Текст книги "Хроники Нарнии. Том 2"

Автор книги: Клайв Стейплз Льюис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава тринадцатая
РАСПОРЯЖЕНИЯ ВЕРХОВНОГО КОРОЛЯ

Когда они управились с едой, Питер сказал:

– Аслан вместе с девочками должен быть где-то рядом. Девочки – это, Каспиан, королевы Сьюзен и Люси. Мы не знаем, что собирается сделать Аслан, но будьте уверены – что-нибудь он предпримет обязательно, когда придет срок. Его срок, а не наш. Но я уверен: главное, на что он рассчитывает, – что мы не будем здесь сидеть сложа руки и ждать его. Вы считаете, Каспиан, что у нас слишком мало сил и мы не сможем выстоять в открытом бою с Миразом?

– Правильнее сказать, сир, что у нас почти нет сил, – отвечал Каспиан.

Каспиану сразу очень понравился Питер, но пока он держался с ним несколько скованно и официально. Ему все еще казалось очень странным, что он встретился и говорит с королем из древних преданий. Питеру было намного легче – он уже привык говорить и общаться с существами, родившимися через тысячу лет после их царствования.

– Что же, – сказал Питер, – в таком случае я пошлю Миразу вызов на поединок.

Никому из них до этого мгновения и в голову не приходило такое.

– Но, – спросил Каспиан, – не лучше ли будет это сделать мне? Ведь я должен еще отомстить за своего отца. Пожалуйста, разрешите, сир!

– Вы же ранены, – возразил Питер. – И к тому же, прошу вас, не обижайтесь, если вы пошлете ему вызов от своего имени, он может лишь посмеяться. Конечно, мы-то понимаем, что вы настоящий король и воин, но он по-прежнему считает вас ребенком.

– Но, сир, – вмешался Барсук, который, усевшись рядом с Питером, все время глядел на него и никак не мог наглядеться, – уверены ли вы, что Мираз пожелает принять даже ваш вызов? Он же знает, что его войско во много раз сильнее нашего, и ему незачем рисковать.

– Вполне возможно, что не примет, – отвечал Питер. – Но небольшой шанс все-таки есть. Если он даже откажется, целый день уйдет у нас на переговоры с герольдами и прочее. А тем временем, возможно, подоспеет Аслан и тоже что-нибудь предпримет. Кроме того, у меня будет время осмотреть наше войско и укрепить позиции. Поэтому я пошлю Миразу вызов. И хочу написать его тотчас. Есть ли у вас с собой перо и чернила, господин доктор?

– Школьный учитель никуда не ходит без них, ваше величество, – отвечал доктор Корнелиус.

– Очень хорошо, тогда запишите, что я продиктую.

И пока доктор расстилал на столе лист пергамента, отвинчивал крышечку чернильницы и чинил перо, Питер, откинувшись назад и полузакрыв глаза, припоминал, в каких выражениях писались такие письма давным-давно, в его время, в Золотой Век Нарнии...

– Примерно так и напишем, – произнес он наконец. – Вы готовы, доктор?

Корнелиус обмакнул перо в чернила и ждал. Питер продиктовал ему следующее:

“Мы, Питер, милостью Аслана и по праву избрания, предначертания и завоевания Верховный Король Нарнии, Император Уединенных Островов и Властитель Каир-Паравеля, кавалер благороднейшего ордена Льва, шлем свой привет Миразу, сыну короля Каспиана Восьмого, лорду-протектору Нарнии, ныне самовольно титулующему себя нарнианским королем...”

– Написали?

– Самовольно... хм... королем, – бормотал доктор, склонившись над пергаментом. – Написал, сир.

– Тогда продолжайте с красной строки, – сказал Питер и продолжал диктовку:

“Дабы предотвратить излишнее кровопролитие и избежать прочих неприятностей, неизбежно порождаемых военными действиями и ныне уже взимающих скорбную дань с нашего королевства Нарнии, мы желаем подвергнуть риску жизнь нашей королевской особы ради нашего верного и возлюбленного вассала Каспиана, дабы в вооруженном единоборстве доказать вашей светлости, что вышеназванный Каспиан является ныне единственным законным королем Нарнии как по праву нашего пожалования, так и по собственным законам тельмаринов. Вы же, ваша светлость, самовольно присвоив себе королевский титул, тем самым оказались повинны в двойной измене, ибо, во-первых, вы противоправно отняли королевскую власть над Нарнией у вышеназванного Каспиана, а во-вторых, что более всего противно и закону, и природе...”

Тут Питер прервал диктовку и сказал доктору Корнелиусу совсем другим тоном:

– Напишите это место покрупнее и почетче, доктор.

 “…во-вторых... вы повинны в кровавом и противоестественном убийстве царственного вашего повелителя и родного брата, короля Каспиана Девятого. Поэтому мы ныне открыто обвиняем вас в беззаконии и преступлении, провозглашаем вас узурпатором и вызываем вас на упомянутый поединок. Это послание мы пересылаем с нашим возлюбленным царственным братом Эдмундом, некогда бывшим под нашей рукою королем Нарнии, герцогом Фонарного Заповедника и маркизом Западного Края, кавалером благороднейшего ордена Каменного Стола, и наделяем его всеми полномочиями, чтобы он мог вместе с вашей светлостью обговорить место, время и условия предстоящего поединка. Дано в нашей королевской ставке в Кургане Аслана, в первый день месяца Зеленых Сводов первого года правления короля Каспиана Десятого Нарнианского”.

– Ну вот, это дело сделано, – Питер глубоко вздохнул. – Теперь надо послать письмо с королем Эдмундом и двумя рыцарями. Одним из них, я считаю, должен быть великан.

– Но... понимаете ли, он не очень умен, – возразил Каспиан.

– Разумеется, на то он и великан, – отвечал Питер. – Но все великаны выглядят очень впечатляюще, если держат язык за зубами. К тому же, похоже, он сильно приуныл, а это поднимет ему настроение. Кто будет вторым?

– Послушайте, – улыбнулся Трумпкин, – если вы хотите послать того, кто сумеет насмерть перепугать их одним своим видом, пошлите Рипишиппи. Лучше него для такого дела никого не найти!

– Судя по тому, что я о нем слышал, такое дело ему действительно по плечу, – сухо ответил Питер. – Только, боюсь, пока он не подойдет к ним вплотную, они его и не разглядят.

– Пошлите Громобоя, сир, – предложил Стародум. – Никому не придет в голову смеяться над кентавром.

Примерно час спустя двое самых могущественных вельмож из армии Мираза, лорд Глозелле и лорд Сопеспиан, после завтрака решили прогуляться. Ковыряя в зубах, они прохаживались вдоль передовых позиций. Случайно поглядев вверх, в сторону холма, они увидели, что из леса вышла группа каких-то существ и направляется вниз по склону прямо к ним. Они сразу узнали кентавра и великана Буристона, которых им приходилось видеть прежде во время стычек. Но с ними был еще кто-то, кого они раньше не встречали. Впрочем, если бы на месте вельмож оказался кто-нибудь из одноклассников Эдмунда, он бы его тоже не узнал. Ведь при встрече, как вы помните, Аслан дохнул на него, и теперь от Эдмунда веяло силой и величием.

– Как это понимать? – спросил лорд Глозелле. – Это что, нападение?

– Да нет, скорее они направляются для переговоров, – предположил Сопеспиан. – Смотри, в руках у них зеленые ветки. Наверно, идут обговорить условия капитуляции.

– Ну, судя по лицу того, кто идет между кентавром и великаном, вряд ли речь пойдет о капитуляции, – с сомнением покачал головой Глозелле. – Кто он такой? На этого мальчишку, Каспиана, он не похож.

– Еще бы, – сказал Сопеспиан. – Вздумал тоже, с кем сравнить! Попомни мои слова – это великий воитель, хотя ума не приложу, где его могли раздобыть бунтовщики. Пусть это останется между нами, но мне сдается, что он выглядит намного царственнее, чем Мираз. А какая на нем кольчуга! Никому из наших кузнецов такой не выковать.

– Держу пари на своего коня Помели, серого в яблоках, – сказал Глозелле, – они идут не с капитуляцией, а с вызовом на поединок.

– Ну, ты скажешь! – расхохотался Сопеспиан. – Ведь вражеская армия у нас, можно сказать, зажата в кулаке. Мираз, что о нем ни говори, не до такой степени безмозглый, чтобы при подавляющем преимуществе рисковать жизнью в единоборстве.

– Но его можно вынудить принять вызов, – Глозелле сильно приглушил голос.

– Говори потише, – предупредил Сопеспиан. – И отойдем-ка лучше подальше в сторонку, вон туда, а то кто-нибудь из дозорных навострит уши. Здесь можно говорить спокойнее. Правильно ли я понял намек вашей светлости?

– Если король предпочтет вместо битвы решить дело в поединке, – зашептал Глозелле, – то его либо убьют, либо не убьют.

– Это уж точно, – кивнул головой Сопеспиан. – Ну и что?

– Если он убьет противника, значит мы эту войну выиграли.

– Разумеется. Только мы ее и так уже выиграли. А если нет?

– Если не убьет – неужели мы не сможем выиграть войну сами, без него? Вряд ли нужно долго объяснять вашей милости, что Мираз отнюдь не великий полководец. В итоге мы будем победителями – и без короля.

– Значит, милорд, в ваши намерения входит захватить всю страну и жить в ней по своей воле, без всякого короля?

Лицо Глозелле исказила злобная гримаса.

– Не забывайте, – сказал он, – что именно мы двое проложили ему путь к трону. И все эти годы он наслаждался плодами наших усилий. А чем он нас отблагодарил?

– Ни слова больше! – воскликнул Сопеспиан. – Я вас понял... Смотрите, это идут за нами, чтобы пригласить нас в королевский шатер.

Подходя к шатру Мираза, они увидели Эдмунда и двух его спутников. Послы сидели возле шатра, угощаясь вином и печеньем, чтобы скоротать время, пока король, уже получивший вызов, будет раздумывать над ответом. А двое тельмаринов, увидев этих троих вблизи, почувствовали, что имеют дело с очень грозным противником.

Внутри шатра они застали Мираза – тот был без доспехов и заканчивал свой завтрак. Лицо его побагровело от возмущения, а брови сердито нахмурились.

– Вот, поглядите! – буркнул он, кинув через стол пергаментный свиток. – Наш шустрый племянничек прислал целый воз нянюшкиных сказок!

– Позвольте, сир, – сказал Глозелле, прочитав свиток. – Если юный воин, которого мы только что видели сидящим возле вашего шатра, и есть король Эдмунд, о котором говорится в этой писанине, то я никак не могу назвать его нянюшкиной сказкой. Это очень опасный и грозный рыцарь.

– Тоже мне – король Эдмунд! – фыркнул Мираз. – Неужели и ваша милость начала верить старым бабам? Всем этим басням насчет Питера, Эдмунда и остальных?

– Приходится верить собственным глазам, ваше величество, – ответил Глозелле.

– Ладно, суть сейчас не в том, кто он такой, – отмахнулся Мираз, – а что нам делать с вызовом, который он принес. Полагаю, что в этом вопросе мы с вами будем единого мнения.

– Смею надеяться, да, сир, – согласился Глозелле.

– И как же вы его себе представляете? – спросил король.

– Разумеется, тут не может быть никаких сомнений. Этот вызов надлежит отвергнуть. Хотя... Здесь никто не посмеет назвать меня трусом, но, если говорить откровенно, сир, доведись мне встретить этого юношу в бою, вряд ли я смогу сохранить должное присутствие духа. Но если брат его, Верховный Король, еще более грозен – а этого приходится ожидать – значит, господин мой и король, ради вашей безопасности, ради самой вашей жизни вам лучше не иметь с ним дела!

– Чума вас побери! – закричал Мираз. – Разве такого совета просил я у вас? Вы что же, вообразили, что я спрашиваю, следует ли мне бояться встречи с этим Питером, если только на свете есть такой человек?! Вы что, думаете, я его испугался? Я спросил у вас совета по вопросу политическому: стоит ли нам, обладая подавляющим превосходством, рисковать, доверяя исход войны поединку?

– Ответ может быть только один, ваше величество, – сказал Глозелле. – По тем или иным причинам, но вызов этот должен быть отвергнут. Лицо этого неизвестного рыцаря сулит смерть

– Опять вы за свое! – Мираз уже не скрывал, что он вконец рассержен. – Неужели вы хотите сказать, что я такой же великий трус, как и ваша милость?

– Ваше величество вольны говорить все, что вам угодно, – угрюмо ответил ему Глозелле.

– Вы сами виноваты, Глозелле. Болтаете всякую чушь, как старая баба, – пробурчал король, чувствуя, что немного переборщил. – Что скажете вы, лорд Сопеспиан?

– Не стоит ввязываться в это дело, сир, – услышал он в ответ. – А то, что ваше величество называет вопросами политическими, для нас и так разрешается очень благоприятно. Это дает вашему величеству самый благовидный повод отказаться от поединка. Никто не станет упрекать ваше величество в нехватке смелости или рыцарской чести. Наоборот, все будут хвалить вас за проявленный здравый смысл.

– Великое небо! – закричал, вскакивая на ноги, Мираз. – Вы что сегодня, рехнулись? Вы что же, считаете, что я еще должен думать, как похитрее отказаться от поединка? Лучше скажите мне сразу, прямо в лицо, что я трус!

Разговор принял именно то направление, которого добивались вельможи.

Какое-то время Мираз пристально, не мигая, глядел на них, и казалось, что его глаза вот-вот выскочат из орбит. Потом он заговорил:

– Я-то не трус, а вот вы оба перетрусили, как зайцы. И вдобавок возымели наглость вообразить, что мое сердце ничем не лучше вашего. Подумать только! По-вашему получается, я еще должен ломать голову, выискивая повод для отказа? Искать оправдания, почему я не хочу драться! Или вы не солдаты? Не тельмарины? Или даже и не мужчины? Что же получается? Если я откажусь от вызова – а это диктуют мне соображения и тактические, и стратегические, – то вы и сами будете думать, и другим внушать, что я отказался потому, что испугался своего противника. Так или не так?

– Ни один сколько-нибудь рассудительный солдат, – поклонился Глозелле, – не назовет трусом ни вас, ни любого мужчину в летах вашего величества, коли он откажется от поединка с великим воином в расцвете юношеских сил.

– Ну, спасибо! – взревел Мираз. – Только что мне сказали, что я негодный трус. А теперь вдобавок узнаю, что я слабоумный старик, стоящий на краю могилы!.. Вот что я скажу вам, милорды! С вашими бабьими советами вы добьетесь лишь результата, противоположного вашим намерениям! Я не стану сейчас разбираться, из-за каких таких хитроумных соображений вы начали вести эти подлые речи. Зачем вам вдруг понадобилось, чтобы я непременно отказался? Так знайте же, я хотел отвергнуть вызов! Без всяких ваших хитростей! Но теперь я его принимаю! Слышите? И если у вас кровь застыла в жилах от каких-то колдовских чар, бабьих наговоров или самой обычной измены, то я еще мужчина! И не позволю вам считать меня таким же трусом, как вы!

– Мы умоляем ваше величество... – начал Глозелле.

Но Мираз не стал его слушать, выбежал из шатра, и они услышали, как он кричит Эдмунду, что согласен на единоборство.

Вельможи переглянулись и тихонько захихикали.

– Я знаю, что если его хорошенько раззадорить, то можно заставить сделать что угодно, – сказал Глозелле. – Но я не забуду, как он назвал меня трусом! Я еще рассчитаюсь с ним за это!

Когда посланцы вернулись в Курган Аслана и сообщили новость его обитателям, весь Курган пришел в движение. Эдмунд почти сразу отправился вместе с одним из капитанов Мираза размечать место, выбранное для поединка, и огораживать его кольями и веревками. По правилам рыцарских турниров каждый противник выставлял двух маршалов в углах арены и третьего в середине одной из боковых сторон, чтобы они следили за соблюдением всех правил. Питер как раз объяснял Каспиану, что тот не может быть одним из этих маршалов, потому что предметом поединка будет именно вопрос о его правах на трон, как вдруг густой и сиплый, немного сонный голос произнес:

– Ваше величество, позвольте мне молвить слово!

Питер обернулся и увидел, что это старший из трех Медведей Горбачей.

– С вашего позволения, ваше величество, – сказал он, – я буду Медведь.

– Заверяю вас, что вы и есть Медведь, к тому же весьма представительный Медведь, – ответил ему Питер.

– Спасибо на добром слове, ваше величество. Но я хотел напомнить вам, что за нами, Медведями, исстари закреплено наследственное право выставлять одного из маршалов на арену королевских турниров.

– Не соглашайтесь, ваше величество, ни в коем случае! – зашептал Трумпкин на ухо Питеру. – Он честнейшее существо, но он же нас всех опозорит. Мы с ним стыда не оберемся. Он обязательно заснет на посту, к тому же он все время сосет лапу. И будет сосать – на глазах у всех наших врагов.

– Ничего не поделаешь, – ответил Питер. – Он совершенно прав. Роду Медведей действительно пожалована эта привилегия. Я даже не представляю, как они смогли помнить это столько лет. Ведь забылось так много куда более важных вещей.

– Я жду ответа, ваше величество, – напомнил о себе Медведь.

– Это ваше законное право, – сказал Питер. – Поэтому готовьтесь исполнять обязанности одного из маршалов. Но помните – там ни в коем случае нельзя сосать лапу.

– Конечно же, там я этого не буду делать, – в голосе Медведя прозвучала искренняя обида. – И не делаю этого никогда!

– Да, но сейчас ты ее сосешь! – рявкнул Трумпкин.

Медведь неторопливо вынул лапу изо рта и вытер ее, делая вид, будто не расслышал, что крикнул ему гном.

Едва Питер перевел дыхание, как откуда-то из-под самых его ног послышался тоненький писклявый голосок:

– Сир!

Питер поглядел сначала вверх, потом вниз, потом вокруг себя – как бывает обычно со всяким, кому приходится вести беседу с Говорящей Мышью.

– Ах, это же Рипишиппи! – воскликнул он.

– Сир! – решительно заявил Рипишиппи. – Вы вольны распоряжаться моей жизнью, как вам будет угодно, но честь моя принадлежит только мне. Сир, во всей армии только в нашем отряде есть трубач. И я ожидал, что он будет послан с вестниками, которые передали врагу ваш вызов. Но вы не сочли возможным доверить нам эту высокую честь. Сир, мои благородные сородичи в скорби и недоумении. Может быть, чтобы возместить нанесенный нам урон, вы назначите меня одним из маршалов турнира?

Откуда-то сверху громыхнуло, как будто недалеко ударил шальной гром. Это Буристон, не сдержавшись, взорвался от смеха – того не очень-то умного и пристойного смеха, на который горазды великаны в совсем неуместных случаях. Правда, он тут же спохватился, поспешно зажал себе рот рукой, и к тому времени, когда Рипишиппи обнаружил источник дурацкого смеха, лицо Буристона уже было важным и надутым. Великан изо всех сил делал вид, что просто чихнул и теперь сдерживается, чтобы не расчихаться по-настоящему...

– Боюсь, что не смогу удовлетворить вашу просьбу, – очень серьезно отвечал Питер, придав своему голосу торжественно скорбные нотки. – Вам, вероятно, уже доводилось слышать, что некоторые люди очень пугаются, если случайно увидят мышь...

– Мне случалось наблюдать это, сир, – согласился Рипишиппи.

– Поэтому, если бы я послал к нему вашего трубача или назначил вас одним из маршалов турнира, кое-кто мог бы потом сказать, что я поступил не очень благородно с королем Миразом – подстроил так, что в поле его зрения в решающий момент оказались вы, – и тем самым лишил его столь необходимой ему отваги, когда она была ему нужнее всего...

– Не продолжайте, я все понял! – воскликнул Рипишиппи. – Должен заявить, что ваше величество – истинное зерцало чести! – И он отвесил восхитительно грациозный поклон. – В этом вопросе мы с вами совершенно единодушны... Но мне послышалось, что здесь только что кое-кто позволил себе рассмеяться. Если кто-либо из присутствующих пожелает объяснить мне причины, вызвавшие этот внезапный всплеск веселья, я всецело к его услугам. И я, и моя шпага – как только у него появится свободная минутка побеседовать с нами!

 Вслед за этой речью последовало молчание, исполненное прямо-таки благоговейного страха. Нарушил его Питер:

– Итак, решено. Нашими маршалами будут великан Буристон, Медведь и кентавр Громобой. Поединок назначен на два часа пополудни, поэтому обедаем ровно в полдень.

– Послушай, – сказал ему Эдмунд, когда они остались наедине. – Ты хоть уверен, что все кончится, как надо? Сможешь ли ты одолеть его?

– Это можно выяснить лишь во время поединка, – отвечал Питер. – Поживем – увидим.

Глава четырнадцатая
ВСЕ ОЧЕНЬ ЗАНЯТЫ

Около двух часов дня Трумпкин, Барсук и прочие приверженцы Старой Нарнии, расположившись на опушке леса, смотрели вниз, на сверкающие ряды миразовой армии, находящейся от них на расстоянии двух полетов стрелы. Между противниками простиралась ровная прямоугольная площадка, поросшая невысокой травой. Теперь со всех сторон она была огорожена вбитыми в землю кольями с натянутыми на них веревками.

В двух дальних углах площадки стояли Глозелле и Сопеспиан с обнаженными мечами, в ближних – великан Буристон и Медведь Горбач, несмотря на все наставления и предупреждения, спокойно сосавший лапу. Выглядел он, сказать по правде, существом совершенно безобидным, чем-то вроде игрушечного медведя. Но это вполне возмещалось тем, что Громобой, стоявший с правой стороны, был почти неподвижен, только время от времени легонько притопывал задними копытами. Выглядел он намного внушительнее, чем тельмаринский барон напротив него.

Питер пожал руку Эдмунду, потом доктору Корнелиусу и Каспиану и неторопливо зашагал туда, где должен был состояться поединок. Все стихло, как на скачках, когда уже поднят вверх пистолет, чтобы выстрелом дать сигнал к началу самого главного забега. Только на этот раз речь шла о делах куда более серьезных.

– Только бы Аслан поскорее вернулся! – сказал Трумпкин. – И почему он позволил, чтобы дело дошло до поединка?

– Меня это тоже удивляет, – произнес Стародум. – Но гляньте-ка вон туда. Только осторожнее, чтобы не привлечь их внимания. Гном последовал совету.

– Воронье и посуда! – пробормотал он. – Кто они такие? Вроде бы люди, только огромного роста... превосходнейшие люди. И боги, и богини, и великаны... Их там сотни и тысячи. Они совсем близко, почти у нас за спиной! Кто это?

– Дриады, гамадриады и сильваны, – отвечал Стародум. – Только сам Аслан мог их разбудить.

– Хм! – сказал гном. – Это, конечно, может оказаться очень кстати, если врагам вздумается подстроить какую-нибудь предательскую ловушку. Но вряд ли это поможет Верховному Королю, если Мираз в обращении с мечом окажется искуснее, чем он!

Барсук ничего не ответил, потому что именно в этот момент с противоположных сторон на арену выступили Питер и Мираз – оба в кольчугах и шлемах, со щитами в руках. Они шли навстречу друг другу до тех пор, пока не сошлись на самой середине чуть ли не вплотную. Оба поклонились и, похоже, обменялись какими-то словами. Только никто не расслышал, что было сказано. Уже в следующий миг на солнце сверкнули два вскинутых меча, через секунду послышался стук и лязг. Все тут же потонуло в шуме, который подняли оба войска – совсем как болельщики во время футбольного матча.

– Отличный удар, Питер, просто отличный! – закричал Эдмунд, увидав, как Мираз отпрянул на целый шаг, а потом отступил еще на полшага. – Так его! Тесни его дальше, да побыстрее!

Именно это и делал на арене Питер, и несколько минут казалось, что он вот-вот выиграет состязание. Но тут Мираз, видимо, собрался с силами и бросился на врага. Он начал очень умело использовать свое преимущество в весе и росте.

– Вперед, Мираз! Бей, Мираз! – ревели тельмарины.

Каспиан и Эдмунд глядели на бой, оба бледные от мучительного беспокойства.

– Питер получил несколько жутких ударов, – сказал немного спустя Эдмунд. – Но, похоже, выдержал...

– Эй! – вскрикнул Каспиан. – Что там случилось?

– Они расходятся, – объяснил Эдмунд. – Наверно, договорились о передышке, чтобы немножко придти в себя. Питеру это не помешает... Смотри, они уже снова сходятся... Начали!.. На этот раз они оба на высоте, держатся просто первоклассно... Понимаешь, они все кружат и кружат, чтобы прощупать, как у другого с защитой...

– Боюсь, что Мираз неплохо знает свое дело, – уныло пробормотал доктор Корнелиус.

Но не успел он договорить эти слова, как нарнианцы принялись с таким восторгом кричать, хлопать в ладоши, лаять, подбрасывать вверх шапки и топать ногами, что оглушили всех. С минуту ничего не было слышно. Тем временем на арене что-то изменилось.

– В чем дело? Что там случилось? – спрашивал своих соседей доктор. – Старые мои глаза, вечно они меня подводят...

– Верховный Король кольнул Мираза в подмышку, – ответил ему Каспиан, продолжая аплодировать. – Превосходный удар! Это единственное место, где отверстие в панцире позволяет острию проткнуть кольчугу. Ну вот и первая кровь! Мы ведем в счете!

Но настроение Эдмунда уже было другим.

– Что же это такое? – недоуменно спросил он. – Просто безобразие! Похоже, Питер забыл, для чего у него щит!.. Наверно, он ранен в левую руку!

Похоже, так и было. Теперь каждый мог видеть, как вяло обвис щит в руке Питера. Тельмарины принялись вопить с удвоенной силой.

– Вам довелось повидать намного больше боев, чем мне, – обратился Каспиан к Эдмунду. – Скажите, есть у него хоть какой-то шанс на победу?

– Никаких шансов, – отвечал Эдмунд. – Я считаю, что все могло бы кончиться сейчас, вот этим выпадом Мираза. Просто Питеру повезло.

– Ох! И как только мы допустили, чтобы он вышел на этот поединок! – переживал Каспиан.

Внезапно крики с обеих сторон прекратились. Какое-то мгновение Эдмунд не понимал, что происходит, потом сказал:

– Ох, вы только поглядите! Они снова расходятся. Значит, оба согласились на передышку. Похоже, Миразу тоже пришлось несладко. Бежим туда поскорее, доктор! Может быть, успеем чем-нибудь помочь нашему Верховному Королю!

И они со всех ног припустили вниз, к арене, а Питер вышел за веревки им навстречу. Лицо у него было раскрасневшееся и потное, грудь высоко вздымалась.

– Что у тебя с левой рукой? Ты ранен? – крикнул Эдмунд.

– Ну, раной это назвать нельзя, – отвечал Питер. – Просто он обрушил мне на щит весь свой вес. Знаешь, было такое чувство, будто это не человек, а целая телега с кирпичом. Естественно, щит дернуло вниз, вместе с запястьем. На перелом не похоже, но растяжение связок – это точно. Не найдется ли у вас чем потуже перетянуть запястье? Думаю, тогда я как-нибудь управлюсь.

Пока Питеру перебинтовывали руку, братья успели переговорить. Эдмунд спросил с тревогой:

– Что ты о нем думаешь, Питер?

– Крепкий. И очень выносливый. Единственный мой шанс в том, чтобы заставить его побегать и попрыгать. У него уже начинается одышка, и его вес обернется против него – на таком-то жарком солнце. Но, повторяю, – это мой единственный шанс. Другого нет... Если он меня все-таки доконает, Эд, передай привет всем нашим... Ну вот, он уже снова выходит на арену. Всего хорошего, старина. Прощайте, доктор... И еще, Эд, не забудь сказать от меня что-нибудь приятное Трумпкину. Он просто молодчина.

Эдмунд не смог сказать ему в ответ ничего. Вместе с доктором он пошел назад, к своим, ощущая неприятный холодок в животе.

Схватка началась удачно для Питера. Казалось, теперь он снова может как следует пользоваться своим щитом, а главное, не было никаких сомнений, что он нашел наилучшее применение своим ногам. Создавалось впечатление, что он не дрался, а просто играл в салки с Миразом, не позволяя тому приблизиться, непрерывно меняя позицию – в общем, задал своему врагу тяжелую работу.

– Трус! – орали тельмарины. – Почему ты не сходишься для боя? Не понравилось, а?

– Ты куда явился – на поединок или на танцы?

– Бей его, бей, Мираз!

– Дерись, трус, дерись!

Встревоженный Каспиан сказал Эдмунду:

– Надеюсь, он их не послушается?

– Он-то не послушается, – со вздохом отвечал Эдмунд. – Ты его еще не знаешь. Но... О-о-ох!

Мираз наконец изловчился и сумел нанести Питеру страшный удар прямо по голове. Питер пошатнулся, начал валиться на бок и только в самый последний момент успел встать на одно колено. Теперь тельмарины ревели и грохотали, как штормовое море.

– Давай, Мираз! – вопили они.

– Ну, быстрее же! Быстрее!

– Бей его!

– Кончай с ним!

Но Мираз не нуждался ни в науськивании, ни в подбадривании. Он лучше других видел, что ему надо делать. Он нагнулся прямо над макушкой Питера. Эдмунд до крови прокусил губу – он видел, как сверкнул меч, опускаясь снова на Питера. Одно мгновение казалось, что меч снес ему голову. Но – слава богу! – клинок просто скользнул вниз по его правому плечу. Кольчуга гномовой работы громко звякнула, но не поддалась.

– Тысяча чертей! – завопил Эдмунд. – Он встает! Он снова на ногах! Держись, Питер! Держись!

– Я не видел, как это случилось! – жалобно сказал доктор. – Как ему удалось подняться?

Трумпкин вскочил и, пританцовывая от восторга, объяснял:

– Когда Мираз, нанося удар, опустил руку, он просто ухватился за нее! И встал на ноги! Вот это парень! Додуматься до такого – воспользоваться вражеской рукой как приставной лестницей! Да здравствует Верховный Король! Ура Верховному Королю Питеру! Ура, Старая Нарния!

– Смотрите, – сказал Стародум. – Мираз разъярился. Это хорошо!

Теперь оба противника попеременно играли роль то молота, то наковальни, обрушивая друг на друга страшные удары, и казалось просто чудом, что никто из них до сих пор еще не убит. Бой становился все напряженнее, шум с обеих сторон почти затих. Зрители затаили дыхание. Зрелище было и великолепное, и страшное.

Но вдруг все старые нарнианцы вскрикнули в один голос, а потом оглушительно зашумели и загомонили. Мираз упал – но не от удара Питера, просто запнулся за кочку и упал, растянувшись во весь рост и зарывшись лицом в землю. Питер отступил на несколько шагов и ждал, когда его противник встанет на ноги.

– Ох, как досадно! До чего же досадно! – бормотал себе под нос Эдмунд. – Нашел, с кем вести себя по-джентльменски – с этим типом... Впрочем, иначе ему нельзя поступить. Приходится соблюдать все эти правила. К тому же, как мне кажется, именно такие вещи больше всего нравятся Аслану... Но через минуту эта скотина будет снова на ногах и тогда...

Но “этой скотине” уже не суждено было подняться. План лордов Глозелле и Сопеспиана был продуман до мелочей. Они только и ждали какой-нибудь заминки вроде той, что случилась сейчас. Как только они увидели, что их король упал, тут же кинулись на арену, вопя изо всех сил:

– Предательство! Бесчестное предательство! – кричал Глозелле.

– Нарнианский негодяй убил нашего короля! – вторил Сопеспиан.

– Убил его, беспомощного, в спину! – надрывался Глозелле.

– Отомстим, тельмарины! К оружию! Вперед! – взывал Сопеспиан.

Питер не сразу сообразил, что происходит, и не понимал, почему на него бегут два огромных человека с обнаженными мечами. Третий маршал тельмаринов перескочил через веревки и тоже бежал к нему.

– К оружию, нарнианцы! – крикнул Питер. – Предательство!

Если бы все трое сразу напали на него, это были бы его последние слова. Но Глозелле остановился возле своего короля, который еще не успел встать с земли, нагнулся над ним и быстро ударил клинком в спину.

– Вот тебе! Получай! Больше ты уже не назовешь меня трусом! – сказал он убитому, вытаскивая меч из его тела.

Этой задержки было достаточно, чтобы Питер успел повернуться к Сопеспиану, изо всех сил ударить его по ногам и вторым ударом снести ему голову. Тем временем до него успел добежать Эдмунд, и теперь он стоял рядом с братом и кричал: