Текст книги "Хроники Нарнии. Том 2"

Автор книги: Клайв Стейплз Льюис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава двенадцатая
ИЗМЕНА И ВОЗМЕЗДИЕ

Тем временем Трумпкин и мальчики добрались до темной невысокой каменной арки, которая вела внутрь Кургана. Два часовых-Барсука (в темноте Эдмунд различал лишь белые пятна у них на лицах) выскочили откуда-то сбоку, оскалили зубы и прорычали:

– Кто такие?

– Это я, Трумпкин, – отвечал гном. – А со мной – Верховный Король Нарнии, явившийся на зов из далекого прошлого.

Барсуки подозрительно их обнюхали с ног до головы, потом лизнули мальчикам руки.

– Наконец-то! – произнес один из них.

– Все-таки дождались! – сказал другой.

– Посветите нам, друзья, – попросил Трумпкин.

Один Барсук нырнул в арку и вернулся оттуда с факелом. Питер зажег его и передал Трумпкину.

– Ведите нас, Д.М.Д., – сказал он. – Мы не знаем всех здешних ходов и выходов – все это сделано уже после нас.

Трумпкин взял в руки горящий факел и пошел впереди по темному туннелю. Это было холодное черное помещение с замшелыми стенами. Навстречу факелу вспархивали ошалевшие летучие мыши, отовсюду свисала паутина. С тех пор, как мальчики перенеслись в Нарнию прямо с железнодорожной станции, они почти все время были на свежем воздухе. Поэтому здесь они чувствовали себя так, будто неожиданно угодили в ловушку или в тюрьму.

– Послушай, Питер! – тихонько шепнул Эдмунд. – Ты заметил эти каменные рельефы и надписи на стенах? На вид они очень древние. И тем не менее мы еще старше, чем они. Ведь при нас их еще не было.

– Да, – сказал Питер. – Это наводит на кое-какие мысли. Сначала гном шел все прямо и прямо, потом свернул направо, потом налево, потом по какой-то лесенке они спустились вниз и снова повернули налево. Наконец впереди забрезжил свет. Он выбивался у самого пола в щель из-под какой-то двери. Это была дверь,

ведущая в центральное помещение Кургана. И здесь впервые они услышали тихие голоса. Голоса доносились из-за двери и казались очень сердитыми. Похоже, там не на шутку ссорились, а кто-то кричал так, что в комнате не услышали, как мальчики и гном подошли к двери.

– Что-то мне не нравится, как они разговаривают, – прошептал Трумпкин Питеру. – Давайте постоим с минутку и послушаем.

Все трое застыли, почти вплотную прижавшись к стене по обе стороны от двери.

– Вы очень хорошо знаете, – услышали они звонкий молодой голос ("Это король!" – шепнул Трумпкин), – почему в то утро я не смог протрубить в рог точно на рассвете. Неужели вы забыли, как Мираз напал на нас чуть ли не сразу после того, как ушел Трумпкин, и мы не менее трех часов дрались, защищая свою жизнь? Я протрубил, как только у меня выдалась первая свободная минутка, даже не успев как следует перевести дыхание.

– Вряд ли я когда-нибудь смогу забыть то утро, – отвечал сердито другой голос. – Ведь моим гномам пришлось принять на себя главный удар, и пятая часть их погибла!

– Это Никабрик, – шепнул Трумпкин.

– Неужели тебе не стыдно, гном! – заговорил густой, немного сиплый голос ("Стародум", – пояснил Трумпкин). – Всем нам пришлось не легче, чем гномам. Мы тоже много потрудились. Но в то утро никто не сделал больше, чем наш король!

– Можешь тешить себя этими выдумками сколько угодно, – сказал Никабрик, – сейчас дело не в том, кто сколько тогда сделал. Что бы вы ни говорили в оправдание, суть одна. Никакая помощь не пришла. А это значит, что либо рог протрубил слишком поздно, либо у него нет волшебных свойств. Так ответь мне ты, великий писарь, ты, ученый чародей, ты, всезнайка, – неужели и сейчас ты будешь уговаривать нас положиться во всем на Аслана, на короля Питера и прочую компанию?

– Не стану отрицать, что глубоко разочарован ходом этой операции, – услышали они в ответ.

– Это доктор Корнелиус, – пояснил Трумпкин.

– Скажи уж проще, – съязвил Никабрик. – Твоя сумка пуста, твои яйца протухли, твоя рыбка сорвалась с крючка. Словом, все твои обещания оказались пустыми. Поэтому отойди в сторону и не мешай делать дело другим. Раз уж так получилось...

– Помощь придет, – прервал его Стародум. – Я во всем полагаюсь на Аслана. Только наберитесь терпения. Ждите, как ждем мы, Звери. Помощь придет. Может быть, она уже тут, за дверью...

– Вздор! – огрызнулся Никабрик. – Вы, Барсуки, способны ждать до тех пор, пока само небо не обрушится на землю, и других заставляете дожидаться вместе с вами. А мы ждать не можем. Не имеем права ждать! Нам уже почти нечего есть, и каждый день мы несем непозволительные потери. Наши сторонники начинают уже потихоньку разбегаться.

– А почему? – снова перебил Стародум. – Хочешь, я объясню тебе, почему? Потому что все уже знают, что мы позвали на помощь древних королей, а они не пришли и не прислали никакого ответа. Но кто виноват? Ведь последнее, что сказал нам Трумпкин, уходя, скорее всего, навстречу верной смерти, было: “Когда вы, ваше величество, протрубите в рог, пусть в армии никто не знает, что это за рог и какие надежды вы на него возлагаете”. Мы это слышали и обещали сохранить тайну. Но уже к вечеру в армии, похоже, все знали, куда он ушел.

– Если ты пытаешься намекнуть, что это я выболтал тайну, – закричал Никабрик, – то тебе проще было бы сунуть свое серое рыло в гнездо с шершнями!

– Да прекратите вы оба! – вмешался Каспиан. – Никабрик тут намекал, будто знает, что нам делать. Мне хотелось бы знать, что он имеет в виду. Но сначала я должен выяснить, кто эти два незнакомца, которых он привел с собой на наш совет. Они слышали все, о чем мы говорили, но сами до сих пор отмалчиваются.

– Это мои друзья! – заявил Никабрик. – Почему ты считаешь, что у тебя прав больше, чем у меня? Ты можешь приводить своих друзей на совет, а я не могу? Ведь Барсук здесь лишь потому, что он твой друг. Да и у этого старого дурня в черной хламиде нет иного права присутствовать здесь, кроме того, что он, понимаете ли, твой друг! Чем хуже мои друзья? Почему я не могу приводить с собой тех, кого нахожу нужным?

– Потому что его величество – король, которому ты присягнул на верность, – сурово сказал Стародум.

– Изволь-ка быть полюбезнее! – глумливо засмеялся Никабрик. – В этой дыре мы можем говорить просто и ясно, без всяких экивоков. Ты знаешь и этот мальчишка-тельмарин тоже хорошо знает, что не бывать ему королем, если мы не поможем ему выбраться из западни, в которую он угодил сам и затащил всех нас.

Наступила тревожная тишина. Ее нарушил доктор Корнелиус.

– Может быть, – сказал он, – ваши друзья сами расскажут о себе. Кто вы или что вы?

– Почтеннейший господин доктор, – заскулил тоненький сиплый голосишко, – я, с вашего позволения, всего лишь бедная старуха и весьма признательна его милости, этому всеми уважаемому гному, что он подарил мне дружеское свое расположение. У его величества такое хорошенькое личико. Да пребудет он в здравии и благополучии! И, конечно, его величество не будет бояться старушки, которую согнуло от ревматизма почти наполовину, ведь у меня нет и пары поленьев, чтобы согреться и вскипятить себе чайник. Да, у меня уже не хватает сил даже на то, чтобы раздобыть для себя такую малость. Но все-таки я еще кое-что смыслю в своем деле. Разумеется, не в такой степени, как вы, господин доктор. Я только и умею, что сделать наговор, наложить заклятие, ну и еще кое-какие колдовские штучки. Я с радостью напущу их на ваших врагов, если мы, разумеется, толком договоримся обо всем, что касается нашего дела. Я сделаю для вас все, потому что ненавижу Мираза. Можете мне поверить, я ненавижу его больше всех на свете!

– Все это крайне интересно и... хм... тем не менее достаточно, – сказал доктор Корнелиус. – Думаю, я правильно догадался, кто вы, сударыня. А теперь, Никабрик, пусть и второй ваш друг расскажет что-нибудь о себе.

И тут послышался угрюмый, низкий и какой-то серый, замогильный голос, от которого, как показалось Питеру, у него начало леденеть сердце:

– Я голоден. Давно. И меня всегда мучит жажда. Если я в кого-нибудь вопьюсь клыками, то даже мертвый не отпущу его. А если он захочет освободиться, то ему придется вырезать кусок своей плоти, в который вцепилась моя пасть, и похоронить его вместе со мной. Без еды и питья я могу выдержать не одну сотню лет – и не умру. Я могу пролежать сто ночей на льду и не замерзнуть. Я могу выпить целую реку крови и не лопнуть. Покажи мне своего врага и увидишь, чего я стою.

– И ты привел сюда этих двоих, чтобы при них обсуждать наши планы? – спросил Каспиан.

– Почему бы и нет? – ответил ему Никабрик. – Ведь только они смогут их осуществить.

В течение двух-трех минут после этих слов Трумпкин и его спутники слышали, как Каспиан и его друзья тихонько переговаривались между собой. Но разобрать, о чем шла речь, не могли.

Наконец Каспиан громко произнес:

– Хорошо, Никабрик. Расскажи нам, в чем состоит твой план.

Наступила пауза, затянувшаяся настолько, что мальчики начали сомневаться, станет ли Никабрик вообще говорить. Когда же он заговорил, голос его звучал совсем иначе – тише, и решительности в нем поубавилось – как будто и Никабрику не очень-то нравилось то, что он собирался предложить.

– Все, что мы до сих пор говорили и делали, – мямлил он, – доказывает, что никто из нас не знал истинной правды о древних временах Нарнии. Трумпкин не верил ни в какие сказки или предания. Но я готов поверить в любую сказку, если она подтвердится. Мы проверили этот рог – он проверки не выдержал. Значит, либо не было здесь никогда королевы Сьюзен с Верховным Королем Питером, королем Эдмундом и королевой Люси, либо они нас не услышали, либо они нам враги...

– Либо они сейчас спешат к нам, – вставил Стародум.

– Я знаю, что ты способен без конца повторять это. Даже в ту минуту, когда Мираз отдаст нас на съедение своим собакам, – в голосе Никабрика зазвучала прежняя напористость. – Так вот, говорю я вам, мы испробовали лишь одно звено в цепи древних преданий и не добились никакого толку. Но когда у вас ломается меч, надо схватиться хотя бы за кинжал. Предания рассказывают нам о том, что в Нарнии, помимо древних королей, были и другие могучие силы. Почему бы теперь не воззвать к ним?

– Если ты имеешь в виду Аслана, – сказал Стародум, – то древние короли были его слугами, поэтому воззвав к ним, мы тем самым воззвали и к нему. Я уверен, что короли уже в пути. Но если он почему-то не послал их, то бесполезно взывать к нему еще раз. Один он к нам не явится.

– Да, – кивнул Никабрик, – в этом я с тобой согласен. Если бы Аслан и древние короли явились к нам, то только вместе. Но они не пришли. Значит, либо Аслан умер, либо он против нас. Или нечто, еще более могущественное, чем он сам, помешало ему придти к нам на помощь. Но если даже он все-таки придет, откуда у вас такая уверенность, что он придет к нам как друг? Судя по тому, что я слышал, для нас, гномов, он не всегда был добрым другом. И даже не для всех Зверей. Расспросите-ка об этом Волков. И кроме того, все истории свидетельствуют лишь об одном его посещении Нарнии, да и то пробыл он здесь очень недолго. Поэтому на Аслана нечего рассчитывать. Я думаю сейчас совсем о другом.

Никто ему не ответил. С минуту за дверью было так тихо, что Эдмунд услышал даже астматическое, сиплое дыхание старого Барсука.

– Так что же ты намерен нам предложить? – вымолвил Каспиан.

– Обратиться за помощью к силе, превосходящей силу Аслана. Ибо она держала всю Нарнию в оковах своих чар много лет, если только в легендах содержится хоть одна капля правды.

– Белая Колдунья! – в один голос вскричали все трое, и по шуму Питер догадался, что они разом вскочили на ноги.

– Да, – сказал Никабрик и продолжал неторопливо и очень четко. – Я имею в виду именно Колдунью. Сядьте. Что вы испугались этого имени, ведь вы же не дети! Нам нужна сила – и сила, которая будет на нашей стороне. А ее мощь такова (и об этом говорят предания), что Колдунья связала и убила Аслана на том самом камне, где сейчас стоит наша лампа.

– Но в этих преданиях говорится также и о том, – резко возразил Барсук, – что он воскрес.

– Да, об этом в них говорится, – согласился Никабрик. – Но обратите внимание, почти ничего не говорится о том, что он делал после того, как воскрес. Он сразу исчезает из всех сказаний. Могло ли так быть, если бы он и в самом деле воскрес? Куда более правдоподобно объяснить это тем, что он не воскрес, а предания молчат о нем просто потому, что и рассказывать больше нечего?

– После этого он возвел на престол Верховного Короля Питера и его благородных родичей, – сказал Каспиан.

– Король, выигравший решающий бой, не нуждается в том, чтобы кто-то возводил его на престол – будь это даже дрессированный лев! – глумливо оскалился Никабрик.

Послышалось свирепое рычание – по-видимому, Стародума.

– А если уж на то пошло, – продолжал Никабрик, – к чему привело правление этих королей и королев? Они исчезли. Разве можно сравнивать их силу с силой Колдуньи? Ведь в преданиях говорится, что она царствовала сто лет. Да-да, Великая Зима стояла сто лет. Вы все знаете об этом. Вот это я называю силой! Это уже кое-что стоящее!

– Но небо и земля! – воскликнул король. – Неужели никто тебе не рассказал, что для всей Нарнии Колдунья была злейшим врагом? Что она была раз в десять злее и опаснее, чем король Мираз?

– Возможно, – холодно возразил Никабрик. – Возможно, такой она была с вами, людьми. Если только кто-то из вас жил в то время в Нарнии. Может быть, она враждовала с кем-то из Зверей. По крайней мере, она почти истребила Бобров. Поэтому теперь в Нарнии их совсем нет, хотя в преданиях о них говорится очень много. Но с нами, гномами, она обращалась совсем неплохо. А я гном – и во всем заодно со своим народом. Мы не боимся Колдуньи.

– Но вы же наши союзники, – заметил Стародум.

– Да. И будем ими, пока это полезно нашему народу, – снова глумливо усмехнулся Никабрик. – Только какую пользу мы получали от этого союза до сих пор? Кого посылают во все самые опасные вылазки? Нас, гномов. Кому достаются самые маленькие порции еды? Нам, гномам. Кто...

– Все это ложь! Наглая ложь! – крикнул Барсук.

– Значит, – прервал Никабрик, и голос его превратился в пронзительный визг, – если вы не можете помочь моему народу, я имею полное право обратиться к тем, кто сможет!

– Должен ли я понимать эти слова так, что ты открыто объявляешь о своей измене, гном? – спокойно спросил король.

– Изволь убрать в ножны свой меч, Каспиан! – крикнул Никабрик. – Пригласить на совет и перебить гостей – так называется твоя игра? Неужели ты глуп до такой степени, что надеешься сделать это? Или считаешь, что в состоянии напугать меня? Нас здесь трое – и вас только трое!

– Ну, продолжай, продолжай! – прорычал Стародум. Он явно хотел сказать Никабрику еще что-то не очень вежливое, но неожиданно его прервали.

– Стоп-стоп-стоп! – вмешался доктор Корнелиус. – Я считаю, что все вы страшно торопитесь, упуская из виду одно очень существенное обстоятельство. Ведь Колдунья-то мертва. Об этом говорится во всех преданиях и сказках. Поэтому я никак не пойму, каким образом Никабрик рассчитывает получить от нее помощь.

И тот самый бесцветный и замогильный голос прозвучал снова:

– Так-таки мертва?

Тут же вступил визгливый, скулящий старушечий голос:

– Да будет благословенно ваше доброе сердечко, ваше миленькое, маленькое королевское величество! Вы можете не сомневаться в могуществе нашей великой Белой Владычицы – так мы ее зовем. Не могла она умереть. Почтеннейший господин доктор просто решил подшутить надо мной, бедной старухой, сказав такую вещь. Сладчайший господин доктор, ученейший господин доктор, кто же это вам сказал, что Колдунья может умереть по-настоящему? Ее всегда можно вызвать!

– И ты должен ее вызвать, – сказал замогильный голос. – Мы принесли с собой все необходимое. Начерти магический круг. И зажги голубой огонь.

Злобно зарычал Барсук, рычание нарастало. Зверь явно готовился прыгнуть. Корнелиус возмущенно воскликнул:

– Что? Я должен ее вызвать?

И, перекрывая весь этот шум, громко прозвучал голос короля Каспиана:

– Так вот каков твой план, Никабрик? Заставить нас заняться черной магией, чтобы вызвать этот проклятый призрак? Теперь я понял, кто твои спутники! Это Ведьма и Волк-оборотень!

За дверью поднялся невообразимый шум, в котором слились разные звуки и голоса. Слышался злобный звериный рык, клацала сталь. Мальчики вместе с Трумпкиным ринулись в комнату. На миг Питер увидел какую-то жуткую призрачно-серую тварь, наполовину человека, наполовину волка. Она как раз изготовилась прыгнуть на мальчика примерно его лет. В глаза Эдмунду бросились гном и Барсук, которые, сцепившись, катались по полу, как два дерущихся кота. Трумпкин же оказался лицом к лицу с Ведьмой. Ее нос почти сошелся с подбородком, как щипцы для колки орехов, грязные седые волосы стояли дыбом. Она вот-вот вцепилась бы своими костлявыми пальцами в горло доктора Корнелиуса. Одним взмахом меча Трумпкин снес Ведьме голову, и она глухо стукнулась об пол. Но тут кто-то опрокинул лампу, свет погас, и с минуту в темноте слышны были стук и лязг мечей, скрип зубов и когтей, удары кулаками и топот сапог. Потом наступила тишина.

– Где ты, Эд? Ты цел? – спросил Питер.

– Вроде бы да, – отвечал слегка запыхавшийся Эдмунд. – Я держу эту скотину Никабрика, он еще живой.

– Гром и молния! – воскликнул кто-то крайне сердитым голосом. – Вы изволили усесться на меня, ваше величество! Пожалуйста, сойдите! Вот уж не думал, что вы можете быть таким тяжелым! Как молодой слон!

– Мне очень жаль, Д.М.Д., – сказал Эдмунд. – Но в этой темноте ничего не разберешь. Надеюсь, теперь все в порядке?

– Как бы не так! – сдавленным голосом завопил Трумпкин. – Эй! Вы! Сойдите! Вы угодили каблуком мне прямо в рот! Да уберите же ногу!

– Где король Каспиан? – спросил Питер.

– Я здесь, – ответил из темноты слегка дрожащий голос.

– Вы целы?

– Да... только кто-то меня укусил...

Тут кто-то чиркнул спичкой. Крохотный огонек высветил бледное и чем-то перепачканное лицо Эдмунда. Он пошарил вокруг, отыскивая свечку. Оказывается, Каспиан и его собеседники сидели при свечке, потому что масло в лампе у них давно выгорело. Эдмунд нашел ее, зажег и поставил на пол. При свете разгорающегося язычка пламени было видно, как кто-то поднимается на ноги. И вот уже в тусклом свете друг в друга вглядывались шестеро.

– Похоже, никого из врагов не осталось в живых, – сказал Питер. – Вот Ведьма, без головы. Мертвая. – Он поспешно отвел от нее взгляд. – Там Черный Гном, тоже мертвый, – это Никабрик. А вон то существо, надо думать, Волк-оборотень. Много времени прошло с тех пор, как я видел таких в последний раз. Ну да, голова волка и туловище человека. Это означает, что смерть застигла его в тот самый момент, когда он превращался из человека в Волка. А вы, сударь, как видно, и есть король Каспиан?

– Да, – ответил ему незнакомый мальчик. – Но я не знаю, кто вы.

– Это сам Верховный Король, – отвечал Трумпкин. – Король Питер.

– Счастлив приветствовать ваше величество! Добро пожаловать! – обрадовался Каспиан.

– Я также счастлив, что могу приветствовать ваше величество, – ответил Питер. – Ибо я прибыл сюда не для того, чтобы занять ваше место, а лишь для того, чтобы утвердить вас на престоле.

– Ваше величество! – произнес кто-то сбоку, возле локтя Питера.

Питер повернулся и оказался лицом к лицу со старым Барсуком. Питер бросился к нему, обвил шею Зверя руками и расцеловал заросшую густым серым мехом морду. В этом не было ничего от девчоночьей сентиментальности, ибо он проделал все это, как истинный Верховный Король.

– Здравствуй, лучший из Барсуков! – воскликнул он. – Несмотря ни на что, ты ни разу не усомнился в нас!

– Не стоит хвалить меня за это, ваше величество, – отвечал Стародум. – Ведь я – Зверь. Более того, я – Барсук. А мы храним верность просто потому, что не можем изменить.

– Мне очень жаль, что так получилось с Никабриком, – сказал Каспиан, – хотя они возненавидел меня с того момента, как только увидел. Его душа озлобилась из-за того, что он слишком долго страдал и ненавидел. Если бы я смог быстро добиться успеха, то в мирное время он стал бы вполне порядочным гномом. Хорошо, что я не знаю, кто из нас его убил.

– Вы в крови, – сказал Питер.

– Да, меня кто-то укусил, – ответил Каспиан. – Наверно, это был Волк.

У них ушло довольно много времени, чтобы как следует промыть и перевязать рану. А когда это было сделано, Трумпкин сказал:

– Ну вот, теперь единственное, чего нам не хватает, это завтрака.

– Прикажите выкинуть эту нечисть в яму, – попросил Питер. – А тело гнома лучше передать его соплеменникам, чтобы они похоронили его по своим обычаям.

Они перешли в другое помещение в недрах Кургана Аслана, поменьше, но такое же темное, и там наконец позавтракали. Завтрак этот был очень далек от того, чего хотелось бы каждому из сотрапезников. Каспиан, будь у него выбор, предпочел бы жареную оленину, Питер и Эдмунд – яичницу с беконом, кофе и булочки с маслом. Но им пришлось довольствоваться маленькими порциями холодной медвежатины, оказавшейся в карманах у мальчиков, ломтиками черствого сыра, луковицей и кружкой холодной воды. Но если бы кто-то со стороны увидел, как они набросились на это скудное угощение, то подумал бы, что все это настоящие деликатесы.