Текст книги "Троянская одиссея"

Автор книги: Клайв Касслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 33 страниц)

20

Когда судно подходит к гавани с моря, то перед ним оказываются бакены, обозначающие безопасный фарватер. Бакен по левому борту обычно окрашен в зеленый цвет и имеет на верхушке соответствующего цвета фонарь. Ему присваивают нечетный номер. Расположенный точно напротив правый бакен должен быть красным, иметь четный номер и красный фонарь на верхушке. Поскольку «Поко-Бонито» не входил в гавань, а, напротив, покидал ее, с него бакены видны были наоборот – красный – слева, зеленый – справа.

Все, кроме Джордино, который встал к штурвалу, столпились на кормовой палубе и неотрывно смотрели назад поверх кормового ограждения. Наконец нос «Поко-Бонито» поравнялся с внешними бакенами гавани.

Форд и Додж знали, что Питт обнаружил взрывчатку, и видели своими глазами, как он положил бомбу в спасательный плот, прежде чем отпустить его за кормой на веревке. Тем не менее они ожидали, что судно будет вот-вот уничтожено взрывом. Плотик маленьким оранжевым пятнышком маячил на черной воде в ста пятидесяти ярдах за кормой, а на «Поко-Бонито» напряжение в воздухе настолько сгустилось, что его, казалось, можно было резать ножом. Но в конце концов корпус «Поко-Бонито» полностью миновал линию между бакенами и остался цел. Ничего не произошло.

Напряжение вновь возросло, даже сильнее прежнего, когда к бакенам приблизился спасательный плот. Пятьдесят ярдов, затем двадцать пять. Рене инстинктивно пригнулась и закрыла ладонями уши. Додж присел на корточки и повернулся к корме спиной, а Питт и Джордино спокойно смотрели назад, как будто ожидая, когда среди множества звезд в небесах промелькнет падающая звезда.

– Как только рванет, – сказал Питт Доджу, – выключите наши ходовые огни. Пусть думают, что мы испарились.

Едва он успел договорить, как спасательный плот исчез.

Взрыв прогремел, и его эхо заметалось в проливе между отвесными стенами. Воздушная волна прокатилась по воде, мягко ударила людей в лицо и качнула судно. Темнота перед глазами наблюдателей превратилась в кошмар из пламени и разлетающихся обломков; вода в середине канала вскипела и взметнулась вверх огромным белым фонтаном двадцати футов шириной. Топливо, залитое в плот, вспыхнуло столбом пламени. Экипаж «Поко-Бонито», как загипнотизированный, наблюдал за тем, как мельчайшие клочки плота дождем, как метеоры, сыпались с неба. Они густо засыпали палубу судна, никого не поранив и ничего не повредив.

* * *

Затем с такой же внезапностью вновь наступила тишина. Вода сомкнулась над кратером взрыва, и ничто больше не говорило о происшедшем.

Женщина, сидевшая в грузовичке, после ухода «Поко-Бонито» успела не меньше десятка раз посмотреть на часы. Когда же наконец в отдалении раздался грохот и примерно в двух милях от берега мелькнула яркая вспышка, она с облегчением вздохнула. Взрыв прозвучал немного позже, чем она рассчитывала. На восемь минут позже, если быть точным. Может быть, рулевой осторожничал и слишком медленно вел судно по черным водам узкого канала. Или судно могла задержать мелкая техническая неисправность. В любом случае, теперь это уже не имело значения. Можно было сообщить коллегам, что задание успешно выполнено.

Вместо того чтобы прямиком направиться в аэропорт к ожидающему там самолету корпорации «Одиссей», женщина решила заехать в убогий центр Блуфилдса и выпить стаканчик рому. Она чувствовала, что заслужила сегодня возможность отдохнуть и немного расслабиться.

Снова начался дождь. Отъезжая от пристани по направлению к городу, она включила дворники на лобовом стекле.

* * *

Канал впереди был чист, «Поко-Бонито» шел в открытое море. Их курс теперь лежал к островам Пунта-Перлас и Кайос-Перлас. Небо постепенно расчистилось. Среди облаков, потянувшихся за легким южным бризом, появились звезды. Питт взял на себя вахту с полуночи до трех часов утра. Он уселся в рубке и принялся размышлять обо всем подряд, оставив навигационный компьютер заботиться о том, чтобы заданный курс выдерживался в точности. В первый же час ему пришлось применить всю силу воли, чтобы не заснуть.

Перед его мысленным взором возник образ Лорен Смит. Их отношения с переменным успехом продолжались уже почти двадцать лет. По крайней мере дважды они были на волосок от законного брака, но из этого ничего не вышло, поскольку оба давно уже жили каждый своей работой: Питт в НУМА, Лорен в Конгрессе. Но теперь, когда Лорен заявила, что, по всей видимости, не будет баллотироваться на пятый срок, возможно, и ему пора сменить работу. Подыскать себе что-то полегче, чтобы не мотаться по всем океанам Земли. Он слишком часто смотрел смерти в лицо; эти встречи оставили шрамы и на его теле, и в душе. Не исключено, что его дни уже сочтены. Удача не может длиться вечно. Если бы он не обратил внимания на женщину в грузовичке «Одиссея», если бы его не осенила мысль о взрывчатке – и он, и его друг Джордино, и все остальные были бы уже мертвы. Может быть, пора уходить в отставку. В конце концов, он теперь человек семейный, у него двое взрослых детей и обязательства, которых два года назад он не мог себе даже представить.

Единственная проблема: он очень любит море, все море целиком, и поверхность его, и глубины. Невозможно просто повернуться к морю спиной и отказаться от него. Наверное, должен существовать какой-то компромисс.

Он сконцентрировался на текущей проблеме. Коричневая муть. Пока химические детекторы, чувствительные датчики которых были установлены под корпусом судна, фиксировали лишь слабые следы этой субстанции. Хотя на горизонте не видно было ни одного огня, Питт взял бинокль и принялся от нечего делать всматриваться в темноту впереди.

«Поко-Бонито», двигаясь на экономичной скорости двадцать узлов, больше часа назад оставил за кормой острова Кайос-Перлас. Питт положил бинокль и заглянул в навигационную карту. По его оценке, судно находилось в данный момент примерно в тридцати милях от города Тасбапауни на никарагуанском побережье. Он вновь взглянул на приборы. Стрелки и цифровые показатели по-прежнему стояли на нуле, и Питт начал сомневаться, там ли они ищут.

В рубке появился Джордино с чашкой кофе в руке.

– Я подумал, что ты не откажешься выпить немножко чего-нибудь, что поможет тебе не заснуть.

– Спасибо. Твоя вахта начинается только через час.

Джордино пожал плечами.

– Я проснулся и не смог снова заснуть.

Питт благодарно отхлебнул кофе.

– Ал, как получилось, что ты ни разу не женился?

Темные глаза Джордино сощурились от любопытства.

– Почему ты меня сейчас об этом спрашиваешь?

– Мне нечем занять мозги, и в голову лезут странные мысли.

– Как это говорится? – сказал Джордино, пожимая плечами. – Не встретил подходящую девушку.

– Как-то раз ты был очень близок к женитьбе.

Ал кивнул:

– Пэт О'Коннелл. Мы оба в последний момент дали задний ход.

– Что, если я скажу тебе, что подумываю уйти в отставку и жениться на Лорен?

Джордино обернулся и посмотрел на Питта так, как будто тот только что всадил ему в легкое стрелу.

– Повтори!

– Думаю, ты понял.

– Я поверю в это, когда солнце с утра встанет на западе.

– Неужели ты никогда не думал, что пора завязывать с этой работой и начать относиться к жизни полегче?

– Пожалуй, нет, – задумчиво проговорил Джордино. – Я никогда не питал особых амбиций. Я счастлив делать то, что делаю. Роль мужа и отца меня никогда не привлекала. Кроме того, восемь месяцев в году меня нет дома. Какая женщина станет с этим мириться? Нет, я, наверное, буду держаться за то, что есть, пока меня не отвезут в кресле на колесиках в дом престарелых.

– Не могу представить себе, чтобы ты испустил дух в доме престарелых.

– Знаменитый стрелок Док Холлидей умер именно там. Его последние слова были «Будь я проклят!». Он произнес это, когда взглянул на свои босые ноги и понял, что умирает не в сапогах.

– Что ты хотел бы написать на своем памятнике? – не без юмора поинтересовался Питт.

– «Пока был жив, я здорово повеселился. Надеюсь, веселье продолжится где-то в другом месте».

– Я запомню. Когда придет время...

Внезапно Питт замолчал. Ожившие индикаторы приборов начали показывать присутствие в воде химических загрязнений.

– Похоже, мы на что-то наткнулись.

Джордино повернулся к трапу, ведущему в жилые каюты:

– Я разбужу Доджа.

Через несколько минут зевающий Додж втиснулся в рубку и начал просматривать показания приборов и компьютерные мониторы. Наконец он выпрямился, явно озадаченный.

– Это не похоже ни на одно промышленное загрязнение, которое мне приходилось видеть.

– Что вы об этом думаете? – спросил Питт.

– Я пока не уверен, нужно проделать кое-какие анализы, но похоже, что здесь настоящий коктейль из всех элементов периодической таблицы.

Возбуждение усилилось, когда появились Ганн и Рене, разбуженные неожиданной активностью в рубке, и предложили приготовить всем завтрак. Додж потихоньку начат собирать поступающую информацию и анализировать цифры.

Хотя до восхода солнца оставалось еще добрых три часа, Питт вышел на палубу и принялся внимательно вглядываться в черную воду, струящуюся вдоль борта. Он лег на палубу, высунулся под релингами и опустил руку в воду. Когда он вытащил ее и поднес поближе к глазам, оказалось, что ладонь и пальцы покрыты коричневой слизью. Он вернулся в рубку, поднял руку на всеобщее осмотрение и объявил:

– Мы вошли в муть. Вода превратилась в тускло-коричневое дерьмо, как если бы одновременно поднялся весь донный ил.

– Вы ближе к истине, чем предполагаете, – сказал Додж, впервые за последние полчаса раскрывая рот. – Дичайшее варево. Никогда не видел ничего подобного.

– Есть какие-нибудь соображения относительно рецепта? – спросил Джордино, терпеливо ожидавший, пока Рене положит ему на тарелку кусок яичницы-болтуньи с ветчиной.

– Ингредиенты совсем не похожи на то, что можно было бы ожидать.

Рене взглянула на него недоумевающе:

– О химических загрязнениях какого рода мы, собственно, говорим? – Додж значительно посмотрел на нее.

– В состав мути не входят полученные искусственным путем токсичные химикаты.

– Вы хотите сказать, что за всем этим не стоит человек, какой-то злоумышленник? – вопросил Ганн, зажав химика в уголке.

– Нет, – медленно проговорил Додж. – В данном случае злоумышленник – мать-природа.

– Но если это не химикаты, то что? – не унималась Рене.

– Смесь, – ответил Додж, наливая себе кофе. – Коктейль из нескольких самых токсичных минералов, какие только существуют на земле. В него входят такие элементы, как барий, сурьма, кобальт, молибден и ванадий, полученные из токсичных минералов, таких, как стибнит, барит, патронит и арсенопирит.

Тонко очерченные брови Рене поднялись.

– Арсенопирит?

– Минерал, из которого получают мышьяк.

Питт в мрачной задумчивости посмотрел на Доджа.

– Как так может быть, что концентрированный токсичный минеральный коктейль, как вы его называете, увеличивается в количестве? Ведь он не способен воспроизводить себя?

– Его накопление идет за счет постоянной подпитки, – ответил Додж. – Я мог бы добавить, что в мути присутствуют заметные следы магния, что указывает на растворение неслыханного количества доломитовой извести.

– О чем это говорит? – спросил Руди Ганн.

– С одной стороны, о присутствии известняка, – уверенно пояснил Додж. Он помолчал несколько секунд, изучая компьютерную распечатку. – Еще один фактор – сила притяжения, которая заставляет минералы или химические вещества в щелочном растворе стремиться к северному магнитному полюсу. Минералы притягивают к себе другие минералы, они ржавеют и окисляются. Химикаты в щелочном растворе притягивают к своей поверхности другие химикаты, в результате образуются токсичные отходы или газы. Вот почему большая часть пятна коричневой кляксы движется на север к Ки-Уэсту.

Ганн покачал головой.

– Это не объясняет, каким образом Дирк и Саммер обнаружили ее участки на отмели Навидад – в Атлантике, по другую сторону от Доминиканской Республики.

Додж пожал плечами.

– Должно быть, какую-то ее часть отнесло ветрами и течениями через пролив Мона между Гаити и Пуэрто-Рико, а уж после этого занесло на отмель Навидад.

– Что бы ни содержалось в этом вашем коктейле, – сказала Рене, поднимая знамя зашиты окружающей среды, – от него вода становится вредной и опасной для всех, кто ее использует, – для людей, зверей, рептилий, рыб, даже для птиц, которые на нее садятся, не говоря уж о микроорганизмах.

– Что ставит меня в тупик, – пробормотал Додж, продолжая свою мысль так, как будто не слышал слов Рене, – так это то, что смесь с консистенцией ила способна сплотиться в единую массу, которая проходит огромные расстояния на глубине не более ста двадцати футов от поверхности и не распадается. – Говоря это, он делал в блокноте какие-то заметки. – Я подозреваю, что в распространении мути играет роль соленость морской воды. Этим же, возможно, объясняется тот факт, что муть не опускается на дно.

– Это не единственная странность в данной истории, – заметил Джордино.

– Поясни, – мягко подтолкнул его Питт.

– Температура воды семьдесят пять градусов, на добрые пять градусов ниже нормы для этой части Карибского моря.

– Еще одна загадка, – устало пробормотал Додж. – Нигде не зафиксировано, чтобы температура здесь когда-нибудь падала так низко.

– Все же вы многое узнали, – похвалил химика Ганн. – Мы возьмем пробы, и пусть лаборатория НУМА в Вашингтоне ищет ответы на загадки. Наша задача теперь – выяснить источник этой дряни.

– Единственный способ сделать это – идти по следу, двигаться все время в сторону наибольшей концентрации, – сказала Рене.

Питт устало улыбнулся.

– За этим мы сюда и приехали... – Он внезапно прервал свою речь и застыл, уставившись куда-то вперед сквозь ветровое стекло. – За этим, – тихо проговорил он чуть позже, – и ради визита в Диснейленд.

– Тебе лучше немного поспать, – спокойно заметил Джордино. – Ты начинаешь заговариваться.

– Здесь никакой не Диснейленд, – сказала Рене, подавляя зевок.

Питт обернулся и кивком головы указал на море прямо по курсу судна.

– Тогда почему нам вот-вот предстоит участвовать в постановке «Пиратов Карибского моря»?

Все головы повернулись одновременно. Все глаза уставились на горизонт, где кончалась темная вода и начинались звезды. Там виднелось слабое желтоватое свечение. По мере того как «Поко-Бонито» деловито шлепал вперед, яркость свечения постепенно возрастала. Люди замерли в молчании, а свечение медленно материализовалось в туманные очертания старинного парусного корабля. С каждой минутой корабль становился все отчетливее.

На мгновение им показалось, что они сходят с ума, но тут Питт негромко и бесстрастно произнес:

– А я-то гадал, скоро ли появится старина Ли Хант?

21

Настроение на борту внезапно изменилось. Почти минуту никто не двигался с места и не произносил ни слова. Все неотрывно смотрели на странное явление. Наконец Ганн нарушил молчание:

– Тот самый пират Хант, о котором нас предупреждал адмирал?

– Нет, буканьер Хант.

– Все это не может быть настоящим! – Рене в ужасе смотрела, отказываясь верить своим глазам. – Неужели перед нами на самом деле корабль-призрак?

Губы Питта изогнулись в рассеянной улыбке.

– Только в глазах зрителей. – И он процитировал «Поэму о старом моряке» Колриджа:[20]20
  Колридж Сэмюел Тейлор (1772 – 1834) – английский поэт и литературный критик.


[Закрыть] – «И тихо призрачный корабль опять в моря уплыл».

– Кто такой этот Хант? – спросил Додж с трепетом в голосе.

– Буканьер, который орудовал в Карибском море с 1665 по 1680 год. В 1680 он был захвачен кораблем Британских военно-морских сил и скормлен акулам.

Не желая видеть перед собой жуткий фантом, Додж отвернулся. Его мозг отказывался это воспринимать. Он пробормотал через силу:

– В чем разница между пиратом и буканьером?

– Очень небольшая, – пояснил Питт. – Пират – это общий термин для обозначения британских, голландских, французских моряков, которые захватывали торговые суда ради сокровищ и денег. Слово «буканьер» произошло от французского слова, обозначающего барбекю. Ранние буканьеры коптили и высушивали мясо для корабельных припасов. В отличие от приватиров, действовавших в соответствии с законными патентами своего правительства, буканьеры, не имея никаких бумаг, нападали на любые суда, преимущественно испанские. Еще их называли флибустьерами.

До призрачного судна оставалось всего полмили, и оно быстро приближалось. Зловещее желтое свечение придавало ему совершенно сюрреалистический вид. По мере того как корабль подходил ближе и детали проступали все яснее, на борту фантома стали слышны человеческие голоса и крики.

Это был трехмачтовый барк с прямыми парусами и небольшой осадкой – любимое судно всех пиратов до XVIII века. Его развернутые марсели и фок были полны несуществующим ветром. Верхняя палуба пиратского корабля несла десять пушек – по пять с каждого борта. На квартердеке стояли люди в банданах и яростно размахивали саблями. Высоко на грот-мачте развевался громадный черный флаг с дьявольски ухмыляющимся черепом, из которого сочилась кровь. Причем флаг развевался так, как если бы корабль шел навстречу сильному ветру.

Выражение лиц людей, находившихся в этот момент на борту «Поко-Бонито», варьировалось от растущего ужаса и дурных предчувствий до отрешенного задумчивого созерцания. Джордино смотрел на призрак с отвращением, как на холодную пиццу, а Питт разглядывал его в бинокль с видом человека, получающего удовольствие от просмотра фантастического фильма. Затем он опустил бинокль и рассмеялся.

– Вы с ума сошли? – резко спросила Рене.

Он передал ей бинокль.

– Взгляните на человека в алом камзоле с золотой перевязью. Он стоит на квартердеке. Взгляните и скажите, что вы видите.

Она поднесла бинокль к глазам.

– На нем шляпа с перьями.

– Чем он еще отличается от остальных?

– У него деревянная нога и крюк вместо правой руки.

– Не забудьте повязку на глазу.

– Да. Это тоже.

– Не хватает только попугая на плече.

Рене опустила бинокль.

– Я не понимаю.

– Вам не кажется, что он несколько стереотипен?

Ганн, старый морской волк, прослуживший пятнадцать лет на кораблях ВМС, почувствовал смену курса корабля-призрака, наверное, раньше, чем тот начал маневр.

– Он идет прямо на нас.

– Надеюсь, они не собираются дать по нам бортовой залп, – наполовину в шутку, наполовину всерьез заметил Джордино.

– Жми на газ и протарань его посередине, – скомандовал Питт Ганну.

– Нет! – задохнулась Рене, пораженно и непонимающе уставившись на Питта. – Это самоубийство!

– Я с Дирком, – как верный оруженосец, заявил Джордино. – Я бы даже сказал так: вставь этим молокососам по самое некуда!

Ганн начал понимать, что подразумевает Питт, и по его лицу медленно расползлась улыбка. Он встал к штурвалу и дал двигателям полный ход. Нос «Поко-Бонито» приподнялся над водой на добрых три фута. Суденышко рванулось вперед, как скаковая лошадь, которую кольнули в зад вилами. Через сотню футов оно уже летело над водой со скоростью пятьдесят узлов. Ганн правил прямо в левый борт пиратского корабля. Орудия, выставленные в порты, выстрелили. Из стволов вырвались длинные языки пламени. Гром выстрелов эхом разнесся над водой.

Один быстрый взгляд на экран радара – и Питт бросился в каюту за прибором ночного видения. Меньше чем через минуту он вновь появился на палубе и поманил Джордино за собой на крышу ходовой рубки. Тот без малейшего колебания полез следом за ним по трапу. Они улеглись на крыше, опершись локтями для большей устойчивости прибора, и принялись по очереди смотреть в него, передавая один другому. Как ни странно, смотрели они не на светящийся фантом, а куда-то в темноту впереди и позади него.

Рене и Додж все это время гадали, не теряют ли парни из НУМА связь с реальностью. Сами они инстинктивно пригнулись на палубе, стремясь спрятаться за рубкой. Питт и Джордино наверху даже не думали, казалось, о стремительно надвигающейся катастрофе.

– Я свою поймал, – объявил Джордино. – Похоже на небольшую баржу примерно в трехстах ярдах к западу.

– Я свою цель тоже поймал, – сказал Питт, – Яхта, большая, больше ста футов в длину, на том же расстоянии к востоку.

Сто ярдов, пятьдесят, курс прямо на столкновение с неизвестностью. Затем вдруг «Поко-Бонито» ворвался внутрь и проскочил светящийся силуэт старинного барка насквозь. На мгновение желтое свечение взорвалось оранжевыми точками лазеров, как на рок-концерте, и обволокло исследовательское суденышко со всех сторон. Рене и Додж видели, как сверху над ними по палубе разгуливают пираты, с мстительной яростью паля из пушек. Как ни странно, никто из них не обратил ни малейшего внимания на судно, которое протаранило их корабль и пронеслось сквозь него.

В следующее мгновение «Поко-Бонито» уже несся один по бархатно-черной поверхности моря. Позади него желтое свечение мигнуло пару раз и вдруг исчезло. Звуки пушечных выстрелов растворились в ночи. Призрачного видения как не бывало.

– Не сбавляй ход, – посоветовал Питт Ганну. – Здесь нездоровая обстановка.

– У нас что, были галлюцинации? – пробормотала Рене с белым как бумага лицом. – Или мы на самом деле прошли прямо сквозь корабль-призрак?

Питт положил ей на плечи руку:

– То, что вы видели, милая моя, было четырехмерным изображением – три пространственных измерения плюс движение. Все это было записано и проектировалось в воздухе, как голограмма.

Рене уставилась в ночь, все еще не в состоянии прийти в себя.

– Все это выглядело таким реальным, таким убедительным...

– Примерно вдвое реальнее, чем этот их фальшивый капитан с деревянной ногой Длинного Джона Сильвера из «Острова сокровищ», крюком вместо руки из «Питера Пэна» и повязкой на глазу, как у Горацио Нельсона. Да еще этот их флаг. У них кровь из черепа сочится совершенно не в тех местах.

– Но зачем? – вопросила Рене, ни к кому особенно не обращаясь. – К чему вдруг такое представление посреди моря?

Глаза Питта не отрывались от экрана радара, который был ему виден через открытую дверь рубки.

– В данном случае мы имеем дело с современными пиратами.

– Но кто проектировал это голографическое изображение?

– Я тоже в недоумении, – добавил Додж. – Я не видел никаких других судов.

– Ваши глаза и сознание были полностью заняты видением, – сказал Джордино. – Мы с Дирком обнаружили по нашему левому борту большую яхту, а по правому – баржу, обе на расстоянии примерно в триста ярдов. Ни на одном из этих судов не было никаких огней.

Рене наконец увидела свет.

– Так это их луч создавал голограмму?

Питт кивнул.

– Они создали иллюзию корабля-призрака и экипажа, обреченного на вечные скитания по морям. Но их картинка – чистое клише. Должно быть, они насмотрелись старых фильмов с Эрролом Флинном.

– Судя по показаниям радара, их яхта гонится за нами, – сообщил Джордино.

Ганн, не отходя от руля, всмотрелся в пару точек на экране.

– Одна из них неподвижна. Наверное, это баржа. Яхта идет за нами, сейчас она примерно в полумиле, но постепенно отстает. Должно быть, они взбесились, увидев, что старая рыбацкая посудина оставляет их за кормой.

Джордино решил немного остудить его радость.

– Нам лучше молиться, чтобы у них не оказалось на борту минометов или ракет.

– Если бы были, они уже открыли бы по нам... – Ганн не успел закончить свое утверждение. Реактивный снаряд, вырвавшийся из предутренней тьмы, задел на «Поко-Бонито» купол радара и с громким всплеском ухнул в воду в пятидесяти ярдах впереди.

Питт осуждающе поглядел на Джордино.

– Лучше бы ты не подавал им идей.

Ганн промолчал. Он был слишком занят, вращая штурвал в разные стороны. «Поко-Бонито» с резким креном ушел влево, затем повернул вправо и понесся вперед непредсказуемым зигзагом, чтобы избежать попадания ракет, которые появлялись теперь каждые тридцать секунд.

– Гаси ходовые огни! – закричал Питт Ганну.

Ответом ему стала мгновенная темнота – маленький замдиректора НУМА щелкнул главным тумблером освещения. Волны тем временем увеличились до трех футов. Широкий корпус «Поко-Бонито» скакал по верхушкам валов со скоростью почти сорок пять узлов.

– Как у нас с оружием? – спокойно спросил у Ганна Джордино.

– Два карабина М-4 с подствольными сорокамиллиметровыми гранатометами.

– А посерьезнее ничего?

– Адмирал разрешил иметь на борту только легкое стрелковое оружие, которое легко спрятать на тот случай, если нас остановит и обыщет никарагуанское патрульное судно.

– Мы что, так похожи на контрабандистов и торговцев наркотиками? – недовольно спросила Рене.

Додж посмотрел на нее с кривой улыбкой.

– А как выглядят контрабандисты и торговцы наркотиками?

Питт сказал:

– У меня с собой старый кольт сорок пятого калибра. Как ты, Ал?

– Автоматический пистолет «дезерт-игл» пятидесятого калибра.

– Может, мы и не сможем потопить их, – заметил Питт, – но от абордажа, пожалуй, отобьемся.

– Если они сначала не разнесут нас в клочья, – проворчал Джордино, когда еще одна ракета упала в воду не больше чем в пятидесяти футах за кормой.

– Если на их ракетах не стоят устройства самонаведения, они не смогут попасть в то, чего не видят.

В темноте за кормой замелькали огоньки автоматных выстрелов. Современные пираты вели огонь в примерном направлении по показаниям радара. Трассирующие пули веером разлетались над морской поверхностью в пятидесяти ярдах справа по борту. Ганн, пытаясь сбить преследователей с толку, ненадолго повернул влево, а затем вернулся на прежний курс. Следы трассирующих пуль медленно сместились, нащупывая жертву, прежде чем посыпались в темную воду в точке, где «Поко-Бонито» должен был находиться в данный момент, но, к счастью, его там уже не было.

Еще две ракеты понеслись сквозь тьму. Пираты пытались угадать и выпустили их по точке на экране радара почти одновременно. Идея была верной, но выстрел пришелся на тот момент, когда Ганн еще шел прямо, а после этого он сделал финт и сдвинулся влево. Ракеты упали в море по разные стороны судна, не дальше пятидесяти футов, и окатили палубу двойным водопадом.

Затем выстрелы прекратились. Людям показалось, что на судно опустилась завеса полной тишины, которую нарушало только биение могучих машин, вибрирующих внизу на своих крепких станинах, да выхлопы, да журчание воды у борта.

– Они бросили погоню? – с надеждой спросила Рене.

Взглянув на радар, Ганн радостно доложил через открытую дверь рубки:

– Они отворачивают и ложатся на обратный курс.

– Но кто они?

– Местные пираты не пользуются голограммами и не стреляют с яхт ракетами, – категорически заявил Джордино.

Питт задумчиво посмотрел за корму.

– Самые вероятные подозреваемые – наши друзья из «Одиссея». Но они никак не могли знать, что наши тела не покоятся на дне морском. Мы просто попали в ловушку, приготовленную для любого судна или яхты, которым случится заглянуть в данный район.

– Вряд ли они обрадуются, – заметил Додж, – когда узнают, что мы те самые, кто сумел уйти от них, и не один раз, а уже дважды.

Рене почувствовала себя еще более одинокой.

– Но почему мы? Что мы такого сделали, чтобы нас убивать?

– Подозреваю, что мы вторглись в зону их интересов, – сказал Питт, начиная рассуждать логически. – В этой части Карибского моря должно быть что-то, чего они не хотят показывать ни нам, ни кому-то другому.

– Может быть, операция по контрабанде наркотиков? – предположил Додж. – Может ли Призрак быть связанным с наркоторговлей?

– Возможно, – согласился Питт. – Но из того немного, что мне известно, следует, что его империя получает огромные прибыли на строительных проектах и проектах, связанных с большими объемами земляных работ. Наркоторговля в их положении не стоит затраченных усилий даже как побочное занятие. Нет, то, что мы здесь обнаружили, тянет на большее, это не просто контрабанда наркотиков или пиратство.

Ганн включил автопилот, вышел из рубки и устало опустился в шезлонг.

– Итак, какой пункт назначения будем вводить в компьютер?

Последовало долгое молчание.

Питту не хотелось и дальше подвергать жизни всех присутствующих опасности, но они были на месте и должны были выполнять задание.

– Сэндекер послал нас выяснить, что на самом деле стоит за возникновением коричневой мути. Мы продолжим поиски максимальной ее концентрации и будем надеяться, что это приведет нас к источнику заразы.

– А если они снова погонятся за нами? – поинтересовался Додж.

Питт широко ухмыльнулся.

– Мы развернемся и убежим. Мы здорово научились это делать.