Текст книги "Троянская одиссея"

Автор книги: Клайв Касслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)

Они вновь нырнули и начали очень осторожно двигаться к берегу, до которого оставалось чуть больше ста ярдов. Оба внимательно следили за движением прожекторов и согласовывали с ним свои короткие подъемы на поверхность. Наконец огни мигнули в последний раз и погасли. Теперь можно было спокойно плыть по поверхности. Еще через десять минут ноги пловцов коснулись песчаного дна. Они поднялись на ноги, сбросили грузовые пояса и осторожно перебрались в тень кучи камней на берегу. Прежде чем оценивать ситуацию, необходимо было отдохнуть хотя бы несколько минут.

– Куда теперь? – шепотом спросил Джордино.

– Мы вышли на берег с южной стороны дома и примерно в двухстах ярдах к востоку от копии Стоунхенджа, – тихо ответил Питт.

– Очередной новодел, – вставил Джордино.

– Что?

– Поддельные замки и копии древних сооружений называют новоделами. Помнишь?

– Это навсегда выжжено в моем мозгу, – пробормотал Питт. – Пошли. Давай осмотримся, найдем и выведем из строя прожекторы. Не годится, если они вдруг поймают нас, как пару кроликов на дороге.

Им потребовалось восемь минут, чтобы отыскать спаренную прожекторную установку. Они буквально наткнулись на нее в темноте. Охранники, состоявшие при прожекторах, не заметили их только потому, что пловцы были в черных гидрокостюмах, почти невидимых в темноте ночи. Питт и Джордино затаились. Они различили на песке контуры человека, лежащего на спине. Еще один занимался тем, что рассматривал поверхность бухты в бинокль с прибором ночного видения. Охранники не ожидали нападения сзади. Им в голову не приходило, что кто-то может влезть на высокую платформу, на которой были установлены прожекторы, со стороны берега.

Джордино беззвучно возник из тьмы позади охранников, но его выдал скрип резиновых бот по песку. Человек с биноклем резко обернулся – как раз вовремя, чтобы увидеть, что из темноты на него несется какая-то тень. Он рванул на себя автомат, стоявший возле опоры прожекторной установки, и повел дулом в сторону Джордино. Выстрелить он не успел. С противоположной стороны появился Питт, на пять шагов опередивший приятеля. Он вырвал автомат из рук охранника и обрушил приклад ему на голову. Почти одновременно с этим Джордино налетел на отдыхавшего охранника и точно рассчитанным ударом в челюсть отправил его в беспамятство.

– Не правда ли, сознание того, что мы теперь вооружены, придает уверенности? – поинтересовался Джордино жизнерадостно. Он разоружил охранников и вручил одну из автоматических винтовок Питту.

Питт не потрудился ответить. Он отпер стеклянные крышки прожекторов, распахнул их и легким движением, почти беззвучно, разбил лампы внутри.

– Давай теперь проверим дом, а затем твой новодел.

Луны не было, но Питт и Джордино не хотели рисковать и двигались медленно и осторожно. Они едва различали поверхность земли под ногами. Плотные резиновые боты защищали их ноги от острых обломков коралла, которые перемежались с участками мягкого песка. Они подобрали под пальмой упавший лист и тащили его позади себя, чтобы немного замаскировать следы. Если им не удастся покинуть остров до рассвета, придется искать укрытие, в котором можно будет дождаться спасательной экспедиции, организованной Ганном и Моро.

Дом представлял собой большое колониальное сооружение с широкой верандой по всему периметру. Питт и Джордино забрались на веранду. Здесь резиновые боты давали им возможность двигаться совершенно бесшумно. Окна были закрыты плотными ставнями, призванными защищать дом от ярости тропических ураганов. В одной из щелочек между досками ставня был виден свет внутри. Питт на четвереньках подполз к окну и заглянул в щель. Комната по ту сторону окна была совершенно пуста. Внутренность дома выглядела так, как будто в доме никто не жил уже много лет.

Не видя причин таиться и дальше, Питт встал и нормальным голосом сказал Джордино:

– Дом заброшен, и уже давно.

В темноте нельзя было различить выражение полного изумления, появившееся на лице Джордино.

– Это нелепо. Как это? Владелец экзотического острова в Вест-Индии никогда не бывает в единственном на острове доме? Какой тогда смысл владеть таким местом?

– Моро говорил, что какие-то люди прилетают на остров и улетают отсюда несколько раз в году в определенное время. Должно быть, здесь есть какое-то другое место, где можно разместить гостей.

– В таком случае оно должно находиться под землей, – сказал Джордино. – На поверхности острова нет ничего, кроме этого дома, новодела и небольшого ангара для обслуживания самолетов и вертолетов.

– Но тогда зачем такой горячий прием и вооруженная охрана? – задумчиво протянул Питт. – Что Эпона пытается сохранить в тайне?

Ответом ему стала внезапная странная музыка, а затем радуга цветных огней, вспыхнувших внутри и вокруг современной копии Стоунхенджа.

* * *

Дверь в камеру Дирка с силой распахнулась и клацнула об ограничитель. В воздухе еще ощущался дневной жар, а в маленькой замкнутой каморке дышать вообще было нечем. Женщина-охранница двинула дулом автомата, недвусмысленно приказывая выйти в коридор. Дирку вдруг стало холодно, как будто он шагнул в холодильник. Руки и спина покрылись гусиной кожей. Он знал, что охраннице бесполезно задавать вопросы. Она ничего ему не скажет.

На этот раз они не попали в экзотически украшенную комнату, а прошли через другую дверь в длинный бетонный коридор. Казалось, он уходил в бесконечность. Они шли и шли по коридору. Дирку уже казалось, что они прошли по нему чуть ли не милю. Наконец подошли к винтовой лестнице и поднялись по ней вверх этажа на четыре, по оценке Дирка. С площадки на верху лестницы проход через каменную арку вел к большому креслу, похожему на трон, которое было слабо освещено золотистым светом из скрытого источника. Из темноты по бокам выступили две женщины в голубых одеяниях и приковали Дирка цепями к кольцам, вделанным в подлокотники кресла. Еще одна закрыла ему рот черным шелковым платком и завязала его на затылке. Затем все три женщины вновь растворились в темноте.

Внезапно вокруг чаши каменного амфитеатра, построенного по образцу античных, но без сидячих мест для зрителей, вспыхнуло множество бледно-лиловых огней. Казалось, огни закружили вокруг в бешеном хороводе. Еще через мгновение в черное небо воткнулись лазерные лучи. Они осветили ряд колонн, поставленных на равных расстояниях вокруг чаши, а также внешний, больший круг колонн из черного лавового камня. Только тогда Дирк увидел в центре громадный черный камень в форме саркофага. Юноша напрягся и рванулся вперед, но цепи удержали его на месте. Он понял. Он узнал в центральном камне своего рода алтарь и понял, что его используют для жертвоприношений. Его глаза расширились от ужаса, а рот напрягся в немом крике. Он разглядел, что на верхушке черного камня лежит, раскинув руки, Саммер в белом одеянии. Она лежала неподвижно, будто привязанная к жесткой поверхности камня. Дирка охватил холодный, всепоглощающий страх. Он как сумасшедший сражался с цепями, пытаясь разорвать их или выдернуть кольца из креплений. Все напрасно. Его сил, даже умноженных приливом адреналина, было явно недостаточно. Никому из людей было бы не под силу разорвать звенья цепей или выдернуть их из каменных подлокотников. Но Дирк все равно боролся и не прекращал попыток, пока не лишился сил.

Огни внезапно погасли, и в чаше послышались звуки кельтской музыки. Вертикальные камни отразили их многократным эхом. Прошло десять минут, и огни вспыхнули вновь, осветив на этот раз тридцать женщин в разноцветных развевающихся одеждах. Отблески света играли на их рыжих волосах, серебристые блестки на телах мерцали, как звезды на небе. Затем огни завертелись спиралью, как это уже происходило не однажды, и появилась Эпона в золотом пеплуме. Она шагнула к черному жертвенному камню, подняла руку и начала декламировать нараспев: – О дочери Одиссея и Цирцеи, да лишатся жизни недостойные!

Голос Эпоны звучал и звучал без конца. Иногда в ее речитативе возникала пауза, и тогда остальные женщины поднимали руки и тоже пели в унисон. Как и прежде, они повторяли одну и ту же фразу, она звучала все громче и вдруг внезапно затихала и падала до почти неслышного шепота, когда все одновременно опускали руки.

Дирк видел, что Саммер не замечает окружающего. Ее широко раскрытые глаза смотрели на Эпону и на высокие колонны вокруг алтаря, но ничего не видели. В них не было страха. Она была настолько одурманена, что не имела представления о том, что ее жизни что-то угрожает.

Эпона сунула руку в складки своего одеяния и вскинула над головой церемониальный кинжал. Остальные женщины поднялись по ступенькам и окружили свою богиню. Они тоже вытащили откуда-то кинжалы и подняли их над головами.

Зеленые глаза Дирка помутнели от ужаса. Это были глаза человека, который знает, что его мир вот-вот разлетится на кусочки. Вот-вот произойдет трагедия. Он кричал от невыносимой муки, но кляп глушил звуки его голоса.

Наконец Эпона произнесла формулу смерти:

– Вот лежит та, которой не следовало рождаться.

Ее нож и ножи остальных сверкнули в пляшущих лучах прожекторов.

47

За долю секунды до того, как Эпона и остальные успели вонзить кинжалы в беспомощное тело Саммер, перед алтарем будто по волшебству материализовались две таинственные фигуры, полностью затянутые в черное. Та, что повыше, схватила поднятую руку Эпоны за запястье, выкрутила ее и вынудила женщину опуститься на колени. Все остальные вокруг алтаря застыли в шоке.

– На сегодня хватит, – сказал Питт. – Шоу закончено.

Джордино мягко, как кот, двинулся вокруг алтаря, переводя дуло автоматической винтовки с одной женщины на другую, – на тот случай, если кому-то из них придет в голову вмешаться.

– Назад! – резко приказал он. – Бросьте ножи и отойдите к началу лестницы.

Продолжая одной рукой прижимать дуло своей винтовки к груди Эпоны, Питт хладнокровно принялся освобождать Саммер. Она была привязана к алтарю единственным ремешком на талии.

Ошеломленные и перепуганные рыжеволосые женщины медленно отступили от алтаря прочь и сбились кучку. Джордино эта сцена не обманула ни на секунду. Он знал, что «сестры» этих женщин насмерть, как тигрицы, сражались со спецназовцами на Ометепе. От его внимания не укрылось, что они и не подумали бросить кинжалы, а вместо этого начали потихоньку окружать его со всех сторон. Мышцы Джордино напряглись. Он понимал, что сейчас не время миндальничать и нет смысла еще раз просить их бросить кинжалы. Он тщательно прицелился из своей винтовки, нажал на курок и отстрелил левую сережку из уха женщины, по виду которой можно было сделать вывод о ее высоком положении.

Выстрелив, Джордино замер в изумлении и тревоге. Женщина, казалось, не почувствовала боли и вообще не ощутила каких бы то ни было эмоций. Она даже не подняла руку к мочке уха, откуда закапала кровь. Все, что она сделала, – это вонзила в Джордино взгляд, полный ярости и ненависти.

Он бросил быстрый взгляд через плечо на Питта. Тот был занят тем, что пытался одной рукой расстегнуть ремень, удерживавший Саммер на камне.

– Мне нужна помощь. Такое впечатление, что эти сумасшедшие бабы вот-вот бросятся на меня.

– И это еще не все. Все охранники острова примчатся сюда, как только поймут, что что-то не так.

Питт поднял голову и увидел, что все тридцать женщин вновь начали медленно придвигаться к алтарю. Необходимость безжалостно застрелить женщину шла вразрез с мужской природой Питта, с его воспитанием и представлениями о жизни, но в данном случае на карту были поставлены не только их собственные жизни. Если им вдвоем не удастся остановить тридцать самых ярых представительниц общества «дочерей Одиссея», то его дети погибнут тоже. Их просто заколют тридцатью ножами. Женщины вокруг алтаря были похожи на стаю волков, окружившую пару львов.

На мгновение Питт прекратил дергать ремень и освобождать одурманенную Саммер. В ту же секунду Эпона выдернула свою кисть из его руки. Бритвенно-острое кольцо на ее пальце глубоко рассекло ладонь Питта. Он вновь схватил ее за руку и вгляделся в кольцо. На танзаните было вырезано изображение Уффингтонского белого коня. Не обращая внимания на острую боль в ладони, он оттолкнул Эпону и поднял винтовку.

Четыре хладнокровных выстрела пришлись по ногам четырех ближайших женщин. Все четверо с криками боли и удивления попадали на землю. Питт не мог заставить себя убивать, но стремился по крайней мере вывести противников из строя. У него не было другого выхода, только так он мог спасти от кровавой смерти ближайшего друга и собственных детей. Остальные женщины заколебались, но, подогреваемые фанатизмом и яростью, вновь двинулись вперед, угрожающе размахивая кинжалами.

Джордино не больше, чем Питт, был нравственно готов убивать женщин. Он взял пример с Питта и тоже начал не торопясь, методично стрелять по ногам. Еще пять женщин упали рядом, образовав бесформенную груду тел.

– Остановитесь! – прокричал Питт. – Или мы начнем убивать.

Те из женщин, кто еще не пострадал, остановились и перевели взгляд на своих сестер, извивавшихся от боли у них под ногами. Одна из женщин в серебристом одеянии подняла свой кинжал высоко над головой и разжала пальцы. Кинжал с громким лязгом упал на каменный пол. Медленно, одна за одной, остальные женщины последовали ее примеру, и вскоре все уже стояли, широко раскинув в стороны пустые ладони.

– Позаботьтесь о раненых!

Джордино продолжал контролировать действия женщин и следил, не появятся ли охранники. Тем временем Питт освободил наконец Саммер. Он обнаружил, что во время заварушки Эпона куда-то исчезла, и проклял сам себя. Обнаружив, что Саммер не способна идти самостоятельно, он перекинул ее через плечо и поспешил к стоявшему в стороне трону. Там он воспользовался стволом своей винтовки в качестве рычага и быстро выдернул из камня кольца, к которым была прикреплена цепь Дирка.

Дирк сорвал кляп и, задыхаясь, выдохнул:

– Отец, откуда, бога ради, вы с Алом взялись на этот раз?

– Полагаю, можно сказать, что мы упали с неба, – ответил счастливый Питт, обнимая сына.

– Успели в самый раз. Еще несколько секунд, и... – Дирк замолчал, погрузившись в мрачные мысли.

– Осталось только найти способ убраться отсюда. – Питт внимательно вгляделся в стеклянные глаза Саммер. – С ней все в порядке? – спросил он у Дирка.

– Эти ведьмы накачали ее наркотиками.

Питт еще раз пожалел, что дал ускользнуть Эпоне. Но ее теперь нигде не было видно. Она бросила своих сестер и исчезла где-то в темноте за ритуальными камнями. Питт вытащил из чехла на поясе спутниковый телефон и набрал номер. После довольного долгого молчания в трубке раздался голос Ганна:

– Дирк?

– В каком вы состоянии? – спросил Питт. – Насколько мы сумели увидеть, в вас были попадания.

– Шепард получил сквозную рану в руку, но рана чистая. Я перевязал его, как сумел.

– Может он управлять вертолетом?

– Он тертый калач. И слишком взбешен, чтобы не сесть за штурвал.

– А как ты?

– Одна пуля отскочила от моей головы, – жизнерадостно отозвался Ганн, – но я подозреваю, что ей пришлось хуже, чем мне.

– Вы сейчас в воздухе?

– Да, примерно в трех милях к северу от острова, – объяснил Ганн, затем неуверенно спросил: – Как Дирк и Саммер?

– Живы и здоровы.

– Слава богу! Вы готовы убираться оттуда?

– Прилетайте и заберите нас.

– Можешь рассказать, что вы там обнаружили?

– Ответы на вопросы будут позже.

Питт выключил телефон и перевел взгляд на Саммер, которую Дирк и Джордино пытались привести в чувство. Они под руки водили ее взад и вперед, чтобы восстановить кровообращение. Пока вертолет не появился, Питт обошел вокруг жертвенного камня. Он все время ожидал появления охранников Эпоны, но никто так и не появился. Затем прожекторы между каменных колонн внезапно мигнули и погасли, и мир погрузился во тьму. На языческий амфитеатр опустилась тишина.

К тому моменту, как над островом во второй раз появился вертолет с Шепардом и Ганном, на маленьком взлетном поле уже вовсю ревели двигатели. Оттуда успело взлететь несколько реактивных самолетов. Они взлетали один за другим, чуть не задевая друг друга. Питт теперь был уверен, что им не угрожает никакая опасность. Когда вертолет наконец появился, Питт сообщил Шепарду, что можно спокойно включить посадочные огни. Вертолет ненадолго завис над амфитеатром, и в свете его прожекторов Питт смог убедиться, что они одни в этой чаше с ритуальными каменными столбами. Все женщины исчезли. Питт поднял голову к ясному небу с миллионами звезд и задумался о том, куда теперь направляется Эпона. Что она будет делать теперь, когда ее нелепый проект, который должен был принести страдания миллионами невинных людей, лежит в руинах под озером Никарагуа?

Теперь, когда стало известно, что она по поручению своего босса Призрака совершала преступные деяния, ее будут разыскивать. По ее следу пойдут все международные правоохранительные агентства. Тщательному анализу будет подвергнут каждый аспект деятельности корпорации «Одиссей». Суды Европы и Америки будут завалены исками против нее. Вряд ли «Одиссей» сумеет пережить такое расследование. Что же сам Призрак? Какова его роль в этом проекте? Он руководил всем, а потому должен отвечать. На чем построены отношения между Призраком и Эпоной? Каковы эти отношения? Вопросы без ответов во множестве теснились в голове Питта.

«Эту загадку придется разгадывать кому-то другому», – решил он. Их с Джордино миссия на этом, слава богу, закончена. Он переключился на более насущные проблемы, на свое собственное будущее. Джордино тихонько подошел и встал рядом.

– Возможно, сейчас не слишком подходящее время, чтобы затевать этот разговор, – произнес он, как будто размышляя вслух, – но я много думал об этом, особенно в последние десять дней. Я пришел к выводу, что становлюсь слишком стар, чтобы метаться по всем океанам и участвовать в безумных авантюрах Сэндекера. Я устал от сумасшедших подвигов и диких эскапад, от экспедиций, каждая из которых легко могла оборвать мою плодотворную деятельность. Я не могу больше делать все то, что делал прежде. У меня болят суставы, а раны заживают в два раза дольше, чем в молодости.

Питт поглядел на него и улыбнулся:

– Что ты хочешь этим сказать?

– У адмирала будет выбор. Он может отправить меня в отставку, и тогда я найду легкую, хорошо оплачиваемую работу в какой-нибудь морской инженерной компании. Или он может назначить меня начальником департамента подводного снаряжения НУМА. В общем-то меня устроит любая работа, где не обязательно будет калечиться и терпеть, когда в тебя стреляют.

Питт повернулся и долго смотрел на беспокойное темное море. Затем перевел взгляд на Дирка и Саммер, его сын как раз помогал девушке забраться в вертолет. Они – его будущее.

– Знаешь, – наконец отозвался он, – ты словно прочел мои мысли.

Часть пятая
Тайное становится явным

48

Вашингтон, округ Колумбия

11 сентября 2006 г.

В девять часов утра, через три дня после возвращения вместе с отпрысками домой в ангар, Питт повязал галстук и надел «серьезный костюм», как он его называл, – единственный свой шитый на заказ черный костюм-тройку в тонкую полоску. Он застегнул жилет и опустил в кармашек старинные золотые часы. Золотую часовую цепочку он пропустил в специальную петлю, а второй конец ее с грузиком опустил в кармашек на другой стороне. Питт не слишком часто надевал этот костюм, но сегодня был совершенно особый день.

Федеральным маршалам удалось перехватить Призрака, когда его пилот на пути в Монреаль по оплошности сел для дозаправки в Сан-Хуане в Пуэрто-Рико. Ему вручили повестку, согласно которой он должен был предстать для дачи свидетельских показаний перед комитетом Конгресса, занимавшимся расследованием его сомнительных предприятий по добыче полезных ископаемых на территории Соединенных Штатов. Маршалы взяли его под стражу и переправили в Вашингтон, чтобы лишить всякой возможности бежать из страны. Тем не менее попытка заморозить Северную Америку и Европу имела место на территории другой страны, вне юрисдикции США, и Призрак по этому делу был неподсуден федеральному суду. Скорее наоборот, у комитета были связаны руки, и на правовую победу надежды практически не оставалось. Максимум, что можно было сделать, – это предать деятельность Призрака гласности и пресечь на будущее любые его операции на территории Соединенных Штатов.

Эпона, однако, сумела выскользнуть из сети, и о ее местонахождении до сих пор ничего не было известно. Предполагалось, что комитет будет задавать Призраку вопросы и о ней тоже.

Питт еще раз взглянул на себя в высокое старинное зеркало, попавшее к нему из салона первого класса одного старого парохода. Единственное отступление от вашингтонского стандарта, которое он себе позволил, – это галстук с серо-белыми завитками. Зеленые глаза под густой шапкой аккуратно причесанных волнистых черных волос смотрели ясно, с обычным блеском, несмотря на то что поспать ему как следует не пришлось: свидание с Лорен затянулось на всю ночь. Питт прошел к письменному столу и взял нож – тот самый, который он отобрал у Эпоны на острове Бранвин. Это был тонкий обоюдоострый кинжал с рукояткой, украшенной рубинами и изумрудами. Питт очень аккуратно спрятал его во внутренний нагрудный карман пиджака.

Он спустился по изящной кованой винтовой лесенке на первый этаж, где располагались все его старинные средства передвижения – и наземные, и воздушные. Перед воротами ангара его ожидал внедорожник «навигатор» НУМА. Вообще, эта большая машина не слишком подходит для езды по оживленным улицам столицы, но Питту всегда нравилась ее управляемость, и он с удовольствием ездил на ней. Кроме того, по логотипу НУМА на дверце и соответствующему цвету машины сразу можно было понять, что автомобиль правительственный, а это уже давало Питту возможность парковаться в местах, где парковка личных машин запрещена.

Он проехал по мосту в центральную часть города и поставил машину на правительственной стоянке в двух кварталах от здания Капитолия. Поднялся по величественной лестнице, вошел внутрь и добрался до зала, где проводились слушания. Не желая входить в зал через двери, предназначенные для журналистов и публики, он пошел по коридорам дальше, пока не оказался перед охраняемой дверью, предназначенной для членов комитета, их помощников и юристов.

Питт попросил охранника у двери передать члену Конгресса Лорен Смит записку.

– Мне не полагается этого делать, – возразил охранник в серой форме.

– Это чрезвычайно важно, – продолжал настаивать Питт властным голосом. – Я располагаю важным доказательством, которое совершенно необходимо ей и комитету в целом.

Питт предъявил охраннику удостоверение НУМА, чтобы показать, что он не просто человек с улицы. Охранник сравнил лицо Питта с фотографией на удостоверении, кивнул, взял у него записку и отправился в зал.

Через десять минут был объявлен перерыв, и Лорен вышла к Питту.

– В чем дело, дорогой? – спросила она, высоко подняв красивые брови.

– Мне необходимо попасть в зал.

Она удивленно взглянула на него.

– Ты мог бы войти в зал как все, через двери для публики.

– У меня есть предмет, с помощью которого можно всем показать, кто такой Призрак.

– Дай его мне, и я представлю этот предмет комитету.

Он покачал головой.

– Так не пойдет. Я должен представить его лично.

– Я не могу позволить тебе это сделать, – возразила она. – Тебя нет в списке свидетелей.

– Сделайте исключение, – настойчиво проговорил он. – Попроси позволения у председателя.

Она внимательно вгляделась в его глаза, такие знакомые и родные. Она будто пыталась отыскать в них что-то и не находила.

– Дирк, я просто не могу этого сделать. Ты должен рассказать мне, что у тебя на уме.

Охранник стоял тут же, неподалеку, и прислушивался к разговору. Дверь, которую обычно во время заседаний запирают, была чуть приоткрыта. Питт взял Лорен за плечи, одним быстрым движением развернул ее на месте и несильно толкнул на охранника. Прежде чем кто-то из них успел остановить его, Питт уже миновал дверь и стремительно зашагал вперед по проходу, по обе стороны от которого сидели конгрессмены с помощниками. Он спустился по короткой лестнице на уровень, где располагались свидетели и зрители. За все это время ни один человек в зале не сделал попытки помешать ему или хотя бы просто возразить против его действий. Питт остановился перед столом, где сидел Призрак в окружении своих высокооплачиваемых адвокатов.

Конгрессмен Кристофер Данн, представитель Монтаны, стукнул своим председательским молотком и возгласил:

– Вы, сэр; прерываете очень важное расследование. Я должен просить вас немедленно покинуть зал. В противном случае мне придется приказать вывести вас.

– Если позволите, господин председатель, я придам вашему расследованию совершенно новое направление.

Данн махнул охраннику, который вбежал в зал вслед за Питтом.

– Удалите его из зала!

Питт вытащил из кармана кинжал и направил его на охранника. Тот резко остановился, и его рука медленно потянулась к кобуре, но тоже остановилась, когда Питт остановил острие кинжала в дюйме от его груди.

– Дайте мне слово! – повторил Питт. – Поверьте, господин председатель, вы не зря потеряете время.

– Кто вы такой, сэр?

– Меня зовут Дирк Питт. Я сын сенатора Джорджа Питта.

Несколько секунд Данн переваривал это, затем кивнул охраннику.

– Подождите. Я хочу выслушать мистера Питта. – И он вновь перевел взгляд на Дирка: – Уберите нож, и я дам вам ровно одну минуту, чтобы изложить дело. И в ваших интересах, чтобы сказанное вами имело смысл. В противном случае не позже чем через час вы окажетесь за решеткой.

– И вы арестуете сына уважаемого сенатора? – шутливо поинтересовался Питт.

– Он республиканец, – ответил Данн в том же тоне, – а я демократ.

– Благодарю вас, господин председатель. – Питт положил богато украшенный кинжал на стол и сдвинулся немного в сторону так, что оказался прямо напротив Призрака. Тот за все это время не произнес ни слова и сидел совершенно невозмутимо. Он, как обычно, был в белом костюме и шляпе, лицо его ниже темных очков, тоже как обычно, было прикрыто шарфом.

– Будьте любезны, мистер Призрак, встаньте, пожалуйста.

Один из адвокатов Призрака подался вперед и заговорил в установленный на столе микрофон:

– Я должен заявить самый решительный протест, конгрессмен Данн. Этому человеку нечего делать в зале. Согласно закону, мистер Призрак ни в коем случае не обязан отвечать ему.

– Мистер Призрак боится? – язвительно проговорил Питт. – Он напуган? Да нет, он просто трус!

Питт замолчал и выжидательно уставился на Призрака.

И Призрак схватил наживку. Он был слишком высокомерен, чтобы проигнорировать откровенные оскорбления Питта. Он остановил адвоката и медленно поднялся из кресла всем своим громадным телом. Через несколько секунд он уже стоял перед Питтом во весь невеликий рост. Неопределенные очертания фигуры, скрытое лицо – настоящее воплощение загадки, окутанной тайной.

Питт улыбнулся и отвесил ему легкий, небрежный поклон.

Внезапно, прежде чем кто-нибудь успел отреагировать, он схватил со стола нож и с размаху резанул Призрака поперек живота. Кинжал погрузился в белый костюм по самую рукоять.

Зал всколыхнулся от криков мужчин и визга женщин. Охранник бросился на Питта, но Питт был готов к этому. Он отступил на шаг в сторону и подставил охраннику ножку. Тот со всего размаха полетел на пол. После этого Питт с силой воткнул кинжал в стол перед Призраком и отступил назад с выражением величайшего удовлетворения на лице.

Лорен, которая тоже, как и все, вскочила на ноги и закричала, внезапно умолкла. Она одной из первых заметила, что из Призрака не течет кровь.

Крови и внутренностям Призрака давно следовало бы затопить весь стол, но на его белом костюме по-прежнему не было видно ни пятнышка. Прошло еще несколько секунд, и сотня с лишним человек, которые в шоке от происшедшего вскочили на ноги, заметили наконец то же самое.

Конгрессмен Данн, бледный как полотно, не сводил глаз с Призрака и как сумасшедший колотил своим молотком по подставке.

– Что здесь происходит? – вскрикивал он раз за разом.

Никто не попытался помешать Питту, когда он обошел вокруг стола, потянул с Призрака темные очки и небрежно уронил их на пол. Затем вновь поднял руку, стащил с него шляпу и шарф и бросил на стол.

Все в зале невольно вскрикнули от изумления, когда по плечам Призрака рассыпались длинные рыжие волосы.

Питт приблизился к конгрессмену Данну:

– Сэр, позвольте представить вам мисс Эпону Элиаде, известную также как Призрак, – основателя промышленной империи «Одиссей».

– Это правда? – спросил все еще не пришедший в себя Данн. – Эта женщина действительно Призрак, а не его замаскированный двойник?

– Она настоящая, – заверил его Питт. Он обернулся к Эпоне и саркастически произнес: – Как это ни странно, мне вас не хватало.

Было бы естественно, если бы она во время этой сцены дрожала от страха, как мышь под взглядом змеи. Но нет. Женщина стояла, гордо выпрямившись, и ничего не отвечала Питту. Да в этом и не было необходимости. Ее глаза сверкали, губы сжались в тонкую линию. Ее лицо выражало такую ненависть и презрение, что их оказалось бы достаточно, чтобы начать революцию. Но еще одно жуткое мгновение – и произошло нечто совершенно непонятное. Гнев исчез с ее лица так же внезапно, как появился. Медленно, очень медленно, Эпона начала снимать с себя разрезанный белый костюм, и в конце концов осталась стоять перед залом в одном только обтягивающем белом шелковом платье-мини с открытыми плечами. Она стояла совершенно неподвижно и невозмутимо. Рыжие волосы каскадом падали на ее обнаженные плечи.

Ни строгий зал, ни пораженная аудитория никогда не видели и, наверное, никогда уже не увидят ничего подобного.

– Вы выиграли, мистер Питт, – произнесла она глубоким мягким голосом со следами легкой хрипотцы. – Чувствуете себя героем? Считаете, что совершили чудо?

Питт медленно покачал головой:

– Ни то, ни другое. Я попросту доволен. Ваша попытка уничтожить миллионы людей потерпела крах. Вы могли подарить миру свои немалые достижения в разработке топливных элементов, ваши тоннели под Никарагуа могли несказанно уменьшить время и стоимость транспортировки грузов по сравнению с Панамским каналом. Вместо этого вы предпочли объединить усилия с иностранной державой, причем целью вашей были богатство и власть, и ничего больше.

Он видел, что она вполне владеет своими эмоциями и не собирается с ним спорить. Вместо этого она улыбнулась многообещающей улыбкой. Никто из присутствовавших в тот день в заде не сможет забыть это экзотическое колдовское существо, буквально излучавшее неописуемый женский магнетизм.