Текст книги "Хроники Нарнии. Том 1"

Автор книги: Клайв Стейплз Льюис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Клайв Стейплз Льюис
ХРОНИКИ НАРНИИ

  Льюис К.С.: Племянник чародея; Лев, Колдунья и платяной шкаф; Конь и его мальчик: Пер. с англ. Л.Ляховой. Ижевск: РИО «Квест», 1992. ISBN 5—87394—025—8

ПЛЕМЯННИК ЧАРОДЕЯ

Глава первая
НЕ ТА ДВЕРЬ

Эта история рассказывает о событиях, приключившихся в те времена, когда наши дедушки и бабушки были еще совсем маленькими. Она интересна тем, что из нее станет ясно, как начались путешествия между волшебной страной Нарнией и нашим миром.

 В те дни мистер Шерлок Холмс все еще жил на Бейкер Стрит, а Бейстеблы искали сокровища на Льюисхэм Роуд. И мальчикам тогда приходилось ежедневно носить негнущийся итонский воротничок, а в школах, как правило, было еще противнее, чем теперь. Зато еда была куда вкуснее и питательнее. А что касается сладостей, то я не решаюсь даже описать, какими они были вкусными и при этом дешевыми, – потому что тогда у вас только зря бы потекли слюнки. В то самое время в Лондоне жила девочка, которую звали Полли Плуммер.

 Жила она на одной из тех длинных улиц, где дома вплотную примыкают друг к другу. Как-то утром вышла она в садик позади своего дома – и видит, что из соседнего сада вверх лезет незнакомый мальчишка – его голова уже показалась над оградой. Полли чрезвычайно удивилась, ибо в соседнем доме не было никаких детей. Там жили только пожилые мистер и мисс Кеттерли, брат и сестра, старый бакалавр и старая дева. Поэтому она поглядела на него с большим любопытством. Лицо мальчишки было грязным – таким грязным, точно он сначала копался в земле и измазал в ней руки, а потом расплакался и принялся этими руками вытирать слезы. Вполне возможно, что дело с ним обстояло именно таким образом.

 – Привет! – сказала ему Полли.

 – Привет! – отозвался мальчишка. – Как тебя зовут?

 – Полли, – ответила она. – А тебя?

 – Дигори.

 – Тоже мне имечко! – усмехнулась Полли. – Смешнее ничего не придумали?

 – Оно и вполовину не такое смешное, как Полли! – сказал Дигори.

 – Да нет, это твое смешное! – настаивала Полли.

 – Нет, твое! – не сдавался Дигори.

 – Я уж, во всяком случае, по утрам умываюсь, – сказала Полли. – И тебе следовало бы завести такую привычку. Особенно после того...

 И тут она запнулась. Она собиралась сказать: “Особенно после того, как ты наревелся”, но вовремя сообразила, что это будет не очень-то вежливо.

 – Ну, это я всегда успею, – нарочито громко ответил Дигори, – и это показывало, что мальчик был до такой степени несчастен, что его уже совсем не волновало, заметит кто или нет, что он плакал. И вдруг его прорвало:

 – Хотел бы я знать, – сказал он, – как бы выглядела ты сама, если бы ты всю жизнь жила в деревне, и там у тебя был бы сад, и речка, и пони, а потом пришлось бы все это бросить и переселиться в такую трущобу!

 – Лондон – не трущоба! – ответила с негодованием Полли.

 Но мальчик был уже настолько разобижен, что, не обратив на эти слова никакого внимания, продолжал:

 – И это потому, что отец далеко, в Индии, и приходится жить с дядей и тетей, которые выжили из ума, – как это тебе нравится? А живем мы с ними потому, что они присматривают за мамой, а мама такая больная, и они говорят, что она... при смерти...

 И лицо его скривилось в самой жалкой гримасе – как это бывает, когда вы сдерживаетесь изо всех сил, чтобы не расплакаться снова.

 – Я же не знала. Прости меня, – сказала смущенно Полли.

 А потом, не представляя себе, что еще сказать в этом случае, и желая обратить мысли Дигори к предметам не столь печальным, она спросила:

 – А мистер Кеттерли и в самом деле немножко чокнутый?

 – Не знаю, – ответил Дигори. – То ли он и в самом деле рехнулся, то ли тут какая-то другая тайна. Потому что он устроил себе кабинет наверху, на самом чердаке, а тетя Летти запрещает мне и близко туда подходить. Это уже само по себе странно. Но есть и кое-что другое. Почти каждый раз за обедом он пытается мне что-то сказать – с нею он никогда не заговаривает, – а она его всякий раз тут же обрывает: “Не морочь голову мальчишке, Эндрю!”. Или: “Я уверена, что Дигори это будет совершенно неинтересно!”. А то еще чище: “А ну, Дигори, не хочешь ли ты пойти поиграть в саду?”.

 – Что же такое он пытается тебе сказать?

 – Не знаю. Она еще ни разу не дала ему дойти до сути дела. И вот еще что. Однажды ночью – в общем, совсем недавно, – когда я направлялся к себе в спальню и шел мимо лестницы, ведущей на чердак, – вдруг, понимаешь, наверху, кто-то завопил.

 – Может быть, он держит там взаперти сумасшедшую жену? – предположила Полли.

 – Ну да, и я сначала подумал то же самое.

 – А может быть, он фальшивомонетчик.

 – Или пират, вроде тех, которые описываются в начале “Острова Сокровищ”. Прячется от своих старых товарищей.

 – Ой, как все это любопытно! – воскликнула Полли. – Никогда бы не подумала, что ваш дом такой интересный!

 – Ты-то можешь считать, что он интересный, – возразил Дигори. – Но вряд ли тебе понравилось бы там спать. Если пришлось бы лежать без сна и прислушиваться к шагам дяди Эндрю – как он крадется по коридору к своей комнате! И ты бы видела, какие у него страшные глаза!

 Так Полли и Дигори познакомились друг с другом. Было это в самом начале летних каникул, и так как никто из них в тот год не поехал к морю, то они с тех пор встречались каждый день.

 Их приключения начались главным образом потому, что лето выдалось дождливое и холодное, какого не помнили даже старики. Детям приходилось проводить все время под крышей и заниматься тем, чем в таком случае можно заняться, – большей частью исследованием окрестностей. Вы даже не поверите, сколько можно обнаружить интересного, если, вооружившись огарком свечи, вы начнете изучать какой-нибудь дом – или целый ряд домов.

 Полли, еще задолго до знакомства с Дигори, обнаружила на чердаке своего дома дверцу. Открыв ее, она попала в небольшую комнату, почти всю занятую огромным баком с водой. За баком было загадочное темное пространство. Надо хорошенько потрудиться, чтобы попасть туда, – приходится даже карабкаться вверх. Но, пробравшись, вы обнаружите темный коридор, образованный кирпичной стеной и покатой крышей из шифера. Кстати, между плитками шифера были маленькие щелочки, сквозь которые и проникал сюда свет. Пола здесь не было: поэтому приходилось перескакивать с балки на балку. Так что, если бы вы, споткнувшись, наступили на штукатурку, то непременно провалились бы в расположенную ниже комнату.

 Полли приспособила для своих игр небольшой участок у входа, устроив там Пещеру Контрабандистов. Она перетаскала наверх уйму старых упаковочных ящиков и сидений от поломанных стульев и сделала что-то похожее на пол. Там она держала сундучок, в котором хранила свои сокровища, сказку, которую сама написала, а также несколько яблок. Туда же она время от времени приносила несколько бутылок лимонада и порою наливала себе полный стакан и выпивала его залпом. Эти старые бутылки, по ее мнению, особенно помогали создать обстановку, которая должна быть в логове контрабандистов.

 Сначала Дигори очень понравилось в Пещере (Полли показала ему все, кроме сказки), но потом его обуяла жажда приключений.

 Он предложил:

 – Давай посмотрим, куда ведет этот коридор. Интересно, кончается ли он у стены вашего дома.

 – Нет, – сказала Полли. – Стена там не доходит до крыши, и коридор идет дальше, но до какого места, я не знаю.

 – Тогда, наверно, по нему можно пройти вдоль всего ряда домов.

 – Не только. Там такое можно – ты и не подозреваешь! – воскликнула Полли.

 – Что?

 – Из него можно пройти в другие дома!

 – Ну да, и нас могут схватить как воришек. Нет уж, спасибо!

 – Я вижу, ты очень умный! Я говорю о доме, который сразу за вашим.

 – А что в нем?

 – Ничего. Он пустой. И папа говорит, что он все время стоит пустой – по крайней мере, все время, пока мы здесь живем.

 – В таком случае его надо обязательно осмотреть, – решил Дигори.

 Судя по голосу, он был сильно взволнован. Потому что в голове у него, как и у каждого из нас на его месте, тотчас зароилась уйма гипотез: почему же тот дом стоял пустым. О том же думала и Полли. Никто из них не сказал вслух: “Привидения!”, но оба чувствовали, раз такое предложение произнесено вслух, то надо быть полным ничтожеством, чтобы от него отказаться.

 – Давай пойдем туда сейчас же! – предложил Дигори.

 – Пошли, – согласилась Полли.

 – Раз ты против, то не стоит, – ответил Дигори.

 – Если ты играешь, то и я играю, – сказала Полли.

 – А как узнать, что мы попали в тот дом, а не в какой-нибудь другой? – спросил Дигори.

 Они разговаривали, расхаживая по комнатке на чердаке, делая при этом длинные шаги, чтобы переступить с балки на балку. Это навело их на мысль, что надо подсчитать, сколько балок приходится на одну комнату. Потом они предположили: таких комнат в доме Полли наверху должно быть не меньше четырех. Примерно столько же и в доме мистера и мисс Кеттерли. И когда они одолеют такое расстояние, это будет значить, что они прошли до конца дом Дигори. И тогда любая дверь, которая им встретится, должна вывести их на чердак пустого дома.

 – Но только я не верю, что он и в самом деле пустой, – сказал Дигори.

 – Почему?

 – Потому что там кто-нибудь обязательно живет, только тайком, и выходит лишь по ночам, с потайным фонариком. А может, там обитает шайка отпетых преступников, и если мы их обнаружим, то получим награду. Потому что это чепуха – будто дом простоял все эти годы пустым без всякой причины. Наверняка тут какая-то загадка.

 – Папа считает, что там не в порядке канализация, оттого там никто и не селится, – сказала Полли.

 – Фу! Взрослые всегда придумывают самые неинтересные объяснения, – возмутился Дигори.

 Разговор этот происходил при дневном свете, а не при свечке, горевшей обычно в Пещере Контрабандистов. Поэтому им не верилось, что они столкнутся в пустом доме с привидениями.

 Измерив чердак, они достали карандаши и занялись подсчетами. Результаты у каждого получились разные, но их это не смутило; под конец они добились кое-какого согласия. Но я не уверен, что и на этот раз они получили правильный ответ. Они очень торопились – им не терпелось приступить к исследованиям.

 – Нам надо пробираться совершенно бесшумно, – предупредила Полли, когда они снова очутились за баком.

 Поскольку дело предстояло очень важное, каждый взял по свечке (в Пещере у Полли скопился неплохой запас). В туннеле было темно и пыльно, тянул сильный сквозняк, поэтому они перешагивали с балки на балку молча и лишь изредка шептали друг другу:

 – А теперь мы как раз напротив вашего чердака.

 Или:

 – А сейчас мы прошли полдороги через наш дом.

 Никто из них ни разу не оступился, свечки не гасли. Наконец справа от себя они увидели в кирпичной стене маленькую дверцу. С этой стороны на ней не было ни задвижки, ни ручки – потому, разумеется, что дверцу эту открывали изнутри, а не снаружи. Но зато на ней были защелки (какие часто бывают с внутренней стороны дверок в буфете или платяном шкафу). И вид у них был такой, что детям захотелось обязательно их повернуть.

 – Попробуем? – спросил Дигори.

 – Если ты играешь, то я тоже, – сказала Полли почти теми же словами, какими говорила совсем недавно.

 У обоих возникло чувство, что теперь дело принимает очень серьезный оборот; но никто не хотел отступать. Дигори приналег на защелки, и они не без труда сдвинулись. Дверь тут же резко распахнулась, и дети зажмурились от внезапно хлынувшего на них дневного света. А потом замерли, потрясенные, – перед ними предстал не захламленный чердак, а вполне жилая комната, заставленная мебелью. Правда, детям показалось, что в ней никого не было – такая здесь стояла тишина.

 Надо заметить, Полли была девочкой любознательной. Она задула свою свечку и храбро шагнула в странную комнату, наделав при этом шума не больше, чем мышка.

 Что вам можно сказать о комнате? Все стены ее занимали полки, которые, в свою очередь, были плотно заставлены книгами. В камине горел огонь (надеюсь, вы не забыли, что лето в тот год было очень холодное и дождливое), а перед камином стояло кресло с высокой спинкой и подлокотниками. Между креслом и Полли, занимая чуть ли не всю середину комнаты, находился большой стол, заваленный всякой всячиной. Здесь были старинные книги, красивые альбомы для письма, чернильницы, перья, сургучные палочки и микроскоп. Но внимание девочки привлек большой ярко-красный деревянный поднос, на котором лежало много колец. Они были разложены парами – одно желтое и рядом с ним зеленое, причем размерами не больше обыкновенных. Но они сразу бросались в глаза, так как казались очень уж яркими. Это были самые красивые и сверкающие безделушки, какие только можно себе представить, и будь Полли чуточку поменьше лет, ей обязательно бы захотелось отправить их немедленно в рот.

 Сначала в комнате было так тихо, что, казалось, можно услышать тиканье карманных часов. Но теперь девочка обнаружила: в этой комнате что-то еле слышно жужжит. Если бы в те дни уже изобрели пылесос, то Полли подумала бы, что где-то работает именно пылесос – несколькими комнатами дальше и несколькими этажами выше. Только этот звук был приятнее – в нем чувствовалась даже какая-то мелодия, только такая отдаленная, что ее было почти не различить.

 – Все в порядке, – сказала Полли. И, повернувшись к Дигори, добавила: – Никого нет.

 Она уже не считала нужным говорить шепотом. И Дигори тоже вошел, мигая на свет, весь грязный от пыли, – как, впрочем, и сама Полли.

 – Все без толку, – сказал он уныло. – Никакой этот дом не пустой. Надо поскорее смываться, пока нас тут не застукали.

 – Как ты думаешь, что это такое? – спросила Полли, показывая на кольца.

 Но Дигори так и не успел сказать, что думает о них, потому что в тот самый миг все и началось. Кресло с высокой спинкой, стоявшее перед камином, вдруг сдвинулось с места, и из него поднялся – как появляется в пантомиме дьявол из люка – смятенный дядя Эндрю. Оказывается, на самом деле они были не в пустом доме, а в доме Дигори, и вдобавок в дядюшкином кабинете!

 Дети вскрикнули в один голос:

 – О-о-ох!

 Они уже поняли, какую ужасную ошибку допустили. Они же чувствовали, что не успели пройти достаточно далеко!

 Дядя Эндрю был очень высокий и тощий старик, с длинным, чисто выбритым лицом, острым носом, необыкновенно яркими глазами и огромной взъерошенной копной седых волос.

 Дигори совсем лишился речи, так как теперь дядя Эндрю выглядел в тысячу раз грознее, чем прежде. Полли, поначалу не очень оробевшая, вскоре тоже испугалась, потому что первое, что сделал дядя Эндрю, – это быстро перебежал комнату, подошел к большой двери и запер ее. Потом он повернулся к детям, уставился на них сверкающими глазами и улыбнулся, показав все свои зубы.

 – Это я! – сказал он. – И теперь моя дура-сестра до вас не доберется!

 Это было жутко непохоже на то нормальное поведение, какого обычно ожидаешь от взрослых. Сердце Полли заколотилось так, что чуть не выскочило из груди, и они с Дигори начали быстро пятиться к маленькой дверце, через которую проникли в комнату. Но дядя Эндрю оказался проворнее. Он прошмыгнул им за спины, запер дверь и встал, привалившись к ней спиною, а потом начал потирать ладони и похрустывать пальцами. Пальцы у него были очень красивые – длинные и белые.

 – Очень рад вас видеть, – продолжал он. – Просто в восторге. Именно двух детей мне и не хватало.

 – Пожалуйста, мистер Кеттерли, – попросила Полли. – У нас, наверно, уже садятся обедать, и мне пора быть дома. Пожалуйста, разрешите нам уйти.

 – Не так сразу, не так сразу, моя милая! – отвечал дядя Эндрю.

 – Нельзя упускать такое удачное стечение обстоятельств. Мне нужны именно двое детей. Понимаете, вы застали меня в разгаре великого эксперимента. Я старался сделать его с морскими свинками, и казалось, что все получается. Но ведь морская свинка не может ничего рассказать. И ей не объяснишь, как вернуться назад.

 – Понимаете, дядя Эндрю, – сказал Дигори, – сейчас и в самом деле пора обедать. Нас же моментально хватятся. Вы должны нас отпустить.

 – Должен? – спросил дядя Эндрю.

 Дигори и Полли быстро переглянулись. Они не смели ничего сказать друг другу, но их взгляды говорили: “Ну разве это не ужасно?” – “Нам надо к нему приноровиться!”.

 – Если вы отпустите нас к обеду, – пообещала Полли, – то после обеда мы к вам вернемся.

 – А почему я должен верить, что вы действительно вернетесь?

 – спросил дядя Эндрю и хитро улыбнулся.

 Потом, по-видимому, он изменил свои намерения.

 – Ну, хорошо, – сказал он. – Если вам действительно надо вернуться, то я считаю, что вы должны идти. Было бы самонадеянно ожидать, что такие малыши, как вы, сочтут интересной беседу со столь старым хрычом, как я. – Он вздохнул и продолжал: – Вы даже представить себе не можете, как мне порой бывает одиноко. Но это не имеет значения. Идите обедать. Но я хотел бы подарить вам что-нибудь на память. Не каждый день в моем грязном кабинете видишь маленькую девочку – особенно, позволю себе сказать, столь привлекательную юную леди, как вы.

 И Полли в первый раз подумала, что он, может быть, совсем и не чокнутый.

 – Вы не стали бы возражать против колечка? – обратился к ней дядя Эндрю.

 – Вы про эти желтые и зеленые? – спросила Полли. – Они просто прелесть!

 – О зеленых речи быть не может, – сказал дядя Эндрю. – Очень жаль, но я не могу дать зеленое тому, кто уйдет отсюда. Но мне было бы очень приятно подарить вам одно из желтых – в знак самого искреннего расположения. Подойдите и выберите сами.

 Теперь Полли справилась со всеми своими страхами и была уверена, что старый джентльмен не сумасшедший; к тому же эти сверкающие колечки были такими загадочными и привлекательными! Она склонилась над подносом.

 – Однако! – окликнула она. – Послушайте! Жужжит гораздо громче. И похоже, что именно эти кольца и жужжат!

 – Что за странная фантазия, моя милая! – рассмеялся дядя Эндрю.

 Смех прозвучал совершенно естественно, но Дигори видел, с каким нетерпеливым, жадным, почти голодным выражением старик глядел на Полли.

 – Полли! – крикнул он. – Не дури! Не трогай их!

 Но было уже поздно. В тот самый миг, как он это выкрикнул, Полли протянула руку к одному из колец. И тут же – без вспышки, грома или чего-то еще предваряющего – Полли пропала. Дигори и дядя Эндрю остались в комнате одни.

Глава вторая
ДИГОРИ И ЕГО ДЯДЯ

Это было так внезапно и так непохоже на все, что довелось до сих пор испытать Дигори – даже в ночных кошмарах, – что он пронзительно закричал. Тотчас же дядина рука зажала ему рот.

 – Не валяй дурака! – прошипел он в ухо Дигори.

 – Если ты поднимешь шум, твоя матушка может услышать. А ты сам знаешь, что ей нельзя волноваться.

 Дигори потом рассказывал, что когда он понял всю меру подлости старика, позволившего себе прибегнуть к такому средству, ему стало дурно и чуть не стошнило. Но, разумеется, визжать он сразу же перестал.

 – Вот так-то лучше, – сказал дядя Эндрю. – Наверно, ты просто не мог сдержаться. Когда в первый раз видишь, как что-то исчезает, это действительно потрясает. Даже мне стало немного не по себе, когда недавно это случилось с морской свинкой.

 – Это в ту ночь, когда вы вопили? – спросил Дигори.

 – А ты, выходит, это слышал? Надеюсь, ты за мною не шпионишь?

 – Да нет, больно нужно, – с негодованием ответил Дигори. – Но что с Полли?

 – Поздравь меня, дорогой мой мальчик! – дядя Эндрю потер ладони. – Мой эксперимент блестяще удался. Девочка ушла, исчезла из этого мира!

 – Что вы с нею сделали?

 – Послал ее в... скажем, в другое место.

 – Что вы хотите сказать? – спросил Дигори.

 Дядя Эндрю сел в свое кресло и произнес:

 – Хорошо, я расскажу тебе все об этом деле. Доводилось ли тебе когда-нибудь слышать о старой миссис Лафэй?

 – Это... это ваша прабабушка... или что-то в этом роде? – спросил Дигори.

 – Это не совсем точно, – заметил дядя Эндрю, – она была мне крестной матерью. Вот она.

 Дигори посмотрел на стену и увидел фотографию очень старой женщины в допотопной шляпе. И вспомнил, что уже видел однажды это лицо на фотографии, которую отыскал как-то в комоде – еще дома, в деревне. Он тогда спросил у мамы, кто она такая, но, как ему показалось, маме совсем не хотелось говорить об этой особе. Старуха, действительно, не очень-то приятная, – подумал тогда Дигори, – хотя, конечно, по этим старым фотографиям судить нельзя.

 – Кажется, с нею что-то было... что-то неладное. Так, дядя Эндрю? – спросил он.

 – Ну, – со смешком отвечал дядя Эндрю, – это зависит от того, что ты называешь неладным. У большинства людей очень ограниченный ум, масса всяких предрассудков... Конечно, в преклонном возрасте она, на самом деле, стала немножко странной... совершала странные, скажем даже, неумные поступки. Из-за этого ее держали взаперти.

 – В психушке, хотели вы сказать?

 – Ох, нет, что ты, конечно же, нет, – возразил дядя Эндрю, и по его голосу чувствовалось, что он весьма удивлен. – Ничего подобного. Всего-навсего в тюрьме.

 – Ничего себе! – сказал Дигори. – Что она натворила?

 – Ах, бедная женщина! – вздохнул дядя Эндрю. – Она стала совсем неразумной! Много там было всякого... Но нам нет нужды углубляться во все эти дела. Ко мне она всегда была очень добра.

 – Но послушайте! Какое отношение она имеет к Полли? Я хочу знать, что вы...

 – Все в свое время, мой мальчик, – остановил его дядя Эндрю. – Так вот, они выпустили старую миссис Лафэй незадолго до ее смерти, и я был один из немногих, кого она пустила повидаться с собою во время своей последней болезни. Понимаешь, она, как и я, испытывала сильнейшую неприязнь к простым, невежественным людям. И мы с нею интересовались одними и теми же вещами... И всего за несколько дней до смерти она сказала мне, чтобы я нашел в ее старом бюро потайной ящик и достал оттуда маленькую шкатулку. И как только я взял эту шкатулку, то почувствовал легкое покалывание в пальцах и понял, что держу в руках некую великую тайну... Она вручила ее мне, заставив поклясться, что как только она умрет, я сожгу шкатулку, исполнив при этом кое-какие церемонии и ни в коем случае ее не открывая... И этой клятвы я не сдержал.

 – Должен сказать, что вы поступили нечестно, – прервал его Дигори.

 – Нечестно? – повторил дядя Эндрю с несколько озадаченным видом. – О, я понял, что ты хотел сказать. Маленький мальчик, раз уж дал обещание, должен его сдержать. Это совершенно правильно. Но ты, конечно, должен понимать, что правила такого рода, сколь бы они ни были превосходны для маленьких мальчиков, слуг, женщин и даже для всех обычных людей, вряд ли применимы к глубоким ученым и великим мыслителям. Нет, Дигори, люди, подобные мне, владеющие потаенной мудростью, стоят выше всеобщих правил – как и простонародных удовольствий. Ибо они, мой мальчик, имеют особый, высший удел, отделяющий их от всего мира...

 Он говорил все это, вздыхая, и на лице его было такое значительное, благородное и таинственное выражение, что Дигори с минуту казалось, что он на самом деле слышит нечто прекрасное. Но потом вспомнил то отвратительное выражение, с каким его дядя глядел на Полли в тот самый миг, когда она должна была вот-вот исчезнуть – теперь именно оно виделось ему за всеми торжественными речами дяди Эндрю. “Это надо понимать так, – сказал он себе. – Старик считает, что может делать что угодно, лишь бы получить то, что ему хочется”.

 – Конечно, – продолжал дядя Эндрю, – прошло очень, очень много времени, прежде чем я осмелился открыть шкатулку. Я же понимал, что в ней может быть нечто в высшей степени опасное. Потому что моя крестная мать была необыкновенной женщиной. На самом деле она была одной из последних смертных женщин, в жилах которой текла кровь эльфов и фей. Она говорила, что в ее время было еще только две таких: одна – герцогиня, а другая – поденщица... Так что, может быть, Дигори, ты сейчас беседуешь с последним смертным, крестной матерью которого была фея. Вот так-то! Тебе следует хорошенько запомнить это, чтобы в будущем, когда ты сам станешь стариком, тебе было над чем поразмыслить.

 "Держу пари на что угодно, если она и была феей, то очень злой!", – подумал Дигори, а вслух сказал:

 – Так что же случилось с Полли?

 – Снова ты затянул свою волынку! – воскликнул дядя Эндрю.

 – Как будто это имеет какое-нибудь значение... Первая задача, которую мне предстояло решить, – изучить саму шкатулку. На вид она была очень древней. И я уже с самого начала понял, что она не могла быть ни греческой, ни древнеегипетской, ни вавилонской, ни хеттской, ни китайской. Она была древнее любого из этих народов. Ах! Какой это был великий день, когда я наконец установил истину! Эта шкатулка была из Атлантиды, с последнего из островов Атлантиды! Это означало, что она на много столетий древнее любой вещи из каменного века, обнаруженной в Европе. И отнюдь не такая грубая, примитивная, как они... Ибо на самой заре времен в Атлантиде был уже великий город с дворцами и храмами, и там жили очень ученые люди...

 Он сделал небольшую паузу, как бы ожидая, что ему на это скажет Дигори. Но Дигори с каждой минутой испытывал к дяде все большую неприязнь и потому промолчал.

 – Тем временем, – продолжал дядя Эндрю, – я узнал очень много о древних приемах общей Магии. Детям не следует о них знать, поэтому я не буду рассказывать, в чем тут дело. Но таким образом я составил общее представление о вещах, которые могут быть в этой шкатулке. Путем различных проб и проверок я свел до минимума число возможных вариантов. К тому времени я сумел познакомиться с некоторыми... эээ... скажем, демоническими существами и прошел через некоторые весьма неприятные... хм... испытания. Именно из-за них преждевременно поседела моя голова. Да, просто так чародеем стать невозможно. Я совсем разрушил свое здоровье. Но взамен получил нечто лучшее. Ведь я все-таки открыл этот секрет!

 И хотя было совершенно немыслимо, чтобы здесь кто-то вздумал их подслушивать, он нагнулся к мальчику и продолжал шепотом:

 – В этой шкатулке из Атлантиды содержалось нечто из иного мира, принесенное в наш мир в те времена, когда он только начал появляться.

 – Что именно? – спросил Дигори и, несмотря на неприязнь, почувствовал интерес к этой истории.

 – Пыль, – отвечал дядя Эндрю. – Всего-навсего тончайшая сухая пыль. Ничего, что стоило бы каторжного труда целой жизни, если судить по внешнему виду. Но ах! когда я смотрел на эту пыль (прилагая величайшую осторожность, чтобы ненароком ее не коснуться) – я думал о том, что каждая ее крупинка некогда побывала в совсем ином мире... Понимаешь, я имею в виду не другие планеты: они тоже часть нашего мира, и до них можно добраться, если проделать большое путешествие. Нет, речь идет о самом настоящем Ином Мире – другой Природе – другой Вселенной – о мире, которого тебе никогда не достигнуть, если ты будешь даже путешествовать сквозь пространства нашего мира целую вечность. Нет, в Тот Мир можно попасть только с помощью Магии! Да!

 И тут дядя Эндрю снова принялся потирать свои ладони – до тех пор, пока его суставы не затрещали, как настоящий фейерверк.

 – Я знал, – продолжал он, – что если этой пыли придать надлежащую форму, то она увлечет вас в то место, откуда некогда была взята. Все мои прежние эксперименты кончались провалом. Я проводил их на морских свинках. Сначала они просто умирали. Потом они начали взрываться – как настоящие маленькие бомбы...

 – Это очень жестоко – так обращаться с ними, – сказал Дигори, у которого когда-то была своя морская свинка.

 – Почему ты не хочешь понять, в чем суть всей истории? – упрекнул его дядя Эндрю. – Морские свинки и существуют именно для таких целей. Я их сам покупал... Постой, дай припомнить, на чем я остановился? Ах, да... Наконец мне удалось: я сделал желтые кольца. Но сразу же возникла новая трудность. Я совершенно уверен, что желтые кольца способны мгновенно перенести любое существо, которое к ним прикоснется, в Иное Пространство. Но мне от этого какой толк, если я не смогу заполучить посланцев обратно и узнать, что они там видели?

 – Да, но каково там придется им? – спросил Дигори. – Ведь оттого, что они не смогут вернуться обратно, они могут попасть в большую беду. Хорошо ли это?

 – Ах, ты по-прежнему смотришь на все с неправильной точки зрения! – сказал дядя Эндрю, и лицо его выразило нетерпение. – Неужели ты до сих пор не понял, какой это великолепный эксперимент? Ведь суть дела в том, что, посылая кого-то в Иной Мир, я хочу узнать, что этот мир собою представляет!

 – Да, но в таком случае проще всего было бы вам отправиться туда самому!

 Дигори ни разу еще не приходилось видеть такого взгляда, исполненного обиды и недоумения, каким ответил дядя Эндрю на эти простые слова.

 – Мне? – воскликнул он. – Мне самому? Да этот мальчишка, наверно, сошел с ума! Мне-то, в мои годы, с моим вконец расстроенным здоровьем – рисковать, подвергаясь всем опасностям и потрясениям, какие могут последовать, если перенестись совсем в другую Вселенную! За всю жизнь не слыхал ничего более абсурдного! Да ты хоть понимаешь, что ты сказал? Подумай, что это значит! Иной Мир! Да там можно столкнуться с чем угодно! Понимаешь – с чем угодно!!!

 – И поэтому вы послали туда Полли! – щеки Дигори раскраснелись от гнева. – И хотя вы мне родной дядя, – продолжал он, – я должен вам сказать: вы поступили как трус, послав девчонку в такое место, куда боитесь отправиться сами!

 – Молчите, сэр! – дядя Эндрю стукнул кулаками по столу. – Не позволю, чтобы такие вещи мне говорил маленький грязный школяр! Ты так ничего и не понял. Я – великий ученый, исследователь, маг, я провожу эксперимент. И, конечно, мне нужны для него подопытные субъекты. Разрази меня гром – ты сейчас скажешь, что я должен был и у этих морских свинок спрашивать разрешения перед тем, как использовать их! Никакого великого знания не достичь без жертв. И сама мысль, что такой жертвой могу быть я, просто смешна! Это же все равно, что потребовать от генерала, чтоб он дрался на поле, как простой солдат. Допустим, что меня убьют. Что тогда станется с делом всей моей жизни?

 – Да кончайте вы жевать одно и то же! – взорвался Дигори. – Вы собираетесь вернуть назад Полли?

 – Об этом я как раз и собирался сказать, когда ты так грубо прервал меня. Я все-таки нашел способ осуществить обратный переход. Зеленое кольцо вернет вас обратно.

 – Но ведь вы не дали Полли зеленого кольца!

 – Нет, – дядя Эндрю жестоко усмехнулся.

 – Но, значит, она не сможет вернуться! – крикнул Дигори. – Вы же ее просто-напросто убили!

 – Да, – сказал дядя Эндрю, – она не сможет вернуться назад, пока кто-то не отправится туда вслед за нею, надев желтое кольцо и прихватив с собою два зеленых: одно – чтобы вернуться самому, и другое – чтобы вернуться ей.