Текст книги "Хроники Нарнии. Том 2"
Автор книги: Клайв Стейплз Льюис
Жанр:
Детские приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава девятая
ЧТО ВИДЕЛА ЛЮСИ
Сьюзен и мальчики по очереди сменяли друг друга на веслах и совсем выбились из сил. Наконец, обогнув последний мыс, лодка вошла в залив Зеркальные Воды. Люси, хоть и не гребла, тоже чувствовала себя неважно. Голова у нее разболелась из-за того, что она столько часов провела на жаре, под открытым солнцем. Даже Трумпкин думал только о том, когда же наконец закончится это плавание. Скамья, на которой он сидел за рулем, была рассчитана на человека, а не на гнома. Поэтому ноги его не доставали до днища лодки, а каждый знает, как неудобно и трудно сидеть таким образом даже в течение десяти минут.
И так как все чувствовали себя очень усталыми, то и настроение заметно упало. Отправляясь в путь, дети стремились только к тому, чтобы побыстрее найти Каспиана. Теперь они начали задумываться, что будут делать, когда найдут принца. Как горстке гномов и лесных тварей, которые всю жизнь только скрывались, можно будет справиться с целой армией взрослых людей?
Смеркалось. Они все еще плыли по Зеркальным Водам, весла поднимались и опускались все реже, а берега проплывали мимо все медленнее... Чем гуще становились сумерки, тем ближе сходились берега залива. И вскоре деревья, нависавшие над водой, уже сомкнули у них над головами свои ветви. Здесь было еще тише. Рокот прибоя давно уже стих где-то позади. Теперь они слышали с обеих сторон журчание речек и ручейков, стекавших в Зеркальные Воды.
Когда наконец наши путешественники пристали к берегу, они были такими уставшими, что не стали даже разжигать костер. Решено было поужинать яблоками и не тратить силы на ловлю рыбы или охоту. Несмотря на то, что прошел уже целый день, съели совсем мало, потому что казалось – никогда в жизни им не захочется даже смотреть на яблоки. Молча пожевав, они сдвинулись поближе и легли, тесно прижавшись друг к другу, на постель из мха и сухих листьев между четырьмя большими буками.
Все, кроме Люси, заснули почти мгновенно. Она устала меньше остальных и видимо поэтому долго ворочалась – никак не могла устроиться поудобней. К тому же она успела забыть, как умеют храпеть гномы. Люси, конечно, знала, что лучший способ заснуть – это вообще не думать о сне, поэтому лежала с открытыми глазами и думала о всякой всячине. Через просветы в папоротнике и кронах деревьев она видела и блики света на воде залива, и небо над головой.
Не в силах заснуть из-за волнующих воспоминаний, она после стольких лет снова увидела над собой яркие нарнианские звезды. Так уж получилось, что эти звезды были ей ближе и роднее, чем звезды нашего мира. Ведь будучи королевой Нарнии, она ложилась спать намного позже, чем укладывают детей в Англии, и поэтому английских звезд она по-настоящему и не видела. И вот теперь они, звезды Нарнии, снова светили ей. Оттуда, где она лежала, ей были видны созвездия Корабля, Молота, Леопарда.
– Мой милый, добрый старый Леопард, – тихонько мурлыкала она и чувствовала себя совершенно счастливой.
Понемногу ею завладевала странная мечтательная бессонница. Вместо того, чтобы погрузиться в дремоту, она почувствовала, что в голове у нее становится все яснее. Гладь залива засияла ярче, и она поняла, что на небо взошла луна, которую от нее закрывали деревья. И вдруг она ощутила полную уверенность, что весь лес, как и она, не спит и тоже чего-то ждет. Сама не понимая, зачем она это делает, Люси поспешно встала и отошла подальше от места, где спали ее спутники.
– Как же здесь чудесно! – сказала она себе.
В ночном лесу было прохладно и очень свежо. Отовсюду струились чудесные запахи. Где-то совсем рядом защелкал соловей. Он собирался петь: выводил какую-то музыкальную фразу, замолкал, как бы оценивая ее, а потом начинал новую комбинацию трелей. Впереди было как будто посветлее. Она пошла в ту сторону и, действительно, деревья здесь росли не так близко друг к другу. На земле лежали пятна, а порой и целые озерки лунного света, свет и тени перемешались самым причудливым образом. Тем временем соловей, наконец-то удовлетворившись подобранным мотивом, запел по-настоящему, рассыпая фонтаны блистательных трелей.
Глаза Люси понемногу привыкли к странному освещению, и теперь она различала отдельные деревья, стоявшие поблизости. Ее с неудержимой силой потянуло в прошлое, когда нарнианские Деревья умели двигаться и говорить. Она смотрела на них и совершенно отчетливо видела, как выглядели бы эти деревья, если бы ей удалось их разбудить и они приняли бы свои человеческие обличья. Она явственно представляла их голоса.
Неподалеку от нее стояла серебряная береза. У нее должен быть тихий и нежный голос, подобный шелесту дождя. А выглядела бы она совсем молоденькой девушкой с личиком, почти скрытым в легких пушистых волосах, и была бы большой любительницей танцев. Потом она стала вглядываться в дуб. Этот был бы старичком, очень морщинистым, с густой курчавой бородой; лицо и ладони у него в бородавках, и волосы густо росли бы прямо из бородавок. Но это очень умный и добрый старичок, и сердце у него золотое. Потом Люси поглядела на буковое дерево, под которым стояла, и тихонько ахнула. Конечно, оно было бы лучше и красивее всех: Люси видела перед собой высокую и статную богиню с гладкой светящейся кожей, величавую властительницу лесного народа...
– Ах, Деревья, милые мои Деревья! – тихонько заговорила Люси (хотя за миг до этого совсем не собиралась говорить). – Ах, Деревья! Прошу вас, проснитесь! Проснитесь... проснитесь... проснитесь... Неужели вы все забыли? Неужели вы не помните меня'! Выходите, дриады и гамадриады! Идите ко мне, ко мне...
И хотя не было ни малейшего ветерка, вокруг пронесся легкий шорох, листья и ветви зашелестели. И ей показалось, что в этом шелесте слышатся какие-то тихие слова. Даже соловей замолчал, словно вслушиваясь в этот лепет. Люси вся напряглась. Она чувствовала, что вот-вот поймет, что хотят ей сказать деревья. Но это мгновение так и не наступило. Лепет и шелест звучали все тише, пока не замерли совсем. Соловей, как бы очнувшись, запел снова, а деревья даже в мерцающем лунном свете снова казались самыми обыкновенными.
Однако у Люси было такое чувство, будто она что-то упустила – вы знаете, как это бывает, когда пытаешься вспомнить какую-нибудь дату или название и не можешь. Что-то она сделала не так: то ли заговорила с деревьями на долю секунды раньше либо позже, чем следовало; то ли из всего, что она сказала, одно-единственное слово было неправильным, и его не следовало говорить, потому что оно все испортило; то ли, наоборот, все слова были правильные, но среди них не было одного, самого главного...
И от этих чувств, неясных, но захвативших все ее существо, Люси сразу очень устала. Она вернулась к лагерю, тихонько пристроилась между Сьюзен и Питером и уже через несколько минут крепко спала.
Наутро они проснулись озябшие и не очень-то веселые. В лесу царил серый полумрак (потому что солнце еще не встало), и везде было сыро и неуютно.
– Опять яблоки! Вот тоска! – уныло хмыкнул Трумпкин. – Должен заметить, что вы, древние короли и королевы, не очень-то закармливаете свою свиту!
Покончив с завтраком, они встали, отряхнулись и огляделись по сторонам. Деревья сгрудились в густую чащобу. Куда ни глянь, видно было всего лишь на несколько ярдов.
– Осмелюсь спросить, ваши величества хорошо знают дорогу?
– поинтересовался гном.
– Я – нет, – ответила Сьюзен. – В жизни никогда не видела таких лесов. Сказать по правде, я с самого начала считала, что нам лучше было бы идти вверх по Реке.
– Если так, то ты могла бы сказать об этом и пораньше – до того, как мы забрались сюда, – довольно резко заметил Питер (но, думаю, мы можем извинить его за это).
– Да не обращай ты на нее внимания, – сказал Эдмунд. – Глаза у нее вечно на мокром месте, и больше всего на свете она любит похныкать в подушку. Ведь компас у тебя в кармане, Питер? Значит, все в порядке, остальное – проще некуда. Все, что от нас требуется,
– идти отсюда прямо на северо-запад, пока не дойдем до этой речушки... Как она называлась? Быстрая?... Нет, Быстрица... Ну вот, перебраться через эту Быстрицу...
– Вспомнил, – обрадовался Питер. – Она впадает в Большую Реку чуть повыше Брода Беруны... или Берунского моста, как предпочитает называть его наш Д.М.Д.
– Правильно, – кивнул Эдмунд. – Переправимся через нее, потом через холмы вверх и выйдем как раз у Каменного Стола – то есть Кургана Аслана – где-то между восемью и девятью часами утра. Полагаю, у короля Каспиана найдется для нас приличный завтрак.
– Надеюсь, что ты не напутал, – сказала Сьюзен. – Я ничего подобного не помню.
– Вот это в девчонках хуже всего, – обратился Эдмунд к Питеру и гному. – Они просто не могут представить себе самой простенькой карты...
– Зато мы можем представить кое-что получше такой ерунды, – обиженно возразила Люси.
Поначалу они думали, что дела идут просто отлично. Им даже показалось, что они вышли на какую-то старую тропу. Но те из вас, кто хоть немного имел дело с лесом, конечно, понимают, что там все время наталкиваешься на такие мнимые тропы. Идешь по ней, идешь не менее пяти минут, а потом она исчезает. Некоторое время спустя вам кажется, что вы нашли ее (и вам приходится очень надеяться, что это та же самая тропа, а не какая-нибудь совсем другая), но и она тоже исчезает. И так продолжается очень долго. Лишь окончательно сбившись с нужного направления, вы начинаете догадываться, что ни одна из тропинок не была настоящей. Так было и с нашими путниками, но благодаря тому, что и мальчики, и гном знали кое-что о лесе, каждая из таких проплешин сбивала их с толку всего на несколько минут.
Они пробирались сквозь чащу примерно с полчаса (причем у Сьюзен и мальчиков все болело после вчерашней гребли), как вдруг Трумпкин зловеще прошипел:
– Стоп!
Они остановились.
– Кто-то идет следом за нами, – еле слышно прошептал он. – Точнее, старается держаться вровень с нами, не отставая. Вон там, слева.
Они застыли на месте, вслушиваясь и вглядываясь изо всех сил, пока от напряжения у них не заболели глаза и уши.
– Пойдем дальше, – решил Питер.
– Нам лучше держать луки наготове, – обратилась Сьюзен к гному и наложила стрелу на тетиву.
Трумпкин кивнул. Когда оба лука были на взводе, маленький отряд начал осторожно продвигаться дальше.
Настороженные до предела, они успели пройти всего несколько десятков ярдов по довольно густому лесу, как подлесок стал еще гуще.
Они с шумом и треском ломились через него, не видя и не слыша ничего вокруг. Когда впереди чуточку посветлело и чаща начала редеть, поблизости неожиданно послышалось злобное ворчание. Впереди поперек просвета что-то мелькнуло, и послышался треск ломаемых веток, показавшийся им в это мгновение раскатом грома. Люси что-то ударило и сбило с ног. В тот же миг рядом с нею звякнула тетива. Когда же способность осознавать окружающее вернулась к ней окончательно, Люси увидела, что на земле лежит огромный серый медведь самого зловещего вида, а в боку у него торчит стрела Трумпкина.
– В этом состязании наш Д.М.Д. отыгрался, Сью, – произнес Питер, чуть принужденно улыбаясь. Это приключение ошеломило даже его.
– Я... я опоздала спустить тетиву, – побелевшими губами прошептала Сьюзен, и в голосе ее чувствовалась полнейшая растерянность. – Понимаете, я все время боялась, что это может быть хороший медведь... ну, понимаете – Говорящий.
Ей была ненавистна даже мысль, что она может убить кого-то.
– В том-то вся беда, – вздохнул Трумпкин. – Большая часть Зверей давно уже одичала и стала нам враждебна, но есть и сохранившие речь и разум. И кто тебе попался, сразу и не поймешь. Но кто станет рисковать жизнью, чтобы подождать и присмотреться?
– Бедный старый мишка! – сказала Сьюзен. – Выдумаете, что он тоже разумный... был разумный?
– Э, нет, – оживился гном, – этот уж точно не Говорящий. Я же видел его морду и слышал, как он ворчал. Ему хотелось лишь одного – заполучить к обеду маленькую девочку. И коли разговор зашел про еду, вот что я скажу. Когда вы давеча говорили о приличном завтраке с королем Каспианом, я промолчал, чтобы не разочаровывать ваши величества, но теперь должен с прискорбием сообщить, что мясо – чрезвычайная редкость в нашем лагере. А мясо такого медведя – отличная еда. Просто жалко бросить здесь такую тушу и не прихватить с собой хотя бы самые лакомые кусочки. Это займет у нас всего-то полчаса. Надеюсь, что вы, мальчики... простите, ваши величества, знаете, как надо свежевать медведя?
– Давай отойдем и посидим в сторонке, – обратилась Сьюзен к Люси. – Ты даже не представляешь, какое это грязное дело, даже смотришь – и то начинает тошнить.
Люси поежилась и кивнула в знак согласия. Когда они уселись рядышком на траву, она проговорила:
– Ты знаешь, Сью, мне только что пришла в голову просто жуткая мысль.
– Что такое?
– Какой это будет ужас, если и у нас, в нашем мире, люди тоже начнут дичать изнутри, как здешние Звери. Снаружи они еще долго будут выглядеть совсем как люди, и долго еще нельзя будет понять, кто есть кто... и кто идет тебе навстречу...
– Нам пока что хватает хлопот и в Нарнии, – отвечала Сьюзен, отличавшаяся практичностью. – Не время ломать голову над всякими фантазиями.
Когда они вернулись к мальчикам и гному, те как раз думали, как нести медвежатину. Сырое мясо не такая уж приятная вещь, чтобы набивать им карманы или нести в плаще-дождевике. Поэтому они постарались как можно тщательнее завернуть куски в зеленые листья. Их житейского опыта хватило на то, чтобы понять: эти липкие и неприятные на вид куски будут вызывать у них совсем другие чувства через несколько часов, когда они пройдут длинный путь и проголодаются по-настоящему.
После этого путники снова стали пробираться вперед. Только один раз они остановились возле первого попавшегося ручья, чтобы хорошенько отмыть три пары грязных и липких рук. Они шли и шли. Вот уже встало солнце, запели птицы. Потом появилась мошкара, и ее было слишком много. Она так и гудела в зарослях папоротника. Боль в мускулах после вчерашней гребли понемногу проходила. Настроение у всех заметно поднялось. Солнце даже в лесной чаще припекало все сильнее, и им пришлось снять кольчуги и шлемы.
Примерно через час Сьюзен спросила:
– Вы уверены, что мы идем правильно?
– Не понимаю, как мы могли бы идти неправильно, – отвечал ей Питер. – Если только из-за этого медведя мы не взяли левее, чем нужно. Но если даже мы отклонились влево – не беда. Просто потеряем немного времени, выйдя к Реке выше. И не срежем угол, как рассчитывали.
И снова они продирались дальше. Движение их было почти бесшумным, если не считать легкого топотка ног да позвякивания колечек в кольчугах.
Спустя еще какое-то, и довольно продолжительное, время молчание нарушил Эдмунд.
– Куда же она запропастилась, эта Быстрица? – сердито проворчал он. – Ей уже пора быть.
– И я тоже считаю, что нам пора бы выйти к ней, – отозвался Питер. – Но теперь ничего не поделаешь, надо держаться прежнего направления.
Они видели, что гном бросил на них тревожный взгляд, но промолчал.
Снова пошли напрямую. Вскоре им начало казаться, что их кольчуги стали чересчур тяжелыми и горячими.
– Что за чертовщина? – вдруг воскликнул Питер.
Совершенно неожиданно для себя они вышли на невысокий обрыв, с которого увидели узкое извилистое ущелье. По дну его текла река. Противоположная сторона ущелья представляла собой утес, намного круче и выше обрыва, на котором они стояли. Невольно все вскрикнули, ведь ни у кого из них, кроме Эдмунда (и, может быть, Трумпкина) не было опыта лазания по скалам.
– Мне очень жаль, что мы заблудились, – сказал Питер. – Я виноват, что мы зашли сюда. Никогда не видел этого места.
Гном присвистнул сквозь крепко сжатые зубы.
– Ой! – испугалась Сьюзен. – Так и знала, что мы заблудимся в этом лесу! Давайте вернемся и поищем другую дорогу!
– Сьюзен! – сказала укоризненно Люси. – Не упрекай напрасно Питера. Конечно, неприятно, что все так получилось, но он же хотел, как лучше.
– Тебе тоже не следовало бы так ворчать на Сью! – вмешался Эдмунд. – Тем более, что она совершенно права.
– Лохани и панцири! – вскричал Трумпкин. – Если мы и впрямь заблудились, то как мы можем быть уверены, что отыщем дорогу назад? А если мы все-таки вернемся на Остров – допустим, нам это удастся, – то зачем все начинать сначала? Это конец. Не успеем мы снова двинуться в путь, как Мираз покончит с Каспианом.
– Вы считаете, нам лучше идти дальше? – спросила Люси.
– Да. Мне не верится, что Верховный Король мог заблудиться. Почему вы считаете, что эта река не может быть Быстрицей?
– Потому что у Быстрицы нет такого ущелья, – объяснил Питер, с трудом сохраняя самообладание.
– Ваше величество изволили сказать нет, – отвечал Трумпкин, – но не следовало ли вам выразиться точнее: не было в наше время! Ведь вы знаете эти места такими, какими они были сотни, а может, и тысячи лет назад. Неужели за эти годы здесь все осталось неизменным? Какой-нибудь оползень мог снести половину склона вон того холма, оставив одни голые камни. Вот вам и обрыв с той стороны ущелья. Потом и сама Быстрица – она могла год за годом углублять свое русло, пока не получился вот этот обрыв, на котором мы стоим. Кроме того, тут иногда бывают землетрясения... Словом, могло случиться все что угодно.
– Об этом я и не подумал, – сказал Питер.
– Кроме того, – продолжал Трумпкин, – если даже эта река и не Быстрица, то течет она, судя по всему, на северо-восток, и, значит, некуда ей впадать, кроме как в Большую Реку, Мне даже показалось, что когда я шел к морю, то переправлялся через какую– то реку, похожую на нее. Значит, если мы сейчас пойдем вниз по течению, то есть направо, то выйдем к Большой Реке. Возможно, не так близко к цели, как рассчитывали, но все равно попадем туда намного раньше, чем если б с самого начала пошли по моему маршруту.
– Трумпкин, ты просто молодчина! – воскликнул Питер. – В таком случае, пошли вниз. Вдоль этой стороны ущелья.
– Смотрите! Да посмотрите же! – закричала вдруг Люси.
– Где? Что? – всполошились остальные.
– Лев! – крикнула Люси. – Сам Аслан! Неужели вы его не видите?
Ее усталое лицо преобразилось, глаза сияли.
– Ты думаешь, что в самом деле... – начал Питер.
– Где, тебе кажется, ты его видишь? – спросила Сьюзен.
– Да не говорите со мной, как взрослые! – крикнула Люси и топнула ножкой. – Мне не кажется. Я его вижу.
– Где ты его видишь, Люси? – спросил Питер. – Покажи.
– Глядите налево, вверх. Он как раз между теми двумя ясенями... Да нет, не туда, он на этой стороне ущелья... Да не ниже, а выше по течению. Как раз в направлении противоположном тому, куда мы собрались идти. Он хочет, чтобы мы шли не вниз, а вверх. Туда, где он сейчас.
– Как ты можешь знать, чего он хочет? – спросил Эдмунд.
– Он... Ну, это же ясно видно, – сказала Люси. – По его лицу.
Все ошеломленно переглянулись, не зная, что сказать.
Тут в разговор счел нужным вступить Трумпкин.
– Ваше величество, может быть, и в самом деле видит какого-то льва, – обратился он к Люси. – Мне говорили, что в этих лесах еще встречаются львы. Только не дружественные... то есть не Говорящие... по крайней мере, дружественные не больше, чем давешний медведь.
– Ох, до чего же вы все непонятливые! – возмутилась Люси.—
Вы что, считаете, будто я могу принять за Аслана какого-то простого льва? Думаете, я не узнала его сразу, как только увидела?
– Ну, если этот лев – тот самый, которого вы знали, когда прежде жили в Нарнии, – не уступал Трумпкин, – это должен быть какой-то очень уж престарелый лев... Но если он даже и тот самый, то что мешает ему, как и многим его собратьям, превратиться в дикого и неразумного? Тем более за столько лет...
Люси стала вся пунцовая, и я думаю, что, рассердившись на Трумпкина, она уже была готова наговорить ему много неприятного. Но Питер положил ей руку на плечо и сказал:
– Не сердись, Лю. Д.М.Д. просто ничего не знает. Да и откуда ему знать? – Потом он повернулся к гному и продолжал:
– А тебе, Трумпкин, придется усвоить, что мы действительно видели Аслана и знаем , какой он... Разумеется, если быть точным, знаем мы его самую малость. И еще пойми, что нельзя говорить о нем так, как ты говорил только что. Это вообще не приводит к добру – нести о ком-то всякую чепуху. Тем более о нем... Сейчас нам важно выяснить одно: действительно ли Аслан здесь.
– Но я же вижу его, – глаза Люси наполнились слезами. – Вон он стоит.
– Да, Лю, но мы-то его там не видим! – сказал Питер.
–Остается лишь проголосовать, куда идти, – предложил Эдмунд.
– Правильно, – согласился Питер. – Вы среди нас самый старший, Д.М.Д. За что вы голосуете? Вверх или вниз?
– Вниз, и только вниз, – сказал Трумпкин. – Об Аслане я ничего не знаю. Но зато я знаю, что если мы свернем налево и пойдем вверх по ущелью, неизвестно, сколько нам придется искать место, пригодное для переправы. Мы можем потерять на поиски целый день, а может быть, и больше. Если же мы свернем направо и пойдем вниз, то скоро будем у Большой Реки – всего через пару часов... К тому же считаю, что если девочка... простите, ее величество, видит слева какого-то льва, то нам надо идти не к нему, а от него. И не уходить, а бежать, и как можно быстрей...
– Что скажешь ты, Сьюзен?
– Не сердись, Лю, – попросила Сьюзен, – но я считаю, что мы должны идти вниз. Я смертельно устала. Давайте постараемся побыстрее выбраться из этого жуткого леса на открытое место. И пойми, кроме тебя никто ничего не видит.
– Эдмунд? – спросил Питер.
– Все не так просто, – ответил Эдмунд, почему-то покраснел и поспешно добавил:
– Конечно, мне самому тоже кажется, что разумнее идти вниз. Но помните, когда мы открыли Нарнию в первый раз, год, а может, и тысячу лет назад... Только важно не то, как давно это было, а то, что Люси открыла ее первая, а мы ей не поверили и смеялись над ней. Я помню, что вел себя тогда хуже всех. А потом, в конце концов, оказалось, что именно она была права. Поэтому я считаю, что будет справедливо поверить ей и на этот раз. Голосую за то, чтобы идти вверх.
– Ах, милый Эд! – воскликнула Люси и крепко пожала ему руку.
– Теперь твоя очередь, Питер, – сказала Сьюзен. – Надеюсь...
– Ох, да помолчи ты, пожалуйста, и помолчите вы все! – взмолился Питер. – Дайте же человеку как следует подумать. Потому что я никак не соображу, за что же голосовать мне.
– Вы – Верховный Король, вам и решать, – сурово произнес Трумпкин.
Наступила долгая мучительная пауза.
– Вниз, – решил наконец Питер. – Я знаю, что Люси может и на этот раз оказаться права. Но у нас нет времени ждать, когда это выяснится. Нам надо что-то делать уже сейчас.
Они свернули направо и пошли по краю обрыва вниз по течению реки. Люси шла самой последней, низко опустив голову, и горько плакала.