Текст книги "Троянская одиссея"

Автор книги: Клайв Касслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)

35

Через десять минут после разговора с Питтом Сэндекер сидел за своим столом и с крайним скептицизмом смотрел на Хайрема Йегера.

– Ты в этом уверен? Должно быть, твои данные ошибочны.

Йегер был непоколебим.

– Макс, конечно, не может быть права во всех ста процентах случаев, она тоже может ошибиться. Но в данном случае я считаю, что она попала в точку.

– Это совершенно невероятно, – сказал Ганн, прочитав прогнозы Макс.

Сэндекер, потрясенный прочитанным, медленно покачал головой.

– Ты говоришь, что тоннели построены для того, чтобы направить в сторону Южное Экваториальное течение, что, в свою очередь, должно вызвать падение температуры воды в Гольфстриме?

– Согласно созданной Макс компьютерной модели, эта температура к моменту, когда течение подходит к Европе, упадет на восемь градусов.

Ганн поднял голову от папок с информацией.

– Для европейского климата последствия будут катастрофическими. На всем континенте восемь месяцев в году будет царить сильнейший мороз.

– Давайте не будем забывать, что Гольфстрим оказывает свое влияние и на восточное побережье Соединенных Штатов, и на прибрежные провинции Канады, – добавил Сэндекер. – Все штаты к востоку от Миссисипи и вдоль атлантического побережья могут пострадать от холода не меньше, чем Европа.

Ганн саркастически заметил:

– Ну вот, первая приятная мысль.

– Теплые поверхностные воды атлантического пассатного течения имеют определенную температуру и соленость, – объяснил Йегер. – По мере того как эти тропические воды продвигаются на север, они смешиваются с холодными арктическими водами. Плотность воды увеличивается, и к юго-востоку от Гренландии течение опускается вниз, на глубину. Это так называемая термохалинная циркуляция. Затем воды течения постепенно вновь нагреваются, и на подходе к Европе оно вновь поднимается к поверхности. Внезапное падение температуры Гольфстрима может вызвать также прекращение термохалинной циркуляции, что еще более усугубит кризис. Такое положение вещей может затянуться на несколько столетий.

– Каковы будут первые следствия такого события? – спросил Сэндекер.

Йегер разложил на адмиральском столе несколько листов бумаги и начал излагать свои данные:

– Смерть и разрушение приобретут немыслимые масштабы. Вначале от обморожения и гипотермии должны будут умереть тысячи бездомных. Потом гораздо больше людей умрут оттого, что небывало высокий спрос вызовет быстрое исчезновение из продажи всевозможных вещей и припасов, необходимых для отопления домов. Замерзнут реки и встанут все жизненно важные речные перевозки. В Балтийском и Северном морях замерзнут все порты, затруднятся перевозки нефти и сжиженного газа, который используется для отопления, не говоря уж о миллионах тонн продовольствия, ввозимого из других стран. Урожаи большинства сельскохозяйственных культур упадут вдвое. Нехватка продовольствия усугубится еще и тем, что вегетационный период станет заметно короче. Автотранспорт встанет из-за морозов, сильных снегопадов и недостатка топлива. Аэропорты и железные дороги тоже будут стоять неделями. Люди станут больше болеть простудами, гриппом и воспалением легких. Туризм исчезнет за одну ночь. Европейская экономика впадет в состояние полного хаоса, конца которому не будет видно. И это только половина истории.

– Значит, конец французскому виноделию и голландским тюльпанам, – пробормотал Ганн.

– Но как насчет газа, который идет по трубам из стран Среднего Востока и России? – спросил Сэндекер. – Не сможет ли увеличение импорта газа по этим каналам смягчить ситуацию?

– Капля в море, если хотя бы приблизительно прикинуть потребности. Не забудьте еще о серьезной нехватке электроэнергии во время суровых зимних бурь. По оценке Макс без тепла останутся по крайней мере тридцать миллионов домов по всей Европе.

Ганн поднял голову от своих записей.

– Ты сказал, что это только половина истории.

– Подъем температуры в конце весны вызовет дальнейшие разрушения и несчастья, – продолжил Йегер. – В этот жуткий сценарий внесут свою лепту проливные дожди и сильные ветры. Результатом станут массовые и очень сильные наводнения. Реки вздуются от громадного количества тающего снега, выйдут из берегов и затопят тысячи крупных и мелких городов, снесут жизненно важные мосты и миллионы жилых домов. Обвалы и оползни погребут под собой целые города и разрушат большие участки всевозможных автодорог. Невозможно даже вообразить, сколько людей погибнет во время подобного страшного катаклизма.

Некоторое время Ганн и Сэндекер не произносили ни слова. Затем Сэндекер нарушил молчание.

– Зачем? – коротко спросил он.

Ганн тоже не удержался и задал тот единственный вопрос, который занимал сейчас мысли обоих:

– Какую выгоду получат Призрак и китайцы от осуществления такого чудовищного проекта?

Йегер беспомощно всплеснул руками:

– Макс пока не дала ответа на этот вопрос.

– Может быть, Призрак контролирует поступающий в Европу газ? – закинул пробный шар Сэндекер.

– Мы уже ставили этот вопрос и получили сведения обо всех основных производителях газа, которые поставляют его на континент, – ответил Йегер. – Ответ отрицательный. У «Одиссея» нигде в мире нет интересов в добыче газа или нефти. Единственные минералы, добычей которых занимается эта корпорация – это платина из группы благородных металлов и три металла из VIII группы периодической системы Менделеева: палладий, иридий и родий – так называемые платиновые металлы[24]24
  К платиновым металлам также относятся рутений и осмий.


[Закрыть]. Для их добычи «Одиссей» владеет крупными месторождениями и шахтами в Южной Африке, Бразилии, России и Перу. У него была бы монополия на все мировые запасы, если бы не рудник «Холл» в Новой Зеландии. Он один производит этих металлов столько же, сколько все остальные страны вместе взятые. Владелец рудника, Уэстморленд Холл, отказывается от любых предложений о продаже.

– Если я правильно помню школьную химию, – медленно проговорил Сэндекер, – то платина используется в основном в производстве электродов, таких, как автомобильные свечи, и ювелирных украшений.

– Она также широко используется в химических лабораториях из-за высокой термостойкости.

– Не вижу связи между горнорудными разработками «Одиссея» и его тайными планами отбросить Европу назад; в ледниковый период.

– Здесь должно быть какое-то рациональное зерно, – сказал Ганн. – Чтобы прокладка таких тоннелей окупилась, вложенные в них деньги должны принести астрономическую прибыль. Если Призрак не получит выгоды от возросшей потребности в энергии, то какую же цель он преследует?

Сэндекер отвернулся к окну и некоторое время задумчиво смотрел вниз, на Потомак. Затем он опять повернулся к Йегеру:

– А эти насосы, они ведь должны работать при огромном давлении воды? Может быть, их можно использовать для получения электричества? Если так, они дадут достаточно электроэнергии, чтобы обеспечить потребности большей части Центральной Америки.

Йегер возразил:

– В докладе Питта ничего не говорится о генераторах. И он, и Джордино, конечно, узнали бы электростанцию, если бы она там была.

Взгляд властных голубых глаз Сэндекера остановился на Ганне:

– Ты в курсе очередной авантюры, которую собираются предпринять эти двое?

– Нет, не в курсе. – Ганн, ничуть не испугавшись, ответил Сэндекеру таким же твердым взглядом. – У меня создалось впечатление, что они уже летят в Вашингтон.

– Планы изменились.

– Неужели?

– Они сообщили мне, что намереваются скрытно исследовать секретное предприятие, построенное «Одиссеем» на острове в центре озера Никарагуа.

– Вы им разрешили? – поинтересовался Ганн с лукавой улыбкой.

– С каких это пор, скажи мне, эти двое готовы принять от меня отрицательный ответ?

– Не исключено, что им удастся подобрать кое-какие ответы к нашим нерешенным загадкам.

– Возможно, – мрачно признал Сэндекер. – А возможно, их просто убьют.

Часть четвертая
Ключ

Остров Бранвин, Гваделупа

30 августа 2006 г.

36

На остров Бранвин, расположенный в Карибском море в пятнадцати милях к югу от Басс-Терр – одного из главных островов Гваделупы, – начали прибывать частные и корпоративные самолеты. У трапа пассажиров каждого лайнера встречали необычные микроавтобусы бледно-лилового цвета, роскошно отделанные внутри. Проворно загрузив багаж, водители доставляли путешественников в элегантные апартаменты подземного дворца, открытого исключительно для личных гостей Призрака. Среди тех, кто спускался по трапам многочисленных самолетов, были только женщины. Ни одну из них не сопровождал друг или деловой партнер.

Каждая из женщин прилетела на Бранвин одна.

Последний самолет приземлился на острове в шесть часов вечера. Это был уже знакомый «Би-210», принадлежавший корпорации Призрака. Призрак – единственный мужчина среди всех прибывших – с трудом протиснул свой огромный живот через посадочный люк и живо проковылял вниз по самолетному трапу. За ним на носилках пронесли какое-то тело, целиком укрытое одеялом. Затем Призрак в своем обычном белом костюме устроился на заднем сиденье и налил себе из бара бокал божоле.

Водитель, которому и прежде не раз приходилось возить Призрака, не уставал изумляться, что такой грузный человек может быть так подвижен. Он остановился на мгновение и с любопытством понаблюдал, как непонятное тело на носилках без церемоний, не обращая никакого внимания на начавшийся сильный дождь, запихнули в открытый кузов небольшого грузовичка.

На южном конце острова в коралле и скальных породах была выдолблена огромная чаша в сотню ярдов диаметром. По форме выемка напоминала врытый в землю котел. Глубина ее составляла тридцать футов, так что ни с одного судна, случайно оказавшегося возле острова, невозможно было разглядеть, что там происходит.

Внутри «котла» по кругу были расставлены на равных расстояниях – через каждые три фута – тридцать каменных столбов высотой тринадцать футов каждый. Это была копия знаменитого и таинственного мегалитического сооружения, известного как Стоунхендж, то есть каменный круг. Столбы были шириной шесть с половиной футов и толщиной три фута. На их слегка суживающихся верхушках лежаkи перекладины длиной десять с половиной футов, изогнутые в соответствии с кривизной окружности.

Внутренний незамкнутый круг в форме подковы состоял из пяти каменных ворот, известных как трилитоны. Однако если английский Стоунхендж между 2550 и 1600 годом до Рождества Христова построили из крупнозернистого песчаника, то все детали этого вполне современного сооружения были высечены из черного гранита.

Главное различие между старым и новым сооружениями составлял громадный резной мраморный блок в форме саркофага. Он был установлен почти в десяти футах над землей в центре внутренней подковообразной структуры, и к нему нужно было подниматься по ступенькам. Ступеньки вели на площадку, окружавшую «саркофаг» со всех сторон, а на его стенках был очень искусно вырезан скачущий конь Уффингтона.

Ночью скрытые светильники заливали внутренность чаши потоками бледно-лилового света, который будто водоворотами закручивался вокруг каменных колонн. Установленные снаружи от внешнего круга камней лазеры посылали свои лучи высоко в ночное небо. В начале вечера их ненадолго включили, а затем вновь выключили.

За несколько минут до полуночи дождь, как по команде, прекратился. Когда огни вспыхнули вновь, в центре между трилитонов появились тридцать женщин в свободных одеяниях, напоминающих покрывала и ниспадающих красивыми складками. У древних греков подобные одеяния назывались «пеплум». Они были длинными, до самой земли, и сверкали радугой всевозможных оттенков, причем ни один из них не повторялся в точности. Длинные распущенные волосы у всех женщин были рыжими. На их лицах, шеях и открытых частях рук поблескивали серебряные точки. Серебристый макияж придавал лицам вид призрачных масок и делала их всех похожими друг на друга.

Женщины стояли молча и пристально смотрели на неподвижную фигуру, распростертую на мраморном блоке. Это был мужчина. Можно было видеть только верхнюю половину его лица, все остальное – тело, подбородок и рот – было плотно завернуто в черный шелк. С виду ему было под шестьдесят, в густых волосах обильно блестела седина. У него было загорелое лицо с множеством мелких морщинок, острые нос и подбородок. Его глаза были широко открыты и, казалось, стремились вылезти из орбит. Они безостановочно метались вокруг, выхватывая из тьмы то лучи света, то верхушки каменных колонн. Он не мог ни пошевелиться, ни повернуть голову. Создавалось впечатление, что он просто приклеен к своему мраморному ложу. Он мог смотреть только вверх. Он испытывал ужас и был не в состоянии оторвать взгляд от лазерного луча, пронзающего ночное небо прямо над ним.

Внезапно все источники света, кроме направленных в зенит лазеров, погасли. Через минуту они включились вновь. Мгновение казалось, что все осталось по-прежнему, но затем, как по волшебству, в центре появилась женщина в золотом пеплуме. С ее головы до самых бедер ниспадал водопад огненно-рыжих блестящих волос. Кожа на ее лице, шее и руках буквально светилась жемчужной белизной. Ее стройная фигура казалась воплощением совершенства. С кошачьей грацией женщина поднялась по ступеням к мраморному блоку, который, как теперь стало ясно, представлял собой алтарь.

Она подняла руки и заговорила нараспев:

– О дочери Одиссея и Цирцеи! Да лишатся жизни недостойные! Опьяняйте себя богатствами и всем, чем владеют мужчины, которые пытаются поработить нас. Ищите для себя только мужчин, обладающих богатством и властью. Найдя, эксплуатируйте их, рассеивайте их желания, разоряйте их и занимайте их место в мире.

Все женщины подняли руки и продолжили хором:

– Священно наше сообщество сестер, ибо мы суть опоры мира. Священны дочери Одиссея и Цирцеи, ибо путь их в этом мире славен.

Эта песнь-заклинание повторялась несколько раз, набирая силу, а затем упала почти до шепота. Одновременно женщины опустили руки.

Женщина перед мраморным алтарем с лежащим на нем перепуганным мужчиной продела руку в складки своего одеяния, вытащила оттуда кинжал и подняла высоко над головой. Остальные женщины поднялись по ступеням и плотно окружили сцену, где вот-вот должно было произойти языческое жертвоприношение. Они тоже все как одна, вынули из складок одеяний кинжалы и подняли их.

Женщина в образе верховной жрицы пропела:

– Вот лежит тот, кому не следовало рождаться.

После этих слов она с силой погрузила свой кинжал в грудь связанного мужчины. Подняв кинжал со струящейся по клинку кровью, она отступила в сторону, а женщины начали одна за другой подходить к алтарю и вонзать свои кинжалы в грудь несчастного мужчины.

Женщины спустились по ступенькам и образовали кольцо под каменными колоннами. Они держали свои окровавленные кинжалы, как будто преподносили их кому-то в дар. На несколько мгновений воцарилось зловещее молчание, а затем они хором пропели:

– Мы торжествуем под взглядами наших богов!

После этого и лазерные лучи, и остальные светильники внезапно погасли, оставив языческий храм убийства во власти ночной тьмы.

* * *

На следующий день деловой мир был поражен сообщением о том, что издательский магнат Уэстморленд Холл считается погибшим. Он уплыл в море с пляжа своей роскошной виллы на Ямайке и пропал. Он плавал в море каждое утро и всегда ходил купаться один. Известно было, что Холл любит заплыть за рифы и отдаться волнам, с тем чтобы они принесли его обратно к берегу через узкий проход. Ямайские власти предприняли интенсивные поиски, но тело обнаружить не удалось, поэтому неизвестно, что именно произошло с Холлом: утонул ли он, напала ли на него акула, или он умер от естественных причин.

В некрологе было сказано:

«Основатель горнорудной империи, владевшей основными запасами платины и других пяти металлов платиновой группы в Новой Зеландии, Холл всегда действовал жестко. Он добился успеха, приобретая практически обанкротившиеся шахты и превращая их в прибыльные, а затем занимая под них деньги для новых приобретений в Канаде и Индонезии. Вдовец, потерявший жену в автомобильной катастрофе три года назад, Холл оставил после себя сына Майрона, успешного художника, и дочь Ровену, которая, как вице-президент компании, станет главой совета директоров и возьмет на себя текущее управление делами огромной корпорации.

После известия о смерти Холла акции «Холл Энтерпрайзиз» поднялись на десять пунктов. Большинство экономистов Уолл-стрит считают это поразительным. Чаще всего смерть главы крупной корпорации вызывает падение курса ее акций, но в данном случае брокеры сообщают о крупных покупках, сделанных несколькими неизвестными лицами. Большинство экспертов предсказывает, что Ровена Вестморленд продаст активы своего отца корпорации «Одиссей», поскольку известно, что основатель «Одиссея», мистер Призрак, предложил за них гораздо больше, чем любое другое горнорудное объединение.

Поминальная служба для друзей и родных состоится в соборе Христа в ближайшую среду в два часа пополудни».

Через десять дней в деловых разделах ведущих мировых газет появилась заметка:

«Мистер Призрак из корпорации „Одиссей“ приобрел у семьи покойного Уэстморленда Холла компанию „Холл-Майнинг“. Сумма сделки не раскрывается. Президент и главный акционер компании Ровена Уэстморленд продолжит вести текущие дела компании в качестве управляющего».

Нигде в заметке не упоминалось, что вся добытая платиновая руда теперь приобреталась пекинской компанией «Лин Хо лимитед» и сразу же отправлялась в некий промышленный центр на побережье провинции Фуцзянь.

37

Ветер с Тихого океана поднял на озере легкое волнение. Несмотря на размеры озера, течение почти не ощущалось, а вода имела вполне комфортную температуру. Тишину озера нарушало только резкое стрекотание двигателя гидроцикла. Невидимый для человеческих глаз водный мотоцикл мчался сквозь ночь со скоростью более пятидесяти узлов. Он был невидим и для радаров, так как специальный кожух из мягкой резины поглощал радиоволны, не давал им отражаться и эхом возвращаться к передатчику.

Питт вел «Поларис Вираж ТХ» с Джордино на заднем сиденье и полным мешком снаряжения в носовом багажнике. Кроме подводного снаряжения там были украденные в тоннеле комбинезоны работников «Одиссея» – только фотографии на пропусках на этот раз соответствовали их лицам, причем Джордино на своей слегка отретушированной фотографии был похож на мужеподобную женщину. Дожидаясь прибытия из Вашингтона своего подводного снаряжения, друзья отправились в фотостудию и договорились, чтобы пропуска с их фотографиями вновь заламинировали в такие же держатели. Владелец мастерской взял с них хорошие деньги, но вопросов задавать не стал.

Питт и Джордино обогнули остров у подножия вулкана Мадерас и прошли вдоль перешейка, держась примерно в миле от песчаного пляжа между двумя горами. На фоне темной громады горы Консепсьон ярко сияли огни промышленного комплекса. Никакой светомаскировки. Администрация «Одиссея» чувствовала себя в полной безопасности под защитой армии охранников и полного ассортимента охранной аппаратуры.

На подходе к пристани и грузовым терминалам Питт замедлил ход гидроцикла. Впереди в море прожекторного света был ясно виден большой океанский контейнеровоз компании «КОСКО». Питт заметил, что портовые краны сгружают с судна грузовые контейнеры и ставят их на грузовики, выстроившиеся вдоль борта. В то же время на само судно ничего не грузили. Питту начинало казаться, что комплекс представляет собой нечто большее, чем просто научно-исследовательский центр. Он обязательно должен быть связан с проходящими непосредственно под ним тоннелями.

Сэндекер в конце концов вынужден был дать принципиальное согласие на операцию. Йегер и Ганн ввели Питта и Джордино в курс последних предположений о цели строительства тоннелей. После этого все пришли к твердому убеждению, что любая информация, которую Питту и Джордино, возможно, удастся добыть на территории комплекса, может оказаться жизненно важной для понимания того, какими мотивами руководствуется Призрак, обрекая Европу на новое оледенение.

«Вираж ТХ» был выкрашен в угольно-серый цвет, который идеально сливался с черной водой озера. Несмотря на то, что в кино шпионы крадутся по ночам исключительно в черных облегающих костюмах, на самом деле темно-серый цвет в звездную ночь менее заметен. После того как с трехцилиндровым двигателем гидроцикла повозились инженеры НУМА, его мощность возросла до ста семидесяти лошадиных сил. Глушитель тоже модифицировали, так что громкость выхлопа, напротив, упала на девяносто процентов.

Гидроцикл несся по черной воде. Из звуков слышны были только шлепанье носа по верхушкам волн и приглушенный гул выхлопов тщательно настроенного водометного движка. Таким образом, уже через полчаса после того, как Питт и Джордино отчалили от заброшенной пристани на южной окраине Гранады, они оказались у внешней кромки острова Ометепе.

Питт сбросил газ. Джордино тем временем изучал показания ручного антирадара.

– Ну как? – спросил Питт.

– Луч проходит не останавливаясь, так что они, должно быть, нас не видят.

– Разумно, пожалуй, что мы решили последнюю часть пути проделать под водой, – заметил Питт, наклоняя голову в сторону пары прожекторов, лучи которых то и дело проходили по воде и освещали ее ярдов на пятьсот от берега.

– Моя оценка – около четверти мили.

– Наш эхолот показывает здесь глубину всего в двадцать два фута. Должно быть, мы не попали на главный фарватер.

– Пора покинуть судно и окунуться в водичку, – сказал Джордино, указывая жестом на патрульный катер, только что появившийся из-за длинного волнореза.

И Питт, и Джордино уже были в своих легких мокрых гидрокостюмах, так что они быстро натянули остальное подводное снаряжение и рюкзаки, извлеченные из багажника гидроцикла. «Вираж» – достаточно остойчивое суденышко, на нем можно даже стоять. Питт и Джордино помогли друг другу надеть кислородные ребризеры замкнутого цикла, какие обычно используют военные при проведении операций на мелководье. Они быстро проделали все необходимые перед погружением проверочные процедуры. Джордино скользнул в воду, а Питт с помощью веревок закрепил ручки управления гидроциклом в прямом положении. Затем он направил машину в сторону западного берега острова и включил газ, а сам соскользнул в воду. Ни один из них перед погружением не оглянулся на уходящий гидроцикл. Пловцы пользовались системой радиосвязи, но все равно не хотели потерять друг друга в чернильно-черной воде. Они пристегнули к своим грузовым поясам концы десятифутового линя.

Никто из них не произносил ни слова. Джордино плыл вслед за Питтом, отслеживая его движения с помощью затененного подводного фонарика, тонкий лучик которого почти невозможно заметить с поверхности. Питт заметил, что дно довольно резко пошло вниз, – они приблизились к главному фарватеру. Питт проверил курс по компасу и вновь заработал ластами. Пловцы направлялись к доку «Одиссея». Где-то далеко ему и Джордино был слышен усиленный водой стук сдвоенных винтов патрульного катера.

Ориентируясь по компасу и показаниям компьютера с GPS-приемником, Питт и Джордино направились к тому месту, где к берегу подходил главный причал. Они плыли медленно и уверенно. По мере приближения к фонарям, ярко освещавшим всю причальную зону, вода над их головами понемногу становилась менее черной. Иногда они видели, как по поверхности пробегали светлые полосы, – это желтые лучи прожекторов обшаривали поверхность моря.

Вода становилась все более прозрачной, желтое свечение на поверхности усиливалось. Еще сотня ярдов, и пловцы смогли различить слабо мерцающие линии причальных свай. Они обогнули контейнеровоз «КОСКО», держась от него предусмотрительно подальше, чтобы никакой случайный моряк не мог заметить под водой их силуэты. Тем временем на причале прекратилась всякая активность. Грузовики с контейнерами уехали, краны встали, склады закрылись. Причальная зона казалась покинутой.

Внезапно Питт почувствовал какое-то движение в воде, сзади по шее побежали мурашки. Из мрака материализовалось громадное тело и тут же исчезло, задев Питта по плечу хвостом. Он замер. Джордино сразу же заметил провисание линя.

– В чем дело? – требовательно спросил он.

– По-моему, нами интересуется акула.

– Акула?

– Серая бычья акула, обитает в озере Никарагуа, тупорылая, большая, до восьми-девяти футов.

– А пресноводные акулы кусаются?

– Покажи мне хоть одну акулу, которая не была бы хищником.

Питт повел по кругу узким лучом своего фонарика, но в мутной воде невозможно было ничего увидеть дальше десяти футов.

– Пожалуй, нам пора ставить фургоны в круг.

Джордино сразу понял, что имелось в виду. Он подплыл к Питту и развернулся. Теперь они висели в воде спиной к спине и смотрели в противоположных направлениях, чтобы иметь полный обзор на триста шестьдесят градусов. Как будто читая мысли друг друга, они одновременно достали пристегнутые к лодыжкам ножи и вытянули их перед собой, как шпаги.

Существо, олицетворявшее для них в данный момент силы судьбы, вернулось и принялось медленно описывать вокруг них спираль, подходя с каждым оборотом все ближе и ближе. Узенькие лучи их фонариков высвечивали серую кожу на боках акулы и делали ее вид еще более угрожающим. Огромное отвратительное чудовище не сводило с пловцов одного черного глаза, большого, как кофейная чашка. Широкая челюсть демонстрировала длинные ряды треугольных зубов. Похоже было, что акула скалится, как собака. Она резко развернулась и еще раз прошла мимо, стараясь получше рассмотреть добычу. Ей никогда не приходилось видеть таких рыб с непонятными штуками на спине, они совсем не походили на обычных подводных обитателей. Казалось, прожорливое чудовище пытается решить для себя, годятся ли в пишу и вкусны ли эти две странные рыбины, вторгшиеся в ее владения. Похоже было, что она не понимает, почему добыча не пытается убежать.

Питт понимал, что эта жуткая машина для убийства не вполне готова атаковать их. Ее рот был только слегка приоткрыт, жуткие зубы почти скрыты губами. Он решил, что лучшая защита – это нападение, и бросился прямо на акулу, размахивая ножом и пытаясь попасть ей в нос – единственное уязвимое место на хорошо защищенном теле.

Акула отвернула в сторону, оставляя за собой струйку крови. Неожиданное сопротивление намеченной жертвы вызвало у нее недоумение и гнев. Она-то считала пловцов легкой добычей! Через несколько мгновений она развернулась, чуть повисела в воде, поводя хвостовыми плавниками, и с невообразимой скоростью бросилась на людей. Все происходило в полной тишине. Акула неслась убивать.

У Питта в запасе оставалась всего одна хитрость. Он направил луч своего маленького фонарика прямо в правый глаз акулы. Неожиданная вспышка временно ослепила хищницу, ровно настолько, чтобы она ушла вправо, повернулась на правый бок и открыла рот, готовясь вонзить зубы в плоть и кости. Питт резко двинул ластами, выгнулся в сторону, пропуская акулу, и попытался за нагрудный плавник оттолкнуть ее. Раскрытые в ожидании челюсти сомкнулись в пустой воде. Питт взмахнул ножом и всадил его в черный безжизненный глаз чудовища.

Дело могло обернуться двояко. Боль и ярость могли спровоцировать взбешенную акулу и заставить ее атаковать без дальнейших раздумий. С другой стороны, наполовину ослепленная акула могла уплыть прочь, оставив поле боя за противником, и поискать себе более легкой добычи.

К счастью, она уплыла и не вернулась.

– Пожалуй, у нас никогда еще не было такого шанса попасть на обед в качестве главного блюда, – сказал Джордино рассеянно. В его голосе еще чувствовалось напряжение.

– Она, вероятно, переварила бы меня, а тебя выплюнула из-за дурного вкуса, – отпарировал Питт.

– Теперь мы никогда не узнаем, любит ли она итальянскую кухню.

– Давай-ка двигаться, пока не появился кто-нибудь из ее любопытных собратьев.

Питт и Джордино продолжили свой путь, стараясь соблюдать еще большую осторожность, и почувствовали облегчение, когда видимость в воде благодаря причальным фонарям достигла добрых тридцати футов. Наконец они добрались до причальных свай и некоторое время плыли между ними, а потом поднялись на поверхность. Некоторое время они лежали в воде под причалом, разглядывали доски над головой, приходили в себя и проверяли, не вызвало ли их приближение срабатывания каких-нибудь охранных устройств. Прошло несколько минут, а наверху по-прежнему не слышно было ни шагов охранников, ни шума тревоги.

Питт сказал:

– Прежде чем всплывать снова, доберемся под причалом до самого берега.

На этот раз ведущим стал Джордино, а Питт поплыл следом. Глубина резко уменьшилась, и пловцы с облегчением обнаружили, что дно песчаное и острых камней на нем нет. Там же, скрючившись под причалом, они сняли с себя подводное снаряжение и гидрокостюмы, затем открыли герметичные рюкзаки и вытащили рабочие комбинезоны и каски «Одиссея». Они оделись, натянули носки и ботинки, убедились в том, что пропуска на груди висят правильно, и осторожно вышли из-под причала на открытое место.

В небольшой сторожке на краю асфальтовой дороги, которая вела к въезду на причал, сидел единственный охранник. Он не отрывал глаз от экрана телевизора, где крутили старый американский фильм на испанском языке. Питт внимательно огляделся, но никого, кроме этого единственного охранника, не увидел.

– Ну что, проверим, как обстоят дела? – спросил он у Джордино, поворачиваясь к нему лицом впервые с того момента, как оба нырнули в воду.

– Ты хочешь посмотреть, как он отреагирует, если мы пройдем мимо?

– Ну да, у нас сейчас есть уникальная возможность проверить, сможем ли мы свободно передвигаться по предприятию.

Они непринужденно прошли мимо сторожки. Охранник в черном мужском комбинезоне заметил их и вышел на дорогу.

– La parada! – нахмурившись, прокричал он.

– La parada? – повторил Джордино.

– Это означает «стой».

– Para que esta usted aqui? Usted debe estar en sus cuartos.

– У тебя есть шанс блеснуть знанием испанского, – сказал Джордино Питту. Одновременно его пальцы под комбинезоном с силой сжали рукоять пистолета.

– Какой испанский! – мягко возразил Питт. – Я давно позабыл большую часть того, что изучал в колледже.

– Попробуй догадаться. Что он сказал?

– Он хочет знать, что мы здесь делаем. Потом он сказал, что в это время мы должны находиться в комнатах.

– Неплохо, – ухмыльнулся Джордино. Он направился к охраннику с таким видом, будто у него во всем мире не было ни единой заботы.

– Yo no hablo el espanol, – произнес он высоким голосом, тщетно пытаясь сделать его похожим на женский.

– Очень хорошо, – в свою очередь сделал ему комплимент Питт.