрелы. Атакующие лошади напарывались на выставленные копья. Многие эльфы пали под топором и булавой. Где же подмога, где же?

Как будто в ответ протрубил рожок, потом еще один, и еще – военный призыв, град выпущенных из пращи камней и из темноты возникли сотни воинов.

– Салют, Эльфхайм! – В авангарде ехал Файрспир. С его пики стекала кровь, как дождь с его шлема. На его лице светилось злорадство. Рядом с ним с окровавленным боевым топором появился Флэм Оркнейский. Другие вожди эльфов тоже дрались, как будто возникая из-под земли, чтобы очистить ее от осквернителей.

Теперь было легко разделываться с врагами, и вскоре лишь мертвые остались на песчаных дюнах. Не сходя с седла, Скэфлок устроил военный совет с Файрспиром, Флэмом и их товарищами.

– Мы прибыли насколько возможно быстро, – сказал Файрспир. – Нам пришлось сделать остановку в Рунхилле и захватить его, потому что ворота были открыты, и оставалось совсем мало троллей. Хорошо поработали женщины. Я думаю, они все закончат к нашему приходу в Альфархойе, тем более что большая часть их гарнизона лежит здесь.

– Хорошо, – сказал Скэфлок. Битва окончилась, меч вернулся обратно в ножны, и он почувствовал, как к нему вернулась усталость. Высоко над головой затихала гроза, еще сверкая и погромыхивая, ветер стих, и с сереющего неба лил усиливающийся дождь.

– Силы из Эрина тоже отправились на войну, – сказал Флэм. – Луг высадился в Шотландии, а Мананнан изгоняет троллей из северных вод и островов.

– А, значит, он сдержал свое слово. – Скэфлок немного повеселел. Мананнан – настоящий друг. Он единственный бог, которому я доверяю.

– И это только из-за того, что он полубог, лишенный большей части своей силы и сосланный в фэри, – пробормотал Файрспир. – Не слишком дальновидно иметь дело с богами… или великанами.

– Ладно, мы победили, поэтому до рассвета мы успеем оказаться в замке, – сказал Флэм. – Сегодня будем отсыпаться в Альфархойе. Как давно не удавалось мне провести ночь в городке, рядом с женщиной – эльфом.

Скэфлок скривил рот, но ничего не сказал. Хотя осень в этом году наступила внезапно и сурово, вскоре она сменила гнев на милость, которая продолжалась необычайно долго. Казалось, будто земля приветствует своих прежних возлюбленных. Некоторые остались лежать в ней навсегда, и воспоминания о них хранил цвет кленовых листьев. Другие деревья шелестели листьям сотен оттенков золота и бронзы, раскинувшись на размытых дымкой холмах под дремлющим небом. Скакали белки, собирая свой маленький урожай, самцы оленей поводил рогами и гордо трубили. Вместе с листьями до земли долетал одинокий крик улетающих на юг гусей. По ночам сверкало невообразимое множество звезд таких ярких, что, казалось, можно дотянуться и вытащить их, как кнопки, из кристальной чистоты неба.

Удача сопутствовала эльфам. На севере и юге, востоке и западе, их враги были сломлены с небольшими потерями для самих эльфов. Потому что они имели не только надежных союзников, но и крепкий тыл, и каждую неделю получали подкрепления, по мере того как король эльфов очищал континент; они с легкостью отвоевывали свои замки. Напротив, тролли были совершенно отрезаны, после того как Мананнан сомкнул блокаду. Поздней осенью среди эльфов были уже слышны жалобы на то, что приходится слишком долго искать кого-нибудь, с кем можно сойтись в бою.

Скэфлок не радовался этому. Прежде всего, он знал, что за этим кроется. Раз Вальгард увидел, что на поле брани его войска изрубят в капусту, он начал отводить их со всей возможной поспешностью в сторону Эльфхьюфа, небольшие отряды оставались для прикрытия и, доставляя беспокойство эльфам, не давали им пробиться к основным силам. Хотя Скэфлок не сомневался, что сможет захватить их последний рубеж, цена могла оказаться слишком высокой.

Это не расстраивало его, но чувство мастерства казалось ущемленным, и он взвешивал различные планы, для того чтобы разрешить ситуацию более изящно. Он думал медленнее, чем раньше, потому что его точила еще одна мысль.

И это произошло из-за самого мира, который он приносил. Жестокие битвы затем превращались в стычки, в одиночные схватки, в ничто. Целыми днями, а потом неделями его меч спал. Потом проснулись воспоминания. Он надеялся, что рана внутри него хоть немного зажила. Он понял, что это не так. Он не мог сказать, что причиняло ему больше страданий – бессонные ночи или сны.

Таким образом, осень перешла в зиму. Все это кончилось в один вечер в Дэйнло. когда Файрспир, которому Скэфлок рассказывал не больше, чем всем остальным, оставляя их в догадках, устал ли он от своей женщины из рода людского или же оставил ее среди людей для охраны, разыскал его и сказал:

– Может быть, тебе интересно будет узнать, я на закате проезжал мимо пруда неподалеку отсюда и видел молодую женщину, которая вполне может быть Фредой Ормсдотер. Она беременна. Мне показалось, что она печальна.

Скэфлок ехал один сквозь сгущающиеся сумерки. Вороной жеребец шел неторопливым шагом, не быстрее, чем лошади смертных. Опавшие листья шуршали под его подковами и танцевали на холодном ветру. Те, которые все еще оставались на ветках, до сих пор сохранили яркую окраску, как будто для того, чтобы свить венок для его седока. В вечерней дымке сгущалась темнота, в ко торой он шел через лес, полный воспоминаний для хозяина.

Скэфлок не согнулся под весом шлема, кольчуги и меча с рукояткой в форме Дракона. Его длинные волосы выбивались, из-под шлема и развевались на ветру. Его темное, обветренное лицо с грубыми сильными чертами несло решительное выражение. Но его сердце бешено колотилось, в ушах стучало, ладони были влажные, а губы сухие.

Сумерки сменялись шелестящей темнотой. Лошадь, хлопая копытами, перешла через холодный чистый ручеек, по которому в сторону моря плыли вытянутые, похожие на маленькие коричневые лодочки опавшие листья. Он слышал крик совы и скрип деревьев – но внутри него стояла напряженная тишина, в которой был слышен лишь стук его сердца.

О, Фреда, Фреда, неужели ты так близко?

Небо было уже усеяно звездами, когда Скэфлок въехал во двор Торкела Эрлендсона. Он прошипел команду, от которой собаки разбежались, ни разу не подав голоса, звука же копыт почти не было слышно. Усадьба была темна, за исключением слабого отблеска огня под входной дверью. Он слез с коня. Его колени тряслись. Потребовалось большое усилие воли, чтобы подойти к двери. Она была закрыта на засов, и он стоял, приготавливая заклинание, которое отодвинет его.

Торкел был уважаемым йоменом, но не предводителем, поэтому его гостиная была невелика, и в ней никто не спал, когда у него не было гостей. Фреда припозднилась, сидя у затухающего очага, как она привыкла. Сзади появился Аудун. Его глаза горели ярче пламени в очаге.

– Я не могу уснуть – сказал он. – Другие могут спать, да еще как! Поэтому я оделся опять, надеясь, что мы сможем поговорить без лишних свидетелей.

Он сел рядом с ней на скамейку. Ее волосы отбрасывали красноватый оттенок. Она не покрывала их, как положено жене, а заплетала в косу.

– Я с трудом верю в такое везение, сказал он. – Со дня на день мой отец вернется домой, и мы поженимся.

Фреда улыбнулась.

– Сначала мне нужно родить ребенка и оправиться от родов. – сказала она, – хотя ребенок тоже появится со дня на день.

Она посерьезнела.

– А ты на самом деле не имеешь ничего против меня – или его? медленно спросила она.

– Как я могу? – сказал Аудун. – Сколько раз тебе повторять? Это твой ребенок. Мне этого достаточно. Он будет мне как родной.

Он обнял ее.

Засов отодвинулся. Дверь распахнулась. и в комнату подул ночной ветер. Фреда увидела высокую фигуру, возникшую на фоне темноты. Она не могла вымолвить ни слова. Встав на ноги, она пятилась назад, пока не уперлась в стену.

– Фреда, – прохрипел Скэфлок, перекрывая чуть слышное шипение и потрескивание очага.

Ей казалось, что ее грудь стянул железный обруч. Она подняла руки развела их, повернув ладонями к себе.

Как лунатик, Скэфлок подошел к ней. Она сделала шаг в его сторону, потом еще один.

– Подождите! – Голос Аудуна разорвал тишину. Он стоял, отбрасывая огромную тень перед собой. Он схватил стоящее в углу копье и встал между ними.

– Подождите… я, я говорю вам, подождите, проговорил он заикаясь. Кто вы такой? Чего вы хотите?

Скэфлок начертал в воздухе знак и произнес заклинание. Те, кто спал в задних комнатах дома, не проснутся, пока он здесь. Он сделал это не задумываясь, как будто отогнал муху.

– Фреда, – повторил он снова.

– Кто вы такой? – вскричал Аудун. Его голос сломался на середине фразы. – Что вам нужно?

Он видел, как эти двое смотрели друг на друга, и, хотя ничего не понимал, его пронзила острая боль.

Скэфлок заглядывал через плечо юноши, почти не замечая его.

– Фреда, – сказал он. – Моя дорогая, моя жена. Идем со мной.

Она покачала головой, резко, но продолжая тянуться к нему.

– Я был в стране етунов, я вернулся, чтобы воевать, думая, что время и мечи разрубят нашу связь с тобой, – отрывисто произнес Скэфлок. – Но они не смогли сделать этого. Этого не сможет сделать ни этот смертоносный меч, ни закон, ни боги, ничто сущее в девяти мирах. Кто они все нам? Идем со мной, Фреда.

Она наклонила голову. Ее лицо было искажено борьбой, происходящей внутри нее. Она всхлипнула, почти беззвучно, хотя казалось, что ее ребра сейчас лопнут, слезы полились из ее глаз.

– Ты сделал ей больно! – крикнул Аудун.

Он неумело ткнул копьем. Оно отскочило от широкой, укрытой кольчугой груди Скэфлока и зацепило его по щеке. Лорд эльфов фыркнул, как рысь, и потянулся за мечом.

Аудун ударил снова. Скэфлок отпрыгнул в сторону с необычайной быстротой. Послышалось шипение, когда он доставал из ножен меч. Он расколол древко пополам.

– Уйди с нашей дороги! – выдохнул Скэфлок.

– Ни за что, пока жива моя невеста! – Аудун, вне себя от гнева и страха – не страха смерти, а страха от того, что он увидел в глазах Фреды, – почувствовал, как у него самого выступили слезы. Он выхватил нож и бросился на Скэфлока, намереваясь перерезать ему горло.

Меч взвился высоко и со свистом опустился разрубая кости и мозг. Аудун проехал по полу и ударился о стену, возле которой и остался лежать, как куча тряпья.

Скэфлок уставился на красный от крови клинок в своих руках.

– Я не хотел этого, – прошептал он. – Я только котел отбросить его в сторону. Я забыл, что этому зверю нужно пить каждый раз, когда его обнажают.

Он поднял глаза на Фреду. Она смотрела на него, раскрыв рот, трясясь, как будто хотела закричать, но не могла.

– Я не хотел этого, – закричал он. – Да и какая разница? Идем со мной!

Она пыталась справиться с собой и заговорить. Наконец ей это удалось, и придушенным голосом она произнесла:

– Уходи. Немедленно. И никогда не возвращайся.

– Но… – Он напряженно шагнул вперед.

Она наклонилась и подняла нож Аудуна. Он сверкнул в ее руке.

– Убирайся, – сказала она – Если ты подойдешь ближе, я воткну его в тебя.

– Лучше бы ты действительно это сделала – ответил он. Он стоял, еле заметно раскачиваясь. Из его распоротой щеки текла кровь и капала на пол

– А если нужно, я убью себя, – предупредила его Фреда. – Только тронь меня, убийца, варвар, который ляжет со своей сестрой, как зверь или эльф, только тронь меня, и я всажу себе нож прямо в сердце. Бог простит мне меньший грех, если я избегну большего.

Гнев взметнулся в Скэфлоке.

Давай, зови своего Бога, хнычь свои молитвы! – сказал он. – Это все, на что ты годна? Ты была готова торговать собой за кусок хлеба и крышу над головой, развратничать, сколько бы священники не распускали по этому поводу сопли… а в чем ты поклялась мне раньше?

Он поднял меч. – Пусть лучше мой сын умрет, не родившись, чем будет отдан этому твоему Богу.

Фреда замерла перед ним.

– Руби, если хочешь, – издевательским тоном произнесла она. Мальчишки, женщины и младенцы в утробе – это твои враги?

Он опустил огромный клинок и резко, не вытирая его, бросил обратно в ножны. Как только он это сделал, гнев испарился. Вместо него поднялись слабость и огорчение.

Его плечи ссутулились. Голова склонилась.

– Ты действительно отказываешься от меня? – тихо произнес он. – Этот меч проклят. Это не я говорил все эти гадости и убил несчастного мальчишку. Я люблю тебя, Фреда, я так люблю тебя, что весь мир становится ярким, когда ты рядом, и черным, когда тебя нет. Я, как попрошайка, прошу тебя вернуться.